Оракул
Крупный белый конь размеренно вышагивает по узкой тропке, вьющейся среди валунов и густых колючих кустов, вцепившихся в каменистые склоны ущелья. Конь качает массивной головой, позвякивая удилами; мохнатые пряди белой шерсти на бабках, усеянные репьями, мотаются в такт ударам копыт. Всадник покачивается в седле, лениво оглядываясь из-под полуопущенных век. Светлые волосы, собранные на затылке в хвост, мягко шевелятся, когда он поворачивает голову.
Ренган Ар-Аррах возвращается в родной поселок. Девять лет он шлялся по низинам на юге, девять лет воевал за морями. Изредка сюда, в горы, доходили слухи о его подвигах – искаженные, перевранные и конечно многократно преувеличенные. Он не слышал о земляках ничего – и ни разу за девять лет не попытался разузнать. Да и что может измениться в горах? Люди, семьи и кланы здесь так же упорно сопротивляются времени, как сопротивляются ветру камни, среди которых они живут. Время обтекает их, почти не оставляя следов – в точности как ветра, дующие в горах. Ренган почти не сомневался, что застанет в живых всех, с кем распрощался после смерти отца – девять лет назад. Что застанет неизменными обычаи, поговорки, манеру одеваться, принятые среди Ар-Аррахов тогда.
Тропа, по которой теперь ступал его конь, точно не изменилась – Ренгану казалось, что он узнает не только каждый камень, но и каждый пучок травы, каждый поросший мхом искривленный древесный ствол… И скоро он увидит земляков – поселок вон за тем поворотом. Хотелось двинуть коленями, понукая белого жеребца, хотелось помчаться галопом… Но Ренган знал, что суетливость не к лицу горцу, тем более – горцу из почтенного клана. Ар-Аррахам не понравится, если он будет торопиться, подобно какому-нибудь купчишке из низин. Здесь люди неспешны и упорны, как камни, среди которых живут…
Неторопливым шагом белый жеребец вступил на единственную улицу поселка Ар-Аррахов, если конечно можно назвать улицей полоску утоптанной почвы между жилых башен… Ренган не стал вертеть головой, высматривая знакомых, он сдержано кивал в ответ на осторожные приветствия немногочисленных женщин и подростков, которые останавливаются при его приближении и с легким удивлением разглядывают непривычный покрой заморской одежды, огромный двуручный меч за плечами, перо на шляпе, пожитки, притороченные к седлу, да и белого жеребца – слишком крупного, невиданной в здешних краях породы.
Сидящая у входа в башню старуха узнала его и каркнула:
– Здравствуй, молодой Ренган!
Спокойно, бесстрастно, холодно, будто уехал он на прошлой неделе наведаться в соседний поселок, а не девять лет назад отправился за море. Люди на севере холодны, как камни, среди которых живут.
– Здравствуй, матушка! А где мужчины Ар-Арраха?
– Все на площади, молодой Ренган. Делят подарки из города.
Подарки? Из города? С горожанами из низин у Ар-Аррахов не бывало прежде большой дружбы. Неужто и в горах случаются перемены? Ренган кивнул старой женщине, и белый конь зашагал к площади.
Мужчины Ар-Арраха в самом деле толпились вокруг расстеленных посреди площади шкур. На шкурах колючей грудой громоздилось оружие и доспехи – мечи, секиры, кинжалы, шлемы и легкие нагрудники – те, что в ходу у горцев. Ренган потянул повод и белый жеребец остановился. Минуту воин сверху вниз глядел на земляков – ровно столько, сколько позволяли приличия. Затем, придерживая неуклюжий меч, спрыгнул на землю и произнес:
– Приветствую Ар-Аррахов.
Мужчины клана отозвались неровным хором, из толпы выступил вождь Ар-Аррахов, Анорис. Медленно оглядел пришельца с головы до ног и заявил:
– Ты вернулся, Ренган. Говорят, ты воевал за деньги. Хорошая ли это жизнь для горца?
Прибывший слегка пожал плечами:
– Нескучная жизнь. Я жил и сражался, чтобы получать деньги. Я получал деньги, чтобы жить и сражаться.
Воцарилась тишина. Ар-Аррахи ждали, как вождь примет дерзкий ответ. Белый конь переступил копытами и тихо фыркнул. Наконец Анорис расхохотался:
– Хорошо! Нескучная жизнь – как раз то, что нужно мужчине. Но теперь и у нас будет веселье. Нижние прислали оружие. Подарок. Теперь мы устроим набег на Ар-Шоратов и это будет весело!
– Ар-Шораты могут выставить по пять бойцов против двух наших, – заметил Ренган, – или что-то изменилось в горах?
– Нет, молодой Ренган, в горах все по-прежнему. Но теперь у нас есть много оружия и у нас есть ты. Ха!
Вслед за вождем расхохотались и прочие. Смех раскатился по толпе, но почти сразу смолк – мужчины прекращали смеяться, едва взглянув в прищуренные глаза пришельца. Он выглядел так, словно слова Анориса были не насмешкой, а в самом деле – бесхитростной похвалой.
– Это верно, – спокойно ответил наемник, – у Ар-Аррахов есть я. Но с чего бы городские из низины стали так щедры? Или что-то изменилось в горах?
– Нет, молодой Ренган, в горах все по-прежнему, – вождь нахмурился. – И подарок подозрителен мне. Эти, из низины, они говорят, Оракул дал им совет. Велел подарок прислать. Если ты хочешь, мы тоже спросим Оракула, стоит ли устраивать набег на Ар-Шоратов.
Анорис сделал ударение на слове «ты», ему-то, вождю, не следует сомневаться – хотя наверняка и без ренганова вопроса вождь хотел отправиться за советом в святилище Лодор. И горцы, и «нижние» – все прибегали к совету Оракула, если встречались с затруднением. Советы, полученные в Лодоре, не всегда можно было понять, случалось, Оракул говорил вовсе не о том, о чем его спрашивали… но неизменно говорил мудро. Ренган вспомнил, как впервые попал в святилище, вспомнил массивные ворота, закованных в латы стражей огромного роста… или это только ему, подростку, они показались великанами?.. Жрец в строгом одеянии впустил горцев клана Ар-Аррах в храм и велел ждать… Затем их провели в святая святых – к древнему идолу, а самый старый жрец стоял рядом со статуей, сжимая ритуальный обсидиановый нож…
Из задумчивости Ренгана вывел вопрос молодого Ар-Арраха невысокого роста.
– А этой штукой можно сражаться? – юнец указал на здоровенный меч Ренгана. – Твоя железяка почти в рост человека, как ею размахнуться?
– В рост человека? – спокойно повторил Ренган. – Ты судишь по своему росту, родич. А я сражался этим оружием и получал плату вдвое большую, чем простой солдат – как раз за то, что умею размахнуться «этой штукой».
Коротышка покраснел, осознав насмешку, и отступил за спины земляков.
– Хорошо, что ты приехал, Ренган, – заявил вождь. – Нынче будет пир по случаю твоего возвращения, расскажешь, как сражался за морем… а завтра с рассветом отправимся в Лодор…
В пути горцы молчали, уныло кивая в такт поступи небольших мохнатых лошадок – после вчерашней попойки тянуло в сон. Анорис старательно расправлял плечи и задирал нос – но все равно Ренган, сидящий на огромном коне, возвышался над вождем, и тот избегал глядеть снизу вверх на вновь обретенного родича. Только перед самым храмом Анорис заговорил нарочито громко и самоуверенно. Ренган понимал, почему – вождю было важно показать, что близость святилища ничуть не волнует его, не заставит прервать даже самый пустячный разговор. Безразличным тоном он стал расспрашивать Ренгана о боевых приемах, что в ходу у «нижних» за морем, о походах и этих… как их? Турнирах! Да, о турнирах… Ренган, подыгрывая, ровным голосом повествовал, как сражаются за морем, рассказывал о страшных атаках латной кавалерии, когда трясется земля от ударов сотен копыт, о плотных боевых порядках пехотинцев, об их длинных копьях, вдвое длинней рыцарских пик. О том, что первый ряд пеших обычно пригибается и упирает копья в землю, а второй ряд кладет древки на плечи товарищам в переднем ряду – и эти, вторые, копья столь тяжелы, что держат их двое… О том, что кавалерии не под силу взломать подобный строй и преодолеть оборону копейщиков могут только лишь пехотинцы, построенные так же плотно и вооруженные такими же длинными копьями… А впереди выступают бойцы с двуручными мечами, они распихивают или обрубают наконечники длинных пик, прогрызая неприятельский строй… Потом боевые порядки копейщиков раскрываются словно почки по весне, выплескивая из глубины строя меченосцев – и тогда он, Ренган, бросал свой двуручник и дрался простым мечом в рукопашной… Потом по телам своих и чужих галопом проходили рыцари, втаптывая в кровавую грязь тех, кто не успел убраться с дороги кавалерии…
Вот оно – святилище Лодор. Теперь Ренган рассматривает мрачный дом Оракула другими глазами, нежели девять лет назад – теперь он не сопливый мальчишка, а воин. Его не поражают высокие серые стены с зубцами и приземистые башни, он привычно прикидывает, как бы организовал приступ, доведись штурмовать Лодор. Вон там часть кладки выкрошилась… а лестницы удобней приставлять здесь, где стены пониже…
Дорога некоторое время шла под стеной, затем свернула к воротам. Анорис, а за ним другие Ар-Аррахи спешились. Вождь подошел к узкой двери в левой створке и постучал. Отворилось оконце.
– Кто ты и с чем пришел в дом Сведущего?
– Анорис Ар-Аррах и мужчины клана. Нам нужно спросить Оракула о важном.
Окошко со стуком захлопнулось. Анорис отступил на шаг, другие тоже посторонились. Через несколько минут дверь отворилась, и горцы по одному двинулись в святилище. Стражи, стерегущие вход, в самом деле оказались гигантами – Ренган, всегда считавший себя крупным мужчиной, едва доставал макушкой до закованной в полированную сталь груди. Любое движение стражей сопровождалось скрежетом и лязгом – больше всего они походили на ожившие статуи, огромные и бесчувственные. У ворот их было четверо, вооруженных гигантскими секирами и палицами. Горцы прошли мимо грозных воинов к входу в серое строение – преддверие святилища. Стражи глядели поверх их голов, и Ар-Аррахи избегали заглядывать в темные щели прорезей в шлемах. У дверей поджидал седобородый жрец.
– Следуйте за мной, воины Ар-Аррах, – объявил старик, – Оракул примет вас.
Далее был путь по узким пыльным коридорам, едва-едва освещенным тусклым огнем свечей из скверного жира. Коридоры тянулись и тянулись – повороты, боковые ответвления, низкие арки, где нужно нагнуться. Ренгану приходилось то и дело придерживать меч, чтобы не царапать стены… Ни один проход не был прямым, стоя в начале любого, невозможно оказывалось разглядеть выход. Наконец, после четверти часа блужданий в полумраке, Ар-Аррахи достигли небольшого квадратного зала с грубыми скамьями и единственным узким оконцем, прорезавшим стену на высоте, превышающей рост самого крупного из стражей храма.
– Отдайте ваши дары и ждите, – велел жрец.
Принял подношения – мешочек монет, курицу, ягненка – и удалился. Ар-Аррахи не стали садиться на скамьи, остались стоять.
– Так что там, насчет турниров? – громко обратился Анорис к наемнику.
Вождь старательно изображал равнодушие. Ренган принялся неторопливо рассказывать, как после особенно кровопролитного боя у замка Летерен в Авгейе он был посвящен в оруженосцы и получил право выходить на ристалище.
– На коне? У тебя ведь настоящий рыцарский конь? Этот, белый, большой, – понимающе бросил вождь.
Солдат, пряча ухмылку, объяснил, что его жеребец – не боевой конь, те еще крупнее, а он, Ренган, так и не научился сражаться на копьях, потому и не рисковал биться в конных поединках. Пешим же сражался дважды, даже получил малый приз в Рнентонне на знаменитом турнире, устроенном в честь замужества принцессы Амелии… Он не успел объяснить, что его белый жеребец – всего лишь походная лошадь, рассказ был прерван ударом гонга. Прежний седой жрец возник на пороге и объявил:
Конец ознакомительного фрагмента.