Глава вторая
Обычно в тот самый час, когда жизнь замирала наверху, она оживала внизу. Но в эту ночь привычный распорядок оказался нарушен. Сперва появился этот странный чужеземец с желтой кожей и острыми скулами, с которым почему-то нельзя было говорить, словно в Акре никогда не видели чужеземцев. Потом возник Керболай. Он был то ли зол, то ли чем-то чрезвычайно встревожен. Не тратя лишних слов, пинками, он разогнал рабов по кладовкам и запер всех на ключ. Они сидели в темноте, шепотом делясь друг с другом подозрениями и догадками, одна страшнее другой. Самой достоверной казалась версия, что старший повар принимает у себя чародея из далекого Китая, и они обсуждают, что лучше сделать: превратить всех в ишаков, добыть из дерьма золото, погасить солнце или просто начать плеваться огнем… Тихие голоса бедняг были полны тревоги. Но никто не спешил рассеять страхи кухонных рабов. В эту ночь всем было не до них.
Тонга и Керболай сидели на ступенях лестницы, которой заканчивался короткий и темный коридор. Они не глядели друг на друга. Каждый перебирал в памяти, все ли сделано и так ли, как надо. Вроде бы ни в чем они не ошиблись, но ведь это всегда так кажется, а потом хватаешься за голову, да поздно.
– Собаки, – вдруг тихо произнес Керболай.
– Что собаки? – не понял Тонга.
– Собаки на воле. И ничего с этим не сделаешь. Их кормят только утром, чтобы к ночи злее были.
– Много собак? – спокойно спросил Тонга, весь подбираясь.
– На всех хватит, – хмуро отозвался Керболай, – это ведь не домашние собачки. Это настоящие охранные псы. Каждый стоит как три породистых коня. Знаешь, как их выводят?
Тонга равнодушно качнул головой. В данный момент ему было абсолютно все равно, как выводят охранных собак. Но Керболай понял его молчание как знак согласия.
– На племя отбирают самых свирепых. Когда сука приносит первых щенков, их растят, пока щенки не перестают сосать. Тогда их забирают от матери и до захода солнца не кормят. А потом дают им мясо на длинной палке. Щенки вцепляются в мясо зубами. Палку тянут назад. Они, конечно, не отпускают… Тогда берут саблю и всем щенкам отрубают головы. Если хотя бы две-три головы продолжают держать мясо, значит, пара годится. Следующий помет оставляют весь.
– И такие зверюги бродят ночью по саду? – Против воли голос Тонги вздрогнул. – А как же охрана, рабы…
– Своих они не трогают, – отозвался повар, – а вот чужие… Поверь мне, гонец, лучше бы вам было подождать до завтра.
– Хозяин не любит ждать.
Стук в дверь прозвучал внезапно.
Они ждали его, но все-таки вздрогнули и переглянулись.
– Кто? – спросил Керболай.
– Тень, – ответил из-за двери глухой и властный голос.
Повар-раб бесшумно повернул ключ и едва успел отскочить прочь. Дверь распахнулась. В узком проеме показались широкие плечи, копна темно-русых волос и широкое, плоское лезвие кинжала, выброшенное перед собой.
– Ритул! – сдержанно обрадовался Тонга.
Алан, или, как их называли здесь – удр отступил, и в кухню бесшумно просочились темные тени, похожие на призраков. Их было всего двадцать. Но каждый стоил двадцати, по крайней мере, так говорили они сами. Хотя справедливости ради следует заметить, что за легионерами Великого Рима склонности к пустой похвальбе и впрямь не водилось. По крайней мере за «теми самыми» легионерами… Относилась ли эта компания к «тем самым», Акре еще предстояло узнать.
Ритул обежал громадное, пустое помещение взглядом, нашел Керболая. Заметив железный ошейник, брезгливо поморщился.
– Как звать? – отрывисто спросил он.
– Слуга Тени, – повар торопливо согнулся пополам.
– Стража?
– Должна уже спать, – вмешался Тонга, – я всыпал в вино весь порошок, как ты велел. Возможно, кто-то из них не проснется.
– Я слышал лай. – Ритул нахмурился. – Псы опасны?
– Они смертельны, господин, – ответил «слуга Тени», – но я проведу вас в спальню правителя так, чтобы не наткнуться на псов. А во время утренней кормежки они все будут отравлены.
– Тогда вперед, – скомандовал Ритул и шагнул на лестницу, ведущую вверх, выразительно глянув на повара, чтобы тот следовал вперед и указывал путь.
– Все время вверх, господин.
Керболай снова согнулся в поклоне, а когда разогнулся, в руке его оказался короткий широкий нож. В темноте никто его не заметил.
Вверх вел узкий и темный ход, не освещенный факелами. Отряду пришлось вытянуться в цепочку. Так получилось, что первым оказался Ритул, за ним Тонга, потом повар, а уж следом отряд удров. По обе стороны коридора располагались двери кладовок. Повар тихо выдохнул и хладнокровно воткнул нож точно под левую лопатку Тонги. Свободной рукой он успел закрыть бедолаге рот. Обмякшее тело он тут же подхватил и пихнул в открытую дверь кладовки. Тонга не успел даже вскрикнуть, а повар почти не сбился с ноги. Теперь он был спокоен: чем бы ни закончился заговор, второй ключ из его рук не уйдет. А Тонгу, если и хватятся сейчас, то разыскивать не станут – каждая секунда дорога. А потом его смерть можно будет свалить на какого-нибудь ретивого и чрезмерно верного раба.
Спальня правителя Акры, просторная комната с наружной башенкой-балконом в западной части дама, была погружена во мрак, лишь две масляные лампы у широкой постели с откинутым балдахином рассеивали темноту. Правитель в длинной свободной рубахе, босой вышел на балкон и легким движением руки отодвинул прозрачный занавес.
Внизу лежала Акра, погруженная в сон. Его город: вольный, сумасбродный, хитрый как жрец, льстивый как сановник и холодно-бесстрашный как воин. Акра, которая ни во что не ставила своего правителя и, кланяясь до земли при встрече его торжественной кавалькады, прятала в глазах – усмешку, в кошельке – монеты, утаенные от чиновников, а за пазухой увесистую гирьку на цепочке.
Сейчас она спала. Казалось, ничто не может нарушить безмятежный покой фруктовых садов, террасами спускавшихся вниз, темный сон богатых дворцов и тяжелую дрему узких улочек, где даже еверу было тесно. Спал базар. Спал порт. Спали корабли, мерно покачиваясь в сонной волне. Спало огромное, черное, как антрацит, ласковое море – колыбель кораблей и их безмолвная могила.
Правитель улыбнулся. Он как никто другой знал, как обманчив этот внешний покой, как иллюзорна безмятежность города. Где-то там, в его недрах, недоступных взгляду, кипела жизнь, заключались торговые сделки, давались и нарушались клятвы, точилось оружие и свершалась месть.
Сонный город – сказал бы сторонний наблюдатель.
Бессонный город – говорил правитель Акры, знавший, что жизнь в его владениях не замирает ни на миг, и подданные его спят (если вообще спят) только вполглаза и по очереди.
Сзади послышался шорох. Не оборачиваясь, Даний посторонился. Легкий, едва уловимый аромат розового масла ласково обнял правителя и шелковые русые волосы щекотнули шею.
Женщина встала рядом, прижалась к его плечу, устремив взгляд на темную Акру и огромный купол небес над ней. Чернота его была матовой, словно подернутой легчайшей дымкой, а крупные бело-золотые звезды горели, как лампы. Ночь была такой ясной, что Даний без труда различал тонкие лучи света, протянувшиеся от одной звезды к другой, и эти лучи казались ему струнами, на которых боги играют музыку, недоступную уху смертного. Когда к ним прикасаются нежные пальцы Возлюбленной, Аннунт, Афродиты или светоносного Ахура-Мазды, на земле расцветает Золотой век. Ее омывают ласковые дожди, и она родит столько хлеба, что колос под его тяжестью сгибается пополам, а море одаривает серебристой рыбой и, не взяв обычной суровой дани жизнями моряков, возвращает домой корабли в целости и с товаром. А когда к небесным струнам тянутся пальцы Сетха, над землей и водой носятся ураганы и штормы, мужчины вынимают из ножен оружие, а женщины достают из сундуков скорбные белые покрывала.
– О чем ты думаешь? – тихо спросила Франгиз, лаская плечо правителя тонкими пальцами.
– О тебе, – солгал он, потому что не хотел выдавать ей своих тревожных мыслей.
– Это неправда, – Франгиз, как всегда, легко читала в его сердце, – ты любовался своим городом. Как ты можешь им любоваться?!
– А разве он не прекрасен?
– Он… отвратителен! – Дыхание женщины стало частым, в голосе зазвенели гнев и страх. – Он похож на притаившегося зверя, который только и ждет, когда ты отвернешься. Он жаден, как слуги Хальбы, и беспощаден, как жрецы Сетха. Он никогда не покорится тебе, повелитель, даже если ты зальешь его улицы кровью. Твои подданные будут смотреть в землю, но в их глазах будет все, кроме покорности. Их нельзя купить, потому что они богаче тебя. Их нельзя запугать, потому что они умны и не поверят угрозам. Этот город никогда не станет твоим или чьим-либо еще, потому что он слишком хитер – хитер, как его рыжий бог. Хитер и опасен!
– Ну да, – с улыбкой кивнул Даний, соглашаясь с каждым словом женщины, – а разве это не здорово?
Он обнял дрожащую Франгиз. С черного неба стремительно скатилась звезда и, прочертив огненный след, исчезла где-то в горах.
– Недобрый знак, – прошептала Франгиз. – У меня на родине считают, что когда падает звезда, кто-то умирает.
– А у меня на родине говорят, что если упала звезда – родился герой или поэт. И боги послали ему огненную душу.
Тихо, совсем неслышно открылась дверь.
Кто мог осмелиться их потревожить в этот час?
Даний обернулся без гнева, скорее с досадой.
Спальню правителя быстро занимали вооруженные люди. Данию показалось – около десятка, и все – незнакомцы. Это явно была не дворцовая охрана, охранники Дания не носили во внутренних покоях шлемы и кольчуги. И из оружия им полагались тонкие легкие сабли. Но тусклый свет почти выгоревших ламп высветил прямые и длинные северные мечи.
– Кто вы? – повелительно спросил правитель. – Что вам здесь нужно?
– Ты Даний? – спросил предводитель, высокий русоволосый человек с манерами солдата и высокомерным взглядом вельможи.
– Кто вы? – повторил Даний.
– Слуги Тени, – очень спокойно ответил воин, – Тени Орла.
Внезапно тишину разрезал тонкий пронзительный крик Франгиз:
– Стража! Ко мне! Измена!
Голос женщины взлетел к высокому потолку и заметался под гулкими сводами, множась отголосками эха. Но тишина была ему единственным ответом.
Воины молчали и были абсолютно спокойны, словно… хозяева.
Даний похолодел. На мгновение все его существо охватила паника, ему захотелось ущипнуть себя за руку, чтобы рассеялся этот кошмар. Внешне это проявилось лишь в том, что он несколько раз быстро сморгнул.
– Вы – захватчики, – уверенно определил он.
– Это как посмотреть, – ответил предводитель северных воинов. – Тот, кто привел нас сюда, считает захватчиком тебя… и всех остальных правителей Акры со времен Бальда.
– Вам приказано меня убить? – спросил Даний, не вступая в спор по закону о престолонаследии. – Тогда не откажите в последней просьбе: пусть женщина уйдет к себе.
Даний встретился взглядом с русоволосым воином, и во взгляде правителя в тот миг было столько спокойствия и достоинства, что тот не выдержал и отвел глаза.
– Много чести, – буркнул он, и, не оборачиваясь, приказал своим людям: – Связать, запереть в каком-нибудь подвале. Приставить охрану.
Выполняя его приказ, Дания скрутили так, что рассудок на миг притупился от боли, но он сдержался.
– Молодец, – одобрительно крякнул воин, – не повезло тебе, парень. Но ты не унывай. Судьба переменчива. Взгляни на меня. – Даний поднял глаза, и наемник беззлобно подмигнул правителю. – Два раза был повешен…
Мужчины, как всегда занятые борьбой друг с другом, позабыли о Франгиз. А она с самого детства была на диво легконога…
Она осторожно отступила в темноту, страшась лишь одного: что споткнется, и эти каменнолицые высокомерные люди помешают ей осуществить свое намерение. Франгиз медленно, почти не дыша, сделала несколько шагов к балкону, коснулась стены, нашарила рукой перила… Господь Единый, не оставь меня! Женщина зажмурилась и рывком перекинула через перила свое легкое тело.
Короткий крик-стон…
Ритул метнулся к окну. Стены дворца оплетал густой дикий плющ, прижатый падением тела, но как ни вглядывался удр, больше ничего нельзя было рассмотреть в темноте. Он вернулся, стараясь не встречаться взглядом со связанным.
– Жена правителя, – произнес он тихо и веско. – Кто еще не умеет умирать – учитесь.
Дверь, ведущая из спальни правителя в коридор, вдруг вздрогнула и почти прогнулась от мощного удара. Было похоже, что кто-то ударился в нее всем телом… крупным телом.
– Кто?! – недовольно рыкнул Ритул.
– Тень, – прохрипели в ответ. Удр откинул засов, и в спальню свалился воин из его отряда. Он был белым от ужаса – Ритул заметил это даже в темноте. Похоже, по дворцу правителя бегал оживший мертвяк. Или парочка вервольфов – что еще могло напугать наемника, который ел с меча с девяти лет и как-то в далеком южном походе на спор помочился на здоровенного спящего удава… Правой рукой воин зажимал рваную рану в боку. Сквозь пальцы сочилась темная кровь и тяжелыми густыми каплями падала на пол.
– Что случилось? – спросил Ритул. – Разве кто-нибудь из стражи остался на ногах?
Воин что-то прохрипел. Ритул наклонился, пытаясь разобрать невнятный шепот умиравшего.
– Не стража… Собаки. Кто-то впустил собак… – В уголках белых губ запузырилась кровь. – Они огромны, Ритул…
Даний вскинул подбородок и с вызовом взглянул на удра:
– Их здесь ровно пять десятков, – тихо, без выражения произнес он, – и каждый пес натаскан на двуногую дичь.
Ритул встряхнул раненого.
– Где остальные?
Тот мотнул головой. Смертный туман уже окутывал гаснущий мозг, и голос Ритула пробился к сознанию с трудом.
– Остальные… – костенеющим языком пробормотал он, – Трейд и я… и еще раб… повар… Других…
– Говори!!!
– Не отбиться… Они тоже воины… Слишком… хорошие… Сейчас будут здесь! – С этими словами наемника покинули последние остатки жизни, и он тяжело обвис на руках у Ритула.
Ритул стремительно подошел к двери и выглянул в коридор. В мрачном свете факелов он увидел картину, которой суждено было преследовать его до конца жизни.
Пол был залит кровью его воина. Стояла жуткая тишина. И вдруг ее нарушил негромкий звук: стук когтей по каменным ступеням… бессчетного множества когтей.
Чудовище вынырнуло из бокового прохода и беззвучно ринулось к Ритулу, на него. Оно было действительно огромным, раза в полтора превосходило всех виденных Ритулом собак. Удр не успел рассмотреть чудовище, он увидел лишь громадные широкие лапы, ошейник с торчащими железными шипами и круглые холодные глаза убийцы.
За первым чудовищем в коридор вымахнуло второе, и Ритул понял, что псы взяли след и сейчас соберутся здесь. Все пятьдесят… или сколько их там осталось после схватки с его отборными людьми, уничтоженными этими тварями почти полностью… Сколько? Да какая разница?! И одного больше чем достаточно!
Ритул едва успел захлопнуть двери и наложить засов. Он инстинктивно прижал створки спиной и… чуть не отлетел на середину комнаты. На дверь обрушился удар такой силы, что массивные кованые петли шевельнулись в стене.
Ритул обернулся к связанному правителю:
– Прикажи этим демонам убраться! Иначе я выкину им твою голову.
Даний даже не попытался скрыть усмешки:
– Приказать я могу что угодно, но псы не послушают меня. Они – идеальные воины и знают лишь один приказ – убивать. Убивать чужаков. Они охраняют не меня, а свою землю, удр. Чтобы выйти отсюда, тебе придется убить их всех. Потому что они не отступят.
За дверью слышалось ворчание, лязг железных шипов о камни стен, сдавленный рык.
– Не думаю, что они сообразят выбить дверь, – предположил воин Ритула, тот самый, два раза повешенный. Он был бледен. – Тень Орла собирался войти в порт еще до рассвета. Нам нужно всего лишь продержаться до восхода солнца.
Он не успел договорить – дверь вздрогнула от нового мощного удара. Впрочем, он был слабее первого. Псы Дания были идеальными воинами, но двери отпирать не умели.
Танкар проснулся среди ночи от того, что в дверь тихо, но очень настойчиво стучали. Помянув Таната и Сетха, он слез с постели, прошлепал к двери босиком и недовольно буркнул:
– Ну и кого там несет, такого нетерпеливого?
– Открой, хозяин!
Этот хриплый голос был Танкару знаком. Даже слишком хорошо знаком. Он хотел бы знать его хуже. Как и каждый вольный торговец в благословенной Акре.
– Хозяин! Я теряю терпенье! – Теперь в голосе явственно послышался гнев, и Танкар отодвинул тяжелый засов. Вызывать недовольство этого человека он ни в коем случае не собирался.
– Запирай, – приказал Рифат, начальник городской стражи, едва оказался внутри, в тесноватом и не слишком уютном жилище Танкара. Он был один. Контрабандист глядел на Рифата во все глаза: впервые он видел своего врага без свиты. Зрелище было незабываемое! Но самым удивительным казалось не это. Господин Рифат был, как всегда, спокоен и холодно смел, но выглядел, как… Танкар совершенно точно знал, как кто именно. Он и сам бывал в шкуре загнанного зверя.
– Открой подвал, – так же отрывисто произнес ночной гость.
– Об чем говорит господин, нет у меня никакого подвала, – привычно взвыл Танкар, – сколько здесь живу и ни разу не слышал за подвал…
– У тебя есть подвал, – перебил Рифат, – и скажи спасибо, что я ни разу туда не заглядывал. Но сейчас мне придется заглянуть в твой подвал, а ты мне его откроешь.
Жизнь вольного торговца полна непредвиденных случайностей, и тот, кто однажды ступил на эту тропу, либо сводит скорое и короткое знакомство с палачом, либо учится думать быстро.
Танкар окинул гостя внимательным взглядом, пошарил на полке за спиной, достал запечатанный кувшин. Показал глазами на низкую скамью.
В масляной плошке дрожал и едва теплился крошечный огонек. Света было как раз достаточно, чтобы не разлить вино мимо чашек.
Рифат осторожно взял ладонями грубую глиняную посуду, прикоснулся губами к угощению и в удивлении приподнял левую бровь:
– Однако! Несчастный торговец, которого чиновники обобрали до нитки… Такое вино правитель пьет лишь по праздникам.
– А у меня сегодня как раз праздник, – криво усмехнулся Танкар. О том, что он тоже правитель, торговец не упомянул, это было не слишком вежливо. К тому же, Рифат знал это и так. – Таких гостей вольные торговцы принимают нечасто, больше мои ребята у тебя гостят.
Он допил вино, аккуратно поставил чашку, подождал, пока Рифат сделает то же самое, и невозмутимо спросил… даже, скорее, потребовал:
– Теперь рассказывай, от кого спасся и куда бежишь!
– Это важно?
– Как сказать, – контрабандист хмыкнул. – Если ты направляешься в Афр – это одно дело, если в Персию – другое, а если на север, то совсем третье. Так куда ты бежишь, Рифат?
– Не знаю, – честно ответил тот и, не спрашивая хозяина, налил себе вторую чашку. – Я уже ничего не знаю, Танкар. Спрятаться хотел. Ищут меня… В подвале-то небось китайский шелк или греческие вина? – спросил он, осушив чашу.
Танкар усмехнулся.
– Пусто там. Как в долбленой тыкве. Какой я себе убыток сделал, Рифат, то если такой убыток бедному еверу во сне приснится, так он проснется седой во всех местах, где волосы растут.
В темных глазах Рифата мелькнула страшная догадка. Он потянулся к сабле.
– И снова-таки не то, – отозвался Танкар, не двигаясь с места. – Ты умный, Рифат. Я тоже думаю головой, а не тем местом, которым сижу. А сейчас брось свою железку, настрой свои уши и подумай об такую вещь: утром торговцы берут товар, а верный человек говорит, шобы к вечеру товара не было. Ответь мне, Рифат, если у тебя на плечах то, шо я на них вижу, как купить утром и продать вечером и не сделать себе убыток? И если ты хоть чуть-чуть понимаешь за коммерцию, ты мне скажешь: таки никак!
– Кто тебе велел избавиться от товара? – спросил Рифат, цепко ухватив главное в потоке обычных еверских причитаний.
– Ты умный, – Танкар пожал плечами и спокойно выдержал острый взгляд ночного гостя.
– Фасих?
Евер промолчал.
Через некоторое время он спросил, спокойно, словно речь шла о пустяках:
– Скажи, Рифат, чья теперь Акра?
– Когда я спустил на них собак, то еще не знал этого, – заговорил Рифат, глядя в одну точку на темной стене. В голосе его послышалась усталость. – Вечером, после смены караула, я спустился вниз, чтобы поужинать. Но появился человек и сказал, что есть новости о продавцах снов. – При этих словах Танкар брезгливо поморщился. Сообщество, обитавшее уровнем ниже вольных торговцев и романтически именующее себя «продавцами снов», он и его товарищ звали проще – «помойники». Но перебивать Рифата он не стал, слишком важные вещи он рассказывал. – Это был интересный разговор, – Рифат усмехнулся, – если бы не то, что произошло потом, цены бы не было такому разговору. Во дворец я вернулся поздно и чтобы никого не беспокоить прошел через задний двор. У ворот меня никто не встретил. Никто не спросил пароль. Ты меня понимаешь, Танкар? Все возможно в нашей благословенной Акре, но чтобы во дворце правителя стражи спали на посту?!!
– А они спали? – почти не удивился евер.
– Они были без сознания. Я обнаружил их в траве у ворот. Ни тот, ни другой не были пьяны, но разбудить их не удалось. Внутренняя охрана у дверей тоже спала. Весь дворец был погружен в странный сон, схожий с оцепенением. А потом возникли люди. Они появились не с улицы, откуда я их ждал, а изнутри, и это случилось так внезапно, что я едва успел отступить в тень. Я не смог сосчитать, сколько их было. Наверное, я видел не всех… Около десятка прошли мимо меня, двигаясь осторожно и тихо. Это были воины в полном вооружении. И перед тем, как пройти дальше, один из неизвестных на мгновение остановился, склонился над стражниками и перерезал им горло… Клянусь Танатом, я был не просто испуган, я был в ужасе. Он перерезал горло спящему так невозмутимо и аккуратно, словно выполнил хорошо знакомую, уже порядком надоевшую, но необходимую работу. И тогда я понял, что дворец захвачен, и все, что я смогу сделать, это погибнуть, защищая правителя. – Рифат поморщился. – Ты можешь меня презирать, Танкар, но я решил, что это не выход.
Я бежал, воспользовавшись ночью и тишиной. Но перед тем как исчезнуть, я отправил по следу чужаков сторожевых псов Дания. Надеюсь, они хоть немного потрепали их ряды. Впрочем, это несущественно. Сколько бы чужаков не было в полночь, сейчас их намного больше. Пробираясь по темным улицам, я увидел кусочек порта и девять стоящих на рейде кораблей…
Голос ночного гостя изменился. До этого он был усталым, безумно встревоженным, даже отчаявшимся… но ровным. Сейчас в нем прозвучала ненависть.
– Это были не просто корабли, – догадался Танкар.
– Я отдал бы правую руку, чтобы никогда не видеть в Акре таких парусов, – кивнул Рифат.
– И кто пришел на этих кораблях?
– Ты умный, – вяло передразнил Рифат, – думай.
Евер не думал ни мгновения:
– Тень Орла, – уверенно назвал он, – наследники бежавшего Кинра. – В ответ на удивленный взгляд Рифата он пояснил: – Давно не посылаю людей в северные земли. Они там пропадают… Так-то… Ты хорошо сделал, шо пришел до меня.
– А мне больше некуда идти, – ответил Рифат, глядя в глаза Танкара пристально и спокойно. – Если ты выдашь меня, Тень Орла будет тебе благодарен больше, чем ты думаешь. Если же нет… я буду благодарен тебе, Танкар. И в размере моей благодарности ты не ошибешься.
Евер помолчал, словно что-то прикидывая про себя. На самом деле он давно все решил. В тот самый момент, когда увидел глаза Рифата – темные от отчаяния и пережитого ужаса. Он встал, взял масляную плошку с трепещущим огоньком.
– Умный человек бережет не только старого друга, но и старого врага, – сказал он, – честный человек помнит свои долги. Ты однажды укрыл меня от Орла. Я спрячу тебя от Тени. Иди за мной, Рифат, и, если сможешь, ничему не удивляйся.
Танкар откинул вышитую занавеску, прошел вперед и оказался в узком коридоре. Начальник стражи проследовал за ним. Коридор оказался намного длиннее, чем предполагал Рифат, глядя снаружи на жилище Танкара, но, как оказалось, этот коридор был лишь одним из многих. Они поднялись на несколько ступеней вверх, и там была уже не занавеска, а массивная дверь, впрочем, без засова, и контрабандист открыл ее, лишь махнув рукой.
Крохотный огонек почти не рассеивал мрак. Рифат лишь очень смутно различал спину идущего впереди Танкара и был озабочен лишь тем, чтобы не споткнуться. Они снова спустились вниз, на этот раз лестница была длиннее и круче, и оказались в помещении, похожем на земляной погреб… Но и это оказалось еще не все. Рифат помнил совет Танкара ничему не удивляться, но последовать ему не мог при всем желании. Коридоры, переходы, лестницы, низкие и узкие лазы, деревянные и каменные двери, которые, казалось, никогда не закончатся, и только спустя время Рифат с огромным изумлением осознал, что они вовсе не ищут «подвал» Танкара. Они уже давно миновали все тайные «кладовки» контрабандистов и углубились в лабиринты нижней Акры, таинственного «города под городом». Рифат знал о его существовании, но он и предполагать не смел, что когда-нибудь спустится сюда сам. И не с отрядом городской стражи, а один, в положении гонимого зверя, и единственной защитой ему станут те люди, на которых он охотился по долгу службы.
Акра просыпалась рано. Восход еще только успел тронуть покатые крыши дворцов и зажечь перламутровые колонны мягким ровным светом, а в городе уже хлопали ставни, открывались двери, перекрикивались друг с другом через улицу хлопотливые хозяйки, слуги и сами хозяева, из тех, кто победнее. Они скребли, мыли и чистили маленькие лавчонки и лавки побольше, и вскоре по улицам застучали копытца осликов и заскрипели повозки, развозившие фрукты и свежую зелень. Акра пока еще не знала, что над дворцам правителя Дания взошел кровавый рассвет и вся жизнь города теперь пойдет по другому, а прошлые беды и несчастья покажутся милыми шутками судьбы по сравнению с той безысходностью, в которую погрузит беспечный солнечный город упавшая на него тень орла.
Ритул занимался делом, к которому у него не было ни малейшей охоты. Впрочем, так было почти всегда, и удр к этому привык. Тень Орла выделил три десятка рабов, чтобы, как выразился этот маленький, умный и злой человек, «очистить дворец». И с самого утра рабы-мужчины и женщины с тупо-покорными лицами сначала копали посреди фруктового сада огромную яму, а потом стаскивали туда вперемешку людей и собак.
Здоровенные зверюги с мощной грудью и большими, с палец толщиной, кривоватыми клыками даже мертвые внушали Ритулу мистический страх. Он не поверил в басню об их происхождении, которой охотно поделился местный повар, но сейчас был вынужден признать, что эта жутковатая история не лишена смысла. Псов изрубили в кровавую кашу, но челюсти их были каменно сжаты и из пастей злобных демонов торчали лоскуты одежды, куски человеческой плоти и даже клочки железных кольчуг. Собачьих трупов было ровно пять десятков – Ритул сам их пересчитал два раза (первый раз получилось сорок девять), уж больно велик был его страх встретить в коридорах дворца жуткую тварь. Он отдал было приказ отделить всем мертвым псам головы, но давать сабли рабам – дураков не было, а наемники Ритула желания поработать мясниками на такой жаре не проявили. То есть, чтобы выполнить задуманное, Ритулу пришлось бы обезглавить все пять десятков собачьих туш собственноручно… И он, скрепя сердце, отменил приказ.
Погибших в схватке с собаками воинов Тени Орла скидывали в ту же яму. Оставшиеся в живых ворчали неодобрительно, но Ритул отговорился тем, что лишь исполняет прямое указание Тени.
Правду говоря, одного человека ему хотелось похоронить если не со всеми должными почестями, то хотя бы без надругательства, и он без устали рассылал рабов, грозя спустить кнутом шкуру со спины… но тела Франгиз, жены правителя, так и не нашли.
Человек спускался вниз. Лестница была старой, ступени крошились под ногами, обутыми в тяжелые кожаные сапоги, на плечах его лежал плащ настолько чистого белого цвета, что в подземелье от него становилось светлее. Впереди шел полуголый раб, втянувший от страха голову в плечи. Подсвечивая Тени факелом, он прислушивался к тяжелым шагам сзади, не решаясь обернуться. Темный взгляд его нового хозяина отчего-то ужасал раба. Лестница кончилась. Раб воткнул факел в железное кольцо в стене и замер, глядя в пол. Господин прошел мимо, не заметив или не сочтя нужным заметить раба, и тот перевел дух.
Господину не пришлось пригибаться, чтобы не задеть низкую притолоку, он был на целую голову ниже любого взрослого мужчины, а Ритулу не доставал до плеча. Но это не мешало Тени Орла высоко держать голову.
Он не стал спускаться к пленнику, а остановился на пороге, чтобы смотреть на высокого Дания сверху вниз. Тот поднял голову. Некоторое время они смотрели друг на друга в молчании, словно стараясь понять, что за человек его враг, можно ли с ним говорить, в чем его сила и слабость. Тень Орла закончил свои наблюдения первым. И то сказать, он торопился, десятки важных государственных дел ждали его за порогом, а Данию спешить было абсолютно некуда. Он уже, что называется, приплыл.
– Теперь в Акре правлю я, – произнес Тень, не торжествуя и не злобствуя, просто называя факт.
– Тень Орла? – улыбнулся Даний. Немного было веселья в этой улыбке, но она все равно задела низкорослого захватчика.
– Так меня зовут, – подтвердил он, – твои бывшие подданные быстро выучат это имя и забудут твое.
– Но тень не может править, – улыбка Дания стала шире, – это лишь другая сторона света, она не имеет ни плоти, ни воли, ни силы.
– Разве ты еще не убедился, что я имею и то, и другое, и третье? – Тень Орла спустился на одну ступень. Теперь они с Данием сравнялись ростом и смотрели в глаза друг другу.
– Значит, ты не тень, только и всего.
– Что ты хочешь этим сказать, ничтожный правитель, не сумевший удержать власть?
– Думаешь, у тебя это получится лучше? Ты явился из темноты, как вор, и взял то, что тебе не принадлежит, но народ Акры не любит воров. Еще меньше их любит знать. Ты не знаешь этого города, а он не просто дома и люди. Я правил здесь пятнадцать лет – просиди на шатком троне Акры хотя бы год, тогда мы с тобой сможем говорить на равных. Сейчас ты мне, прости, скучен.
Глаза Тени Орла зло сощурились.
– Я взял лишь то, что принадлежит мне по праву. Это мой город и мой трон!
Даний непритворно зевнул.
– Я прямой потомок того, на кого упала тень орла, кто голой рукой взял горячий пепел и не обжегся. Я избран богами!
– Ну так попробуй убедить в этом тех, кто сидит внизу, но не прочь подняться повыше.
– Этого я не боюсь, – Тень Орла посмотрел на Дания с нескрываемым превосходством, – мои люди спят, не раздеваясь и не снимая кольчуг.
Внезапно Даний рассмеялся:
– Знаешь, о чем я думал прошлой ночью? – пояснил он. – О том, спят ли МОИ люди вообще…
– А в это время они видели десятый сон, – едко усмехнулся Тень, – все до единого.
– А кто выпустил собак?
Против воли захватчик вздрогнул. Псы Дания, даже мертвые, внушали ужас не одному Ритулу.
– Стражники – это еще не вся Акра, – после паузы проговорил Даний, – это даже не сотая часть. Я правил здесь пятнадцать лет, но я не видел всей Акры. Твой предок устраивался здесь на века, но однажды ночью ему пришлось бежать. Я старался жить в мире со всеми, но угодил в собственную темницу… Пройдет время, совсем немного времени, и ты, высокомерно утверждающий свое хозяйское право, поймешь, что у Акры нет и не может быть хозяев. Скорее она отдаст себя морю и скроется под водой, чем позволит кому-либо решать свою судьбу. Вот когда ты это поймешь, когда перестанешь спать по ночам, когда бросишь львиную долю своей власти под ноги пришлым еверам, когда ты научишься любить проклиная и проклинать любя, вот тогда я соглашусь, что ты видел Акру. Но я не скажу, что ты ее знаешь.
– Замолчи! – в полумраке глаза Тени сверкнули, словно он и впрямь был птицей. – Теперь ты мне скучен. Я сожму твою Акру в кулаке, как лимон, и из нее потекут кровь и золото. Завтра! Я вернусь сюда и ты должен быть готов! Ты поедешь в город как всегда, только теперь тебя будут сопровождать не твои вечно сонные стражники, а лучшие воины в мире, мои воины. Люди должны видеть, что ничего не изменилось.
Даний понимающе кивнул.
– Неглупо. И может пройти. По крайней мере, на первое время. Ты ждешь подхода резервов? Но тогда, Тень Орла, тебе придется стать моей тенью.
Черная ярость затопила сознание Тени. Он метнулся вниз, сшиб Дания с ног и, не помня себя, принялся избивать его кулаками, ногами, коленями. Он рычал и сдавленно ругался, а у стены снаружи корчился от страха мальчик-раб.
Правитель Акры не проронил ни звука, даже не застонал.
Тень Орла выскочил из темницы, позабыв про факел и про крошащиеся ступени.
Даний очнулся, когда услышал всхлипы.
– Ты кто? – удивился он.
– Мессант, – всхлипнул мальчик, – Тень Орла забыл меня здесь. Я боюсь идти наверх.
– Не бойся, – усмехнулся Даний, – ему сейчас не до тебя… Мессант, – позвал он, когда перепуганный мальчик перестал всхлипывать, – ты ничего не слышал о госпоже Франгиз?
Но ответа правитель не дождался. Вероятно, раб поднялся-таки наверх.
Тень Орла всегда окружал полумрак. Казалось, этот сильный и властный человек и впрямь верит, что свет обладает над ним властью и может его рассеять. Стоял яркий южный день, но плотные ставни закрывали окна, а на низком столике горела лампа. Тень Орла снял белый шлем и бросил его на резное кресло. Он был недоволен своей вспышкой, мрачен и зол. У избитого до полусмерти Дания были все основания чувствовать себя победителем. Потому что он сделал то, что никому не удавалось уже очень давно. Он сумел напугать Тень Орла.
Новый правитель Акры вытянул перед собой левую руку с растопыренными пальцами и долго смотрел на толстое золотое кольцо с изумрудом. Потом подцепил камень, приподнял его и повернул на восход. Один раз.
– Звал, хозяин? – Низкий грудной голос необыкновенно мягкого тембра прозвучал очень тихо, но наполнил собой всю спальню.
Тень Орла обернулся.
В кресле, куда он бросил свой плащ, сидела женщина: молодая, стройная, но не хрупкая. Плечи незнакомки, белые руки с маленькими, хорошей формы кистями, дышали силой. Гостья явилась к нему в мужской одежде, длинной и плотной кольчуге, из-за плеча выглядывала крученая рукоять меча, и Тень Орла не усомнился, что ее нежная рука отлично управится с оружием. Но шлема она не носила, по холодному железу кольчуги струились пышные прямые волосы, такие светлые, что в темноте они казались седыми. Она смотрела на Тень большими изумрудными глазами и терпеливо ждала.
– Все случилось, как ты предсказывала, – проговорил мужчина, сдерживая желание шагнуть к ней и как следует встряхнуть. Он не был уверен, что так можно обращаться с дочерью бога, хоть она и звала его хозяином. Впрочем, держалась она совсем не как служанка. – Я занял Акру и потерял всего семерых воинов.
– Я не дельфийский оракул, – возразила светловолосая воительница, – и не занимаюсь предсказаниями. Я лишь даю советы. Итак, мой совет тебе пригодился. Чем же ты недоволен?
– Я еще не правитель. Связанный и брошенный в тюрьму Даний больше правитель, чем я. Мне приходится стоять за его плечом…
– Отличная позиция, – женщина улыбнулась холодной улыбкой, ее яркие зеленые глаза на мгновение вспыхнули и стали видны вертикальные зрачки. – Ты можешь править, не опасаясь недовольства подданных, в случае ошибки их гнев обрушится на другого. С другой стороны, ты можешь не бояться бунта: друзья правителя знают, что над ним занесен твой меч, и остерегутся. И в любом случае, как бы не повернулась судьба, между тобой и смертью стоит еще одно тело, одна душа. Если Даний умрет загадочной смертью, это будет тебе сигналом, что враг совсем близко.
– Но неужели я должен терпеть насмешки этого жалкого человека? – взорвался Тень Орла, – он открыто издевался надо мной, а я не мог его придушить!
Светловолосая пожала плечами. Страсти Тени были недоступны ее холодному уму, она не знала никаких чувств, в том числе и гордости, и рассматривала лишь недостатки и преимущества. Светловолосая была бы великолепным шахматным партнером… если бы кто-нибудь догадался предложить ей партию в шахматы. Но она и так не скучала, двигая людей, армии и торговые караваны.
– Ты хотел власти, – сказала она, – и получил власть. А почести достались другому. Это была моя цена за совет, и ты согласился платить.
– Исчезни!
Тень махнул рукой и отвернулся.
Из темноты показалась другая невысокая фигура. Эта девушка была моложе и стройнее, кольчуга и меч только подчеркивали ее женственность. Овальное лицо с тонкими правильными чертами белело в рамке черных шелковистых волос, уложенных в сложную прическу. Кошачьи глаза тлели во тьме не ярче, но пронзительней, чем у сестры.
– Хозяин, ты хочешь стать воистину царем? – Светловолосая говорила холодно. Голос этой был тих и вкрадчив. Он не резал, а обволакивал, не убеждал, а соблазнял. Даже, можно сказать, совращал. – Нет ничего проще. Женись на Франгиз.
– Ее придется поискать… Если она вообще жива, – буркнул Тень, – Ритул ее не нашел.
– Она жива. И найти ее можно. Франгиз не так уж и далеко.
– Где?!
– Ты готов жениться на ней? Это – цена моего совета. – Темноволосая чуть приоткрыла губы в улыбке и сделала пальцами жест, как будто и разговор их в полумраке спальни, и ее совет, и цена за него были мелочью, не стоящей внимания… во всяком случае, по сравнению с ее улыбкой. Черноволосая была ошеломляюще красива… Но зрачки ее тоже были вертикальными, и в ней тоже текла кровь богов.
– Зачем мне чужая жена? – спросил Тень.
– Франгиз принадлежит к очень древнему и многочисленному роду. Дом ее могуч. Одиннадцать властителей, ее родичи, поддержат тебя в борьбе за трон. Франгиз в близком родстве со всеми знатными родами Акры и близлежащих земель. Из ее рук ты получишь союз с самыми богатыми и уважаемыми семьями. Из ее рук и Даний когда-то получил власть… А ты не знал этого?
– Ты хорошо придумала, – буркнул Тень Орла, – жениться, чтобы стать послушной пешкой в руках жениной родни.
– Любой поступок имеет свою цену, – вкрадчиво проговорила черноволосая. – Даний заплатил ее и до сего дня не жалел об этом. А может, и сейчас не жалеет. Ты его как-нибудь спроси. Когда поедешь в город, выглядывая из-за его спины…
– Исчезни!
Тень Орла махнул рукой, и черноволосая шагнула во тьму, сливаясь с ней и растворяясь в ней.
Над огоньком медной масляной лампы дрожала оранжевая дымка. И прямо из нее, из пламени шагнула в покои третья воительница: порывистая, смеющаяся, с растрепанной гривой огненно-рыжих волос. Она единственная никогда не звала его хозяином. Она выбрала другое обращение:
– Не слушай их, воин. Они зануды! У меня иногда сводит скулы от их разговоров. Ничего удивительного, ведь я слушаю их уже три тысячелетия!!!
Тень Орла невольно улыбнулся. Рыжая казалась юной, ее глаза светились задором.
– Ты хочешь стать правителем – так стань им! Убей Дания и Франгиз.
– Твои сестры говорили, что у каждого их совета есть своя цена. Цена этого – война.
– Ну да. Конечно. А разве ты не воин? – Рыжая сверкнула белозубой улыбкой. – Ты можешь выиграть эту войну, и тогда никто не посмеет оспаривать твое право на трон Акры. То, что ты возьмешь сам, тебе ни с кем не придется делить.
– Кроме тебя.
– Но ведь я же на твоей стороне! – Она снова рассмеялась, словно жизнь забавляла ее как посещение лавки ювелира.
Ее логику Тень не мог понять никогда. Казалось, ее и нет вовсе, есть только страсть… Он догадывался, конечно, что рыжая дочь бога возрастом в тысячелетия на самом деле взвешивает бриллианты своих улыбок, как заправский ростовщик, и ни за что не продешевит, как и любая из ее сестер… вот только устоять перед ней было почти невозможно.
– Исчезни, – в третий раз повторил Тень Орла, но на этот раз без раздражения. И повернул изумруд на закат.
Морок рассеялся. Он был один. Но в голове его по-прежнему звучали три голоса: холодный, вкрадчивый и обжигающий.
«Возьми власть, отдай славу!»
«Возьми славу, отдай власть!»
«Возьми все!»
Голос задорной рыжей воительницы упал в него, как искра в солому. Тень не заметил, как в душе разгорается опустошающий пожар.
В закатной дымке плясали солнечные лучи. Отражаясь от рябой поверхности моря, они выстреливали вверх, пронзая плотные толщи облаков, и падали вниз, сплетая меж морем и небом тончайшую золотую сеть. Легкий бриз сочился сквозь солнечную паутину, слегка заливая ее прозрачными пальцами, и рождая легкую, как вздох, музыку. Солнце, рыжее и улыбающееся, опускалось за острые пики гор на западе, оставляя Акру на милость ночной темноты.
Порт был велик. Но сейчас на рейде стояло всего около полусотни судов. Необычайно мало для крупного торгового города. Некоторые из них медленно, с явной неохотой двигались к причалам.
В самой бухте, в легкой волне покачивались крепко привязанные лодки рыбаков, охотников за крабами и ловцов жемчуга. Тут же стояли торговые корабли, несколько легких парусников с треугольными парусами, они были очень удобны в теплых морях, где дули высокие и тихие ветры.
Но лучшее место заняли девять двадцативесельных галер: черных, грозных, чужих, с парусами, которых давно уже не видела вольная Акра… и предпочла бы обходится без таких гостей, пока восходит над миром солнце и даже еще дольше. Да вот не всегда случается то, что мы хотим. И чужие корабли стояли посреди залива как у себя дома, всем своим видом показывая, что в ближайшее время они уходить не собираются.
В порту, меж лодочных сараев, канатных мастерских и ремонтных доков лежала непривычная тишина. Не стучали топоры плотников, не суетились торговцы, холодом веяло от потухших мангалов. Куда-то подевались и портовые «красотки» с их неизменными ковриками.
Порт был залит кроваво-красным цветом заходящего солнца, но улочки, расходящиеся от него вглубь города, казались темными провалами, где чутко дремали тени, укрывшись, как одеялами, выцветшими полосатыми тентами, натянутыми от крыши до крыши.
По обе стороны улочек располагались лавочки с наглухо закрытыми в этот час дверями и ставнями. Яркие, замысловатые, а иногда и не совсем приличные вывески (например, голая по самое колено нога над мастерской башмачника), созданные чтобы украшать город и завлекать покупателей, перекосил ветер, но хозяева не озаботились их поправить. На крыльце одной из лавчонок, давно не метеном, спала тощая облезлая собака и вздрагивала во сне.
Улочки уступами поднимались вверх. Здесь, в глубине города, жизнь еще теплилась. Лавки открывали свои двери, но предприимчивые и осторожные купцы тут же перегораживали вход тяжелыми прилавками. Торговля велась прямо с крыльца и предметы ее не могли не вызвать удивления: прохиндейского вида человечки в обносках явно с чужого плеча настойчиво предлагали редким прохожим ломаные и погнутые гвозди, чесальные гребни, у которых не хватало зубьев, и колотые ступки.
В городе поселились страх и недоверие.
По улочке широким уверенным шагом прошли воины из новой гвардии правителя. Они держались с хозяйским высокомерием, но рук от рукоятей мечей не отнимали и не ходили меньше, чем по трое, чтобы в случае стычки сразу «замкнуть треугольник», прикрывая друг другу спины.
Едва миновал «патруль», от влажной стены домика мелкого чиновника отделились серые тени и двинулись следом, стараясь не шлепать босыми ногами по липкой грязи пополам с помоями, как-то удивительно быстро запакостившими чистый и аккуратный город. Узкая полоска быстро гаснущего неба временами совсем исчезала из виду, когда крыши близко стоящих домов смыкались над головой. Пахло дымом, немытой посудой, сырым бельем, брошенными жилищами… Бедой пахло в Акре.
– Здесь, – определила одна из теней, останавливаясь перед окнами на вид брошенной лавочки.
Впрочем, вид мог быть обманчив. Жители Акры прятались. У некоторых хватало изобретательности даже заколотить двери снаружи и выбираться на свет через кухню, так что брошенная лавочка могла на поверку оказаться очень даже жилой.
Откуда ни возьмись появился глухо звякающий сверток мешковины, перевязанный бечевой. Его тут же распутали, похихикивая зло и без веселья.
Римас уже лег было спать, но некоторое время назад его грубо подняли. В дверь уверенно постучали, похоже, рукоятью меча, и Римас счел за лучшее впустить удров. Они остановились у порога.
Жена Римаса, немолодая, полная и не слишком умная женщина жалась в углу, поглядывая на воинов с испугом.
– Римас, торговец шерстью? – бесстрастно произнес один из северян, видимо, главный в этой компании, обшаривая спальню хозяев внимательным взглядом.
– Господин прав, – осторожно подтвердил Римас, пытаясь понять, что за очередная напасть нагрянула к ночи и приблизительно определить ее размеры, – уже почти сорок лет торгую шерстью и пряжей в благословенной Акре, господин, и никто ни разу не жаловался, что старый Римас подсунул плохой товар или взял с покупателя лишних денег. Мою пряжу заказывал сам господин Арджен для прислуги дворца правителя, и госпожа Франгиз… – Римас осекся и замолчал на одно слово позже, чем следовало бы.
Пропавшую неизвестно куда жену Дания старались не вспоминать при чужаках. Ради ее поисков и так вывернули наизнанку всю Акру. И совсем-таки лишним делом было наводить суровых воинов на мысль, что мелкий торговец… ну хорошо, крупный торговец может быть близко знаком с этой государственной пропажей, что-то знать о ней или, спаси Хальба, прятать. За такие вещи при новом порядке можно было угодить в темницу, и даже запросто. Но воин не заметил оплошности торговца. Или не счел нужным заметить.
– Где твой сосед, евер? – спросил он.
– Какие вещи спрашивает господин?! – Римас всплеснул руками. – Откуда мне знать за соседа? Может, еще на базаре, а может, до порта пошел, за товаром… Хотя до порта уже поздно. Ну, может, до кабачка Левконои…
Воин нехорошо прищурился:
– Ты лжешь, старик. Твоего соседа уже три дня нет на базаре. И дома его нет. Где он? Тоже сбежал?
Римас воздел руки в притворном усердии:
– Видит Единый!.. Не знаю, где сосед. Давно его не видел. Бог знает, сам тревожусь за ним, как за родным братом.
– Хватит, – оборвал его воин, – то, как вы, еверы, держитесь друг за друга, достойно восхищения. Правитель сообщил что каждому, кто донесет о евере, который собирается бежать, из казны отсыплют сто золотых монет. Прошло двадцать дней. За это время в городе осталась едва ли треть торговцев, но эта треть молчит, словно воды в рот набрала.
Римас настороженно молчал, ожидая, какой очередной неприятностью закончатся рассуждения воина. Неожиданно тот смолк, словно споткнулся.
– Значит, не знаешь, где сосед? – спросил он.
– Не знаю, – твердо повторил Римас.
– Хорошо, – покладисто согласился воин, – не знай дальше. Но налог будешь платить за двоих: за себя и за соседа. А если еще какой-нибудь торговец сбежит в Сем из-под носа правителя, и ты, старая лиса, промолчишь, я лично застегну на тебе железный ошейник.
Чужаки вышли, хлопнув дверью, и, спустя мгновение, со двора послышался недовольный тоскливый рев. Старый Римас сообразил, что новые воины правителя уводят осла, но выйти не посмел.
Обиженный крик ослика уже давно стих, а Римас все сидел, обхватив голову руками. Мысли его были невеселыми.
– Сиди не сиди, цыплят не высидишь, – буркнула жена, – только масло сожжешь. Шел бы спать. Ночь пройдет, утром станешь думать. И об осла, и об соседа.
– А стоит ли, – скривился Римас, – думаешь, они таки ушли?
– А ты думаешь, таки вернутся?
Новый стук в дверь подтвердил худшие опасения Римаса.
Этих тоже было трое. Второй патруль. Только вот рожи не совсем те – смуглые, хитроватые, со следами долгого глухого загула.
На предводителе косовато сидел шлем с заметной вмятиной, а из-под кольчуги торчали грязные ноги в коротких серых штанах. В руке «воин» сжимал внушительную дубинку.
Римас не был подозрительным человеком. Но как-то уж больно ловко сошлись в его голове эта дубинка и вмятина на шлеме.
Второй «воин» в шерстяном плаще поверх лохмотьев поигрывал увесистой гирькой на цепочке. Третьего Римас рассмотреть не успел.
– Указ правителя! – рявкнул тот, что был с дубинкой, – каждый евер должен воинов правителя обуть, одеть и накормить. Вертай, парни, сундуки!
– Да что же это творится! – заголосила женщина. – Это ж так мы когда-нибудь проснемся зарезанные в своих постелях! Что за порядки такие, как что случится, так непременно евер виноват. Придут незваные, все горшки переколотят, а потом бедному еверу платить за разбитую посуду.
– Молчи, жена, – резко оборвал ее Римас, – иначе сейчас они еще какой-нибудь указ вспомнят.
Торговец молча наблюдал за разгромом своего жилища, стараясь держаться как можно незаметнее. Перевернув вверх дном весь дом и лавку, «патруль» выбрался, наконец, на улицу и забарабанил в двери следующего дома. Никто не ответил. Двери были заперты на засов.
В щель между неплотными ставнями жена Римаса с испугом наблюдала, как предводитель шайки взмахнул дубиной и обрушил на дверь тяжелый удар. Второй азартно ломал окна, а третий стоял, лениво озирая глухую темную улочку.
Неожиданно он всхлипнул, схватился руками за живот и мешком рухнул на осклизлую мостовую. В то же мгновение «шерстяной плащ» ткнулся лбом в ставень и медленно сполз по стене, оставляя на ней влажный темный след. Главарь обернулся, скорее с недоумением, чем с испугом… и, выронив дубину, привалился к двери. В горле «удра» торчал нож.
На этот раз стукнули в окно. Всего четыре раза с долгим интервалом после третьего. Римас торопливо отпер двери, и в дом вместе с ночной прохладой просочился рыжий Танкар. Один.
Женщина, вполголоса причитая, собирала разбросанные вещи. Танкар ногой подвинул скамью и сел на нее верхом.
– Ты меня знаешь, – без всякого вступления, холодно произнес он, – я – человек мирный. Мухи не обижу. Если у меня попросить по-хорошему, я же отдам все, шо только хочешь, и даже заверну. Но когда всякие помойники вынимают из-под меня скамейку, я ведь могу и рассердиться.
Римас бросил взгляд на улицу, где только что чудом, не иначе вмешательством справедливых богов-защитников нашли свой конец обидчики мирного торговца. Оглядел свое собственное жилище после погрома. Сгорбленную над черепками жену…
– Да нет, у тебя много терпения, – вздохнул он, – вся нижняя Акра только и ждет тот день, когда ему сделается конец. Люди говорят, Танкар не всех нас любил как родную маму, но по три раза за ночь из постелей не вынимал.
– Я тебе шо скажу, Римас, – перебил Танкар, – ты будешь смеяться, но я таки скажу: шобы сделать дело, нужно иметь денег. Шобы сделать большое дело, нужно иметь больших денег. Шобы ничего не делать, нужно иметь очень больших денег. У тебя есть больших денег? – Он встал. – Не говори мне, шо Танкар стал тряпкой. Умей терпеть. Со дня на день появится северянин, и тогда мы будем иметь варенье абрикосовое без косточек.
Запустив руку за пазуху, он выудил увесистый кошелек и положил на край стола. В кошельке что-то интересно звякнуло.
– Дашь им все, шо они хотят, шобы были довольны и не имели кислых рож и мрачных подозрений, – велел он и криво улыбнулся. – Если враг поджег дом, глупец хватает деньги, женщина – побрякушки и только мужчина хватает за горло своего врага. Останемся мужчинами, Римас.
Из дома торговца шерстью Танкар ушел уже под утро, когда полоска неба над крышами стала серо-розовой, а с моря приползла прохлада. Он шел без особой цели, сворачивая под низкие арки, пересекая кривые проулки, изредка выбираясь на простор маленьких круглых площадей.
Легко было просить Римаса терпеть, легко было сказать «все будет»… Новый советник правителя поступил умно. То есть, если бы он задался целью разорить Акру и пошел к цели кратчайшим путем, он не выбрал бы лучшей дороги.
Каменоломни Акры, тайные тропы вольных торговцев, по которым двигался беспошлинный товар – живая кровь города, перестали быть удобными и безопасными. Сто монет – большие деньги, а именно столько платил Тень Орла за каждый указанный ход. И тем не менее, предателей нашлось немного. Тогда Тень прибег к испытанному способу всех завоевателей: казням и пыткам. Можно выдержать боль, если жилы вытягивают из тебя. А если заложниками становятся жены, дети, старые родители и любимые сестры? Трехсотлетняя клятва молчания не спасла нижнюю Акру. Треть выходов была уже засыпана. Каждый день вереницы невольников под охраной чужаков выгоняли за город – и к ночи количество свободных ходов сокращалось еще на два, три, пять… И кто знает, сколько их останется, когда в Акру вернется Йонард. Есть ли ему смысл возвращаться.
Когда Танкар остановился на пороге крытой соломой лачуги, уже рассвело. Он не знал, как и почему оказался там, но дверь гостеприимно распахнулась, и Танкар оказался в полутемной мастерской башмачника.
Низкая скамья, обрывки кожи, кувшин с водой и подсохший хлеб – вот и все, что он увидел в жилище старика.
– Я ждал тебя, – тихо сказал хозяин и жестом указал на скамью.
Танкар отодвинул кривой нож и обрезки ниток и сел, настороженно разглядывая хозяина. Вся Акра звала его просто – Старик. Никто не знал ни его имени, ни сколько ему лет, ни где его родина. Старика окружала завеса мрачной тайны. Поначалу, когда он только пришел и поселился в этой полуразвалившейся лачуге, охотников проникнуть за эту завесу было много, но все они потерпели поражение. Старик оставался непроницаемым, и с течением времени охотники до чужих тайн как-то повывелись. Старика побаивались, считая, что он колдун, но никаких магических действий за ним не наблюдалось: не слетались по ночам к его окну рогатые демоны ростом с гору, не вырывались сквозь щели в ставнях огненные сполохи, не выли на пороге собаки. Башмачник жил тихо и обувь делал удобную и легкую. И совсем недорогую.
– Ты сказал, шо ждал меня? – вяло поинтересовался Танкар, но я не собирался к тебе.
– Не собирался, а пришел. – Старик посмотрел на него без улыбки. Ледяным холодом веяло от его темных глаз и высохшего тела. – Ты хочешь знать…
– Да. И многое.
Старик медленно качнул головой.
– Знание, оно ведь как меч, обоюдоостро. Одной стороной лезвия оно может поразить врага, другой – тебя самого. Душа чиста и невинна, пока не прикоснулась к знанию. Невежество избавляет от выбора, а значит, и от ответа за выбор.
– Согласен, – кивнул Танкар, – и все же я хочу знать.
Глубокие глаза старика скрыли тяжелые веки, и все лицо его, миг назад такое живое, сделалось вдруг похожим на древнюю маску.
– Спрашивай, – велел он.
– Откуда пришел тот, кто именует себя Тенью Орла?
– Издалека. Дом его в снегах Исландии. Но не потому в душе его холод… Все еще хочешь, чтобы я говорил?
Танкар кивнул и Старик продолжил:
– Он зовет себя Тенью, и он действительно тень. Он скрывается в темноте не потому, что не любит света, а потому что боится его. Тень Орла хочет быть хозяином Акры, но он давно уже не хозяин даже самому себе. Слуги, за которых он отдал человеческую способность радоваться солнцу, уже давно подчинили его себе. Они только говорят, что готовы служить. На самом деле они приходят, чтобы повелевать. Я знаю. Я услышал их шаги. И море… Море протянуло им руки. Каждую ночь оно шепчет им приветствия на своем, неведомом людям языке. Я не ошибся. Сотни лет прошло с тех пор, как я слышал этот шепот в последний раз, но я не смог забыть…
– Сотни лет? – в изумлении переспросил Танкар.
– Посмотри на меня. – Голос Старика прозвучал повелительно, и Танкар не посмел ослушаться. – Разве такие отметины оставляет время? Оно уродует лицо морщинами, крошит зубы и отбирает силу, но время не может поселить в глазах и в сердце такой холод. Холод, от которого не избавиться даже у огня, который не может выгнать даже здешнее щедрое солнце… Нет, торговец, это не время. На такое способна только вечность.
– Я родился, – продолжал Старик, – еще до того, как Бальдр привел сюда корабли. Я видел Евру единой и свободной, видел ее распад. Предсказано, что когда-нибудь я увижу ее возрождение, но это будет нескоро. И тебе ведь интересно не это.
Тебе трудно в это поверить, но когда-то я был молод. Боги дали мне горячее сердце и неистовую душу. Я много бродил по свету и однажды нашел то, что лучше никогда не находить смертному. А уж если нашел – немедленно выбросить вон. Но я был глуп, и потому – бесстрашен. Я хотел слишком много и сразу, и зеленоглазые демоны легко поймали меня. Так же, как сейчас они поймали Тень. Как до этого поймали множество глупцов.
– Кто они? – со странной неуверенностью спросил Танкар.
– Дочери бога глубин Посейдона и Зеи, королевы змей. Союз их был недолгим, но принес ядовитый плод… впрочем, что еще можно ждать от змеи, пусть даже от змеи в короне. Говорили, что за свою любовь Зея попросила бога о странном даре. Ей приглянулся его левый глаз.
– И Посейдон отдал свой глаз? – усомнился Танкар.
– Каждый мужчина хотя бы раз в жизни отдает женщине сердце. А чем глаз хуже?
– Действительно, – хмыкнул Танкар, – уж лучше глаз. По крайней мере, их два. И что было дальше?
– То, что должно было быть. Она родила трех зеленоглазых дочерей, наделила их хитростью и коварством, как любая змея. Поселила их в большом зеленом камне – левом глазе их отца… И, как любая женщина, однажды потеряла камень. А какой-то невезучий сын смертного нашел.
– Чем они опасны, Старик?
Башмачник одобрительно взглянул на Танкара:
– Силой моря и коварством змей, – исчерпывающе ответил он. Танкар молчал, никак не реагируя, и даже вроде не был сильно потрясен. Только сильно заинтригован. И Старик развернул ответ: – Каждому, кто попадает в их сети, они говорят, что готовы служить. И они действительно служат. Они дают советы, часто очень мудрые и полезные. Но за каждый совет они назначают свою цену.
– Это выглядит как вполне честная сделка, – заметил Танкар.
– Да. Цена никогда не бывает слишком высокой. Обычно человек недолго колеблется и соглашается заплатить. Но каждый раз цена чуть больше, чем ты можешь заплатить, и поэтому ты все время в долгу. А потом наступает расплата, и ты видишь, что все, что ты получил, не стоило того, что ты отдал. Но пока Тени Орла далеко до расплаты и он не видит, что обречен. Дочери бога держат его крепко. И до тех пор, пока Тень Орла владеет камнем, ты не сможешь его победить. Он всегда будет опережать тебя на шаг.
– Я могу попытаться освободить его от камня.
– Нет, – покачал головой Старик. – То есть, попытаться ты, конечно, можешь. Но знай, что в ту минуту, когда тебе пришла в голову эта мысль, дети Зеи уже узнали о ней. Они не оставят очередную жертву, пока та не заплатит Главную цену.
– Жизнь? – предположил Танкар, ежась под неподвижным взглядом башмачника.
– Или смерть, – спокойно договорил тот. – У некоторых хватает ума отдать жизнь. А я – ошибся. И получил по заслугам. Вечные скитания, вечный холод, вечное одиночество. Пока зеленоглазые демоны не сжалятся… Но разве змеи умеют жалеть? И, тем более, не умеют боги.
– Непобедимые, – проговорил Танкар, словно пробуя слово на вкус, и улыбнулся своей особенной, кривоватой улыбкой, показывая выбитые зубы. – Прости, Старик, но я не верю в непобедимых.
– И правильно делаешь, – кивнул тот, – непобедимых не существует. Но не всякого врага можешь одолеть именно ты.
Улыбка Танкара стала еще шире.
– Верно, – кивнул он, – но ты забыл о главном. Я не один.