Глава 4
Рождение Тайры Вирт
Матушка Зим отсутствовала очень долго. У меня уже живот свело от голода, и я жадно поглядывала на сушеные бобы – не погрызть ли хотя бы их. Останавливало незнание местной флоры – вдруг они ядовитые.
Дом наполнился чужими голосами. То и дело хлопали двери, слышались зычные крики: «Эй ты, поди сюда, тебе говорю…» и подобные. Похоже, допрос слуг шел полным ходом.
Пару раз в незапертую комнату вламывались посыльные, разыскивавшие колдунью, обшаривали взглядом помещение и с досадой удалялись. Заглянул даже какой-то чужак в черном мундире с бляхой в сопровождении неприятного остроносого типа и нашего молодого конюха. Эти двое даже прошли внутрь, испачкав грязью узорные половики, потрогали пучки трав, заглянули под кровать и даже под скатерть стола. Попытались открыть сундуки, но не преуспели. Помощник конюха только нервно икал с круглыми от ужаса глазами.
– Нельзя, не трожьте, матушке Зим не понравится!
Я в это время сидела за столом, сложив руки на коленях, ни жива ни мертва.
– Помолчи, мальчик, – проворчал остроносый и тщательно осмотрел, даже понюхал разложенные бобы. – Как интересно!
– Что это, мэйстр Ирв?
– Это, дражайший капитан, чудовищное и редчайшее на земле вещество: сушеные зародыши маргиссы. Справа – мужского пола, видите, сбоку беленькое торчит, как росток боба? Слева – женские. Эта мерзость использовалась в самой древней рецептуре, но это все, что я о них знаю. Маргиссы давным-давно вымерли, вероятно, как раз из-за таких охотников за их зародышами. Подробные рецепты не сохранилась, только упоминания и плохо сохранившиеся рисунки. Не думал, что когда-нибудь увижу их. Разыщите-ка мне эту домашнюю знахарку! Занятная, должно быть, старуха.
Обнюхав каждый угол, даже пошептав бесполезные заклинания, маг ушел, сперев женский зародыш из левой кучки. Клептоман. Капитан последовал за ним. И ни одна змея не заступилась за бабкино имущество!
Но даже они не почуяли моего присутствия, словно я существовала в каком-то другом измерении, а для расследования дела по исчезновению невесты Королевского Ворона вряд ли отправляли слабаков.
И еще одна мысль беспокоила: если за дело взялись королевские дознаватели (а кто еще, если дело касается аристократической фамилии?), то моя Лисси может не устоять, это вам не барон. Впрочем, это даже хорошо. Меня же утащил демон, это все видели своими глазами.
Вспомнив о горничной, я задумалась. Сколько правды она мне говорила? Я привыкла ей верить, как и тем, на кого она показала, – садовнику Беру и поварихе Марите. И зла они мне не делали. Но сама Лисси…
Ведь я о жизни Тиррины знаю только с ее слов. Образ Тиррины рисовался в моей душе только по тем крохам, что мне о ней рассказывали Гинбисы (крайне мало, больше норовя унизить) и слуги, осмелившиеся со мной заговорить. Последних было мало, мощная фигура моего опекуна повергала в трепет и немногочисленных старых слуг, и новых.
И то, что я знала о Тирре со слов Лисси, противоречило тому, что я узнала сейчас.
«Вы всех любили, миледи. Ваше сердечко всегда было большим, добрым и открытым даже простым слугам. И вас мы все любили», – постоянно твердила мне моя горничная.
Если Тиррина была любимой ученицей матушки Зим, в ее сердце не могло быть любви, как нет ее в душе старой колдуньи.
Прозрение было крайне болезненным. Лисси, Лисси… Чье задание ты выполняла? Кто решил воспользоваться беспамятностью графской наследницы и вылепить ее характер? Не матушка Зим. Та знала, что моя личность чужая и вполне сложившаяся.
Почему Лисси согласилась подготовить мой побег? И куда бы он меня привел?
Что теперь гадать! Нужно просто помнить, что в этом мире друзей у меня нет.
Словно почувствовав, что мои мысли сосредоточены на ее персоне, в комнатку заглянула сама горничная.
– И тут старой ведьмы нет! – вздохнула Лисси и повернулась, чтобы уйти, но ее талию перехватила мощная рука.
– Вот и хорошо, что нет. Никто не побеспокоит. – И мужчина, втолкнув горничную в комнату, вошел сам и закрыл дверь на задвижку.
Я едва смогла сдержать вздох изумления, увидев опекуна. А тот, не теряя ни секунды, прижал Лисси к стене и впился поцелуем в губы девушки, одновременно задирая ей юбки.
– Только не здесь, – пискнула Лисси. – Умоляю вас, только не здесь! Это же ведьмино жилище!
– Я отлично знаю, чье это жилище, крошка, – сказал барон, жадно покрывая поцелуями слабо отбивавшуюся горничную. – Тебе бояться нечего, старуха нас поймет и простит. Ну же, не ломайся, я соскучился.
– Но в доме полно посторонних!
– Я очень соскучился. Мы быстро.
– За одну ночь соскучились? – фыркнула раскрасневшаяся Лисси. – Говорю же, не здесь! Я буду кричать!
– Кричи. Здесь никто не услышит. Заколдованная комната. И никто не станет ломиться. Тогда быстренько ротиком?
– Господин, не время, прошу вас.
– Ночью отработаешь вдвойне за этот отказ, негодница! – Опекун, слегка отстранившись, продолжал мять и тискать горничную, запустив одну лапу ей в декольте, а вторую под юбку. – Теперь мы можем не прятаться от гадкой девчонки, и работа у тебя будет только одна, в моей постели. Получилось не так, как мы планировали, но так даже лучше. Пропажа без вести завещанием не предусмотрена, а от демонов она уже не вырвется. Или окончательно свихнется к тому моменту, как Ворон ее найдет, и мое опекунство станет пожизненным. Где драгоценности, которые она тебе отдала?
– А разве я их не заработала? – Лисси призывно облизнула губы, как заправская шлюха, и сама прильнула к хозяину, потеревшись всем телом, словно кошка.
Тот предупреждающе мягко взял ее за горло. Да. Правильно. Мне тоже хотелось ее придушить.
– Не шали, девка, – процедил барон. – Я ценю тебя, но не на такую сумму. Ты и так без награды не останешься. Ну?
Тяжко вздохнув, предательница вытащила из складок платья не очень пухлый, с кулак, кошель, положила его в протянутую руку любовника. Тот сразу потянул за завязки, высыпал драгоценности на широкую ладонь.
– Это всё?
Лисси кивнула. И получила мощную оплеуху.
– Дрянь! Обмануть меня решила? Я каждое колечко, каждый камушек в шкатулке Тиррины знаю! Девчонка до пятнадцати лет в золоте купалась и жемчугом в горшок ходила. Тут и половины украшений нет! Где они?
Лисси вытерла ладонью сочившуюсяя кровь из разбитой губы.
– Я… я все отдам, до последнего камушка, господин!
– А где фамильные украшения ее матери? Я тебе приказывал вынюхать, куда она их спрятала! Перед бегством она должна была все забрать из тайника, раз уж мы за три года его не нашли. Где они?
Он снова замахнулся, горничная рухнула на колени и обхватила его ноги.
– Не бейте! Клянусь, не знаю! Она не говорила мне! Она не помнит, совсем не помнит!
– Эта дрянь сказала, что пошла наверх за фамильным кулоном матери!
– Отговорка это была! Солгала она, господин, ничего она не помнит, клянусь. Уж я бы знала, она верит мне больше, чем самой себе!
Отпихнув служанку ногой, барон приказал ей встать. Открыл щеколду и распахнул дверь.
– Идем. Отдашь мне остальное. А за попытку обокрасть меня – никаких теперь наград!
И вытащил ее за руку, оставив дверь открытой настежь.
Я минут пять сидела, не в силах пошевелиться. По щекам сбегали слезы и капали с подбородка на льняную скатерть. Боже, как мне было себя жалко, дуру доверчивую! Так же, как в первый день, когда я очнулась на больничной койке в чужом мире и думала, что сошла с ума.
Никогда больше. Не верить. Никогда. Никому.
Шум из коридора наплывал волнами. Слуги шныряли туда-сюда, черными тенями проскальзывали маги, позвякивали шпорами стражники. Не уйти. Слишком оживленно. Да и куда идти без денег и документов, без провожатых?
Я даже города не знаю. За два года, как меня перевезли из лечебницы в особняк, я лишь несколько раз покидала дом, да и то в закрытой карете. Меня возили в ту же лечебницу, исцеление я проходила в несколько этапов, целители контролировали состояние, а заодно убеждались, что магия к графине Тиррине Барренс еще не вернулась.
А ведь я даже не знаю, какие таланты были у прежней хозяйки этого тела. Лисси говорила, Тирра была универсалом. Но разве можно теперь верить ее словам? Набор книг по магическим наукам в моей личной комнате убеждал, что это так, но книги можно принести, опекун, будучи магом, знает в них толк.
Нестерпимо зачесался «вьюнок», напомнив о себе. Может быть, загадка его появления как-то связана с магией Тиррины Барренс? Мне нужно найти тех, кто хорошо знал виконтессу до трагедии и не связан дружбой или службой с Гинбисами.
И этот человек находится в доме.
И зовут его граф Дэйтар Орияр, некромант, Черный Ворон его величества, друг или недруг детства Тиррины, мой бывший жених. Кто, как не он, знал о способностях девушки? Ведь невозможно вернуть, если не знаешь, что возвращать.
Веточка «вьюнка» вылезла на ухо и куснула мочку. Интересно, на какую мою мысль татушка так сердито отреагировала?
Я поднялась, подошла к распахнутой двери и прислонилась спиной к стене рядом с косяком, прислушиваясь к обрывкам разговоров. И вздрогнула, когда в комнату быстрым шагом вошла матушка Зим, захлопнула дверь и, не увидев меня, всплеснула руками, уронив на пол толстую потрепанную книгу.
– Сбежала! Ах, что же она натворила, глупая! Пропадет ведь, а с ней и все мои надежды вернуть мою ученицу! А вы почему не остановили, бездельники? – Старушка погрозила стенам кулаком, и они опять поплыли, превращаясь в глазастые и шевелящие лапками паучьи сети. А за серой поутиной клубилось что-то багровое, жуткое. И моя спина ощутила шевеление…
С визгом я шарахнулось от стены, а бабка развернулась и сцапала меня за руку. Мгновенно логово обрело прежний чистенький вид.
– Вот ты где! – воскликнула колдунья. – Куда ходила?
– Никуда. Тут и была.
– А что визжала? Разве не узнала меня?
– Пауков боюсь!
Глаза старухи неимоверно расширились, а потом резко сузились.
– Ты видела? Не может быть! Что ты видела?
– Паучка! Черненького! – выпалила я и, уходя от ее пронизывающего взгляда, наклонилась подобрать книгу. – На паутинке с потолка спустился прямо на нос!
Матушка Зим недоверчиво покосилась на мой нос и фыркнула:
– Нашла чего бояться! Пауки безобидные и полезные насекомые. Без них расплодилось бы полно всяких разносчиков заразы – комаров, мух, жуков. Людей мор бы выкосил без пауков. Их беречь надо, а не бояться. И они не кусаются.
– Некоторые кусаются.
– Ерунда, – отмахнулась матушка Зим и отвела мою руку с книгой. – Это я для тебя принесла. Тут советы по домоводству и примеры, как надо руководить слугами и вести учет в хозяйстве. Настольная книга Тирриной бабушки, она у нас вместо экономки была, каждый свечной огарок считала, сквалыга. Садись, обновим повязку на ноге и займемся твоим лицом.
– Так граф Орияр согласился взять меня в экономки?
– Сказать я ему про тебя сказала, и он согласился с тобой побеседовать, когда дознаватели уедут. Он не глядя-то никогда ничего не берет.
Отойдя от недавнего ужаса, я даже нашла в себе силы улыбнуться:
– То-то он на свою невесту даже не взглянул!
Старушка споро вытащила из сундука неглубокие чаши, серые и бордовые свечи, пузыречки, полотняные салфетки, разложила их на столе и, забрав мои волосы в сетку, принялась колдовать над лицом. Ее прикосновения были почти невесомыми, но неприятными до омерзения: словно тысячи мохнатых лапок одновременно касались кожи. Я терпела только потому, что «крестная фея» Тиррины умело отвлекала мое внимание.
– А чего смотреть? – усмехнулась она. – Видел он Тирру тыщу раз уже. С пеленок знает, чай. Отцы-то дружны были, только вот Дэйтар и Тирра не очень. Мала она была для него. Умом еще не созрела, обзывалась, каверзы устраивала. Терпеть они друг друга не могли все ее пятнадцать лет, а уж после того, как он ее сестру старшую отверг, Тирра и вовсе его возненавидела. Вот и зол он жутко на королевский приказ был, даже в наш дом не приехал, чтобы самолично кольцо свое надеть. Но даже Ворон не может ослушаться короля, клятва на нем крепкая.
– И его не смутило, что невеста уродина?
– Так он приходил к тебе в больницу-то, видел, что с тобой стало. Не помнишь?
– Нет.
И тут Лисси соврала. Зачем? Чтобы склонить меня к бегству от ужасного нравом и черствого сердцем жениха, тут же ответила я сама себе. Может, некромант не так и плох, как его малюют?
– И вовсе ты не уродина. Ты дурищу-то Гинбиху поменьше бы слушала. – Продолжая заговаривать мне зубы, матушка Зим смешала в чаше жидкость из склянок (она вспыхнула, как газовая горелка), подождала, когда опадут язычки пламени, и нанесла горячую мазь на мое лицо. – Прежней Тирриной красы у тебя нет, но ты и не безобразна. Даже твой ожог неприличен, как метка бордельных девок, недопустим для благородной аристократки, но не ужасен. Пятно побледнеет со временем, почти незаметным станет.
У меня опять закрались подозрения: неужели только я вижу в зеркале «вьюнок», а остальные – просто пятно ожога? Мы с Лисси никогда не обсуждали мой недостаток, но она всегда пыталась соорудить такую прическу, чтобы прикрыть мне виски.
Готово. Отступив на шаг, матушка Зим полюбовалась на дело своих то ли рук, то ли лап, покивала одобрительно головой.
– Ну вот, теперь тебя никто не узнает. А теперь дай-ка руки. У тебя слишком молодые руки, это подозрительно, милочка. Глаза пока не открывай, рано!
Закончив, колдунья вытерла мое лицо и руки влажным полотенцем.
– Можешь открыть глаза. Поди умойся, я полью.
Я подошла к умывальному тазику. Старушка поливала из кувшина, а я с ужасом смотрела, как краснеет вода в тазу. Она что, заживо с меня кожу содрала? И руки… Боже, боже, что у меня с руками?
– Вытрись. – На плечо легло полотенце. – Через пять минут впитаются остатки зелья, и можно будет посмотреть, что получилось. Я пока принесу что-нибудь перекусить.
Вернулась бабка не одна, за ней шли две служанки, одна с подносом, вторая с зеркалом. Обе никак на меня не отреагировали.
– Поднос на стол, зеркало на подоконник поставьте, – распорядилась матушка Зим. – И помои выплесните!
Одна из девушек забрала таз и даже не поморщилась при виде кровавой жижи. Едва они ушли, я поспешила к зеркалу и ахнула, схватившись за щеки.
– Ну как? – горделиво спросила колдунья.
– Это не я!
– Не Тиррина, – кивнула старуха.
Из зеркала на меня смотрела довольно приятная дама лет двадцати пяти или чуть старше. Изменилось все: форма губ, глаз, овал лица. Исчезла девичья припухлость щек и губ. Скулы стали выше и четче, подбородок тверже, губы строже, и в их уголках залегла ироничная складка. Появились две совсем легкие морщинки у глаз и милые ямочки при улыбке. Теперь у меня были теплые карие глаза вместо холодных серо-голубых. И разрез их стал миндалевидный, как у земных южных девушек – слегка навыкате, с поволокой. И даже взгляд изменился. Руки выглядели на мой новый возраст и выдавали, что их хозяйка не аристократка и знакома с физическим трудом.
Вполне может быть, что я выглядела бы почти так же в своем мире.
– С этим можно жить. Я ожидала худшего, – призналась я, отходя от зеркала. Показалось, я даже стала худее и выше.
Матушка Зим одобрительно кивала головой и лукаво улыбалась.
– Самое то, милочка. Младше нельзя – несерьезно. Красавицей писаной тоже нельзя – не получишь такую солидную работу. Дэйтар предпочитает приятные женские лица, но не смазливые. Я бы сделала тебя постарше, лет на сорок, но хватит и тридцати. Граф не любит нанимать в услужение старух. Говорит, они слишком брюзгливы. Хватит того, что твои волосы мы оставим седыми. Только не светлыми от природы, а темными. – Колдунья достала из кармана передника костяной гребень. – Садись, расчешу. А заодно ума прибавлю.
Последнюю фразу она прошептала одними губами, уже стоя за моей спиной, но я уловила это в зеркале. Мой настоящий отец-бизнесмен учил меня читать по губам, надеялся брать меня на переговоры с иностранцами, а такой навык в деловой жизни еще никому не помешал.
Расчесывая волосы, матушка Зим рассказывала мне поддельную биографию.
Итак, я теперь Тайра Вирт, единственная дочь бедного безземельного рыцаря Симмерса Вирта. Низшая ступень аристократической иерархии, но не простолюдинка, и на том спасибо.
Сирота.
Это на тот случай, если граф начнет наводить справки, а он начнет.
Симмерс Вирт погиб во время турнира, а его жена то ли умерла во время родов, то ли исчезла сразу после них. Факт в том, что Тайра оказалась сиротой и ее вынянчили и вырастили дальние родственники отца, жившие в глухомани у северной границы королевства. Девочка с детства отрабатывала каждый кусок хлеба до тридцати лет, пока в форпост Счастливая Подкова не нагрянул неизвестный гибельный мор.
Крепость сгорела. То ли обезумевшие и обреченные жители сами себя подожгли, дабы зараза не распространялась, то ли королевские маги сожгли строения вместе с трупами. Этого Тайра не могла знать. Реальная Тайра тогда же померла вместе со всеми. А поддельная, то есть я, чудом уцелела и от мора и от пожара и пряталась по лесам, пока не добралась до столицы, прослышав, что в Королевском Благородном доме дают работу всем разорившимся рыцарям и их потомкам. Король не пренебрегает благородной кровью – именно в ней могут дремать зерна человеческой магии. Или не человеческой, тогда таких нужно тем более держать под контролем.
– С багажом все ясно, его нет. А как у меня с документами? – спросила я.
– Никак, – фыркнула бабка. – Все же сгорело. Потому ты и не попала сразу в Королевский Благородный дом, а магическая комиссия, которая может подтвердить твое право крови, соберется только через месяц. И ты, чтобы не умереть с голоду, начала искать работу. Но в твои тридцать лет, будучи старой девой…
Тут я зашипела, и старуха поспешно проговорила:
– Дитятко, а что делать? Тиррина девственница, и это поймет любой маг выше третьего уровня с первого взгляда, и твое тело я не могу изменить настолько серьезно. Потому уж сама придумай причину, почему Тайра Вирт не познала мужчину до тридцати лет. Любовь, разбившая твое сердце, или обет, данный Небесам, – главное, чтобы ты сама верила в свою легенду.
– Но я выгляжу моложе тридцати.
– Еще бы. Мать реальной Тайры Вирт – потомок айэ. Именно поэтому для Тайры были закрыты все монастыри и пансионы Небес, даже если бы вдруг у ее отца остались бы какие-то деньги на ее образование.
Колдунья, закончив возиться с моими волосами, заколола мне косу вокруг головы резными гребнями, отошла на пару шагов полюбоваться работой, хмыкнула.
– Неплохо.
Я покосилась в зеркало. Мое отражение стало еще строже и величественнее, словно на меня надели корону. Что ж, с этой внешностью я примирилась даже быстрее, чем с обликом пигалицы Тирры. И «вьюнка» совсем незаметно, хотя я чувствовала свое украшение, никуда оно не делось, только ушло глубже. Жуткое ощущение.
– А кто такие айэ, матушка Зим?
В книгах Тирры встречалось это слово, и я примерно знала, что оно значит. Что-то вроде изначальных существ мира, который они называли Айэра (люди и маги называли эту планету просто – Мир и считали айэ нечистью, с которой нужно бороться «чистым магам», духовным детям Небес). И еще знала, что между человеческими магами и айэ всегда были напряженные отношения. На Земле нет единого слова для волшебного народа, а тут вот оказалось – айэ. Но книги книгами, а древняя колдунья должна знать больше.
– Трудно объяснить, если в твоем мире нет магии, Тамара.
– Зато у нас есть сказки и вообще богатое воображение. И о домовых в нашем мире тоже известно, и об ундинах, и прочей нечисти.
Старуха недовольно поджала губы при слове «нечисть», пришлось извиниться, покаяться, и она быстро оттаяла.
– И куда же делись все эти существа из вашего мира? – заинтересовалась она.
– Не вынесли научно-технического прогресса и загрязнения окружающей среды, – глазом не моргнула я.
– Теперь понятно, почему у вас нет магии. Но это удивительно, ведь получается, у вашего мира нет души… Что ж, об айэ тут известно всем и каждому. Это волшебные существа, живущие в магической реальности мира. Домовые, дриады, ундины, русалки – это все айэ. Их множество видов, не всегда дружелюбных друг к другу. Не только леса, поля, реки и камни могут быть жилищем айэ. В любой человеческой вещи, особенно с вековой или кровавой историей, может поселиться айэ, и у вещи появится душа. Айэ – это воплощенная магия. Теневой народ. На самом деле айэ – истинный народ этого мира.
– И вы – айэ? – озарила меня догадка.
– И я, – усмехнулась старуха, быстро скользнув взглядом по стенам. Связки сухих трав зашелестели, словно ветер пронесся по комнате. – Именно потому, что Тайра – потомок айэ, хоть и не унаследовавшая магию теневого народа, моя помощь будет выглядеть правдоподобной в глазах Дэйтара. И это же может объяснить некоторые твои странности, дитя чужого мира. Лучшей легенды и не придумать.
– Вы потому знаете о судьбе какой-то там дочери безземельного рыцаря?
– Айэ всегда наблюдают за своей кровью, она может внезапно проснуться даже в десятом колене.
– А маги разве не потомки айэ?
– Маги! – презрительно скривилась матушка Зим. – Людишки, возомнившие себя равными нам! Хозяевами нашей земли! Как седло не может быть лошадью, так и маг не может быть айэ. Айэ – ветер, а маг – крылья мельницы. Маги могут ловить и использовать потоки силы нашего мира, но они никогда не станут живым сердцем этого потока.
– Почему тогда вы взяли в ученицы Тиррину, человека?
Старуха отвела глаза и ничего не сказала, но я уже все поняла.
– Десятое колено… В ней проснулась кровь айэ, так?
Матушка Зим вместо ответа подвинула к себе и раскрыла огромный гроссбух, забытый мной на столе.
– А теперь о твоих обязанностях экономки. У нас слишком мало времени, а тебе нужно многое запомнить…
– Подождите. Я вот чего не понимаю, матушка Зим. Вы говорили, что магия на меня не действует. Но ваши манипуляции с моей внешностью доказывают обратное!
Старуха на миг смутилась.
– Ах, милая, магия магии рознь. Разве в твоем мире нет лечебных трав? Они воздействуют на тело, но их сила совсем не магическая. Так и тут. Некоторые вещества нашего мира оказывают пластическое воздействие на строение кожи и даже кости, но это не полноценная магия. Именно поэтому ты самостоятельно сможешь обновить личину, когда закончится срок действия моих зелий.
– А гребень? Пока вы меня расчесывали, я запомнила каждое слово, а у меня не настолько развита память.
– У тебя прекрасная память, дитя чужого мира. Гребень лишь усиливает твои способности, не более. Как эхо в горах усиливает голос. Носи его не снимая, и ты справишься даже с замком Черного Ворона его величества.
Я с подозрением прищурилась на колдунью, но она была сама доброжелательность и невинность.
Может, она и не лжет. В конце концов, есть же и в нашем мире методики развития памяти и когнитивных способностей, хотя магии нет. Все дело в технологиях.
Но верить ей я не могу. Посмотрим, что за гребешок. Проверим, как только вырвусь из паучьего логова. Хотя я и не унаследовала магию Тирры, но ведь в замке наверняка найдутся сведущие люди…
До самого вечера старуха мучила меня необъятным гроссбухом и инструкциями по ведению хозяйства, прервавшись только на скромный ужин, но добилась только того, что я уверилась: провалюсь. В первый же самостоятельный рабочий день провалюсь, даже если мой бывший жених наймет меня на должность экономки.
Когда уже почти стемнело, а шум и топот в доме затих, старушка зажгла тусклые свечи, а служанка принесла пару приличных, хотя и скромных платьев для меня – одно на сейчас, второе на смену, – помогла мне переодеться и закрепить на косах легкую накидку, положенную по обычаю незамужней даме низшей аристократии вместо чепчика простолюдинки.
Серый цвет в сочетании с серыми полуседыми волосами сделали меня совсем невзрачной – родная мать не узнала бы Тирру.
Прощай, девочка.
У Тамары Коршуновой начинается новая жизнь под именем Тайры Вирт.