ДЖУЛС
Странно, что это утро не было каким-то особенно манящим к жизни своими деталями. Да и отторгающим оно тоже не казалось. Даже несколько обидно…. Не светило по-летнему солнце, блуждая лучами по предметам мебели и скудного декора, открывая глазам новые грани старого. Не пели птицы, призывая к благодушному настроению, и случайные прохожие не выказывали никаких символов в своем поведении или речах.
В фильмах такое любят. Когда словно сама природа пытается удержать от крайности или, может быть, напротив, подтолкнуть. Люди придают немало значения подобным вещам. Как были язычниками – так и остались.
Джулиана всегда крайне презрительно реагировала на торжественные высказывания людей о том, что, мол, вопреки всем прогнозам, в день чьей-то там свадьбы светило солнце, словно бы именно для них. Господи… кто ж вы такие, если солнце выходит ради вас, пробивая себе тернистый путь сквозь непроглядные тучи, лишь бы брачующимся веселее пилось и плясалось? Может, тогда Бог исполнит для вас песню с ангелами на бэк вокале? О чем вы, люди? Ну или что-нибудь типа: «Даже небо оплакивало всеми любимого N вместе с нами…» В такие моменты лицо Джулс неизменно искажала гримаса полная сарказма. Давайте же обсудим, кто этот почивший, чья смерть вызвала осадки, пока сомалийцы подыхают от засухи. Может, скобящим так легче? И кому вообще нужна правда? Разве что Джулс…. Теперь – да. А ведь еще совсем недавно она хваталась за ложь с таким упоением, с присущей слепотой. Но на это больше нет сил. К черту всё. Последний элемент мозаики, составляющей её правду, лежал в верхнем ящике стола. И за ней больше ничего не было. Такова реальность – одно сплошное ничто… беспредельное, безымянное и необратимое. Никаких дурацких надежд, ими Джулиана уже накушалась. Казалось, они составляли всю ее жизнь, хотя последние три года оказались самыми жестокими и беспощадными. Они добили Джулиану, превратив в обесточено-выжатую, до всего безразличную призрако-машину. Что же было с ней не так? Почему она претерпевала одни неудачи в жизни? Еще до того, как встретила своего злого гения, приведшего к этому утру. Логичная цепь сплошных стереотипов.
Жизнь Джулианы была абсолютно бестолковой и никчемной, но она никогда не прикрывалась обстоятельствами, жестоким веком, в условиях которого вынуждена влачить свое жалкое существование. Она умела только саркастично рассуждать на тему жизни с редкими друзьями, с которыми рассталась без зазрения совести, как только в ее мире появился Лиланд и хоть какой-то смысл с его приходом. Ее жизнь напоминала скорей рассуждение о ней, теоретическую подготовку. Джулиана могла поддержать любую тему, поскольку была начитанной и многознающей, если конечно снисходила до общения. Но на практике? Что она могла предложить на практике?
В позапрошлом году Джулс закончила экономический колледж. Можно сказать, едва дотянула – так ей было там скучно. Она пыталась бросить его неоднократно, но отец припугнул, мол, если та сделает это, то лишится не только всякого материального обеспечения с его стороны, но и уважения. Так много механизмов и рычагов давления на близких…. Любовь – это мощнейшее орудие манипулирования.
Под видом бунтарки всегда скрывается послушная девочка, поэтому Джулиана доучилась в этом навевающем нестерпимую скуку месте в стане середнячков, хоть и могла быть лучшей. Но зачем ей это? Когда стало ясно, что экономиста из дочери не получится, отец фыркнул и устроил ее секретаршей к одному из своих клиентов в юридическую контору. Мачеха не лезла, нянчась с недавно рожденными близнецами, которых Джулс называла Траляля и Труляля – такие они были похожие и бестолковые. Та вообще не считала падчерицу частью своей семьи, всячески избегая общения.
Чего же хотела сама Джулс, оставалось неясным, но зато она хотя бы могла утверждать, чего не хотела. Подобной жизни. И каждый последующий день за исключением, ну может, пары-тройки уверенно пополнял эту коллекцию.
В личном плане она так же провалилась, видимо, считая, что слишком хороша для тех, кто желал быть с ней. Джулс обладала редкой красотой и неординарным складом ума, и она могла бы иметь всё, но брала только то, что само шло к ней в руки. И что в итоге? Сидела расколотой вазой за письменным столом, то выдвигая, то задвигая верхний ящик.
А через тягучий удушающий год абсолютно неинтересной работы Джулиана встретила Лиланда, запустив некий таймер своего времени. Встретила и влюбилась с присущим безумием и самоотверженностью. Не высказано, что разрушало, и в прямом смысле до смерти. Он был почти вдвое старше, хромой, но потрясающе статный. Столько достоинства читалось в его движениях. Дорогие костюмы и трость с золотым набалдашником возводили его в ранг совершенной недосягаемости, хотя он мог быть одинаково органичен и в кожаной косухе с гитарой в руках. Лиланд представлял собой абсолютного джентльмена, и никто бы не посмел усомниться в этом. На ум приходил образ придирчивого английского лорда, хотя его волосы были по-бунтарски длинноваты, а в глазах таилось слишком много мальчишеского озорства.
Лиланд казался очень богатым человеком, но никто не знал, чем именно тот промышляет, хотя Джулс не сомневалась, что сфера его деятельности ограничивается криминалом. Возможно, он был каким-то аферистом, но в любом случае гениальным. За то время, что он позволил ей находиться неподалеку, Джулиана поняла это очень четко и даже пыталась разобраться в деталях, но безуспешно. Знала лишь, что ее новоиспеченный босс создал невообразимую в своем количестве действующих лиц и запутанности сеть, по которой его личную деятельность отследить невозможно. Эта система казалась несокрушимой, потому что ниточка могла оборваться прямо на месте и уж точно не привела бы к Лиланду. Никаких поверенных, просто люди, не встречающиеся друг с другом дважды, не делающие ничего противозаконного, но имеющие неплохие деньги за это. К примеру, первым заданием Джулс было открыть счет в банке на имя некоего Тэйта Маккейна, за что она получила пятьсот долларов. А однажды она передала конверт человеку в красной бейсболке, которого видела в первый и последний раз в жизни, и заработала тысячу. Какие бы манипуляции не прокручивал Лиланд, систему он создал без единой погрешности. Хорошие деньги, набор безликих незнакомцев, совершенно легальные просьбы. От таких легких денег мало, кто откажется. Но для Джулс дело было отнюдь не в деньгах.
Впервые она встретила кого-то настоящего, кого-то исключительно своего, и последствия прекратили приниматься в расчет…. Их первая встреча состоялась в юридической конторе, где Джулиана работала, а точней уже не работала секретаршей. Подумать только, они ведь могли и разминуться…. Это был самый обычный день, ничем не примечательный, ну прямо, как сегодняшний. Об уходе уже все знали, так что, не тратя времени на ненужные объяснения, Джулс собрала свои вещи в картонную коробку и проинструктировала новенькую уже к полудню. Последовали прощания полные лицемерия и пожимания рук, как будто все здесь приходились добрыми друзьями. Черта с два – никем они друг другу не приходились и уж точно не друзьями. Так… очередная протеже, занявшая кресло какой-нибудь талантливой святоши. Зачем люди тратят на слова столько лжи, времени и сил? Всё ради места под солнцем? Так и подавиться недолго. Задохнуться словом насмерть…. Каждый получит ровно то, что заслуживает. А Джулиана просто решила, что ее путь должен быть совершенно другим – подальше от бездарного копошения во чреве офисных будней. Она тоже получила в итоге то, что заслужила. Видимо….
И в тот самый момент, когда она шла по коридору в направлении лифтов, едва выглядывая из-за огромной коробки, увидела его. Увидела и пропала в ту же секунду. Этот человек был именно тем, кого она всю свою жизнь украдкой высматривала в толпе, отбирая с такой придирчивостью и скрупулёзностью, словно одна из выдрессированных белок Вилли Вонки. Он казался не таким как все, резко выделяясь из общей толпы – то, как выглядел, как смотрел на всех, включая Джулиану, с каким достоинством держался, не смотря на хромоту. Англичанин, подумала она сразу, завороженно посматривая из-за коробки. Он был одет в дорогой идеально сидящий на нем двубортный костюм, натертые до блеска ботинки, а в руке сжимал деревянную трость с золотым набалдашником. Довольно острые черты лица, задиристый подбородок, длинная стрижка, что добавляло привкус легкой ветрености его образу, карие хитрые глаза, видящие каждого насквозь и, наконец, обволакивающий бархатистый голос.
– Так мало вещей и такая большая коробка?!
От неожиданности, что этот человек обратил на нее внимание, Джулиана промямлила нечто несуразное, продолжая идти вперед на ватных ногах с единственной мыслью – поскорей спрятаться в лифте. Миром правит парадокс, разве нет? Но он продолжал испытующе смотреть на нее, словно на крючок поймал, не говоря ни слова, просто бесстыдно разглядывая. А Джулиана то краснела, то холодела, то превращалась в комок натянутых мышц. Это была любовь с первого взгляда. Наконец, перестав ее мучить, свободной от трости рукой мужчина залез во внутренний карман пиджака и протянул визитную карточку, но потом усмехнулся, глядя на жалкие попытки Джулс взять ее, и бросил в коробку.
– Я буду ждать. – сказал он и пошел дальше по коридору, пока Джулиана пыталась вспомнить, кто она и где находится.
Сердце билось так громко, что казалось, все вокруг слышат и неловко косятся, а щеки пылали, словно в лихорадке. Лишь дома она сумела взять себя в руки, чтобы достать визитку из коробки, но кроме имени крупными золотыми буквами там, к величайшему сожалению Джулианы, ничего не значилось. ЛИЛАНД БАРЛОУ.
Она была вне себя…. Разбросала вещи, напилась, не спала всю ночь. Так начиналось ее моральное уничтожение. Игра умельца по психологической части, блестящего манипулятора с эмоционально неустойчивой жертвой. Хотя, кто его знает, как оно было на самом деле? Ответную реакцию ведь Джулиана чувствовала, видела. Так казалось.
На следующий день Лиланд позвонил и уже через полчаса почтил своим присутствием, не спросив адреса, снова заставив краснеть и дрожать. Хотя тому виной вполне могло быть похмелье. Он производил впечатление кого-то до жути значительного и таинственного, что Джулс окончательно потеряла голову. И да, конечно же, она согласилась бы на любое предложение от этого человека, хоть и прослушала половину, увязнув в его теплых карих глазах. Работать на него – да это же то, что надо! Всё, что угодно! Только вот полной неожиданностью стала частота этой, так называемой, работы…. Сказать редко – это ничего не сказать. С перерывами в два, а то и три месяца. Всё это казалось перетягиванием ее нервов. Лиланд ведь смотрел на нее неравнодушно, но после исчезал на невыносимо долгий срок, и это сводило с ума.
Наверное, Джулс оказалась первой, кто решил устроить за ним слежку. Как раз после того, как они встретились в Лебедином парке. На этот раз Джулиана должна была отправить четыре письма из разных уголков города, не оставив на них отпечатков, а также закрыть ранее открытый счет, забрав оставшиеся на нем деньги себе за работу. Около трех с половиной тысяч.
Как же невообразимо тяжело находиться рядом с ним, смотреть, изучать вновь! Рана, которой не дают затянуться. Романы на уровне глаз самые жестокие, хотя любой застарелый прагматик скажет, что это фарс, разыгравшийся в воображении впечатлительной девушки. Может быть…. Какая разница теперь? Было – не было?
Это утопило ее. В итоге утопило…. А тогда она всего лишь предчувствовала такую возможность и решила, что с этим надо срочно что-то делать. Она видела в его глазах ответ и просто должна была попробовать. Джулиана вообще слишком много видела, и часто то, чего не видели другие, но вопрос реальности ее дара никогда еще не стоял столь остро.
Лиланд следовал через Лебединый парк, не имея никакого видимого намерения выходить из него. Так минуло около часа, совершенно вымотавшего Джулиану, нервы которой натянулись до предела. Но Лиланд уверенно продолжал идти вперед, меняя тропинки, пока не выбрал совершенно безлюдную, позабытую, поросшую дикой травой. Джулс казалось, что она хорошо знает Лебединый парк, но этот дремучий участок, живописно делимый узкой тропкой, заросшей колючими кустами, видела впервые. Потом Лиланд сошел и с нее – туда, где змеился ручей, убегая под древний заросший мхом мостик. В этот момент Джулс всерьез задумалась о том, чтобы повернуть обратно, но столкнулась с полной потерей в пространстве. Оставалось лишь продолжать преследование, а Лиланд к тому времени уже скрылся из виду, ловко, несмотря на хромоту, балансируя на скользких камнях. Джулиана изо всех сил старалась не поднимать шум, крадучись, словно в комичной мультяшной сцене, продолжая преследование, но оказавшись под мостом, поняла, что все ее старания напрасны. Лиланд вышел к ней навстречу из-за угла…. Это был определенно самый темный и заброшенный участок огромного парка, и не оставалось никаких сомнений, что человек, непонятно чем промышляющий и на что способный, завел Джулиану сюда намеренно. Подобное откровение несколько оглушило.
– Зачем ты следишь за мной, Джулс? – мягко спросил Лиланд, подходя вплотную и не щадя дорогой обуви.
Решимости поубавилось, и та словно дар речи потеряла, изо всех сил стараясь выразиться глазами – своими самыми, пожалуй, красноречивыми органами. Я потерялась, и ты нашел меня. И я очень благодарна за это. Но мне так нестерпимо мало тебя! Если бы ты только знал…. Несоизмеримо мало тебя! Мне нужно больше, понимаешь?! БОЛЬШЕ!
Магия глаз. Безмолвный диалог. Большинство скажут – чушь. Но порой такие вещи всё же случаются. Ведь Лиланд не повторялся, не требовал ответа, просто смотрел, не выражая ни раздражения, ни непонимания. Напротив, кажется, он всё-всё прочитал, и в то же время не был загнан в угол, как часто случается в подобных ситуациях. Он смотрел на Джулиану с нежностью и сожалением, ведь как бы он не относился к ней, величие на другой чаше весов всегда перевешивало. Величие, с которым не так-то просто расстаться, невозможно. Из-за любви люди совершают множество ошибок, как и Лиланд в свое время, но теперь он не имел на это права, потому что в одну воду не входят дважды. Он обладал реальной властью, свойственной кукольникам, дергающим за нити своих податливых марионеток. Что он с ними только не делал, доказывая свое могущество, что только не вытворял! А всё для того, чтобы насолить Всевышнему за то, что тот когда-то сделал с ним…. А любовь – она всегда стоит слишком дорого, и второй раз такую цену Лиланд платить не станет.
– Прости. – сказал он наконец. – Но всё зашло слишком далеко. Я больше не нуждаюсь в твоих услугах.
Лиланд кивнул на бумажный сверток в руке Джулианы.
– Нет… – та попятилась, тщетно борясь с подступившими слезами. – Нет. – и побежала.
Кажется, Лиланд кричал ей вслед, но она была в ужасе от одной только мысли, что больше никогда его не увидит. Как ни странно, но дорогу обратно Джулиана нашла сразу. Зрительная память как всегда не подвела.
Остановившись возле лебединого прудика – своего любимого места в этом парке – она уселась на одну из скамеек, где провела столько времени в раздумьях о нем, своем недостижимом герое. По берегу живописной заводи вальяжно плавали белые лебеди, лениво вытягивая шеи, и явно рисовались, расправляя свои прекрасные крылья, чтобы позволить себя сфотографировать во всей красе. Люди бросали им хлеб, а некоторые даже кусочки фруктов, но лебеди не отказывались ни от какой пищи, горделиво требуя еще. Сойдут и бананы – лишь бы не голодать. Когда-то еще в детстве Джулс никак не могла взять в толк, отчего они не улетают, а потом поняла, что дом – не там, где сердце, а там, где кормят. Почему же Джулиана была не такой? Ну что ей стоило остаться в юридической конторе? Сытно, тепло и не надо вечно искать. Значит, не могла… не настолько мудра и расчетлива.
Джулиана ждала Лиланда. Она знала, что он придет сюда, потому что он чувствовал ее и понимал. Такая связь удивительна. И на самом деле, не прошло и десяти минут, как он опустился на скамейку рядом с ней. Слезы, с таким усилием сдерживаемые, предательски потекли по щекам, принося с собой облегчение. Вместе с ними прорвалось и наболевшее. Она с обидой говорила ему, едва не срываясь на крик, о времени, что он отнял, о весне, которую она даже не заметила, потому что была буквально вывернута им наизнанку.
Впоследствии Джулиана уже не помнила тех пронзительных речей, что вывалила на любимого ею человека, только лишь то, как он обнял ее и прижал к себе. Так и просидели, пока та не успокоилась, уверившись, что они так и останутся здесь навсегда, став частью Лебединого парка. Это воспоминание стало самым дорогим и любимым, сохранив тепло от объятий и касания кожи на века, словно забальзамированную мумию. Сидеть бы так на этой вот скамейке под внезапно проглянувшим солнцем на берегу живописной заводи с умиротворенно плавающими лебедями и постоянно голодными чайками до скончания веков. Но так же не бывает…. Всему есть предел.
Рука Лиланда, так естественно обнимающая ее плечи, соскользнула вниз и забрала бумажный сверток, а затем он поднялся, поцеловал обреченно кивнувшую Джулиану в макушку и ушел прочь. Это был конец, и она очень четко это поняла. Хотя осталось кое-что еще, подарок на память, ожидавший ее следующим утром. Цветок в горшке, доставленный изумленной Джулиане, красивей которого она не встречала. Такка «Черная Лилия» или «Летучая Мышь» – магическое создание природы, отталкивающее и одновременно манящее. Среди больших сочных листьев на стрелке в пятьдесят сантиметров нависал медузопадобный цветок черно-пурпурного цвета с седоватыми нитями, словно щупальцами. Ну разве не чудо? Диво дивное – редкое по свое красоте, но в то же время и совершенно непонятное, местами даже пугающее, как и сама Джулиана. Конечно, от Лиланда – от кого же еще? Он понял ее, разгадал. Только вот, кому такое надо?
Инстинктивно Джулс потянулась к цветку, но аромат заставил ее отпрянуть. Совсем тонкий, едва уловимый, но узнаваемый. Запах падали. Запах смерти….
Следующие месяцы стали для нее настоящим испытанием. Джулиана изо всех сил старалась выбраться из ямы, в которую угодила, первым делом съехав с квартиры, которую снимал ее отец. Она перебралась в Нью-Йорк, попыталась найти работу и даже поглядывала по сторонам, цепляясь за лица мужчин, но в итоге поймала себя на мысли, что целый месяц только и думает, по каким следам Лиланд смог бы ее вычислить. Ну так, чисто гипотетически, хотя и с надеждой…. Господи, как она ненавидела это слово! Надежда. Саму его предательскую суть! Это же чушь какая-то! Ну кто… кто мог выдумать, что надежда хорошая вещь?! Она же разъедает душу, то сменяясь абсолютной безнадегой, то торжественно возвращаясь на место. И сердце просит ещё, подсаживаясь на этот наркотик, но оно не резиновое. Господи, оно же не резиновое! И в какой-то момент сердце просто рвется, как старая тряпка.
Именно надежда – пустая и безжалостная – привела Джулиану сюда за этот стол этим утром, но именно безнадега будет той, кто завершит начатое. Ее рука уже давно легла на рукоять сигмы[1]. Почему так легко купить оружие? А потом охаем, когда какой-нибудь психопат заходит в школу и начинает всех расстреливать….
Что в жизни Джулианы произошло такого, чтобы пойти на крайние меры? Как оправдать это? Да никак. Она просто не хотела больше жить! Эгоистично по отношению к близким? Но их нет. У отца новая семья, мать бросила их, когда Джулиане едва исполнилось четыре. Друзей нет, приятелей не осталось. Лиланд…. Господи, да хватит уже! Он не придет! А может быть, сей акт эгоистичен по отношению к будущему? К какому будущему, простите??? Чтобы стать улыбающимся, как блин румяный, членом общества, Джулиане, как минимум, надо пройти несколько ступеней какого-нибудь мозгорасправляющего или наоборот засирающего (кто знает) тренинга, устроиться на работу и завести приятеля… ну хотя бы собаку. Правда с ее экономическим колледжем, понятно, что за работа это будет, хотя в ее двадцать три можно получить и другое образование…. Только вот одно «но» – Джулиана та, кто она есть. А это значит, что как бы она не пыжилась, всё равно вернётся к старым вопросам, и ничего здесь не изменить, не выдавить, можно лишь убить. Вот если бы с ней постоянно находился кто-то знающий ее уклад психики и умеющий искусно направлять необузданную разрушительную энергию и манипулировать настроением, говорить то, что нужно и помалкивать, когда самое время…. Такой, как Лиланд. Но где ж его достать? Он мог бы всё изменить, но ему этого просто не надо. У Лиланда великие планы по завоеванию и порабощению чего-то там, от которых он ни за что не откажется. Очередной пленник психологической травмы….
Но не он, конечно, виноват во всем. Лиланд же не давал никаких обещаний, просто смотрел, просто выкручивал жилы и вгрызался в душу. Но это ведь ничего не значит? Романы на уровне глаз и знаков не ответственны за разрушение судеб. Вина полностью лежала на плечах Джулианы, если, конечно, эмоциональный уклад имеет смысл обвинять. Выходит, виновна в том, что существует. Она выжала себя, обесточила, превратила в невротичку с последним лучиком гребаной надежды, которой больше не могла выносить.
Интересно… – подумала Джулс, не моргая глядя на такку. – Почему растения, опыляемые мухами, так красивы, необычны и изысканы? Почему недостаточно просто нести тухлым мясом или навозом? Зачем вся эта дикая сверхъестественная красота?
И правда, для кого она? Может, для себя? Ведь эти растения всё равно получают желаемое. Они же хищники – изобретательные ловушки. К примеру, аронник пятнистый стремительно поглощает насекомое, стоит тому усесться, и раскрывается, лишь, когда опылен несчастным узником. Эстрагон обыкновенный держит насекомых всю ночь, а гиднора африканская и вовсе питается ими. Стапелия – уникальный цветок, похожий на морскую звезду с лепестками, покрытыми мягкими седыми волосками, и мухи не только с удовольствием опыляют их, но и оставляют кладку. Червивая стапелия…. Цветок с забавным и абсурдным названием «Лилия мертвой лошади» способен поднимать свою температуру ради привлечения мух. Наверное, так он больше всего напоминает еще не остывший труп.
У всех этих растений есть нечто общее – отвратительный запах и цвет преимущественно плоти. А как же такка? Попав в градацию редких созданий, она оказалась полной индивидуальностью, белой вороной. Запах падали едва уловимый, цвет – явно не мяса. Джулс где-то вычитала, что именно блеск клеток в глубине цветка привлекает насекомых. Блеск…. Столько уловок, и всё ради мух, которым не чужд блеск. Что Лиланд хотел сказать этим?
И как только эта мысль пришла к Джулиане в голову, ее зубы скрипнули от злости, потому что любая тема всё равно сводилась к одному и тому же. Она обессиленно уронила голову на грудь, и черные волосы закрыли лицо занавесом, чуть подрагивая в отрицании и немощи, в слабости воли. Хватит…. Давайте заканчивать.
Не думая, больше не позволяя себе думать, с единственной целью – выбить человека по имени Лиланд из своей головы, Джулиана вытащила из верхнего ящика пистолет, приставила ко лбу и выстрелила.