Теория государства и права. Учебник. Глава 6. Гражданское общество и правовое государство (Н. И. Матузов, 2017)

§ 1. Понятие гражданского общества

Одной из целей российских реформ является построение гражданского общества. Но мало кто из “простых смертных” может толком объяснить, что это такое. Выдвинутая идея, как отмечается в печати, звучит привлекательно, но малопонятно для подавляющей части населения. Сразу возникает вопрос: а что, разве наше общество не гражданское? Однако все выступают “за”, а не “против”.

Словосочетание “гражданское общество” условно, так как “негражданского”, а тем более “антигражданского” общества не существует. Любое общество состоит из граждан и без них немыслимо. Только догосударственное, нецивилизованное (родовое) общество нельзя было назвать гражданским. Во-первых, в силу его незрелости, примитивности, неразвитости; во-вторых, потому что там вообще не было таких понятий, как “гражданин”, “гражданство”.

Не могло быть, строго говоря, гражданским и рабовладельческое общество, поскольку оно не признавало значительную часть своих членов в качестве свободных и равноправных. Рабы были не субъектами, а объектами притязаний со стороны себе подобных. То же самое можно сказать о феодальной системе с ее крепостничеством. Но это внешняя, формальная сторона вопроса.

По существу же, термин “гражданское общество” приобрел в научной литературе свое особое содержание и в современной трактовке выражает определенный тип (состояние, характер) общества, его социально-экономическую, политическую и правовую природу, степень зрелости, развитости. Иными словами, под этим понятием разумеется общество, отвечающее ряду выработанных историческим опытом критериев. Это более высокая ступень в развитии социальной общности.

За эпитетом “гражданское”, несмотря на его условность, стоит обширное и богатое содержание. Смысл данного феномена многогранен и неоднозначен, толкуется учеными по-разному. Однако ясно, что не всякое общество, состоящее из граждан, является гражданским, подобно тому как не любое государство, где действует право, можно назвать правовым. Например, советское общество никогда не было и не могло быть ни правовым, ни гражданским, равно как и российское еще не стало таковым. Но сегодняшняя Россия провозгласила эту цель. В президентском Послании Федеральному Собранию 2004 г. ставилась задача создания свободного общества свободных людей через развитие, укрепление институтов демократического государства и гражданского общества. Как видим, властные и самоуправляющиеся институты здесь не противопоставляются, а соединяются. Государство и гражданское общество в равной мере должны преследовать общенациональные интересы, заботиться об улучшении жизни людей.

Понятие гражданского общества, будучи давно известным, оказалось тем не менее для нашей науки относительно новым и неразработанным. Сама эта идея весьма слабо распространена в широких массах, в общественном сознании. Гораздо больше утвердилась идея правового государства. Гражданское общество не нашло четкого отражения в новой российской Конституции, которая даже не содержит этого термина, хотя отдельные элементы гражданского общества в ней все же закреплены (частная собственность, рыночная экономика, права человека, политический плюрализм, свобода слова, многопартийность и др.).

Гражданское общество можно кратко определить как систему негосударственных организаций, объединений, учреждений, институтов, политических партий, профессиональных и иных союзов, других неправительственных структур, взаимодействующих с официальной властью на равноправной основе.

В идеале государство должно находиться под контролем гражданского общества, служить ему, а не наоборот. В России сегодня насчитывается свыше 300 тыс. различных самодеятельных, относительно автономных организаций, объединяющих 2,5 млн наиболее активных граждан. Плюс многочисленные коммерческие образования, корпорации собственников, предпринимателей, субъектов рынка. Между властью и бизнес-сообществом налаживается конструктивный диалог – они не антиподы.

Представления о гражданском обществе прошли длительную эволюцию, поэтому, думается, будет полезным краткий ретроспективный взгляд на проблему, ее зарождение и развитие, так как подобный исторический подход может помочь лучшему уяснению темы.

§ 2. Исторический экскурс

Происхождение этой идеи относится к далекому прошлому – к “Политике” Аристотеля, “Государству” Платона, другим древнегреческим учениям. Она получила продолжение в эпоху Возрождения, в трудах Г. Гроция, Т. Гоббса, Дж. Локка, Ш.Л. Монтескье, Ж.Ж. Руссо, но сам термин “гражданское общество” стал устойчиво употребляться лишь в XVIII в. До этого научная мысль им практически не пользовалась, так как государство и общество рассматривались как единое целое.

Однако и в более позднее время принципиального различия между обществом и государством не проводилось. Разделить их было непросто, ведь государство – форма организации общества. Из этого, конечно, не следует, что общественные и государственно-властные структуры, механизмы полностью и во всех случаях отождествлялись. Но уже В. Гумбольдт, И. Кант, Г.В.Ф. Гегель, К. Маркс, Ф. Энгельс, М. Вебер и другие философы новой формации разграничивали эти явления, хотя четкой теории на этот счет еще не было.

Очевидным было только хронологическое несовпадение названных категорий. Если государство возникло примерно всего лишь шесть тысячелетий тому назад и в глобальном плане представляет собой сравнительно молодое образование, то общество насчитывает уже свыше полутора миллионов лет, а по последним данным науки – гораздо больше. Но в данном случае речь идет о периоде, когда общество и государство существовали вместе и создавалось впечатление, что это – одно и то же. Понадобилось время, чтобы теоретики увидели разделяющие их грани и убедились в том, что одно есть часть другого.

Под гражданским обществом стали понимать особую сферу отношений, главным образом имущественных, рыночных, семейных, нравственных, которые должны были находиться в известной независимости от государства. В этом смысле гражданское общество истолковывалось и как цивильное, частное, т. е. такое, в котором помимо официальных институтов существует не подконтрольный им уклад жизни – область реализации интересов отдельных индивидов и их объединений, взаимоотношения товаропроизводителей и потребителей.

Речь шла о невмешательстве власти в “гражданские дела” личности, частную жизнь людей. Имелась в виду обособленная социальная среда свободного предпринимательства, инициативы, предприимчивости, где государство должно было выполнять лишь роль “ночного сторожа”, “арбитра”, “надсмотрщика”. Гражданское общество мыслилось как своего рода синоним сугубо рыночных отношений и других форм деятельности, не отождествляемых с официальной властью.

По Гегелю, гражданское общество – это прежде всего система потребностей, основанная на частной собственности, а также религия, семья, сословия, государственное устройство, право, мораль, долг, культура, образование, законы и вытекающие из них взаимные юридические связи субъектов. Из естественного, “некультурного” состояния, писал Гегель, “люди должны вступить в гражданское общество, ибо только в последнем правовые отношения обладают действительностью”. При этом он подчеркивал, что подобное общество возможно лишь “в современном мире”. Иными словами, гражданское общество противополагалось дикости, неразвитости, нецивилизованности. И под ним подразумевалось, конечно, классическое буржуазное общество.

Главным элементом в учении Гегеля о гражданском обществе выступает человек – его роль, функции, положение. Согласно гегелевским воззрениям, отдельная личность является для самой себя целью; ее деятельность направлена прежде всего на удовлетворение собственных потребностей (природных и социальных). В этом смысле она представляет собой некоего эгоистического индивида. В то же время личность может удовлетворить свои запросы не иначе, как находясь в определенных отношениях с другими людьми. “В гражданском обществе, – писал Гегель, – каждый для себя – цель, все другие для него ничто. Но без соотношения с другими он не может достигнуть всего объема своих целей”[5].

Маркс в своих ранних произведениях довольно часто использовал понятие гражданского общества, обозначая им организацию семьи, сословий, классов, собственности, распределения, реальную жизнь людей, подчеркивая их исторически обусловленный характер, детерминированность экономическими и другими факторами.

Основной принцип материалистического понимания истории К. Маркс и Ф. Энгельс видели “в том, чтобы, исходя именно из материального производства непосредственной жизни, рассмотреть действительный процесс производства и понять связанную с данным способом производства и порожденную им форму общения – т. е. гражданское общество на его различных ступенях – как основу всей истории; затем необходимо изобразить деятельность гражданского общества в сфере государственной жизни, а также объяснить из него все различные теоретические порождения и формы сознания, религию, философию, мораль и т. д. и проследить процесс их возникновения на этой основе”[6].

В предисловии “К критике политической экономии” К. Маркс делал вывод о том, что надстроечные явления, в частности «правовые отношения, так же точно, как и формы государства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа, что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных отношениях, совокупность которых Гегель, по примеру английских и французских писателей XVIII в., называет “гражданским обществом”, и что анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии»[7].

Гражданское общество, по мнению Маркса, охватывает все материальное общение индивидов в рамках определенной ступени развития производительных сил. Это “материальное общение” включает в себя весь спектр рыночных отношений: частное предпринимательство, бизнес, коммерцию, прибыль, конкуренцию, производство и распределение, движение капиталов, экономические стимулы и интересы. Все это обладает известной автономностью, характеризуется своими внутренними связями и закономерностями.

Критически анализируя права человека, К. Маркс указывал, что они суть не что иное, как права члена гражданского общества. Среди них К. Маркс, как и Г. Гегель, особо выделяет право на индивидуальную свободу. “Практическое применение права человека на свободу есть право на частную собственность”. В чем состоит это право? – задавался вопросом К. Маркс и в качестве ответа цитировал ст. 16 Конституции Франции 1793 г.: “Правом собственности называется право каждого гражданина пользоваться и располагать по своему усмотрению своим имуществом, своими доходами, плодами своего труда и своего усердия”. Из этого он делал следующий вывод: “Эта индивидуальная свобода, как и это пользование ее, образует основу гражданского общества” (статья “К еврейскому вопросу”, 1843 г.).

Таким образом, вопрос о гражданском обществе был исторически поставлен как вопрос о наиболее разумном и целесообразном устройстве человеческого бытия. Речь шла о новом этапе развития цивилизации, новом витке общественного процесса, который должен был получить адекватное официальное признание и выражение. При этом во всех предлагаемых моделях и концепциях четко доминировал главный лейтмотив – собственность и отказ государства от претензий на роль единственного “организатора и координатора”, от стремления держать в своих руках все социальные нити и связи.

§ 3. Сущность и основные принципы гражданского общества

Как уже отмечалось, Россия провозгласила цель построения гражданского общества и правового государства. Следовательно, их пока еще нет. Однако общие контуры возводимого здания ясны, известны основные элементы (узлы, блоки, несущие конструкции). Но одно дело – проект, другое – его реальное воплощение в жизнь. Сложился пока только некий идеальный образ гражданского общества, требующий глубокого научного осмысления. К тому же реализация замысла осуществляется в труднейших условиях российской действительности.

Сущность гражданского общества состоит в том, что оно объединяет и выражает прежде всего интересы граждан, их чаяния, свободу, запросы, потребности, а не волю правящих элит, власти, государства. Последнее (государство) призвано выступать лишь слугой общества, его доверенным представителем. Государство для общества, а не общество для государства. В то же время антагонизма между ними не должно быть.

Можно указать ряд наиболее общих идей и принципов, лежащих в основе любого гражданского общества, независимо от специфики той или иной страны. К ним относятся:

1) экономическая свобода, многообразие форм собственности, рыночные отношения;

2) безусловное признание и защита естественных прав человека и гражданина;

3) легитимность и демократический характер власти;

4) равенство всех перед законом и правосудием, надежная юридическая защищенность личности;

5) правовое государство, основанное на принципе разделения и взаимодействия властей;

6) политический и идеологический плюрализм, наличие легальной оппозиции, многопартийности;

7) свобода мнений, слова и печати, независимость средств массовой информации;

8) невмешательство государства в частную жизнь граждан, их взаимные обязанности и ответственность;

9) классовый мир, партнерство и национальное согласие;

10) эффективная социальная политика, обеспечивающая достойный уровень жизни людей.

Гражданское общество – не государственно-политическая, а главным образом экономическая и личная, частная сфера жизнедеятельности людей, реально складывающиеся отношения между ними. Это свободное демократическое правовое цивилизованное общество, где нет места режиму личной власти, волюнтаристским методам правления, классовой ненависти, тоталитаризму, насилию над людьми, где уважаются закон и мораль, принципы гуманизма и справедливости. Это рыночное многоукладное конкурентное общество со смешанной экономикой, общество инициативного предпринимательства, разумного баланса интересов различных социальных слоев.

Роль государства заключается в первую очередь в том, чтобы охранять правопорядок, бороться с преступностью, создавать необходимые условия для беспрепятственной деятельности индивидуальных и коллективных собственников, реализации ими своих прав и свобод, активности и предприимчивости. Государство должно выполнять в основном функции “по ведению общих дел” (К. Маркс). Его задача – не мешать нормальному течению экономической жизни.

Гражданское общество начинается с гражданина и его свободы. Само звание “гражданин” в свое время звучало как синоним независимости, равноправия, достоинства и самоуважения личности. Оно противопоставлялось всевозможным сословным чинам, привилегиям, кастовым различиям, воспринималось как вызов угнетенному положению людей, неравенству и ограничению в правах. Статус “подданных”, крепостных был унизительным или по крайней мере ущемленным, не говоря уже о положении рабов.

В то же время звание “гражданин” выражало чувство долга, ответственности, служение народу, обществу (“Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан”, – писал Н.А. Некрасов). Следует различать гражданство и гражданственность – это разные понятия. Особенно возвысила титул гражданина Великая французская революция, идеи которой воплотились в знаменитой Декларации прав человека и гражданина 1789 г. В России впервые “граждане” появились при Екатерине II, но гражданского общества, конечно, тогда не было и быть не могло.

Гражданское общество – открытое, демократическое, антитоталитарное, саморазвивающееся общество, в котором центральное место занимает человек, гражданин, личность. Оно несовместимо с директивно-распределительной экономикой, навязыванием сверху принудительных образцов жизни и деятельности. Свободные индивиды-собственники объединяются для совместного удовлетворения своих интересов и служения общему благу.

Однако собственников сегодня в России не более 25 %, следовательно, средний класс (основа гражданского общества) еще не сложился, нормального рынка нет. Государство и право по-прежнему регулируют значительную часть общественных отношений, закрепляют принципы организации общества, социального строя. Как отмечается в литературе (В.Е. Чиркин), идея гражданского общества в свое время призвана была подчеркнуть его независимость от абсолютного, полицейского государства, “очертить круг таких отношений, куда власть не может вмешиваться”[8]. Иными словами, “раздельное” существование государства и общества немыслимо. Другой вопрос – какие взаимоотношения должны быть между ними, каков характер государства.

Именно в этом смысле гражданское общество противостоит политико-идеологическому, а тем более – авторитарно-бюрократическому, основанному на командных методах управления. Ключевую роль в нем играет семья как исходная модель и опорный институт социального жизнеустройства. Гегель считал семью первым базисом государства, вторым – сословие. Да и Маркс писал, что “в действительности семья, гражданское общество составляют необходимые предпосылки государства”.

§ 4. Структура гражданского общества

Составными элементами гражданского общества являются: 1) личность; 2) семья; 3) школа; 4) церковь; 5) собственность и предпринимательство; 6) социальные группы, слои, классы; 7) частная жизнь граждан и ее гарантии; 8) институты демократии; 9) общественные объединения, политические партии и движения; 10) независимое правосудие; 11) система воспитания и образования; 12) свободные средства массовой информации; 13) негосударственные социально-экономические отношения и др.

Семья, собственность, личность, свобода, право, духовность, порядок, государственность – таковы краеугольные камни и вместе с тем фундаментальные ценности гражданского общества. В этих приоритетах речь не идет о том, чтобы всех поголовно и в обязательном порядке сделать собственниками – многие этого просто не желают, но такая возможность для каждого должна сохраняться. В этом корень вопроса. Собственность выступает главной предпосылкой свободы личности и всего общества. Там, где нет уважения к собственности, там нет и уважения к личности. Собственность “есть наличное бытие свободы, она сама по себе – существенная цель” (Гегель). При этом важно, чтобы класс собственников формировался не криминальными путями, как нередко это происходит в современной России, а в процессе нормального цивилизованного развития.

Рынок – самоорганизующаяся система, но это вовсе не значит, что государство не может участвовать в отлаживании и совершенствовании этого механизма. Оно должно создавать и уравновешивать баланс интересов между конкурирующими субъектами (индивидуальными и коллективными). Государство – мощный фактор формирования и поддержания рыночной среды.

В условиях нынешней российской действительности, когда зрелые рыночные отношения пока не сложились, ослабление роли государства было бы ошибкой. Еще в первом президентском послании Федеральному Собранию 1994 г. говорилось, что “в деле реформирования общества не должно быть стихии… Задача заключается в том, чтобы найти разумное соотношение между скоростью реформ и реальной социальной платой за нее, отыскать оптимальные способы участия государства в экономических процессах… При этом без развитого гражданского общества государственная власть неизбежно приобретает деспотический, тоталитарный характер. Только благодаря гражданскому обществу эта власть становится на службу человеку, становится защитницей свободы”. Президент РФ в своем выступлении 8 июля 2000 г. отмечал: “Корни многих наших неудач – в неразвитости гражданского общества и в неумении власти говорить с ним и сотрудничать. Власть все время бросает в крайности – то она не замечает, то чрезмерно опекает общество”.

Формирование гражданского общества предполагает разгосударствление многих сторон его жизни и деятельности. Но это вовсе не означает, что оно совсем не нуждается в государственности. Просто государство должно найти в нем “свое место”, отказаться от тотального контроля и ответственности за решение всех проблем, переключить внимание в те сферы, где оно действительно необходимо и где обязано четко выполнять свои изначальные функции (охрана правопорядка, оборона, законотворчество, судопроизводство, защита прав граждан, внешняя политика, бюджет, экология, связь, транспорт и т. д.).

На рынке же должны действовать свободные, но законопослушные собственники. В период становления капитализма американский просветитель Т. Джефферсон (третий Президент США) заметил: “Лучшее правительство то, которое меньше правит”. В известном смысле это можно отнести и к государству применительно к экономике, где оно должно меньше командовать, а больше следить за ее нормальным развитием.

Однако “уход” государства из экономики не означает полного прекращения влияния на нее, самоустранения от миссии главного координатора и арбитра, бросания всего и вся на произвол судьбы. Конечно, главная идея гражданского общества – его относительная независимость от государства, но именно относительная, а не абсолютная. Более того, может сохраняться даже монополия государства на некоторые отрасли хозяйствования.

Государство гражданскому обществу необходимо, вопрос только в том – какое, с какими функциями. Оно нужно прежде всего для создания организационно-правовых основ жизни. Рынком управляет не только невидимая рука экономических стимулов и интересов, но и вполне осязаемые властные структуры, призванные направлять эти механизмы в нужное русло.

Централизованное воздействие сохраняется, но не путем приказных и волевых методов, а через такие инструменты, как налоги, льготы, кредиты, пошлины, тарифы, законы, социальные институты, политическая стабильность, выработка общих ориентиров и приоритетов, поддержка базовых отраслей промышленности, протекционизм.

Государство не может уподобиться роли бесстрастного “регулировщика на перекрестке”, которого не интересует, куда люди идут и едут, лишь бы не нарушали правил движения. Оно призвано курировать науку, культуру, образование, здравоохранение, социальную сферу, содействовать осуществлению прав человека.

Превращение общества в некое безгосударственное и в этом смысле бесформенное образование опасно. В научной литературе справедливо обращается внимание на то, что в современных условиях было бы ошибочным развивать тезис о полном уходе государства из экономики и социальной сферы, о саморегуляции, близкой к стихии. Неверно всякое государственное регулирование отождествлять с насаждением бюрократии, администрирования, тоталитаризма, исходить из формулы: чем меньше государства, тем лучше.

“Да, государство бывает злом, а право – оковами, если они построены на антидемократических началах и служат узкогрупповым, олигархическим интересам. Но действительно демократические государство и право, нацеленные на благо человека, выражающие и реализующие волю народа, способны позитивно и эффективно регулировать процессы общественного развития” (Б.Н. Топорнин).

Ослабление роли государства при проведении реформ в России – одна из самых серьезных ошибок реформаторов, которая только теперь начинает постепенно осознаваться и отчасти исправляться.

Суммируя изложенное, можно кратко определить гражданское общество как совокупность внегосударственных и внеполитических отношений (экономических, социальных, культурных, нравственных, духовных, корпоративных, семейных, религиозных), образующих особую сферу специфических интересов свободных индивидов-собственников и их объединений.

“Внегосударственные” и “внеполитические” в данном случае следует понимать не в смысле их некой абсолютной “стерильности”, “рафинированности”, исключающей всякие посторонние “примеси”, а как относительную самостоятельность, автономность, “застрахованность” от произвольного вмешательства государства, волюнтаристского диктата, конъюнктурных лозунгов политики. Это такие отношения, которые могут существовать и развиваться в известной независимости от властных структур.

В то же время гражданское общество и правовое государство – не отсеченные и не изолированные друг от друга части, а взаимообусловленные, хотя и не отождествляемые системы. Связи между ними жестко детерминированы. Ведь государство – форма организации общества, и уже поэтому они неразрывны.

Становление гражданского общества в России – магистральная и долговременная задача, решение которой зависит от множества факторов и условий. Для этого необходимо, чтобы сформировались те предпосылки, о которых говорилось выше. Несмотря на трудную ситуацию, сложившуюся в стране, весь ход осуществляемых ныне реформ ведет в конечном счете к достижению указанной цели.

§ 5. Соотношение и взаимосвязь государства и права

Исторически государство и право (как система исходящих от публичной власти норм) возникают одновременно в силу одних и тех же причин, а именно в результате разложения родового общества и перехода его в более высокое, цивилизованное состояние. Одновременно – не значит одномоментно и адекватно. Речь идет о сравнительно длительном периоде, в рамках которого генезис права и государства имеет свои особенности. Но в принципе “родословная” у названных явлений одинакова, их типология, социальные и гносеологические корни совпадают.

В науке широко известно классическое и достаточно обоснованное положение о том, что “на определенной, весьма ранней ступени развития общества возникает потребность охватить общим правилом повторяющиеся изо дня в день акты производства, распределения и обмена продуктов, позаботиться о том, чтобы отдельный индивид подчинился общим условиям производства и обмена. Это правило, вначале выражающееся в обычае, становится затем законом. Вместе с законом возникают и органы, которым поручается обеспечивать его соблюдение, – публичная власть, государство” (Ф. Энгельс).

Таким образом, право вырастает из обычаев и экономической необходимости. Как заметил Ф. Энгельс, “люди забывают о происхождении права из экономических условий, подобно тому, как они забыли о своем собственном происхождении из животного царства”. Право возникло как реакция общества на объективную необходимость иметь более жесткий и властный (императивный) регулятор социальных отношений, снабженный принудительной силой, ибо моральные и им подобные нормы с этой задачей уже не справлялись.

Есть и другие теории, школы, концепции, объясняющие так или иначе происхождение и сущность права, – естественная, историческая, социологическая, нормативистская. Бесспорно, что на формирование права, помимо экономических причин, оказывают свое влияние также культурные, национальные, религиозные, этнические, геополитические и другие факторы.

Назначение государства и права состоит в том, что они выступают средством упорядочения общественных отношений, “ведения общих дел”, призваны обеспечивать нормальные условия жизнедеятельности людей, служить для них способом (формой) совместного удовлетворения интересов, согласования и выражения коллективной воли. Государство и право вносят в жизнь организующие начала, гарантируют ее от “просто случая и просто произвола” (К. Маркс).

Если государство возникает из необходимости поддержания порядка, защиты “всех против всех” (Т. Гоббс), то право создает юридические механизмы для этого. По мере того как право появляется и легализуется, оно начинает играть доминирующую роль во всей системе нормативного регулирования, опираясь при этом на особый аппарат. С момента своего зарождения государство и право логически и онтологически связаны между собой, объективно нуждаются друг в друге, взаимообусловлены, действуют и развиваются вместе, поэтому раздельное их существование и функционирование невозможно.

Тем не менее государство и право – относительно самостоятельные явления и их отождествление недопустимо, дистанция между ними всегда сохраняется. По образному выражению М.А. Аржанова, “государство и право ни на минуту не остаются наедине, с глазу на глаз. У каждого из них своя жизнь, свои цели, задачи, методы. Они взаимодействуют, но не сливаются, не поглощают друг друга”[9].

Н.А. Бердяев различал два типа учений об отношениях права и государства. Первый тип он называл государственным позитивизмом, который видит в государстве источник права (теория и практика самодержавия, абсолютизма). Противоположный тип признает абсолютность права и относительность государства: право имеет своим источником не то или иное положительное государство, а трансцендентную природу личности. Не право нуждается в санкции государства, а государство должно быть санкционировано правом, судимо правом, подчинено праву, растворено в праве[10].

Здесь выражен, с одной стороны, этатистский подход к взаимосвязи государства и права, который безраздельно господствовал в советской политико-идеологической практике, а с другой – естественно-правовой, который основывается на признании прав человека как изначальной и непреложной ценности. Он только сейчас взят на вооружение и законодательно закреплен в российской Конституции.

Идея правового государства предполагает связанность власти правом, законами, которые она обязана уважать и соблюдать. Согласно этой идее право – не просто “спутник” государства или его “приложение”, “придаток”; в нетоталитарной системе оно способно играть существенную ограничительную роль. Это один из фундаментальных принципов всякого демократического общества, гарантия от авторитаризма и произвола. Однако конкретные формы проявления этого принципа могут быть различными.

В современной литературе указывается на три возможные модели во взаимоотношениях государства и права: 1) тоталитарная (государство выше права и им не связано); 2) либеральная (право выше государства); 3) прагматическая (государство создает право, но связано им). Первая – для России не подходит; вторая – выражает, скорее, желаемое; третья, также по своей сути либеральная, но она ближе к нынешним реальностям. Именно эта модель сегодня практически осуществима[11].

Наиболее рациональное решение вопроса может быть найдено не на путях противопоставления государства и права, а на путях их “взаимовыгодного сотрудничества”, что при нормальном ходе вещей обычно и происходит. Словосочетания “государственное право” и “правовое государство” уже одним своим звучанием и смыслом подчеркивают неразрывную связь этих явлений. Е.Н. Трубецкой писал, что “само государство есть правовая организация”. Отсюда следует, что государство нуждается в праве не меньше, чем право в государстве. Они взаимозависимы.

Право выступает государственным регулятором общественных отношений – таков его социальный статус. С другой стороны, деятельность государства носит по преимуществу правовой характер. Поэтому был бы неуместен чисто риторический спор о том, что важнее и нужнее – государство или право, ибо здесь заведомо нет никакой дилеммы. Представляется некорректным исходить из принципа, что первично и что вторично, или рассматривать их с позиций цели и средства.

Важны и нужны оба эти института: один – как организация силы, другой – как форма выражения воли. В их логической связке объективную ценность имеет не только право (о чем в последнее время чаще всего говорят и пишут), но и государство. Более того, на определенных этапах именно твердая государственность оказывается более всего необходимой. Не переживаем ли мы сегодня как раз такой период?

Между государством и правом могут быть противоречия, коллизии, расхождения (в целях, методах, устремлениях), их отношения не всегда складываются гладко. Помимо прочих причин это объясняется тем, что государство и право, будучи тесно связанными, в то же время в некотором роде – “антиподы”, их позиции не во всем совпадают. Власть имеет тенденцию к неограниченности, выходу из-под контроля, она тяготится всякой внешней зависимостью, а право стремится “поставить ее на место”, ввести в юридические рамки. “Право существует и развивается в известном противоборстве с государством… оно – мощный антитоталитарный фактор” (С.С. Алексеев).

В свое время концепция правового государства критиковалась у нас за то, что она поднимала право над государством, проповедовала “господство”, “примат”, “первенство” права. Считалось, что право не может на равных конкурировать с властью, так как выступает ее инструментом, средством, орудием и т. д. Особенно когда речь шла о “диктатуре пролетариата”, которая представляла собой “ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на силу опирающуюся власть” (В.И. Ленин).

В этих условиях праву не придавалось сколько-нибудь самостоятельного значения, его всячески принижали, отодвигали на второй план. В лучшем случае в нем видели политико-идеологическую силу, орудие в руках господствующего класса. На этой почве укоренился и расцвел правовой нигилизм.

Лишь в середине 80-х гг. минувшего столетия с выдвижением идеи правового государства и признанием таких его принципов, как верховенство закона, уважение к праву, положение стало меняться. Но скорее в теории, а не на практике. В праве начали усматривать не только один из рычагов политики, но и общепризнанную историческую, социальную и культурную ценность.

Старая истина гласит: “Там, где кончаются законы, начинается произвол, самоуправство”. Это хорошо понимали еще древние римляне, заявлявшие: Fiat justitia, pereat mundus (“Пусть рухнет мир, но восторжествует закон”); Lex est quod populus jubet adque constituit (“Закон – это то, что народ приказывает и устанавливает”); Lex horrendi carminis erat (“Закон должен быть выражен в словах, внушающих трепет” – Тит Ливий); Legum servi esse debemus, ut liberi esse possimus (“Мы должны быть рабами законов, чтобы стать свободными” – Цицерон); Legalitas regnorum fundamentum (“Закон – основа государства”).

Соотношение государства и права включает в себя три главных аспекта: единство, различие и взаимодействие.

Единство, как уже показано, выражается в их происхождении, типологии, детерминированности экономическими, культурными и иными условиями, общности исторической судьбы; в том, что они выступают средствами социальной регуляции и упорядочения, аккумулируют и балансируют общие и индивидуальные интересы, гарантируют права личности.

О родственности указанных понятий говорит и то, что они традиционно изучаются одной наукой – общей теорией государства и права. Ведь государственное и правовое развитие – единый процесс. Поэтому его искусственный разрыв неизбежно сказался бы на глубине научного осмысления двух сложнейших феноменов общественной жизни.

Сказанное не означает, что все, свойственное государству, свойственно и праву, и наоборот. Они остаются достаточно автономными и самобытными образованиями. Именно поэтому познание сущности государства и права предполагает необходимость выявления как их общих, так и специфических черт.

Различия вытекают уже из определений этих понятий, их онтологического статуса и общественной природы. Если государство есть особая политико-территориальная организация публичной власти, то право – система официально установленных и охраняемых норм, выступающих регуляторами поведения людей. У них разное социальное назначение, различные роли. Государство олицетворяет силу, а право – волю. Эти категории лежат в разных плоскостях, не совпадают по форме, структуре, элементному составу, содержанию.

Взаимодействие государства и права выражается в многообразном влиянии их друг на друга. Воздействие государства на право состоит прежде всего в том, что оно его создает, изменяет, совершенствует, охраняет от нарушений, претворяет в жизнь. “Право формируется при непременном участии государства, оно есть непосредственный продукт, результат государственной деятельности”[12].

Разумеется, первопричины права лежат не в государстве как таковом, а в социальной необходимости, общественных потребностях. Но после того как эти потребности осознаются государством, оно переводит их на язык законов, юридических норм, т. е. создает, учреждает право. Правотворчество – исключительная прерогатива государства. При этом имеется в виду как аутентичное (авторское) правотворчество, так и делегированное.

Государство либо само устанавливает правовые нормы, либо санкционирует уже действующие. Оно может также делегировать возможность принимать отдельные юридические акты общественным и иным негосударственным организациям, придавать силу закона судебным и административным прецедентам, нормативным договорам и соглашениям.

Это значит, что процесс формирования права может идти как сверху вниз, так и снизу вверх, вырастая из народных корней, обычаев, традиций, индивидуальной саморегуляции, и государству остается лишь согласиться с этим, закрепить сложившиеся правила в законах. Словом, власть не является единственной правотворящей силой. В известном смысле право создается всем обществом.

Но в конечном счете право исходит все же от государства как официального представителя общества. Так что без его ведома или вопреки его воле “свое” право никто создавать не может. В противном случае нельзя говорить о суверенности власти. Разумеется, если под правом наряду с юридическими нормами также понимать естественные и неотчуждаемые права человека, то источником его, конечно, будет уже не только государство.

Однако и прирожденные, естественные права личности государство обязано признавать, уважать, защищать, способствовать их осуществлению (см. ст. 2 Конституции РФ). Правовое государство потому и называется правовым, что оно действует на основе и в соответствии с этими правами. Правоохранительная и правообеспечительная его миссия неоспорима.

Не менее существенно и многообразно обратное влияние права на государство. Право прежде всего легализует и конституирует государственную деятельность, определяет ее общие границы (пределы), дозволенность или недозволенность, обеспечивает контроль над легитимностью и законностью этой деятельности, ее соответствие международным стандартам.

С помощью права закрепляются внутренняя организация государства, его форма, структура, аппарат (механизм) управления, статус и компетенция различных органов и должностных лиц, принцип разделения властей, оформляются необходимые институты. Государство создает право и для регламентации собственной деятельности.

Посредством права осуществляются задачи и функции государства, проводится его внутренняя и внешняя политика, законодательно определяется и закрепляется общественный строй, положение личности в обществе. Собственно, вся основная государственная “работа” должна протекать и протекает в правовом режиме, в юридических формах, процедурах.

Таким образом, между государством и правом существуют сложные и многосторонние диалектические взаимосвязи и взаимопроникновения, которые необходимо учитывать как при теоретическом осмыслении данных институтов, так и в реальном процессе проводимых в стране демократических преобразований, в том числе в государственно-правовой сфере. Без такого учета вряд ли можно построить в России полноценное гражданское общество, обеспечить в нем стабильность, порядок, законность.

Весьма современно звучат сегодня слова русского философа И.А. Ильина: “Для того чтобы право и государство действительно вступили на путь обновления и возрождения, необходимо верно осознать их природу, их цель, их основу и затем сделать осознанное предметом воли и жизненного действия… Одинаково важно понимание как их здоровья, так и недугов”.

§ 6. О принципе “не запрещенное законом дозволено”

В гражданском обществе действует известный в мировой практике общеправовой либерально-демократический принцип “не запрещенное законом дозволено”. Он касается прежде всего физических и юридических лиц как субъектов рыночной, хозяйственной, гражданско-правовой деятельности и ни в коем случае не распространяется на государственные властные структуры, должностных лиц, которые обязаны придерживаться другого правила: “Можно только то, что прямо разрешено законом”. Для них право должно быть своего рода “стопсигналом” – дальше нельзя, закон не позволяет.

Принцип возник в свое время как отражение объективных потребностей послефеодального рынка, бурного развития товарооборота, частного предпринимательства, торговли, конкуренции, утверждения идей свободы, демократии, прав человека. Все это составляло единый процесс смены старой, косной системы новой, более динамичной и прогрессивной, получило закрепление в первых буржуазных конституциях, других политико-юридических документах, было направлено против жестких абсолютистских порядков.

Молодая буржуазия стремилась к социальному и духовному раскрепощению, созданию более эффективных экономических стимулов и механизмов, твердому юридическому равенству (фактического равенства не существует), отказу от всяких сословных градаций и привилегий, ущемляющих личность. Это было одним из ее главных лозунгов в период прихода власти. Рождалась новая эпоха – эпоха господства закона прибавочной стоимости как постоянной пружины деловой активности людей, смены мотивации их поведения. Выражением этих исторических тенденций и явился рассматриваемый принцип. Оправдывался известный афоризм: неудовлетворенность – шпоры прогресса.

Французская Декларация прав человека и гражданина 1789 г. провозгласила: “Осуществление естественных прав человека ограничено лишь теми границами, которые обеспечивают другим членам общества пользование этими же правами” (ст. 4). “Закон вправе запрещать лишь деяния, вредные для общества. Все, что не запрещено законом, то дозволено, и никто не может быть принуждаем делать то, что не предписано законом” (ст. 5). Позднее в Конституции Франции 1791 г. соответственно постулировалось: “Все, что законом не запрещено, не может быть пресекаемо”.

Эти идеи разделяли многие выдающиеся мыслители прошлого. “Граждане пользуются тем большей свободой, чем больше дел законы оставляют на их усмотрение. Они цепенеют, если не делают ничего без прямого предписания закона” (Т. Гоббс); “Свобода есть право делать все то, что закон не запрещает” (Ш.Л. Монтескье). “Позволено, а потому и не предписывается все то, что не стесняет свободу других людей” (Гегель). В этом же контексте высказывался и Маркс: “Свобода – это право делать все то и заниматься всем тем, что не вредит другому”. В России Лев Толстой также считал, что “для граждан право является разрешением делать все, что не запрещено”. Даже Екатерина II под влиянием европейских просветителей изрекла: “Ничего не надо запрещать законами, кроме того, что может быть вредно каждому живущему или всему обществу”.

Смысл всех этих требований и высказываний состоял в том, чтобы избавиться от стесняющих крепостнических пут, обеспечить свободным индивидам-собственникам необходимый простор для более активной и полезной деятельности, развязать их инициативу, предприимчивость, стимулировать развитие новых отношений. Именно для того, чтобы люди не “цепенели”, чтобы они не были связаны по рукам и ногам различными запретами и ограничениями, им должна быть предоставлена возможность действовать самостоятельно. В этом случае не остается почвы для упрека: “Если ты такой умный, то почему такой бедный?”

Подобный подход рассматривался как необходимая предпосылка успеха, как шанс для каждого реализовать себя, свои знания, способности, добиться всего самому легальным путем. В этом суть индивидуальной свободы, идеи равных возможностей, равных стартовых условий. Дальше все решают личные качества, инициатива. Будь законопослушен, плати исправно налоги – и поступай как знаешь (заводи собственное дело, торгуй, производи, извлекай прибыль, доход и т. д.), соблюдая при этом общепринятые нормы поведения. Последнее – непременное условие реализации указанного принципа, ибо в противном случае будут разрушаться нравственные и правовые основы общества.

Это и есть рыночный принцип, в котором заложен мощный импульс прогресса. Власть, закон должны лишь очерчивать общие границы, стоять на страже порядка, устанавливать честные и обязательные для всех правила игры. За пределами же разумного правового запрета человек свободен и независим, в том числе (а возможно, и прежде всего) от власти. Он может по своему усмотрению распоряжаться своей собственностью, правами, опытом, талантом, честно нажитым капиталом. Ему не нужно для этого какого-то особого разрешения. В сущности, это проблема взаимоотношений государства и личности, которая во все времена представляла собой предмет пристального внимания научной мысли и социальной практики.

Роль государства здесь не в том, чтобы командовать, куда поворачивать руль, на какой машине ехать, что везти и т. д., а в том, чтобы расставить дорожные знаки и направить движение по нужной дороге, следить за тем, чтобы на этой дороге был порядок, чтобы все соблюдали правила движения, дабы не столкнуться. В остальном участники рейсов свободны, они сами прокладывают свои маршруты, сами определяют их цели и конечные пункты.

Принцип дозволения – это ставка на доверие и добросовестность самих субъектов общественных отношений, на те механизмы и стимулы, которые определяют их поведение (мотивы, цели, интересы). Еще К.А. Гельвеций заметил: “Если физический мир подчинен закону движения, то мир духовный не менее подчинен закону интереса. На земле интерес есть всесильный волшебник, изменяющий на глазах всех существ вид всякого предмета”. Не менее образно выразился один из выдающихся современных ученых-экономистов, нобелевский лауреат В.В. Леонтьев: “Экономика – это шхуна, в паруса которой дует ветер интересов, а руль находится в руках государства”.

Принцип “не запрещенное законом дозволено” с самого начала не вписался, да и не мог вписаться в советскую административно-командную систему, поэтому либо замалчивался, либо прямо отвергался как неприемлемый для жестко управляемого, “дисциплинированного”, а точнее, зарегулированного и заорганизованного общества. Он был несовместим с самим тоталитарным мышлением, всеобщим контролем государства над всей общественной и личной жизнью людей. Об этом принципе вспомнили лишь в разгар перестройки, во второй половине 80-х гг. На первых порах он вызвал небывалую эйфорию, был с ликованием подхвачен средствами массовой информации. Общественное мнение безоговорочно поддержало его, увидев в нем возможность дальнейшего расширения свободы индивида, раскрепощения личности.

Но затем непомерные страсти и восторги по поводу нового девиза поутихли, сменились более трезвым к нему отношением, острой критикой, поскольку он был воспринят определенными субъектами как своего рода приглашение к вседозволенности – “теперь все можно”. Во многих людях проснулось худшее. Как бы вспомнили Ивана Карамазова: Бога нет и все дозволено.

Ясно, что принцип “не запрещенное законом дозволено” в полной мере осуществим лишь в зрелом гражданском обществе, каковым Россия пока не является. Поэтому к выдвинутой идее нельзя подходить как к “задаче дня”, требующей форсированной реализации. Но нет оснований и для ее огульного или конъюнктурного отрицания, ибо это в очередной раз свидетельствовало бы лишь о нашем вечном максимализме – либо все, либо ничего.

Издержки реализации указанного принципа проявились главным образом в политико-моральной и житейско-бытовой сферах. В хозяйственных же, экономических отношениях он так и не утвердился, а именно это было важно. Его взяли на вооружение совсем не те, на кого он прежде всего был рассчитан. Им, в частности, не преминули воспользоваться всевозможные криминальные элементы.

Рынка еще не было. Появились лишь первые законы о кооперативах, индивидуальной трудовой деятельности, семейном подряде, а применительно к предприятиям – о хозрасчете, самоокупаемости, самофинансировании, большей самостоятельности и т. д. Во всех этих актах и была заложена идея правового регулирования, основанного на принципе “дозволенности”.

Так, в Законе от 19 ноября 1986 г. “Об индивидуальной трудовой деятельности” после перечисления в соответствующих разделах довольно разнообразных видов такой деятельности указывалось, что “допускаются и другие виды кустарно-ремесленных промыслов, если занятие ими не запрещено законодательством Союза ССР и союзных республик”. Аналогичная расширительно-дозволительная формула применялась и относительно оказания различных услуг в сфере бытового обслуживания населения.

Итак, раз не возбраняется – значит, допускается. В результате уже через год 7 млн советских граждан стали кооператорами, еще 1 млн занялись индивидуальной трудовой деятельностью. Было легализовано частное предпринимательство. Но еще до этого многие кустари-одиночки вышли на рынок явочным порядком. Инициативу уже трудно было сдержать, заглушить, повернуть вспять.

Но движение к рынку, экономической свободе сопровождалось массовыми злоупотреблениями. Зыбкие законодательные барьеры ломались, установленные правила и условия не соблюдались. Тысячи кооперативов возникли прямо на предприятиях, как правило, за счет их средств, оборудования, помещений, перераспределяя значительную часть прибыли в свою пользу. В орбиту такой деятельности оказались втянутыми сами руководители. Идея свободной экономики явно перерастала в свободный криминал.

Потом пришли “дикий рынок”, “черный бизнес”, “первоначальное накопление капитала”, приватизация. Появились первые “новые русские”, а затем олигархи, сколотившие за короткий срок “из воздуха” огромные состояния. “Теневая экономика” вышла из тени и стала себя отмывать. Огромные капиталы уходили за рубеж. Государство терпело убытки, ослаблялось, теряло нити управления. Била в глаза нахрапистая вседозволенность, безнаказанность, погоня за наживой. Все это в какой-то мере продолжается и сейчас. Однако джинн был выпущен из бутылки, и загнать его обратно теперь уже невозможно.

Одним из существенных изъянов рассматриваемого принципа оказалось то, что у нас целые пласты общественных отношений вообще юридически не урегулированы, хотя объективно в этом нуждаются. В законодательстве имеются многочисленные пробелы (“вакуумы”, “ниши”, “пустоты”). Правда, немало и перенасыщенной регламентации, которая также причиняет вред, но главное – это все же пробельность и отставание правотворчества. В его “черные дыры” устремляются, как правило, разного рода нувориши.

Многие из них разбогатели не потому, что нарушали законы, а потому, что законов просто не было, а ведь субъектам важно знать, что конкретно запрещено, ибо все остальное согласно принципу разрешено. “Белые пятна” в праве, юридическая неграмотность и неосведомленность большинства населения усугубляют проблему. Очень часто возникают ситуации, когда люди не могут сориентироваться, как вести себя, поскольку нет ни прямого запрета, ни прямого разрешения. Получается – можно все, что не запрещено законом, а закона просто нет, он еще на этот случай не принят.

В целом же рассматриваемая аксиома, правильно понятая, ничего порочного в себе не содержит, она разумна, конструктивна, признана всеми демократическими странами, где воспринимается как нечто естественное, не подлежащее обсуждению. Она выражает презумпцию правомерности поведения индивида.

Поэтому ругать данный принцип как таковой абсурдно, подобно тому как наивно пенять на зеркало или, скажем, бранить демократию, гласность, многопартийность, парламентаризм, свободу слова, разделение властей, другие институты только потому, что мы не научились ими пользоваться. Проблема состояла в том, что основная масса населения не была приучена к самостоятельности.

В ГК РФ рассматриваемый принцип хотя и не получил прямого и однозначного закрепления (“отдельной строкой”), тем не менее органически вытекает из него как из акта рыночного характера (ст. 1, 49, 209 и др.). В частности, в ст. 49 устанавливается, что коммерческие организации “могут иметь гражданские права и нести гражданские обязанности, необходимые для осуществления любых видов деятельности, не запрещенных законом”. Иная позиция не соответствовала бы сути частнопредпринимательских отношений.

Аналогичные возможности открывает Федеральный закон от 14 июня 1995 г. “О государственной поддержке малого предпринимательства в Российской Федерации”[13], постановление Правительства РФ от 19 декабря 1997 г. “О дополнительных мерах по стимулированию деловой активности и привлечению инвестиций в экономику Российской Федерации”[14], другие нормативные правовые акты последних лет. Вообще, предпринимательство должно носить не разрешительный, а главным образом заявительный характер, что полностью соответствует рассматриваемому принципу. Ибо формула “действуй только в пределах разрешенного” фактически преграждает путь инициативе, деловой активности, творческим поискам.

Приведенные положения базируются на конституционной норме (ст. 34 Конституции РФ), гласящей, что “каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности”, а также ст. 45, в которой провозглашается: “Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом” (выделено нами. – Авт.).

Свободные дозволения сориентированы на добросовестных и позитивно настроенных граждан, а не на криминальные элементы. Злоупотребления указанным принципом возможны, но они возможны везде, и только на этом основании его отрицать нельзя. Проблема заключается в том, чтобы систематически и настойчиво повышать правосознание и правовую культуру всех членов общества.

Интересное наблюдение высказал известный американский политолог Д. Саймс. Говоря об условиях и возможностях инвестиций в различных странах, он задался вопросом: почему десятки крупных предприятий США устремились в коммунистический Китай? И ответил: “В Китае и России в целом схожие экономические ограничения деятельности иностранцев. Но есть одна принципиальная разница. В Китае все, что не запрещено, разрешено”.

Объективное противоречие заключается в том, что, с одной стороны, рассматриваемая формула порождает негативные последствия, вызывает резкую критику и неприятие большинства людей, а с другой – без нее невозможен нормальный, цивилизованный рынок, свобода экономической деятельности, конкуренция, инициатива, предпринимательство.

Как быть? Соответствует ли этот принцип тому магистральному пути, на который вступила Россия? Не было ли изначальной “роковой ошибкой” его введение? Возможен ли отказ от него? Представляется, что если наша страна вознамерилась строить рыночные отношения, гражданское общество, правовое государство, то полный отход от этого принципа невозможен, ибо для рынка нужна определенная социальная среда, главным компонентом которой является экономическая свобода.

Этот принцип – необходимое условие пользования личностью принадлежащими ей основными правами. Во Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 г., говорится, что при осуществлении своих прав и свобод каждый человек может подвергаться только таким ограничениям, которые установлены законом исключительно в целях обеспечения должного признания и уважения прав других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и благосостояния в демократическом обществе (ч. 2 ст. 29).

В остальном человек свободен, и это одно из обязательных условий гражданского общества, правового государства, многоукладной конкурентной экономики, строительство которых начато в России. Задача состоит в том, чтобы максимально развязать инициативу субъектов рыночных отношений и в то же время направить их деятельность в надежное правовое русло.

Россия переживает сложный переходный период и ей приходится решать непростую социальную дилемму: что предпочтительнее – жесткий контроль, запреты и ограничения или далеко идущая и неуправляемая разрешенность, “свободное плавание”. Первую крайность мы уже испытали, последствия известны. Теперь важно не впасть во вторую. Открыть все шлюзы – значит подвергнуться непредсказуемому риску, который уже дает о себе знать; закрыть их – снова породить застойные инерционные процессы.

Существует угроза как стихии, самотека, выхода за пределы разумной достаточности, так и возврата к состоянию безынициативной апатии и безразличия. Крайности должны в какой-то точке сходиться, взаимодействовать. Предстоит трудный поиск “золотой середины”, которую и пытается установить новое гражданское законодательство. Дальше свое слово скажет практика. Главное – не создавать ситуации “бега в мешках”: бежать разрешается, но бежать трудно. Рыночные стимулы должны работать.

Признание принципа “не запрещенное законом дозволено” закономерно и неизбежно, коль скоро Россия взяла курс на переход к рынку, предполагающему частное предпринимательство, личную инициативу, предприимчивость, свободную деятельность индивидов-собственников. Более того, отчасти он уже используется в новом секторе экономики – мелком и среднем бизнесе, коммерции, инвестициях, банковском деле. В стране сейчас свыше 20 млн индивидуальных предпринимателей.

В то же время перенос указанного принципа на российские условия не может быть чисто механическим, без учета специфики отечественного менталитета, национальных традиций. Особенно это касается общественно-политической и моральной сфер, межличностных, человеческих отношений, жизненного уклада.

В России издавна первостепенную роль в народной жизни играли не столько законы, сколько нравственные, духовные, религиозные и иные ценности и регуляторы, такие, как совесть, честь, долг, порядочность, гражданское чувство, оказывавшие и оказывающие мощное определяющее воздействие на поведение людей. Все это составляет то, что нередко называют “русской душой”, в которую не всегда могут вписаться западные модели и эталоны бытия, например “американская мечта”.

Свободный человек в свободном обществе вправе предпринимать любые действия, не противоречащие закону и морали. Формирующиеся рыночные отношения объективно требуют смены старой психологии – психологии скованности, нерешительности, выжидания, косности, страха, рутины. Ругательства и проклятия по поводу нового принципа малопродуктивны и никакой пользы в конечном счете не принесут, как и нигилизм по отношению к демократии вообще.

Вхождение в рыночные отношения – не экономический “блицкриг”, а сложный, длительный и во многом болезненный процесс. Рынок волей-неволей заставляет субъектов проявлять инициативу, искать приложение своим способностям, стараниям, наклонностям, и право не только не должно мешать, но всячески содействовать этому. Гражданское общество, правовое государство несовместимы с директивно-распределительной экономикой, командно-бюрократическим правлением. Соответственно и правовое регулирование должно менять свой характер, свои цели, задачи, функции – быть более гибким, либеральным.

Призыв “не запрещенное дозволено” при его выдвижении был рассчитан на преодоление синдрома “держать и не пущать”, развертывание активности, деловитости, на выход из многолетнего застоя социальной энергии, здоровое честолюбие, стимулы, интересы. Он был провозглашен в противовес негласному правилу: можно только то, что прямо разрешено; или запрещено все, что не разрешено. Важно было переломить запретительные и перестраховочные тенденции. Ведь за многие годы люди привыкли жить по командам сверху или по инструкциям, расписывавшим все “от сих до сих”. Требовалось разбудить это “сонное царство”, избавиться от социальной летаргии.

Идеолого-партийное, тоталитарное правление, длительное время господствовавшее в нашей стране и основой которого было не только единомыслие, но и единодействие, сформировало у людей такие комплексы и стереотипы, как страх, боязнь ответственности, пассивность, апатия, конформизм, угодничество, бездумное исполнительство, чинопочитание. Срабатывал рефлекс “как бы чего не вышло”.

Все это глубоко укоренилось в общественном сознании и для многих стало жизненной философией. Она, в частности, проявлялась в расхожих сентенциях типа: “моя хата с краю”, “меня это не касается”, “я человек маленький”, “начальству виднее”, “инициатива наказуема”, “не высовывайся”, “знай свой шесток”, “не бери на себя лишнего”. Причем подобная психология отражала настроения как “культиков”, так и “винтиков”, “управляющих” и “управляемых”. Среди последних доминировала позиция: “не возникай”, “сиди и жди, за нас думают вожди”.

Стандартизированное, одномерное поведение укоренялось годами и десятилетиями – поступай не так, как лучше, разумнее, целесообразнее, полезнее, а как велит инструкция или начальство. Ценились послушание, безропотность, а не инициатива и предприимчивость. В иерархических отношениях, да и в повседневной жизни культивировалась мысль, согласно которой важно “не быть, а слыть” или “не быть, а казаться”. Все подгонялось под общий ранжир, усреднялось.

Ценились бездумное исполнительство, различные проявления “усердия не по разуму”, ревностное исполнение команд сверху, даже если эти команды неправомерны. Придерживались правила: говори, что надо, или молчи, не рассуждай, а исполняй; остальное – не твоего ума дело. Насаждалась сталинистская психология “винтиков” и “колесиков”, которые должны лишь вовремя срабатывать, крутиться, но не более того.

Понятно, что принцип “не запрещенное дозволено” эффективен, как уже говорилось, лишь при наличии твердого нравственного фундамента, устойчивых традиций законопослушания, культуры, внутренней готовности к самоограничению. Всего этого у нас явно не хватает. Тем более что между “да” и “нет”, “можно” и “нельзя” есть много оттенков. Границы эти, как правило, нечетки, условны, размыты. Поэтому указанную формулу, на наш взгляд, следовало бы (применительно к нашим условиям) дополнить: “разрешено все, что не запрещено законом и не порицается моралью”, дабы не создавать ситуации, когда все можно, включая то, чего нельзя.

В то же время объективности ради следует заметить, что ссылки на низкую мораль, испорченные нравы, бытовую распущенность – недостаточное основание для отказа от правила “можно, если не запрещено”. Во многих странах Запада с моралью тоже дело обстоит неважно, и “у них” существуют преступность, нарушения прав человека, злоупотребления свободой, нормами общежития и т. п., однако указанный принцип там действует и приносит свои плоды. Но действует прежде всего в экономической, предпринимательской, рыночной среде. Там о нем не спорят, а просто руководствуются им, не ведая, что такое, скажем, “мелочная опека”, “вождение на поводке”, вмешательство власти в частные дела граждан.

Конечно, в классических демократиях подобный способ социального взаимодействия не был, как у нас, в один прекрасный день введен “сверху”, а складывался на протяжении столетий по мере формирования свободных рыночных отношений, органически вплетаясь в другие прогрессивные институты. Создавалась соответствующая инфраструктура. Обычно четко очерчивались лишь общие границы правового и неправового, устанавливались основополагающие ориентиры и требования, обязательные для всех граждан, иными словами – “рамочные условия”.

В остальном же давался широкий простор для самостоятельных поступков и решений индивидов-собственников, субъектов рынка, которые могли в рамках указанных разумных и необходимых ограничений действовать по своему усмотрению. При этом сам принцип такой свободы не имел и не мог иметь ничего общего со вседозволенностью, игнорированием общепринятых норм поведения. Самостоятельность, предприимчивость и дисциплина вполне совместимы.

Американские юристы В. Ландквист и Р. Розенфельд, выступая еще в 1989 г. в нашей прессе, настойчиво подчеркивали, что “главный принцип законодательства США – разрешено все, что не запрещено законом. С этой точки зрения у нас право действительно служит интересам свободного предпринимательства, дает бизнесменам простор для деловых предприятий”[15].

Мы с трудом осознаем эту истину, только теперь постепенно начинаем закладывать ее в новейшее законодательство, в частности гражданское. Но в целом оно носит пока что “шлагбаумный” характер. Между тем в основе правового регулирования в период перехода к рынку должны лежать не императивно-ограничительные методы, а главным образом уведомительные, диспозитивные, дозволительные. Желательно создать режим наибольшего благоприятствования для честного бизнеса. Не зря говорят: “Если нельзя запретить, лучше разрешить”.

§ 7. Понятие и сущность правового государства

Общественным сознанием правовое государство воспринимается как такой тип государства, власть которого основана на праве, им ограничивается и через него реализуется. Но такое представление, хотя и верное по сути, недостаточно для адекватного понимания феномена правового государства, представляющего собой сложную, многофакторную систему.

В идее правового государства можно выделить два главных аспекта: 1) свободу человека, наиболее полное обеспечение его прав; 2) ограничение правом государственной власти.

В философском смысле свобода может быть определена как способность человека действовать в соответствии со своими интересами, опираясь на познание объективной необходимости. В правовом государстве в отношении человека создаются условия для его юридической свободы, реализуется механизм правового стимулирования, в основе которого лежит принцип “не запрещенное законом дозволено”.

Человек как автономный субъект свободен распоряжаться своими способностями, собственностью, имуществом. Право же, являясь формой и мерой свободы, должно максимально раздвинуть границы ограничений личности прежде всего в экономике, сфере внедрения научно-технического прогресса в производство и т. п. Думается, не случайно сегодня в России принят пакет приоритетных экономических законов, посвященных собственности, земле, налоговой системе, приватизации государственных предприятий и т. д., которые фиксируют многообразие форм собственности, открывают простор для инициативы людей, дают возможность почувствовать себя хозяином жизни.

Наиболее крупные и значимые блоки права-стимула в отношении личности (свобода, собственность, равенство и т. д.) воплощаются в формуле “права человека”, которые являются фундаментальными в том плане, что призваны обеспечивать первичные предпосылки достойного существования и лежат в основе конкретных многообразных субъективных прав личности.

Права человека как главное звено правового режима стимулирования для индивида есть источник постоянного воспроизводства его инициативы, предприимчивости, инструмент развития гражданского общества. В современный период проблемы прав человека выходят на международный, межгосударственный уровень, что подтверждает правомерность их приоритета над проблемами государства, свидетельствует об их общенациональном характере. Они все прочнее становятся точкой отсчета в национальных правовых системах, правовом регулировании.

Права человека и правовое государство, несомненно, характеризуются общими закономерностями возникновения и функционирования, ибо существовать и эффективно действовать они могут только в одной “связке”. Оба феномена имеют в своей основе право, хотя роль последнего для них практически прямо противоположна, но одновременно и внутренне едина. Это свидетельствует о том, что соединяющим звеном между человеком и государством должно быть именно право, а отношения между ними – истинно правовыми.

Именно в связанности, ограничении правом государства и заключается сущность правового государства. Здесь право выступает как антипод произвола и как барьер на его пути. Ведь поскольку политическая власть (главным образом власть исполнительная) имеет склонность вырождаться в различные злоупотребления, для нее необходимы надежные правовые рамки, ограничивающие и сдерживающие подобные негативы, возводящие заслон ее необоснованному и незаконному превышению, попранию прав человека.

Правовые ограничения необходимы для того, чтобы недостатки властной личности не трансформировались в пороки государственной власти. Вот почему можно сказать, что правом ограничиваются не собственно управляющие воздействия со стороны государственных структур на личность, а лишь необоснованные и противоправные ущемления интересов граждан.

В условиях демократии право как бы “меняется местами” с государством – утверждается верховенство первого и право возвышается над государством.

Итак, правовое государство – это организация политической власти, создающая условия для наиболее полного обеспечения прав и свобод человека и гражданина, а также для наиболее последовательного связывания с помощью права государственной власти в целях недопущения злоупотреблений.

§ 8. Принципы правового государства

Из определения правового государства можно выделить два главных принципа (две стороны сущности) правового государства:

1) наиболее полное обеспечение прав и свобод человека и гражданина (социальная сторона);

2) наиболее последовательное связывание посредством права политической власти, формирование для государственных структур режима правового ограничения (формально-юридическая сторона).

Первый принцип нашел свое конституционное закрепление в ст. 2 Конституции РФ, где сказано, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Правовое государство должно последовательно исполнять свое главное предназначение – гарантировать каждому гражданину возможность всестороннего развития личности. Речь идет о такой системе социальных действий, при которой права человека и гражданина являются первичными, естественными, в то время как возможность отправления функций государственной власти становится вторичной, производной.

Сегодня политико-правовой наукой в виде естественных признается система гражданских (личных), политических, экономических, социальных и культурных прав личности, которые содержатся во Всеобщей декларации прав человека 1948 г., в международных пактах о правах человека 1966 г. и других международных актах.

Второй принцип воплощается в жизнь с использованием прежде всего следующих способов и средств.

1. Государственную власть ограничивают сами права и свободы человека, т. е. реальное осуществление первого принципа. Права человека положены в основу системы сдержек и противовесов, правового режима ограничения для государства, не допуская тем самым излишнего регулирующего вторжения последнего в частную жизнь. “Индивидуальные права представляют все одну общую черту: они ограничивают права государства. Государство должно воздерживаться от вмешательства в известные области, предоставляя известный простор личной деятельности” (А. Эсмен).

Государство само себя никогда не ограничит, каким бы совершенным оно ни было. Ограничить власть может только другая власть. Власть государства можно ограничить прежде всего правами человека, которые выступают своеобразным проявлением власти личности, волей гражданского общества, составляют главную часть права. Здесь будет уместным воспроизвести слова немецкого юриста Р. Иеринга (1812–1892), который отмечал: “Кто защищает свое право, тот в узких пределах его защищает право вообще”.

Только осознание необходимости инициативного поведения в правовой сфере, повышения юридической и политической культуры сможет стать настоящей гарантией приоритета прав человека и гражданина как высшей ценности по отношению к правам государства. Как любой настоящий спортсмен должен ежедневно поддерживать физическую форму и постоянно подтверждать высокие результаты, так же и общество, каждый гражданин ежедневно должны поддерживать свою “правовую форму” бытия, постоянно бороться за собственные права и интересы, ибо правовое государство – это в большей степени процесс, чем результат. Он не достигается автоматически, раз и навсегда. Уровень правовой жизни (световой) необходимо систематически отвоевывать у криминала, бесправия (теневой составляющей правовой жизни).

2. Среди правоограничивающих мер особое место занимает проблема разделения властей. Ее главное требование, выдвинутое Дж. Локком и Ш.Л. Монтескье в период борьбы буржуазии с феодализмом, заключалось в том, что для утверждения политической свободы, обеспечения законности и устранения злоупотреблений властью со стороны какой-либо социальной группы, учреждения или отдельного лица необходимо разделить государственную власть на законодательную (избранную народом и призванную вырабатывать стратегию развития общества путем принятия законов), исполнительную (назначаемую представительным органом власти и занимающуюся реализацией данных законов и оперативно-хозяйственной деятельностью) и судебную (выступающую гарантом восстановления нарушенных прав, справедливого наказания виновных).

При этом каждая из них, являясь самостоятельной и взаимосдерживающей властью, должна осуществлять свои функции посредством особой системы органов и в специфических формах.

Система сдержек и противовесов, установленная в конституции и законах, представляет собой совокупность правовых ограничений в отношении конкретной государственной власти: законодательной, исполнительной, судебной.

Применительно к законодательной власти используется довольно жесткая юридическая процедура законодательного процесса, которая регламентирует основные его стадии, порядок осуществления: законодательную инициативу, обсуждение законопроекта, принятие закона, его опубликование. В системе противовесов важную роль призван играть президент страны, который имеет право применить отлагательное вето при поспешных решениях законодателя, назначить при необходимости досрочные выборы.

Деятельность конституционного суда также можно рассматривать в качестве правосдерживающей, ибо он имеет право блокировать антиконституционные акты. Законодатель в своих действиях ограничивается временны́ми рамками, самими принципами права, конституцией, другими юридическими и демократическими нормами и институтами.

В отношении исполнительной власти используются ограничения ведомственного нормотворчества и делегированного законодательства. Сюда же можно отнести установленные в законе определенные сроки президентской власти, вотум недоверия правительству, импичмент, запрет ответственным работникам исполнительных органов избираться в состав законодательных структур, заниматься коммерческой деятельностью.

Для судебной власти тоже есть свои правоограничивающие средства, выражающиеся в конституции, процессуальном законодательстве, в его гарантиях, принципах: презумпции невиновности, праве на защиту, равенстве граждан перед законом и судом, гласности и состязательности процесса, отводе судьи и т. д.

Кроме того, фиксируются правоограничения, которые запрещают осуществлять функции, принадлежащие по закону другому органу. Деятельность государственных структур должна ограничиваться их компетенцией, которая основывается на принципе “дозволено только то, что прямо разрешено законом”.

Следует, однако, учитывать, что существуют общие ограничения (своего рода универсальная система сдержек и противовесов), касающиеся всех видов республик, а есть ограничения специфические, присущие либо президентской, либо парламентской, либо смешанной ее разновидности. Так, если в Конституции РФ предлагается президентская республика (в действительности она суперпрезидентская), то необходимо придерживаться мировых стандартов конституционных ограничений, характерных именно для президентских республик, а не пытаться их обходить в угоду конъюнктурным соображениям. В частности, “единоличное” право Президента без согласия парламента назначать ключевых министров и даже практически произвольно распускать Государственную Думу выходит за рамки всех существующих в мире конституций президентских республик.

Подобный “передел” власти в пользу Президента и исполнительных структур не уравновешивает их с законодательной и судебной властями, нарушает систему взаимных сдержек и противовесов, что оставляет в принципе соблазн при удобном случае в целях восстановления справедливости перераспределить эту власть, в том числе и в произвольном порядке. Поэтому в современной России принцип разделения властей воплощается в жизни весьма специфическим образом, с большим перекосом.

3. Федерализм также может внести свой вклад в дело ограничения государственной власти. Как своеобразное государственное устройство, федерация дополняет горизонтальное разделение власти еще и разделением ее по вертикали и тем самым становится средством ограничения государственной власти, системой сдержек и противовесов. Это создает своего рода “двойную безопасность” для прав человека и гражданина. При реально действующих федеративных отношениях различные государственные структуры и ветви власти будут контролировать друг друга, уменьшать вероятность злоупотреблений и произвола в отношении личности. Вместе с тем в условиях сепаратизма, ложно понятой идеи суверенизации, в рамках неустойчивых федеративных отношений и национально-государственной неразберихи “двойная безопасность” может легко превратиться в “двойную опасность” для свободы личности, когда и со стороны центра, и со стороны субъектов федерации происходит “покушение” на права человека.

4. Как способ ограничения политической власти выступает верховенство закона и его господство в общественной жизни. В правовом государстве закон, принятый верховным органом власти при строгом соблюдении всех конституционных процедур, не может быть отменен, изменен или приостановлен актами исполнительной власти. Закон принимается либо самим народом, либо депутатами, которые являются представителями всего народа и выражают соответственно общественные интересы в отличие от инструкций и приказов, издаваемых министерствами и ведомствами в своих узкоотраслевых или даже корпоративных интересах. Поэтому при расхождении ведомственных распоряжений с законом должен действовать закон.

5. Взаимная ответственность государства и личности – это тоже способ ограничения политической власти. Еще И. Кант сформулировал данную идею: каждый гражданин должен обладать той же возможностью принуждения в отношении властвующего к точному и безусловному исполнению закона, что и властвующий в его отношении к гражданину.

В условиях правового государства личность и властвующий субъект (как представитель государства) должны выступать в качестве равноправных партнеров, заключивших своеобразное соглашение о взаимном сотрудничестве и взаимной ответственности.

Этот способ ограничения политической власти выражает нравственно-юридические начала в отношениях между государством как носителем власти и личностью как участником ее осуществления. Устанавливая в законодательной форме свободу общества и личности, само государство не свободно от ограничений в собственных решениях и действиях. Посредством закона оно должно брать на себя обязательства, обеспечивающие справедливость и равенство в своих отношениях с гражданином, общественными организациями, другими государствами (В.Н. Кудрявцев, Е.А. Лукашева).

Подчиняясь праву, государственные органы не могут нарушать его предписания и несут ответственность за нарушения или невыполнение этих обязанностей. Обязательность закона для государственной власти обеспечивается системой гарантий, которые исключают административный произвол. К ним относятся: а) ответственность правительства перед представительными органами; б) дисциплинарная, гражданско-правовая или уголовная ответственность должностных лиц государства любого уровня за нарушение прав и свобод конкретных лиц, за превышение власти, злоупотребление служебным положением и пр.; в) импичмент и др.

Формами контроля со стороны общественности за выполнением обязательств государственных структур могли бы стать референдумы, отчеты депутатов перед избирателями и т. д. На тех же правовых началах строится и ответственность личности перед государством. Применение государственного принуждения должно носить правовой характер, не нарушать меры свободы личности, соответствовать тяжести совершенного правонарушения.

Таким образом, отношения между государством и личностью должны осуществляться на основе взаимной ответственности.

Названные способы и средства ограничения государственной власти могут рассматриваться в виде самостоятельных принципов, так или иначе развивающих и конкретизирующих второй основной принцип – последовательное связывание с помощью права государственной власти.

Кроме двух основных можно выделить и другие принципы, которые в той или иной мере вытекают из вышеприведенных и создают для них обеспечивающий фон. Это – высокий уровень правосознания и правовой культуры в обществе; наличие гражданского общества и осуществление контроля с его стороны за выполнением законов всеми субъектами права и т. п.

Идея правового государства есть идея взаимоуправления гражданского общества и государства, предполагающая разрушение монополии государства на власть с одновременным изменением соотношения свободы государства и общества в пользу последнего и отдельной личности.

При всем многообразии принципов правового государства два из них все равно остаются главными, определяющими, которые необходимо рассматривать во взаимосвязи, ибо оба они выражают две стороны сущности правового государства. Если анализировать первую (социальную, показывающую привлекательность, ценность идеи правовой государственности, ее самоцель) без второй (формально-юридической, олицетворяющей собой средства достижения названных идеалов), то неясно, как добиться наиболее полного обеспечения прав и свобод человека. Если же, напротив, брать за основу только формально-юридический аспект, тогда становится не совсем понятно, во имя чего и ради кого необходимо ограничивать государственную власть посредством права. Ведь такое ограничение – не самоцель. Можно его так ограничить, что государство вообще не выполнит полноценно ни одной из своих функций. И тогда гражданское общество от этого ничего не выиграет, а, наоборот, только проиграет.

В условиях правового государства право (как формальная система) может выступать в ряде случаев и как тормозящий фактор (препятствие, помеха) социально ценным действиям государства, не позволяющий подчас оперативно достигать определенных позитивных целей даже весьма благовидными средствами. Например, разделяя власть и создавая многочисленные ограничения для нее, мы тем самым объективно связываем ее активность, инициативу, маневренность, “замешанных” в том числе и на благих намерениях, на общественных интересах, предполагаем трудные поиски согласия, принятие компромиссных решений. Другими словами, в сеть правовых ограничений попадают не только “плохие поступки” государства, но и “хорошие”.

Однако это, вероятно, те недостатки идеи, которые являются продолжением ее достоинств. Это – неизбежное зло, чем общество вынуждено расплачиваться за подобное жизнеустройство. Сравнивая его со злом, которое причиняет обществу и личности государство, не ограниченное правом, отдадим предпочтение все же первому. В данном вопросе последуем древней мудрости, которая рекомендует из двух зол выбирать меньшее.

Идея правового государства в некотором роде носит универсальный характер в том смысле, что она практически присуща политической и правовой идеологии цивилизаций всех народов, участвующих в мировом историческом процессе.

Итак, принципами правового государства, отличающими его от государства неправового, являются:

наиболее полное обеспечение прав и свобод человека и гражданина;

наиболее последовательное связывание с помощью права политической власти, формирование для государственных структур режима правового ограничения;

разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную;

федерализм; верховенство закона; взаимная ответственность государства и личности;

высокий уровень правосознания и правовой культуры в обществе;

наличие гражданского общества и осуществление контроля с его стороны за выполнением законов всеми субъектами права и др.

§ 9. Формирование правового государства в российском обществе

Согласно ч. 1 ст. 1 Конституции РФ Российская Федерация – Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления. И хотя в данной статье указывается, что правовое государство уже “есть” в России, думается, это, скорее, пока лишь цель, к которой необходимо стремиться.

Процесс становления правовой государственности занимает длительное историческое время. Он совершается также вместе с формированием гражданского общества и требует целенаправленных усилий. Правовое государство не вводится единовременным актом (даже если этот акт является демократической конституцией) и не может стать результатом чистого законодательства. Данный процесс должен быть органически пережит обществом, если оно для этого созрело.

Проблема здесь не только юридическая, хотя создание совершенной законодательной системы, способной “связать” государство, – задача первостепенной важности. Необходимо коренное преобразование социально-экономической и политической систем, в первую очередь преобразование собственности, ибо при безраздельном господстве монопольной бюрократической государственной собственности, неизбежно требующей жесткой административно-командной власти, правовое государство в принципе невозможно.

Россия в современный период находится в состоянии кризиса, что обостряет те трудности и препятствия, которые стоят на пути движения к правовому государству. Среди них особое беспокойство у общественности вызывает бесперспективное положение в области прав человека, рост преступности, коррупция, расцвет бюрократизма и т. п. Вместе с тем вряд ли чисто механическое заимствование западных идей (а идея правового государства – западного происхождения) привнесет в Россию согласие, порядок, демократию. С одной стороны, это, бесспорно, не произойдет, если рассматриваемые теоретические конструкции не адаптировать к российской действительности, характеризующейся невысоким уровнем политической и парламентской культуры, правовым нигилизмом, слабостью демократических традиций, чиновничье-аппаратным засильем. Если и можно для России признать пригодной концепцию правового государства западного образца, то, разумеется, с целым рядом оговорок, учитывая отношение россиян к праву как к социальному инструменту, историческую приверженность к сильному государству, низкую “природную” правовую активность и инициативу.

Не абсолютизируя роль права, следует в то же время “реальнее” относиться и к самой идее правового государства, ибо в действительности политическая власть всегда стремится вырваться из правовых рамок и “правовое государство” – это, скорее, идеальный тип (В.А. Четвернин).

Поэтому, рассматривая современное развитие идей правового государства, следует избегать преувеличения ее роли и степени распространения. Сегодня правовое государство предстает в большей степени как конституционный принцип, лозунг, не получая пока своего полного воплощения в какой-либо стране. Ближе других к реализации данной идеи на практике подошли, например, такие государства, как Германия, Франция, Швейцария, США и др. Современному российскому обществу еще далеко до достижения идеалов правового государства, но двигаться в этом направлении необходимо. Преодолевая различные трудности и препятствия, Россия создает свой образ правового государства, который будет органичен ее историей, традициями и культурой, что и позволит ей стать подлинно свободным демократическим обществом.

1. Что такое гражданское общество, каковы его признаки, элементы?

2. Что такое правовое государство, каковы его принципы и пути построения?

3. Охарактеризуйте сущность принципа разделения властей.

4. Что означает принцип верховенства закона?

5. В чем заключается взаимосвязь государства и права?

6. Приемлем ли для России принцип «Не запрещенное законом дозволено»?

Актуальные проблемы становления правового государства. М., 2003. Аржанов М.А. Государство и право в их соотношении. М., 1960.

Козлихин И.Ю. Идея правового государства: история и современность. СПб., 1993.

Кулиев М.Р. Гражданское общество: социально-философские и методологические подходы. М., 1996.

Конец ознакомительного фрагмента.