17
Сашка в одиночестве гуляла вокруг замка, сидеть в комнате надоело. Пора уезжать, но она все никак не могла решиться. Это словно совершить прыжок с парашютом, шагнуть в бездну, и неизвестно, раскроется ли парашют… Да есть ли у нее он? А бездна – одиночество.
Вечером поднялась на смотровую площадку на башенке. Насколько хватало глаз, высились вокруг горы. Удивительная тишина разлилась в долине, и ни души… Сашка любовалась заходящим солнцем, отражавшемся в воде и искоса освещавшем верхушки гор. Застывшим, неподвижным озером в рамке темного леса. Словно чаша. Сашке вспомнилась бабкина старинная чаша из обожженной глины. Ее нечаянно разбили, когда хоронили бабку. В эту чашу знахарка наливала воду, когда ее просили сделать любовный приворот. В памяти послушно всплыли слова молитв и наговоров, она словно увидела перед собой бабку, читавшую молитвы. И оглянувшись, не слышит ли кто, Сашка стала четко и ясно повторять странные фразы:
– «Род проходит и род приходит, а земля пребывает вовеки.
Восходит солнце и заходит солнце и спешит к месту своему, где оно восходит.
Идет ветер к югу и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои».
Сашка не задумывалась, верит ли она в Бога, есть ли Бог, просто эти слова из Библии запомнились ей и очень нравились.
– «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем», – повторяла она из Экклезиаста. Потом вдруг вдохновенно начала произносить слова заговора:
– «Солнышко низкое, солнце красное, озари водицу своим лучом, согрей ее, дай свою силу; наполни своей силой, налейся и растворись в этой воде».
Заходящее солнце окрасило воду в озере в красный цвет. Сашка все говорила и говорила. Сначала шепотом, а потом громче, ее слова словно стелились по водной глади. Заговор был таким длинным, как это она все запомнила?
– «И пусть сила воды текучей сольется с силой слов моих реченных!
Аминь, аминь, аминь!
Пусть водица эта омоет все члены раба Божия,
Пусть сила моя опоит его душу…»
У нее начала кружиться голова, но Сашка продолжала:
– «Пусть раб Божий видит лишь меня в каждой женщине…
Пусть ложится ночью и встает утром с думой обо мне…
Пусть любовь ко мне поселится в его душе и теле,
Пусть каждый член его страдает обо мне.
И печень, и сердце его заболеют любовью ко мне,
Пусть в паху его разгорится огонь…»
В эти строки полагалось вставлять имя человека, но Сашка произносила эти строки просто так, бездумно, безадресно. Просто уж очень они подходили к этому вечеру, озеру и красным отблескам заходящего солнца.
Никто, никогда еще не наговаривал воды целого озера, а у Сашки это вышло случайно. Слова ее растеклись тонкой пленкой по поверхности и скрепили невидимой сетью гладь воды. Мысль, заключенная в строках старинного заговора, неощутимая и неосязаемая, соединилась с водой, проникла в ее молекулярную структуру и наполнила новым смыслом и силой. И озеро-ловушка замерло в ожидании своей случайной жертвы. Подуй ночью ветер, упади листок с дерева в воду, и все, за ночь бы сеть разрушилась. Но это была удивительно тихая ночь, до утра ничто не коснулось сети. Чтобы сработал заговор, необходимо было отразиться в воде той, для кого он читался. Пока же в воду никто не глянул.
Сашка замолчала, голова у нее вдруг закружилась, словно она и в самом деле наговаривала. Она вспомнила, как бабка тоже жаловалась после этого на головокружение.
В старших классах у девчонок все разговоры были о поклонниках. Была у них в классе одна красавица, еще год назад все мальчишки ходили толпой только следом за нею. Лишь постепенно стали замечать и других девчонок. Но у Сашки и в последнем классе не было ни обожателей, ни подруг, ни друзей. А все из-за сдержанного характера и постоянной занятости в домашней «фармацевтической лаборатории» – некогда ей было прогуливаться в компании сверстников, да и одета была плохо. Она не могла пригласить подруг к себе: их землянка делилась большой печью на две комнатки – в одной жили они с матерью, в другой – бабка. Закуток у печки служил им общей кухней. Дверей не было, висели лишь ситцевые занавески. У крохотного холодильника был такой вид, словно его подобрали на свалке, да и телевизоров таких, какой стоял у них, давно уже никто не видел. Стыдно показывать такую нищету.
– Сашка, а что же ты никого не приворожишь? Хоть бы одного поклонника завела, – как-то стали посмеиваться над нею девочки. – К твоей бабке ходят привораживать женихов, что же она тебе никого не присушит?
– Если мне будет надо, я и сама приворожу, – гордо ответила Сашка, а сама задумалась: действительно, можно ли приворожить и чем надо напоить для этого?
Девчонки взглянули на нее с опаской, а ей стало смешно: она была уверена, что никогда не стала бы привораживать жениха, тем не менее бабку как-то при случае расспросила.
– И-и, детка, та приворожить можно. Слово надо знать, та шоб сила была. Коль наговорить хорошенько простую воду, так любую болесть можно и чистой водой вылечить и мужика присушить иль отвадить. Шоб присушить надоть не раз молитву и заговор прочитать над водой – и на вечерней заре, и на утренней. И встать надоть так, шоб на солнышко смотреть. Тут вот у нас ужо как следовать и не наговоришь: соседи построили домину – закрывает солнышко, не видно, як оно встае. А без него не получится. Это надо в поле идтить али на горку какую подняться. Если присушить кого надоть, еще можно разок встать ни свет ни заря. А для лечения кажный раз не набегаешься в поле, лучше травку собрать да отварчик сделать. Заговор, он не всегда ведь одинаково действует, на всех по-разному. А вон Лидушке моей, так ей и заговор читать не надоть, ей тико глянуть разок, и усе, и так сглазит, кого хошь.
– Ты что, баба, она и правда сглазить может? Я думала, это все так, смеются надо мной. Ты же сама говорила, что ни сглазить, ни порчу навести нельзя…
– Люди говорють, шо Лидушка можэ, не знаю… Я – нет, я вот тико травы выучила, вот и лечу ими. Это меня моя мамка, царство ей небесное, научила. Она тоже, як и Лидушка, силу имела, а мне не дал Господь. Господь через раз дае. Жалко, шо тэбе не дал. А Лидушка не схотела силой своей пользоваться, людям не помогае, не хочэ.
– Ты же сказала, она может сглазить?
– Так то сгоряча у нее получается, а шоб лечить, надоть, как я, робыть. И молитвы читать, и заговоры знать, а она их и не учила николы, и травы не знае. А без них тоже не всякую болесть вылечишь, даже и с ее силой.
Вскоре к бабке пришла клиентка с просьбой присушить любимого. Старуха соблазнилась обещанной большой платой и взялась за дело. Такую серьезную ворожбу она готовила тщательно, наговаривала воду и вечером, дома, и специально для этого собралась выйти на рассвете в поле, а Сашку взяла с собой нести котомку. Так внучка получила наглядный урок. И сейчас все подробности обряда всплыли в памяти. Интересно, а можно ли заставить человека влюбиться на некоторое время, а потом опять почитать заговор, чтобы разлюбил? «Наверно, можно», – решила Сашка. Она ошибалась, это было не так просто и однозначно. И бабка ей говорила об этом: «Да присушить легко, а отвадить труднее будет, не каждого и отвадишь…», – но Сашка пропустила эти ее слова мимо ушей.
От воспоминаний о бабке, разумеется, перешла к матери. И теперь торжественная тишина этой ночи показалась ей невыразимо печальной. «Так, с этим пора заканчивать, – оборвала себя Сашка, – хватит думать о прошлом».
И ее мысли приняли совершенно другое направление: надо было решить, куда устраиваться на работу, где найти жилье. В принципе, чего она так боится? Ну, пройдет по улицам любого городка, лучше по окраине, поговорит с бабульками и найдет себе комнатку. Сколько раз вот так даже к ним заглядывали незнакомые люди, искали, не сдает ли кто жилище.
Проснулась очень рано, в доме тихо, все спали. Сашка вышла тихонько на улицу и пошла к озеру. Солнце поднималось из-за гор. И в это мгновение солнечный луч коснулся воды. Она поднялась на валуны, нависающие над водой, и залюбовалась этим рассветом. Озеро отражало ее в полный рост: у озера-ловушки появилась цель. Кто теперь первым окунется в него? Ничего не подозревающая Сашка беззаботно помахала своему отражению.
Появился Антон в одних купальных шортах, с полотенцем через плечо, за ним шел громадный пес.
– Доброе утро!
– Как спалось?
– Нормально.
– Не хочешь поплавать? Вода сейчас хоро-о-о-шая, заранее содрогаюсь.
Сашка отрицательно помотала головой. Антон швырнул полотенце на валун, рядом с Сашкой, и прыгнул в воду. Все, жертва попала в ловушку. Невидимая сеть моментально стянулась и приникла к нему. Антон плескался, нырял, вода попадала ему в рот, сегодня она показалась особенно вкусной, и он вволю напился. А тончайшая пленка покрыла всю его кожу, наматываясь и прилипая к нему слой за слоем. Выйди он быстро из воды, разотрись полотенцем, и чары бы разрушились, но Антон продолжал плавать и эта информационная пленочка срасталась с его кожей, проникала сквозь нее.
Потом появился Рено.
Стоя на валуне, Сашка наблюдала за братьями, слушала их шутливую пикировку.
– Эй, кацо, почему так долго спишь? – с нарочитым кавказским акцентом громко спросил Антон. – Снимай свою чоха[1], лезь в воду, водичка – прелесть, холодная, а вкусная какая!
– А ты зачем, бичо[2], так торопишься? – Рено бросил полотенце и шорты на валун. – И в озере купаться надо, а не пить.
– В нашем озере вода такая, что только ее нужно пить. Но ты, батоно, прости неразумного, если сделал что не так.
– Издеваешься?! Ну, погоди! Сейчас я тебя научу, как старших уважать…
– Ну давай посмотрим, кто кого будет учить. Попробуй, догони…
– Мал ты еще, бичо, тягаться со мной… Сейчас догоню, и ты у меня полозера выпьешь…
Он бросился в воду, поплыл вдогонку за Антоном. Вода, верно, была очень холодная, парни выскочили быстро. Чтобы согреться, принялись в шутку бороться, потом занялись боксом. Оба настороженно кружили по камням, удары наносили редко. Сашка залюбовалась: такие ловкие, сильные… Вышла Клавдия Сергеевна, сразу закричала:
– Опять бокс?! Ну-ка, перестаньте, разве можно на гальке прыгать, покалечитесь. Что такое, как встретятся, так сразу бокс начинается?! Вы прямо как враги…
Конец ознакомительного фрагмента.