© Самир Дида, 2018
© Максим Стюфляев, 2018
ISBN 978-5-4490-7953-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ВСЁ ЕЩЁ ЗАГАДОЧНЫЙ ТЕОТИУАКАН
«… Имеется некое место, называемое Теотиуакан, и там в незапамятные времена собрались все боги и совещались, говоря: „Кто должен править и царствовать в мире? Кто должен быть Солнцем?“» – этими словами начинается приводимый Бернардино де Саагуном пересказ ацтекских мифов о создании Солнца и Луны текущей мировой эпохи. Сказания науа – народа, господствовавшего в Центральной Мексике накануне прихода европейцев, не случайно определили местом важнейшего акта творения Вселенной именно Теотиуакан: более чем столетние исследования показали, что этот город оказал определяющее влияние на культурное развитие большей части Центральной Америки, надолго пережившее время его расцвета и распространившееся вплоть до современных Сальвадора и Коста-Рики. Теотиуаканская традиция во многом послужила основой отличительных черт всей той особой культурно-исторической области, которую принято называть Месоамерикой.
В предлагаемой читателю книге он найдёт подробнейшее, до сих пор на русском языке никем не предпринимавшееся, описание городища Теотиуакан: его построек, особенностей архитектуры, орудий труда, предметов обихода, памятников пластики и живописи, культовых объектов, захоронений, материальных следов, указывающих на связи теотиуаканцев с другими областями Американского континента. Детально изложена увлекательная история исследований Теотиуакана, начиная от кладоискательства второй половины XVIII века и до последних находок 2010-х годов. Пристальное внимание уделено теотиуаканскому присутствию за пределами Долины Мехико, в первую очередь в землях майя, где современный исследователь может опираться не только на археологические свидетельства, но и на известия письменных источников, как правило, точно датированные.
Тем не менее, несмотря на обилие материальных артефактов, Теотиуакан остаётся «великим немым». В последние десятилетия исследователи, в общем-то, сошлись во мнении, что в Теотиуакане времён расцвета, в первой половине I тысячелетия н.э., имелась собственная письменность. Однако памятники её немногочисленны, а тексты невелики по объёму. Главное же – нам совершенно неизвестен язык, на котором составлены теотиуаканские надписи, и, по всей видимости, нет ни единой билингвы, то есть записи с одинаковым содержанием, выполненной одновременно теотиуаканским письмом и какой-нибудь читаемой нами системой письменности. Правда, в «Храме 26» из майяского Копана имеется текст, в котором правая колонка выполнена фигурными иероглифами майя, а левая – знаками с теотиуаканскими чертами. Однако эта надпись, датируемая серединой VIII в., когда в самом Теотиуакане тексты, кажется, уже не создавались, по всей видимости, является стилизацией «под Теотиуакан», а не памятником теотиуаканского письма. При неизвестном языке текстов и отсутствии билингв возможности дешифровки теотиуаканской письменности представляются весьма сомнительными.
С другой стороны, невозможность прочитать теотиуаканские тексты оказывается одним из главных препятствий для установления языковой, а соответственно и этнической принадлежности строителей «Места Богов». Мы точно знаем, что классический Теотиуакан был, пожалуй, первым в Западном Полушарии космополитическим городом с многонациональным населением, в котором жили, среди прочих, выходцы из земель майя, из Оахаки, с побережья Мексиканского залива. Но кто были его основатели и строители – загадка. Накануне Конкисты долина Теотиуакана была пограничьем между зонами расселения науа (наиболее известным народом, принадлежащим к этой группе, являются ацтеки) и отоми. В культуре ацтеков (и науа вообще) имеется множество элементов, восходящих к Теотиуакану: архитектурный стиль талуд-и-таблеро, культы Пернатого змея и Бога вод, известного у науа как Тлалок, мифологический мотив «Горы Изобилия», воинские сообщества Орлов и Ягуаров. Даже некоторые знаки письменности науа имеют сходство с теотиуаканскими. Тем не менее, в исторической традиции науа Теотиуакан никогда не рассматривается как прародина или древняя столица: это либо место деяний богов, либо одна из местностей, которую предки науа, в частности ацтеков, прошли во время своих странствий. Против отождествления теотиуаканцев с науа свидетельствуют и некоторые особенности календарных записей теотиуаканским письмом. В известных теотиуаканских записях дат 260-дневного цикла, состоящих из цифры, указывающей позицию в 13-дневной «неделе», и названия дня двадцатидневки, цифровые коэффициенты, как правило, помещаются под знаками дней, тогда как в науатланских – слева или над ними. Если подобный способ записи отражает обстоятельство, что в языке теотиуаканцев числовые коэффициенты указывались после названий дней, это исключает науатль. Кроме того, в теотиуаканских записях цифра «5» передаётся чертой (как в истмийских, майяских, сапотекских и веракрусских текстах), а не пятью точками, как в миштекских и науатланских, что также указывает на принадлежность теотиуаканцев и центральномексиканских науа к разным письменным традициям. Таким образом, звучные науатланские названия, данные мексиканскими археологами памятникам городища, являются чистой условностью. Да и само имя «Теотиуакан», по всей видимости, получено городищем от позднейших пришельцев и не связано с его исконным названием.
Помимо науатль разными авторами в качестве языка теотиуаканцев допускаются предки некоторых отомангских языков (отоми, масауа, пополока, чочо) или языков тотонакской семьи. При этом основания для таких гипотез являются весьма зыбкими. Например, получившее распространение предположение Лайла Кемпбелла, что языком основателей Теотиуакана был предок тотонакского, базируется главным образом на том, что в языках майя и науа, народов, в чьей культуре наблюдается существенное теотиуаканское влияние, имеется значительное число заимствований из тотонакского. При этом автор не объясняет, почему у населявших Оахаку сапотеков, в чьей культуре также прослеживается влияние Теотиуакана, заимствований из тотонакского он не установил. На самом деле неизвестно, какая речь звучала на площадях и во дворцах «Места Богов».
С проблемой этнической принадлежности жителей классического Теотиуакана связан вопрос о его соотношении с Толланом. В исторических легендах науа Толлан («Место Тростников», «Тростниковье») выступает как великая столица народа тольтеков, город Кецалькоатля, средоточие знания, искусств и ремесел. При этом тексты Саагуна и Иштлильшочитля, упоминающие оба названия, чётко различают Теотиуакан и Толлан. Исходя из этого, ещё в конце XIX века французский исследователь Дезире Шарне отождествил с Толланом Тулу-де-Альенде, расположенную примерно в 100 км к северо-западу от Теотиуакана. Однако в конце 1930-х годов американец Джордж Клапп Вайян, смущённый скромностью памятников Тулы по сравнению с красочными описаниями информаторов Саагуна и «Анналов Куаутитлана», предположил, что Толлан исторических легенд науа – это не сравнительно небольшая по размерам Тула, а грандиозный Теотиуакан. Впрочем, такая точка зрения продержалась не очень долго, уже в 1950-х годах мексиканскими археологами было показано, что она несостоятельна по соображениям хронологии: согласно историческим преданиям, строители Толлана тольтеки появились в Мексиканской долине, самое раннее, в последней четверти VIII века, а в собственно Толлане обосновались ещё позже, в то время как расцвет Теотиуакана приходился на первую половину I тысячелетия н. э. Тем не менее, несоответствие между выдающимся местом Толлана в легендах науа и испытавших их влияние народов (например, киче и какчикелей горной Гватемалы) и не отличающимися особенным величием и богатством археологическими памятниками Тулы-де-Альенде всё ещё не даёт покоя исследователям. Так, Лоретт Сежурне и Энрике Флорескано выдвинули концепцию «двух Толланов», которая нашла широкое распространение в последние десятилетия ХХ века. Она предполагает существование реального города (и даже нескольких таких городов) под названием Толлан, «Место Тростников», и Толлана идеального – легендарного средоточия высшей культуры и источника политического могущества, подобного Небесному Иерусалиму или Вечному Риму европейского Средневековья. В качестве прототипа идеального Толлана предполагается Теотиуакан; Э. Флорескано даже ввёл в оборот выражение «Толлан Теотиуакан» (в оригинальных индейских сказаниях и колониальных текстах неизвестное). Как основные доказательства этой гипотезы приводятся упоминания «Тростниковья» на памятниках имевших контакты с Теотиуаканом майя классического периода и символы тростника на некоторых памятниках Теотиуакана. Кроме того, на составленной в колониальный период «Карте Кинацина» над выполненной латиницей подписью [Te] otihuacan tlahtoliyan, «совет [Те] отиуакана», помещена науатланская пиктограмма TOLL (a) -TLAN (tli) -TEPETL, «Толлан» или «Толлантепетль».
С тем, что Толлан в индейской традиции кануна Конкисты превратился в мифологизированный образ, имеющий мало общего с Толланом-Шикокотитланом (Тулой-де-Альенде), нельзя не согласиться. А вот касательно того, что его прообразом был Теотиуакан не всё так просто. Действительно, в настенных росписях из компаунда Тепантитла («Роспись 3», «Роспись 4» из Портика 2, роспись юго-западной стены), представляющих некое многолюдное собрание, часто встречается символ «тростник». Однако помещённая в центре гора, поглощающая фигуры людей и источающая воду, указывает, что изображён не земной город, а какое-то мифическое место, вселенский источник вод. Естественно, что в такой влажной местности растут тростники, но кроме них на росписи представлены ещё агава, цветущие деревья, многочисленные бабочки. Если представленные в росписи символы растений – топонимы, то изображённая местность с равным основанием может называться «Место Агавы» или «Место Цветущих Деревьев». Но даже если изображенная в Тепантитле местность и названа «Тростниковьем», нет никаких указаний на то, что это земной Теотиуакан, а не мифическое царство Бога вод.
Точно также, когда символы «тростник и горы» встречаются на памятниках майя (например, на рельефах из «Храма 16» в Копане или стукковом фризе из Аканкеха), они могут представлять не земной город Теотиуакан, а образы мифического царства гор и вод. При этом, в случаях, когда в текстах майя речь идёт несомненно о Теотиуакане, он называется вовсе не «Тростниковье», а «Пять Хлопковых (т. е. Заснеженных) Гор» или Виинте’наах (термин с неясным значением, возможно, «Дом Деревянного Образа»; так мог называться не весь город, а какое-то важное сооружение в нём). Украшенный символами тростника «Храм 16» в Копане был создан около 776 года; датировка «Дворца с фризом» в североюкатанском Аканкехе раннеклассическим периодом (V – VI вв.), предложенная Э. Зелером ещё в начале ХХ в., не подтверждается данными керамики и строительной техники, по всей видимости, это постройка VIII – IX веков. Единственная надпись, прямо и однозначно упоминающая земного «священного владыку Тростниковья из двадцати горных стран» (стела 8 из Сейбаля), имеет точную дату – 849 год. В IX веке Теотиуакан, даже если не был совершенно заброшен, не играл уже господствующей роли на Мексиканском нагорье и навряд ли предпринимал походы в низменности майя. Под «Тростниковьем Гор» майяских памятников имелся в виду какой-то эпиклассический центр, не обязательно Толлан-Шикокотитлан, но не пришедший к тому времени в упадок Теотиуакан.
Можно допустить, что именно к теотиуаканской традиции восходят представления о Тростниковье как месте, откуда берут начало земные воды (росписи Тепантитлы являются серьёзным аргументом в пользу такого предположения), и что они были восприняты вместе с культом теотиуаканского Бога вод пришедшими в Мексиканскую долину науа, которые отразили эти идеи в названиях двух своих столиц, Толланцинко и Толлана. Что касается «Карты Кинацина», то там употребление пиктограммы «Толлан/Толлантепек» для обозначения Теотиуакана может быть отражением поздних представлений, когда всякая великая столица древности выступала как «Толлан», если только составитель карты не перепутал пиктограммы Толлана и Теотиуакана при копировании (пропуск первых двух букв названия в глоссе показывает, что он не был очень внимательным). Неоспоримых оснований полагать, что Тростниковье науатланских сказаний тождественно историческому Теотиуакану, на сегодня нет.
Ещё одна остающаяся нерешённой проблема классического Теотиуакана: его политическая организация, в частности, форма правления. Теотиуакан, очевидно, был обществом неравных: и объективные данные раскопок, и памятники изобразительного искусства указывают на социальное и имущественное расслоение горожан (об этом подробно говорится в предлагаемой вниманию читателей книге). Вместе с тем, в городе нет памятников, которые явно подчёркивали бы и прославляли исключительный статус отдельных лиц. В связи с этим возникает вопрос: существовало ли в Теотиуакане единоличное правление, или какая-то разновидность коллективного? Надписи майя упоминают, по меньшей мере, двоих правителей Теотиуакана: Филина-Копьеметателя (в переводе на язык иероглифической письменности майя Хац’о’м-Куй) и Разрушительную Каменную Длань (Тахоом-Ук’аб-Туун). При этом они обозначены высшим титулом майяских единоличных правителей – калоомте`, приход к власти Филина-Копьеметателя описывается оборотом, обычным для сообщений о коронациях майяских «священных владык»: «Облачён как владыка Филин-Копьеметатель, калоомте` Пяти Заснеженных Гор» («Маркадор» из Тикаля). То есть, майяский составитель текста рассматривал теотиуаканского правителя как прямой аналог единоличных государей Петена. Однако он мог просто применить к далёкой и малознакомой центральномексиканской метрополии привычные для себя порядки, тем более, что для иероглифических текстов майя свойственно употребление шаблонных формул. Вместе с тем, одновременно с остававшимся в Теотиуакане Филином-Копьеметателем в низменностях майя действует другой теотиуаканец, Порождение Огня (на майя Сихйах-К’ахк`), и он тоже имеет титул калоомте`. Можно, конечно, объяснить одновременное существование двух калоомте` исключительностью сложившихся обстоятельств, когда теотиуаканский полководец должен был на свой страх и риск руководить военными действиями в нескольких месяцах пути от столицы, но оно вполне может быть проявлением существовавшей в Теотиуакане практики, когда одновременно несколько человек являлись носителями верховной власти. В таком случае понятно подчинённое положение, которое занимал по отношению к Сихйах-К’ахк’у сын Филина-Копьеметателя Йаш-Нуун-Ахиин: первый принадлежал к числу высших руководителей государства, а второй был только сыном его коллеги (или даже одного из коллег). В любом случае, на основании имеющихся данных сделать однозначный вывод о характере государственного устройства Теотиуакана, как и о его возможных изменениях со временем, пока не представляется возможным.
Загадкой остаются причины и обстоятельства упадка классического Теотиуакана. В общем и целом ясно, что в условиях колоссальных хозяйственных и демографических диспропорций между огромной столицей и малонаселённой сельской округой теотиуаканское общество было заведомо неустойчивым, как не может быть устойчивой голова великана на теле карлика. Технологии, которыми располагали теотиуаканцы, не выходили за пределы неолитических, и не могли обеспечить большего, чем существование на грани выживания, причём, чем более возрастало городское население, тем ближе становилась эта черта. Следы выборочных разрушений и перестроек в некоторых наиболее масштабных городских сооружениях (например, в «Сьюдаделе») дают основания предполагать вспышки ожесточённой борьбы внутри города. Однако характер, последовательность, время, участники событий, которые привели к упадку великой столицы, остаются неизвестными. Вещественные следы указывают лишь, что решающие события произошли примерно между 550 и 650 годами и сопровождались пожарами в наиболее богатых городских сооружениях, при этом неясно, что привело к сожжению главных теотиуаканских святынь – было ли это результатом внутренних усобиц, или имело место вторжение извне.
Исхоженный вдоль и поперек сотнями тысяч, если не миллионами, посетителей со всех концов света, изученный десятками научных экспедиций, ставший всемирно известным Теотиуакан продолжает хранить свои тайны. Но, хоть и не до конца нам понятный, он является одним из самых ярких образов многокрасочного и необычного мира исчезнувших культур Доколумбовой Америки. Хочется надеяться, что предлагаемая книга, обобщающая последние достижения в исследованиях великого месоамериканского города, позволит читателю, даже никогда не бывавшему в Мексике, познакомиться с этим миром.
В. ТАЛАХ