Хозяин замка
Для домовых такое угощение выглядело очень необычным: в каждой мисочке по паре конфет, небольшому кусочку пудинга и ломтику сдобной булочки. Но что поделать, если обычного ужина Битали собрать не смог? Главное – тут не было ничего, что домовые могли бы найти или добыть сами.
– Зови их, Батану, – наконец решился Кро. – Зови!
Эльф склонился и исчез. Исчез надолго, почти на четверть часа. Наконец Битали ощутил, что в кабинете происходят некие изменения. Он расфокусировал взгляд, мысленно глядя за стену, и тут же понял, что в комнату все приходят и приходят новые существа. Большинство из них были бородаты и коротконоги, а потому рубахи с подолами ниже колен сидели на них, словно халаты. Почти все носили остроконечные шляпы с обвисшими полями. Ростом мало кто вытягивался больше, чем в локоть, а потому сверху у ближних домовых удавалось увидеть лишь шляпы, плечи и кончики ботинок.
В кабинете становилось все теснее, и Битали Кро решил, что пора начинать:
– Слушайте меня, маленькие хозяева нашего дома! Профессора Налоби с нами нет и больше уже не будет. Посему отныне я по мере сил буду приносить вам угощение. Прошу вас поверить мне на слово, что не ищу я над вами никакой власти. Достаточно и вашей честности. Постараюсь делать для вас, что могу. Вы лишь следите, как умеете, чтобы порядок был в замке и чистота. Лучше вас этого никто не сделает. Ныне же попробуйте, что я для вас собрал. В честь первого дня постарался найти все самое-самое вкусное.
Битали замолчал. На более возвышенную и пространную речь его фантазии не хватило.
– Фича зовите, Фича, – зашевелились малорослики.
– Я здесь! – в дальнем углу, возле шкафа, в котором лежали миски, поднял руку домовой с широкой, от плеча к плечу, но короткой седой бородой. Ладошка его была крохотной, как большой палец руки, и такой же пухленькой. Даже не верилось, что такими маленькими конечностями домовые могли поднимать вдвое более тяжелые вещи, чем человек.
Фич снял шляпу, обнажив жесткие волосы цвета соломы, слегка поклонился:
– Знаю я, Битали по имени Кро, мыслями мы ныне едины. Кровь твоя нам ведома, а человеку твоего рода-племени не верить никак нельзя. Об том нам отцами и дедами завещано. Быть на том нашему уговору. Не на счете-пересчете, а на совести. На сем наш народ тебя за пир благодарит и службой тебе кланяется.
Домовые все как один поклонились. Правда, шляпы более никто не снял.
– Тогда мешать вам не буду… – Битали тоже слегка склонил голову, выдернул палочку и выскочил в коридор. Крепко зажмурил глаза, которые уже начали слезиться от неудобного состояния.
– Что, не пришли? – кинулись к нему Надодух и Генриетта.
– Пришли, – кивнул Кро.
– Отказались служить?
– Да все отлично прошло! – мотнул головой Битали. – Уговорились мы с домовыми. Что, и прослезиться теперь нельзя?
– Экий ты чувствительный, – рассмеявшись, хлопнул его по плечу недоморф.
– Молодец! – Генриетта обняла Битали и коротко, одним лишь прикосновением, поцеловала в губы.
В душе молодого человека опять колыхнулось приятное сладостное воспоминание и почти сразу растворилось под гнетом тревожных мыслей:
– Интересно, как там с молоком получается? Может, проверить?
– Нет, – чуть отстранившись, девушка положила указательный палец ему на губы. – Для тебя сейчас самое важное – вовремя провести обряд корсовинга. Да, Надодух? – обернулась она за поддержкой к недоморфу.
– Правильно, – согласился тот. – Пошли в парк. Будет обидно, если после стольких стараний ты на целый год останешься без посвящения.
Пятикурсники спустились на первый этаж, обогнули двор, мимо колодца вышли наружу и повернули к парку. Через несколько минут оказались перед плотной живой стеной, сплетенной из шипастых ветвей акации. Недоморф, остановившись за приметной глинистой проплешиной, первым отвел ветки и нырнул вперед. Битали пропустил Генриетту и тоже скользнул в низкий тенистый лаз в полтора десятка шагов длиной, ведущий к окруженной розами поляне.
Недоморф тут же повернул к ивам в центре поляны и с разбегу прыгнул в одну из крон, закачался на ветвях. Деревья, выращенные в форме кресел и постели с балдахином, были его гордостью.
– Мечтал об этом с самого утра! – раскинув руки, счастливо пробормотал он.
Битали остановился перед ровным прямоугольником камышовых кисточек, расстегнул ворот рубашки, стянул ботинки, ослабил ремень. Все эти мелочи во время обряда отвлекали его от главной цели, мешая сосредоточиться, а иногда даже причиняя боль. Палочку он вынул из кармана и, чтобы не выскользнула, туго вогнал вместо пуговицы в одну из петель рубашки. Ложе из камышей тоже было изобретением Надодуха Сенусерта: нежнее перины, оно должно было, по его мысли, заменить постели в замковой целительной. Увы, у Эшнуна Ниназовича идея поддержки не нашла. Но для проведения корсовинга эта ямка оказалась просто идеальным местом.
Повернувшись, Кро опрокинулся на спину, провалился вниз чуть не по пояс, но затем спружинившие стебли снова вынесли его вверх, удержав лишь немного ниже уровня земли. Рядом присела Генриетта, взяла его за руку:
– Надодух, похоже, уже спит, счастливчик. Ты не беспокойся, я буду рядом. Хорошо? Такой проводник тебя не напугает?
Битали улыбнулся: Вантенуа добилась-таки своего, став напарником при обряде, прочно связывающем людей между собой. Но сейчас у него действительно не было выбора. Вчерашний день пропущен, сегодняшний близится к завершению. Он должен проводить корсовинг сейчас – или остаться без посвящения еще на год. К тому же Генриетта Вантенуа – не самый плохой выбор.
Он слегка пожал ей руку, отпустил, расслабился и начал ритмично вдыхать и выдыхать воздух – глубоко, до самой последней альвеолки, наполняя себя силой и энергией. Через пару минут у него уже привычно закружилась голова, по мышцам побежали колкие искорки, глаза открылись. Ненадолго он различил лицо девушки, но вскоре оно скрылось в мареве силовых потоков, что не вмещались в тело и кружили вокруг, постепенно сгущаясь в плотный вихрь. Битали качнул вихрь влево, вправо. Тот послушался. После предыдущих попыток молодой человек уже успел набраться опыта и ощущал энергетические потоки как часть самого себя. Он мог шевелить потоками с той же легкостью, как рукой или ногой. Кро сосредоточился, свернул вихрь в тугую тонкую струю и направил на палочку. Поток пробивал и ее, и тело юного мага с легкостью – но его сила все же частично задерживалась в палочке, оседала в ней, и то, как скоро она пропитает палочку, оставшись в ней целиком, было всего лишь вопросом времени.
Сколько длилось это накопление силы – понять было невозможно. Во время корсовинга весь окружающий мир точно выпадал из сознания. Все чувства погружались в новый, странный и эфемерный мир энергий, существующий рядом с обычным. Организм, обряд за обрядом привыкая к новому состоянию – к состоянию понимания и управления силами, – поначалу вообще выключался из времени и измерений привычной действительности. Потом начинал разделять чувства, потом совмещать. Обычно к десятому корсовингу каждый колдун уже мог полноценно существовать в истинной реальности, одновременно управляя окружающими силами и устремляя их в палочку, впитывая, становясь сильнее. Затем привыкал к этому состоянию. Далее он обращал на энергетику все меньше внимания и наконец вовсе забывал о такой необходимости. А потому примерно раз в год корсовинг требовалось повторять полностью, все десять сеансов, от первого и до последнего обряда.
Но сейчас Битали только-только перешагнул половину пути и, находясь во власти мира энергий, не мог наблюдать всего, происходившего вокруг. Пронизывавший его и палочку вихрь, скручиваясь в тугую нить, становился все тоньше и тоньше, разлохмачивался на отдельные, убегающие прочь струйки, делался все более блеклым и прозрачным. Одновременно у юного мага успокаивалось, восстанавливалось дыхание. Он начал различать вечернее небо с редкими округлыми облачками, макушки ближних акаций, ощутил сладковатый запах цветущих роз. Тело снова начало слушаться его желаний – и Кро, не дожидаясь, пока нити текущей силы исчезнут совсем, приподнялся, оперся на край ямы, перекатился на траву. Поднялся на ноги. Задумчиво почесал в затылке.
На поляне было тихо и покойно. Между ивами тянулась белая полоса скатерти, заставленной мисками. На некоторых еще оставались кусочки рыбы и мяса, белые кубики запеканки, ровно порезанные бананы и яблоки, желтели дольки апельсинов. От корзинки, стоявшей на уголке этого импровизированного стола, приятно пахло горячим жареным бифштексом. Рядом, положив голову на живот мерно посапывающего Комби, дремал довольно улыбающийся Ларак. Под щекой у Комби подрагивала емкость, очень напоминающая большую резиновую грелку. Цивик и Дубус спали на ивовой постели по обе стороны от раскинувшегося недоморфа. Анита и Генриетта почивали в широких удобных креслах, одинаково уронив головы на плечо. Похоже, два долгих трудных дня и бессонная ночь, подкрепленные плотным ужином, оказались для членов братства Башни буквально убийственными.
– Тоже мне, проводники, – усмехнулся Битали.
Как обычно, после корсовинга состояние его было благостным и даже счастливым. Этот обряд настолько очищал энергетику человека, настолько омывал его душу и переполнял любовью, что после первого корсовинга маг всегда влюблялся в своего проводника. Для Битали это был уже шестой сеанс, поэтому эмоции были куда слабее, но он все равно испытывал сейчас беспредельную радость и нежность – а потому ничуть не обиделся на друзей, оставивших его одного в довольно опасный момент.
– Думаю, это для меня… – Он приоткрыл крышку корзинки, достал стопку порезанного сыра и два крупных куска жареной форели. – Надо же. А пахло, пахло!
Битали пристроился на краю скатерти, неспешно поел, закусив рыбу апельсинами и яблоками, запил соком. Не торопясь обошел поляну, осторожно ведя ладонью по крохотным розовым бутонам. Наклонился к одному, втянул нежный запах.
– Как тут хорошо! Умеет, что ни говори, Надодух с удобствами устроиться. Так бы до утра тут и остался.
Однако солнце неумолимо двигалось к закату, и парк с садом вот-вот должны были перейти во власть метаморфов, многие из которых совсем не умели владеть своим ночным разумом. Членам братства следовало как можно быстрее убираться за крепкие стены замка – но Битали было до боли жаль будить своих друзей.
Пару минут он постоял возле ивы-постели и даже поднял руку, намереваясь дернуть недоморфа за ногу, но все же не решился, вздохнул, перешел к креслу, в котором нашла покой Анита – беззащитная, словно ребенок. Его рука невесомо коснулась пышных распущенных кудрей, скользнула вниз, над ее густыми соболиными бровями, точеным носиком, жаркими губами. Отличница вздрогнула, что-то забормотала, ее щеки заметно порозовели. Но она так и не проснулась, и Кро двинулся дальше, остановился перед Генриеттой, стройное тело которой, заостренное лицо, темные, стянутые на затылок волосы даже сейчас, во сне, выражали стремительность, словно девушка мчалась куда-то через сновидения и грезы. Губы, что подарили ему первый в жизни поцелуй, длинные ресницы, взмах которых всего месяц назад сводил его с ума. Почему же сейчас он не испытывает такого трепета от ее прикосновений? Разве что-то изменилось? Она все такая же, как при первой их встрече, она так же близка и доброжелательна. Она так же готова отозваться на его чувства…
Но почему он больше не рвется к ней всем своим существом?
– Что же ты не осталась проводником рядом со мной, Генриетта? – шепотом спросил он. – Вдруг это вернуло бы все на свои места?
Девушка приоткрыла карие глаза, в них мелькнуло что-то неведомое, она вскинула руки, обняла его за голову, притянула к себе, крепко поцеловала в губы – но вдруг резко отпихнула, испуганно вскрикнув:
– Так это не сон?!!
От неожиданности Кро потерял равновесие и, отступив на пару шагов, плюхнулся на траву, выпачкав ладони зеленым соком, мотнул головой:
– Нет, это корсовинг! И кто-то обещал быть моим проводником!
– Так я… – Вантенуа глянула в сторону ямы и запнулась.
– Ты чего, ты же меня раздавишь! – внезапно возмутился Комби, пытаясь спихнуть с себя Ларака.
– Ой, я, кажется, задремал… – честно признался Ирри.
– Болотные тролли! – раздался голос Надодуха. – Скоро стемнеет!
– Что случилось? – открыв глаза, сладко зевнула Анита.
– Как что?! – спрыгнул на траву недоморф. – Бежать нужно! Со всех ног. А то опять с оборотнями драться придется. Трунио!
Взмахом палочки он превратил скатерть в полотенце и бросил на ветку ивы. Прошел по траве, собирая миски, фантики, салфетки и раскидывая объедки под корни акации, бормоча себе под нос: «Гуля, гуля, гуля».
– Гномам у Тихого лагеря угощение оставить нужно, – напомнила Горамник. – Успеем?
– Молоко я принес, – поднял грелку Ирри Ларак. – Натуральное, ничего не уменьшал и не увеличивал.
Недоморф, завернув мусор в салфетку, подбросил комок, вскинул палочку:
– Вьюр! – Сверток полыхнул огнем, и обратно на траву опал лишь невесомый пепел. – Остальное мураши подберут. Идем?
– Вы хлеб брали? – спросил Кро.
– Да-да, он здесь! – Цивик полез обратно в крону ивы. – Я убрал подальше, чтобы не съели случайно… Ой, где он?
У Битали екнуло в груди, но на этот раз невезение Цивика сжалилось над ним: паренек радостно вскрикнул:
– А-а, вот! – И выбрался обратно с аккуратно увязанным узелком.
– Идем, идем, ребята! – поторопил всех недоморф. – Не успеем.
Ирри сложил в корзинку миски, сверху водрузил грелку с молоком и первым стал выбираться через лаз. Следом, естественно, пригнулся Комби, потом Дубус. Битали ощутил прикосновение к ладони.
– Извини, я спросонок… – шепнула Генриетта и нырнула следом.
Выбравшись в парк, члены братства повернули влево вдоль кустов и вскоре вышли к Тихому лагерю. Среди земляных и каменных нагромождений перемещались синие, но почему-то хорошо видные на фоне неба огоньки, доносились мерные стуки, попискивание. В древних магических развалинах происходило какое-то действо. Юные маги на всякий случай достали палочки, вспоминая ударные заклинания, но к ним пока никто не приближался. Так, в напряжении, но без происшествий, они пробрались до грядок, что тянулись от дверей перед колодцем замка.
– Здесь, – решил Битали. – Расставляй миски.
– Сколько нужно? – снял грелку с корзины Ларак.
– А сколько есть?
– Десять.
– Тогда ставь все.
Кивнув, Ирри передал грелку своему соседу и принялся быстро расставлять миски. Комби, после короткой борьбы открыв грелку, тут же взялся наполнять их молоком, а Цивик, развязав узел, клал на краешек каждой емкости по паре ломтей белого хлеба. Полминуты – и оконечность поля превратилась в аппетитный обеденный стол: желтые миски, белое молоко, пышный хлеб с коричневой корочкой. Битали окинул эту красоту взглядом, потер руки:
– Прям самому есть захотелось.
– Молока могу дать, еще много осталось, – предложил Ирри.
– Нет, вы пока идите, – отмахнулся Кро. – Я позову гномов, потом вас догоню.
– Темнеет уже, сосед, – предупредил его недоморф. – Может, мы рядом подождем? На всякий случай.
– Боюсь, при вас могут не выйти. Кто их знает, этих… – Кро хотел сказать «низших духов», но вовремя спохватился и поправился: – Гномов.
– Тогда мы подождем тебя на той стороне грядок, – указал в сторону замка Надодух. – Не задерживайся, солнце почти село.
– Хорошо… – Битали дождался, пока его друзья отойдут, и поднял руки над землей, словно выманивая из нее ростки. Слов для призыва огородных гномов юноша не знал, но решил, что он должен походить на призыв домовых: – Вызываю вас, маленькие хозяева земли, придите ко мне, примите мое угощение, выкажите уважение.
Юный чародей расфокусировал взгляд, покрутил головой. Грядки оставались пустыми. Он сосредоточился, повторил еще раз:
– Вызываю вас, маленькие хозяева земли, придите ко мне, примите мое угощение, выкажите уважение!
И опять без всякого эффекта. Не принесла результата и третья попытка, и четвертая. На поле стремительно смеркалось, со стороны Тихого лагеря поползли неприятные шорохи. Прямо над головой внезапно каркнула какая-то крылатая мелочь, заставив Битали вздрогнуть от неожиданности.
– Да что же это такое?! – разозлился он. – Вас призываю я, потомок Темного Лорда, его плоть и кровь! Почему вы не выходите?!
И вот тут вдруг у самых ног юноша заметил некое шевеление. Битали попятился: справа и слева невесть откуда выросли еще несколько фигурок. Ростом и сложением существа походили на домовых, но одеты были в кожаные штаны и курточки, а на головах красовались плотные стеганые шапочки с длинными наушами, которые заканчивались разноцветными плетеными шнурками.
– Это вы гномы здешнего поля? – еще не успев успокоиться, спросил Кро.
– Прости, повелитель, – сдернул шапчонку один из них. – Мы твои верные рабы. Мы чтим клятвы отцов. Нам не верилось, что ты и вправду вернулся.
– Я не ищу рабов, гном, – покачал головой Битали. – Мне нужны друзья. Я хочу, чтобы вы приняли угощение и по совести исполняли свою работу. Я уверен в вашей честности и полагаюсь на вашу совесть.
– Мы благодарим тебя, Темный Лорд, – на этот раз шапки сняли все гномы, низко склонились в поклоне. – Можешь положиться на нас, Темный Лорд.
– Угощайтесь, пусть ваш вечер будет приятным, – вскинул руки Кро и бегом поспешил к замку. Примчаться к дверям до заката он все-таки не успел – но метаморфы за эти несколько минут все равно не появились.
– Даже не верится, что этот день наконец-то кончился, – сказал Надодух, когда они оказались у себя в комнате. – Кажется, он тянулся всю мою жизнь.
– И мою тоже, – согласился Битали, снимая школьную форму. В шкафу что-то зашуршало. Он открыл створку, потянул к себе ползающую по полке почтовую тетрадь, открыл. На последней странице появилась короткая запись:
«Мы знаем. Прости».
– Что там? – поинтересовался недоморф.
– Почерк мамин. Пишут…
Битали смолк, задумавшись над произнесенными словами. Ведь если он – потомок Темного Лорда, если при первом корсовинге он увидел перед собой другое лицо – значит, сообщение в почтовую тетрадь пришло не от его матери? Значит, его мать, как и его отец – кто-то другие? Совсем другие люди, иного облика, иного поведения, с другими привычками. Другие…
Но никого другого он не мог представить в образе своих родителей! Он помнил уроки отца, его голос, его похвалы, его руки, когда он крутил Битали вокруг себя. Помнил ласковые, теплые и нежные ладони своей матери – и никак, никаким образом не мог представить на ее месте кого-то другого. Теперь, получается, это его приемные родители? Чужаки? Он должен любить, как мать и отца, кого-то другого? Разум утверждал, что он обязан испытывать чувства любви и благодарности к тем людям, которые реально подарили ему жизнь. Но душа – душа не желала этого делать.
Кро закрыл тетрадь и сунул ее обратно на полку:
– Давай спать, сосед. Я мечтаю об этом с той минуты, как профессор Налоби распял меня на стене пещеры.
– Мечтаешь заснуть?
– Нет, – вздохнул Кро. – Мечтаю о том, чтобы все это оказалось сном.
Новый день принес интересное открытие: мадам Лартиг, которую встретил в коридоре Комби, любезно сообщила третьекурснику, что вчера профессор Бронте находился в отъезде, и она никак не могла решить возникшего вопроса. Но теперь, после возвращения директора, она знает о порученном мсье Кро важном деле и готова выдавать хлеб ему или иным ученикам, которых Битали пришлет с таким поручением. Для потомка Темного Лорда это стало огромным облегчением. Молоко у него имелось в достатке, хлеб теперь – тоже, и сложностей с домовыми и гномами больше не ожидалось.
Это радостное известие Комби принес во время обеда. Но не успел Битали толком порадоваться, как Ирри Ларак, прихлебнув сока, пожаловался:
Конец ознакомительного фрагмента.