Вы здесь

Террорист. Глава 1 (Лев Пучков, 2010)

Некоторые события, описанные в книге, выдуманы.

Названия ряда населенных пунктов, учреждений и организаций намеренно изменены.

Изменены также многие фамилии, встречающиеся в тексте.

Видеоролики, приведенные в книге, взяты из Интернета, где они находятся в свободном доступе.

Глава 1

– Нет-нет… Нет! Этого не может быть…

– Анна Викторовна, я прекрасно вас понимаю. Это горько. Это больно. В это трудно поверить. Казалось бы, такой добрый, такой любящий, великодушный, и вдруг…

– Да перестаньте вы изображать тут! Со стороны-то это легко… А вот вы представьте… Нет, вы представьте, к вам приходят и говорят: ваш муж – чудовище!

– Ну… Я некоторым образом мужчина, так что…

– Да неважно! Пусть будет жена, мать, отец – какая разница? Самый близкий вам человек! И как вы отреагируете? Ой, господи, да что я тут с вами… Этого просто не может быть! Наверняка это оговор… Как такое вообще… Да если бы на самом деле что-то такое, я-то об этом наверняка бы знала! Я ведь жена, в конце концов, а не девка на ночь…

Третий обрабатывает молодую хозяйку. Мы сидим на диване – Ленка, Федя и ваш покорный слуга, не вмешиваемся, дисциплинированно изображаем мебель. Диалог получается весьма непростой, а местами прямо-таки душераздирающе драматичный.

Третий – мастер задушевной беседы с дамами. Причем мастер-самоучка, подозреваю, что он даже не психолог. Я видел его в деле и могу сказать, что это специалист совсем другого профиля. Диалог он строит по вполне клишированному стандарту, я бы в такой ситуации говорил примерно то же самое, причем в некоторых местах наверняка подыскал бы более изящные выражения. Однако с ним в итоге все соглашаются, а у меня это получается даже не через раз, а значительно реже. То есть с особями мужского пола я почти всегда «разруливаю», а вот с дамами все с точностью до наоборот.

Поначалу мне было интересно, я пробовал анализировать, как это у него получается, потом постиг суть и успокоился.

Тут вся соль вовсе не в алгоритме беседы: я уже давно понял, что логические конструкции в общении с женщинами – отнюдь не главное.

Главное – личность собеседника.

Третий нравится умным дамам. Именно умным (или мыслящим, это уж на ваше усмотрение).

Мы не везде работаем по шаблону. Перед тем как наведаться в гости к очередному «объекту», команда Филина скрупулезно изучает все, что связано с его жизнедеятельностью, и на основе полученных данных выстраивает индивидуальный план визита.

В прошлый раз, например, аналогичного диалога не было вовсе. Хозяйка душераздирающе визжала и бросалась на всех, норовя вцепиться в глаза своими острыми коготками. Точнее, собственно, диалог состоялся, но весьма специфический: Филин в итоге «наступил хозяйке на голову» и привычно сообщил хозяину, что, если он не сделает то, что нам надо, мы будем «снимать порнографию»…

В общем, умные дамы от Третьего буквально млеют. Я отнюдь не разделю этих млеяний (равно как и блеяний), но посредством простейшего анализа стереотипов могу предположить, почему они так к нему относятся.

Третий похож на Колина Ферта, только хорошо откормленного и слегка подкачанного (на мой взгляд, это мелочь, но Ленка сказала, что это главное! Вот пойди после этого и потолкуй с ними с позиции логики…). От него веет надежностью, спокойствием, неподдельным интересом и уважением к уговариваемой особе. У него мягкий баритон и красивые бачки (бакенбарды) – представляете, какой это моветон для матерого диверсанта?! Он добрый, вальяжный и вообще повадками более всего напоминает старозаветного русского барина, которого невесть каким волшебным ветром вынесло с обломовских страниц в наш ресурсоемкий век.

– Да, согласен, вполне резонно предположить, что мы можем быть ангажированы… – Третий в очередной раз предлагает хозяйке полюбоваться на экран ноутбука. – Но скажите мне, что делать вот с этим? Согласитесь, нельзя же ангажировать весь народ? А ведь все эти публикации основаны на реальных фактах, и вы прекрасно это знаете…

– Ну, не знаю… Вообще, это все можно подделать!

– Ну да, конечно… Скажите это родным погибших и пропавших без вести при решении вот этих «земельных вопросов»…

– Это неправда! Он не мог… Нет-нет, это неправда!

– Ну что ж, не желаете верить очевидным фактам – воля ваша. Но скажите мне, что мешает вам самой спросить, какова его роль во всей этой истории?

– И спрошу! Обязательно спрошу! Я могу с ним поговорить?

– Минуточку… – Третий звонит по телефону: – Вы там не закончили? Анна Викторовна хочет с супругом пообщаться…

Да, вот это совсем неизящно и даже топорно: супруг в кабинете по соседству, можно было бы выйти и спросить. Впрочем, хозяйке не до изысков, она вся в себе, в своем горе и на такие мелочи не обращает внимания.

Анна Викторовна – совсем еще соплячка, ей нет и двадцати пяти. Зато есть двое детей, а теперь еще и куча проблем. Интересно, чем они думают, когда выходят замуж за «папиков», которые годятся им в деды и воруют эшелонами?

– Хорошо, понял… – Третий сложил телефон и обнадеживающе кивнул: – Они уже заканчивают. Через пару минут освободятся, можно будет поговорить. Вот и спросите, и сразу все встанет на свои места.

– Господи… – Хозяйку это сообщение почему-то отнюдь не обрадовало. – Как же так, а?! Ведь все нормально было! Все так хорошо шло…

– Точно, – солидарно подстроился Третий. – Ведь вы и без этого жили неплохо. Мне в таких случая всегда непонятно: зачем? Неужели денег было мало? Ну вот зачем он это делал? Так подставить под удар семью…

– Господи… – Не в силах унять трясущиеся губы, хозяйка закрыла рот ладошкой, низко опустила голову и придушенно всхлипнула. – Если это правда… Тогда лучше сразу в петлю!!! Ы-ы-ы…

– Что вы, Анна Викторовна! О чем вы?! – Тут Третий ловко всучил хозяйке носовой платок (по-моему, он таскает с собой сразу пачку, дабы регулярно раздавать дамам в наиболее слезоточивые моменты). – Разве вы не помните, что по этому поводу сказал великий поэт?

– Не… Не… хых… Не помню… Хы-ы-ы…

– Да нет, наверняка помните!

– Да нет же, нет!

Вы помните, вы все конечно помните,

Как я стоял, приблизившись к стене,

Взволнованно ходили вы по комнате

И что-то резкое в лицо бросали мне.

Вы говорили: нам пора расстаться,

Что вас измучила моя шальная жизнь,

Что вам пора за дело приниматься,

А мой удел – катиться дальше, вниз…

Ну что, вспомнили?

– А кто это? – Хозяйка перестала всхлипывать, выпила воды и вполне сосредоточенно высморкалась в презентованный платочек.

Да уж… Подозреваю, что у них тут все библиотеки переделали под ювелирные бутики, а книги извели на растопку каминов.

– Гхм… Это Есенин. – Третий слегка сконфузился – не ожидал. – А суть в том, что…

– Ой, ну при чем здесь этот ваш Есенин?!

– Анечка, голубушка, вы молоды, вы прекрасны, у вас дети! У вас все впереди. Да, это больно, это страшно – человек, которому вы подарили молодость, оказался негодяем… Но вы-то здесь совершенно ни при чем! Подумайте о том, как выйти из этого с наименьшими потерями. Для вас сейчас главное – дети и вы сами, здоровая красивая мама, без которой они просто не выживут…

– Да я все понимаю. – Хозяйка горестно вздохнула и неожиданно высказалась: – Я ведь про вас слышала… Видела… Я думала, вы – монстры…

– А оказалось, что мы такие же люди, как и все, да? Какая неожиданность!

Тут в комнату заглянул Пятый, груженный пакетом с электроникой (он планово изымает камеры во всех помещениях, где работала команда):

– Они закончили. Если есть желание пообщаться – милости просим…

– Я могу с ним поговорить? – Хозяйка ткнула пальчиком в стену и искательно уставилась на Третьего.

Все, готово дело. Пятнадцать минут задушевной беседы, и Третий – главный союзник, надежда и опора в этом мире лжи и порока. А полчаса назад она даже и не догадывалась о его существовании. Нормально, да? Полжизни бы отдал за такой дар!

Впрочем, «полжизни бы отдал» – это сильно. Это атавизм, дурное наследие статуса законопослушного гражданина. Жить мне осталось недолго, так что вряд ли найдется идиот, которому можно было бы предложить такое сокровище.

– Анна Викторовна, что за вопрос?! Ну конечно, можете! Вы же хозяйка. Вообще, вы имеете полное право всех нас выгнать одним движением, вместе с этим вашим вельможным негодяем. Эта усадьба – на вас, имущество все ваше, а лично вы перед законом чисты и невинны, аки ангел небесный…

Фу, как слащаво и прямолинейно. Я бы построил более изящную конструкцию.

– Да, я хозяйка… – бездумным эхом отозвалась хозяйка, вскакивая и решительно направляясь к двери. – Я имею…

Ленка в два движения расчехлила камеру и устремилась следом. Мы тоже не замедлили примкнуть – и вовсе не из праздного любопытства. Нам сейчас предстоит отработать свой хлеб.

* * *

В богато обставленном кабинете – четверо: хозяин, Седой, Филин и его непременная тень – Седьмой.

– Это правда?! Скажи мне, это правда?!!!

Хозяйка атакует с порога, без разбега и преамбул: ястребом бросается к супругу, хватает его за грудки и душераздирающе орет, круто подымаясь в тональности – словно собирается взять ультразвуковой порог.

Эмм… А по-моему, давеча я польстил ей. Не находите? Или я не особенно силен в женской психологии, и у любой, даже самой рассудительной дамы, есть запас прочности, исчерпав который она превращается в неудержимую фурию?

– Почему ты молчишь? Тебе что, нечего мне сказать?! Что эти люди делают в нашем доме?!

– Анечка, я прошу тебя…

Хозяин, крупный, тучный мужчина в возрасте, смертельно багров и растоптан. Я не знаю, как тут на него влияли Седой и Филин (явные следы побоев отсутствуют, в кабинете порядок), но выглядит хозяин так, словно ему только что воочию явили живое воплощение Смерти.

– Это правда?! Отвечай!

Да, сейчас хозяину ультразвук не просто не рекомендуется, а прямо-таки противопоказан.

– Анечка, пожалуйста… Я тебя прошу…

– Не лги мне!!!

Ленка скромно снимает из угла. Наверное, потом эта сцена будет подмонтирована в качестве фона. Или как плавный переход от документов к собственно финалу.

– Да я не лгу… Просто, эмм… понимаешь…

– Не смей мне лгать! Говори как есть! Что! Эти! Люди! Делают! В нашем! Доме?!

Я скучающе осматриваюсь: меня эти душераздирающие вибрации отчего-то не трогают. Это, наверное, потому, что мы с ними – существа разных масштабов. Вы очень переживаете, если где-то в немыслимой дали грохочут и искрят колоссальные грозовые фронты? Рискну предположить, что если над вами не капает и молния не бьет в темечко, то вряд ли.

Ну вот и я тоже не переживаю. Они тратят в неделю больше, чем я могу заработать за всю свою жизнь. Если я – сам по себе, простой смертный, вне всякой связи с «Русским Проектом» – ненароком перейду им дорогу, они походя раздавят меня и уже через час забудут об этом незначительном инциденте. Так что судите сами.

Впрочем, вполне возможно, что моему равнодушию есть иное объяснение. Знаете, даже несмотря на разницу в масштабах, некоторое время назад, в аналогичной ситуации я весь буквально трепетал бы от сострадания.

А за последний год я здорово изменился. Я перенес немало мытарств и был в буквальном смысле выброшен из жизни. Так что очень может быть, что я… эмм… очерствел и стал бездушным чурбаном? Может быть, и так. Честно говоря, все эти самокопания в настоящий момент занимают меня не больше, чем, допустим, вон тот массивный стеллаж с нэцке и окимоно. Я просто осматриваюсь и жду, когда же все кончится.

– Мне нужна только правда! Скажи, это правда?!

– Что? Что именно «правда»?

– Да хотя бы про последних, про этих задушенных старушек?

– Анечка…

– Отвечай!!!

– Ну… Да, получилось так, что там погибли люди. Но ведь я об этом ничего не знал! В конце концов, не я же их душил…

– О господи!!! Значит, это правда…

– Анюта…

– Да как ты мог?! Ты, мой муж, отец моих детей… Тебя посадят, да? Уже ведь не замять, не затушить – все в Интернете…

– Анечка, солнышко…

– Я тебе не солнышко!!! Я не буду тебе передачи таскать, скотина!!! Ты понял меня?!

– Аня…

– Что! Ты! Наделал?! Что?! Ты же, тварь такая, всю жизнь мне испоганил! Чудовище!!! А-а-а-а!!!!

Ультразвук – не самое эффективное средство в таком вот формате семейного общения: наповал не разит. Очевидно, поняв это, хозяйка вцепляется в лицо своего благоверного и, вереща от ярости, пытается выцарапать ему глаза.

Точно, польстил. Не спец я по дамам, увы.

– Убью, сволочь!!!

– Я прошу вас… – Хозяин задыхается и хрипит: тренированная в фитнес-клубах супруга на диво сильна и проворна. – У-хррр… Уберите ее!

Седой кивает на дверь.

Третий принимает хозяюшку под белы рученьки, оттаскивает от благоверного и влечет к выходу.

Хозяюшка вполне себе влечется (против Третьего она ничего не имеет), но продолжает яростно шипеть и тянуть к супругу скрюченные пальцы. Рискну предположить, что все: разлюбила.

Спустя несколько секунд Третий со своей пациенткой скрывается за дверью. Хозяин обессиленно откидывается на спинку кресла, закрывает глаза и мотает головой, словно пытаясь стряхнуть с себя губительные флюиды ненависти, щедро разбрызганные молодой сильной женщиной.

Что, голубчик, несладко тебе? Несладко, я вижу.

До недавнего времени я полагал, что «богатые тоже плачут» – это тупой слезоточивый сериал из детства.

Теперь я знаю, что это всего лишь констатация факта. А в качестве слогана к тому сериалу следовало бы добавить: «сильные мира сего – это всего лишь слабые люди».

Проводив объективом хозяйку, Ленка несколько мгновений задерживается на хозяине и плавно «переезжает» на меня.

Да, теперь мой выход.

Я вынимаю из папки копии документов и аккуратно раскладываю их на безразмерном антикварном столе.

Ленка приставными шажками подходит ближе и берет меня крупным планом.

О, да. В этот момент я очень значим. Этакий народный мститель из совершенно секретного коллектора: все в шоке и недоумении, откуда вообще такое берется…

Закончив раскладывать бумажки, я подаю реплику:

– Это ваши подписи?

Хозяин пытается взять себя в руки: шарит расфокусированным взором по столу, обнаруживает знакомый контекст, свои подписи…

– Да, мои.

– Это реальные документы? Здесь нет фальсификаций?

Хозяин затравленно косится на Седого, переводит взгляд на Филина, шумно вздыхает и подтверждает:

– Да, это копии, но… Бумаги все подлинные.

– Спасибо. У меня все.

Я отхожу в сторону.

Федя подкатывает пуфик, присаживается сбоку, по правую руку от хозяина, водружает локти на стол и кладет перед собой черную борсетку.

Ленка на пару мгновений берет его в фокус, затем задерживает «взгляд» на борсетке и начинает снимать документы – быстро, но скрупулезно, делая стоп-кадр на каждой бумажке. Это для того, чтобы те, кому интересно, могли потом поставить ролик на паузу и ознакомиться с содержанием документов.

Я стою у стеллажа с нэцке. Чтобы заполнить тягостное ожидание, рассматриваю резные фигурки и пытаюсь припомнить, что я знаю об этом виде искусства.

Знаю немного, очевидно, то же, что и все. Нэцке – брелок, крохотная статуэтка, окимоно – примерно то же самое, но без отверстия для шнура. Знаю, что подлинники некоторых мастеров стоят от нескольких десятков до нескольких сотен тысяч европейских рублей. Учитывая статус угасающей персоны, есть основания полагать, что здесь собраны именно подлинники.

Ловлю себя на мысли: фигурки мне нравятся. Если бы я был нормальным человеком, с нормальной судьбой, наверное, мог бы сам стать коллекционером. Подлинники мне не по карману, но, думаю, вполне обошелся бы и хорошо сработанным «новоделом». Хотя очень может быть, что я ошибаюсь и вся прелесть этих мелких уродцев именно в их старине и потаенной энергии мудрости, накопленной за три столетия…

Я беру в руки хохочущего во весь рот толстяка с огромным животом и вместительным мешком. Почему-то этот пузан мне понравился больше всех, хотя здесь хватает гораздо более искусных поделок. Классный такой дед, весь из себя отвязный и оптимистичный. Возникает такое ощущение, что мастера в момент творения кто-то дико смешил и его состояние непроизвольно передалось этой крохотной фигурке.

– Это Хотэй.

Надо же… А по-моему, ему сейчас должно быть все поровну. Нет?

– Кто, простите?

– Хотэй. Бог сострадания и добродушия…

Ах, да, это та самая спасительная соломинка, за которую пытается ухватиться утопляемый. Вымученно улыбается, смотрит жалобно и пронзительно – взгляд хрипящего на каталке перед операционной смертельно раненного: «Доктор, как там погода? Может, заказать, пусть зонтик родные принесут, а то выйду – и под дождь…»

Погода стабильно отвратительная, друг мой. Зонтик тебе не понадобится, он не спасет от раскаленной лавы и тысячеградусного инфернального смерча, ибо выйдешь ты уже в аду.

– Симпатичный толстун. Можно я возьму его себе? Вам все равно уже без надобности…

Вообще-то у нас почти что немое кино и документалистика: куча стоп-кадров и несколько дежурных реплик. Неформальное общение с объектом категорически не приветствуется. Но уж коль скоро так вышло…

Хозяин машинально кивает: он сейчас готов согласиться с чем угодно.

Спустя несколько секунд до него доходит смысл просьбы.

Его губы дрожат, лицо кривится в плаксивой гримасе. Он часто-часто мотает головой (нет, нет и еще раз нет!!!), прячет лицо в огромных пухлых ладонях и горестно, навзрыд, плачет.

Ленка снимает. Она уже закончила с бумагами, с сего момента и до упора фокусный персонаж – хозяин.

В чем разница между мальчиком и мужчиной?

В цене игрушек.

Пришел злой соседский мальчишка и хочет отнять любимую игрушку. И фиг с ним, что товарищу под шестьдесят, и вообще, жизнь идет под откос и вроде бы все теперь глубоко по тулумбасу.

Жалко, и все тут.

Седой недовольно вскидывает бровь и экономным движением зрачков показывает на стеллаж.

Да-да, конечно, я понял.

Я ставлю пузатого бога сострадания на место.

Ты мне не нужен. В моей системе координат нет места состраданию. Равно как и добродушию.

Я даже не буду стирать с тебя свои отпечатки. Это бессмысленно. Завтра вся страна будет знать, что я тут был, так что это не имеет ровно никакого значения.

Хозяин плачет.

Седой досадливо хмурится и кивает Феде. Давай живее, пора уже закругляться с этим балаганом…

Федя достает из черной борсетки табельный «ПМ», досылает патрон и выщелкивает из рукояти магазин. Затем кладет пистолет на стол перед хозяином и выдает рабочую реплику:

– Патрон в стволе.

С этого момента Седьмой снимает дублем. Нет, у Ленки уже давно не трясутся руки, но это так – на всякий случай.

Хозяин, размазывая слезы по щекам, с недоумением смотрит на пистолет. Затем переводит взгляд на Седого.

Седой в свойственной ему манере экономно кивает.

Хозяин берет пистолет.

Эта железяка ему не по руке: больно рука большая, но сразу видно, что человек имеет опыт обращения с оружием, держит пистолет умело и, что странно, бережно, словно это нечто ценное для него.

Федя подобрался, в готовности пресечь глупость. Он не зря сел справа и близко. Да, патрон один, а нас много, но глупости порой случаются, это мы уже проходили. Филин и Седьмой тоже начеку: они бы подошли поближе, но нельзя, место в кадре только нам троим: «фокусному» хозяину и «исполнителям», мне и Феде.

Человек с большими руками на какое-то время замирает, бездумно глядя на пистолет.

Он обречен и прекрасно знает это.

Он душевно выпотрошен и пуст, и уже нет ничего, что могло бы удержать его от последнего шага: самое главное для него создание в этом мире только что нанесло завершающий удар.

Но он почему-то медлит.

Мерно тикают антикварные ходики, отсчитывая тягучие секунды.

Весело скалится со стеллажа бог сострадания и добродушия.

По Фединому виску ползет капелька пота.

Душно.

Эти люди – извращенцы. И мы тоже, потому что мы работаем с ними. Гораздо милосерднее было бы просто застрелить этого человека, предварительно зачитав приговор.

Но мы не читаем приговоры. Это не наш стиль. У нас почти немое кино, которое должно быть снято в полном соответствии с режиссерским замыслом.

– Гхм-кхм…

Седому надоедает эта бесконечная пауза: он негромко прочищает горло и тычет большим пальцем через плечо, в сторону двери.

Филин и Седьмой послушно кивают, отлепляются от стен и неслышными тенями скользят к двери.

Хозяин жестом останавливает их (не надо, ребята, я все понял!!!), быстро приставляет пистолет к виску и жмет на спусковой крючок.

Снято.

* * *

Эвакуация прошла почти без проблем.

Заходили чисто, без крови и побоев, эфэсбэшная атрибутика и неотразимая харизма Седого сработали безотказно. Вышли также тихо и пристойно, единственно, не стали расковывать охрану и прислугу, кое-кто из них показался Филину нездорово сообразительным и реактивным.

Так чинно у нас бывает не всегда. Сегодня мы вперлись средь бела дня исключительно в рамках новогодних каникул: пятое января, утро, можете себе представить, в каком состоянии пребывает поголовно вся страна. Подозреваю, что с таким же успехом можно было бы проехать на натовских танках у стен Кремля – не сразу бы и поняли, что произошло, а когда поняли, не сразу бы сообразили, как на это реагировать. Ух ты, какие железяки! Знаете, такой, типично новогодний похмельно-обжорный фантом.

А вообще, по-разному случается: бывает, ворота вываливать приходится и работать под покровом темноты, очень быстро, в режиме жесткого цейтнота, грубо, некрасиво, практически без кинематографии и душераздирающих сцен. И Седой далеко не всегда осчастливливает нас своим вельможным присутствием, на моей памяти это всего лишь третий раз.

Короче говоря, сегодня почти все было складно и планово. Единственно, пришлось задержаться на выезде из коттеджного поселка: здесь сцепились санный поезд со свекольно румяными деффками, бубенцами и пьяными харями, и лимузинно-мерседесный кортеж, без бубенцов, но с точно такими же харями, да вдобавок еще и с мигалками и дико завывающими сиренами. В общем, проживающие и гостящие здесь вельможи не сумели разъехаться на достаточно широком повороте, загнали лимузин в сугроб, перевернули сани, массово перешли на личности и вообще устроили изрядную кучу-малу. Нет, понятно, что по логике нормальные гуляки должны бы в это время дрыхнуть без задних ног после напряженной ночи – эти же, судя по всему, еще и не ложились и вообще слабо понимали, какое сейчас время суток.

В массовке были двое с широкими лампасами и в папахах (это ж как надо себя не любить, чтоб на такие мероприятия отправляться в форме?!). Увидев их, ехавший с нами в одной машине Седой чертыхнулся и машинально поднял воротник дубленки.

Бывшие коллеги или где? По-моему, все его коллеги обычно ходят в штатском. Впрочем, если даже и так, жест, на мой взгляд, совсем ненужный: стекла у нас вполне тонированные, да и люди с лампасами в таком состоянии, что вряд ли сейчас даже родную мать опознают.

– Вариант номер один: перестреляем м…ков и поедем дальше, – предложил подошедший от своей машины Филин. – Вариант два: просто поедем дальше и по ходу всех передавим. И поделом: на фига стране такое руководство?

– Вариант три: все вышли и быстренько помогли этим милым людям, – желчно пробурчал Седой.

– Эмм… Это я так пошутил, – запоздало пояснил Филин.

– А я нет.

– Дядь Толь, ну че вы, в самом деле…

– Вышли. Помогли. Быстро. Нам ехать надо.

В команде Филина Седой имеет статус богочеловека: любое его распоряжение выполняется беспрекословно, точно и в срок. Ну и – вышли и помогли. Быстро. Дел там было на три минуты, но без нас эти пьяные хари ковырялись бы до вечера.

Люди с лампасами нас за такие самаритянские проделки разом полюбили и звали с собой: обещали упоить вусмерть, укормить в… эмм… в общем, примерно туда же, и вообще сказали, что теперь у нас нет никаких проблем, потому что они все решат одним движением.

Мы вежливо, но твердо отказались. Спасибо, тронуты, но нам надо срочно в другое место, нас там ждут.

Облагодетельствованные расстроились и уехали. Да ладно, не расстраивайтесь, не стоит оно того. Если вы когда-нибудь узнаете, кто вам помогал на дороге, у вас наверняка будет инфаркт. Так что пользуйтесь случаем, гуляйте в неведении, так-то оно лучше…

Минут пятнадцать стояли в квартале от «шлюза». Ждали, когда техническое сопровождение отчитается об отсутствии (или, не дай бог – наличии) «хвостов».

Процедура стандартная, но вот именно сегодня, на мой взгляд, можно было бы без нее обойтись. Какие сейчас «хвосты», господа, о чем вы? Страна в полном составе аццки квасит, включая даже гипотетически не пьющих иноземных дворников: пока ехали, ни одного не заметил. Так что можно было бы сегодня как-то упростить процедуру, праздник все же…

Получили «чисто», поехали в «шлюз».

Раньше я, наивный, полагал, что шлюз – это такое гидротехническое сооружение на речках и морях, для перехода судов между разноуровневыми водными бассейнами.

На самом деле это «сквозняк» (проездной двор), причем отнюдь не стационар, а каждый раз новый, «набивается» на схеме обстановки в зависимости от основного и вспомогательного маршрутов эвакуации.

В «шлюзе» Ленка сдала отснятый материал (пока ехали, перекинула на флэшку), мы пересели на свою машину, которая все это время ждала нас здесь под присмотром одного из членов команды Филина, и через второй выезд убыли домой. Куда и на чем поедут Седой, Филин и прочие, нас не интересует – это уже совсем не наши проблемы.

Ну вот, на сегодня все.

Отработали.

* * *

Живем мы на юго-западе столицы, в панельной пятиэтажке, на первом этаже в двух «двушках» на одной площадке и с общей стенкой. На площадке четыре двери, вторая справа – резиденция Ленки и Феди, вторая слева – мое логово, здесь я обитаю совместно с двуединой сущностью, имя которой Борман-Рома.

Добро пожаловать. Сейчас примем душ и пойдем обедать. Обедаем сегодня у меня, вчера Борман-Рома по графику варило борщ, так что мне накрывать. Располагайтесь, места полно: Борман-Рома отсутствует, оно сегодня добивает анализ активности по спортклубу «Интифада». Шпионит, одним словом.

Да, предвижу вопрос. Зачем мыться в полдень, зимой, не будучи с утра физкультурно нагруженным? Не знаю, как другие, а я во время таких вот душевнозатратных мероприятий обильно потею. Всякий раз после совместной акции с ночным пернатым непременно хочется как следует вымыться, да не просто так, а жесткой щеткой с едким мылом, и, разумеется, нахлобучить потом миллилитров двести. Для баланса. И ни грамма мне за свою душевную слабость не стыдно: наш железный дровосек Федя после «мероприятий» тоже первым делом бежит в ванную и может даже на этой почве слегка поконфликтовать с Ленкой, поскольку та требует, чтобы ее на правах дамы пропустили первой.

Наверное, это своего рода психологическая защита. Понятно, что ничего от этого не изменится, не исчезнет и не улучшится, но всякий раз, залезая после ТАКОГО под тугие струйки душа, мне кажется, что вода хотя бы отчасти смоет с меня всю эту грязь. Думаю, Ленка с Федей испытывают то же самое.

Пока мы тут занимаемся бытовыми мелочами, могу коротко просветить тех, кто не в курсе, кто мы такие, как живем и чем сейчас занимаемся. Те, кто в курсе, не волнуйтесь: это будет недолго и без деталей, постараюсь уложиться в несколько страничек.

Итак, поехали.

Жили-были два друга: домашний мальчик Дима Добросердов, гуляка-пиволюб, лоботряс и заядлый блоггер, и Федя Гусев, образцовый спортсмен, лейтенант запаса ВДВ, президент военно-спортивного клуба «Патриот» и…

Так, минуточку.

Наверное, кому-то может показаться, что сказочка с каким-то нездоровым и несказочно прозрачным намеком получается. Что значит «жили»? Что значит «были»? А сейчас что же, получается, что мы оба досрочно убыли в царство теней?

Вы знаете, как это ни странно звучит, но именно так и получается.

Помните, наверное, расхожее выражение из тупых америкозных боевиков: «ты уже труп, просто еще не знаешь об этом»?

Так вот, мы об этом знаем.

Если брать за основу общедоступную информацию, мы в той или иной степени повинны в гибели более чем полусотни человек. Нужны ли еще какие-нибудь комментарии?

Мы ходим и дышим, но мы приговорены.

Исполнение приговора – всего лишь вопрос времени.

Я не стану погружаться в детали, на тему «как мы докатились до жизни такой, и вообще, почему все так скверно получилось». Так получилось, и все – с этим уже ничего не поделаешь.

Лучше расскажу, чем мы сейчас занимаемся.

Мы принимаем активное участие в судьбе одного лоботряса, лениво готовимся к мести (получится или нет – не знаю, но готовимся) и между делом, за кров и пищу, работаем демонами РПК.

РПК, если кто не знает, это:

а) Роман Петрович Калашников;

б) Русский Проект Калашникова.

Выбирайте, что больше по душе, совершенно ответственно заявляю: ни в одном из двух вариантов не ошибетесь, поскольку это одно и то же.

Очевидно, тут следует сделать некоторые пояснения: если про Романа Петровича в нашей стране знает каждый вменяемый гражданин, интересующийся политикой (проще говоря, это один из столпов империи), то некоторые специфические аспекты «Русского Проекта» известны далеко не всем.

Что такое РПК для большинства законопослушных членов общества? РПК – человек, это сельскохозяйственный магнат, который кормит полстраны. РПК – проект, это прежде всего обширная благотворительность и активная общественная деятельность. Помимо поддержки «Славянского Легиона» и ряда других молодежных движений, «Русский Проект» ведет несколько социальных программ для малообеспеченных семей, автономно содержит несколько детских домов, интернатов для «трудных» детей и специализированных школ для детей-инвалидов. Кого и по какой программе готовят в этих интернатах, это уже другой вопрос, но в целом РПК имеет репутацию одного из самых успешных и эффективных проектов последнего десятилетия и его поддерживают многие влиятельные люди.

Специфика же состоит в том, что РПК – человек не ограничивается вышеперечисленной легитимной благодатью и регулярно решает наиболее сложные вопросы сугубо силовыми методами. Если нужно выразиться еще яснее, я выражусь: самых лютых «предателей русского народа» мы уничтожаем физически. На одной из таких акций вы только что соприсутствовали.

Почему кавычки?

Дело в том, что это – определение РПК (или Седого – что в рамках предлагаемой темы одно и то же). Это, вообще, концепция РПК, а нашего мнения никто не спрашивал.

Мы наемные демоны, не более того.

Поэтому и закавычил: мы сомневаемся в эффективности и перспективности этой концепции и полагаем, что местами она не совсем правильная. Чуть позже, когда к слову придется, я скажу, почему мы так считаем, а пока продолжим.

До недавнего времени РПК прекрасно обходился и без нас. Для вот таких неформатных шалостей у него есть прекрасный инструмент: команда головорезов под управлением умника-циника Седого. Нет, специально по данному вопросу нас никто не просвещал – тут это не принято, но у меня есть голова, и иногда я ею думаю. Как-то мы собирались в станицу, буквально на заре нашего прекрасного знакомства, и Филин уточнил: мы тут уезжаем, а у нас на послезавтра – Барсуков. А РПК небрежно отмахнулся: да подождет твой Барсуков, никуда не денется.

И точно, никуда он не делся – спустя пару недель благополучно застрелился из выданного Родиной служебного пистолета. А поскольку личность известная, и не только по положению, но и в плане нездоровой дружбы с иноземцами, сделать выводы было совсем несложно. После этого осталось только сесть за комп и покопаться в некрологах высших чиновников, скоропостижно преставившихся в последнее время. Все в открытом доступе, извольте смотреть и анализировать. С нами шестеро, до нас пятеро – причем первые трое – втихаря, без каких-либо деклараций.

Насчет первых троих – это всего лишь мои догадки, но по формату все совпадает. Следующие двое уже были записаны на «Русский Трибунал» – в том числе и пресловутый Барсуков, хотя мы к этому не имеем никакого отношения. Почему так получилось, объясню потом, когда будем общаться с реальным «Русским Трибуналом». А то, что общаться придется – это даже к гадалке не ходи, я уже сейчас чую, что без этого не обойдется.

Возможно, кого-то может заинтересовать, в чем конкретно повинны «предатели русского народа». Знаете, всяк по-своему, если про всех рассказывать, это будет долго и нудно. Например, последний – любитель нэцке с большими руками и младой супругой изобрел хитрую многоходовую комбинацию по переводу государственных земельных фондов в частные. Переквалифицированные таким образом земли он продавал иноземцам, и при выселении пострадало немало людей.

РПК с нами повезло. Нет-нет, это не мания величия, а просто объективная оценка ситуации.

Есть такое понятие: «персонификация».

Наверное, каждый знает, что это такое, но, бьюсь об заклад, редко кто задумывался, зачем люди придумали это понятие и какова его роль в конкретике мировосприятия. В нашем случае персонификация имеет особое значение, поэтому я по-быстрому изложу вам свою версию, а вы, ежели не согласны, можете бросить в меня калошей (желательно сорок второго размера и неношеной).

Не стану кормить вас определениями из словарей, а расскажу сказку. Сельскохозяйственную.

Сразу предупреждаю: сказка не моя, ее нам в порядке назидания рассказал сам РПК – подозреваю, он же ее и придумал, причем не для нас, а скорее для себя-любимого.

Представьте себе деревеньку в сотню дворов и с одним на всех колодцем на центральной площади.

Убогая деревенька, да? Удобств нет, воду таскать замучаешься, хорошо только тем, кто живет на площади, у них там все под рукой, все рядом. Ну да ничего, люди в деревеньке как-то приноровились, привыкли, живут помаленьку.

Живут они, живут, и вдруг выясняется, что некоторые из тех, что ближе к центру, писают в колодец.

Эмм… Простите, что делают?

Да-да, я не оговорился, для тех, у кого проблемы со слухом, повторяю: прудят они туда, причем регулярно!

Зачем они это делают, это уже вопрос второго порядка – может, комплексы у них какие-то, может, богами себя возомнили и думают, что у них амброзия вместо этого самого, но факт – писают.

Ну и как с этим бороться? Круглосуточный пост не выставишь, люди все занятые, с утра до вечера вкалывают за гроши, если ночью еще и спать не будут, можно быстро сдвинуть лыжи, и тогда семьи останутся без кормильцев.

Люди порешали промеж себя, скрепя сердце скинулись, оторвали от семьи кровную копейку и наняли сторожа со стороны: охраняй, голубчик, денно и нощно, не давай супостатам блудить.

Заступил сторож на вахту, и на какое-то время опять стало все нормально. Вода в колодце обрела прежний вкус, юные селянки перестали шарахаться от ночных силуэтов с оттопыренными… эмм… что там у них оттопыренное в процессе неплановых сливов в колодец? Ну, в общем, с оттопыренными. Перестали.

Однако те, которые живут поближе к центру – они, люди небедные и куражливые, недолго мучились во фрустрации, подкупили сторожа и опять принялись за свое.

Селяне осерчали и на общем сходе объявили: ежели кого поймают – тут же на месте поотрывают амброзиовыделители, невзирая на чины и заслуги перед обществом.

Центровые только посмеялись: да это все одни слова, люди все набожные и мирные, никто такими вещами заниматься не станет. А потом: вы сначала попробуйте поймать.

И продолжали прудить.

На ярмарке селяне пообщались с людьми из соседних деревень и выяснили, что похожая проблема есть почти у всех – кроме дальнего поселка Чугунные Буи. Там, типа того, совсем не прудят.

Ох ты, боже мой – и что там за чудеса такие?

А у них, дескать, завелся местный Финист-Ясен-Перец, чудо-богатырь – Гаврила Трысдешепесдутский, который как раз и осуществляет древнюю народную мечту: с корнем рвет амброзиовыделители у всех, кто прудит в общий колодец.

Безжалостно.

Без скидки на чины и заслуги.

Без анестезии.

Без вообще всего.

Приободрились селяне, прибыли домой и на сходе всех предупредили: ежели колодезные бесчинства не прекратятся, вызовем этого самого Трысдешепесдутского и он тут всем подряд покажет, где раком зимуют.

Центровые только посмеялись: да ну, очередной припадок бессильного народного гнева, какой такой Трысдешепесдутский? Это не более чем миф, наподобие Трехголового Семи… Гхм… Семи… ЭТОГО, короче. То есть все про него знают, но никто ни разу в жизни не видел, потому что в природе его не существует.

И продолжали прудить.

Невозбранно.

С особым цинизмом.

Даже сторожа склонили к этому делу, скоты, – за отдельную плату.

Ну и настал великий день: лопнуло народное терпение.

Скинулись селяне, отрядили делегацию в Чугунные Буи и выпросили на уик-энд наргера (народного героя – сугубо сельское такое сокращение) Гавриила.

И явился Гавриил.

Нет, не архангел, а местный, свой – Трысдешепесдутский.

И встал в ночи у колодца общественного, многолетне оскверняемого.

И отловил-таки пару-тройку центровых.

Ну и – под громовые аплодисменты вырвал с корнем амброзиовыделители. Как и было сказано в легенде. И прибил ржавыми гвоздями над городскими вратами.

Ну и все: больше в колодец никто не прудит.

Притихли центровые, желающих рисковать нет.

Потому что теперь все знают: это не миф.

Не сказка.

Такой человек есть, и он запросто делает то, что ему приписывает народная молва.

И в соседних деревнях перестали прудить.

Потому что центровые рассказали соседним коллегам, воровато озираясь и икая от ужаса: ребята, это правда!

Это не какое-то там загадочное явление природы, а простой русский парень: Гаврила Трысдешепесдутский.

И он на раз делает то, о чем наши богобоязненные селяне даже думать боятся. Так что делайте выводы…

Вот такая сказочка.

В общем, вы уже поняли: РПК вполне искренне полагает, что мы с Федей на данный момент – наилучшее олицетворение Русского Народного Правосудия, в том контексте, в котором он (РПК) его понимает.

Да, в контекстуальной части он прав: мы за последнее время так накуролесили, что никакого пиара не надо, демоны из нас вышли вполне себе впечатляющие – кровавые, страшные и весьма убедительные. Одна бойня в станице что стоит, шутка ли, положили полсотни «боевиков». И никого не волнует, что мы там только с краю поучаствовали, а все сделала команда Седого – никто ведь об этом не знает.

С «боевиками», кстати, получилось досадное недоразумение: собственно, боевиков – профессионалов ратного дела там было всего четверо (троих из них мы повесили), а остальные четыре десятка – вполне мирные граждане, вооружившиеся чем попало и собравшиеся в кучу, чтобы пленить родственников своих кровников (нас то бишь) на предмет понуждения этих самых кровников к добровольной сдаче. Так что в определенных кругах мы закрепили репутацию злобных чудовищ, полученную нами несколько ранее на одной злополучной поляне.

Меня, однако, после этой станичной баталии гораздо больше озаботил и поверг в прострацию другой факт.

Понимаете… Они, эти мирные законопослушные граждане, наши с вами соотечественники, готовы собираться в отряды, вооружаться и идти нас убивать. И по фигу, что это не их высокогорная лужайка, а самое сердце России, где вовсю действуют законы Нашей Цивилизации. Если того требуют интересы клана, плевать они хотели на наши законы.

В общем, они к этому готовы.

А мы?

Как показала практика, мы тоже к этому готовы.

Мы не бежим в органы сообщать об угрозе. Потому что знаем, что органы нас от нее не защитят. Они, эти органы, посаженные блюсти интересы Системы, так себя дискредитировали в глазах простого обывателя, что обыватель им теперь ни грамма не верит. Поэтому мы берем то, что подвернулось под руку (булыжник, обрез, пулемет – у кого что есть), и отвечаем адекватно ситуации. А порой и неадекватно.

Ребята, я могу ошибаться… Но мне кажется, что это опасная и страшная тенденция. Полагаю, есть над чем крепко призадуматься.

Впрочем, у нас сейчас не политинформация, так что вернемся к делам нашим насущным.

Итак, мы работаем демонами РПК, и ему (человеку, а не проекту) с нами повезло.

А вот нам с ним – не очень.

Нам не нравится то, что мы делаем. Мы, такие все из себя вроде бы опытные и битые жизнью, на самом деле, как это ни стыдно признать, ведем себя как последние овцы. Раньше нами рулила Ленка, умело используя свое положение и наше чувство вины.

Теперь рулит РПК.

И – да, нас опять никто не спрашивает, нравится нам это или нет.

Почему нам не нравится то, что мы делаем? Нет, мы не против, собственно, борьбы как таковой. Бороться надо, это понятно любому вменяемому члену общества, понимающему, что страна наша медленно, но уверенно гибнет.

Но бороться не так, как это делает РПК. Методика его эффектна, страшна и наглядна – но отнюдь не эффективна. Это то же самое, что биться с гидрой, отрубая ей головы. На месте каждой отрубленной головы тотчас же вырастает новая. Помните – «Имя мне – легион?». Вот-вот, это про них. Можно до скончания веку развлекаться подобным образом, толку от этого не будет никакого. Система монолитна и неуязвима, на место каждого свежеубиенного чиновника тотчас же приходит новый чиновник. И он тотчас же вписывается в борьбу за интересы поставившего его клана, ищет новые лазейки и пытается «поднять деньги» на ровном месте, а учитывая ошибки своего предшественника и его печальную судьбу, старается действовать более изощренно и хитро.

Безусловно, РПК – патриот, человек неравнодушный, смелый и неординарный, коль скоро решился на свой индивидуальный крестовый поход… Но, на наш взгляд, он только тешит свое самолюбие и обманывает себя некой иллюзией конструктивной деятельности. На самом деле результат его телодвижений примерно такой же, как и гонения таджикских дворников нашими бритыми люмпенами. То есть даже не нулевой, а где-то со знаком минус.

Почему, в таком случае, мы работаем на РПК? Зачем мы участвуем в этом неприятном и нерезультативном проекте?

Помнится, я уже отвечал на аналогичный вопрос, когда речь шла о Ленке и ее манипуляторских изысках.

С Ленкой все обстояло проще: это был наш осознанный и вполне добровольный выбор, сделанный на основе жгучего чувства вины.

Сейчас у нас выбора нет. Получилось так, что нам никуда не деться от РПК. Мы прикованы к нему, как те несчастные рабы на галерах. Остается только покорно сидеть и ритмично наваливаться на весла под аккомпанемент бича надсмотрщика.

РПК нас содержит. Все, что у нас есть, принадлежит ему. Мы регулярно получаем от него деньги – причем неплохие деньги, живем в его квартирах, ездим на его машине «Nissan X-Trail», удобная такая тачка, уже привыкли как к родной.

В общем, все, что мы имеем, нам дает РПК.

Но мы у него на коротком поводке отнюдь не из-за этого. Практика показала, что мы вполне можем прокормить себя сами.

Главное вот что: РПК – гарант безопасности наших родных, которые сейчас на осадном положении. Он пообещал, что позаботится о них, и пока что держит слово. Вот это точно – главное, потому что сами мы обеспечить их безопасность не в состоянии. Более того, тут получается вполне парадоксальная ситуация: если нас убьют, наши родные будут в большей безопасности, чем сейчас, когда мы живы и наши кровники имеют на нас виды.

Помимо того что РПК принял активное участие в работе СКП по факту инцидента в предместье совхоза им. Абубекра – с целью предотвратить давление на наших родственников, – он учредил в нашей станице ЧОП «Добросердечные Гуси». ЧОП занят исключительно тем, что денно и нощно охраняет наших родных. И, надо сказать, что этот ЧОП там не просто штаны протирает и семки лузгает на завалинке, а предотвратил две попытки захвата наших родных. Не знаю, насколько это достоверно, но заподозрить РПК в том, что он инсценировал эти попытки для обретения в наших глазах какой-то дополнительной харизмы, – это, на мой взгляд, полный бред. Это просто не его уровень – не та фигура. Так что угроза нашим родственникам реально существует, и пока что РПК успешно ее отражает. Кроме того, он содержит Ромину бабушку и устроил Ленкиным предкам нечто вроде пресловутой американской защиты свидетелей: теперь они живут и трудятся в глубинке, под чужой фамилией и, понятное дело, в «Одноклассники» не заходят.

Вот поэтому мы и работаем на РПК. И пока он заботится о наших родных, мы будем выполнять все его прихоти, даже если он перестанет платить нам деньги.

Ну что, наверное, достаточно про то, кто мы такие и чем занимаемся. Теперь пара слов о том, как мы живем.

Живем, как все, паркуемся во дворе, дважды нашу тачку пытались угнать, выходили разбираться. Соседи по площадке, те, что первые слева, – вполне приличные люди, какие-то научные сотрудники. А первый справа – злостный алкаш, и к нему регулярно таскается компания таких же предателей Родины. Как водится в таких случаях, периодически бывают скандалы. Когда нас Седой сюда определил, мы недоумевали: чем, интересно, он руководствовался? Это же просто верх конспиративной инновации – поселить нас в таком месте! Постоянные разборки, ругань, участковый сюда ходит, как на работу, наряды милиции через день вызывают.

Однако с течением времени стало понятно, что мы здесь как бы на заднем плане, а злостный алкаш со товарищи – в фокусе, все внимание приковано к ним. Участковый и местные милиционеры с нами здороваются, приветливо и сочувственно. А разок чекисты совместно с УВД проводили какие-то плановые мероприятия со строгой поквартирной проверкой (после очередного взрыва), так наш подъезд вообще обошли стороной: типа, здесь можно не проверять, и так регулярно захаживаем.

У нас общая дверь в стене между квартирами, и в каждой кухне, под линолеумом, есть люк в подвал (там кладовки), причем выходы оборудованы на разные стороны дома. Возможно, кому-то это покажется паранойей и шпиономанией, но только не нам. Было дело, аналогичное ухищрение, только несколько в иных условиях, спасло всем нам жизнь. И вообще, мы давненько расстались с легкомыслием и усмешками по отношению ко всему, что касается конспирации. Потому что сдача (поимка, задержание, пленение – выбирайте, что вам больше по душе, для нас это одно и то же) в нашем случае эквивалентна неизбежной смерти. Не кровники убьют, так свои рассчитают.

Да, насчет «свои рассчитают» – это не шутка и не метафора.

Это объективная реальность.

В самом начале нашей совместной деятельности мы, движимые жгучим чувством благодарности к РПК, который взвалил на свои плечи заботу о наших родных, пристали к Седому на предмет обеспечения страховки в случае нашего провала. Мотивация: мы теперь знаем, что во главе всего этого безобразия стоит РПК. Мы также знаем, что принудить человека к сдаче даже самой жизненно важной информации – раз плюнуть. И мы просим: выдайте нам это… Ну, капсулы с ядом, что ли. Чтобы, если вдруг обнаружим тридцать восемь утюгов на подоконнике, быстренько сглотнуть и организованно сдвинуть лыжи. Сплести ласты. Отойти в мир иной. В общем, одним словом: оставить врага без жизненно важной информации.

Седой над нами вволю посмеялся и сказал, что надо поменьше смотреть кино. Особенно про шпионов.

Тогда я предложил более актуальный вариант: пусть нам сделают репетиры с пластитом. Знаете, наверное, что это за штуки такие: пока недремлющий «Брегздец» не прозвонит ему… эмм… Или как там эта фирма называется? В общем, если что, поднес к уху – типа, послушать, идут ли часики, нажал кнопочку, и – до свидания, супостаты, увидимся в аду.

Над этим предложением Седой даже смеяться не стал. Он сказал, что идея насчет самоликвидации – вполне продуктивная, но не для нас. Это удел профессионалов высокого класса, мастерски владеющих собой в любой ситуации и умеющих с филигранной точностью оценивать степень опасности. А мы можем взорваться (отравиться) буквально на ровном месте, в случае «ложной тревоги», неадекватной оценки обстановки и так далее.

Попытки убедить Седого, что мы вполне зрелые и опытные особи, успехом не увенчались. Седой небрежно отмахнулся от наших доводов и успокоил: да вы не переживайте, мы все устроим. Если вы попадетесь, мы обязательно попробуем вас вытащить. В случае, если мы поймем, что ваше спасение невозможно и вы не на шутку влипли, мы вас очень быстро и безболезненно убьем. Да-да, быстро и безболезненно. Наша пенитенциарная система вполне это позволяет. Вам же все равно хана, если попадетесь, кровники будут убивать вас долго и страшно и при этом выдоят кучу ненужной информации. Ну так вот, можете быть спокойны, в случае поимки умрете вы очень быстро. Так что примите добрый совет: постарайтесь не попасться.

Что ж, спасибо на добром слове. Мы постараемся…

Ну вот, в общих чертах вроде бы отчитался по всем пунктам. В принципе, могу много еще о чем рассказать, но на сегодня хватит: не стану утомлять вас деталями, если к слову придется, по ходу повествования потом поясню, почем нонче отмороженное креведко и как без проблем выплавлять тротил на водяной бане.