Рецензенты:
В. Н. Папело – доктор экономических наук, профессор;
Р. М. Гусейнов – доктор экономических наук, профессор
© Соловьев В. С., 2005
Предисловие
Кризис геополитических, социально-демографических и экологических условий жизни общества в настоящее время при существующих темпах научно-технического прогресса, неконтролируемого роста и обнищания населения приводит к нарушению естественных процессов восстановления биосферы и экосистемы Земли. Для выживания человечества требуется смена парадигмы социальной организации жизнедеятельности.[1]
Некорректность, ошибочность исходных посылок и постулатов, закладываемых в основу теоретических построений, делают все дальнейшие рассмотрения проблем бессмысленными. Поэтому любую теорию отличает, прежде всего, строгий понятийно-категориальный аппарат, который обеспечивает научную обоснованность и логику построения не только ее, но и смежных с ней отраслей знаний.
Впервые в отечественной, а тем более в зарубежной науке представлена фундаментальная работа по теории организации социальных систем жизнедеятельности и сделана попытка изложить «объективные» законы и принципы эффективного формирования социальных систем различных типов, классов и видов как теорию организации, управления и экономики социальных организованных систем.
К сожалению, в последнее время ориентация на сугубо прагматический, вульгарный асоциальный рыночный подход привела к выхолащиванию подлинно научного содержания как экономических, так и многих других социальных наук. Особенно ярко это проявилось в учебной литературе, где основу содержания дисциплин составляют догматизированные декларируемые «рецептурные знания» без научной аргументированной логики доказательств и строгого понятийно-категориального аппарата.
Парадокс сегодняшнего состояния социальных, экономических наук заключается в том, что до сих пор нет научного обоснования таких понятий как труд, деятельность, мера труда; социальные мера и стоимость труда; социальная ценность результатов труда и потребительская стоимость продукции; а также социально-экономических понятий товар, доход, прибыль и т. п. Социальная эффективность организованной жизнедеятельности общества практически исчезла из рассмотрения ученых. Нет серьезных научных работ по исследованию основных объективных законов экономически целесообразной социальной организации жизнедеятельности общества. В работах социальных утопистов можно найти суждения, относящиеся скорее к философским аспектам устройства общества, чем к теории и практике его эффективной социальной организации. А. Смит, П. Рикардо, К. Маркс и целая плеяда других выдающихся экономистов, не затрагивая теоретических социальных основ объективной организации всех сфер жизнедеятельности общества, рассматривали только сферу обращения (продуктообмена) с политэкономических рыночных позиций, ограничиваясь продукцией материального производства, предназначенной для индивидуального потребления. Загадочные невидимая рука, прибавочный продукт, прибыль и капитал вряд ли сегодня можно считать серьезными научными теоретическими основаниями целесообразной организации жизнедеятельности общества в современных условиях развития цивилизации. Парадоксален и тот факт, что развитие естественных и инженерных наук объективно идет по пути их усложнения, углубления, а общества в целом – по пути научно-технического прогресса. И никто не говорит о примитивизации теоретических основ, упрощении научной логики и доказательств, в том числе и в учебной теоретической литературе. В то же время, наоборот, социальные, экономические науки все в большей степени превращаются в схоластические рассуждения, подкрепляемые лишь декларативными заявлениями о гуманизации, демократизации общественной жизни, смешивая понятия экономического и политического устройства общества и т. п.
Так, все американские и западные экономические «теории управления», а сегодня и отечественная «экономическая наука» строятся на представлении о том, что основой и критерием экономической эффективности деятельности, целью социальных производственных систем является прибыль, локальная рентабельность. Подобные основания приводят к значительным искажениям и ошибочным выводам.
Прежде всего, все без исключения производственные организации в соответствии со своим предназначением или миссией, объективно обусловленной материальной овеществленной технико-технологической основой, производят не прибыль, а продукцию или услуги как результат социальной целесообразной деятельности. Поэтому объективной целью организованной деятельности является производство продукции (услуг) такой номенклатуры и такого качества, которая удовлетворяет потребительский спрос. Прибыль при этом не может выступать даже в качестве одного из показателей, характеризующих локальную экономическую эффективность организации производственно-хозяйственной деятельности одного предприятия, так как вообще никакого отношения к производственной деятельности не имеет. Прибыль в своей основе характеризует не столько социальную эффективность производственной (производительной) деятельности, сколько спекулятивный характер сферы обращения или социальную основу расширенного воспроизводства.
Основная часть прибыли создается в сфере обращения в результате рыночного спекулятивного регулирования цен, рыночной политики, которая отражает не столько потребительскую ценность = стоимость продукта, сколько результат различного рода маркетинговых манипуляций (рекламы, формирования ажиотажного спроса, демпинга цен и т. п.), а также ценовой политики,[2] осуществляемой государством и монополистами в этой сфере деятельности.
Более того, хозрасчетная прибыль (частная, локальная) отдельной организации, а тем более частного владельца капитала, с социальной точки зрения безнравственна. Прибыль по своей сути представляет собой предварительно оплаченные потребителем-покупателем будущие затраты (расходы) не производителя или продавца, а общества, не относящиеся к воспроизводству именно данной продукции, так как репродукционные затраты оплачиваются покупателем в составе себестоимости продукции. Интересы капиталиста никогда не совпадают с интересами покупателя (а тем более всего общества), давшего эти деньги в форме прибыли капиталисту.
Вместе с тем с социальной точки зрения прибыль может быть оправдана, если она обеспечивает жизнестойкость социальной системы в части развития не только социально необходимых производительных сил общества, но и в значительной степени сферы социального обеспечения, то есть содержания и развития нетрудоспособного населения (детей, учащихся, инвалидов, пенсионеров и т. п.), финансирования социальных, объективно только расходных (затратных), неприбыльных с хозрасчетной точки зрения, сфер деятельности: образования, здравоохранения, фундаментальных наук, обороны государства, физической и духовной культуры, личностного развития человека и т. п.
Хотя хозрасчетная прибыль в настоящее время никак не связана с потребительской стоимостью продукции она может выполнять социальную функцию в форме будущих, целесообразных с общественной точки зрения расходов на развитие общественного производства и условий жизни. Для этого хозрасчетная прибыль должна обобществляться в виде социального дохода и на общественном уровне (государственными органами власти или иными общественными органами управления) перераспределяться и направляться в социально значимые на данном этапе развития общества сферы человеческой жизнедеятельности в качестве инвестиционного капитала. К сожалению, в настоящее время все существующие государственные фискальные системы (кроме социалистической системы экономики бывшего СССР) эту проблему решают не в пользу общества, а с позиций частного[3] капитала. При этом обществу остаются только налоги с прибыли, с доходов. Кстати сказать, для расчета не хозрасчетной, а социальной, экономической эффективности (прибыли) необходима иная методологическая и методическая основа, где учитывались бы все социальные предпосылки и социальные последствия результатов данной деятельности. При этом с позиций системного подхода текущие «нерентабельные расходы» отдельных организаций могут быть экономически выгодны метасистеме в будущем, так как оптимум метасистемы не является интегральным показателем, а имеет синергетическую организационную основу в рамках социального времени.
Еще одно принципиальное основополагающее заблуждение, присущее экономическим, управленческим и организационным концепциям почти всех американских, а также западных и отечественных ученых, ориентированных на американские стандарты, – это положение, касающееся производительных сил общества и управления этими силами, на котором идеологически построены современные экономические теории последних лет. Это тезис, выдвинутый еще в начале ХХ века А. Смитом: «Движущими силами общества являются труд, земля, капитал и предпринимательство, или предпринимательский дух». А в качестве основной регулирующей силы – «свободный рынок», или, как утверждал А. Смит, «невидимая рука».
Безусловно, труд, а точнее, деятельность в более широком смысле, является основой жизни и развития как отдельного человека, так и общества в целом.
До недавнего времени, когда основные продукты питания, одежды были результатами сельскохозяйственного производства, связанного с земледелием, можно было использовать понятие «земля» в достаточно широком смысле. Однако в настоящее время человек использует природные силы не только земли, но морей и океанов, атмосферы, космоса и недр земли. Уже не «хлебом единым жив человек», поэтому в качестве производительной силы выступает вся экосистема, включающая недра, флору и фауну, моря и океаны, атмосферу и космос. Кроме того, материализованные средства (станки, машины, орудия труда и т. п.) и организационные условия производства и жизни (здания, сооружения, коммуникации, города и т. п.), представляющие овеществленный труд прошлых поколений людей, сегодня также выступают как объективная, «естественным» образом вписанная в экосистему «третья природа» наряду с живой и неживой. Следовательно, в экосистему должны быть включены и все искусственные результаты деятельности человека, играющие роль средств и условий его производственной деятельности. При этом производительность труда человека предопределяется, прежде всего, технологическим уровнем средств производства и уровнем организации производительной деятельности. Не случайно в современном цивилизованном мире организация жизнедеятельности общества выступает как «четвертая природа» и потому объективно также должна включаться в состав экосистемы как один из ее неотъемлемых атрибутов.
Капитал как таковой, представляющий собой экономическую (стоимостную, денежную) оценку всех продуктов потребления, предметов, средств и орудий труда, организационных условий деятельности и жизни человека (в виде зданий, сооружений, транспортных, инженерных коммуникаций, средств связи и т. д.), созданных его трудом, а также свободные финансовые средства в денежной форме, производительными силами общества не являются по следующим основаниям.
Собственно основой жизни и развития общества является социально организованная и управляемая деятельность, а основу деятельности составляют средства и предметы производства в их натуральной форме и труд, системно объединяющий их в едином производственном процессе, а не их экономическая оценка – стоимость.
Свободные денежные средства, не реализованные в средствах производства, предметах труда и условиях деятельности, собственно продуктами потребления и, соответственно, результатами деятельности не являются и потому не представляют ни материальной, ни духовной потребительской ценности, а значит, и не имеют стоимости как экономической категории оценки полезности их потребительской ценности.
Деньги как всеобщий универсальный эквивалент соизмерения вещей, идей, различных материальных и духовных результатов социальной деятельности непосредственно сами потребительской ценностью не обладают, поэтому стоимости не имеют и, естественно, не входят в национальный валовой продукт. По существу, свободные деньги в форме прибыли являются предварительной авансируемой оплатой будущих социальных расходов, а деньги, овеществленные в искусственных результатах деятельности человека, – стоимостным эквивалентом перераспределения национального валового продукта (потребительских благ) в его натуральной форме. В любом обществе есть производящая и потребляющая части, поэтому пенсии, пособия, стипендии и прочие социальные выплаты для непроизводительной части общества служат лишь основой перераспределения продуктов потребления в их натуральной форме. Всем работникам, непосредственно занятым в сфере производства продуктов и услуг, выдается «заработная плата», которая, по существу, также отражает лишь часть продуктов потребления, приходящихся (остающихся) на их долю. Таким образом, продукции и услуг производится гораздо больше, чем остается в распоряжении непосредственного производителя. С помощью различных экономических методов (систем оплаты труда, налоговых и прочих сборов и т. д.) производится лишь перераспределение национального социального продукта между всеми гражданами государства в соответствии с принятой социальной государственной политикой и общественно-политическим строем государства на данный момент времени. Следовательно, прибыль как некоторая сумма денежных средств – это по сути оплаченная, но еще не созданная продукция, поэтому не капитал, а труд является подлинно созидательной силой.
Что же касается предпринимательского духа, предпринимательской энергии, энтузиазма, то здесь можно отметить следующее. Энтузиазм, даже доведенный до абсурда, когда «искры летят из-под каблуков», не является источником чего-нибудь полезного, если он не используется «с умом». Вместо того, чтобы дать четкое определение предпринимательству как виду деятельности, используются такие понятия, как энергия, талант, искусство, рискованность, интуиция и т. п. Еще «отец научного управления» Ф. У. Тейлор в основу своего подхода к управлению, во главу угла ставил знания, «науку вместо традиционных навыков и умений». Именно на основе профессиональных знаний сделаны все реальные достижения в развитии современных производительных сил общества. «Знание – сила», – утверждал Ф. Бекон. Поэтому упрощенный тезис, выдвинутый еще в начале века А. Смитом, о производительных силах общества в настоящее время должен выглядеть совершенно иначе: управление системным соединением деятельности (труда), результатов труда прошлых поколений, современных профессиональных знаний и природных богатств экосистемы является полновластным двигателем производительных сил общества, и соответственно этому могут строиться современные экономические, управленческие и организационные концепции функционирования и динамики социальных систем.
Недостаток философской культуры, ориентация на примитивно-прагматическую идеологию протестантизма, использование вульгарного понятийно-категориального аппарата характеризуют американскую и западную литературу в области экономики и управления. В подавляющем большинстве работ некорректно используются даже семантические и лексические основы многих терминов. Ориентация на частнособственнический подход, хозяйственный расчет и частную прибыль приводит к такому использованию понятий, как «домашние хозяйства» (например, металлургические комбинаты, атомные электростанции, космодромы и т. п. рассматриваются наряду с лавками и частными предприятиями с численностью 50–70 человек), раздельно рассматриваются системы и структуры (как будто бывают системы без структуры и структуры без системы),[4] понятия «руководство» и «управление» используют как синонимы, хотя это далеко не одно и то же. Например, так определяет «понятие» синергии апологет стратегического управления И. Ансофф:[5] «Преимущества синергизма определяются как «2 + 2 = 5» (?), иначе говоря, суммарная (?) отдача всех капиталовложений фирмы выше, чем сумма показателей отдачи по всем ее отделениям (?) (или СХЗ – стратегическим зонам хозяйствования) без учета преимуществ использования общих ресурсов (?) и взаимодополняемости (?), – и далее, – … была предпринята эмпирическая разработка (?): сопоставление итогов деятельности коммерческих и синергетических (?) фирм».
Поражает однообразие вариантов возможных ситуаций, выделяемых американскими учеными, какие бы вопросы они ни изучали. Как правило, рассматриваемые варианты стратегических маркетинговых, финансовых ситуаций не выходят за пределы четырех квадрантов матрицы БКГ (Бостонской консультационной группы) с загадочными кличками: «звезда», «корова дойная», «кошка дикая» и «собака». В объективном мире действительно много дихотомических характеристик, есть еще и магические числа: 3, 7, 11, 99 и т. п. Но экономика как количественная эконометрическая наука не может ограничиваться числами до 4 или даже до 8 в виде «расширенной матрицы БКГ» (матрицы «Дженерал Электрик» – Мак Кинзи), дополненной кентаврами, русалками и другими экзотическими животными.
Подобное пренебрежение к экономике характерно и для всех аналитических и прогностических рекомендаций, используемых для стратегического управления, которые строятся не на основе системных технико-экономических расчетов, а путем применения формальных балльных оценок в интервале от —5 до +5 в матрицах SWOT-анализа, после чего такие оценки суммируются для определения наиболее предпочтительного варианта. Выбор исследуемых факторов также ничем не обоснован, поэтому состав параметров может быть любым и, соответственно – результат совершенно случайным.
И последнее замечание, также касающееся экономических основ. В подавляющем большинстве трудов по экономике оценка экономических результатов деятельности организаций определяется как точка безубыточности. Говорить серьезно в вероятностных процессах о точке, по меньшей мере, бессмысленно. Это всегда интервал допустимых значений, а, учитывая многофакторность расчетных моделей, это область (гиперповерхность) допустимых значений. Не говоря уже о том, что сам по себе подход с кривыми спроса и предложения[6] безотносительно границ и конкретных условий вообще не имеет смысла.
То, что американская и ориентированная на нее западная литература построена на примитивных идеологических и теоретических псевдонаучных концепциях, – факт вполне объяснимый как с исторической, так и с политэкономической точки зрения. Настораживает то, что отечественные ученые, занимаясь плагиатом не очень высокого качества, совершенно не учитывают достижения советской науки и практики как в области экономики, так и управления.
Кстати, хорошей иллюстрацией к целевой стратегической ориентации на максимальное получение прибыли служит пример с финансовым кризисом в Японии в 1998 г. В начале своего бурного и успешного развития государственная политика Японии строилась на объективной цели любой социальной системы – выжить. В условиях интернационализации мировой экономики и отсутствия собственной сырьевой базы для индустриального развития существовал единственно возможный стратегический путь выхода Японии на мировой сырьевой рынок – за счет высокотехнологического развития наиболее перспективных «интеллектуальных» отраслей мировой индустриальной экономики, то есть выживание через развитие и интеграцию в мировое хозяйство. Однако с развитием капитала и, соответственно, банковской системы в Японии цель «социальное выживание через развитие производства» латентно была подменена на «получение максимальных прибылей и борьбой за финансовое первенство», причем не за счет производственной, а хозяйственной деятельности путем спекуляции финансовыми ресурсами. Это неизбежно привело к финансовому кризису в конце ХХ столетия. Крах экономического могущества Советского Союза в значительной степени также обусловлен изменением стратегической цели – в условиях наличия природных ресурсов и самодостаточности государственной экономики использование монетаристской политики привело мощнейшее государство к экономическому краху. Но еще А. С. Пушкин, характеризуя своего героя Е. Онегина, писал: «…читал Адама Смита и был великий эконом, то есть умел судить о том, как государство богатеет, и чем живет, и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет».
Ориентация на универсальную доступность и популизм приводит к использованию в экономических и управленческих науках вульгарных формулировок основных понятий, предельно упрощенных типологических и классификационных схем и моделей.
До сих пор единственным серьезным исследованием, посвященным непосредственно теории организации является работа А. А. Богданова,[7] автора «Всеобщей организационной науки (тектологии)» [10]. По кругу и глубине вопросов, широте рассматриваемых проблем, эмпирическому и научному материалу из различных областей науки и техники, привлекаемому автором для обоснования своих доводов, «Тектология» А. А. Богданова до сих пор не имеет себе равных в разработках по теории организации ни в России, ни за рубежом.
В отличие от всех организационно-технологических подходов, связанных с организациями материального производства, А. А. Богданов предположил, что все виды управления (в природе, технике, обществе) имеют общие черты. И сделал попытку описания их с позиций особой науки – организационной, определив ее предмет, основные категории и законы, протекание любых организационных процессов. По мнению А. А. Богданова предметом организационной науки должны быть общие организационные принципы и законы, по которым протекают процессы организации во всех сферах органического и неорганического мира, в работе стихийных сил и сознательной деятельности. Они действуют в технике (организации вещей), в экономике (организации людей), в идеологии (организации идей). Анализируя сущность организации А. А. Богданов, задолго до родоначальников системного подхода (А. Оптнера, Л. фон Берталанфи), высказал идею о необходимости системного подхода к ее изучению, дал характеристику соотношения целого (системы)[8] и элементов, показал, что организационное целое (система) превосходит простую сумму его частей (или наоборот). «Если один человек расчищает в день от камней 1 десятину поля, то 2 вместе выполняют за день не двойную работу, а больше, 2 1/4–2 1/2 дес., при 3–4-х работниках отношение может оказаться еще более благоприятным до определенного размера, разумеется, но не исключена и та возможность, что два, три и 4 работника совместно выполняют менее чем двойную, тройную, четверную работу. Оба случая всецело зависят от способа сочетания данных сил («наличных активностей»). Первый обозначается как «организованность», второй как «дезорганизованность». Парадоксальность результата А. А. Богданов объясняет в зависимости от способа соединения «наличных активностей» противостоящим им «сопротивлениям», т. е. элементами всякой организации являются (сводятся) «активности-сопротивления». Поэтому необходимо рассмотрение всякого целого (системы элементов) в отношении к среде (!) и каждой части в отношении к целому (системе).
К числу общих законов исследуемых организационной наукой А. А. Богданов относил «закон наименьших», в силу которого прочность цепи определяется наиболее слабым из ее звеньев: скорость эскадры – наименее быстроходным из ее судов, урожайность – тем из условий плодородия, которое имеется в относительно наименьшем количестве и т. п. Согласно этому расширение хозяйственного целого зависит от наиболее отстающей его части. Этот закон, по мнению А. А. Богданова, относится ко всем системам: экономическим, психическим, социально-экономическим. Если, например, производство стали расширяется на 5 %, то все отрасли, зависящие от нее по цепной связи, могут расшириться не более чем на 5 % и, наоборот, если отрасли расширяются менее чем на 5 %, то сталь остается неиспользованной. Тогда по «закону наименьших» наиболее отстающие отрасли будут «ударными», которые надо развивать в первую очередь (Идея наиболее слабого звена легла в дальнейшем в основу метода сетевого планирования и управления по критическому пути, который является минимальным и на нем отсутствуют резервы). Аналогично и в коллективе: даже кратковременная индивидуальная недостаточность может отразиться на коллективе (системе) («плохая овца все стадо портит»). Хотя А. А. Богданов и допускал возможность возникновения прикладных организационных наук, однако, сам он разрабатывал монистическую концепцию Вселенной. «Вселенная, – утверждал он, – это беспредельно развертывающаяся ткань форм разных типов и ступеней организованности (упорядоченности) (полной организованности, т. к. хаоса вообще не бывает – это понятие не имеет смысла). Все эти формы во взаимных сплетениях и взаимной борьбе образуют неразрывный мировой организационный процесс».
Дезорганизационная деятельность – это частный случай организационной деятельности. «Если общество, классы, группы разрушительно сталкиваются, дезорганизуя друг друга, то именно потому, что каждый коллектив стремится организовать мир и человечество для себя, по-своему. Это – результат отдельности, обособленности организующих сил, результат того, что не достигнуто еще их единство, их общая стройная организация. Это – борьба организационных форм».
Считая организацию сущностью живой и неживой природы, А. А. Богданов любую деятельность сводил в конечном счете к организационной. По его мнению, у человечества нет иной деятельности, кроме как организационной, нет иных задач, иных точек зрения на жизнь и мир, кроме организационных. Организационная деятельность человека, в какой бы сфере она не осуществлялась, всегда заключается, по мнению А. А. Богданова, в соединении и разъединении каких-нибудь наличных элементов. Так «процесс труда сводится к соединению разных материалов, орудий труда и рабочей силы и к отделению разных частей этих комплексов, в результате чего получается организованное целое – «продукт». Соединение комплексов (первичный момент) составляет основу формирующего механизма тектологии, названную биологическим термином «конъюгация».[9] В конъюгацию А. А. Богданов вкладывал широкий смысл: это и сотрудничество, и всякое иное общение, и сплавление металлов и обмен товарами и многое другое (усвоение пищи организмом, объятия любящих, конгресс, схватка и т. п.).
Соединение комплексов, при котором происходит их организационный кризис, т. е. разрыв тектологической границы между ними и возникновение какой-то качественно новой системы, осуществляется непосредственно или через посредство «связки» («ингрессии»). Системы ингрессивны, если они состоят из комплексов, объединенных связкой. Наряду с соединением комплексов происходит и разделение, «распадение» конъюгированной системы, образование новых отдельностей, новых «границ», т. е. дезингрессия. Это также организационный кризис системы, только другого типа. «Все кризисы, наблюдаемые в жизни и природе, все «перевороты», «революции», «катастрофы» и пр. принадлежат этим двум типам. Например, революция в обществе, обычно представляет собой разрыв социальных границ между разными классами, кипение воды – разрыв границы между жидкостью и атмосферой, размножение живой клетки – образование жизненных границ между ее частями, приобретающими самостоятельность.
Помимо формирующего механизма «Тектология» А. А. Богданова[10] располагает и механизмом регулирующим, основа которого – подбор наилучшего сочетания элементов. Таким образом, модель организационного устройства мира, по мнению А. А. Богданова, носит универсальный характер и применяется к познанию безграничного диапазона процессов и явлений, происходящих как в природе, так и в обществе, без учета их внутреннего содержания. Анализ организации А. А. Богданов связывал с ее социально-экономической стороной, определяемой производственными отношениями. В его представлении экономическая жизнь целиком детерминирована техникой. В своей 3-х разрядной организационной схеме (организация вещей – техника, организация людей – экономика, организация идей – организация опыта) А. А. Богданов придает приоритет первому ряду – технике. В зависимости от технических отношений человека к природе формируются производственные отношения, в зависимости от тех и других – идеи, нормы, идеология. Следовательно, первичный фактор – техника, ею определяются – экономика и дальше – идеология».
А. А. Богданов убежден, что из принципов организации вещей можно заранее вывести по существу такие же принципы организации людей. Человек не выдумывает своих организационных методов, они имеют свою основу в организационных закономерностях природы и являются для человека так или иначе вынужденными. Это основное положение тектологии А. А. Богданова. Он считал, что его «Тектология» должна занять особое место среди всех других наук, стать их общей методологической основой, заменив философию.
А. А. Богданов высказал идею изоморфизма различных организационных структур, на которой базируются как кибернетический анализ, так и общая теория систем Л. фон Берталанфи. Целый ряд понятий, разработанных в тектологии («цепная связь», «закон наименьших», «принцип минимума») оказывается верным с кибернетической точки зрения. Наконец, А. А. Богданов не только предвосхищает одну из основных идей кибернетики – идею обратной связи (в его терминологии – бирегулятора), но и иллюстрирует ее теми же примерами, что и автор теории разнообразия У. Эшби.
Укрепление «слабейших точек» соответствует и другому тектологическому правилу – пропорциональности между элементами единой системы. По существу А. А. Богданов сформулировал один из основных законов организации – закон композиции-пропорциональности.
А. А. Богданов уделял большое внимание проблемам системной целостности общества и его отдельных подсистем. Он утверждал, что:
1. Общество как организованное целое есть сумма (?) человеческих активностей (деятельности), развертывающихся в природной среде;
2. Каждая отрасль народного хозяйства, предприятие, работник как часть организационной системы выполняет в ней и для нее свою определенную функцию.
Эти два исходных тезиса лежат в основе динамического равновесия и развития экономики как всякой организационной системы [10. Кн. 1. С. 285–291]. Рассматривая такие системы А. А. Богданов указывает, с одной стороны, на «организмичность» политических систем, организационных структур, их отдельных звеньев и т. д., наличие у них собственных интересов (в сохранении и укреплении своей стабильности, своего места в общественном разделении труда, положения влияния, власти и т. п. – закон самосохранения) и средств для их реализации, в чем выражается консервативное начало структуры. С другой стороны, структуре присущи лабильность, изменчивость, способность к развитию, выражающие функциональную сторону организации. Рассматривая централизованные («слитные») и децентрализованные («четочные») структуры применительно к социальным системам А. А. Богданов четко указывал, что эффективность той или другой структуры определяется прежде всего внешними условиями среды («при положительном или отрицательном организационном подборе» внешних обстоятельств). Методологически показал условия «разрывов» целостности систем. С этим тесно связана и проблема равновесия (соответствия, пропорциональности) между элементами организации как системы. Различая уравновешенные и неуравновешенные системы А. А. Богданов предусматривает возможности перехода их из одного состояния в другое. Он рассматривает равновесное состояние системы не как раз и навсегда данное, а как динамическое равновесие. Система, находящаяся в равновесии, в процессе развития постепенно утрачивает это качество и переживает это состояние как «кризис», а, преодолевая его, приходит к новому равновесию на новом уровне своего развития. Этот принцип подвижного равновесия и ныне сохраняет свое значение. Идет ли речь и создании или ликвидации, о слиянии или разделении, укрупнении или разукрупнении различных структурных единиц от одного человека, предприятия и т. п. до сложных организованных систем огромного размера (отраслей экономики, ведомств, территориальных единиц, государств и т. п.), все эти процессы в наиболее обобщенной и абстрактной форме описаны А. А. Богдановым в предложенных им терминах «конъюгации», ингрессии, дезингресии, дегрессии, эгрессии и т. п.
Рассматривая экономические социальные системы, А. А. Богданов особо выделяет вопросы системных расхождений, противоречий и их преодоления. Вследствие того, что даже социалистическое («коллективистское») общество – это «высокодифференцированная система, между его частями и разными сторонами должны возникать все новые и новые расхождения» [10. Кн. 2. С. 78]. Дифференциация, богатство внутренних связей системы выражают уровень ее развития (закон информированности-упорядоченности). Одновременно целостность системы требует гармонизации во взаимодействии ее элементов, их взаимодополнения, что обеспечивается развитием соответствующих связей («дополнительных соотношений») между расходящимися частями. Таким образом возрастание различий между элементами системы ведет ко все более устойчивым структурным соотношениям внутри нее [10. Кн. 2. С. 17]. «Системное расхождение заключает в себе тенденцию развития, направленную к дополнительным связям» [Там же. С. 27]. Одновременно системное расхождение заключает в себе и другую тенденцию, развивающую определенные условия неустойчивости – обострение системных противоречий. Противоречия эти на известном уровне их развития способны перевешивать значение дополнительных связей. Любая система путем дифференциации элементов развивается прогрессивно до известного предела, когда части целого становятся слишком различны в своей организации. [10. Кн. 2. С. 31]. На этой стадии дезорганизующий момент – следствие накопившихся системных противоречий – перевешивает силу дополнительных связей между частями и ведет к разрыву этих связей – дезингрессиям, к общему крушению организационной формы целого. «Результатом должно явиться или преобразование структуры, или простой распад» [10. Кн. 2. С. 34]. Капиталистическое производство с его стихийностью неспособно устранить «практические дезингрессии». Поэтому антагонистический характер противоречий между наемным трудом и капиталом приводит к кризисной форме их разрешения.
«Все содержание жизни человечества Ф. Энгельс выражал формулой: производство людей, производство вещей, производство идей. «В термине «производство» скрыто понятие организующего действия. И мы сделаем формулу точнее: организация внешних сил природы, организация человеческих сил, организация опыта. Что же оказалось? У человечества нет иной деятельности кроме организационной, нет иных задач, кроме организационных.» [10. Кн. 1. С. 71]. «Природа – великий первый организатор; сам человек – лишь одно из организованных произведений. Он – ученик природы, и пока еще очень слабый»
«Сама возможность подражания – в сущности уже достаточное доказательство того, что между стихийной организующей работой (?) природы и сознательно-планомерной – людей нет принципиального непроходимого различия. Это достаточное доказательство принципиальной однородности организационных функций человека и природы. Но еще ярче и убедительнее выступает эта основная общность там, где человек, не подражая природе, вырабатывает такие же организационные приспособления, какие потом находит и в ней познание. [10. Кн. 1. С. 75]. Вся история развития анатомии и физиологии переполнена открытиями в живом теле таких механизмов – от самых простых до самых сложных, которые раньше этого уже были самостоятельно изобретены людьми. Но вот сопоставление другого рода: социальное хозяйство у человека и у высших насекомых. О подражании между ними, конечно, не может быть и речи. Между тем и в способах производства (?) и в формах сотрудничества (?) параллелизм поражающий. Постройка сложных расчлененных жилищ у термитов и муравьев, скотоводство у муравьев, которые содержат травяных тлей в виде дойного скота, зародыши земледелия у некоторых американских видов: выпалывание травы вокруг пригодных в пищу злаков, разведение съедобных грибков внутри муравейников муравьями – листогрызами в Бразилии – факты общеизвестные. Широкое сотрудничество и сложное разделение труда (?) у социальных (?) насекомых опять-таки известны, правда, там разделение труда, главным образом «физиологическое», т. е. связанное со специальным устройством организма у разных групп – рабочих, воинов и т. п. Общий характер организации (?) муравьев – матриархально-родовой быт; при этом мать является не руководительницей работ, не властью в своей общине, а ее живой, кровной связью. Наблюдаются у муравьев даже явления, аналогичные социальным человеческим порокам, в частности, алкоголизм. Во многих муравейниках живут гости – жучки Atemeles, Lomechusa и др., за которыми хозяева ухаживают и которых содержат ради того, чтобы наслаждаться какими-то приятными для них эфирными выделениями этих жучков. Результаты получаются также аналогичные тому, что у людей: частичное, а иногда и полное вырождение целых муравейников». [10. Кн. 1. С. 76].
А. А. Богданов неоднократно в своей работе подходит к обоснованию одного из основных законов организации – закона синергии. «Общество, построенное на разделении труда и на обмене, не представляющее организованной системы труда в целом, и не может ставить свои задачи в ином масштабе, как частичном. Это само собой понятно по отношению к каждому из миллионов отдельных хозяйств или предприятий, образующих такое общество. Существует, правда, и организация государственная, задачи которой формально относятся к обществу в целом. Но они ставятся в специализированном виде как военная, финансовая, полицейская и т. д. при всей широте вполне частичные по своему содержанию. Но чем больше общество растет и развивается, тем сильнее и болезненнее для него сказывается его неорганизованность в целом. Гигантская масса живых активностей (вместо деятельности (!), прим. автора) в нем непрерывно накопляемая, все труднее и менее совершенно сохраняет свое равновесие. Острые хронические болезни социальной системы – бедствия ожесточенной конкуренции, кризисы местные и мировые, возрастающая напряженность борьбы между нациями из-за рынков, безработица, беспощадные классовые конфликты – все это вместе образует грандиозное расточение общественных сил и создает атмосферу всеобщей неуверенности в будущем. Эти грозные проявления общих дезорганизационных процессов, и борьба с ними при помощи методов частичного характера, какими располагает специализация, по существу дела обречена на безуспешность. Таким образом, сам ход жизни все настоятельнее и неуклоннее выдвигает организационные задачи в новом виде – не как специализированные и частичные, а как интегральные» [10. Кн. 1. С. 104–105].
«Представление о необходимости перехода к интегральной организации социальных систем различно: одни полагают, что всеобщую социальную организацию сможет осуществить только финансово-промышленный капитал, другие возлагают эту роль на государство с интеллигенцией – чиновничьей, ученой и профессионально-технической; третьи находят такую силу в развивающейся организации рабочего класса» [10. Кн. 1. С. 106]. Но в любом случае, утверждает А. А. Богданов, «всю сумму рабочих сил общества – десятки и сотни миллионов разнообразно дифференцированных единиц – придется стройно связать в один коллектив и точно координировать со всей наличной суммой средств производства – совокупностью вещей, находящихся в распоряжении общества; причем в соответствии с этой исполинской системой должна находиться и сумма идей, господствующих в социальной сфере, иначе целое оказалось бы неустойчивым, механическое единение перешло бы во внутреннюю борьбу. Эта триединая организация – вещей, людей и идей – очевидно, не может быть построена иначе, как на основе строгой научной планомерности, а именно организационного опыта накопленного человечеством. Необходима, следовательно, универсальная организационная наука». [10. Кн. 1. С. 196].
«Было бы величайшей, поистине детской наивностью думать, что единая общественно-трудовая система может быть устроена обыденно-эмпирическим путем, наподобие того, как большинство людей устраивают теперь свое частное хозяйство, или путем простого сговора, парламентского обсуждения и решения и т. п.» [10. Кн. 1. С. 106]. Нужна соответствующая теория организации. «Всеобщую организационную науку мы будем называть «тектологией». В буквальном переводе с греческого это означает «учение о строительстве». «Строительство» – наиболее широкий, наиболее подходящий синоним для современного понятия «организация». [10. Кн. 1. С. 112].
«Первые попытки точно определить, что такое организация, привели к идее целесообразности. Понятие организация относилось тогда, конечно, только к живым существам, и исходным пунктом исследования брался отдельный организм. Целесообразное устройство разных его частей и целесообразная их связь не только были очевидны, но при дальнейшем исследовании этот их характер выступал все полнее и глубже, поражая своим совершенством. Идея целесообразности заключает в себе идею цели. Организм, организация имеют «цель» и «сообразно» ей устроены. С развитием науки, однако, выяснилось, что те отношения, которые выражаются словом «целесообразность», могут возникать и развиваться вполне естественным путем, при отсутствии всякого «субъекта», сознательного ставящего цели, что в природе существует объективная целесообразность. Она результат мировой борьбы организационных форм, в которой формы «целесообразные» или «менее целесообразные» разрушаются и исчезают, «более целесообразные» сохраняются – процесс естественного отбора. И само понятие целесообразности оказывается при этом, в сущности, только аналогией или вернее метафорой, способной вводить в заблуждение. Ясно, что оно не годится для научного определения организованности.
Попытки формально определить организованность как гармонию, или соответствие частей между собой и с целым, также не решают вопроса; это просто замена слова «организованность» его синонимами. Надо выяснить, в чем заключается это соответствие, или гармония, а иначе нет пользы ставить одно обозначение на место другого.
Биологи уже давно охарактеризовали организм как «целое, которое больше суммы своих частей» Дело идет, очевидно, об его жизнеспособности, об его силе в борьбе с окружающей средой. Сущность этих понятий сводится к сочетанию активностей, взятому с его практической стороны, вместе с теми сопротивлениями, которые они преодолевают. В общем дело сводится к отношению между организуемыми активностями и теми сопротивлениями, на которые они направлены.» [10. Кн. 1. С. 113–116].
«Организованное целое на самом деле практически больше простой суммы своих частей, не потому, что в нем создавались из ничего новые активности, а потому, что его наличные активности соединяются более успешно, чем противостоящие им сопротивления. Наш мир есть вообще мир разностей; только разности напряжений энергии проявляются в действии, только эти разности имеют практическое значение. Там, где сталкиваются активности и сопротивления, практическая сумма, воплощенная в реальных результатах, зависит от способа сочетания и тех и других; и для целого эта сумма увеличивается на той стороне, на которой соединение более стройно и «гармонично», заключает меньше «противоречий». [10. Кн. 1. С. 117]. Сочетания комплексов активностей-сопротивлений сводятся к трем типам: комплексы организованные, дезорганизованные и нейтральные. Они различаются по величине практической суммы их элементов» [10. Кн. 1. С. 125].
«В политической экономии многие вопросы решаются неверно или остаются нерешенными благодаря неспособности специалистов стать на организационную точку зрения. Яркий пример – теории, касающиеся законов обмена. Господствующая в старой официальной науке школа «предельной полезности» исходит из принципов, которые можно назвать прямо-таки «антиорганизационными»: она берет за основу субъективное отношение отдельного человека к его личным потребностям, индивидуальную психику с ее колеблющимися оценками полезных вещей. Между тем обмен товаров есть выражение организационной связи между людьми в обществе как системе производства; деятельность отдельной психики с ее субъективными оценками сводится к тому, чтобы приспособлять данное лицо с его хозяйством к объективным, от него не зависящим условиям социальной организации. Никакие субъективные оценки не могут изменить для индивидуума даже той цены товара, которую он находит в данный момент на рынке, а тем более технических условий производства этого товара, являющихся наиболее постоянным моментом в образовании цен». [10. Кн. 1. С. 136].
Рассматривая основные организационные механизмы, А. А. Богданов выделяет основные законы организации: закон структурной организации социальной жизнедеятельности человека – закон «единства анализа-синтеза», закон синергии или организационного эффекта, закон композиции-пропорциональности, информированности-упорядоченности[11] А. А. Богданов в соответствии с механистически-биологическим подходом трактует в форме «организационных механизмов». Так закон единства анализа-синтеза (разъединение-соединение) он как формирующий тектологический механизм и синтез или соединение обозначает термином «конъюгация».
«Акты соединение-разъединение играют неравную роль в деятельности человека, занимают неодинаковое место: один из них является первичным, другой – производным, один может быть непосредственным, другой – производным. Разрыв связи предмета может совершиться лишь как последствие сочетаний усилий, как событие вторичного характера, на основе соединения. Никакое “различение”, “противопоставление”, “разграничение” невозможно без предварительного сопоставления, т. е. соединения разделяемых комплексов» [10. Кн. 1. С. 143]. «Первичный элемент, порождающий изменение, возникновение, разрушение, развитие организационных форм, или основа формирующего тектологического механизма, есть соединение комплексов. Мы будем обозначать ее термином, взятым из биологии, более глубоким по смыслу и международным по применению, – конъюгация»[12] [10. Кн. 1. С. 150].
Направленность активностей при конъюгации А. А. Богданов пытается объяснить при помощи консенсуса, ассоциации и диссонанса, вместо сегодняшнего термина «координация», т. е. согласование направлений и усилий. Соединение (конъюгация) комплексов активностей по А. А. Богданову образует цепь, взаимосвязанный процесс на основе цепной связи при условии общих сторон взаимодействия путем непосредственного их «слияния». Если общих сторон взаимодействия недостаточно, тогда используются дополнительные, «вводные», «посредствующие» комплексы, обладающие общими свойствами соединяемых комплексов активностей, необходимые для конъюгации комплексов активностей, А. А. Богданов обозначает термином «ингрессия». Если основной тип организационной связи обозначить как «ингрессия», то соответственно основная форма дезорганизации можно обозначить как «дезингрессия», т. е. отрицательная ингрессия. При этом также происходит полная или частичная конъюгация с частичной или полной нейтрализацией комплексов активностей, но с разрушительным результатом. Соответственно, «всякий разрыв связи можно представлять как внедрение элементов среды в систему по линиям уничтоженных сопротивлений, т. е. полных дезингрессий» (по линиям тектологических границ (границ организаций) [10. Кн. 1. С. 165].
«Разрыв тектологической границы между двумя комплексами есть вообще начало их конъюгации, момент, с которого они перестают быть тем, чем они были, – тектологическими отдельностями и образуют какую-то новую систему с дальнейшими преобразованиями, возникновением связок, дезингресссией частичных или полных, словом, это организационный кризис данных комплексов. Образование тектологической границы, создавая из данной системы новые отдельности, также делает ее в организационном смысле не тем, чем она была; это также ее кризис, только другого типа, т. е. «конъюгационные», соединительные («кризисы С») и «дезъюнктивные», разделительные («кризисы Д»). Все кризисы, наблюдаемые в жизни и природе, все «перевороты», «революции», «катастрофы» и проч. Принадлежат к этим двум типам. Первичными из них являются «кризисы С»: всякое разделение обуславливается предшествующими конъюгациями» [10. Кн. 1. С. 176].
В качестве механизмов регуляции процессов преобразования организационных форм А. А. Богданов выделяет опять-таки биологические аналоги: консервативный, прогрессивный положительный и отрицательный подбор, подвижное равновесие. При этом он исходит из предположения о постоянном изменении организационных систем и окружающей среды. «Тектология имеет дело только с активностями, а активности характеризуются всегда тем, что они производят изменения, С этой точки зрения не может быть речи о чистом «сохранении» форм, таком, которое было бы настоящим отсутствием изменений. Сохранение является лишь результатом того, что каждое из возникающих изменений уравновешивается тут же другим, ему противоположным, – оно есть подвижное равновесие изменений» [10. Кн. 1. С. 197].
Организм (!) в своей жизнедеятельности постоянно затрачивает, теряет, отдавая окружающей среде, свои активности в виде вещества своих тканей и энергии своих органов. Это не мешает ему оставаться приблизительно, практически – «тем же самым», т. е. сохраняться. Взамен утраченного, он столь же непрерывно берет, усваивает из окружающей среды элементы ее активностей в виде пищи, в виде энергии, получаемых впечатлений и т. п. В течение недель месяцев совершенно обновляется состав главных, наиболее пластичных тканей нашего организма, в течение нескольких лет – даже состав его скелета. Он сохраняется также и в том смысле, как сохраняется форма водопада при постоянно меняющемся материале его воды. Это и есть подвижное равновесие обмена веществ и энергии между живым и неживым комплексом и его средой» [10. Кн. 1. С. 197].
«Динамическим элементом сохранения комплексов является возрастание его активностей за счет среды» [10. Кн. 1. С. 207].
При рассмотрении устойчивости и организованности форм А. А. Богданов выделяет так называемую количественную и структурную устойчивость. «Комплекс, охватывающий более значительную сумму элементов, тем самым характеризуется как более устойчивый по отношению к среде, но, очевидно, только в прямом количественном смысле, т. е. как обладающий большей суммой активностей-сопротивлений, противостоящих этой среде. «Положительный подбор», очевидно, ведет к возрастанию этой «количественной устойчивости», отрицательный – к ее уменьшению. Но действительная, практическая устойчивость комплекса зависит отнюдь не только от количества сконцентрированных в нем активностей-сопротивлений, а еще и от способа их сочетания, от характера их организационной связи» [10. Кн. 1. С. 207].
Организационный кризис в значительной степени обусловлен структурой соотношения производства и потребления. Любые неравновесные состояния: перепроизводство, недопроизводство нарушают структуру социальных взаимоотношений и могут приводить к кризисным ситуациям. А. А. Богданов выделяет здесь паразитическое вырождение классовой структуры, «как результат долгого перевеса усвоения энергии над ее уменьшенными затратами – наиболее неблагоприятный для жизни случай положительного подбора при паразитическом потреблении» [10. Кн. 1. С. 213].
Суммарная устойчивость комплекса активностей-сопротивлений (организованной системы) по отношению к данной среде есть, очевидно, сложный результат частичных устойчивостей разных частей этого комплекса (системы) по отношению к направленным на нее воздействиям. А. А. Богданов сформулировал основной закон организационной устойчивости как «закон относительных сопротивлений» или «закон наименьших», т. е. «устойчивость целого зависит от наименьших относительных сопротивлений всех его частей во всякий момент» [10. Кн. 1. С. 217]. Это основной принцип жизнедеятельности всех систем, как при нападении, так и при защите. Рассматривая организационные формы, Богданов А. А. выделяет два типа структур: «слитную» и «четочную» (от слова «четки»). «Четочность» характеризуется вообще неравномерными связями в разных частях комплекса или в разных направлениях; чем выше равномерность, тем больше «слитность» [10. Кн. 1. С. 246]. «Слитную» структуру можно сопоставить с централистическую, а «четочную» с федеративным типом структур.
Устойчивость структур зависит от факторов воздействия окружающей среды: под отрицательном подбором благоприятнее «слитная», под положительном подборе – «четочная» [10. Кн. 1. С. 244].
Рассматривая вопросы изменения организационных форм, А. А. Богданов выделяет в системе, состоящей из отдельных частей, «системную дифференциацию» элементов и соответствующее «системное расхождение». Поскольку части целого обладают отдельностью, то возрастание различий, ведет ко все большим устойчивым структурным соотношениям. Таким образом, закон развития системы гласит: «Системное расхождение заключает в себе тенденцию развития, направленную к дополнительным связям» [10, Кн. 2. С. 21]. Вся система производства, взятая в целом, состоит из людей и вещей: работников и средств производства, общественно-трудовых активностей, с одной стороны, завоеванных обществом энергий природы в виде орудий, материалов и продуктов – с другой. В основе лежит принцип всей общественной техники. Совокупность вещей в производстве дополняет сотрудничество людей; за счет вещей, путем усвоения их энергии через потребление продуктов, поддерживаются и воспроизводятся рабочие силы людей; затраты же трудовой энергии людей служат для поддержания и воспроизводства комплекса технических вещей; так взаимно обусловливается устойчивость и развитие обеих частей системы» [10. Кн. 2. С. 21]. Разрешение системных противоречий осуществляется путем образования дополнительной конъюгационной связки.
Изменение организационных систем, помимо системного расхождения, может осуществляться также методом схождения форм, как «результат сходно направленного подбора со стороны сходной среды», которая либо выполняет роль «отливочной формы» либо ассимилируется. Кроме того, изменение организационных систем может осуществляться с использованием бирегулятора («двойного регулятора»). [Кн. 2. С. 90]. Смысл бирегулятора А. А. Богданов, объясняет как такую комбинацию комплексов системы, в которой два комплекса взаимно регулируют друг друга без вмешательства внешней среды. В сегодняшнем представлении это система матричных структур, когда одновременно осуществляется управление административное по вертикали и технологическое – по горизонтали руководителем проекта (программы).
А. А. Богданов большое внимание уделял вопросам организационных форм, которые рассматривал с двух позиций как централистские («эгрессия» – концентрация активностей) и скелетные («дегрессия» – фиксация активностей). «Эгрессия» (по буквальному смыслу латинского слова «выхождение из ряда»), как правило, реализуется в форме власти или непосредственного руководства [10. Кн. 2. С. 101]. Цепная «эгрессия» позволяет осуществлять концентрированное управление достаточно большими коллективами людей в соответствии с математической нисходящей прогрессии: 1; 0,1; 0,001; 0,0001; 0,00001 и т. д. (армия, монархия, восточные деспотии и т. п.). «Эгрессия» может выступать в форме двоецентрия и многоцентрия. Способ разрешения системных противоречий принципиально для эгрессии тот же, как и для других форм расхождения, а именно контрдифференциация, выступающая в форме «демократизации» общества [10. Кн. 2. С. 118].
Пластичность организаций и усложнение организационных форм может осуществляться путем легкого разрушения пластичных связей, но при сохранении костяка, скелета организации. Подобные процесс А. А. Богданов обозначил как «дегрессия» (схождение вниз, не придавая такого отрицательного смысла как «деградация» (упадок), «регресс» (движение назад). «Дегрессия, напротив, есть организационная форма огромного положительного значения: только она делает возможным высшее развитие пластичных форм, фиксируя, закрепляя их активности, охраняя нежные комбинации от грубой их среды» [10. Кн. 2. С. 130]. Отсюда гигантская широта применения дегрессии (защитных форм) в жизнедеятельности общества и техники.
Большой раздел работы А. А. Богданова посвящен вопросам подбора организационных элементов, которые и в настоящее время могут с успехом использоваться как для формирования технических систем, так и для кадрового проектирования систем управления.
Основные коренные методологические ошибки А. А. Богданова, обусловлены некорректным и универсальным использованием понятий «организованность», «организация» и «деятельность».
«Организованность» – это стихийная бессознательная упорядоченность эволюционных процессов динамики объективного мира и, в частности, живой природы, в то время как «организация» – это сознательный разумный процесс искусственного упорядочения и преобразования объективного мира человеком. Так же как деятельность – это сугубо человеческая социальная форма активного отношения к объективному миру на основе его познания и преобразования. Таким образом, организованность как естественная стихийная бессознательная присуща всему объективному миру, а организация как сознательная разумная искусственная упорядоченность жизнедеятельности общества и экосистемы принадлежит только человеку и человеческому обществу. Более того, именно в силу сознательного искусственного изменения окружающей среды, в результате недостаточности познания законов объективного мира эти изменения не всегда согласуются эволюционными процессами динамики объективного мира и могут быть разрушительными даже в глобальных масштабах экосистемы. Рассмотрение человека наряду с другими объектами живой природы естественным образом привело А. А. Богданова к использованию биологической терминологии конъюгация, эгрессия и т. п. Однако человек именно тем и отличается, от других объектов живой природы, что обладает сознанием, разумом, реализуемыми через речь, слово. Поэтому все его действия обусловлены не простой реакцией организма на воздействия окружающей среды, а предварительным мысленным (абстрактным) проектированием и планированием будущих ситуаций не всегда сообразуясь с законами динамики объективного мира (либо вследствие их незнания, либо искусственного нарушения гармонии или естественной упорядоченности объективного мира). Эта искусственность организации социальной жизнедеятельности человека реализуется не за счет естественной стихийной бессознательной организованности, а на основе управленческой деятельности, призванной искусственно упорядочивать все процессы, происходящие в мире, и, прежде всего, собственной жизнедеятельности.
Именно биологизация и механицизм по существу является основой всех искажений, которые присущи всеобщей организационной науке А. А. Богданова. Подмена понятия управления, как разумной, присущей только человеку деятельности, бессознательной организованностью приводит А. А. Богданова к серьезным методологическим просчетам.
В чем заключается отличие настоящей работы от имеющейся учебной и научной литературы по теории организации, управления и экономики.
В настоящей работе теория организации социальных систем жизнедеятельности рассматривается применительно не только к отдельным корпоративным организациям материального производства, а ко всему разнообразию форм социальной организации общества в их взаимодействии: организациям материального и духовного производства различных классов, включая организации малого бизнеса, крупные индустриальные производства, комбинаты, научно-производственные объединения, идеологические организации, органы власти, организации социального обеспечения и т. д.; социальным организованным системам территориального типа: государствам, региональным административно-территориальным образованиям, урбанизированным и сельским поселениям.
В предлагаемой теории социальной организации жизнедеятельности общества по большинству рассматриваемых проблем используется принципиально иной, отличный от применяемого в настоящее время, понятийно-категориальный аппарат.
Методология эффективной целесообразной организации жизнедеятельности общества излагается в работе не с маркетинговых позиций сферы обращения и частнособственнических интересов хозрасчетной локальной эффективности отдельных организаций, а с позиций социальной (общественной) экономической эффективности. Несмотря на это она предназначена для использования ее не только в территориальных (государственных, региональных, урбанизированных и сельских поселениях) социально ориентированных системах, но и для самого широкого круга производственных организаций любой хозрасчетной эффективности. Это обусловлено тем, что социальная эффективность любых форм организации жизнедеятельности объективно может рассматриваться только с системных позиций многоуровневой территориальной и социально-политической организации общества.
В работе достаточно большое внимание уделено вопросам типологии и классификации социальных организованных систем, которые, к сожалению, системно не отражены в существующей учебной и научной литературе по теории организации и управления. В предлагаемой работе впервые вопросы теории экономики и управления системно увязаны с теорией организации социальных систем на единой методологической основе с использованием достаточно строгого понятийно-категориального аппарата концепции системодеятельстной организации жизнедеятельности общества.
Впервые сделана попытка научно обосновать основные объективные законы и принципы эффективной социальной организации жизнедеятельности общества и особенности их использования в практике. Раскрыты взаимосвязи объективных законов социальной организации жизнедеятельности общества и трансформация этих законов в специализированных нормах права и морали.
В связи с необходимостью научного обоснования выдвигаемых принципиальных положений в работе неизбежны некоторые повторы, которые носят чисто методический характер для лучшего понимания излагаемого материала. Некоторые положения предлагаемой работы раскрыты недостаточно полно, некоторые носят полемический характер, поэтому автор будет благодарен за любые конструктивные замечания и предложения, которые позволят улучшить работу.