Место, о котором нельзя говорить
Тетя Ида жила в белом бревенчатом домике с крутой покатой крышей, в нескольких милях от Флома.
Любой гость, приехавший сюда, был бы очень впечатлен месторасположением дома. Он приютился на покрытом пышной зеленой растительностью склоне холма, с которого открывался вид на один из красивейших норвежских фьордов. Фьорд назывался Аурландсфьорден – это был огромный залив со спокойной и чистой водой, похожий на гигантское зеркало, в котором отражался лесистый холм и обступившие его горы со снежными шапками.
Однако Сэмюэль не был похож на любого гостя. С первой же секунды он возненавидел и дом, и пейзаж. Те же чувства он испытывал к поросшему травой склону холма, который поднимался к густому темному лесу позади дома.
– Это худшее место на земле, – пробормотал он сестре, которая не ответила ни «да», кивнув, ни «нет», покачав головой.
Где все люди? Где то, чем можно заняться?
– Пойдемте, дети, я покажу вам дом, – позвала тетя Ида, шагая от машины к узкой входной двери. Сэмюэль не мог не заметить того, как легко худощавые руки тети Иды несли и чемодан, и сумки с покупками, как будто внутри них не было ничего, кроме перьев.
– Это холл, где мы оставляем пальто и шапки и снимаем обувь, – сказала она, поставив на пол сумки и чемодан. – Там, слева, кухня и фанная… а справа, если пройти дальше, гостиная.
Она провела их в большую комнату с бревенчатыми стенами, ковриками на полу и камином. Сэмюэля пробрала дрожь, когда он окинул взглядом комнату. У него было странное чувство, что он бывал здесь прежде. Он узнавал все, но не мог понять откуда. Кресло-качалка, диван, покрытый разноцветным шерстяным одеялом, темный деревянный стол, полки, заставленные стеклянными вазами и пахнущими старостью книгами, вставленные в рамы картины гор и фьордов на стене и другие, настоящие, горы и фьорды за окном.
– Ах, да, – сказала тетя Ида, заметив, что Сэмюэль разглядывает картины. – Их нарисовал тот старик из деревни. Старый Тор – так его назыфают. Иногда он допоздна сидит на улице, рисуя воду и горы под звездным небом.
Из заднего окна открывался совсем другой вид – поросший травой склон, протянувшийся к странной массе темных сосен на горизонте.
Сэмюэль постарался прогнать ощущение, что он бывал здесь прежде, и вдруг заметил кое-что гораздо более чудовищное:
– А где телевизор?
– Здесь нет телефидения, – объявила тетя Ида. Она как будто бы гордилась этим. Гордиться тем, что у тебя нет телевизора!
– Но я привез с собой игровую приставку, – сказал он. – И мне нужен телевизор, чтобы в нее играть.
Тетя Ида, похоже, не осознала серьезность ситуации, потому что сказала:
– Ну, значит, теперь тебе придется найти какого-нибудь другого тофарища для игр.
– Кого, например? – угрюмо осведомился Сэмюэль.
– Например… например… – тетя Ида чуть не сказала «например, твою сестру», но передумала, посмотрев на унылое и безжизненное лицо Марты. – Например, милого старого Ибсена.
При звуке этого имени в гостиную бесшумно вошел большой черный с серым пес и представился, завиляв хвостом. Хвост был белым и закручивался так, что кончиком касался спины, как будто был ручкой от горшочка в форме собаки.
– Не приставай ко мне, – сказал Сэмюэль, оттолкнув собачью морду.
Он ожидал, что пес заворчит на него, но тот только вильнул своим закрученным хвостом и посмотрел вверх на Сэмюэля с такой безграничной любовью, какую большинство людей выражают только тому, с кем прожили всю жизнь. Затем Ибсен мягко подошел к Марте, и на какое-то мгновение она как будто забыла о своих бедах. Радость тронула уголки ее губ, вызвав пусть не настоящую улыбку, но что-то, что могло бы в нее перерасти.
– Марта, – сказал Сэмюэль, показывая на ее лицо. – Ты улыбаешься!
Но полуулыбка, едва показавшись, вновь исчезла, словно испуганная лань, и Марта снова вспомнила всю свою печаль. Печаль, которая слегка облегчалась шершавым языком Ибсена, лижущим ее ладонь.
– Кажется, у тебя пояфился друг, – заметила тетя Ида, но осталось неясным, к кому она обращалась – к Марте или к Ибсену.
Пес пошел вместе со всеми наверх, где детям показали их спальню. Там стояли две кровати. Простыни и одеяла были заправлены аккуратно, как в больнице. В углу комнаты, словно неуклюжий гость, стоял высокий старый гардероб, взирая на детей сверху вниз.
– Я знаю этот шкаф, – сказал Сэмюэль. – Я его уже видел.
По лицу тети Иды пробежал испуг, словно слова Сэмюэля были опасными существами, ворвавшимися в комнату.
– Это очень популярная модель гардероба, – сказала она.
– Но эти обои я тоже видел.
– Эти обои чрезвычайно популярны по всему миру, я уферена… Итак, вот ваши кровати…
Кровати были обращены к двум окнам, за которыми виднелся пологий зеленый склон и темнеющий вдали лес.
Ибсен, который теперь стоял рядом с Сэмюэлем, поднял взгляд на мальчика и заскулил. И продолжал скулить, пока Сэмюэль не перестал глядеть на лес.
Тетя Ида была занята тем, что показывала Марте, куда складывать одежду в шкаф, когда Сэмюэль спросил:
– А что в лесу?
Тетя Ида резко повернула голову, как будто Сэмюэль только что произнес какое-то ужасающее ругательство.
– Там, в лесу, – продолжал Сэмюэль. – Там медведи? Или волки? Или что-то еще? Этого боялись те глупые люди?
Тетя Ида отошла от платяного шкафа, приблизилась к Сэмюэлю и нагнулась, так что ее лицо оказалось на одном уровне с лицом Сэмюэля.
Взглянув ей в глаза, Сэмюэль почувствовал, что его сердце стало биться быстрее. Вопрос о лесе как-то страшно подействовал на тетю. Ее лицо, внезапно преобразившись, сделалось таким суровым, словно было выточено из камня.
– Не упоминай это место, – произнесла она пугающе серьезным голосом. – Не позволяй своему разуму думать о том, что там внутри. Когда выходишь на улицу, ты должен оставаться на траве, где я могу тебя фидеть. Это касается вас обоих. Это самое фажное правило из всех моих правил. Никогда не ходи в лес. Никогда. И никогда снова не заговаривай о нем. Ты меня понял?
Разумеется, Сэмюэль ничего не понял. Теперь у него в голове было больше вопросов, чем когда-либо прежде. Что такого опасного в этом лесу? И если оно так опасно, зачем жить так близко к лесу, что он виден из твоих окон?
Но Сэмюэль был так поражен внезапным преображением тети, что не нашел в себе сил сказать что-нибудь, кроме:
– Да, я понял.
Тетя Ида втянула воздух носом, словно проверяя правдивость его слов по запаху.
– Хорошо, – сказала она.
Затем она выпрямилась в полный рост и заставила себя вернуть улыбку на лицо.
– Ладно, – добавила она. – А теперь дафайте спустимся вниз и накормим ваши голодные желудки.