Глава третья,
целиком посвященная несравненному Падмасамбхаве и его великим и славным деяниям
Итак, по приглашению царя Трисонга Дэвцэна на смену Шантиракшите в VIII веке н.э. в Тибет прибывает Падмасамбхава, который не был обычным человеком, – он был махасиддхи, то есть обладал великими сверхъестественными силами. Слава и авторитет Падмасамбхавы в Тибете и поныне столь велики, что было бы нарушением всех восточных традиций не передать в подробностях его чудесное житие.
Я расскажу вам намтар (житие) Падмасамбхавы, который существует в английском переводе, но никогда подробно не воспроизводился на русском языке. Изложение намтара – это работа по спасению души того, кто его записывает, а также тех, кто его читает, то есть и наших с вами душ. Как и всякое житие, намтар описывает жизнь и поступки отнюдь не обыкновенного человека, но махасиддхи, великого, достигшего всех мыслимых и немыслимых целей и свойств. Его герой видит все связи вещей и событий, скрытых от непросветленного взгляда, и в силу этого его действия не подлежат мирскому суду, ибо махасиддхи находится за пределами действия законов сансарического мира. А потому поведение Падмасамбхавы является образцом, но не для обычного человека, а лишь для того, кто сделал себя махасиддхи, поступки которого с точки зрения мира выглядят, мягко говоря, экстравагантными – но они оправданы с точки зрения высшей мировой гармонии или божественной воли, если хотите. Так что, уважаемый читатель, прошу Вас не удивляться тому, о чем будет рассказано в этой главе. Однако перейдем к делу.
Царь Индрабодхи
Начнем с того, что в стране Ургьян, или Уддияна, которая расположена неизвестно где, жил могучий слепой царь Индрабодхи, и был он одним из тех махасиддхи, которых, согласно индийской традиции, было всего 84 (причем все они – абсолютно реальные люди, жившие или бывавшие в Индии в VII – XI веках н.э.). У слепого царя было все, чего может пожелать даже самый счастливый правитель. Он жил в прекрасном изумрудном дворце, у него было огромное богатство и громадная власть, было у него целых пятьсот жен и несчетное число подданных. Но судьба всех заставляет платить за все свои дары, и у царя внезапно умер его единственный сын и наследник, а сразу вслед за тем невиданные бедствия обрушились на его страну и подданные стали один за другим умирать от голода и болезней. Тогда Индрабодхи раскрыл для людей свою сокровищницу, но вскоре его казна опустела. Все, чем владел, раздал Индрабодхи в качестве милостыни, но сыпавшиеся отовсюду несчастья не иссякали. И понял царь, что причина происходящего лишь в том, что нет у него сына.
Слепой правитель держал совет с местными мудрецами, после чего собрал всех живших в его царстве жрецов, чтобы они совершили жертвоприношения богам, рецитировали священные тексты, должным образом почтили всех охраняющих божеств страны Уддияны. Богов и защитников веры молили об одном – даровать Индрабодхи сына. Но все было напрасно.
Сильно разгневался царь и приказал жрецам больно наказать непослушные высшие силы, за семь дней уничтожив все их изображения. Впрочем, и это не помогло. Тогда приказано было лишить богов и духов-хранителей обычно приносимых им жертв, кровь которых и дым от сжигаемой на жертвенном огне животной плоти служили пищей богам и духам, поддерживали их жизнь и снабжали их жизненной энергией. Одним словом, смертью пригрозил Индрабодхи богам и духам, и те не на шутку перепугались и разгневались. Ведь до прихода на землю человека и боги, и всякая нелюдь сами добывали для себя энергию, сохраняя должный баланс во всем. Человек же пришел и начал строить себе жилища, вспахивать почву, рубить деревья, жечь костры, возводить плотины, тем самым истощая и разрушая энергию земли. Учителя бон восстановили справедливость, заставив человека возмещать богам и духам, питавшимся энергией земли, утрачиваемую ими силу с помощью кровавых жертвоприношений. И вот человек взбунтовался и отказал богам в установленных законом жертвах.
Страшно прогневались высшие силы, почуяв опасность, и наслали на страну Уддияну штормовые ветры и град, и потекли по земле потоки человеческой крови. Словно рыбы, вытащенные из воды, были беспомощны перед всем этим люди, и только обладающий сверхчеловеческими силами махасиддхи Индрабодхи продолжал сражаться с богами и духами. Бой этот грозил затянуться до бесконечности, никто не щадил противника, нанося все новые ответные удары.
Чудесное рождение, детство и юность Падмасамбхавы
Сострадательное сердце милостивого бодхисаттвы Авалокитешвары, взиравшего на все это сверху, не выдержало столь ужасного зрелища. Он отправился в небесную сферу Сукхавати и предстал перед дхьяни-буддой Амитабхой, творцом и хозяином этого небесного рая. Если бодхисаттва – это тот, кто подошел к порогу нирваны, но добровольно отказался от последнего шага, то дхьяни-будда – тот, кто достиг нирваны и в известной мере отрешился от людских забот, а его общение с земным миром обычно опосредуют бодхисаттвы. Авалокита попросил Амитабху вмешаться и остановить безжалостную бесконечную бойню, защитить живых существ от выпавших на их долю страданий. Его просьба имела несомненный успех, и не только потому, что будды тоже отнюдь не лишены сострадания, но и потому, что будда Амитабха был духовным отцом бодхисаттвы Авалокитешвары.
Амитабха подумал и решил самолично родиться в забытой богами стране Уддияне. Происходило это так: Амитабха, обладающий телом красного цвета, испустил из своего языка красный световой луч, который, словно метеор, вошел прямо в середину озера Дханакоша, лежащего в Уддияне. В этом месте на озере образовался небольшой остров, покрытый золотистой травой, из нее выросли три побега цвета бирюзы, и в центре острова расцвел цветок лотоса. Будда Амитабха испустил из своего сердца пятиконечную ваджру, которая попала точно в центр цветка лотоса. Впечатленные всем этим боги и духи-хранители немедленно перестали вредить людям.
Слепой же Индрабодхи получил множество пророчеств о рождении у него сына и о его местонахождении и послал своего министра к озеру Дханакоша. Тот взглянул и застыл, пораженный. В цветке лотоса восседал маленький годовалый мальчик, окруженный прекрасной чистой аурой.
Все это было столь необычно, что слепой царь, выслушав доклад своего министра, отправился в подводное царство нагов за чудесной жемчужиной, исполняющей все желания, и принцесса нагов вручила ее царю. Индрабодхи сразу пожелал прозреть на один глаз, и глаз тут же стал видеть.
И первым, что предстало взгляду прозревшего царя, было видение чудесной пятицветной радуги над озером Дханакоша на фоне ярко сияющего солнца. А ночью Индрабодхи приснился сон, будто в ладонь ему упала пятиконечная ваджра, а из его собственного сердца родился у него сын. Царь и его министры отправились к озеру Дханакоша, переплыли на остров и восхитились, увидев саморожденного ребенка, причем Индрабодхи тут же прозрел и на второй глаз. Прослезившись от счастья, царь взял ребенка и принес его в свой изумрудный дворец.
С тех пор мир установился на земле Уддияны, люди вновь стали приносить жертвы богам и духам-хранителям, а те, в свою очередь, вновь стали покровителями людей. Казна Индрабодхи наполнилась, спокойствие и благоденствие снизошли на его государство.
Прекрасный юноша, которого звали Падмасамбхава, что значит Самовозникший Из Лотоса или Лотосорожденный, быстро рос, хорошо учился и достиг больших успехов в музыке, в поэзии и в философии. Он плавал как рыба, ему не было равных в борьбе и в других видах спорта. Стрелой он попадал в игольное ушко. Он мог выпустить одну за другой тринадцать стрел столь быстро, что вторая стрела догоняла первую и подталкивала ее, и так все последующие стрелы усиливали полет предыдущих. Когда же он выпускал стрелу вверх, уже никто не мог проследить, на какую высоту она улетела. Словом, он сумел стать великим атлетом и был весьма образован.
Когда же юный принц достиг возраста зрелости мужчины, который наступает в 13 лет, он был коронован на царство. На церемонию восшествия Падмасамбхавы на трон, сделанный из чистого золота и лучшей бирюзы, прибыли будда Амитабха, бодхисаттва Авалокитешвара и десять богов-хранителей десяти направлений. Все они окропили юношу водой, заряженной божественной энергией, а присутствовавшие жрецы совершили все положенные ритуалы, обеспечивающие благополучие врученного ему государства.
Но очень скоро новоиспеченный правитель обнаружил несомненную склонность к медитативной жизни, чем сильно озадачил ушедшего от дел Индрабодхи, который подумал и решил, что пора Падму женить. Была найдена прекрасная принцесса Бхасадхара, и хотя она уже была просватана за другого, ее все-таки выдали замуж за Падмасамбхаву. Но согласно обычаям страны Ургьян-Уддияны, царь должен был иметь пятьсот жен, и молодой правитель получил в жены еще 499 прекрасных юных дев. Лотосорожденный царь целых пять лет наслаждался с ними мирским счастьем.
Уход от мира и подвиги Падмасамбхавы
Собственно, Индрабодхи лишь для того и женил своего с таким трудом обретенного сына, чтобы привязать его к дому, и это ему удалось, но всего на пять лет. Потому что через пять лет перед Падмасамбхавой предстал сам дхьяни-будда Ваджрасаттва, и молодой царь Уддияны, достигший вершин мирской власти и чувственного наслаждения, мгновенно осознал иллюзорность и нестабильность мирских благ. Ни секунды не колеблясь, Падмасамбхава покинул дом, чтобы целиком посвятить себя буддистской вере. Ибо зачем же еще могли выпустить его в мир создавшие Падму будды и бодхисаттвы?
Илл. 14. Падмасамбхава
Для начала Падмасамбхава сорвал с себя царские одежды и украшения, нанес на свое нагое тело магический орнамент из человеческих костей – символ отречения от мира иллюзии – и, взяв в одну руку ваджру, а в другую трехгранный ритуальный кинжал пурбу, закружился в бешеном танце, словно обезумев. Танцуя, метнул он ваджру, пронзив ею сердце женщины, метнул трехгранный кинжал, разбив голову ее сына. Таким образом совершил он в своем великом сострадании ритуальное убийство людей, чья карма была нечиста, освободив их для лучших перерождений.
Дело в том, что Падмасамбхава принял ту разновидность буддизма, которая очень близка к учению бон и согласно которой убийство может являться актом сострадания, если жертву никак иначе нельзя отвратить от большого греха и спасти от грядущих страданий в цепи перерождений. Акт убийства такого существа является большой помощью ему и совершается лишь ради того, чтобы перенести его в блаженное состояние. Естественно, совершить такое убийство может лишь человек, достигший очень высоких духовных степеней. Ибо лишь из чувства высшего сострадания берет он на себя тяжкую карму убитого, зная, что способен тем самым очистить сознание жертвы, которую он таким образом насильственно водворяет в чистые и счастливые обители. Своей кармы, ни плохой, ни хорошей, у махасиддхи просто нет, он сумел полностью изжить ее, и то же самое он проделывает с принятой на себя кармой. Если же живое существо убивает обычный человек, неспособный оперировать с кармой и с переносом сознания, то он совершает самый тяжкий с точки зрения буддизма грех и непомерно загрязняет собственную карму. То, что для Падмасамбхавы, предвидящего будущее убиваемого, – благое деяние, то для мирянина – смертный грех. Ибо что позволено Юпитеру, то не позволено быку.[2]
Чтобы быть способным на столь экстравагантные поступки, человек проходит различные стадии подготовки (подчас столь же экстравагантной), ибо, как любят повторять тибетцы и монголы, «неспособность есть не добродетель, а бессилие». Одной из составляющих такой подготовки являются специфические медитации, в которых перед практикующим мир предстает вначале пустым, а затем наполненным лишь кровью, трупами и костями.[3] Такое видение мира, лишенного привычного нам многообразия чувственных форм, ужасающее неподготовленного человека, говорит об отрешенности медитирующего от мира иллюзий.
Есть индийская притча об отшельнике, которого спросили: кто только что прошел мимо него – мужчина или женщина? Отшельник ответил, что прошел человеческий скелет. Есть в Индии и притча о знатоке лошадей. Однажды раджа захотел получить для себя самую быструю в мире лошадь. К нему привели наилучшего знатока коней, и тот сказал, что есть у него на примете один вороной жеребец, которого раджа повелел тут же доставить. Знаток лошадей привел в поводу гнедую кобылу. Властитель широко раскрыл глаза и высказал знатоку все, что о нем подумал. Знаток же спокойно ответил, что он привел радже самую быструю в мире лошадь, а все прочие детали его не интересуют. И действительно, гнедая кобыла выиграла все мыслимые и немыслимые призы, так что раджа был безмерно счастлив. Умение отвлечься от деталей – вот сердцевина искусства проникновения в суть вещей.
Но в вопросе такой медитации есть и другая сторона: она приучает участника к виду крови и груды мертвых тел, неизбежных в любой войне. Дело в том, что у человека изначально есть некий психологический барьер, естественный врожденный страх перед убийством человека, впрочем, как и любого живого существа. Есть много людей, которые вообще не выносят вида и запаха чужой крови, теряя сознание при ее появлении. Описанная медитация способствует преодолению барьера перед убийством, но если его снятие не сопровождается соответствующим уровнем духовного развития личности, прочими духовными императивами, то мы получаем чудовище вместо человека.[4]
Именно во избежание таких последствий обучение боевым искусствам на Востоке всегда начинается с духовного развития личности, с выработки строгих норм поведения и этических правил, которые превращаются в неотъемлемую часть психики обучаемого; для него боевое искусство становится не самоцелью, но лишь одним из возможных путей духовных исканий. Великие Учителя говорят: только тогда, когда, взяв в руки меч, человек почувствует, что лишь спокойствие, мир и любовь к врагу наполняют его сердце, можно утверждать, что он чего-то достиг.
Впрочем, вернемся в прошлое, в далекие времена Падмасамбхавы, и продолжим рассказ о его биографии, которая еще не раз удивит нас.
Итак, освободив сознание женщины и ее сына от пут сансары, Падмасамбхава отправился в Индию на Прохладное Сандаловое кладбище. Здесь он ровно пять лет практиковал медитацию, которая называется Сосаника, что значит «Часто повторяемая на кладбищах». Цель этой практики – прочно запечатлеть в сознании адепта три исходные истины буддизма: истину о преходящем характере существования всех мирских феноменов, истину о страдании, неизменном спутнике жизни и смерти, и истину о пустоте и иллюзорности всего сущего, о его неспособности к самостоятельному существованию. Такому осознанию весьма способствовали постоянное созерцание похорон, скорби родственников, наблюдение за сражениями кладбищенских животных за человеческие останки, а также неизменное зловоние, исходящее от разлагающихся трупов. Кроме того, кладбище, одно из мест наибольшего скопления энергии земли, больше всего подходит для получения самых сильных впечатлений. Добавим, что Падмасамбхава все пять лет питался лишь той пищей, которую родственники, согласно обычаю, оставляли для умершего, – как правило, это был вареный рис, – одеждой же ему служили только саваны мертвецов. А когда случился голод и умершим перестали оставлять еду, Падма сумел трансмутировать мясо трупов в чистую пищу и питался ею, а одеянием ему стали служить кожи мертвых. Благодаря такому образу жизни и постоянному сосредоточению в медитации Падмасамбхава подчинил всех духовных обитателей этого кладбища и заставил их служить ему.
Илл. 15. Читипати, владыки кладбищ
Тем временем Индрабодхи, царь страны Ургьян-Уддияна, окончательно отпал от буддистской веры, более того, сделался ее врагом, и его примеру последовали все его подданные. Бороться с врагами истинной веры – священный долг истинно верующего. И Падмасамбхава принял облик одного из гневных божеств, явился в таком обличье в свою родную Уддияну и лишил царя и его неуверовавших подданных их тел, которые служили для них средствами накопления скверной кармы. Более того, владея мощной магией трансмутации тел, он пил их кровь и ел их плоть. Зато сознание жертв теперь было освобождено и защищено от нисхождения в ад. Каждую встреченную женщину Падмасамбхава брал себе, чтобы очистить ее сознание и наделить ее буддистски настроенным потомством.
Согласно воззрениям тибетцев, Падмасамбхава подал другим пример подлинного благодеяния, направленного исключительно на счастье живых существ. Впрочем, повторю, что совершать такие подвиги разрешалось, более того, предписывалось только очень могущественному человеку, истинному махасиддхи. Отнять жизнь у живого существа, не обладая достаточной силой, чтобы нужным образом направить его сознание, означает совершить самый тяжелый из всех возможных грехов. Перенос своего ли, чужого ли сознания непосредственно в сферу чистой реальности – это особая, требующая огромной подготовки процедура, выполняемая с напряжением всех ставших сверхчеловеческими сил. Поэтому то, что мы с вами сочли бы злодеяниями, с точки зрения верующего тибетца выглядит великим подвигом Падмы. Увиденное во многом зависит от того, кто смотрит.
Что же касается поедания плоти трупов и питья крови врагов, то это явление было весьма распространено в древних культурах. Считалось, что если съесть сердце, печень и легкие убитого неприятеля и испить его крови, то обретешь его жизненную силу, жизненную энергию, присовокупив ее к своей собственной. Так что деятельность Падмасамбхавы полностью находится в рамках обычая. Более того, и в европейских средневековых литературных памятниках мы найдем немало сюжетов, связанных с тем, что ревнивый муж заставляет свою жену съесть сердце ее возлюбленного, убитого им.
Илл. 16. Бог войны Бегдзе
Точно следуя предписанным правилам медитации, Падмасамбхава практиковал Сосаника-йогу еще на семи кладбищах – то есть всего таких кладбищ было восемь, как и должно быть согласно традиции, и все они находились в Индии. Его неизменными партнершами при этом были летающие по небу дакини. Он передавал им свою мудрость, а взамен получал знание их учений, общаясь с ними на их собственном тайном языке, известном лишь очень высоким посвященным.
Обучение Падмасамбхавы
Говоря о Падмасамбхаве и его человеколюбивых (без кавычек) деяниях, я сознательно избегаю применения к нему слова «человек», поскольку вся его жизнь свидетельствует о его сверхчеловеческой природе. Вернувшись с кладбищ после многочисленных контактов с дакинями, столь любящими именно в таких местах передавать свои таинственные силы, Падма прибыл в Бодх-Гайя, священное место буддистов, и предался там медитации в храме. К этому времени он уже достиг очень многого в обращении с собственным телом, умел как угодно умножать его и демонстрировал свои способности окружающим, превращаясь на их глазах то в огромное стадо слонов, то в многочисленных йогинов. Вспомним, что он был отнюдь не одинок в подобных упражнениях: до него аналогичные таланты демонстрировал великий бонский Учитель Нангжер Лодпо, да и все другие махасиддхи.
Но даже столь выдающиеся достижения не спасли Падмасамбхаву от каверзных для него вопросов. Люди спрашивали его, кто он такой, кем были его родители, а главное, кто был его Гуру, духовным наставником, Учителем. Падмасамбхава вначале горделиво отвечал, что у него нет ни матери, ни отца, ни касты, ни Гуру, потому что он – саморожденный будда, то есть Просветленный. Окружающие охотно прощали ему отсутствие матери и отца – всякое бывает, – но вот отсутствия Гуру, Учителя, индийцы перенести не могли. С их точки зрения, только демон может не иметь Гуру, а потому они смотрели на Падму как на обычного злого духа. Врать же наш герой просто не умел.
И пришлось ему идти к индийским пандитам, чтобы избежать конфликта с окружающими. Первым его наставником был махасиддхи из Бенареса, большой знаток астрономической и астрологической системы Калачакра. Благодаря такому Учителю Падмасамбхава стал весьма сведущ в калачакринской астрологии. Потом под руководством сына известного врача он в совершенстве изучил восточную медицину. Далее Падма учился орфографии и письму, в итоге выучив 64 типа письма и попутно 360 языков, включая древнеиндийский классический санскрит, а также языки демонов, богов и прочих живых существ. Он научился также работать с металлами и драгоценными камнями, создавать статуи, рисовать, изготавливать шляпы, ботинки и т. д. – словом, обучился всем существующим ремеслам и искусствам. Выучил он и теоретические основы учения буддизма, ибо до этого занимался лишь медитативной практикой, искусство которой было у него врожденным. Теперь же он мог назвать имена множества своих наставников из человеческого мира, тем самым адаптировавшись, наконец, к этому миру. Дальнейшее свое обучение Падма вновь продолжил на кладбищах, а также в божественных мирах будд и бодхисаттв.
В итоге Падмасамбхава приобрел всю полноту существующих на свете практических и теоретических знаний как в мирской, так и в сакральной сферах. Но полной реализации, последней ступени высшей мистической мудрости нельзя достичь в одиночестве, и нашему герою потребовалась партнерша. Только вместе могли они достичь соединения метода (упая), воплощенного в мужском начале, и мудрости, воплощенной в женщине. Следовало слить воедино яб-юм, мужское и женское начало.
Принцесса Мандарава
Но найти такую партнершу нелегко. Девушка должна быть достойным потомком богов, происходить из хорошей семьи, быть законным потомком правителей. Она должна быть юной и прекрасно сложенной, обликом уподобляясь райскому дереву. Она должна иметь все знаки и атрибуты совершенного знания и физического совершенства. Она должна принять на себя все предварительные религиозные обеты и неукоснительно выполнять их. Такая женщина встречается редко, она может и вообще не существовать в этом мире.
И чтобы не тратить время на поиски, Падмасамбхава решает такую девушку для себя создать. Для этого он возвращается в свою родную страну Ургьян, которой в это время правил царь Аршадхара, а его главной женой была царица Хауки. Падма застал супругов в момент соития, испустил из себя луч света и направил его в утробу царицы. После этого ночью царице приснилось, будто тысяча солнц взошли одновременно, а из короны у нее на голове вырос бирюзовый цветок. Все время ее беременности боги и богини хранили Хауки. В положенное время царица родила дочь. Осмотрев девочку, великие йоги нашли, что она обладает всеми 32 благоприятными знаками, а также решили, что она является дочерью бога и потому не может быть отдана замуж, а должна стать великой йогиней. Они нарекли ее Мандаравой, полное же ее имя было Мандарава Кумари Деви. И была она сестрой того самого Шантиракшиты, который прибыл в Тибет по приглашению царя Трисонг Дэвцэна, а потом предложил правителю пригласить в Снежную Страну Падмасамбхаву.
Когда Мандарава достигла возраста 13 лет, сонмы высокопоставленных женихов начали просить ее руки, но она твердо настаивала на том, что должна посвятить себя исключительно духовной жизни. Ее отец, царь Аршадхара, поначалу разгневался, однако решимость принцессы была столь велика, что ему оставалось только построить для нее и ее пятисот служанок роскошный монастырь, где девушки и уединились.
Решающим аргументом, смягчившим гнев строгого отца Мандаравы, послужило такое престранное событие. Служанка царицы Хауки была послана на рынок за мясом, пригодным для правительницы, но не нашла там ничего подобного. Тогда Хауки тайком попросила свою дочь Мандараву отыскать для нее подобающее мясо, но и принцесса потерпела неудачу в своих поисках. Однако ей страстно хотелось удовлетворить желание матери, и Мандарава отрезала кусок мяса от валявшегося на дороге трупа ребенка. Мать наказала принцессе потушить мясо, что та и сделала. Кушанье было предложено строгому царю, и, отведав его, тот поднялся над своим стулом и полетел, чувствуя себя в полете столь свободно, словно всю жизнь ничем другим и не занимался. Аршадхара понял, что его угостили волшебным мясом человека, который семь раз перерождался брахманом. Поэтому он послал Мандараву принести остатки трупа и превратил их в магические пилюли, затем аккуратно уложил их в ящичек и захоронил его на кладбище, где удивительные таблетки находились под охраной дакинь.
Илл. 17. Колокольчик ламы (символ мудрости женского начала) и ваджра (символ метода, мужского начала)
Но вот пришло время надлежащим образом обучить Мандараву. Ради этой благой цели Падмасамбхава на облаке улетел с озера Дханакоша, служившего тогда его обителью, и на облаке же прибыл к принцессе. Он предстал перед монахинями в лучах радуги, по случаю его прибытия воздух наполнился звуками литавр и ароматами чудесных благовоний. Конечно же, Мандарава пригласила его в свой монастырь, где он и проповедал буддистское учение. Падма сообщил принцессе о своем божественном происхождении, поведав, что, по сути, он является воплощенным буддой Амитабхой и даром изначальной Пустоты, являющейся истинной сущностью всех вещей, а также людей и богов.
Однако и божественных созданий подстерегает случай. Пастух, постоянно гонявший стадо мимо монастыря, заметил в нем Падмасамбхаву и донес царю, что его дочь отнюдь не столь добродетельна и невинна, как думают окружающие, поскольку живет с молодым красавцем-брахманом. Царь вначале не поверил, но негодяй пастух привел свидетелей.
Конечно же, после этого царские стражи схватили и связали Падмасамбхаву, которого царь повелел сжечь. А несчастную красавицу Мандараву обнаженной столкнули в наполненную колючками глубокую яму, решив держать ее там целых 25 лет.
Стражи догола раздели прекрасного Падму, надели ему на шею веревку и накрепко привязали его к столбу, специально поставленному на развилке трех дорог. 17 000 человек носили к столбу поленья и сосуды с кунжутным маслом. Длинный кусок черного полотна смочили в этом масле и с головы до ног обернули им Падму, а потом еще и обвязали его листьями пальмы. Все принесенные дрова были обильно политы собранным доброхотами маслом и подожжены. Костер полыхнул до небес, дым от него скрыл от глаз и солнце, и само небо. Толпа получила полное удовлетворение, и довольные граждане отправились по домам обсуждать происшедшие яркие события, которыми была так бедна их жизнь.
Но боги не бросили своего ставленника в беде: они заставили землю содрогнуться, создали на месте костра озеро, а горящие поленья разбросали по сторонам. И когда царь на седьмой день послал министра полюбоваться делом своих рук, того ожидало поистине незабываемое зрелище. На месте костра красовалось окруженное радугой озеро, по берегам которого полыхал огонь, а в центре всего этого в цветке лотоса восседал ребенок лет восьми, и аура его была прекрасна. Восемь девушек прислуживали мальчику, и внешность каждой была в точности подобна облику принцессы Мандаравы. Король не поверил докладу министра, решив, что тот просто сошел с ума, и отправился на место происшествия лично. Тут уж он сам не поверил своим глазам, а Падмасамбхава – ибо, конечно же, это был он – вдобавок еще и сообщил ему, что не знает ни боли, ни наслаждения и ничто не может повредить его божественному телу. Аршадхара протер глаза и повелел немедленно вытащить из ямы и привести Мандараву, которую и отдал Падме безоговорочно вместе со всем своим царством.
Падмасамбхава знал, что вскоре для него наступит время покинуть Индию и отправиться в Тибет, ибо ему были открыты прошлое, настоящее и будущее. Но Мандараву он не считал нужным брать с собой и сказал ей об этом. Та расплакалась и попросила обучить ее тайнам йоги. Несколько лет посвятил Падма этому обучению. А потом однажды он увидел кладбище, на котором животные умирали от голода, так как не было новых трупов. Без размышлений он предложил им на съедение свое собственное тело, но оно было не грубым, как у обычных людей, а тонким, божественным телом, а потому не годилось в пищу несчастным зверям – те просто не могли его съесть. Тогда наш герой пригласил Мандараву и объяснил ей, что если она из сострадания отдаст свое нынешнее тело на съедение диким тварям, то в следующей жизни она непременно переродится в Тибете и, странствуя по жизням, они не раз еще встретятся. Принцесса безропотно отправилась на кладбище, где и была благополучно съедена.
Думаю, что даже ко многому уже привыкший читатель ужаснется поведению нашего героя. И совершенно напрасно. Падмасамбхава поступил вполне по-махасиддхски, то есть сострадательно. Дело в том, что милосердное принесение своего тела в жертву ради спасения живых существ есть богоугодное дело с точки зрения истинного буддиста, и пример такого поступка показал сам основатель буддизма Будда Шакьямуни, живший в Индии в VI веке до н.э.
В одном из своих прошлых перерождений, будучи большим белым слоном, Будда забрел далеко в лес и там на поляне увидел умирающих от жажды и голода людей, бежавших со своей родной земли из-за постигших ее бедствий. Увидев слона, люди очень испугались, думая, что сейчас он просто растопчет их, однако были столь истощены, что не могли сдвинуться с места даже перед лицом смертельной опасности. Слон же ощутил острую жалость к этим несчастным и решил их спасти. Он показал им дорогу к чистому озеру, из которого они напились, а затем бросился вниз с высокого обрыва, и люди смогли поесть его мяса. Восстановив силы, путники пошли дальше, славя прекрасного белого слона, который тем временем уже получил в награду за свой поступок гораздо более высокое перерождение, причем именно потому, что двигало им не желание получить выгоду, а чистое сострадание.
Падмасамбхава просто подтолкнул принцессу Мандараву к тому, чтобы она воспроизвела тот образец поведения, который дал Будда Шакьямуни, и теперь ее ждало еще более высокое рождение, чем то, что она имела в этой жизни. Так что на Падмасамбхаве нет вины, но есть заслуга. В этой жизни Мандарава была еще не готова следовать за Падмой в Тибет, и ей предоставили возможность обрести новую жизнь и новое тело.
Илл. 18. Монастырь Эрдени-дзу в Монголии. Святыни храма
Прибытие Падмасамбхавы в Тибет
А Падмасамбхава тем временем держит путь в Тибет, он уже совершил остановку всего в двенадцати километрах от Лхасы. Трисонг Дэвцэн выслал ему навстречу двух своих министров с письменными приветствиями и с множеством подарков в сопровождении 500 всадников. Собственный великолепный жеребец Трисонга Дэвцэна под золотым седлом шел в поводу, предназначенный для нашего героя. Достигнув места стоянки Падмы, вся многочисленная делегация, утомленная дорогой, страдала от жажды, но нигде окрест не было воды. Тогда Падмасамбхава взял длинный жезл, ударил им в скалу, и из камня забила вода, так что и люди, и кони смогли полностью утолить жажду. Место это существует до сих пор, оно священно для буддистов, ведь здесь по-прежнему из скалы истекает вода, рассказывая о дивном подвиге Падмы. Называется это место Цзонпахилхачу, что в переводе означает «Божественный нектар для конницы».
Утолив жажду, процессия двинулась в обратный путь, и в семи километрах от Лхасы навстречу Падмасамбхаве выехал сам царь, сопровождаемый массой народа. Под звуки музыки череда одетых в маски танцоров втянула Падму в свой танец, так что в Лхасу он прибыл вместе с ними, и празднество было нескончаемым. Однако до этого произошел весьма примечательный инцидент, из которого становится ясно, что смерть от скромности нашему герою не грозила. Когда царь и Падмасамбхава встретились, Падма не стал, как это принято в Тибете, приветствовать Трисонга Дэвцэна простиранием. Видя, что правитель явно ждет от него этого общепринятого знака уважения, Падмасамбхава сообщил, что царь имеет чисто земное происхождение, тогда как его гость саморожден из лотоса и прибыл сюда для блага царя и его подданных, поэтому царь должен совершить простирание перед Падмой. Махасиддхи указал рукой на царя, и огонь брызнул из-под его пальцев, спалив царские украшения, а вслед за этим прогремел гром и земля содрогнулась. Не устояв перед столь весомыми аргументами, Трисонг Дэвцэн, его свита и вся собравшаяся толпа простерлись ниц перед Падмасамбхавой.
Бон и буддизм
После этого Падма вместе с царем отправились к монастырю Самье, тому, что начал строить Шантиракшита, которому не суждено было закончить это дело. Как помнит внимательный читатель, приверженцы бон посылали на стройку своих злых духов, и за ночь те успевали разрушить все, что удавалось возвести за день. Проповеди Шантиракшиты не оказывали на них решительно никакого влияния.
Падмасамбхава вежливо попросил ехидно ухмыляющихся бонцев сесть по левую руку от царя, а буддистов – по правую. Начался теоретический диспут, в котором бонцы потерпели сокрушительное поражение. По правилам, проигравший в споре должен был принять учение победителя и во всем подчиниться ему. Однако шен настаивали на том, чтобы провести еще и соревнование в магических силах. Но и в этом нашему герою бояться было нечего. Шен Трэнпа Намка на глазах у всех вызвал ла (жизненную силу) только что умершего министра Нама Тогра Лугонга и возвратил его к жизни, и это видели все. «Вот какими силами обладают жрецы бон», – радовались бонды. Удостоверившись, что Трисонг Дэвцэн поверил всему происходящему и принял сторону бон, Падмасамбхава приступил к разоблачению фокуса. Жестом он остановил призрак министра и приказал ему назвать свое тайное имя. Дело в том, что у каждого тибетца, будь он бонцем или буддистом, помимо общеизвестного есть еще и тайное имя, которое знают лишь он сам и его Учитель, – имя это дается при получении секретного посвящения, которое не минует никого из живущих в Тибете. Оживший покойник в отчаянии закричал, что не знает своего тайного имени, и трусливо бежал, подгоняемый искрами, летящими от ваджры Падмасамбхавы. Человек не может не знать своего тайного имени, и махасиддхи наглядно доказал, что бонды не воскресили покойника, но лишь вызвали его призрак. Царь признал победу буддистов и повелел всем бондам немедленно, не сходя с места, принять буддизм.
Буддисты тут же запустили в оборот версию, согласно которой бонский Учитель Шенраб вовсе не был божественным воплощением, а был обыкновенным мальчиком. У него были ослиные уши, и чтобы скрыть их, ему приходилось носить на голове шерстяную повязку (вспомним «рогатый» головной убор царей Шанг-Шунга). И вот этого мальчика, жившего в городе Нам Шовон в тибетской провинции У и происходившего из рода Шен, в возрасте 13 лет похитили духи. Целых 13 лет они носили его по всему Тибету, и все эти годы он не встречался ни с одним человеком. Духи научили его видеть, какой дух в каком месте обитает и какие ему следует делать подношения, какую пользу или вред он может принести, какие ритуалы надлежит перед ним исполнять, и в возрасте 26 лет вернули его к людям, на землю. И весь бон – это всего-навсего культ духов. А когда самого Шенраба спросили, что, собственно говоря, он умеет, тот якобы ответил: «Я практиковал всего три вида бон: это ритуалы подавления духов внизу, ритуалы почитания богов-предков вверху и ритуалы охраны домашнего очага посередине». Все эти виды бон называются Чабнаг, или Черные Воды. Вот и вся мудрость Шенраба.
С тех пор как, проиграв Падмасамбхаве в споре, все бонцы разом приняли буддизм, очень трудно стало отличить бон от буддизма. Во-первых, бонцы стали стилизовать свои тексты под буддистские и органично вписывать в них чисто буддистские учения. Во-вторых, Падмасамбхава подчинил себе всех духов и богов, ранее находившихся под управлением бон, но не уничтожил их самих и их культы, а просто включил в свой пантеон в качестве хранителей Учения. Такая тактика вообще характерна для буддизма: придя в чужую страну, буддисты не воюют с туземной верой, но включают ее в свою, как бы вбирая ее. Традиция Падмасамбхавы в наибольшей степени вобрала в себя элементы бон, так что бон и буддизм в ней тесно взаимодействовали, заимствуя друг у друга, переливаясь друг в друга. Поэтому очень трудно выделить для анализа чистый бон и чистый тибетский буддизм: описывая бон, все время опасаешься встретить заимствование из буддизма, а описывая то, что принес в Тибет Падмасамбхава, боишься столкнуться как раз с бонскими традициями.
Но все это не так важно, а главное то, что многострадальный монастырь Самье наконец был достроен, так как днем его возводили люди, а ночью – подчиненные Падмасамбхавой духи. Буддизм, казалось бы, окончательно воцарился в Тибете, потому что те бонцы, которые все-таки имели мужество его не принять, были высланы в дикие и пустынные северные окраины, а также в Непал и в Монголию.
Еще Цогель
А Падмасамбхаве благодарный царь Трисонг Дэвцэн преподнес в подарок шестнадцатилетнюю Еще Цогель, которая заслуживает отдельного рассказа. Надо сразу сказать, что была она, в отличие от нежной принцессы Мандаравы, сильной и мужественной женщиной и потому прочно завоевала место супруги и лучшей ученицы Падмы, ей он передал все свои знания и навыки, а также ряд чрезвычайных миссий.
Еще Цогель явилась в мир как земное воплощение небесной дакини, а дакини являются наилучшими партнершами для мощных йогических практик, которым имеют обыкновение предаваться махасиддхи. Падмасамбхава лично провел ее по пути йогических посвящений и практик, но настал момент, когда для успешного прохождения дальнейших этапов ей потребовался другой партнер. Падма, ее Учитель, повелел ей немедленно отправиться в Непал и отыскать шестнадцатилетнего юношу по имени Атсар Сале. Еще Цогель быстро нашла этого прекрасного парня, который был послан ей навстречу самой судьбой, но увы, он был рабом, а денег на его выкуп у нее не было. Но в это время в дом очень богатого торговца принесли тело его сына, павшего в войне, которую тогда вел Непал. Обезумевшие от горя родители были готовы взойти вместе с ним на погребальный костер, но тут к ним подошла наша героиня и пообещала вернуть к жизни их сына, если они выкупят предназначенного ей юношу. Конечно же, убитые горем родители согласились выкупить для нее хоть самого бога.
Илл. 19. Белая дакиня
Еще Цогель взяла шелковое покрывало, сложила его вчетверо и накрыла им труп юноши. Потом она направила свой палец в сердце умершего, и тело его начало согреваться. Тогда она уронила ему в рот каплю своей слюны и прошептала ему на ухо тайную мантру. Руки Еще Цогель коснулись глубоких ран на теле юноши, и они тут же зажили. Убитый стал постепенно пробуждаться и наконец пришел в сознание. Родители были вне себя от радости, а Еще Цогель получила желаемое.
Надо сказать, что тот, кто встал на путь йоги, всегда должен уметь своим искусством обеспечить себя деньгами, если они ему требуются. Недаром же Падмасамбхаву учили тачать башмаки, ткать ковры, делать ювелирные украшения и т. д. По индийским и тибетским правилам, человек должен уметь сам содержать себя. Так, когда родители Будды Шакьямуни посватали за него нравившуюся ему девушку, родители невесты вначале ответили отказом на том основании, что он изнеженный царский сын и не владеет никаким ремеслом, а потому не сможет в случае нужды содержать их дочь, которая, конечно же, также принадлежала к царскому роду. И лишь после того как принц Гаутама продемонстрировал великолепное владение многими профессиями, согласие на брак было получено. Для тренированной же Еще Цогель и воскресить мертвого было не в труд. Но тут перед ней предстал сам Падмасамбхава и сообщил, что способность воскрешать мертвых относится к числу низших сиддхи (сверхъестественных сил), а потому не следует этим гордиться и сосредотачиваться на этом.
Еще Цогель уединилась с Атсаром Сале в пещере для медитаций, в результате которых девушка научилась спокойно проходить сквозь стены, и старение и болезни больше не могли затронуть ее тело. А юноша стал духовным сыном Падмасамбхавы и Еще Цогель.
Конечно же, жизнь и поведение Еще Цогель вызывали массу нареканий со стороны обычных людей, более того, она стала предметом их ненависти, и они решили ее сжечь. Но Падмасамбхава не стал повторять эксперимент, учиненный им в его бытность с принцессой Мандаравой, а просто превратил Еще Цогель в свой ритуальный трезубец, и они беспрепятственно отбыли в Тибет, где он и расколдовал девушку, которую очень высоко ценил.
Однажды в ходе медитации перед Еще Цогель предстало страшное видение. Казалось, она попала в страну дакинь, где внутри огромного дворца, построенного из человеческих черепов, дакини, принявшие человеческий облик, совершали подношения Ваджрайогине – главной дакине. При этом одни отрезали для нее куски от собственных тел, другие вскрывали себе вены и испускали для нее потоки крови, кто-то вырезал свое сердце и другие органы, а некоторые отрезали даже свои головы. Расчленив себя, они готовили подношения из своих членов и органов, и за это главная дакиня давала им свое благословение.
Еще Цогель все это показалось диким, и она спросила: зачем же они причиняют себе такую боль и расстаются с жизнью, не завершив свой путь? Ей ответили, что нельзя откладывать то, что может обрадовать твоего Гуру, и поскольку мы владеем этим телом лишь одно мгновение, нельзя ни секунды медлить с принесением его в дар, постыдно останавливаться в нерешительности, так как от этого теряются все былые заслуги и возникают все новые препятствия.
Еще Цогель пересказала все это своему Гуру Падмасамбхаве и пожелала исполнить для него такую же практику. Но Падма, бестрепетно пославший на съедение принцессу Мандараву, на сей раз ответил, что это видение было чисто символическим, обозначая духовное принесение всего себя в дар Учителю, и для Еще Цогель нет никакой необходимости совершать реальное жертвоприношение своей плоти – у нее другая миссия на земле.
Еще Цогель была посвящена Падмасамбхавой во все высшие практики и достигла всего, чего только можно было достичь на этом пути высшей тантры. Оставаясь на земле еще долгое время после ухода Падмы, она должна была спрятать в термы – тайные хранилища – все книги, написанные ее Учителем, изустно передать людям все его тайные наставления, полностью описать его житие и также спрятать этот текст в термы. Именно для выполнения этих задач она надолго пережила Падму.
Уход Падмасамбхавы
А Падмасамбхава, который ничего не делал по-человечески, удалился с земли таким образом. К нему спустился с небес голубой конь, окруженный радужным сиянием, послышалась небесная музыка и появился целый сонм божеств. Падма вскочил в седло, конь рванулся вверх и вместе со всадником и с сопровождающими их божествами растворился в солнечных лучах.
Еще Цогель добросовестно записала все события чудесной жизни Падмасамбхавы. Составленный ею намтар призван был служить образцом поведения для всех живых существ, которым следует стремиться стать махасиддхи ради того, чтобы столь же бестрепетно и мощно, как Падмасамбхава, распространять и защищать буддистскую веру и постоянно помнить, что данная нам земная жизнь не имеет самостоятельной ценности, она – лишь мгновение в океане вечности. Смысл и оправдание этой жизни состоит лишь в том, что она может стать ступенью на пути к Просветлению как к единственно истинной цели. Только исходя из такой иерархии ценностей можем мы понять действительное значение поступков махасиддхи Падмасамбхавы.
А о том, какие именно учения принес Падмасамбхава на землю Тибета, вдумчивый читатель узнает из следующей главы.