Тень Башни. 3 (Екатерина Соллъх)

3

Солнце ещё не встало. Утренний туман скрадывал очертания флайеров. Навязчивый мелкий дождь размывал дальний конец посадочной площадки, чахлые деревья и машины. Сырость забиралась за воротник кожаного плаща. Харальд поёжился и поднял голову. Он старался рассмотреть среди низких туч серебристый проблеск фюзеляжа. Флайер, на котором должны были прилететь остальные братья и сёстры, задерживался уже на десять минут – необычно для Империи. Вспомнилась задержка поезда Гринхильды. Чем только занимается Третье Управление Имперской службы безопасности? Если, конечно, это опять террористы. В мирную тишину раннего утра вторгся посторонний звук. Низкий вибрирующий гул нарастал где-то вверху, отражался от земли, резонировал в костях, давил на уши. Вслед за ним из низких облаков показался серебристый нос флайера. Он нырнул вниз, заходя на посадку, бесшумную, почти вертикальную. Отливающие металлом ножки царапнули гладкое покрытие посадочного поля, гудение смолкло, с лёгким скрежетом выдвинулся трап. Харальд направился к флайеру. Рядом шагали Рихтер и Гринхильда. Отец не пожелал ехать, а Адель плохо себя чувствовала, поэтому они были втроём, не считая Карла, стоявшего у длинного чёрного автомобиля.

Первым в проёме двери показался Генрих. Форма офицера Штаба Канцлера сидела на нём просто идеально. Как и дорогое платье на Карин, его спутнице, тщательно выбранной отцом. Оба так и лучатся самодовольством. Вслед за ними на трап ступила Гердрун, улыбающаяся, счастливая. Как же она ещё молода и наивна. Почему-то Харальду стал неприятен её жених, кем бы он ни был. Гера чуть не споткнулась, едва успев ухватиться за поручни. Из-за этой своей неуклюжести Гердрун всегда казалась милой и беззащитной. За невестой по трапу спускались Марго с Готфридом. Яркая красавица с потрясающей фигурой, жёсткая и сильная, резкая и независима, Маргарита всегда отличалась от сестёр – Геры и Адель. Ей никогда не нравился Харальд, хотя она его и терпела. Он не знал, в чём причина, просто привык к этому. Готфрид был руководителем Отдела координации Третьего Управления Имперской службы безопасности, надо будет узнать у него, почему так распоясались террористы. Последними вышли Герхарт и Гельмут. Старший из братьев в новенькой форме оберлейтенанта, северная модель, младший – ещё кадет, совсем мальчишка. Оба улыбались и пытались разглядеть в тумане встречающих.

Когда младшие братья ступили на покрытие посадочного поля, Харальд направился к флайеру. Вежливо улыбаясь родственникам, он пожимал руки, целовал воздух над щёками сестёр, отвечал на приветствия. Одних он не видел несколько лет, с другими мельком встречался в городе. Из всех улыбок самая искренняя была у Марго – мрачная, пропитанная ядом. Гринхильда обнимала сестёр у него за спиной, Рихтер пытался втянуть в разговор Генриха. Пора было это заканчивать. Харальд, всё также улыбаясь, направился к машине, остальные потянулись за ним. Ганс услужливо распахнул двери и помог женщинам сесть. В салоне было тесновато, но места хватило всем. Машина зашуршала по бетонированной дорожке. Харальд смотрел в окно. Ему не хотелось ни с кем говорить, так что он предоставил сомнительное удовольствие поддержания беседы Гринхильде. Кто-то дёрнул его за рукав, и он повернулся.

– Харальд, – Гердрун смотрела на него, смущённо улыбаясь, – расскажи мне о семье фон Шетендорфов. Я так волнуюсь.

Харальд улыбнулся сестре. Наивная, маленькая Гердрун.

– Фон Шетендорфы – это старинный род, с чистой кровью и хорошей родословной. У них в семье были выдающиеся военные и дипломаты. Их род богат и влиятелен. Твой жених, Вернер, третий сын главы рода, Фердинанда фон Шетендорфа. Завидная партия – он богат, у него неплохое положение в армии. Служит в Пятом Управлении в Отделе контроля чистоты крови нации. Престижное место. Я не знаю его лично, так что тут помочь ничем не смогу, – Харальд вздохнул. Какое ей дело до его положения или должности, если он не может сказать, какой человек её жених. Пятое Управление, Четвёртый Отдел. Он не должен лишать её надежды из-за своих предрассудков. – Мне хотелось бы, чтобы он был хорошим парнем. Я желаю тебе счастья, Гердрун.

– Спасибо тебе, Харальд, – Гера вытирала глаза тыльной стороной ладони, – я тоже очень хочу этого, правда.

Харальд протянул сестре платок. Она спрятала его в рукав. Слёзы были в этой семье непозволительной роскошью.

Машина остановилась у главных ворот. На лестнице стоял отец. Братьям и сёстрам пришлось пройти через тот же ритуал, через который вчера прошёл Харальд. Потом все разошлись по комнатам, приводить себя в порядок, разбирать вещи, упаковывать подарки. Харальд тоже поднялся к себе. У него возникла одна мысль, и ему не терпелось её воплотить. Ключ повернулся легче, дверь даже не скрипнула. Харальд запер её изнутри. Когда он обернулся, в коридоре уже стоял Нэль. Юноша улыбнулся и склонил голову к плечу.

– Пока тебя не было, заходила женщина. Она положила в твои вещи что-то, я не смог рассмотреть, что именно. Она выглядела немного испуганной. А совсем недавно заходил человек, от которого пахнет зверем. Он что-то сделал в спальне, но пробыл там совсем не долго. Я туда не заходил после этого. Меня он не почуял, хотя и принюхивался.

Харальд нахмурился. Женщина. Возможно, Адель. И Ганс, успел, пока они раскланивались с отцом. Скорее всего, следящее устройство. Придётся перепроверить спальню. Незаметно. Словно случайно наткнулся. Отец дождался, пока он успокоится, и только тогда подослал этого получеловека. Значит, не почуял. Хоть и принюхивался. Молодец, Нэль, хороший мальчик.

Харальд кивнул, скинул пальто на руки Дэнелю и зашёл в спальню, взял книгу, сменную одежду. Едва заметные приметы, запах зверя, смещённые предметы. Где же? Не выше его роста, где можно установить быстро и не будет заметно. Поискать куда-то завалившуюся закладку для книги. Окинуть взглядом комнату. Вот. Подходящее место. Ваза на каминной полке, она ему никогда не нравилась, поэтому разглядывать лишний раз не будет, но и убирать не станет, потому что она принадлежала его матери. Хитрец. Ничего, мы и там поищем, и даже найдём. Закладка незаметно переместилась из рукава на каминную полку. Харальд отодвинул вазу и с удивлением уставился на крошечный чёрный шарик, прикреплённый к стене. Новейшее устройство слежения, фиксирующее звуки в широком диапазоне частот, изображение в разных спектрах, химический состав воздуха, электромагнитные волны, уровень радиации. Недавняя разработка Третьего Отдела Четырнадцатого Управления. Вчера они только разговаривали, тепловые следы либо стерлись, либо могли принадлежать только ему, после установки камеры Нэль не заходил в комнату, запись сразу передаётся на записывающее устройство. Если радиус действия больше одной комнаты, то отец уже знает про Нэля, если нет, всё должно быть в порядке. Самая большая опасность – химический анализатор, говорят, запах человеческого тела уникален, как отпечатки пальцев. Но Харальд знал, отец доверяет чутью Ганса гораздо больше, чем всяким приборам, значит, не обратит особого внимания на показания. Чёрный шарик сухо хрустнул в ладони. Обойдёшься.

В дверь постучали. Тихо и вежливо, но настойчиво. Харальд открыл дверь. На пороге стоял Готфрид. Неброская внешность, мягкая улыбка. Самые сложные и опасные операции по ликвидации террористов он координировал лично.

– Мне можно войти? Если ты устал или занят, я зайду позже, – негромкий, но приятный голос, предупредительность, вежливость. Кого ты пытаешься обмануть?

– Заходи, я тоже хотел поговорить, – Харальд пропустил гостя внутрь и запер дверь. Это уже превращается в привычку.

– Я знаю, – Готфрид прошёл в гостиную, – из-за Гринхильды. Небольшая группа неформалов. Уже найдена и обезврежена. Флайер задержался потому, что Гердрун слегка опоздала. Ей простительно, особенно сейчас.

– Тогда зачем ты пришёл, – Харальд внимательно наблюдал за зятем. Он ответил на все незаданные вопросы. Сразу, чётко, короткими фразами. Торопится перейти к чему-то действительно важному, отметает незначительное.

– Рассказать кое-что, – Готфрид уселся в кресло, – не то, чтобы факты, скорее домыслы, предчувствие, а это как раз по твоей части.

– Что ж, я готов тебя выслушать, – Харальд сел напротив зятя. Значит, его интуиция. Что ж, это становится интересно.

– За последнее время произошло несколько терактов на окраинах города. Информация об этом держится в тайне, в том числе и потому, что происхождение оружия и взрывчатых веществ сомнительное, – Готфрид замолчал, давая Харальду время сделать выводы.

– Другими словами, оружие и взрывчатка были взяты с военных складов?

– Именно. Но нет доказательств для нормальной проверки. Сила взрыва, меткость выстрелов. С самодельным оружием таких результатов не достичь. Даже, если у них есть мастер, так много в одиночку он не сделает. А, значит, в армии есть предатель, но нет фактов для расследования.

– Одиннадцатому управлению и этого хватит. Хотя, если у предателя есть доступ к информации, а иначе он не смог бы скрыть следы краж, они ничего не найдут, он подготовится заранее.

– Да. Нужно что-то посущественней, – Готфрид поднял голову и внимательно посмотрел на Харальда, – их кто-то кормит. И не только оружием. Они знают, где и когда наносить удар. Это серьёзней пары десятков стволов. Аналитики могут сколько угодно говорить, что это случайность или удача, но кто-то передаёт им информацию. И этот кто-то сидит достаточно высоко. Сейчас усилилось несколько групп, рано или поздно они осмелеют на столько, что вылезут с окраин.

– Придётся устраивать крупномасштабную операцию по зачистке. В возникшем хаосе можно будет провернуть что угодно. Думаешь, кто-то кормит их, чтобы использовать как наживку, для отвлечения внимания?

– Да, именно так. Рад, что ты подтвердил мои догадки. Конечно, это не твоё дело, но будь внимательней, буду благодарен за любую информацию. Мне нужен только повод для начала расследования.

– Понимаю, – Харальд кивнул. Дело было серьёзным. Когда одна из групп несогласных усиливала своё влияние по недосмотру или из-за слияния нескольких мелких групп в одну, и начинала устраивать теракты не на окраинах города, а ближе к центру, армия стягивала огромные силы, чтобы быстро и жестоко подавить мятеж. Но пока все будут заняты приманкой… Кто знает, какова истинная цель того, кто это затеял. А это его уже касалось. Обнаглевшие террористы могли попытаться убить кого-нибудь влиятельного, а это как раз его работа. Собственно говоря, такие покушения и убийства обычно и становились поводом, как для активных действий повстанцев, так и для начала зачисток. Готфрид хотел узнать первым, когда это произойдёт, и посмотреть, кто дёрнется. Что ж, стоит ему помочь. Кто-то сильно зарвался, и пора бы осадить его. Нечего кормить всякую шваль, её и так хватает. – Я помогу тебе. Первым узнаешь, когда начнётся.

– Хорошо. Меньшего я и не ждал, – Готфрид улыбнулся и встал, – рад, что мы понимаем друг друга, Харальд.

Так просто всё не кончится. Усиление группировок на окраинах – это всегда плохо. После операции по уничтожению террористов всегда проходит большая чистка окраин, обязательно находится много интересного – от притонов до подпольных биолабораторий. А потом наступает очередь самой службы безопасности. Виновные находятся всегда. Невиновные тоже. Пятнадцатое Управление работает чуть ли ни круглосуточно, проводя допросы и уламывая самых несговорчивых. Ломаются все. Последнее Управление. Не только по номеру.

Харальд проводил Готфрида до двери и запер её у него за спиной. Вспомнилась тревога, не отпускавшая его с самого визита сестры. Он зашёл в спальню. Дэнель сидел на кровати, радом на тумбочке лежали книги. Харальд усмехнулся.

– У меня есть для тебя задание, Нэль, – мужчина подошёл к лежавшему в углу чемодану и достал оттуда небольшую книгу, стопку листов бумаги и лазерное перо.

Юноша удивлённо посмотрел на Харальда. Мужчина положил вещи на кровать.

– Это очень старая книга, и второго экземпляра уже не найти. Ну, разве что в библиотеках. Отто очень просил у меня копию, но руки всё не доходили. Копировать её я не хочу, если что-то повредится, уже не восстановишь, а переписывать вручную слишком долго. У меня не хватает времени. А у тебя пока это время есть. Так что перепиши. Без ошибок и красиво. Хорошо?

– Да, конечно, – Дэнель бережно взял в руки книгу, осторожно открыл, легонько провёл пальцем по строчкам, – что это за книга? Текст так странно расположен.

– Это стихи.

– Стихи? Что это?

– Поймёшь. Когда прочитаешь, поймёшь, – Харальд улыбнулся.

– Я всё сделаю, – юноша улыбнулся, проведя ладонью по странице. Мужчина перехватил его руку и прижал к губам.

– Конечно, сделаешь, – Харальд властно толкнул Дэнеля на кровать, лёг сверху, вдавив в матрас. Юноша тихо охнул, но только обвил его шею руками, хотя из-за тяжести навалившегося тела трудно было дышать. Перед глазами мелькали красные точки, лицо мужчины расплывалось. Дэнелю казалось, что он сейчас потеряет сознание. Губы, горячие, настойчивые, ласкали его шею, голова кружилась. Внезапно стало легче дышать, давление пропало. Харальд усмехнулся и коротко поцеловал юношу в губы.

– Ты мой, малыш, – Мужчина снова поцеловал Нэля, на этот раз долгим, неторопливым поцелуем, – только мой.

Харальд лежал в темноте и думал. Факты. Сейчас ему нужны факты. Факт первый. После визита в Башню активизировалась его паранойя, и возникло странное, нехорошее предчувствие. Не новость. Так бывает всегда после Башни. Но обычно не так сильно. Ладно, запомним. Факт второй. Приезд сестры. Поздно ночью, одна. Отец мог послать письмо, или на крайний случай Ганса, хотя его он вряд ли захочет отпускать. Они с сестрой отдалились, этого не изменишь. Его попросили приехать пораньше, хотя толку от него в организации свадьбы никакого. Можно ли считать фактом то, что он взял с собой Нэля, и что вообще дал ему имя? Или это последствия его паранойи? Хороший вопрос. Харальд покрепче обнял что-то сонно пробормотавшего юношу. Факт третий. Он приехал вторым после Адель и Рихтера. От них тоже не было особого толку. Зато он успел переговорить с сёстрами, пока не приехали остальные. Свою комнату он проверил, а вот их комнаты… Не мог ли он послать Гринхильду в город, чтобы поставить камеры и прослушку в её спальне, зная, что она обязательно переговорит с ним? Мог. Сестра осторожна, но не на столько, чтобы подозревать отца в таких вещах. Есть версия, объясняющая второй факт. Тогда почему он не поставил прослушку в его комнату? Знал, что сразу проверю. Если бы не Нэль, мог бы и пропустить. Хитрец старый. Пока никого нет, Гринхильда постарается переговорить со мной. Поэтому меня позвали так рано. Заодно, показать власть. А Адель? Или Рихтер? Кто был целью отца? Факт четвёртый. Рихтер. Его странная речь, будь там кто-то кроме меня и отца, он вряд ли бы стал говорить так откровенно. Но зачем там я? Отец хотел, чтобы я это услышал, проникся? Что это – попытка переманить или предупреждение? Именно поэтому мы оба приехали раньше остальных? Вероятно. Есть версия для третьего и четвёртого фактов. Откровенность в небольшой компании. Отец к нему расположен, я не опасен, мне хватает работы и без него. Дальше. Разговор с сёстрами. Что из этого получилось? Гринхильда. Мы разобрались в отношениях, она попросила поговорить с Адель. Итог? Мы отдалились, этого не изменишь, прошлого не вернуть, хоть мы и доверяем друг другу, а это многого стоит. Дальше. Адель. Тут уже интересней. Я убедился, что Рихтер – эгоистичная сволочь. Отношения с Адель у него оставляют желать лучшего, она напугана, он её бил. Мерзавец. Но она что-то чувствует в его поведении, что-то, не связанное с ней. Это возвращает к отцу. Обдумаем. Факт пятый. Готфрид. Он просто заручился поддержкой. Ситуация может быть серьёзной, а может ничего и не значить. Либо заговор, либо разгильдяйство, либо жадность. Самое страшное тут первое. Если повстанцы и впрямь подкармливаются мятежником, тогда будут проблемы. Что ж, пока от него требуется лишь наблюдать и не пропустить нужный момент. Теперь последнее. Теория. Харальд толкнул Дэнеля в бок. Юноша резко проснулся и испуганно уставился на мужчину. Тот перевернулся на спину. Нэль сел на него сверху, упёрся ладонями в живот.

– Слушай меня. Если заметишь нелогичность, сразу скажи, – Харальд решил пересказать ему всю цепочку, так легче было самому всё сопоставить. Юноша кивнул. – Сестра приехала ночью, её послали именно вечером, чтобы ей пришлось переночевать в городе. За это время отец установил в её комнате прослушку. Он – параноик, ему нужно было знать мои мысли, но поставить жучки у меня он не мог – я ведь сразу всё проверил. Он усыпил мою бдительность.

– Зачем ему знать твои мысли? Ему ведь не в чем тебя подозревать? – Дэнель наклонил голову к плечу. Харальд иногда пересказывал ему ход какого-нибудь сложного расследования, чтобы самому в нём лучше разобраться. В такие моменты вопросы не запрещались.

– Нет. Он хотел знать мой настрой, сейчас объясню. Он попросил меня приехать пораньше, как и Рихтера, хотя в этом не было нужды с точки зрения свадьбы. Но в этом был другой смысл. После ужина мужчины обычно идут в курительную комнату, чтобы спокойно побеседовать о мужских делах. Он хотел оставить нас с Рихтером почти наедине. Рихтер, конечно, говорил банальные вещи, да ещё и с таким пафосом, но отец явно его одобрял. Значит, в его словах было что-то важное. Отец хотел, чтобы я это услышал. Присутствие всех остальных при этом было не желательно. Не просто услышал. Он дал мне понять, что одобряет Рихтера, и что я тоже должен быть на его стороне.

– Но почему тогда этот Рихтер не поговорил с тобой напрямую? И когда твой отец успел так проникнуться его идеями, они недавно встречались?

– Хороший вопрос. Возможно, отец был в городе из-за подготовки к свадьбе и зашёл к Адель. Надо будет спросить её. А Рихтер… либо ещё зайдёт, либо так и будет говорить намёками.

– А о чём он говорил?

– Как обычно. У власти должны быть только представители высшей расы и никто иной. Только тогда наша страна достигнет величия.

– А разве сейчас не так?

– В том-то всё и дело.

Где-то в глубине дома гулко ударил колокол. Харальд стряхнул с себя Дэнеля и отправился в ванную. Надо было привести себя в порядок перед обедом. Всё логично. Всё складывается. Надо ещё раз прокрутить в голове пьяный бред Рихтера, ведь что-то там очень нравится отцу, а ему не хотелось идти у него на поводу, но и идти против него он тоже не хотел. По крайней мере явно.

Харальд спустился в столовую всего за пару минут до того, как начали бить часы. Он едва успел сесть за стол, когда на лестнице послышались шаги отца. Хильдегерд вошёл, привычно окинув собравшихся взглядом, полным презрения. Харальду показалось, что на нём его взгляд задержался чуть дольше, чем на остальных. Могло и показаться. Завтра будет репетиция церемонии – долгое и утомительное мероприятие. Завтра же приедет жених. Значит, надо успеть переговорить с Адель сегодня. Значит, если Рихтер захочет поговорить с ним, то сделает это он тоже сегодня. Харальд задумчиво обмакнул кусочек мяса в клюквенный соус и отправил в рот. Информация. Её слишком много и, в тоже время, недостаточно. И, кажется, в соусе слишком много корицы. Генрих о чём-то тихо беседовал со своей спутницей, Марго шептала что-то на ухо мужу. Общий разговор не складывался. К тому времени, как подали десерт, молчание стало почти невыносимым. Харальд не обращал внимания на то, что ел. Главное успеть переговорить с Адель. Все поднялись из-за стола одновременно, после того, как встал отец. Когда он удалился, кто-то вернулся к столу, кто-то направился к лестнице. Харальд решительно подошёл к Адель.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Тебе утром нездоровилось. Позволь мне проводить тебя в комнату, – Адель непонимающе взглянула на брата, но потом кивнула. Она поняла, что его забота лишь предлог.

Они поднялись наверх к жилым комнатам. Говорить в комнате было опасно, на лестнице их ещё могли услышать из столовой, оставался коридор.

– Адель, скажи, отец виделся с тобой в городе? Заходил к тебе?

– Зачем тебе, Харальд? – она замялась, но потом прямо посмотрела на брата, – ладно. Да, он заходил. Приезжал к фон Шетендорфу. Зашёл проведать меня, я тогда только родила. Ушёл разочарованным, он тоже хотел, чтобы родился мальчик. Потом долго разговаривал с мужем. Я не знаю о чём. Прости, Харальд, я, правда, не знаю. Можно мне вернуться в комнату, мне нехорошо.

– Конечно, прости, Адель, – Харальд проводил сестру до комнаты и вернулся к себе. Значит, вот когда они встречались. Он был прав, дело было в Рихтере. Возможно, стоит ждать его визита.

Но Рихтер так и не пришёл. Харальд прождал его до ужина. Дэнель переписывал книгу, сосредоточенно водя электронным пером по бумаге. Короткие, но сильные разряды оставляли ожоги на специально обработанных листах. Маленькая батарейка работала несколько месяцев, а выглядело так, словно написано чернилами. Ещё одна блажь. Настоящих чернил сейчас уже не найти. Харальд отложил книгу, которую читал, и встал. Чего выжидает Рихтер? Или всё-таки не в нём дело? Пора было идти на ужин. Харальд неторопливо переоделся и вышел из комнаты.

Электронное перо чуть потрескивало, выводя слова по белой бумаге:

Слова странным эхом отдавались в голове Дэнеля. «Я просто жить не буду без тебя». Слова, всего лишь слова, написанные человеком, который уже давно умер. Слова, не понятно о чём, неизвестно кому написанные. «Я просто жить не буду без тебя». Слова, пульсирующие в мозгу. Если бросит, то не буду. Ни за что. Я его, а он мой. Харальд. Дэнель произнёс имя вслух, пробуя на язык. В его глазах тревога, в последнее время он так напряжён. И в тоже время, так нежен. Это непривычно, странно. Имя, теперь есть имя. Словно пелена упала, словно очнулся от сна. Теперь можно уйти… или остаться по собственной воле. Своя воля. Ненависть. В памяти вспыхивают воспоминания, яркие, тревожные, тусклые, странные. Дождь и серый асфальт, холод, ненависть, огонь внутри. Бледно-голубые глаза и протянутая рука. Так они встретились. Голубые глаза погасили ненависть, заставили многое забыть. Но тот же человек и вернул его обратно, вернул другим, обновлённым. Сильным, бессмертным. Потому что, пока жив он, я тоже буду жить. Сердце бьётся пойманной птицей. Хочется защитить, он ведь так уязвим, один против всего мира. И согреть, согреться самому, спастись от дождя. Внутри просыпается огонь, что когда-то горел в груди. Он сказал, «ты поймёшь». Что это за книга, о чём эти слова? Что за чувство они описывает, что так сильно откликается на них? Дэнель перевернул страницу. Глаза болели, пальцы шевелились с трудом, но работы ещё было много. Он устал, наверное, из-за этого в голову лезут странные мысли. Харальд. Хотелось снова его увидеть, почувствовать. Он там, внизу, с другими людьми, кто-то дружелюбен, кто-то даже опасен. Хочется быть рядом.

В спальне – измятая постель, воспоминание о тепле, которое только он может дать ему. Дэнель отделился от измученного тела. Мир вокруг выглядел иначе. Пульсирующие нити, переплетённые в сложный узор, мерцание, не видимое глазу. Где-то далеко за стенами, дальше по дороге, этот узор становился болезненно неправильным, изощрённо безумным, диким. Вниз, двери, стены – не помеха. К нему.

Столько людей за столом. Он раньше встречал лишь одну. Женщину по имени Гринхильда. Она не была врагом, скорее, союзником. От этих людей пахло страхом, пороком, гордыней, ложью, преданностью, предательством. Но только он одного пахло теплом. Дэнель скользнул к одному из стульев. Так хотелось прикоснуться. Спина Харальд выпрямилась, он чуть повернул голову. Почувствовал, хоть и не подал виду.

Дверь, ведущая из холла в столовую, распахнулась. Сидевшие за столом люди резко повернулись. На пороге стоял высокий мужчина в военной форме. Широкие плечи, седая грива, льдисто-голубые глаза. За спиной его юноша в такой же военной форме, только с другими знаками отличия, похожий на него как две капли воды.

В глазах людей удивление, его явно не ждали.

– Дядя Ульрих, ты всё-таки смог приехать, – молоденькая девушка, радостно улыбаясь, бежит от стола к вновь прибывшему.

– Гердрун, – женщина в красном платье пытается её остановить, ей такое поведение кажется неуместным.

Взгляд Ульриха, не задержавшись на лице брата, скользит по лицам племянников и племянниц, переходит к Харальду, останавливается. Дядя долго смотрит племяннику в глаза. Дэнель непроизвольно дёрнулся к Харальду, чтобы защитить его от этого пронизывающего взгляда. Ульрих, словно заметив движение, поворачивается туда, где незримо находится Дэнель. Он не может его видеть. Никак не может.

Дэнель открыл глаза. Его трясло. Сердце колотилось о рёбра, он едва мог дышать. Что это было? Что? Когда он был там, скользил по переплетению линий, всё казалось таким естественным, словно он делал это и раньше, словно это было уже привычным. Дэнель медленно встал со стула, голова кружилась. Тот человек не мог его видеть, ведь так? Да и какая разница, что вообще с ним произошло, что это было? Словно что-то привычное. Память, начавшая возвращаться, может, он такое умел и до встречи с Харальдом? Дэнель дошёл до ванной, скинул рубашку, включил холодную воду. Ледяные струи стекали по плечам и спине, в зеркале отражалось бледное лицо с огромными, испуганными зелёными глазами. Что это было? Что ещё я могу? Почему забыл? Это может навредить ему. А может спасти. Кто я? Дэнель никогда прежде не задавался этим вопросом. Кто я? В груди пульсировала пустота. Он ведь не оставит. Даже если я вспомню? Он… он ведь не бросит? «Я просто жить не буду без тебя». Ногти впились в плечи, холодная вода мгновенно смыла кровь. Мрамор толкнулся в колени. Харальд, Харальд, Харальд…

Харальд сидел за столом, прокручивая в голове монолог Рихтера. «Государственный аппарат, работающий как часы, верность людей своей стране – вот залог её величия и процветания». Ну что ж, он явно не против государства и армии. Дисциплина, контроль, отлаженность. Возможно, мощная зачистка в низах. Жить должны только беспрекословно верные системе. Лояльность. Не за что зацепится. «Наш народ – избранный!». Это и так известно. Те, кто хранит кровь и наследие чистой расы. Избранные править миром. Те, кто выжил и поднял страну из пепла. Те, чьи гены самые чистые и правильные, без изъянов. «Представители чистой расы стоят выше всех других, с позволения сказать, людей!» Причём в биологическом смысле. Лучшая наследственность, достаточное разнообразие, контроль беременности на всех этапах, никакого несовершенства. Пока ничего интересного Харальд не находил. «И мы приведём эту страну к небывалому величию!» Что это? Очередной призыв к войне? Слуга забрал опустевшую тарелку и поставил на её место новую, долил вина. Мы. Высоко же ты метишь, Рихтер. Что-то изменилось. В обстановке, в воздухе. Харальд напрягся. Главное, сохранить невозмутимость. Знакомое ощущение. Присутствие. Но он в комнате. Он рядом. Тепло. Кажется, обернёшься и увидишь. Быть не может. Надо сосредоточиться. «Армия призвана очистить этот мир от всего лишнего, несовершенного, нечистого! Именно мы должны сделать это!». Война. Рихтер говорил о войне, как о благе. О мировой войне, такой, как Последняя. Наша страна должна её начать. Немыслимо. Нэль, да что такое. Ты здесь? Рихтер никогда не был бунтарём, скорее наоборот, предпочитал отсиживаться. «Харальд, вы ведь понимаете, о чём я? Ведь вы взяли на себя благородную миссию бороться со скверной в самом мерзком её проявлении!». Скверной. Он боролся с преступниками, самыми безумными и самыми наглыми. Он предложил ему помочь в борьбе с ними? Теми, кто позорит людской род и покушается на армию? Победи внутреннего врага, прежде чем ударишь по внешнему, иначе скверна разъест тебя изнутри. Правило, знакомое с детства. «Скверна должна быть уничтожена, изведена под корень! Как бы глубоко она не проникла!». Намёк на предателя в госаппарате? Он что-то знает? О том, кто подкармливает повстанцев? О том, о ком предупреждал Готфрид? Уничтожить предателя, пока он не окунул страну в хаос, сохранить порядок, и он, Харальд, нужен ему для этого. Или, наоборот, к власти рвется сторонник войны, и Рихтер хочет ему помочь? Война и так может скоро начаться, Рихтеру в этом нет выгоды. «Чистая раса – основа и сила страны! Наделённая властью, она приведёт её к истинному величию!». Наделённая властью. У чистой расы и так вся власть. Так что же не привела до сих пор? Хочется обернуться, почувствовать тепло его пальцев. Откуда это ощущение?

Дверь в обеденный зал распахнулась. На пороге стоял человек в военной форме. Единственный, наверное, кто мог войти посреди ужина, нарушить давно заведённый распорядок. Ульрих фон Рейденберг, младший брат Хильдегерда. Он вечно нарушал все неписаные правила и жил так, как считал правильным. За его плечом стоял его сын, Виланд. Незаконнорожденный и признанный отцом, никто, кроме самого Ульриха, не знал, кем была его мать. Дядя окинул взглядом родственников, не обратив внимания на гнев и возмущение в глазах брата. Харальду показалось, что он задержал взгляд на чём-то у него за спиной, тепло у плеча исчезло. Быть не может. Нэля здесь нет, да и дядя вряд ли мог видеть то, что не видят остальные.

– Ну, здравствуйте, родичи, – генерал фон Рейденберг улыбнулся, – не думали, что приеду? Ладно, – он прошёл к столу и сел рядом с братом. Слуги уже успели поставить там тарелки и положить приборы. Виланд остался стоять за плечом отца.

– Ты ведёшь себя… неподобающе, брат, – едва не прошипел Хильдегерд, взглядом расчленяя Ульриха, – изволь объясниться.

– Я только что прибыл, вылет флайера задержали, – по лицу дяди Харальд не смог прочесть никаких эмоций. Герхарт и Гельмут восхищённо смотрели на легендарного генерала. Харальду ужасно хотелось уйти. Куда угодно, ото всех этих людей, любопытных, надменных. Куда угодно.

Чтобы отвлечься, он попытался вернуться к прерванным рассуждениям. Трудно поверить, что Рихтер, так ценящий комфорт и престиж, решится на заговор. С другой стороны, он жадный. Жадный до власти, до денег, до связей. И падкий на лесть. Но он не дурак. Он не пойдет против военной машины, которую так уважает. Не нарушит её работы, если не будет надеяться сделать её лучше, эффективней. Он не хочет разрушать существующую систему, только усовершенствовать. Рихтер работает в Управлении пропаганды, ценный союзник, весьма ценный. Или всё же он сам хочет раскрыть заговор, ничем не рискуя? Дядя Ульрих уже несколько минут пристально смотрел на Харальда. Он чувствовал этот взгляд, но не собирался поднимать глаза от тарелки. Не сейчас и не здесь, дядя. Потом, если так хочешь. Виланд наклонился к уху отца и что-то прошептал.

– Он не свободный, – прочитал Харальд по губам юноши. Что значит, что он имел в виду? Зачем он вообще приехал? Конечно, приглашение ему прислали, но его никто не ждал. Во-первых, он бы просто не успел доехать. Видимо, дяде пришлось очень спешить. Во-вторых, сейчас на юге было неспокойно, и боевой генерал не мог оставить границу. Но он приехал. Бросил всё и приехал.

– Жду тебя в библиотеке, брат, – Хильдегерд встал из-за стола и быстро зашагал к лестнице. Он был не просто зол, он был в бешенстве. Харальд чуть усмехнулся. Надо же, как они не ладят. Мимо прошёл Ульрих, и Харальд заметил на его губах такую же усмешку. В детстве ему казалось, что дядя понимает его лучше, чем отец. Сейчас это его только насторожило. Чтобы ни задумал отец, Ульрих ему только мешает.

Харальд встал из-за стола и поднялся к себе. Надо было ещё кое с чем разобраться. Ключ натужно скрипнул в замке. Тихо, никого. Харальд заглянул в кабинет, в ванную. На полу была вода, зеркало в потёках. Спальня. Дэнель лежал на кровати, завернувшись в одеяло. Странно, что с ним могло произойти? На тумбочке лежали оставленные листы. Слова, выжженные на белой бумаге. В старых книгах Харальд читал, что когда-то такого цвета был снег. Сейчас он серый, а чаще всего чёрный или даже красный. Слова. Мужчина подошёл и прикоснулся к щеке юноши. Белая и холодная как лёд. Харальд присел рядом, потянул край одеяла, развернул Нэля лицом к себе. Страх и непонимание. Мольба в зелёных глазах. Харальд ударил его по лицу. Юноша вздрогнул, прижал ладонь к щеке. Мужчина взял его за запястье и сжал руку. Под сильными пальцами едва не ломались тонкие кости. Боль вытесняла воспоминания. Он надавил большим пальцем на болевую точку, Нэль зашипел и выгнулся, до крови закусил губу. Сейчас он может думать только о боли и том, как не закричать, для всего остального просто нет места. Это снимет психологический шок, зацикленность. Харальд выпустил руку юноши, взял его за подбородок и слизну кровь. Почему только его кровь так пахнет? Пальцы с подбородка скользнули на затылок, притянули, вплелись в волосы. Голова привычно закружилась, когда он поцеловал Нэля. Долго, сильно, чувствуя отдачу. Юноша выгнулся, прижался, обвил руками шею. Воздух кончился, но дышать было не нужно. Мужчина чувствовал, как уходит холод из тонкого тела, сам подался вперёд, опрокинул юношу на кровать. Мир сжался вокруг них, кончилось время, пространство изогнулось немыслимой дугой. Голубые глаза, отражённые в зелёных, два дыхания, сплетённых в одно, горячие поцелуи на холодной коже, электрический ток по оголённым нервам, пьянящий запах крови. Не отпускай, не разжимай рук. Не закрывай глаз. Смотри на меня. Чувствуй меня. Будь мной. Держись. Верь мне. Только мне. Нэль. Нэль.

Тепло. Спокойно. Не шевелись. Держи. Не отпускай. Хорошо. Так тепло. Безопасно.

Харальд открыл глаза. В дверь ещё раз тихо постучали. Вставать не хотелось. Стук повторился. Харальд вздохнул и выбрался из-под одеяла. Дэнель не проснулся. Что же с ним было? Непривычно было видеть его таким. Испуганным, потерянным. Не хочу больше его таким видеть. Пусть помнит, что я пришёл и согрел его. Ему незачем бояться. Быстро одевшись, Харальд вышел из спальни и закрыл дверь. Пусть спит. Кто мог прийти в такое время? Рихтер? Или Ульрих? Харальд открыл дверь. Ульрих.

– Можно войти? Я разбудил? – скорее утверждения, чем вопросы. За спиной его стоял Виланд. Тихая, незаметная тень отца. Не верится что-то.

– Разбудил. Чего ты хочешь? – может и грубо, но не среди ночи же, – хотя твоё появление сегодня было эффектным, этого не отнимешь. Ты всегда умел доводить его.

– Да, всегда, – дядя усмехнулся, – просто поболтать зашёл.

– Почему не утром?

– Завтра может быть поздно, – Ульрих устроился в одном из кресел, Виланд привычно встал у него за плечом. Харальд сел напротив. Хотелось закончить как можно быстрее, ему было неуютно под проницательным взглядом дяди.

– Хочу предупредить тебя, мой мальчик. Будь осторожен. Сейчас неспокойно. В городе это не заметно, но Канцелярия готовится к войне. На юге чувствуется волнение. Недавно привезли новое оружие, но ящики вскрывать запретили. Ходят слухи о новых бойцах-химерах. Харальд, всё очень серьёзно. До тебя информация дойдёт только, когда объявят официально, но ты должен знать. Потому что знаю не только я. Будут те, кто захочет остановить это, будут те, кто захочет возглавить или изменить направление удара. Ты должен понимать истоки событий, которые могут произойти в ближайшее время. Даже я знаю далеко не всё. Брат сегодня нёс какую-то чушь, про величие чистой расы, но его это всегда занимало. Думаю, ты и сам знаешь. Из всех его детей, я бы сделал ставку на тебя. Генрих слишком близорук и слишком близок к Канцлеру, чтобы на что-то влиять.

– Я понимаю, дядя. Но что за ставку ты собрался делать? Я благодарен тебе за предупреждение, но чего ты хочешь от меня? Ты бы не пришёл среди ночи, только чтобы предупредить меня о готовящейся войне. Перед серьёзными событиями всегда появляются те, кто знает больше других, и те, кому это не нравится.

– Ставку? Ну что ж. Напишешь мне, если что случится. Я хочу быть готов, когда всё начнётся. Я прошёл уже не одну военную операцию, и знаю, как это выглядит. Тут готовит что-то другое, более глобальное. И ещё, будь осторожен. Прошу, не лезь туда, откуда можешь не вылезти. У тебя всегда была хорошая интуиция, ты мог трезво оценивать ситуацию, да и склонность к анализу у тебя есть, но порой тебя тянет на безрассудство. Будь осторожен и не верь никому, особенно сейчас.

– Дядя, я не ребёнок. Я всё это знаю. Спасибо за предупреждение, я постараюсь быть осторожным и не буду никому верить.

– Совсем никому, – Ульрих улыбнулся, – совсем. Ладно, спокойной ночи.

Он встал и направился к двери. Уже на пороге Виланд обернулся.

– Он часто так делает? – лицо юноши ничего не выражало, а вот дядя нахмурился и положил руку ему на плечо, – можешь не отвечать. Подумай.

Подумай. Да какого… Дядя его и правда видел, или почувствовал? Не верить ему, значит? И ведь он уже второй, кто говорит мне это. Гринхильда и Ульрих, люди, которых он уважал, в чьей интуиции не сомневался, говорили не доверять Дэнелю. Почему? Что с ним не так? Всё. Всё, начиная от цвета глаз и заканчивая тем, как они встретились. Он же ничего о нём не знает. Кроме того, что никому не позволит причинить ему вред. Война, значит. Новое оружие и химеры. Мы должны очистить этот мир. Что-то произойдёт и достаточно скоро. Дядя хочет знать обо всех происшествиях, да и Готфрид просил о том же. Конечно, с первыми признаками как раз он и столкнётся – политические убийства, странные исчезновения, и оба, видимо, полагаются на его честность. У Харальда никогда не было серьёзных амбиций, место его устраивало. Достаточно высоко, чтобы пользоваться определённой свободой и достаточно низко, чтобы её не потерять. То, что и говорил дядя. Генрих слишком высоко – там все за всеми следят, и, чтобы вести свою игру, надо быть виртуозом. Харальд просто не хотел в это лезть.

Он вернулся в спальню, разделся и забрался под одеяло. По ночам уже было холодно. Дэнель обнял его и прижался, заглянул в глаза.

– Не бросай меня, – взгляд такой серьёзный.

– Не надейся, не брошу, чтобы они не говорили. Я же уже объяснял. Ты мой.

– Кем бы я ни был?

– Рассказывай, – надо было узнать, что произошло. Голова гудела от мыслей, но лучше с этим не затягивать.

– Этот текст, что я переписывал… Странный. Он что-то затронул. Не знаю, как сказать, – Харальд не перебивал. Нэль выталкивал из себя слова, тяжёлые, холодные, пахнущие металлом. – Я захотел увидеть тебя, почувствовать. Так сильно. А потом я словно вышел из тела. Было не страшно. Привычно. Стоило захотеть, и я почти сразу оказался в обеденном зале. Все эти люди. Могу описать, как они были одеты, где сидели. Я подошёл к тебе. Знаю, ты почувствовал. Так хотелось прикоснуться. А потом зашёл тот человек. Он посмотрел на тебя. Я так… Мне захотелось заслонить тебя от этого взгляда. Потом он посмотрел на меня. Я испугался. Сам не знаю, как оказался здесь. Было так страшно. Так холодно. Я ничего не помню о прошлом. Словно всё стёрлось. И тут… Что, если я умел такое раньше? Кто я? Я не знаю. Я испугался. Если ты бросишь… Потому, что не такой. Я ведь… Я ведь без тебя… Я не хочу!

– Вот как. Поэтому ты был таким? Не бойся. Никогда больше не бойся того, что я тебя брошу. Ты не такой. Я знаю. Я всегда знал. Меня это устраивает. Мне так больше нравится. Я не хочу обладать чем-то обычным. Так что не бойся. Просто не попадайся больше.

Дэнель улыбнулся и кивнул. У него красивая улыбка. Харальд раньше не замечал. А, может, Нэль раньше не улыбался. Конечно, то, что он сделал, было странно. Но это была далеко не первая странность, Харальд уже привык.

Харальда опять разбудил стук в дверь. На этот раз бодрый и настойчивый. Было раннее утро, сад за окном тонул в мутной дымке тумана. Тихо ругаясь под нос, мужчина отцепил от себя руки юноши и вылез из-под одеяла. Сегодня был день репетиции. Вставать надо было раньше обычного, но сейчас было уж слишком рано. За дверью стояла Гердрун, раздражающе бодрая и одетая для прогулки.

– Харальд! Одевайся быстрее! Ты что, забыл?! – Харальд еле успел перехватить сестру, которая уже намеревалась вторгнуться в его комнату и помочь с поиском одежды.

– О чём забыл, Гера?

– Ты же едешь со мной встречать Вернера! Я что, тебе не сказала? Ой, как же я забыла… Ладно, через десять минут спустишься.

Когда Гера ушла, Харальд запер дверь. Спиной почувствовал Нэля.

– Тебе нужно в душ. Я пока приготовлю одежду, – юноша склонил голову к плечу. Харальд кивнул.

Полчаса спустя он снова стоял на лётном поле и смотрел в затянутое облаками небо. Гера что-то восторженно щебетала, накрапывал мелкий дождь. Флайер появился с низким гулом, ударившим по ушам, почти упал с неба, ещё не до конца затормозив, чиркнул стальными лапками, едва не зарылся носом в бетон. Харальд разжал пальца сестры, вцепившейся в его руку.

– Успокойся, просто лихачит.

Серебряная лесенка выскользнула наружу. Молодой человек, вышедший из флайера, был красив, но голубые глаза показались Харальду жестокими. Идеально сидящая форма, идеально чистые гены. Гера смущённо улыбнулась жениху, тот ответил вежливой улыбкой, сначала отдал честь Харальду, и только потом поцеловал руку невесты. Карьера тебе важнее, не так ли?

– Для меня честь познакомиться с вами, герр Харальд, – Вернер улыбнулся, – я много слышал о вас и давно хотел познакомиться. К тому же, вы брат моей обожаемой невесты. Я буду рад стать вашим родственником.

Ложь. Ни слова правды. Ничего, это просто твоя неприязнь к Управлению по чистоте крови. Спокойно. Улыбнись, вежливо.

– Для меня тоже честь познакомиться. Я хочу лучше узнать человека, который составит счастье моей милой сестре.

Тоже ложь. Так и надо. Это норма. Обычный разговор. Обычные, ничего не значащие фальшивые улыбки. Я ничего не знаю о тебе, ты – обо мне. Лишь части одной системы.

– Думаю, нам стоит поторопиться, скоро начнётся репетиция, а вам надо ещё познакомиться с другими будущими родственниками. Нас уже ждут.

В машине Вернер сел напротив Харальда и Геры. Он вежливо и мило улыбался, но разговор не начинал. Гердрун пыталась казаться спокойной и даже счастливой, но Харальд чувствовал, как ей неловко и страшно рядом с незнакомым человеком, с которым отныне связана её жизнь. Хотелось верить в лучшее. Хотелось.

Поле перед поместьем было заставлено шатрами, корзинами белых цветов и столами. Их ждали.

– Вам придётся сейчас отрепетировать несколько моментов, потом сможете подняться к себе и немного отдохнуть с дороги. Ваши вещи отнесут в комнату, – Харальд закончил краткий инструктаж, когда машина, наконец, подъехала к полю. Ганс открыл дверцу и улыбнулся. Зря это он, Вернер даже дёрнулся. Трудно сохранять спокойствие, когда видишь этого получеловека впервые.

Оставив Вернера и Геру родственникам, Харальд решил немного пройтись и освоиться. От большого раскидистого дуба, нависавшего над дальними столами, можно было видеть окно его комнаты. На этом дереве никогда не было листьев, но толстые серые ветви туго переплелись и отбрасывали тень. Он часто играл здесь в детстве. В этом дубе было дупло, скрытое ветвями и серым мхом. О нём знали только он и Гринхильда. Харальд провёл пальцами по шершавой коре, нащупал неглубокий надрез. Когда-то они вырезали здесь странные знаки, найденные в книгах. Сзади хрустнула сухая ветка.

– Герр Харальд, мне нужно поговорить с вами. Это важно, – Рихтер выглядел растерянным. От него пахло алкоголем. Слишком нервничает.

– Я слушаю вас, герр Рихтер, успокойтесь, что-то случилось? – Хладнокровие и спокойствие. Я ничего не знаю, ни о чём не догадываюсь и даже не ждал этого разговора. Ну же, не тяни.

– Вы помните, что я говорил после ужина в день вашего приезда? Я знаю, вы не могли не понять, что это не просто общие слова. вы не так глупы, – Рихтер смотрел куда-то вбок, мимо Харальда, словно не хотел встречаться с ним взглядом, – все эти слова правильные. Только сильный и единый народ, очистившийся от всяких уродов и вырожденцев, способен объединить распавшуюся страну, подчинить соседей, возродить былое величие. Но есть те, кто мешают, привносят нестабильность, сеют хаос. Они разлагают наше общество, развращают, разъединяют. Они – болезнь, которую надо вылечить, Харальд!

– Рихтер, о чём…?

Послышался сухой хруст веток под торопливыми шагами. Марго выглядела просто взбешённой, она обожгла взглядом брата и вежливо-надменно улыбнулся Рихтеру.

– Вот вы где. Вы опаздываете! Вам необходимо быть на местах. Немедленно идите к главному шатру! – выпалив всё одних махом, Марго резко развернулась на каблуках и быстро зашагала обратно. Харальду и Рихтеру пришлось идти за ней. Они едва успевали на начало репетиции. Как же он мог забыть про время? Непростительная неосторожность.

– Мы ещё поговорим, Рихтер, – успел бросить на ходу Харальд прежде, чем они подошли к шатру.

Кого он имел в виду? Тех, кто развращает нацию? Что за глупость. Слишком пафосно, даже для него. Мысли текут медленно. Надо подойти к пятому с правого края столику, положить подарок. Разворот, поклон, улыбка, вежливая фраза. Заученность движений, слов, поступков. Всё должно быть идеально. Пройти в третий шатёр. Болезнь нации. С очищением всё понятно, это не к нему, а к Вернеру. После Последней Войны появилось слишком много мутаций, генетических отклонений. Чистая раса – те, чьи гены не пострадали по той или иной причине, те, кто хранит свою наследственность ради выживания всего человечества, высшая раса. Все остальные носят в себе изъян больных генов. Перейти к столам в центре, не задеть сложную конструкцию из лент. Помочь подняться Гере, которая её всё-таки задела. Имя… кто так кричит и почему моё имя?

– Герр Харальд! Герр Харальд! – один из слуг. Неслыханная дерзость, если это не дело жизни и смерти, ему сильно влетит. Слуга должен быть незаметнее мебели, – Герр Харальд. Вас настоятельно требуют.

– Кто? – почему что-то внутри сжалось, словно….

К центру поля шли трое – двое мужчин и ребёнок. Серые глаза, светлые волосы, идеально правильное, но непримечательное лицо, погоны бригаденфюрера. Чёрные волосы и глаза, крупный, высокий, сильный, опасный, погоны штандартенфюрера. Двое мужчин шли чуть позади мальчика лет двенадцати, одетого в белые просторные одежды. Приторный запах цветов. Ребёнок со светлыми волосами и необычайно синими глазами. Ребёнок с невинным лицом и хищной улыбкой. Индиго. Тварь из Башни.