Теоретические и практические основы социально-культурной политики. 1.. Введение в социально-культурную политику (А. В. Фетисов, 2010)

Человек является существом не столько природно-биологическим, сколько культурным и социальным. Поэтому в основе представлений об общественном развитии лежат представления об изменчивости человеческого индивида – изменчивости интеллектуальной, моральной, ценностной. Иными словами, любая концепция общества и общественного развития исходит из неких представлений о человеке как существе социокультурном. Поэтому обществознание (в самом широком смысле) – это знание гуманитарное, т. е. отличающееся от естественнонаучного.

Прежде всего знание об обществе состоит не только в описании социальных структур и отношений, не только в предвидении и прогнозе их изменений, но и в активном воздействии на эти изменения, в способности вызывать их и управлять ими. Это воздействие принято называть политикой и управлением.

Сформировать предметный взгляд на социальные процессы – одна из главных задач знания об обществе и действий в нем. Социально-культурная действительность не является чем-то однородным. Она дифференцирована, и, в частности, в ней вычленяются социальные позиции, располагающие определенными ресурсами и имеющие различные объективированные интересы. Политологи именуют их акторами или субъектами. В результате их разнообразной деятельности формируется социальная реальность, с которой уже имеют дело сами эти субъекты: классы, партии, государство, общественные и религиозные организации, бизнес-корпорации и т. д.

Социальное-гуманитарное знание принято делить на два направления: теоретико-исследовательское и проектно-конструкторское. Первое в большей степени описывает социальные явления, производит их анализ и осмысление, а также предлагает различные концептуальные схемы для этого анализа (в том числе теории общества и методы осмысления социальных явлений). Второе ориентировано на социальное действие и на управление этим действием.

Современное социальное знание – как теоретико-исследовательское, так и проектно-конструкторское – начало складываться в эпоху Средневековья, когда появились ученые-профессионалы, стремившиеся предложить интеллектуальные построения государственным деятелям. Само это стремление оказывать интеллектуальное влияние на политику и общественное устройство берет свое начало еще от древнегреческого философа Платона, который не только написал свой знаменитый текст «Государство», но и занимался, как бы мы сегодня сказали, управленческим и политическим консультированием.

Надо отметить, что и до настоящего времени основным субъектом, задающим правила игры в социальной реальности, остается государство, хотя его функции и степень вмешательства могут меняться в каждый текущий исторический момент в зависимости от реализуемой концепции социально-политического устройства общества и особенностей политической культуры конкретной страны. Поэтому важно рассмотреть отношения между государством и социально-гуманитарным знанием.

Государство нуждается в социально-гуманитарном знании и способствует структурированию концептов, проблем и идей, возникающих у социальных философов и исследователей, подчиняя их собственным целям и действиям. Необходимо помнить, что государство не является закрытым аппаратом. И распространение идей на национальном уровне в рамках политико-административного поля не может быть полностью отделено от того движения идей и концепций, которое происходит в современном мире.

Концептуальная власть, или «власть идей», осуществляется поверх государственных и культурных границ. Об этом свидетельствует официальная (работа культурных центров, выделение стипендий и грантов, в том числе гражданам других стран) и «теневая» (деятельность спецслужб) государственная политика, а также деятельность частных фондов и университетов в области культуры, образования, языка, распространения технологий. Успешность концептуальной власти зависит от расклада символических сил между странами.

Наиболее эффективным господством является скрытое господство, которому удалось принять вид естественной всеобщности. В этом смысле теории и модели социально-культурной реальности, а также способы социального действия, выработанные, например, в США, сегодня становятся всеобщими. Таким образом, как концепции социального развития, так и способы работы с социальной реальностью в современном глобальном мире для различных стран и регионов (т. е. для различных социально-культурных систем) предлагаются, а часто диктуются и навязываются социально-гуманитарными технологиями и знаниями, которые формируются в странах Запада.

Смена моделей общественного устройства означает прежде всего реформирование социально-культурных отношений и структур социально-экономического управления. Обычно смена политики и проведение реформ являются ответом на вызов со стороны внешних конкурентов, выстроивших более эффективную модель социально-экономического развития. С другой стороны, потребность реформирования и модернизации связана с необходимостью снятия накопившихся внутренних противоречий (конфликтов) в социальных отношениях и рассогласований в управлении общественными процессами.

Однако общество не только реформируется, но и управляется в обычном режиме, т. е. в режиме функционирования. Управление обществом, или социальное управление, – это междисциплинарная система знаний, позволяющая принимать решения о действии в конкретной социальной среде в конкретный исторический момент времени. При этом очевидно, что общество, или социально-культурная система, – это очень сложный объект управления, который требует от субъекта управления владения различными знаниями, понимания их взаимосвязи. Кроме того, управление является коллективной задачей. Все это приводит к необходимости получить представление о таких трех важнейших категориях, как объект управления, методы управления им и управленческая деятельность. Поэтому в современном мире социально-гуманитарное знание использует различные теории, которые объединяет так называемый системный подход. Системный подход – это учет всех взаимосвязей, изучение отдельных структурных частей, выявление роли каждой из них в общем процессе функционирования системы и, наоборот, выявление воздействия системы в целом на отдельные ее элементы.

Итак, поскольку речь идет о воздействии на социальные процессы, надо определить, какие в социальном управлении реализуются функции. Особо важное место принадлежит знаниям об объекте управления и о целях управленческой деятельности. Эти знания являются продуктом анализа и исследования. Анализ нацелен на критическое отношение к собственному опыту и связан с реконструкцией культурно-исторических феноменов и соответственно переинтерпретацией их.

Потребность в осмыслении и переосмыслении социально-культурных явлений в конкретных исторических условиях создает необходимость существования над политикой и управлением философско-методологической надстройки, задающей способы описания социальной реальности, формирующей приоритеты и цели, а также позволяющей предлагать модели общественных изменений и разрабатывать инструменты их реализации с учетом социально-культурных особенностей конкретных сообществ.

Концепции: цели, средства, ценности и смыслы

Политическая (публичная) коммуникация

Управление: институты и механизмы

При этом концепции и смыслы, а отчасти и средства понимания (осмысления) социальной действительности содержатся в культурной реальности или социально-культурных основаниях, часто очень специфических (особенных) для каждого этноса и каждой цивилизации, а иногда и территориальной общности. Центральным представлением для осмысления социальных и экономических явлений является представление о культуре.

В энциклопедических словарях и трудах культурологов можно найти до 200 определений того, что такое культура, которые зачастую противоречат друг другу. Но понятие и определение – разные вещи. Если определение умертвляет мысль и останавливает ее, то понятие позволяет действовать в конкретной культурной реальности и оперировать ее элементами. Возможность многократного рассмотрения и возвращения к понятию указывает на то, что это явление живое и развивающееся.

При анализе социального действия и взаимодействия как основы общественной жизни обычно обращают внимание на два важнейших аспекта:

1) групповой характер общественной жизни;

2) поведение людей в группах, которое регулируется, направляется и упорядочивается системой ценностей, норм, идей и правил.

Эти два аспекта общественной жизни в социологии принято обозначать двумя понятиями – «общество» (социальная система) и «культура» (система культуры).

Каким образом отличают общество, или социальную систему, от культуры?

С конца 60-х гг. прошлого века этот вопрос подробно обсуждался в работах отечественных социологов. Под культурой предлагалось понимать содержательные аспекты человеческой деятельности, определяемые ценностями, идеалами, нормами и т. д. Сходное толкование взаимоотношений понятий «общество» и «культура» содержится в трудах ведущих западных социологов, которые, начиная с М. Вебера, подчеркивают важную роль ценностных стандартов в понимании общественного развития. Так, Э. Дюркгейм ввел понятие «коллективное представление», а М. Вебер объяснял развитие капитализма в Европе влиянием религиозно-этических норм протестантизма. В современных науках об обществе все более подчеркивается решающая роль культурных факторов как решающих и особо значимых в процессах общественных изменений. Культура оказывается значимым фактором, поскольку содержит нормы и способы регуляции поведения человека, социальных групп, а также реализации целей и ценностей, к которым стремится общество в целом.

В этой связи принято отмечать три основные характеристики культуры.

1. Культура представляет собой общую для членов конкретного социума систему ценностей, символов и значений.

2. Культура – это то, что осваивает каждый человек в процессе жизнедеятельности.

3. Культура – это все то, что транслируется от поколения к поколению на протяжении определенного исторического времени в конкретном обществе.

Таким образом, культура представляет собой систему социально приобретенных и транслируемых от поколения к поколению значимых символов, идей, ценностей, верований, традиций, норм и правил поведения, посредством которых люди организуют свою жизнедеятельность.

Говоря о многообразии культурных форм и ценностей в современном мире, принимающих иногда форму конфликта, следует различать два уровня в системе культурных ценностей: фундаментальный уровень общеразделяемых ценностей, принимаемых обществом в целом, и уровень локальных ценностей («beliefs» – верования или идеологии), служащих основой деятельности различных социальных групп и общностей и часто образующих субкультуры конкретного «большого общества».

Известный философ М. К. Мамардашвили говорил, что «культура – это коллективная память, передающаяся негенетическим путем». Такое понимание культуры и культурной практики позволяет сделать очень важное различение между культурой и цивилизацией. Понятие цивилизации возникло у древних римлян, которые строили дороги, водопроводы, города и тем самым осуществляли цивилизационное действие. Или, говоря современным языком, они занимались модернизацией варварских народов, у которых была культура. Это различие между культурой и цивилизацией очень важно, поскольку культура почти всегда противостоит цивилизации и сопротивляется любой модернизаторской деятельности.

Деятельность всегда направлена на изменение и на развитие (это разные процессы, и не всякое изменение можно называть развитием). Что такое развитие и в чем его признаки? Предполагая, что культура всегда находится на пути модернизации, можно осмыслять историю Европы, России и других регионов мира последних столетий как ряд волн модернизации и рассматривать их с точки зрения не только технических нововведений и политических изменений, но и того, как в этих изменениях участвовала культура. Понятая в этом смысле культура выступает как некоторая система норм и базовых представлений. Таким образом, последние несколько столетий европейской и российской истории можно понимать через осмысление ряда столкновений между попытками изменений (т. е. воздействия на социально-культурную систему), с одной стороны, и культурных реакций общества (или отдельных его групп) на эти изменения – с другой. Такой подход приводит к пониманию того, что культурные факторы есть обязательный элемент любого общественного изменения. При этом осмысление роли социально-культурных факторов будет оценочным, поскольку за нормами и представлениями всегда стоят ценности и предпочтения.

Работу по осмыслению и выработке методов практической деятельности с так понимаемой культурой можно назвать культурной политикой, которая при таком подходе является обязательной составляющей проведения социальных изменений. Из этого следует, что ключевое условие успешной модернизации – адекватно выбранные приоритеты культурной политики, субъектами которой является не только государство, но также корпорации, религиозные и национальные организации; профессиональные и общественно-политические организации, деятели культуры и отдельные люди.

Культурная политика выделяется в более или менее самостоятельную сферу деятельности к середине XX в. Именно тогда на фоне процессов модернизации происходит осознание роли ключевых социокультурных институтов, которые имеются в любом обществе независимо от его принадлежности к той или иной цивилизации, тому или иному этносу. Эти институты обеспечивают поддержание культурной преемственности, этнокультурной идентичности людей.

Очень важен такой социокультурный институт, как язык, обеспечивающий культурное и историческое единство обществ в рамках конкретного этнического и цивилизационного контекста. Другим важнейшим институтом является система обрядов и обычаев, к которым можно отнести как религиозные ритуалы, так и стереотипы обыденного поведения представителей разных культур. В свою очередь, эти общекультурные стереотипы поведения и межличностного отношения формируются в рамках характерных для разных культур неформальных малых групп (условно эти группы иногда называют «братства»): одноклассники, сокурсники, однополчане, «ребята с нашего двора» и т. д.

Одновременно эти институты наряду с тем, что поддерживают передачу культурных норм, еще обеспечивают их культурное развитие, позволяющее проводить политические, экономические и другие общественные изменения, т. е. модернизацию без потери культурной идентичности.

Определенная часть многообразных культурных процессов протекает в обществе стихийно, подчиняясь лишь законам социальной самоорганизации людей в их коллективной жизнедеятельности. Вместе с тем отдельные составляющие этого сложного системного процесса поддаются целенаправленному регулированию и проектированию, если происходит поддержка одних тенденций и свертывание других, если субъект регулирования и проектирования имеет видение будущего и понимание стратегических путей, по которым идет развитие социально-культурной системы. Комплекс мер по искусственному регулированию тенденций развития общества с учетом его ценностей и традиций может быть назван культурной политикой. Под культурной или социально-культурной политикой подразумевается деятельность, связанная с формированием и согласованием социальных механизмов и условий культурной активности как населения в целом, так и различных его групп, ориентированных на развитие прежде всего нематериальных потребностей. Таким образом, социально-культурная политика связана именно с управлением процессами общественных изменений.

С одной стороны, культурная политика – это специфический вид деятельности по регулированию культурной жизни, сводящийся к воздействию на личность с целью формирования ее «картины мира», т. е. той координатной сетки, через которую человек воспринимает и оценивает окружающую действительность.

С другой стороны, это вполне определенное воздействие субъектов социального действия на культуру (или на ее определенную сферу) с целью сохранения или изменения национальной картины мира или картины мира некоей субкультуры.

Здесь важно отделить собственно социально-культурную политику и оперативное управление текущими культуротворческими и социальными процессами как два разных уровня стратегии и тактики управленческой деятельности, разграничить их цели, задачи, методы и инструментарий. Первый уровень представлен совокупностью провозглашаемых целей, приоритетов, функций, принципов, ориентиров, идеалов и идей, второй – совокупностью практических мероприятий.

Отдельные элементы социально-культурной политики начинают появляться примерно с XVIII в., когда в Европе формируются национальные государства. Или, говоря иначе, создание структур и институтов национальных государств сопровождается разворачиванием культурной политики. Технологические, культурные, политические и экономические достижения принципиально меняют образ жизни европейского человека. Усовершенствования коммуникационной системы (прежде всего транспорта и средств связи) позволяют населению Европы расширить свои знания, выйти за пределы деревень и провинций, где они жили до этого времени. Распространение образования на родном языке позволяет представителям различных групп населения ощутить принадлежность к общему культурному наследию. В то же время развитие торговли и промышленности закладывает основу для создания экономических центров, гораздо больших по размеру и по-другому организованных, чем существовавшие до этого традиционные города.

Понимание важности социально-культурной политики в России пришло буквально в последние 15 лет, которые можно охарактеризовать как период интенсивной трансформации социальных, политических, правовых, технологических, экономических, социально-психологических изменений, часто сопровождавшейся резким сломом культурных стереотипов и норм. И хотя на протяжении всего XX в. с разной степенью успешности и эффективности в рамках советского общества действовала культурная политика, которая выполняла роль средства идеологической мобилизации и была составной частью централизованной государственной политики, лишь совсем недавно сложилось понимание того, что социально-культурные проблемы – это серьезное поле деятельности не только государства, но и различных негосударственных структур.

Вообще говоря, понимание политики, в том числе социально-культурной, в стабильных обществах отличается от ее понимания в государствах с переходной экономикой. Как правило, в развитых странах политика сводится к принципам, на которых базируется образ действий, линия управления, которой следуют власти страны в конкретных вопросах. Иначе говоря, основной упор делается на качественную характеристику принимаемых политических решений, а не на необходимость согласования интересов при их выработке.

В условиях социальных трансформаций (модернизации) социально-культурная политика является частью внутренней политики государства, которая включает в себя часть социальной политики и собственно культурную политику, тесно связанную с образовательной и демографической. В реальности вычленить в чистом виде какую-либо из составляющих политики невозможно. В обществе нет строгого разграничения проблем и действий на социальные, культурные и экономические. Любое экономическое решение, например сокращение бюджетных расходов, является одновременно и социально-культурным по своим последствиям, так как его реализация неизбежно отразится на образе и качестве жизни населения. Инновационная и образовательная политики в современном обществе оборачивается социально-культурной политикой, поскольку внедрение новых технологических процессов и новых образовательных программ влияет на жизненные цели и ценности населения, а также изменяет качество и стандарты жизни людей. С другой стороны, любое решение из области социальной или культурной политики влияет на экономические процессы в стране и регионе.

В последние годы в России среди экспертов и управленцев происходит изменение представлений о социально-культурном развитии. Если раньше социально-культурная политика государства трактовалась как система организационных мер, направленных на конкретные преобразования, то сегодня все влиятельней становится другой подход, связанный с фиксацией и анализом проблем в обществе. А культурная политика как центральный вектор социально-культурной политики начинает пониматься как система действий, в рамках которых учитываются общественные ожидания, связанные с культурными стереотипами населения по отношению к происходящим и грядущим социальным изменениям. В современной России социально-культурная политика находится в стадии становления, а ее ключевым понятием постепенно становится человеческий капитал (или человеческие ресурсы).

Возвращаясь собственно к культурной политике и обращаясь к опыту стран Западной Европы, надо отметить, что после Второй мировой войны здесь наметилась охранительная тенденция в культурной политике. Причем речь шла прежде всего о классической, или «высокой», культуре. Эта политика приводила к сужению культурного поля, которое ограничивалось видением представителей государственных структур, а поэтому оперировало только таким привычным набором институций, как архив, музей, театр, библиотека и т. п. Истоки этого явления тесно связаны с возникновением и развитием концепции национального государства, поскольку целью поддержки культуры в каждой стране была поддержка прежде всего собственной национальной культуры, а основной своей миссией государство, как главный субъект культурной политики, видело продвижение национальных культурных ценностей для «окультуривания» масс. Существовало убеждение, что создание общедоступной культурной инфраструктуры смягчает социальные противоречия и удерживает большие массы людей от борьбы с государственными и общественными институтами. В то же время после войны возникла проблема «размывания» «высокой» культуры культурой массовой.

Культурная политика в Европе реализуется в рамках трех основных типологических моделей. Централизованная модель связана с организационной и инвестиционной поддержкой уже сложившихся и ставших авторитетными имен и организаций (брендов), которые считаются основным предметом культурной политики и собственно культурой, а все остальные действия фактически выстраиваются вокруг этих высоких образцов.

Другая модель культурной политики может быть названа культурной демократией. Эта модель предполагает, что существуют некоторые общезначимые и общепризнанные образцы, но внимание переносится с собственно культурного или художественного продукта на доступность. То есть приоритетом культурной политики становится обеспечение максимально возможного, равного и массового доступа к этим высоким образцам.

Третья модель связана с тем, что любое публичное или общественное проявление каждой социальной группы и национального сообщества имеет право на существование и называется культурой, потому что принадлежит тому или иному сообществу. В этой модели любое творческое проявление того или иного сообщества находится в одном ряду с высокими, классическими образцам культуры.

Таким образом, тот или иной подход к культуре влияет на социально-культурную политику: от жестко централизованной до предоставления прав на самоуправление этнокультурным сообществам и субкультурам.

В Европе начиная с 1960-х гг. в молодежной среде происходит активное формирование новых культурных ценностей, которые перестают вписываться в систему ценностей, свойственных предыдущим поколениям. Новое поколение не устраивает построенная государством и в основном заимствованная из XIX в. иерархия культурных ценностей. Молодежная культура начинает осознавать себя как противостоящую доминирующей культуре «взрослых». И это ставит для нее под сомнение господствующие ценности, нормы и моральные устои и приводит к формированию собственных норм и ценностей.

Это явление получило название молодежной контркультуры, самой крупной политической манифестацией которой стали события 1968 г. в Париже. Таким образом, в последней трети прошлого веке происходят «культурные революции» в России, Европе, США, Китае, которые меняют роль культуры в жизни общества. И это окончательно подтверждает тот тезис, что культурная или социально-культурная политика становится ключевым фактором общественных изменений и начинает таковой осознаваться.

В 1970-е гг. умы западных интеллектуалов и политиков завоевывает новая концепция общественного развития – постиндустриальная. Принципиальным отличием наступающей постиндустриальной фазы развития цивилизации от предыдущей индустриальной является понимание особой важности для общества нематериальных активов, что приводит, в частности, к отказу от жестко регламентированной работы и ускорению внедрения инноваций. В рамках постиндустриального общества важнейшим ресурсом общественного развития и в том числе модернизационных изменений становится социальный или культурный капитал. Собственно говоря, именно представление о социальном капитале оказывается одним из центральных при практическом осуществлении современной социально-культурной политики.

Теория социального капитала находится пока в стадии формирования, хотя идея социального капитала высказывалась рядом авторов еще в 70-х гг. прошлого века. Активно этим понятием пользовались такие известные философы и социологи, как Пьер Бурдье, Джеймс Коулмен, Роберт Патнэм, Фрэнсис Фукуяма и другие. В России категории социального капитала уделялось крайне мало внимания.

Социальный капитал в той или иной степени соответствует основным свойствам, которыми должен обладать капитал:

• выступает как ограниченный ресурс;

• обладает способностью к накоплению;

• способен приобретать денежную форму;

• включен в процесс кругооборота стоимости и приносит некую прибавочную стоимость.

Социальный капитал обладает характеристиками как частного, так и общественного блага. В современном обществе он становится одним из основных ресурсов развития стран и регионов, а также значимым ресурсом для увеличения благосостояния отдельных экономических агентов. Социальный капитал определяется количеством и уровнем интенсивности социальных связей, а также доступностью нематериальных культурных активов (в том числе культурного наследия) и умением их использовать. Близкими понятиями являются «человеческим капитал», а также «символический капитал». Последний представляет собой символические объекты: тексты, образы, звуки, чувственный опыт.

Все эти виды нефинансового капитала становятся основным ресурсом новой экономики «знаков и пространств», характерной для постиндустриального общества.

1.3 Региональное развитие

Переход от плановой экономики к рыночной, который начался в России в 1990-е гг., проявился среди прочего в кардинальных изменениях в системе регулирования центральными властями социально-экономического развития территорий. Тотальное планирование сменилось практически полным отсутствием какого-либо целенаправленного воздействия федеральных органов власти на развитие отдельных регионов. Основной приоритет государственной политики в отношении к регионам состоял до недавнего времени в том, чтобы снизить различия между ними. Вплоть до середины первого десятилетия нынешнего века основное внимание было сосредоточено на оптимизации межбюджетных отношений, т. е. на финансовом регулировании регионального развития. При этом под регионами понимались территории конкретного субъекта Федерации, ограниченного административными границами, доставшимися России от административного деления СССР.

Однако социально-экономические и институциональные преобразования последних лет существенно расширили полномочия регионов, превратив их в относительно самостоятельные субъекты социально-экономических отношений. Все в большей мере регионы требуют взвешенных управленческих решений в конкуренции за различные виды ресурсов. В таких условиях существенное значение приобретают как разработка и внедрение в практику регионального управления новых подходов к оценке и мониторингу социокультурных ресурсов и к управлению ими, так и формирование взвешенной социально-культурной политики. В этом смысле особое значение для регионального развития приобретает управление человеческими ресурсами в контексте базовых культурных особенностей. Управление отношениями между людьми и группами людей хотя и встроено в различные иерархические и сетевые структуры, но имеет свою специфику, обусловленную социокультурными (ментальными) и историческими особенностями. Важное значение приобретает социально-культурный аспект управления.

Сегодня практически невозможно понять параметры и характеристики объекта управления, если не учитывать цивилизационных особенностей того или иного региона и его жителей. Именно гуманитарная составляющая управленческого знания способствует решению ключевых проблем современного регионального управления. И конечно, невозможно не учитывать то, что на территории России веками складывалась своя, особенная модель хозяйствования, которая опиралась на этические нормы христианства (православия), национальные традиции и на такие традиционные социокультурные институты, как семья, частная собственность и государство.

Несмотря на то что в прошлом веке традиционные ценности предавались забвению, а социокультурные институты разрушались в результате попыток их замены на основе так называемой коммунистической идеологии, социальное и экономическое развитие российских регионов происходило и происходит под влиянием общемировых тенденций, среди которых прежде всего следует назвать процесс урбанизации.

Общеизвестно, что Россия в XX в. пережила модернизацию и превратилась из аграрной страны в высокоразвитую индустриальную державу. Процесс индустриализации сопровождался интенсивным процессом урбанизации, который за последние 100 лет достиг таких масштабов, что структура городского и сельского населения в стране к началу XXI в. изменилась на противоположную. Так, если в начале XX в. в России было около 30 % городского населения, то к его концу уже 70 % населения составляли горожане.

Эти перемены тесным образом связаны с социокультурными изменениями, которые сказываются в смене образа жизни и в стереотипах поведении разных социальных групп. Сюда следует добавить и серьезные перемены в картине мира.

Процесс урбанизации еще не завершен, поскольку социальные изменения имеют большую степень инерционности. И реальная смена образа жизни происходит, как правило, только у следующего поколения людей, изменивших среду обитания или территорию проживания, – больших и малых (например, семей) социальных групп.

Известно, что многие регионы России обладают огромным природно-ресурсным и территориальным потенциалом для нового этапа развития, связанного с включением российского общества в процессы глобализации. Эти процессы повлекут за собой распространение различных религиозных и национальных традиций, различных методов ведения хозяйственной деятельности, различных ценностных ориентиров деловой активности и т. д. При этом очевидно, что регионы России имеют высокий уровень дифференциации по степени экономического развития. Различные территории страны сильно отличаются друг от друга по культурным традициям и особенностям образа жизни, связанным как с природно-климатическими характеристиками конкретной территории, так и с историей внутренней миграции. Кроме того, в сегодняшней России необходимо учитывать территориальную (региональную) специфику поведения населения и общественные ценности, связанные с доминирующими долгое время на каждой территории видами деятельности. Нельзя не учитывать также продолжающиеся связанные с урбанизацией процессы миграции, которые приводят к формированию на территориях интенсивного экономического роста, особенно в городах, социокультурного конгломерата, вызывая повышение уровня социальной, демографической и этнической напряженности. Это требует особых политических и управленческих усилий по организации социальной и межкультурной коммуникации, которая становится элементом и способом реализации региональной социально-экономической политики.

В российских регионах происходит становление новых производственных и экономических отношений. Однако внедрение социальных инноваций, которые являются сегодня необходимым условием роста конкурентоспособности территорий, осложняется отсутствием современных способов социально-культурного обоснования проектов. Сегодня Россия переживает процесс, который можно назвать региональным самоопределением. И в нем можно выделить две основные тенденции.

Первая тенденция – универсализация социальных процессов, следствием которой становится формирование нейтральных в отношении территориально-пространственного деления общества форм социальной организации. В этом случае осуществляется укрупнение территориально-пространственных единиц, соединение нескольких более мелких в одну крупную, полное или частичное «растворение» границ мелких территориально-пространственных единиц с передачей их функций утверждающимся на их основе крупным единицам.

Другая тенденция – автономизация экономических и социальных процессов. В современной России региональная идентичность – это намерение утвердить свои формы социально-экономической организации. При этом новые формы могут означать возврат к прежним типам хозяйствования и даже типам социального поведения. Доставшая от предыдущего исторического периода социальная и хозяйственная специфика (например, появление монопрофильных городов, образование дотационных поселений и т. д.) в сочетании с трудностями перехода к новым условиям хозяйствования требует поиска новых моделей региональной социально-культурной политики, учитывающих особенности каждого региона и даже поселения. Кризисное состояние экономики серьезно отразилось на населении и нашло свое отражение и в территориальной проекции. Так, невозможность для большинства российского населения реализовать свои социально-экономические притязания, повысить или хотя бы поддержать свой социальный статус блокирует территориальную мобильность людей и создает социальное напряжение в традиционных местах расселения.

Межрегиональные различия являются, с одной стороны, ограничением для реализации принципов единой для всей страны социально-экономической политики. Но с другой стороны, они складываются в определенные требования. И только учет этих различий позволяет в полной мере сохранить и развить человеческий потенциал территорий, что является одним из ключевых моментов только еще формирующейся социально-культурной политики.

В связи с этим представляется важной типология регионов по тем основаниям, которые влияют на формирование региональной составляющей как социально-культурной, так и экономической политики. Разработка типологии регионов относится к числу классических проблем регионального управления. Соответствующие типологии разрабатываются в различных подходах к проблемам регионального развития и являются основой для выработки управленческих решений.

Один из подходов, который доминирует в сегодняшней российской региональной политике, основан на следующих положениях. Различия могут проявляться на разных уровнях административно-территориального деления страны и приводить к формированию кризисных (депрессивных) регионов. Кризисный (депрессивный) регион – это административно-территориальная единица страны или часть административно-территориальной единицы, социально-экономическая ситуация в которой такова, что уровень потребления проживающего на ее территории населения в среднем ниже уровня потребления населения в стране в целом. В рыночной экономике выявленные на основе типологии межрегиональные различия при утрате государством бюджетной монополии могут использоваться для принятия решений о финансовой поддержке социально-культурной сферы лишь в части расходов, предусмотренных государственным бюджетом. Однако выявленные и правильно понятые культурные ресурсы регионов могут использоваться для роста конкурентоспособности территории и решения задач модернизации. В этом смысле одним из ключевых ресурсов регионального развития становится социальный капитал территории, в основе которого лежит ее культурное своеобразие.

Одним из способов выявления и анализа социокультурных ресурсов территории является понимание географического пространства как геокультурного региона. Такое понимание позволяет увидеть совершенно другую конфигурацию самой территории, ее ресурсов, а также зафиксировать процессы, в которые она включена.

Термин «геокультура» введен в общественные науки известным социологом Иммануилом Валлерстайном. Геокультура – это культурное основание господствующей миросистемы. В своих работах Валлерстайн описывает капиталистическую миросистему, образовавшуюся в начале XVI в. и на рубеже XX–XXI вв. переживающую самый значительный кризис в своей истории. Геокультурой капиталистической миросистемы был и остается либерализм, основной ценностью которого является представление о том, что политически свободная нация, выбрав правильный экономический курс развития (в соответствии с заданными рамочными условиями), достигнет успеха и благополучия. Валлерстайн считает, что данное утверждение верно только для отдельной страны, но не для системы в целом, так как в рамках сложившейся миросистемы «не существует пути, двигаясь по которому могли бы одновременно развиваться все (или хотя бы многие) страны».

Понятие «геокультура» активно используется в настоящее время рядом отечественных экспертов, как правило, в трактовке, совершенно отличной от той, которую предложил Валлерстайн. Так, геополитик и философ Вадим Цымбурский предлагает трактовать геокультуру как способ «политического проектирования и политического оперирования, основанного на мобилизации тех или иных культурных признаков, позволяющих субъекту по-разному выделять в мире “свое” и “чужое”». Для отечественного исследователя Дмитрия Замятина геокультура – это, с одной стороны, процесс и результаты развития географических образов в конкретной культуре, а с другой – формирование традиции осмысления этих образов. Замятин считает, что каждая культура «коллекционирует определенные географические образы», приобретая, в свою очередь, те или иные образно-географические конфигурации. Геокультурные образы, по Замятину, – «система наиболее мощных, ярких и масштабных геопространственных знаков, символов, характеристик, описывающая особенности развития и функционирования тех или иных культур и/или цивилизаций в глобальном контексте». Эти образы относятся по преимуществу к пограничным образованиям, формирующимся на стыке смежных географических образов или геокультурных пространств.

Существует и ряд других представлений о том, что такое геокультура. Но в современной российской общественной мысли более или менее сложилось представление о том, что можно продуктивно использовать следующие определения:

а) геокультурная общность, связанная, как правило, языком образования и государственного управления (а также языком культурной и деловой элиты);

б) геокультурное пространство как форма культурной репрезентации географического пространства.

Геокультурное пространство – система устойчивых культурных представлений, формирующихся на определенной территории в результате сосуществования, переплетения, взаимодействия, столкновения различных вероисповеданий, культурных традиций и норм, ценностных установок, глубинных психологических структур восприятия и функционирования картин мира. Границы таким образом понятого пространства не совпадают с политическими и административными границами, а часто и с границами, определяемые геполитическими теориями.

Другими словами, цивилизации и культуры можно рассматривать как образы, которые как бы воздействуют на окружающее их пространство и дифференцируют его. Под геоцивилизационным пространством понимается система крупных цивилизационных центров и цивилизационных зон, особенности и характеристики которых прямо не зависят от реальных географических расстояний, отделяющих их от того или иного геокультурного центра или ядра.

Самоопределение любой территории по отношению к той или иной цивилизации происходит через осознание собственного географического положения и сложившегося цивилизационного или культурно-исторического фундамента. Такова европейская цивилизация, географическое положение которой стало ее самой устойчивой характеристикой и определением. Вновь возникающие цивилизации в процессе своего становления втягивают уже существующие геоцивилизационные приграничные территории и сами оказываются культурными границами.

Но по мере становления цивилизация перерастает существующие культурные границы. Политические границы начинают менять свои очертания, и таким образом формируется новая цивилизационная топография. Например, границы исламских тарикатов (религиозных сообществ, придерживающихся специфической версии общеисламского вероучения) проведены без учета государственных границ, что делает ислам надгосударственной (трансрегиональной) религией. Поэтому можно говорить об исламской цивилизации и ее особой геокультуре.

Современная география цивилизаций – это мир налагающихся, соприкасающихся, взаимодействующих геоцивилизационных мифов и образов. Так, миф об Азии создавался и укреплялся веками, но он европоцентричен и начинает «рассыпаться», как только утрачивается «европейская» точка зрения.

Процессы межкультурной и межцивилизационной адаптации происходили на протяжении всей истории цивилизаций. Их связь наиболее отчетливо проявляется во взаимодействии геополитических и геокультурных образов в определенном пространстве, где происходят смешение и обмен цивилизационными образами. Такое взаимодействие в течение нескольких столетий происходило в ходе расширения российского государства (в XVI–XIX вв.). Динамика геополитических образов России – это прежде всего «наползание» геокультуры России, включение в себя все новых и новых географических пространств со своими культурными образами, требующих соответствующей геополитической переработки, которая опиралась на создаваемые для каждой новой, по-своему уникальной территории, механизмы межкультурной адаптации или, собственно говоря, особую региональную социально-культурную политику.

Неудача при выработке конкретной региональной социально-культурной политики ведет обычно к культурной и политической неопределенности данной территории, а в конечном счете к ее деградации. Например, стремительная экспансия Российской империи в Среднюю Азию во второй половине XIX в. и включение этого региона в сферу российских внутриполитических интересов не были четко артикулированы в геополитическом плане, не было предложено культурной модели интеграции азиатских территорий и народов в российскую геокультуру. И чем больше втягивалась Россия в Среднюю Азию, соперничая с Великобританией, тем однозначнее становился ее геополитический образ как европейской державы, а механизмы культурной политики для этого региона так и не были предложены.

В качестве другого примера можно рассмотреть геокультурное пространство Византии, которое продолжало существовать в автономном режиме даже после падения Византийской империи. При этом ранее налаженные основные культурные связи империи, несмотря на то что геокультурное ядро была включено в состав Османской империи, обеспечивали геокультурное единство далеких от Константинополя территорий Балкан и Руси (в частности, Сербии, Румынии, Молдавии и Московского государства). Это геокультурное пространство не имело, в отличие от пространства геополитического, жестких внутренних границ, это было, скорее всего, несколько переходных геокультурных зон. Данное положение фиксируют, например, культурные границы между восточно-сербским и западноболгарским искусством, хотя прочертить такую границу в виде линии на географической карте невозможно.

Основными проводниками геокультурного влияния Византии были церковные иерархи, которые патриарх Константинопольский поставлял на окраины православных земель, окружавших геокультурное ядро. Византийские епископы начала второго тысячелетия представляли собой людей «двойного естества и двух языков». Исключительно важную роль играл и церковнославянский язык, созданный фактически для нужд геокультурной периферии Византии и в немалой степени способствовавший сохранению и консервации византийского культурного наследия.

Византийское геокультурное пространство было во многом транснациональным. Так, на Афоне – в религиозном центре православного монашества уживались греческие, русские, сербские, румынские иноки, а переписчики и переводчики священных текстов на национальные языки создавали эффективные культурные коммуникации, которые пронизывали все это пространство и насыщали его символами и образами.

Современное мировое развитие представляет собой продукт взаимодействия мощных геокультурных трендов, которые представляют собой несколько ведущих векторов развития определенных культурных образов. Каждый такой образ захватывает в пространстве крупный геополитический, геоэкономический, геокультурный регион мира.

По мнению Д. Замятина, регион, страна имеют геокультурный потенциал, который измеряется мощью, силой проецируемых вовне геокультурных образов. Эти образы сосуществуют, взаимодействуют в различных пространствах. Геокультурный образ – это система наиболее мощных, ярких и масштабных знаков и символов, описывающая особенности развития и функционирования тех или иных культур и цивилизаций в глобальном контексте. Например, в создании геокультурного образа России принимают участие географические образы Евразии, Восточной Европы, Балтийского и Черноморского регионов, Кавказа.

Можно рассматривать и внутренние геокультурные пространства России, поскольку, несмотря на то что она представляет собой ядро самостоятельной цивилизации, ее отдельные территории, в свою очередь, принадлежат другим геокультурам. Геокультурные регионы современной России, очевидно, не совпадают с границами субъектов Федерации и даже с границами государства.

Пространство РФ принадлежит нескольким крупным геокультурным мирам, среди которых финно-угорский мир, буддийский мир, славянско-христианский мир, исламский мир. Это один тип геокультурных регионов.

С другой стороны, существуют территории, где обособленно проживают малые народы, не имеющие почти никаких связей с «большими» мирами. Это другой тип геокультурных регионов.

Большая часть населения РФ живет в городах, среди которых особо надо отметить города-«миллионники» и мегаполисы Москву и Санкт-Петербург. На этих территориях складывается или уже сложилась особая городская геокультура с характеристиками, близкими к концепции так называемого мультикультурализма. Это третий тип геокультурных регионов.

Каждый тип имеет свои культурные ресурсы, обладает особым социальным капиталом и требует особых управленческих инструментов и специфической социально-культурной политики.

Очевидно, что геокультурные особенности территорий особенно важны для реализации социальных инноваций, без которых невозможны никакие модернизационные изменения, в том числе в экономике. Более того, социально-экономическая модернизация не может осуществляться только экономическими средствами. Предложения экономистов, направленные на формирование современных рыночных отношений, не имеют успеха у значительного большинства членов общества, поскольку они разрабатываются без оценки степени готовности различных социокультурных групп к таким преобразованиям. Можно даже сказать, что при разработке государственной экономической политики у нас, в отличие от развитых стран, социальные, демографические и прежде всего культурные факторы часто просто не принимаются во внимание, хотя воплощать в жизнь принимаемые решения должны вполне конкретные люди с их социальными и культурными различиями. Соответственно соотношение социальных выгод и затрат при принятии экономических решений не оценивается.

Именно поэтому сегодня России нужна продуманная и последовательная социально-культурная политика, увязанная со стратегическими целями развития страны; такая политика не может опираться на механическое заимствование даже самых удачных образцов из развитых и развивающихся стран.

Значение регионализации и локализации жизнедеятельности связано прежде всего с местом проживания и приложения труда, с системами обслуживания и средствами массовой информации. Во всех этих сферах так или иначе применяются социальные практики, называемые социально-культурным проектированием. Нередко говорят о проектировании среды или социокультурном дизайне среды, что подразумевает создание структур для адекватной жизнедеятельности различных сообществ в конкретных исторических условиях.

Существует много различных способов структурирования средовой реальности. В 60-70-е гг. прошлого века было принято выделять в качестве места приложения труда производственную сферу, все остальное группировать в сферу непроизводственную. В 1970-е и в первой половине 80-х гг. получила распространение концепция социальной инфраструктуры, согласно которой подчеркивался межотраслевой характер большинства проблем, связанных с обслуживанием населения. В конце 1980-х гг. те же самые проблемы было принято концептуализировать в терминах социально-культурной сферы, в которую в ряде случаев включается и жилье.

Социально-культурную сферу, призванную удовлетворять потребности населения путем оказания им того или иного рода услуг, можно определить как совокупность функционально типизированных учреждений или мест обслуживания, организованных по отраслевому и территориальному принципам, имеющих предметную среду, оборудование и социальную технологию, собственные службы снабжения и управления. Научной основой их проектирования является экология человека – отрасль знания, развивающаяся на стыке естественных и гуманитарных, научных и технических дисциплин и занятая изучением поведения различных человеческих популяций в естественных и искусственных, материальных и информационных средах. Исходное понятие экологии человека, а также социальной экологии и этнологии – системы жизнеобеспечения. Оно включает в себя множество способов организации жизни и деятельности человека и социальных групп разного масштаба.

Считается, что сегодня на образ жизни наибольшее влияние оказывает развитие систем обслуживания и средств массовой информации. Общим для них является установка на реализацию и удовлетворение потребностей и способностей человека путем оказания и получения услуг, а также социально-технологическая организация процесса обслуживания. Есть и значимое различие между услугами в сфере обслуживания и в сфере коммуникации: первые характеризуются наличием акта посещения, связанного с пространственным перемещением в городе, для вторых характерна доставка сообщения прямо по месту жительства, работы или клубного общения. Поэтому будет справедливо говорить о том, что всякое социально-культурное проектирование становится проектированием образа жизни как локальных сообществ, так и политических наций.

При переходе от одного образа жизни к другому, сопутствующем любым общественным изменениям и социально-экономическим реформам, новые поколения получают тщательно отобранную социальную информацию, подвергшуюся не только отбору, но и «сжатию» при сохранении необходимого содержания. Современное телевидение есть идеальное средство для такой процедуры. Поэтому оно стало основным из всех СМИ каналом воздействия на образ жизни и формирования норм личного и социального поведения, включая нормы потребления товаров и услуг.

Процесс вхождения России в систему мировых коммуникаций сопровождался сдвигами и разрывами в нормативном укладе российского общества, т. е. в относительно целостной системе социального взаимодействия, создававшейся веками на основе религиозных и идеологических установок, которые последовательно усваивались национальными культурами народов России. Иными словами, на протяжении многих веков наблюдалось воспроизводство традиционных моделей взаимодействия, подразумевавших устойчивые формы и нормы межличностного и группового общения, обмена идеями, знаниями и информацией. Сегодня, после двух десятков лет активного информационного воздействия, несущего новые социальные тенденции и культурные влияния, российское общество распадается и уже отчасти распалось на отдельные группы, не имеющие общих ценностных установок и культурных образцов.

В этих условиях преобладающее влияние начали приобретать так называемые гуманитарные технологии, которые включают в себя такие виды деятельности, как PR, реклама, маркетинг, пропаганда, СМИ и т. д. Все профессиональные приемы видов деятельности, включаемых в гуманитарные технологии, становятся составными элементами социально-культурных проектов, которые требуют особых (инновационных) приемов социальной мобилизации. Гуманитарные технологии приходят на смену пропагандистско-идеологическим машинам индустриальной эпохи.

Это особо востребовано сегодня в России, где происходит переход от общества, скрепленного традиционными органическими взаимоотношениями (забота о бедных и слабых, связанная с удовлетворением от обладания властью, возможностью распоряжаться судьбами массы людей), к обществу, составленному из своекорыстных индивидов, враждебных друг другу, но удерживаемых от столкновений различными договорами или контрактами. Это «новое» общество подвержено быстрым изменениям и искусственно по своей природе. И если первое является своеобразным «живым организмом», то последнее сравнивают с «механическим агрегатом». Прежде всего это относится к урбанистической культуре, так как среди сельского населения до сих пор наблюдаются более тесные родственные связи, общность по местоположению, а также сохраняется этнокультурная идентичность, хотя социокультурная специфика современного российского социума состоит в продолжающемся до сих пор интенсивном переходе к урбанистической культуре и урбанистическому образу жизни.

Сегодня культурно-информационная среда самых крупных российских городов имеет все признаки так называемого информационного общества. Это не означает, что снимаются задачи выживания, – экономические условия продолжают оставаться весьма напряженными, а по показателям уровня жизни городскому населению еще очень далеко до западных обществ. Однако социокультурная модель уже задана, установлена как эталон для всего общества. С одной стороны, культурные инициативы становятся в таком обществе явлением повсеместным из-за формирования особых групп населения, которые называют креативным классом. С другой стороны, ни одна культурная инициатива не может получить возможность на реализацию без технологии продвижения и включения в рыночный оборот.

Современный мир характеризуется огромной скоростью распространения информации, а вместе с ней и общего знания, которое не всегда подразумевает одинаковый для всех процесс обучения. В результате возникает некое общее информационное поле, которое совсем не обязательно способствует развитию интеллекта отдельных индивидуумов (особенно тех, кто не способен переработать информационный поток и провести необходимый отбор данных), но вовлекает всех без исключения в свою орбиту и становится еще одним предметом потребления.

В российском социуме, как и в любом другом, усиливается ощущение «встроенности» в систему коммуникаций.

Как уже упоминалось, социально-культурная политика государства в РФ только начинает формироваться и поэтому проводится с использованием имеющихся (достаточно традиционных) механизмов социально-экономического развития. Термином «механизм» в экономике и социальном управлении обычно обозначают порядок какого-либо вида экономической или социальной деятельности, последовательность состояний, процессов, определяющих действие. К основным механизмам социально-экономической политики относятся законодательная и нормативная база, финансовые механизмы, налоговые рычаги и стимулы, административные решения (административный ресурс), политические методы и т. д.

На сегодняшний день в России сформировались и продолжают формироваться различные механизмы, направленные на реализацию государственной социально-культурной политики как федерального, так и регионального (уровня субъекта Федерации) уровней. Это прежде всего правовые механизмы.

В последние годы федеративные отношения в России стали одной из наиболее динамично развивающихся сфер общественных отношений. Государством была поставлена задача создать такую федерацию, субъекты которой обладали бы уровнем экономического и социального развития, позволяющим им самостоятельно выполнять свои обязательства перед населением. Органы власти РФ должны располагать полномочиями в экономической и социальной сферах. Условием успеха преобразований представлялось наведение порядка в отношениях федерального, регионального и местного сегментов власти, поскольку отсутствие четкого разграничения полномочий, работоспособного механизма взаимодействия между разными уровнями власти зачастую приводит к экономическим и социальным потерям.

Одной из наиболее сложных и поэтому до конца не решенных проблем федерализма является разграничение компетенции между уровнями публичной власти. Особенно сложно решается вопрос о разграничении полномочий по предметам совместного ведения Федерации и ее субъектов. Статья 72 Конституции РФ, определяющая сферу совместного ведения, не разграничила должным образом полномочия федеральных и региональных органов государственной власти, что на практике привело, с одной стороны, к неудовлетворительному осуществлению ряда полномочий, а с другой – к появлению необеспеченного федерального мандата, т. е. закрепленных федеральным законом обязательств перед населением органов государственной власти субъектов Федерации, не подкрепленных соответствующими материальными и финансовыми ресурсами.

Осуществление региональной федеральной политики сводится в основном к финансово-организационным механизмам. При этом системный характер социально-культурной политики не определяется почти никакими средствами государственного управления. То есть отраслевой принцип управления не позволяет увидеть страну как систему регионов, имеющих социокультурные особенности.

На уровне субъектов Федерации – так называемых региональных властей имеется разнообразие механизмов государственной политики, которую можно условно считать социально-культурной. Здесь можно увидеть большее разнообразие, чем то, что варьирует от региона к региону.

Среди основных механизмов государственной поддержки на региональном уровне можно выделить механизмы, которые присутствуют во многих субъектах Федерации.

1. Налоговые льготы по региональным и местным налогам, особые условия налогообложения, налоговые каникулы.

2. Инвестиционный налоговый кредит.

3. Бюджетные кредиты субъектам инвестиционной деятельности.

4. Субсидирование процентной ставки по привлекаемым кредитным ресурсам за счет средств регионального бюджета.

5. Предоставление государственных гарантий региональных и местных органов исполнительной власти.

6. Целевые субсидии муниципальным образованиям и субъектам инвестиционной деятельности.

7. Региональные инвестиционные фонды.

На региональном уровне разрабатываются программы социально-экономического развития субъекта Федерации на краткосрочную перспективу, в рамках которых региональные власти имеют возможность не только решать оперативные вопросы, но и реализовывать приоритетные направления социально-экономической политики. Долгосрочные цели и приоритеты социально-экономического развития субъекта Федерации существуют в виде стратегий социально-экономического развития, в которых определены его миссия и приоритетные направления развития. Однако в этих документах, являющихся инструментами регионального управления, социально-культурная политика почти никогда не входит в число главных приоритетов, что выражается в некорректности программных мероприятий и их целей.

Проверка эффективности проводимой социально-экономической политики проводится путем внедрения индикаторов для оценки результатов управленческих решений, например, в рамках постепенно реализуемой в отдельных регионах и поселениях России системы управления бюджетом, ориентированной на результат (БОР).

Другим способом оценки эффективности политических и управленческих решений является общественная экспертиза. Ее основной задачей является проверка принятых и разрабатываемых управленческих решений (и механизмов) на качество и уровень жизни населения, а также на рост конкурентоспособности регионов и городов (поселений) России. Однако индикаторы не учитывают системный характер политики в социокультурной сфере, которая распадается как минимум на социальную и культурную политику, молодежную и образовательную политику и т. д.

Надо сказать, что в последние десятилетия за рубежом и в России понимают необходимость изменения концепции системы государственного управления, и в первую очередь управления государственными финансами. Во многом это связано с тем, что дальнейшее развитие требует планомерного повышения эффективности расходования бюджетных средств, тогда как существующие подходы не позволяют этого добиться.

Для действующей так называемой затратной модели финансового планирования характерно планирование расходов вне их формализованной связи с результатами, как фактическими, так и ожидаемыми. В основном базой для планирования является информация прошлых лет, планы строятся «от достигнутого». Лишь по узкому кругу расходов на сегодняшний день установлены нормативы для определения объемов финансирования. И если сравнительно понятно, хотя и не формализовано, то, как планировать бюджетные расходы, ясности в вопросе, зачем, для каких целей распределяются государственные ресурсы, нет. Нет полной ясности и с тем, каких результатов в масштабах отдельного органа исполнительной власти либо страны в целом удается добиться за счет бюджетного финансирования.

Особенностью затратной модели является чрезвычайно детальное планирование направлений расходования бюджетных средств. Однако фактическая реализация такого подробного плана может негативно сказаться на социально-экономическом развитии Российской Федерации (субъекта РФ, муниципального образования), поскольку многие из запланированных изначально мероприятий, как правило, недостаточно обоснованы и нередко могут являться нерациональными. В результате на практике специалисты финансовых органов власти сталкиваются с необходимостью постоянной корректировки плана в целях повышения его рациональности и в пределах, допускаемых бюджетным законодательством, перераспределяют бюджетные ресурсы в течение финансового года. Такая ситуация дискредитирует саму процедуру планирования, показывая всю формальность высокой детализации расходов.

Наиболее современной, зарекомендовавшей себя на практике в зарубежных странах принято считать модель бюджетирования, ориентированного на результат (БОР). Она базируется на концепции четкой привязки бюджетных средств к планируемым результатам деятельности. При этом негосударственные субъекты социально-культурной политики в условиях недостаточных ресурсов у бюджетной сферы могут осуществлять свою деятельность, организуясь как малые предприятия и некоммерческие организации, принимая участие в различных межведомственных региональных и федеральных программах и отдельных мероприятиях.

Однако в настоящее время ни на уровне органов власти субъектов Российской Федерации, ни на уровне федерального правительства приоритетов и даже общих характеристик социально-культурной политики нет. Политика эта складывается прежде всего под влиянием мощных мировых тенденций, которые проявляются в городах и на территориях России.

Пожалуй, одна из наиболее значимых для социокультурной сферы тенденций связана с тем, что в современном мире происходит массовый уход людей из участия в жизни национальных государств как политических единиц взаимодействия в сферу корпоративного мира в качестве единиц потребления. В результате в общественной жизни наблюдается такой феномен, который немецкий философ Юрген Хабермас назвал «эрозией общественной сферы» взаимодействия. Возникает так называемое массовое общество, основанное на приемлемом для всех уровне комфорта, удовольствия и контроля, в котором люди участвуют как члены глобального рынка.

Во многих незападных странах, а точнее говоря, в социумах этих стран одновременно существуют различные социально-культурные системы: от традиционных, ориентированных на национально-родовые и религиозные нормы жизнедеятельности, до постсовременных, ориентированных на прагматические ценности профессионализма и корпоративной солидарности. В этих условиях решающее слово все-таки остается за государством, которое определяет стратегические направления социально-культурной политики, а также в той или иной мере занимается текущим, оперативным управлением. Управление текущими социокультурными процессами представляет собой комплекс оперативных действий по решению актуальных проблем, призванных обеспечить расширенное воспроизводство актуальных культурных форм в пределах финансовых средств, кадров, инструментария и технологий, имеющихся на сегодняшний день.

Государственная социально-культурная или культурная политика (в данном случае это близкие понятия), как указывает российский культуролог Андрей Флиер, «должна в основном моделировать механизмы естественно протекающего цивилизационного процесса, действовать в рамках его социально-синергетических законов и лишь стимулировать ускоренное развитие общества в том направлении, в котором оно и само по себе объективно движется. Опыт истории показывает, что попытки искусственно переменить это естественное направление развития, навязать обществу умозрительные модели его эволюции ничем хорошим для общества не кончались».

В результате произошедших в 90-е г. XX в. в России общественных изменений люди оказались разделены на множество социокультурных групп. Ранее эти различия определялись прежде всего принадлежностью к определенным элементам социально-профессиональной структуры. Позже стал проявляться широкий спектр социокультурных детерминант общественной дифференциации, имеющих социально-демографическую основу (молодежные группы, зачатки женского движения), социально-культурные основания (политические группы, группы по интересам), признаки социального расслоения (олигархи и пенсионеры). Официально признаны различия национальных, профессиональных, политических, культурных интересов, психографических и территориальных особенностей, религиозной убежденности. Подобная разнородность стала объективным условием существования людей.

Правда, в России и ее регионах только происходит становление социально-культурной политики. При этом одной из серьезных проблем является недооценка культурной специфики как наиболее эффективного ресурса развития со стороны органов госуправления, большинства представителей бизнес-сообщества, а также многих исследователей и экспертов. Сырьевая ориентация российской экономики и недавний индустриальный тип развития, показавший свою эффективность в середине прошлого века, пока остаются основными приоритетами для основных субъектов социальной и экономической активности в стране.

Однако невозможно оценивать наращивание культурного и социального разнообразия лишь с позиций ранее господствовавшего принципа унификации, приоритета какой-либо более развитой культуры. Утверждение ценности культурного разнообразия, культурной и социальной дифференциации – важный аспект модернизации.

Неоднородность ценностей и социальных норм во всех новых социокультурных образованиях обнаруживается путем изучения общественного мнения по поводу сложившейся социально-культурной ситуации, отношения к культурным ценностям, существующих досуговых практик и т. д. Например, при выявлении «новой общенациональной идеи» в ходе проведенного социологического опроса большинство респондентов на вопрос «Какая идея могла бы интегрировать российское общество?» ответили: «Идея духовного возрождения России» (35 %) и «Идея экономического возрождения России» (17 %).

Соответственно неоднородны и действия сторонников различных тенденций. Так, одни группы развивают сепаратистские ориентации по отношению к государству, другие стараются поддерживать существующее состояние, третьи стремятся реанимировать имперские структуры. Одни активно формируют пласт официальной негосударственной экономики, другие столь же активно укрепляют государственный сектор, третьи усиленно пытаются легитимизировать «теневые» структуры. Все эти несоответствия обусловливают разнонаправленность действий и взаимодействий различных людей по отношению к модернизационным процессам. В связи с этим важно изучение позиций различных социокультурных групп по отношению к модернизации.

В процессе одного из социологических исследований, проведенного в Петербурге в 2003–2004 гг., выявлены факторы, не только способствующие «культурному запаздыванию» и препятствующие модернизации, но и обеспечивающие культурное продвижение, способствующие модернизации. При этом среди тех и других, по мнению опрошенных, фигурирует политика государства – соответственно 49 % и 57 % ответов.

Проведенное в 2001 г. исследование досуговых практик элиты Санкт-Петербурга дало представление о культурных предпочтениях нового сегмента российского общества, представляющего высший слой населения в политико-административной, финансово-экономической (деловой) и образовательно-культурной сферах. Результаты исследования путем выделения элитных групп и субэлитных подгрупп в составе выборочной совокупности массового опроса населения для изучения их образа жизни показали, что наиболее выраженными досуговыми практиками элиты являются посещение кафе, баров, ресторанов и аналогичных заведений, бань и саун (в целях релаксации), хождение в гости. Несколько слабее проявилась элитарность таких практик, как посещение игорных заведений и кинотеатров. Еще менее элитарный характер носит посещение молодежных клубов, музыкально-зрелищных мероприятий, отдых на природе, который оказался доступен большинству опрошенных горожан. В качестве главного итога этого исследования авторы считают фактическую монополизацию вышеназванными группами и подгруппами всех (за исключением загородных прогулок) сфер досуга, тогда как оптимальная модель устойчивой социальной системы подразумевает распределение этих сфер между стратами. Другими словами, предложение элитных форм времяпрепровождения должно быть в рамках городской среды сбалансировано соответствующим (в том числе с учетом фактической численности различных групп населения) предложением для средних и низших слоев. Существующий же сегодня дисбаланс представляет серьезную проблему, решение которой относится к области приоритетных задач социально-культурной политики.

Конец ознакомительного фрагмента.