4
Фицалан дал добро на то, чтобы я звонила и отправляла ему сообщения из России. Видимо, о работниках ФСБ он более низкого мнения в профессиональном плане, чем об их коллегах из АНБ.
Меня устроили на третий курс физического факультета в Санкт-Петербургский Государственный Университет, где я и должна была встретиться с Дмитрием Кофманом – он преподавал здесь все дисциплины, связанные с физикой частиц. Как раз потому, что на нем лежит такой большой груз ответственности, мне показалось особенно странным, что, хотя прошло уже две недели с начала семестра, ни на одной своей лекции господин Кофман не появился. Преподавателя, замещавшего бы его, тоже не нашлось, поэтому студенты просто уходили домой раньше. В связи с этим, сообщить Фицалану мне было, в общем, нечего. На очередное сообщение с текстом: «Сегодня не появился» я получила ответ: «Жди. Просто оставайся там».
Нельзя отрицать, что сложившаяся ситуация должна была показаться подозрительной. И все же, так как я отчаянно жаждала получить ту информацию, которую Фицалан, по его словам, мог раздобыть для меня, поэтому я и согласилась на подобную авантюру. Я знала, что первородные вампиры обычно держат своё слово, так как уже заключала сделку с одним из них. Сто лет же моих самостоятельных поисков завели меня в глухой тупик.
Итак, каждое утро я собиралась в университет с надеждой на встречу с Кофманом. Даже если в этот день в расписании не было его лекций, имелась небольшая вероятность увидеть профессора где-нибудь в коридоре. Я была особенно бдительна, и во все глаза наблюдала за девушками и парнями, преподавателями, подслушивала разговоры с недоступного для человека расстояния. Но никто не знал, где пропадает Кофман и когда вернется.
В моей группе, кроме меня, оказалось всего две девушки, что, впрочем, совсем не удивительно для факультета физики. Настя и Алина, очень непохожие друг на друга, все время сидели поодиночке и совсем не общались.
Видимо, Настя предпочитала мужское общество. Она и сама внешне напоминала молодого человека, и одевалась, в основном, в рубашки и потрепанные джинсы. Когда же она заметила, что, как только я появляюсь в аудитории, взгляды всех парней приковываются ко мне, она начала открыто выражать свою неприязнь в том, что наотрез отказывалась со мной здороваться. Нельзя сказать, чтобы я особенно сильно стремилась к чьему-либо обществу, учитывая тайну, которую мне приходилось тщательно сохранять. Но моё воспитание и образ жизни в ту пору, когда я была ещё человеком, не позволяли мне не соблюдать некоторых правил приличия, поэтому я произносила своё приветствие, даже зная наверняка, что ответом мне будет тишина.
До превращения я не считала себя особенно красивой. Объективно рассматривая свою внешность, находила в чертах лица кучу недостатков, которые необходимо исправить. После превращения всё немного изменилось. Нет, на самом деле ничего не менялось, просто добавилось что-то. Все черты лица стали ярче, как будто кто-то обвел их карандашом, придав объем и некий магический шарм.
Алину же, казалось, абсолютно не интересовало, как я выгляжу и кому нравлюсь. Она даже не заметила, как я подсела к ней на одной из лекции – так погрузилась в свои мысли.
– Привет, – я отвлекла её, и тут же почувствовала себя не в своей тарелке.
Я чувствовала, что необходимо завести друзей, чтобы не выглядеть подозрительной, но, к сожалению, наживать врагов у меня, как правило, получалось гораздо лучше. Алина подняла на меня свои голубые глаза, словно в первый раз отметив моё существование.
– Привет, – ответила она очень спокойно, после чего отвернулась.
Выглядела девушка не очень опрятно: светлые, почти белые волосы торчали в разные стороны, глаза подкрашены очень неумело, и кое-где размазалась тушь. Кроме того, помятая одежда висела на ней, будто она из неё давно выросла.
За время лекции я старалась не смотреть на Алину, но заняться больше было, в общем-то, нечем. Преподавательские отчеты о составе и происхождении Вселенной не сильно меня интересовали. Но все же волей-неволей я начала прислушиваться к голосу профессора по фамилии Матвеев.
– Теория Большого взрыва имеет наибольшее число сторонников, но, в любом случае, это только теория, имеющая недостатки и условия, которые в настоящее время невозможно проверить.
Преподаватель стоял в нескольких шагах от меня в сером костюме. Он выглядел на пятьдесят и постоянно тер указательный и средний пальцы правой руки о большой. Вскоре я догадалась, что привычка выработалась от постоянного контакта с мелом: он будто отряхивался от него.
– Существует несколько других вариантов происхождения Вселенной, – продолжал Матвеев, – но они сталкиваются с ещё большим количеством противоречий. Таким образом, только одно может ответить на все вопросы, связанные с возникновением, развитием Вселенной, а также построить прогнозы на будущее, и это…
Он обернулся к студентам, явно ожидая услышать продолжение своей мысли от них.
– Единая теория поля, – проговорили двое парней, сидящих справа от меня.
У них получалось очень слаженно отвечать на все вопросы всех профессоров, из чего я справедливо сделала вывод, что Никита и Михаил, так называемые, светлые умы этого вуза.
Единая теория поля же вызвала поток воспоминаний в моей голове. Такое ощущение, что в этом городе любое сказанное кем-либо слово способно вызвать обращение к моей памяти. Чуть поразмыслив о прошлом, я подняла руку вверх. Матвеев сию же секунду обратил на меня внимание.
– Да? У вас вопрос?
– А что если единой теории не существует? Такой вариант рассматривается сообществом ученых?
Никита повернул своё лицо в мою сторону, и Михаилу пришлось вытянуть шею, чтоб выглянуть из-за соседа по парте и посмотреть на меня. Никита со свойственным ему (как мне показалось) высокомерием чуть усмехнулся моему вопросу. Михаил же смотрел так, будто мы находимся на церковной службе, а я поставила под сомнение существование Девы Марии и самого Иисуса.
Однако Матвеев только кивнул и ответил спокойно:
– Хороший вопрос, ммм… к сожалению, я не знаю вашего имени.
– Маргарита Остен.
– Остен – красивая фамилия. Вы иностранка?
– Англичанка наполовину, – солгала я, удивившись столь личному вопросу.
– Так вот, Маргарита, вы задали на самом деле отличный вопрос. Не доказана не только единая поля, но и, собственно, сам факт того, что подобная теория существует. Однако физиков всего мира объединяет вера в то, что в нашем мире все взаимосвязано…
– И описывается одним простым уравнением?
Только дурак не почувствовал бы сомнения в моем тоне. Матвеев же явно дураком не являлся, но он показал на меня указательным пальцем – жест, обозначающий, что я попала в точку.
– Да, так и есть, то есть так должно быть.
Взяв в руки мел, он отвернулся к доске и написал на неё уравнение Эйнштейна и уравнение Шредингера, после чего объединил их окружностью, рядом с которой написал: X=Y.
– Это простое равенство и должно стать формулой единой теории поля, но, напишет ли его кто-то когда-нибудь, никому не известно. Большинство ученых посвящает этому вопросу всю свою жизнь.
Нет, вряд ли, ища смысл своего существования, я выбрала бы такой путь. Хотя, если задуматься, сидеть перед телевизором и смотреть ток-шоу – куда хуже. Во время моих размышлений Матвеев сказал пару слов о теории струн и теории петлевой квантовой гравитации. Ничего такого, что бы ни было мне уже известно. Вскоре прозвенел звонок, и мы все вышли на улицу.
Солнце не убивает вампира, но значительно осложняет ему жизнь. Кожа нагревается, тогда как все внутри остается ледяным, что не очень-то приятно, надо сказать. Поэтому такая ясная погода, как сегодня, мне совсем не нравится. На небе нет ни единого облачка, а, между тем, на календаре сентябрь.
Пользуясь своими нечеловеческими способностями, я преодолеваю мост через Неву, затем – улицу, огибающую Дворцовую площадь, проходя мимо которой каждый день, я научилась не терзать себя всплывающими картинками из прошлого. Я предпочитала не думать ни о чем, кроме Кофмана.
Мне не хотелось идти домой, но было нужно укрыться от солнца, прямые лучи которого грозили мне получением ожогов, поэтому я решила заглянуть в одну из кафешек на Невском. Уже на подходе к главной петербургской улице, я услышала позади негромкий свист, похожий на порыв ветра. За моей спиной кто-то стоял. Медленно я развернулась и увидела трех мужчин.
Когда ты становишься вампиром, люди начинают пахнуть так, как раньше для тебя – человека пах кусок запеченного мяса или рыбы, короче говоря – аппетитная пища. Вампиры же не источают никакого аромата, но отнюдь не по этому признаку один вампир узнает другого. Здесь все происходит на каком-то энергетическом или даже субэнергетическом уровне. Встретив же этих ребят, один из которых стоял чуть ближе ко мне, чем остальные двое, я не почувствовала ничего. Они точно не были людьми и определенно не являлись вампирами.
– Добрый вечер, – произнес тот, что стоял впереди.
Темный шатен с тонким, но мужественным лицом с легкой щетиной внимательно рассматривал меня. Я посмотрела на небо: вечером и не пахло.
– Здравствуйте, – ответила я, пытаясь определить, кто эти создания, по внешнему виду, но у меня не получалось.
– Меня зовут Влад, – представился, наконец, шатен.
Видимо, имен его сопровождающих знать мне не полагалось, что не очень расстраивало.
– Кто вы, Влад?
Любопытство во мне взяло верх над хорошими манерами, поэтому я не представилась сама. Но Влад отнюдь не стремился идти мне навстречу.
– Пройдемся?
Он поднял свои серьезные глаза и посмотрел на меня вопросительно, потом, будто вспомнив что-то, проговорил, не дожидаясь моего ответа:
– Ах, солнце, я понимаю.
Наверное, Влад заметил, что я вздрогнула, поэтому чуть улыбнулся.
– Могу составить вам компанию? – он указал рукой на кофейню недалеко от нас.
– Думаю, разумнее будет согласиться.
В ответ на моё предположение Влад наклонил голову. Когда мы оказались у входа, он сказал сопровождающим его субъектам:
– Ждите меня здесь.
Один из парней попробовал спорить, видимо, считая меня достаточно опасной, чтобы оставлять Влада со мной наедине, но тот только громче повторил:
– Здесь ждите!
Мы вошли в довольно темное помещение кофейни и сели за столик в самом дальнем от входа углу.