Вавилон современной мысли
Перевод – К. Леонов
О, Боги Истины, обретающиеся в вечности…
Спасите меня от разрушения в этом мире Двух Истин.
I
То, что мир движется циклически и события, совершающиеся в нем, повторяют друг друга, – это старый, но тем не менее всегда новый трюизм. Он является новым для большинства, во-первых, потому, что принадлежит к определенной категории оккультных афоризмов in partibus infidelium [ «в странах неверных»], а современные раввины и фарисеи не приемлют ничего, исходящего из этого Назарета; во-вторых, потому, что те, кто может проглотить верблюда любой величины, если он пришел от правоверных, или общепризнанных, авторитетов, будут придираться ко всяким мелочам и отвергать их, если только они исходят из области теософии. И все же, это утверждение о мировых циклах и постоянно возобновляющихся событиях является очень верным. Более того, это такое утверждение, которое люди легко могут проверить на самих себе. Конечно, под людьми здесь имеются ввиду те, кто живет своей головой, а вовсе не те, кто от рождения до смерти остаются привязанными к верованиям и мыслям ханжеского большинства, как колючка, прицепившаяся к фалде пиджака сельского пастора.
Мы не можем не согласиться с писателем (кажется, это был Гилпин), который сказал, что величайшие истины часто отвергаются «не столько из-за недостатка прямых доказательств, сколько из-за недостаточного желания искать их». Но это применимо лишь к немногим истинам. Девять десятых всего человечества будет отрицать самые исчерпывающие доказательства, даже если они достанутся им без всяких трудностей, только потому, что им случится прийти в столкновение с личными интересами и предрассудками этих людей, особенно если эти доказательства приходят из непопулярных источников. Говорят, что мы живем в высоконравственной атмосфере, но все это лишь трескучие фразы. Однако, будучи подвергнутой испытанию на практике, нравственность нашего века, с точки зрения ее подлинности, оказывается черной кожей так называемого «негритянского» менестреля, предназначенной для показа на концерте и смываемая в конце каждого представления. Поистине, наши оппоненты – адвокаты официальной науки, защитники общепринятой религии и tutti quanti [все прочие] клевещущие на теософию люди, те, кто препятствует нашим трудам, ссылаясь на «научные доказательства», «общественную пользу и истину» – сильно напоминают адвоката в наших судах закона, ошибочно именуемых судами справедливости. В своей защите бандитов и убийц, фальшивомонетчиков и прелюбодеев, они считают своим долгом запугивать, приводить в замешательство и очернять всех, кто дает показания против их клиентов, и они же будут игнорировать, а если возможно, то и давить всякое свидетельство, изобличающее их. Если бы древняя богиня мудрости сама вошла в комнату для свидетелей, она бы убедилась, что улики против обвиняемого, находящегося на скамье подсудимых, взяты из ее собственного сейфа; и ее обвинили бы во всевозможных преступлениях, заклеймили бы, как обычного вора и сказали бы ей, что она хуже, чем есть на самом деле; и она была бы счастлива сбежать оттуда.
Кто из членов нашего общества будет удивляться тому, что в нашем веке, знаменитом своими преступлениями и зрелищами, учения «теософов», ошибочно называемые таким образом, являются, по-видимому, наиболее непопулярными из всех известных сегодня систем; он не удивится и тому, что материализм и теология, наука и современная теософия объединились в священный союз против теософских исследований, вероятно потому, что все они базируются на осколках и сломанных кусочках этой примордиальной системы. Коттон сожалеет где-то, что «метафизики учили свой урок в течение последних четырех (?) тысяч лет», и что «теперь для них самое время, чтобы начать учить чему-либо». Но возможность таких исследований и доказательства того, что они принадлежат к старейшей доктрине метафизической философии человечества, появятся не раньше, чем им дадут по меньшей мере возможность быть доброжелательно выслушанными, тогда как сейчас большинство таких «сожалеющих» отворачивается от них с усмешкой и замечаниями такого рода: «О, все, что вы говорите, вы, конечно, придумали сами!»
Уважаемые дамы и господа, думали ли вы когда-нибудь о том, насколько поистине великим и почти божественным был бы тот мужчина или женщина, кто на данном этапе развития человечества мог бы изобрести или открыть что-либо такое, что не было бы изобретено или открыто уже много веков назад? Бремя такого открытия должно бы дать обвиняемому право на самые высокие почести. Ибо покажите нам, если можете, того смертного, который, находясь в историческом цикле нашей человеческой расы, научил бы мир чему-либо совершенно новому. На тщеславные претензии нашего времени, оккультизм – истинный восточный оккультизм, или так называемая эзотерическая доктрина – отвечает посредством своих самых способных учеников. Действительно, все ваше хваленое знание – это лишь отраженное действие давно миновавшего прошлого. В лучшем случае, вы всего лишь современные популяризаторы очень древних идей. Сознательно или бессознательно, вы постоянно воровали у старых классиков и философов, которые сами были лишь поверхностными регистраторами древней мудрости, осторожными и неполными из-за ужасного наказания, связанного с разглашением тайн посвящения, которым учили мистерии. Пойдите прочь! Ваши современные науки и спекуляции – это всего лишь rechauffe [подогретые] кушанья древности, кости интеллектуального пиршества богов, для маскировки сервированные sauce piquante [пикантным соусом] грубого материализма. Рагон был прав, говоря в свой книге «Maconnerie Occulte» [ «Оккультное масонство»]:
Человечеству только кажется, что оно идет вперед, осуществляя одно открытие за другим, тогда как на самом деле оно лишь находит то, что было утрачено им когда-то. Большинство наших современных открытий, которыми мы так гордимся, – это, по сути дела, то, с чем люди были знакомы три или четыре тысячелетия назад.[134] Утраченное нами в результате войн, наводнений и пожаров, само их наличие стало исчезать из памяти человека. И сегодня современные мыслители начинают открывать их заново еще раз.
Позвольте мне напомнить несколько таких примеров и тем самым освежить их в вашей памяти.
Отрицайте, если можете, что наиболее важные из наших современных наук были известны древним. Не только восточная литература и весь круг тех эзотерических учений, которые чересчур усердный христианский кабалист во Франции назвал «ненавистными науками», но также и светская классическая литература, – все они ответят на это предложение категорическим отказом. Это легко доказуемо.
Не является ли физика и другие естественные науки лишь отголоском работ Анаксагора, Эмпедокла, Демокрита и других? Всему, чему учат сейчас, учили эти философы в свое время. Ибо они считали – как об этом можно судить по сохранившимся до сих пор фрагментам их работ, – что вселенная состоит из вечных атомов, которые, движимые неуловимым внутренним огнем, соединяются миллионами различных способов. Вместе с ними, этот «огонь» был божественным дыханием вселенского разума, но теперь, благодаря современным философам, он сделался не более чем слепой и бесчувственной силой. Более того, они учили, что не существует ни жизни, ни смерти, но лишь постоянное разрушение формы посредством вечных физических трансформаций. Сегодня, вследствие интеллектуальной трансформации, они известны как физические корреляты сил, сохранение энергии, закон непрерывности и тому подобные термины из словаря современной науки. Но какой же смысл в «новом названии», в сверхмодных словах и сложных терминах, раз идентичность основных идей доказана?
Не был ли Декарт обязан своими оригинальными теориями древним учителям – Левкиппу и Демокриту, Лукрецию, Анаксагору и Эпикуру? Они учили, что небесные тела образованы из огромного количества атомов, вечно находящихся во вращательном движении; сталкиваясь, эти атомы вращают друг друга, причем самые тяжелые оказываются в центре, а самые слабые – на периферии; каждое из этих сгущений переносится в жидкой среде, которая получает импульс от их вращения и передает его более слабым сгущениям. Это представляет собой, по-видимому, удовлетворительное описание декартовой теории элементарных вихревых движений, взятое у Анаксагора и других; и это выглядит подозрительно похожим на «вращающиеся атомы» сэра У. Томсона!
Даже в трудах сэра Исаака Ньютона, величайшего среди великих, легко можно найти зеркальное отражение взглядов многих старых философов. Читая его труды, так и видишь, как в воздухе плавают бледные образы Анаксагора и Демокрита, Пифагора, Аристотеля, Тимея Локрийского, Лукреция, Макробия и даже нашего старого друга Плутарха. Все они придерживались того или иного из нижеприведенных утверждений: 1) что самой малой материальной частицы достаточно – по причине ее бесконечной делимости – чтобы заполнить бесконечное пространство; 2) что существуют две силы, исходящие от вселенской души, соединяющиеся друг с другом в определенных соотношениях (центростремительная и центробежная «силы», как говорят святые от науки наших дней); 3) то, что имеется взаимное притяжение тел, причем притяжение одного тела заставляет второе, как мы теперь утверждаем, притягиваться к нему; это притяжение удерживает каждое тело внутри соответствующей ему сферы; 4) они безошибочно указывали на отношение, существующее между весом тела и плотностью, то есть количеством материи, содержащимся в единице массы; и 5) учили, что притяжение планет к Солнцу находится в обратной зависимости от их расстояния до этого светила.
Наконец, разве это не исторический факт, что уже Пифагор (не говоря уж о Гицете, Гераклиде, Экфанте и так далее) учил о вращении Земли и гелиоцентрической системе, и было это за две тысячи лет до отчаянного и ныне хорошо известного выкрика Галилея, «E pur si muove!» [ «А все-таки она вертится!»]? Не знали ли этрусские священнослужители и индийские риши, как отвести удар молнии за много-много лет до того, как образовалось в пространстве даже астральное тело сэра Б. Франклина? Эвклида почитают и по сей день – вероятно потому, что с математическими выражениями и фигурами нельзя мошенничать так же легко, как с символами и словами, имеющими отношение к непроверяемым гипотезам. Архимед, вероятно, забыт в наше время более, чем это кажется современным математикам, астрономам, геометрам, механикам, гидростатикам и оптикам. Может быть, без Архита, ученика Пифагора, приложение математической теории к практическим целям вообще осталось бы неизвестным для нашего великого времени изобретений и машин. Не имеет смысла напоминать читателю о том, что знали арии, поскольку это уже было сделано в «Теософисте» и других работах, доступных в Индии.
Мудр был Соломон, говоря, что «нет ничего нового под Солнцем», и все, что существует, «уже было в старые времена, которые были до нас», – кроме, пожалуй, теософских доктрин, которые приписываются кое-кем скромным писателям нашего времени, как будто они их сами «изобрели». Основной источник этого весьма лестного обвинения связан с добрыми усилиями Общества психических исследований. Это наиболее тактичная организация, разновидность «всемирно известных научно-исследовательских обществ», как она сама себя именует, которая, по-видимому, совершенно не способна изобрести что-нибудь оригинальное, даже если она пытается привести какой-нибудь банальный пример. Если любознательный читатель обратится статье нашего коллеги: «Астральное тело миссис Донн», он получит удовлетворение, найдя любопытное подтверждение этого факта в перепечатке, взятой из старой книги Исаака Уолтона «Жизни». Таким образом, даже весьма дотошные в научном отношении преподаватели Кембриджа не пренебрегают извлечениями из старых книг и, как видно, не только не благодарят за это, но даже не считаются с трудностями, связанными с представлением ее публике как нового и оригинального материала, без какой-либо признательности, хотя бы и взятой в кавычки. И так – все время.
Вкратце о научных теориях можно сказать так: те из них, которые верны, не являются новыми, а те, которые новы – не верны или, по крайней мере, весьма сомнительны. Легко спрятаться за «просто рабочими гипотезами», но сложнее сохранить их правдоподобие перед лицом логики и философии. Чтобы быстро покончить со столь большой проблемой, мы должны лишь произвести краткое сравнение старых и новых учений. Современная наука хотела бы заставить нас поверить, что атомы обладают внутренними и неизменными свойствами. То, что эзотерическая, а также экзотерическая восточная философия называет божественной духовной субстанцией (пуруша-пракрити), или вечная духовная материя, причем одно неотделимо от другого, современная наука называет силой и материей, добавляя, как это делаем и мы (поскольку такова концепция Веданты), что обе они неотделимы, а материя есть лишь абстракция (скорее иллюзия). Для восточных оккультистов свойства материи суммируются в (или низводятся до) притяжении и отталкивании; для ученых – в гравитации и сродстве. Согласно этому последнему учению, свойства сложных соединений являются лишь результатом сложения элементарных свойств, при этом наиболее сложные сущности являются физико-химическими автоматами, называемыми людьми. Материя, будучи вначале разрозненной и неодушевленной, порождает жизнь, чувства, эмоции и волю, после целой серии последовательных «нащупываний». Последнее не очень удачное выражение (принадлежащее мистеру Тиндалю) побудило философского писателя Дельбёфа[135] критиковать английского ученого в весьма неуважительных выражениях; это заставляет нас, в свою очередь, встать на защиту первого. Материя, или что-либо сходное с ней, раз она считается подверженной неизменным законам, не может «нащупывать». Но это лишь мелочь по сравнению с утверждением о том, что мертвая, или неодушевленная, материя может произвести жизнь и даже психические процессы высшей ментальности! В конце концов, жесткий детерминизм господствует над всей природой. Все, что случилось когда-либо с нашей автоматической вселенной, должно было случиться, поскольку будущее этой вселенной прослеживается в мельчайших ее частицах, или «атомах». Верните эти атомы, говорят они, в то же самое место и в том же самом порядке, как они были в первый момент эволюции физического космоса, и те же самые вселенские явления будут повторены точно в том же самом порядке, и вселенная еще раз вернется в ее теперешнее состояние. Логика и философия отвечают на это, что так не может быть, потому что свойства частиц изменчивы. Если атомы являются вечными, а материя – неразрушимой, то эти атомы никогда не могли бы появиться; таким образом они не имеют в себе ничего врожденного. То, что в них есть – это гомогенная (и мы добавим, божественная) субстанция, тогда как сложные молекулы получают свои свойства в начале жизненных циклов, или манвантар, изнутри-вовне. Организмы не могли развиться из мертвой и неодушевленной материи, во-первых потому, что такой материи не существует, и во-вторых, как убедительно доказывает философия, вселенная «не подвержена року». Оккультная наука учит, что универсальный процесс дифференциации начинается вновь после каждого периода махапралайи, и нет оснований думать, что этот процесс будет рабски и слепо повторяться. Неизменные законы действуют только с начальной до последней стадии вселенской жизни, являясь просто эффектами примордиального, разумного и совершенно свободного действия. Для теософов, также как для доктора Пирогова, Дельбёфа и многих крупных независимых современных мыслителей, это вселенский (а для нас также безличный, потому что бесконечный) разум, являющийся истинным и примордиальным Демиургом.
Что иллюстрирует теорию циклов лучше, чем следующий факт? Примерно за 700 лет до Р. Х. в школах Фалеса и Пифагора обучали теории об истинном движении Земли, ее форме и всей гелиоцентрической системе. А в 317 году н. э. Лактанций, наставник Цезаря Криспа, сына императора Константина, учил, что Земля является плоскостью, состоящей из огня и воды и окруженной небом. Более того, преподобные отцы церкви предостерегали своих учеников против еретической доктрины о шарообразной форме Земли, также как «отцы-преподаватели» Кембриджа и Оксфорда в наше время предостерегают своих студентов против пагубных и суеверных доктрин теософии – таких как вселенский разум, реинкарнация и т. п. Существует резолюция, молчаливо принятая членами Теософского общества в поддержку высказывания царя Соломона, приспособленного к нашим дням: «Один ученый умнее в своих собственных глазах, чем семь теософов». Поэтому не стоит тратить время на споры с ними; но с другой стороны, разоблачая их ошибки и просчеты, нельзя игнорировать их стремления. Научное самомнение востоковедов, особенно в наиболее молодой области этой науки – среди ассириологов и египтологов, – поистине феноменально. До сих пор некоторое доверие существовало по отношению к древним – во всяком случае по отношению к их философам и посвященным, – предполагалось, что они знают кое-что, что не могут открыть вновь наши современники. Но сейчас даже величайшие посвященные выдаются обществу за дураков. И вот тому пример. На страницах 15, 16 и 17 (Введения) в «Гиббертовых лекциях» профессора Сейса за 1887 год о «Древних вавилонянах», читатель лицом к лицу столкнется с загадкой того, сколь сильно может колебаться во взглядах простодушный последователь современных учений. Жалуясь на трудности и препятствия, с которыми встречаются ассириологи на каждом шагу в своих исследованиях, представив «печальный каталог» той гигантской борьбы, которую ведет переводчик при попытке найти смысл надписей в разрозненных обломках глиняных табличек, профессор признается, что ученый, читающий эти клинописные буквы, часто просто «создает фальшивую конструкцию на основе изолированных отрывков, причем ее контекст зависит от исходного предположения» (стр. 14). Несмотря на все это, ученый лектор ставит современного ассириолога выше древнего вавилонского посвященного в знание символов и даже его собственной религии!
Этот отрывок заслуживает того, чтобы быть процитирован in toto [целиком]:
Это правда, что многие сакральные тексты были написаны таким образом, чтобы быть понятными лишь для посвященных; но посвященные имели ключи и глоссарии, многие из которых находятся в наших руках… (?) Мы можем проникнуть в истинный смысл документов, которые для него (обычного вавилонянина) были закрытой книгой. Нет, более того, исследования верований народов мира в прошлом и настоящем, проведенные во второй половине нашего века, дали нам ключ к интерпретации этих документов, которого не было даже у инициированных жрецов.
Все вышеизложенное может быть лучше оценено, если преобразовать его в форме силлогизма.
Большая посылка: Древние посвященные имели ключи и глоссарии, созданные ими самими, к своим эзотерическим текстам.
Малая посылка: Наши востоковеды имеют многие из этих ключей.
Вывод: Ergo [следовательно], востоковеды имеют некий ключ, которым не обладали сами посвященные!!!
В таком случае, во что же были посвящены эти посвященные? – и кто же создал эту завесу, спрашиваем мы, делающую недоступным смысл этих текстов?
Мало кто из востоковедов мог бы ответить на этот вопрос; мы, однако, более великодушны, и далее надеемся показать то, во что никогда не были посвящены наши скромные востоковеды, то есть все их так называемые «ключи» в их истинном смысле.
II
Сойдем же, и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого…
Закончив с современными физическими науками, обратимся теперь к западным философиям и религиям. Каждая из них равным образом основана на языческой и, более того, экзотерической мысли, из которой она черпает свои теории и доктрины. Это можно легко проследить от Шопенгаура и Герберта Спенсера до гипнотизма и так называемой «ментальной науки». Немецкие философы модернизируют буддизм; англичане воодушевлены ведантизмом; французы же, заимствуя и у тех, и у других, добавляют к ним Платона во фригийской шапочке, и иногда, вместе с Огюстом Контом, таинственный сексуальный культ, или культ Марии старых римско-католических мистиков и ясновидящих. Новые системы, именуемые философскими, новые секты и общества внезапно вырастают с каждым днем во всех уголках наших цивилизованных государств. Но даже лучшие из них не согласны друг другом ни в одном пункте, хотя каждая претендует на верховенство. Но и они являются в лучшем случае всего лишь фрагментами из РЕЛИГИИ МУДРОСТИ и не могут оставаться в одиночестве и быть самодостаточными, ибо не представляют собой ни науку, ни философию. Для того, чтобы истина была полной, она должна быть неразрывно целостностной. В ней не должно быть ни брешей, ни недостающих звеньев. Но какая из современных нам религий, научных дисциплин или философских систем не имеет таких дефектов? Истина едина. Даже представляя собой весьма бледное отражение абсолютного, она все же не может быть более двойственной, чем сама абсолютность; она не может равным образом иметь два аспекта. Но в нашем мире иллюзий такая истина не годится для большинства, особенно для тех умов, которые лишены ноэтического элемента. Они должны заместить высоко духовную и квази абсолютную истину относительной, имеющей две стороны, или два аспекта, обусловленные несущественными обстоятельствами и приводящие наш «мозг-разум» или к интеллектуальному научному материализму, или к антропоморфической религиозности. Но даже такой сорт истины – если он хочет представлять последовательную и полную систему чего-либо – должен в своем столкновении с противоположной системой взглядов быть свободным от разрывов и противоречий, от частично или полностью отсутствующих звеньев внутри той доктрины, которую он берет на себя обязанность выдвигать и защищать.
Здесь следует сделать небольшое отступление. Мы уверены, что некоторые люди скажут: это то самое возражение, которое было высказано против теософских описаний, от «Разоблаченной Изиды» до «Тайной доктрины». Согласны. Мы готовы поверить, что особенно эта последняя работа превосходит по недостаткам такого рода все прочие теософские труды. Мы готовы признать дефекты, отмеченные критиками, – то, что она плохо организована, что изложение материала в ней непоследовательно, что она перенасыщена отступлениями во второстепенные разделы мифологии и т. д. и т. п. Но она не является ни какой-либо философской системой, ни конкретной доктриной, называемой тайной, или эзотерической, а всего лишь записью небольшого количества фактов, относящихся к ней, и свидетельством о ней. Она никогда не претендовала на то, чтобы быть исчерпывающим описанием системы (которую она отстаивает), во-первых, потому что автор, не будучи великим посвященным, не может разрешить такую гигантскую задачу, и во-вторых, потому что если бы автор был в одиночестве, он разгласил бы еще меньше. Никогда не предполагалось создание интегральной системы из сакральных истин, предназначенное для насмешек и глумления нечестивой и иконоборческой публики. Эта работа не стремится к тому, чтобы дать исчерпывающую до мельчайших деталей серию объяснений, раскрывающих тайны бытия; не ищет она и того, чтобы заслужить почетное наименование определенной системы мышления, сходной с тем, что создали Герберт Спенсер, Шопенгауэр или Конт. Наоборот, «Тайная доктрина» просто заявляет, что система, известная как РЕЛИГИЯ МУДРОСТИ, – результат работы многих поколений мудрецов и провидцев, священное наследие доисторических времен, – действительно существует, хотя она и сохранялась до сих пор в величайшем секрете посвященными нашего времени; она указывает на различные подтверждения существования этой религии в наше время, которые могут быть найдены в старых и современных работах. Приводя лишь немногие фрагменты, она показывает, как они объясняют религиозные догмы сегодняшнего дня и каким образом они могут служить западной религии, философии и науке в качестве указательных столбов на нехоженных путях открытий. Эта работа по существу фрагментарна; она описывает разнообразные факты, изучавшиеся в эзотерических школах, которые сохранялись до сих пор в секрете и посредством которых анализируется древняя символика различных народов. Она не дает даже ключей к ним, но лишь открывает нескольких, до сих пор скрываемых в тайне, авторов. Никакой новой философии в «Тайной доктрине» не содержится; здесь дается лишь скрытый смысл некоторых религиозных аллегорий древности, выясняемый с помощью эзотерических учений, и указывается общий источник, из которого выросли все мировые религии и философии. Ее основное устремление состоит в том, чтобы показать: какими бы различными с внешней стороны ни казались соответствующие доктрины и системы прошлого, их можно хорошо согласовать друг с другом, если исследовать эзотерическую, или внутреннюю, сторону этих верований и их символику и провести тщательное сравнение между ними. Также утверждается, что ее доктрины и учения, образующие интегральный цикл вселенских космических фактов и метафизических аксиом и истин, представляет собой полную и непротиворечивую систему, и тот, кто обладает достаточной смелостью и упорством, кто готов разрушить в себе животное и забыть человеческую личину, принеся их в жертву высшему эго, тот всегда может найти свой путь к посвящению в эти мистерии. Это все, что утверждает «Тайная доктрина». Не являются ли эти немногие факты и самоочевидные истины, содержащиеся в этой книге – несмотря на недостатки литературного их изложения, – те истины, которые давным-давно испытаны на практике, более приемлемыми, чем большинство остроумных «рабочих» гипотез, которые каждый день могут быть опровергнуты, а также необъяснимые тайны религиозных догм или большинство философских спекуляций, на первый взгляд глубокомысленных? Могут ли величайшие из этих спекуляций быть действительно глубокими, если от альфы до омеги они ограничены мозгом-разумом их автора, изуродованы на своем прокрустовом ложе и обкарнаны так, чтобы соответствовать своим ограниченным чувственным восприятиям, которые никогда не позволят интеллекту выйти за пределы своего заколдованного круга? «Философ», который смотрит на духовное царство как на чистый вымысел, проистекающий из предрассудков, и считает ментальное восприятие человека всего лишь результатом организации его мозга, не может быть достойным этого имени.
Не имеет права материалист на свое имя, поскольку оно означает «любящий мудрость», и Пифагор, который первым ввел этот термин, никогда не ограничивал мудрость нашей землей. Тот, кто утверждает, что вселенная и человек – всего лишь объекты чувств, и кто фатально связывает мысль с бесчувственной материей, как это делают дарвинисты, является в лучшем случае софиафобом, если не псевдофилософом, и уж никак не философом.
Именно поэтому в наш век материализма, агностицизма, эволюционизма и ложного идеализма не существует системы, хотя бы и изложенной интеллектуально, которая может стоять на своих собственных ногах и сопротивляться критике, которую обрушивает на нее представитель другой, столь же материалистической школы, как и она сама; даже Герберт Спенсер, величайший из всех, в какой-то мере не способен ответить на такую критику. Многие помнят жаркую полемику, которая бушевала несколько лет назад в английских и американских журналах между эволюционистами, с одной стороны, и позитивистами, с другой. Предмет дискуссии был связан с отношением между теорией эволюции и религией. Мистер Ф. Гаррисон, апостол позитивизма, обвинял Герберта Спенсера в ограничении религии царством разума, забывая, что способность чувствовать, а не сознавать, играет в ней наиболее важную роль. М-р Гаррисон сделал также выговор м-ру Спенсеру за «ошибочность и недостаточность» идей о «непознаваемом», развитых в его работах. Эта идея ошибочна, считал он, потому что она основывается на принятии метафизического абсолюта. Она недостаточна, возражал он, поскольку низводит божественное до пустой абстракции, лишенной всякого смысла.[136] На это великий английский писатель отвечал, что он никогда не имел ввиду предлагать категории «непознаваемого» и «непостижимого» как предметы религиозного культа. Затем, на арену вышли почитатели и защитники Спенсера и Гаррисона; некоторые защищали материальную метафизику первого мыслителя (если мы можем использовать это парадоксальное, но точное определение философии Герберта Спенсера), другие пользовались аргументами безбожного и лишенного Христа римского католицизма Огюста Конта,[137] причем обе стороны наносили друг другу весьма тяжелые удары и получали их в ответ. Так, граф д'Альвиелла из Брюсселя[138] внезапно обнаружил в м-ре Г. Спенсере скрытого, но полного благочестия теиста, и сравнил м-ра Гаррисона с казуистами средневековой схоластики.
Мы не имеем ввиду обсуждать здесь относительные достоинства ни материалистического эволюционизма, ни позитивизма, выдвинутых этими английскими мыслителями; мы приводим эти примеры лишь для иллюстрации того смешения современной мысли, которое напоминает вавилонскую башню. Тогда как эволюционисты (школы Герберта Спенсера) исходят из того, что эволюция религиозного чувства в историческом аспекте состоит во все большем абстрагировании от атрибутов Божества и окончательном уходе от примитивных конкретных представлений – для обозначения этого процесса было создано такое сложное слово, как деантропоморфизация, т. е. исчезновение человеческих атрибутов, – последователи Конта, со своей стороны, придерживаются другой версии. Они утверждают, что наиболее примитивной религией человечества был фетишизм, т. е. непосредственный культ природы, и лишь процесс длительной эволюции привел к антроморфизму религиозных верований. По нашему мнению, их «божественность» – это человеческая природа, а Бог, которому они поклоняются, – это человечество. Поэтому единственный смысл проведения такой дискуссии состоит в том, чтобы разобраться, какая из этих двух «философских» и «научных» теорий является менее вредоносной и более правдоподобной. Правильно ли будет сказать, как уверяет нас д'Альвиелла, что «непознаваемое» Герберта Спенсера содержит все элементы, необходимые для религии? И верно ли, как утверждает этот знаменитый автор, что «религиозное чувство имеет тенденцию освобождать себя от всякого морального элемента»? Или же мы должны пойти на другую крайность и согласиться с последователями Конта, что постепенно религия сольется с альтруизмом и исчезнет в нем самом и в его служении человеческой природе?
Надо ли говорить, что только теософия, отрицающая односторонность и потому ограниченность обеих теорий, способна примирить их, т. е. эволюционистов и позитивистов – как на метафизической, так и на практической основе. Здесь не место обсуждать, как именно можно этого достичь, но каждый теософ, знакомый с основными идеями эзотерической философии, может сделать это сам. Мы верим в безличное «непознаваемое» и хорошо понимаем, что АБСОЛЮТУ, или абсолютности, ни к чему поклонение, основанное на антропоморфических представлениях; теософия отвергает спенсоровское «он» и заменяет безликое «оно» на личное местоимение при обращении к абсолюту и «непознаваемому». Она учит, что самой большой добродетелью является альтруизм и самопожертвование, братское отношение и сострадание ко всем живым существам, и несмотря на все это, обходится без почитания человека или человечества. Более того, у позитивиста, который не признает бессмертной души у человека и не верит в будущую жизнь, или перевоплощение, такое «почитание» приводит к худшему, чем фетишизм: это зоолатрия, культ животных. Ибо то единственное, что составляет реального человека – это, говоря словами Карлейля, «суть нашего бытия, тайна, находящаяся внутри нас, называемая „Я“… это дыхание неба; верховное существо обнаруживает себя в человеке». Если отрицать это, то человек является всего лишь животным – «стыдом и позором вселенной», как говорит Паскаль.
Это старая-старая история – борьба между материей и духом и «выживание неприспособленного», поскольку он является более сильным и материальным. Но период, когда рождающееся человечество, следуя закону естественной двойственной эволюции, спускалось вместе с духовным в материальное, уже окончился. Мы (человечество) сейчас помогаем материи подняться к духу; и на этом пути мы должны помочь веществу освободиться от мертвой хватки чувств. Мы, представители пятой коренной расы, являемся прямыми потомками первобытного человечества этой расы; мы те, кто, живя после потопа, пытались восстановить память об этих древних людях, чтобы сохранить истину и мудрость допотопного периода, и были побеждены в своих усилиях темным гением Земли – духом материи, которого гностики именовали Илдабаофом, а евреи – Иеговой. Не думаете ли вы, что даже в Библии Моисея, книге, которую вы так хорошо знаете и так плохо понимаете, это требование древней доктрины осталось без свидетельства? Нет, это не так. Позвольте подвести итог одним широко известным отрывком оттуда, интерпретируя его в истинном свете.
В начале времен, или точнее, в детстве пятой расы, «на всей земле был один язык и одни уста», – говорится в XI-й главе «Бытия». С эзотерической точки зрения это означает, что человечество имело тогда одну универсальную доктрину, философию, общую для всех, и то, что люди были связаны одной религией, производить ли этот термин от латинского relegere, что значит «собираться, или быть вместе» в речах или мыслях, или от religens, т. е. «почитание богов», или от religare, т. е. «быть крепко связанным друг с другом». Так или иначе, это с полной очевидностью означает, что наши праотцы, жившие до «потопа», принимали общую для всех истину – т. е. они верили в ту совокупность субъективных и объективных фактов, которые образуют логически последовательное и гармоничное целое, названное нами «религией мудрости».
Далее, читая между строк первые девять стихов той же главы, мы извлекаем оттуда следующую информацию. Наши праотцы, мудрецы своего поколения, очевидно были знакомы с непреходящей истиной о том, что сила лишь в единстве – в единстве мышления, также как и в единстве народа, разумеется. Поэтому чтобы не допустить разногласий и «рассеивания по лицу земли» с последующим раздроблением на множество фрагментов их религии-мудрости и чтобы продолжать, как и ранее, подниматься к небу посредством знания, а не падать на землю, руководствуясь слепой верой, – мудрые люди, которые «пришли с Востока», разработали некий план. В то время храмы были местом обучения, а не суеверия; священнослужители учили там божественной мудрости, а не изобретенным человеком догмам, и Ultima Thule [ «Крайняя Фула», т. е. крайний предел] их религиозной деятельности не имел никакого отношения к ящику для контрибуций, как это бывает сейчас. И поэтому «сказали они: наделаем кирпичей и обожжем огнем, и построим себе город и башню, высотою до небес; и сделаем себе имя. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести.» («Бытие», XI, 3, 4).
Эта старая как мир история известна всем и каждому: начиная с последнего оборванца, посещающего воскресную школу, и кончая м-ром Гладстоном. Оба они искренне верят, что эти потомки «проклятого Хама» были гордыми грешниками, цель которых была похожа на устремления титанов: оскорбить и развенчать Зевса-Иегову, достигнув «неба», предполагаемого местопребывания их обоих. Но так как эта история рассказывается в богооткровенных (revealed)[139] писаниях, она должна, как и все остальное в них, иметь свою эзотерическую интерпретацию. В этом нам поможет оккультный символизм. Выражения, которые мы выделяем курсивом, в иврите будут иметь совсем другую конструкцию. Итак:
1. «И вся земля (человечество) была из одних уст (то есть провозглашала одни и те же учения) и из одних и тех же слов» – а не из «языка», как в авторизованной версии.
Каббалистический смысл терминов «слова» и «слово» может быть найден в «Зогаре» и в «Талмуде». «Слова» (дабарим) означают «силы», а слово в единственном числе – это синоним мудрости. Например: «Произнесением десяти слов был создан мир» («Талмуд», «Pirkey Aboth» c. 5., Mish. I). Здесь «слова» связаны с десятью сефиротами, строителями вселенной. Опять-таки: «Словом (мудростью, логосом) были созданы Небеса» (там же).
2-4. «И человек (вождь вождей[140]) сказал своему ближнему, «Пойдем и изготовим кирпичи (учеников) и будем обжигать их, пока они не прокалятся (посвящать, заполнять их священным огнем), построим для нас город (создадим мистерии и будем учить этой доктрине[141]) и башню (зиккурат, священный храм-башню), вершина которой может достичь небес»» (самого высокого предела, достижимого в пространстве). Великая башня Нево (Нави) на храме Ваала была названа «домом семи сфер небес и земли», а также «домом-крепостью (или твердыней, тагимут) и камнем, лежащим в основании неба и земли».
Оккультный символизм учит, что обжигать камни для города означает обучение магии, «обработанный камень» означает полностью посвященного; петр у греков и кеф у арамейцев – слова, обозначающие «камень» – имеют то же самое значение, а именно: «толкователь мистерий», иерофант. Высшее посвящение обозначалось как «обжиг с великим прокаливанием». Таким образом, «кирпичи обвалились, но мы будем строить (еще раз) из обработанных камней», что становится ясно из Исайи. Для истинной интерпретации четырех последних стихов генетической аллегории о предполагаемом «смешении языков» мы можем обратиться к легендарной версии иезидов и прочитать эзотерически стихи 5, 6, 7 и 8 в кн. «Бытие», гл. XI:
«И сошел Адонай (Господь) и сказал: вот, один народ (люди объединены в мыслях и деяниях), и один у всех язык (доктрина); и вот что начали они делать, и не отстанут они от того (они возжелали приобрести полную магическую силу, крийяшакти), что задумали делать.
Кто же такие иезиды и их версия, и что же такое Адонай? «Ад» – это «Господь», их древний бог; иезиды – это еретическая мусульманская секта, обитающая в Армении, Сирии и, особенно, в Мосуле, том самом месте, где был Вавилон (см. «Книгу Бытия в свете халдейских представлений»); они известны под странным именем «дьяволопоклонники». Их верования весьма оригинальны. Они различают две силы, или божества – Аллаха и Ада (или Адоная), но отождествляют последнего с Шайтаном, или Сатаной. Это естественно, так как Сатана – это также «сын Бога»[142] (см. «Иов», I, 6). Как утверждается в «Гиббертовых лекциях» (стр. 346 и 347), Сатана-супостат был слугой и ангелом Бога. Когда иезидов спрашивают о причине их странного поклонения тому, кто стал воплощением Зла и темного духа на Земле, они объясняют это весьма логичным, хотя и непочтительным образом. Они говорят, что Аллах, будучи Всеблагим, не мог бы нанести вреда и самому малейшему из своих созданий. Ergo [следовательно], ему не нужны ни молитвы, ни всесожжения «первенцев, взятых из стада, ни их жир». Но поскольку их Ад, или Дьявол является воплощением всего плохого, грубым, завистливым, мстительным и гордым, они должны, с целью самосохранения, умилостивливать его с помощью жертв и всесожжений, которые столь приятны для его обоняния, а также ублажать и льстить ему. Спросите каких-нибудь шейхов из мосулских иезидов, что они могут сказать по поводу смешения языков, или наречий, когда Аллах «спустился и увидел город и башню, построенные сынами человеческими». Они скажут вам, что не Аллах, но Ад, бог Шайтан сделал это. Завистливый гений земли стал завидовать силе и святости людей (как бог Вишну позавидовал великой силе йогов, даже когда они были дайтьями); поэтому этот бог материи и похоти помрачил их разум, соблазнил и поймал «строителей» в свои сети; после этого, утратив свою чистоту, они потеряли вместе с ней и свое знание и магические силы, вступили в межродовые браки и оказались «рассеянными по лицу земли».
Это более логично, чем приписывать одному-единственному Всеблагому «Богу» такие небожественные поступки, о которых говорится в Библии. Кроме того, легенда о Вавилонской башне и смешении языков скорее всего не является оригинальной, а происходит от халдеев и вавилонян. Джордж Смит нашел другую версию в поврежденном фрагменте ассирийской таблички, где ничего не сказано о смешении языков. «Я перевел слово „язык“ в силу предубеждения», – говорит он («Книга Бытия в свете халдейских представлений»), – «я никогда не встречал ассирийского слова с таким значением». Всякий, кто сам прочтет перевод фрагментов, проделанный Смитом, на страницах 160–163 его книги, найдет версию, гораздо более близкую к версии иезидов, чем к тому, что есть в Книге Бытия. Это тот, чье «сердце было злобным» и кто был «нечистым», спутал «их планы», а не «язык», и разрушил «святилище… несущее мудрость», и «горько плакали они в Вавилоне».
Так же должны «плакать» все философы и любители древней мудрости; потому что с тех самых пор началась подмена одной истинной доктрины, или одних уст, тысячью и одной экзотерической фальшивкой, все более и более затемняющей человеческий интеллект и сопровождающейся пролитием невинной крови в угоду грубому фанатизму. Если бы наши современные философы, вместо того, чтобы насмехаться над старыми книгами мудрости – такими, как «Кабала» – изучали их, то для них открылись бы многие тайны церкви и общества древнего мира. Однако, поскольку они этого не делают, результат очевиден. Темный цикл калиюги возродил Вавилон современной мысли, в сравнении с которым «смешение языков» выглядит как гармония. Все темно и неопределенно; нет никаких аргументов ни в одной области, ни в науке, ни в философии или в юриспруденции, ни даже в религии. Но «горе тем, кто называет зло добром, а добро злом; кто ставит темноту вместо света, а свет вместо темноты», – сказал Исайя. Сами элементы оказываются смешанными, и климаты меняются, как если бы сами небесные «высшие десять» потеряли свои головы. Все, что может сделать каждый, это тихо сидеть и взирать грустно и покорно на происходящее, когда:
Вялый парус болтается из стороны в сторону;
Лодка, потеряв устойчивость, плывет по течению;
Она дрейфует вниз, беспорядочно поднимаясь и опускаясь;
Весла сломаны, – и вот уж утерян сам руль.