Оке Эдвардссон
Никогда в реальной жизни
У Оке Эдвардссона есть любимый герой – главный инспектор полиции Гётеборга Эрик Винтер, по характеру сильно отличающийся от обычного инспектора – героя большинства шведских детективов. В то время, когда появился первый роман Эдвардссона, в литературе преобладал герой, подобный Мартину Беку (из детективов Шеваль и Валё) и Курту Валландеру (герой Хеннинга Манкелля): средних лет, неряшливо одетый, одутловатый, депрессивный человек, одиночка или с проблемами в семье, преследуемый бессонницей, социальный изгой. Эрик Винтер – полная противоположность этому. Он молодой, энергичный, смотрит на жизнь с оптимизмом, элегантно одевается, ведет богатую социальную и личную жизнь и обладает веселым нравом. Помимо серии книг об Эрике Винтере, Эдвардссон написал и другие взрослые и подростковые романы. Его взрослые внесерийные триллеры отличаются психологизмом и скупостью красок в описании малонаселенных районов Швеции. Пишет Эдвардссон и рассказы. Критики отмечают стилистическое совершенство произведений автора, тонкий психологизм и драматичность сюжетов. Представленный здесь рассказ демонстрирует многогранный талант писателя, который держит читателя в напряжении до самого конца.
Она слушала прогноз погоды, он сосредоточенно вел машину по солнечным бликам на дороге. Он готов был вертеть руль сколько угодно, лишь бы играть в эту игру. Она смотрела карту. Она хорошо ориентировалась по картам. Они все больше удалялись от цивилизации, но жена не пропустила ни одного поворота.
– Ты будто выросла в этих местах, – пошутил он.
Она ничего не ответила, продолжая вглядываться в карту. Наконец сообщила:
– Перекресток трех дорог через километр.
– Ммм.
– Сверни налево.
– Там солнце? – спросил он.
– На западе солнечно, – ответила она. – Так сказали по радио.
– Солнце – это хорошо.
Небо было затянуто тучами. Только на северо-западе виднелось голубое пятно, сквозь которое проникали лучи солнца. Это выглядело так, словно Бог проткнул небо своим копьем. «Хоть какая-то от него польза», – подумал мужчина.
– Вот и перекресток, – произнесла женщина.
Стоило им въехать в деревню, как небо просветлело.
– А с солнцем лучше, – сказал он, доставая солнечные очки. – Значит, Бог все-таки есть.
– Считаешь, он о нас думает? – спросила она.
– И даже верит в нас, – ответил он.
– Это уже граничит с богохульством.
– Думаю, ему на нас наплевать. Он занят созданием высокого давления.
– Откуда ты знаешь? – спросила она тихо, но он расслышал.
– Не говори с местными о Боге, – посоветовала она. – Люди тут религиозные.
– Тогда им, должно быть, приятно поговорить о Боге?
– Не в такой форме.
– Откуда ты так много знаешь – про Бога и про людей?
Она промолчала.
– В любом случае, остановимся здесь, – решил он. – Мы нашли солнце, так что дальше ехать нет смысла.
Посреди деревни он свернул направо. На холме стояла тысячелетняя церквушка, выкрашенная в белый цвет. Люди здесь принадлежали к Свободной церкви, но, тем не менее, ухаживали за старыми церквями той веры, от которой они отделились. Впрочем, быть может, им просто нравилась архитектура. Мужчина в кепке стриг траву газонокосилкой. Шум мотора был слабый, как жужжание шмеля. Трава зеленая, сочная, не видевшая солнца. «Им, наверное, долго пришлось ждать, пока она вырастет здесь на холме», – подумал он. Еще пара дней – и можно доставать косу. «Смерть с косой», – улыбнулся он своим мыслям.
Мужчина в кепке посмотрел на проезжающий автомобиль, но тут же отвернулся.
– Интересно, тут можно купаться? – спросила женщина.
– Надеюсь.
У озера они были совсем одни. Это было искусственное озеро. Местные жители перегородили реку плотиной, чтобы появилась возможность купаться. До плотины оставалось метров сто. На пляже стояли стол со скамейками и кабинки для переодевания.
– Я такие последний раз видел в детстве, – сказал он.
Вода сияла на солнце. Внезапно стало жарко, словно они оказались в другой стране. «Мне тут нравится, – подумал он. – Лишь бы туристов оказалось немного».
Неподалеку виднелся кемпинг. Там были оборудованы места для умывания и стирки, деревянный туалет, парковка и места для палаток. О чем еще можно мечтать?..
– Надо сделать покупки. Минеральная вода почти закончилась.
– Знаю, – сказала женщина. – Но давай сначала поставим палатку.
До ближайшего города было около двух миль. Если, конечно, это можно было назвать городом. Заброшенная железнодорожная станция. Пустые закрытые магазины. Пустая главная улица. «Если на витрине пусто, можно ли называть ее витриной?» – подумал он. Но супермаркет там был. И даже винный магазин. А что еще нужно людям в отпуске?
– Я пойду за алкоголем, а ты – за продуктами, – скомандовал он.
– А мы разве не вместе будем делать покупки? Времени же предостаточно.
Он не ответил.
– Мы же в отпуске, – добавила она.
– Да-да, – пробурчал он.
В магазине было прохладно, даже холодно. Они были одни, не считая девушки на кассе. В городе он тоже никого не увидел. Может, они все переехали в поисках солнца? Это место стояло ровно посередине между двумя побережьями. Потеряв терпение, люди рванули прочь – кто на запад, а кто на восток. Он же поступил наоборот, что оказалось правильно. Солнце ярко светило, небо было чистое.
– Котлеты выглядят свежими, – сказала жена.
Он наслаждался сумерками. Раз показавшись, солнце уже не хотело садиться. Он выпил виски, пока готовил маринад для котлет, а потом еще стаканчик, пока устанавливал гриль. Жизнь просто чудесна. Только посмотрите на него: одетый в одни шорты, он теплым летним вечером наслаждается ароматами леса, воды, виски и жареного мяса… Он подлил себе виски и спросил, поднимая стакан:
– Ты точно не будешь? – В лучах солнца виски искрился, как янтарь. Восхитительно.
– Нет, мне и с вином хорошо, – сказала она, кивая в сторону бутылки на столе. Она смешивала салат.
Он хотел открыть сразу две бутылки, но она настояла на одной. Они договорились не покупать вино в картонных коробках, даже если их никто не увидит. Это вульгарно – пить вино из коробки. Так он всегда считал. У людей должен быть стиль. Пить вино из коробки – это все равно что пить бутылочное вино из пластикового стакана или есть с пластиковой тарелки. «И плевать, что большинство так поступает, – подумал он, опустошая бокал. – Хороший виски. Пошли все к черту. Это мой отпуск, мое солнце, мое озеро, мой кемпинг. Есть еще в этой чертовой стране что-то хорошее. Можно ставить палатку где угодно, не рискуя, что тебя пристрелят… Может, убрать указатель к пляжу с поворота? Чтобы никто мне не мешал. Инструменты у меня есть». Идея показалась ему блестящей, но что-то подсказывало, что это говорит виски. Еще какой-нибудь крестьянин будет проезжать мимо на телеге с сеном и поинтересуется, чем это он там занимается… Так что это все может плохо кончиться. Он проверил, нагрелся ли гриль, и сообщил:
– Я кладу котлеты!
Позже он сидел в том, что в другое время года назвали бы темнотой, но только не летом. Солнце было тут, за горизонтом. Водяная гладь как зеркало. На той стороне озера виднелся лес, похожий на джунгли. Внезапно он увидел свет.
– Что это? – спросил он, показывая в ту сторону.
Она давно сказала, что пойдет спать, но все еще сидела здесь. Типично по-женски. Сказать одно – сделать другое. Он бы предпочел посидеть в одиночестве. Наслаждался бы тишиной, покоем… С ней же создавалось ощущение, что за ним следят. В последнее время у него часто возникало такое ощущение. Что она следит за ним. Но сейчас она смотрела на озеро. И все равно казалось, что она только хочет отвлечь его внимание.
И снова свет. Похоже на карманный фонарь.
Он моргнул. Раз-два-три моргания.
– Снова!
– Что снова?
– Ты не видишь?
– Свет?
– Да, черт возьми.
– Кажется, видела…
– Кажется?
– Там кто-то с фонариком!
– Может, это светоотражатель?
– Светоотражатель? В лесу?
Она пожала плечами.
– Солнце взойдет не скоро.
Он попытался что-то разглядеть между деревьями, но было темно, как в джунглях.
– Там кто-то есть.
– Ну, может, кто-то гуляет.
– Хм…
– Я пойду лягу.
– Тебе все равно. Дома ты со светом спать отказываешься.
– Но мы не дома. Тут все по-другому, – ответила она.
Утро было прекрасное. Ярко светило солнце. Все было отлично видно на свету. Он сразу пошел купаться и удивился, какой прозрачной и холодной оказалась озерная вода. Он нырнул, почувствовав, как приятно обжигает холод, а вынырнув, понял, что похмелье как рукой сняло. Вот это настоящий отпуск! Он увидел, как она вылезает из палатки, потягивается, зевает, щурится на солнце, смотрит на него.
– Не будешь купаться? – крикнул он, брызгая на нее водой.
– Попозже, – отозвалась она, направляясь в туалет.
– А в той дыре была кондитерская? – крикнул он ей вслед.
Она обернулась.
– Вроде да.
– Мне до чертиков охота свежей выпечки. Я поеду куплю к завтраку.
Он поплыл к берегу.
– А ты можешь водить машину, Бенгт?
– Что ты имеешь в виду?
– Виски!
– Да ладно. Это было вчера. И я готов поспорить на сто тысяч, что здесь на десять миль вокруг ни одного полицейского.
– У нас нет ста тысяч, – заметила она.
Он повернул налево возле указателя и снова налево на перекрестке. Белая церковь так ослепительно сияла на солнце, что стало больно глазам, несмотря на очки. Через сто метров дорогу ему перегородил пикап. Перед пикапом стоял мужчина в бейсбольной кепке с поднятой рукой.
«Что за черт».
Он опустил стекло. Мужчина нагнулся.
– Что происходит?
– Семья лосей переходит дорогу.
Мужчина говорил на диалекте, который звучал знакомо, но он никак не мог вспомнить, где его слышал.
– Я никого не вижу.
– Они там, вверх по дороге. Мы не хотим, чтобы кто-то пострадал.
– Какой у вас тут контроль!
– Это наша работа.
– Я думал, ваша работа стрелять лосей, – усмехнулся он.
– Это тоже, – улыбнулся мужчина, – но в это время года мы занимаемся лосиным сафари.
– А… я видел указатели.
– Видел?
– Их трудно не заметить.
Он уже два раза замечал бело-синие таблички с текстом «Лосиное сафари», картинкой лося и стрелкой.
– Ты когда-нибудь видел лося? – спросил мужчина.
– Много раз.
– Да ну?
– На картинке, – рассмеялся он, – но в реальной жизни никогда.
Мужчина улыбнулся.
– Это легко устроить.
– Что ты имеешь в виду?
– Мы встречаемся вечером. В сумерках. Гарантирую, ты увидишь то, что никогда не видел. В реальной жизни, – добавил он с улыбкой.
– Ну, не знаю…
Он вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что там за пикапом, но лосей не было видно. Теперь сложнее стало отказаться от предложения.
– А что это такое на самом деле? Лосиное сафари?
– Мы знаем, где в лесу пасутся лоси. Берем с собой всех желающих и показываем им лосей. Вот и все, – мужчина нагнулся ниже. – И конечно, берем с собой еду, пиво, шнапс. У нас там есть навес и шампуры для шашлыка. Все как надо, – мужчина снова улыбнулся. Глаза не видно было из-под козырька кепки. – Будет весело.
Навес, шашлык, лес… Дикие животные. Настоящее приключение. За деньги, конечно, но… Пиво и шнапс. Сразу возникло желание промочить горло. Он облизнул губы, представляя себя с пивом в руках у костра. В компании мужчин. Никаких баб.
– Еще постреляем по мишеням. Это весело.
Мужчина улыбнулся, показывая темные зубы. Но может, это только тень.
– Сколько стоит?
– Пять сотен. Но в них входит столько еды, сколько сможешь съесть, и столько спиртного, сколько сможешь выпить. И лоси, конечно.
– Во сколько?
– Начинаем в семь. С холма у церкви, – кивнул мужчина в сторону перекрестка.
– Много народу будет?
– Пока пять. Шесть, если ты присоединишься. Это как раз в меру. Чтобы не тревожить лес.
«Тревожить лес, – подумал он. – Какое удачное выражение. Как будто у леса есть душа… Может, и есть. Может, вчера я видел, как лес моргал?»
– Я с вами! – объявил он.
Когда он вернулся, жена как раз выходила из воды.
– Хорошо! – блаженно вздохнула она.
– А я что говорил.
– Купил хлеб?
– Сомневаешься?
– Что тебя так взбудоражило?
– А что?
– Нет, ничего.
– Может, тебе не помешало бы изобразить немного благодарности за то, что я купил свежий хлеб и булочек к завтраку?
– Это же была твоя идея.
– И что?
– Я ничего не говорила.
– Не стоило мне ехать в город, – заявил он, доставая пакет. Он показался ему невыносимо тяжелым. – Не нужен нам никакой хлеб к завтраку.
– Не глупи, Бенгт!
– Не глупи? Это кого ты считаешь глупым? – Он сделал шаг навстречу: – Меня?
Она отшатнулась, как от удара. Как будто он собирался ее бить. Это раньше случалось, но тогда он был вынужден поднять на нее руку. Он думал, она поняла. Все те разы она провоцировала его, и рука действовала против его воли. Они это уже обсуждали. Она сказала, что поняла. Разве можно было этого не понять? Но тогда как она осмелилась назвать его глупым? Посреди отпуска. После того как он сделал усилие над собой, съездил в магазин, и все ради хорошего совместного отпуска. Накануне лосиного сафари. Она и про лосей скажет, что это глупость?
Он взвесил пакет в руке и зашвырнул его так далеко в озеро, как мог.
Тяжести хватило для инерции. Пакет шлепнулся в воду и поплыл по течению. Он слышал ее всхлипывания, но не обернулся. Вот что происходит, когда люди забывают о благодарности. Тогда можно забыть и про выпечку на завтрак. И про хорошее отношение тоже.
За обедом она молчала, что его полностью устраивало. Сам он выпил только два пива за едой. В другой день он бы и водки опрокинул, но сегодня ему предстояло пить вечером. Он рассказал ей, и она кивнула так, словно уже обо всем знала. У него появилось неприятное ощущение. После того как он сообщил, что пойдет на лосиное сафари, жена кивнула и отвела глаза. Она смотрела на пляж с другой стороны озера – туда, где он вчера ночью видел огни. Но неважно, главное, что она ничего не сказала. Должен же мужчина в отпуске иметь покой.
– С ночевкой? – спросила она через пару минут.
– Нет. Вернемся после полуночи.
Ему приятно было это произносить. Он чувствовал себя свободным и мужественным.
– А где этот навес?
– Там, – кивнул он в сторону леса. – Это все, что тебе нужно знать.
Она снова отвела глаза.
Он допил пиво.
– Я пошел купаться.
Он сразу зашел в воду. За день озеро прогрелось. Он просто лежал на воде, едва шевеля конечностями. Он слышал, что опасно купаться сразу после еды. Можно камнем уйти под воду. Камнем он становиться не хотел – их тут и без него хватает. Видно было, как жена встала и пошла в палатку. Через пару минут вышла и направилась мыть посуду. Если бы она вела себя хорошо, он бы предложил помочь с посудой. А так слишком поздно. Он лег на спину и поплыл по течению. Вода была солоноватой и хорошо держала. Пахло лесом, песком, водой. Это место просто жемчужина. Странно, что они тут единственные туристы. Место, конечно, малонаселенное, но ведь сейчас сезон отпусков. А тогда туристы со всей Европы наводняют Швецию. В кондитерской он слышал немецкую речь. Странно, что никто до этого пляжа не добрался.
Дорога заасфальтирована. К пляжу вел указатель. Здесь должны были быть туристы. Конечно, без них намного лучше, но все-таки странно… И где купаются местные жители? У них что, нет детей? Он видел хутора в полях. Да и крестьянам не помешало бы охладиться после работы на жарком солнце… Однако ни души. «Может, причиной тому жара», – сообразил он. Детей отправили в лагерь. Но вряд ли… Тогда другие дети из города приехали бы к бабушкам и дедушкам. Летние дети. Смешное выражение – летние дети, будто дети бывают только летом.
Жена была таким ребенком. Ему внезапно вспомнилось, что она или кто-то другой ему об этом рассказывал. Она проводила лето в деревне. «Может, такой, как эта», – подумал он. Где именно, он не помнил. Но крестьянки из нее не вышло. Только пара диалектных словечек вкралась в речь, и иногда в ней звучали интонации, подобные тем, с которыми говорил мужчина, зазывавший его на сафари. Может, все крестьяне говорят одинаково? Он улыбнулся своим мыслям.
Без пяти семь он припарковался внизу у церкви. Солнце продолжало палить. Закрыв машину, он поднялся наверх. Машину потом заберет жена. Отсюда до кемпинга километра три. Она сама предложила. Жаль, что такие хорошие идеи посещают ее не часто. Церковь вся светилась от яркого света. Вблизи нее все: трава, забор, могилы, небо – казалось белым. Но скоро наступит вечер, и краски смягчатся. Это было лучшее время. Он встал у калитки. Церковное кладбище казалось крошечным, могил двадцать свидетельствовали о том, что в приходе всегда было мало людей. Мало людей жило и мало умерло. Он задумался, смог бы сам так жить. Нет. Летом здесь еще можно было существовать, но зимой… Зимой морозы доходят до минус тридцати. Он поежился от этой мысли. Снова посмотрел на могилы. Умереть здесь? Ни за что. «Если здесь не живешь, то и не умрешь», – улыбнулся он. Сзади раздался звук мотора. Повернувшись, он увидел пикап и уже знакомого мужчину в кепке за рулем.
– Залезай! – крикнул тот.
– А где другие?
– Ждут в лесу.
– Я думал, мы встречаемся тут.
– Они пришли раньше, и мой компаньон повез их первыми.
Он не стал расспрашивать. Они направились той же дорогой, которой он ехал в деревню. В окна дул теплый ветерок. На полях паслись коровы с набухшим от молока выменем. Скоро пора доить. Ковбои приедут, чтобы отогнать скот на ферму. «Movin’, movin’, movin’…»[2] Он видел это в каком-то сериале. Тот сериал могли снять и здесь. За сто лет тут ничего не изменилось. Только лошадей заменили пикапы. Но не всех. Лошади для катания остались. Они проехали мимо поворота к пляжу. Но указателя больше не было. Он обернулся. Да, это точно тот поворот. Он узнал раздвоенную сосну в пятидесяти метрах от пляжа и повернулся к водителю:
– Указатель исчез.
Мужчина в кепке бросил на него странный взгляд, но промолчал.
– Указатель на пляж. У меня там стоит палатка.
Мужчина посмотрел в зеркало заднего вида.
– Указатель?
– Да, указатель. Сине-белый. Обычный.
– Хм… ты прав, – отозвался водитель. – Там обычно висит указатель.
– Больше нет.
– Может, забрали починить.
– Посреди отпуска?
– Ну, я не знаю… Это важно?
– Нет… наверное, нет… просто странно.
Мужчина за рулем не ответил и свернул в лес. Указателей на повороте не было. Да и ехали они не по дороге, а по какой-то тропе. Может, лосиной, подумал он. Вот они идут по ней, ничего не подозревая, а в кустах сидят крестьяне и ждут с ружьями наперевес. «Лучше проявлять осторожность», – подумал он, косясь на водителя. Он ведь тоже крестьянин. Кто знает, что у него на уме. Кулаки у него, сразу видно, крепкие. Они выехали на перекресток. Он подумал о предстоящем ужине: костер, шашлык, пиво, шнапс… Невыпитый после обеда виски начинал сказываться. В горле пересохло. Язык разбух и мешался во рту. «Никогда больше не пренебрегать послеобеденным виски», – подумал он. Пикап карабкался на холм. Лес стал светлеть, и вскоре они выехали на опушку. Водитель выключил зажигание.
– На месте, – объявил он и вышел из машины.
Вид с вершины холма открывался потрясающий. Ощущение было словно стоишь на вершине мира. Видно было весь лен[3] на мили вокруг. А перед тобой сосновое море, прямо до горизонта. Солнце садилось на западе. Отсюда можно было любоваться закатом, провожая солнце взглядом, пока оно не превратится в золотой пожар на горизонте, чтобы через несколько часов снова подняться в небо.
Но они приехали сюда не за этим.
– А вот и остальные, – сказал мужчина в кепке, показывая на людей неподалеку.
Он насчитал четверых. Все были одеты в грубые джинсы, клетчатые рубашки, грубые ботинки и кепки, как у водителей. Вид у всех был крестьянский. Он единственный выглядел как городской. Синяя рубашка заправлена в брюки. И яхтенные туфли грубыми никак не назовешь. Кепки у него тоже не было. Водитель представил его остальным. Судя по всему, только он был не местным. «Может, пятьсот крон – это много для крестьян, – подумал он. – Может, они только изображают туристов, а пять сотен собираются разделить по сотне на каждого. Этого им хватит на мешок удобрений или что там крестьянам нужно». Но деньги у него еще не просили.
– Займем позиции, – объявил мужчина в кепке. Он уже привык о нем так думать, хотя на самом деле в кепках были все. Странное у него выражение – занять позиции.
Мужчина в кепке пошел по направлению к вышке. На вид она казалась недавно построенной. Непонятно было, зачем тут вышка, но, может, с нее лучше следить за лосями… Они поднялись по лестнице. Вышка оказалась выше, чем выглядела снаружи. Так всегда бывает, когда прыгаешь в воду с вышки. Но он давно уже не прыгал. Он вообще давно уже не делал ничего, заслуживающего внимания. Он не жил, а существовал. Не лазил на вышки, не разжигал костров. Шнапс, конечно, пил, но кто его не пьет… Он думал, что жил, но это была не жизнь.
Он чувствовал на лице ветер. Чувствовал себя одновременно большим и маленьким.
– Смотри вниз, – услышал он слова одного из мужчин.
Он посмотрел. Внизу видно было, как волнуется листва, как поднимаются и опускаются ветки. Видно было, как что-то коричневое или черное – сложно было различить цвета в сумерках – передвигается там. Наконец он увидел лосей на перекрестке тропинок. Они направлялись на восток. Лоси. Первые в его жизни. Судя по всему, одна семья, хотя по размерам сложно было определить. Они пришли как по заказу. Может, их натренировали, чтобы они появлялись, когда туристы на вышке… но это казалось слишком неправдоподобным. Хотя кто знает. Может, крестьяне тут научились за неимением людей разговаривать с лосями.
Животные неспешно шли на восток. Пару раз они останавливались и пробовали ветки на вкус и свежесть. Передвигались они неуклюже, но все же в них было что-то величественное. Короли леса. Внезапно он пожалел, что не взял жену с собой. Мысль была неожиданной. Но ведь они тоже могли быть семьей, настоящей семьей. Как у лосей. Все могло быть по-другому. Лоси исчезли в лесу. Спектакль окончен. Лоси продолжили свой путь.
Он оглянулся по сторонам и понял, что все смотрят на него, словно ждут какой-то реакции. Он уже понял, что единственный тут за деньги, но это не играло никакой роли. Он уже получил то, что хотел. Лоси изменили его. Ему хотелось немедленно рассказать ей обо всем. Но это невозможно. Один он путь назад не найдет. Да и пешком отсюда не дойти. К тому же они наверняка оскорбятся, если он попросит отвезти его домой прямо сейчас. Мужчина в кепке дал команду спускаться с вышки. Они откуда-то вытащили ящик и стали из него что-то доставать. Подойдя ближе, он увидел мишени с изображением лосей. Мужчина поднял одну. Она была размером почти с лося. Двое мужчин сходили к пикапу и вернулись с ружьями.
– А теперь поохотимся! – объявил мужчина в кепке.
– Как? – спросил он.
– Поставим мишени на опушке, – пояснил мужчина, – и постреляем.
– Я никогда из ружья не стрелял… – пробормотал он.
– Самое время начать.
Мужчина в кепке кивнул мужчине в клетчатой рубашке, и тот передал ружье. Наверное, специальное ружье на лося. Он о таких слышал. Он взвесил его в руках. Внезапно ему вспомнился пакет с хлебом. Теперь он раскаивался в том, что выкинул его в озеро. Раскаивался больше, чем во всем плохом, что он когда-либо делал. Стоя тут с этим чертовым ружьем в руках, окруженный крестьянами, он внезапно почувствовал, что, выбросив пакет, совершил нечто непростительное. Непонятно, откуда взялись эти мысли, но он вдруг осознал, что перешел последнюю черту. Последнюю черту в их отношениях. Перешел последнюю черту.
Она хотела уйти. Хотела бросить его. Но он не позволил ей это. Дал понять, что случится, если она осмелится его бросить.
– Поставим мишени, – сказал мужчина в кепке.
Он сам не знал, что сделает, реши она его оставить. Может, она знала это лучше его самого. Она хорошо знала, на что он способен.
«Боже, дай мне выбраться отсюда. Пока не слишком поздно. Слишком поздно», – повторил он про себя, гадая, почему его посещают такие странные мысли. Он стоял, пока крестьяне расставляли мишени в лесу. Часть было видно, часть – нет. Непонятно, как по ним стрелять. Но он не собирался стрелять. С него хватит мужских развлечений. Ему хотелось только поскорее отсюда выбраться и вернуться к жене. Он изменился. Он не будет повторять прежних ошибок. Мужчины стояли вокруг него с ружьями наперевес. Они будто уже родились с ружьями в руках. Так оно, наверное, и бывает в этих местах. Они смотрели на него, словно ожидая, что он сделает первый выстрел. «Я тот, кто сделает первый выстрел», – подумал он, улыбнувшись. Но никто не показал ему, как стрелять. И патронов ему не дали, или чем там они стреляют.
– Мне кажется, одна из мишеней упала, – сказал мужчина в кепке и кивнул ему: – Сможешь ее поднять?
– Я? – удивился он.
Мужчина в кепке кивнул.
Он осторожно положил ружье на землю – вдруг оно заряжено – и пошел к деревьям.
Он не видел никакой мишени на земле. Если она и была там раньше, то теперь исчезла, как указатель на пляж.
– Левее! – крикнул мужчина в кепке. – За можжевельником!
И внезапно он узнал диалект. Эту мелодичную речь он уже слышал раньше. У нее. В этой деревне она проводила лето. Здесь. Она знает всех этих крестьян. Они дружили в детстве.
Она читала карту.
Казалось, это было вечность назад.
Это она завела их сюда.
В реальности там не было никакого кемпинга.
Он увидел мишень за кустом можжевельника. Она стояла прямо. Лось искоса смотрел на него. Или на что-то позади? Он обернулся. Увидел клетчатые рубашки, кепки, сапоги, поднятые ружья… Они целились в него. «Вы должны целиться в лося», – подумал он, прежде чем осознать. Осознать, что происходит. Раздался металлический щелчок. Звук был незнакомый, но он сразу догадался, что это за звук. «Некоторые вещи доходят быстро», – подумал он. Небо за мужчинами было оранжевого цвета. На его фоне виднелся темный силуэт вышки. И наверху он увидел фигуру. Он хотел замахать. Хотел позвать. Хотел все объяснить. Хотел взбежать вверх по ступеням. Хотел улететь. Вечерний бриз развевал ее юбку как черный флаг.
Оке Эдвардссон родился в Экше в 1954 году. Начал он с работы журналистом, потом учителем в Гётеборгской школе журналистики, прежде чем издал свою первую книгу в 1995 году. Роман «Посвящается всему, что умерло» получил премию за лучший дебют от Шведской детективной академии. В этом романе впервые фигурировал главный инспектор Эрик Винтер, который после фигурировал еще в одиннадцати книгах. За последние романы «Танец с ангелом» и «Небо – это место на земле» Эдвардссон в 1997 и 2001 годах получил премии за лучший роман года. По книгам об Эрике Винтере снято много фильмов. Права на них проданы в другие страны, включая США.