Христоносцы
Я буквально с легкой [и главное, чистой! чистой! – прим. ред. ] руки КГБ с шумом и треском ворвался в телевидение. До этого я и телевизор смотрел редко, да и в мыслях ничего подобного не было. Работал технологом в кузнечном цехе, а все свободное время отдавал альпинизму. Да и как было им не увлечься, если во Владикавказе, там, где кончается центральный проспект, начинаются горы. Меня всегда мучила совесть, что те невообразимые красоты, которые открывались перед нами во время покорения вершины, недоступны простым смертным. И поэтому, как только появились в продаже первые образцы бытовой кинокамеры «Киев» с кассетой на три минуты, я тут же приобрел ее. И стал снимать и устраивать коллективные просмотры в нашем местном альпклубе. Однажды в 1962 году, в общежитии, где я жил, раздался телефонный звонок. Дежурная пригласила меня к телефону.
– Товарищ Визильтер?
– Да.
– Это вас беспокоят из Комитета госбезопасности.
У меня тут же сердце в пятки ушло. Не забывайте, это был 1962 год. Хоть и оттепель, но с заморозками. Стал лихорадочно вспоминать, где я мог наследить: сболтнул что-нибудь или анекдот какой политический рассказал.
– Вилен Семенович, вы не могли бы к нам прийти завтра прямо с утра, к девяти часам?
И тут меня будто бес за язык потянул.
– С вещами?
На другом конце провода человек расхохотался.
– Я всегда считал альпинистов смелыми людьми. Но оказывается, у вас и с чувством юмора все в порядке. Итак, завтра в девять утра. Дежурный вас проведет ко мне.
На следующее утро в назначенное время я был на центральной площади. Это была любопытная площадь. Здесь тоже с чувством юмора все было в порядке. На одной стороне площади помещались погранучилище и КГБ, на другой – обком партии, на третьей – МВД. А площадь называлась «Площадь Свободы». Одним словом, куда ни повернись – «Век свободы не видать».
Вхожу с дрожью в коленках. Дежурный молча провел в кабинет на втором этаже. Навстречу мне поднялся молодой, симпатичный человек с обаятельной улыбкой. Представился. Полковник П. Чуть-чуть отлегло от сердца. Государственным преступникам так не улыбаются.
– Присаживайтесь. Хотите чаю, с лимоном, без?
Ну, думаю, раз предлагают чай, да еще с лимоном, значит, мои дела не так уж плохи. Принесли нам чай с лимоном в граненых стаканах и в мельхиоровых подстаканниках.
– Вилен Семенович, вы извините, что мы вас побеспокоили, но нам нужна ваша помощь.
Тут уж я совсем успокоился.
– Мы знаем, что вы занимаетесь кинолюбительством и у вас это неплохо получается. Видите ли, здесь есть одна полуподпольная изуверская секта. Они действуют на грани дозволенного, но закон формально не нарушают. И их невозможно привлечь к ответственности. Но вот показать изуверский характер этой секты на всю республику можно и нужно. И мы хотим это сделать с вашей помощью.
– С моей? – удивляюсь я. – Но я полный профан в этих вопросах. Я в институте изучал металлургию, которая ничего общего с религией не имеет.
– Зато вы умеете снимать.
– Но я снимаю только горы.
– Не скромничайте. У вас есть колоритные жанровые зарисовки людей в экстремальных условиях. А здесь как раз условия экстремальные. Вы же ведь по натуре авантюрист, насколько нам известно. Недавно на уши поставили все ваше альпинистское сообщество.
Надо же, все знают наши доблестные органы. Действительно, не так давно, в пятницу, без разрешения начальника КСП (контрольно-спасательного пункта) в очень неблагоприятную погоду мы ушли на восхождение на Куро, одну из вершин в районе Казбеги, и попали в жуткий камнепад. Пришлось изменить маршрут, и к понедельнику мы не вернулись в город. Тут же на наши поиски бросили спасотряд во главе с заслуженным мастером спорта по альпинизму, чемпионом Советского Союза по горноспасательным работам Борисом Ряжским. Так как мы изменили маршрут, они нас не нашли. Но мы сами во вторник благополучно вернулись в город. Ну и досталось мне тогда от руководства альпинистского сообщества. Мое счастье, что никто не пострадал. Отделался легким испугом. По этому поводу невольно вспоминаются строки моего любимого поэта Павла Когана.
Авантюристы, мы искали подвиг,
Мечтатели, мы грезили боями.
А век велел – «На выгребные ямы!»
А век командовал: «В шеренгу по два!»
– И какова моя роль в предлагаемой авантюре?
– Мы вас внедрим в эту секту. Снабдим необходимой техникой. Ваша задача только снимать. И дальше из отснятого материала сделать фильм и показать на всю республику.
– Но они наверняка собираются в темных помещениях, без света. Как снимать?
– А это уже не ваша забота. У вас будет высокочувствительная кинопленка.
Внедрили меня в эту секту. Руководителем там был молодой парень, Вениамин М., мой ровесник, 24 лет. Там, как в партии, был шестимесячный испытательный срок. В течение этого времени я имел право задавать вопросы и спорить с учителем. Но спорить с ним было бесполезно. Он обладал какой-то железной, невероятно убедительной логикой на бытовом уровне. Ну, к примеру, я ему говорил: «Вениамин, ты страстно и убедительно отстаиваешь бытие твоего Бога. Но у официального православия – другой Бог. Более того, у христиан – свой Бог, у мусульман – свой, у иудеев – свой, у буддистов – свой. Но ведь Бог един. Чей же Бог истинный?»
Мне казалось, что я его поставил в тупик. Ничего подобного. Вениамин положил меня на обе лопатки.
– Скажи, когда умер Маркс?
– В конце девятнадцатого века.
– Вот видишь, еще ста лет не прошло со смерти Маркса, а у нас свой Маркс, у европейских социал-демократов – свой, у китайцев – свой. А здесь тысячелетия прошли с момента распятия и воскрешения Христа. Истина затерялась в толще веков. Вот мы и занимаемся поисками истины путем аскезы, умерщвления плоти и возрождения духа.
Спорить с ним было бесполезно. Можно было лишь делать упор на слишком суровые службы. Исключения не делались даже для детей. Взрослые – ладно. Это их выбор. А детей было жалко. Через несколько месяцев материала собралось достаточно. И фильм, который я назвал «Христоносцы», выдали в эфир, как теперь говорят, в прайм-тайм. Успех был оглушительный. За тридцать минут я стал знаменит на всю республику. Все меня поздравляли с успешным дебютом. Зазвонил телефон. Просят автора. «Иди принимай поздравление от телезрителей», – говорят мне мои новые друзья-телевизионщики. Беру трубку.
– Вы автор этой программы?
– Я автор! – отвечаю я гордо.
– Так вот, учти, гад, вторая твоя дерьмовая передача будет для тебя последней!
И повесил трубку. Эти слова подействовали на меня как ушат холодной воды. Только что был на вершине Олимпа – и вот барахтаюсь в преисподней ненависти и злобы. Так получилось, что эта первая программа чуть не оказалась последней. Я вдруг стал ощущать, что за мной кто-то следит, следит упорно и злобно. Я это стал ощущать затылком. Днем еще ничего. А вот иду вечером домой и чувствую затылком чей-то упорный злобный взгляд. Оглядываюсь – никого. Рассказываю друзьям. Они это объяснили моей чрезмерной впечатлительностью. Мол, на меня так подействовал тот телефонный звонок, что это уже превратилось в манию. «Забудь об этом, как о кошмарном сне». И вот как-то ночью, возвращаясь из очередного дружеского застолья, я вновь почувствовал на затылке почти физически осязаемый взгляд. Никого вокруг. Я был один на ночной улице. Метров за сто до общежития ощущение страха стало таким невыносимым, что я бросился бежать. Наверно, так быстро я еще никогда не бегал. Влетаю в общагу, плотно закрываю за собой дверь и слышу глухой стук. Любопытство пересилило страх. Открываю дверь – в ней торчит нож. Может быть, таким радикальным способом решили запугать слишком ретивого журналиста.
Уже впоследствии, когда я проживал в Москве, мои друзья сообщили, что было дерзкое покушение на полковника П., с чьей легкой руки я круто изменил свой жизненный маршрут и буквально ворвался в телевидение. Он ужинал дома, на кухне. Вдруг звякнуло стекло, и над его головой просвистела пуля. Он вскочил, и вторая пуля попала в висок. Как психологически точно все было рассчитано. Когда он сидел, он был недосягаем для киллера. А вот когда вскочил, оказался на мушке. Тут же оцепили весь квартал. Определили, откуда был произведен выстрел. С противоположного дома. С квартиры, хозяин которой уже полгода находился на заработках в Норильске, а квартира – под наблюдением вневедомственной охраны. Полковника П. чудом спасли. Пуля прошла на волосок от жизненно важных органов. Вполне возможно, что покушение было совсем по другим делам. Может быть, так совпало. Но ведь совпало. Так что и в те времена на Северном Кавказе не было мира и благодати. Внешне – все спокойно. А под тоненькой коркой спекшегося спокойствия бурлил вулкан ненависти.