© Екатерина Риз, 2017
ISBN 978-5-4485-3097-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1
– Ну, вот и дома.
Я глаза от экрана телефона подняла, посмотрела на затылок водителя, а когда смысл его слов до меня дошёл, в окно глянула. И в душе всё-таки что-то дрогнуло. На самом деле дома, родной город. Меня здесь больше полугода не было.
Сглотнула немного нервно, хотя ничего катастрофического или неприятного мне не предстояло, я просто ехала домой – к отцу, к Нике, к Фае и Тосе, к маленькому Ваньке. Они меня ждут, это будет радостная встреча.
– Василис, в Яблоневку?
Я призадумалась. Яблоневка – небольшая деревушка на окраине города, которая в последние годы значительно разрослась и приобрела солидный вид. В основном благодаря моему папке, который года четыре назад вздумал там построить дом для своей семьи. А так, как Кирилл Филин, личность в нашем городе весьма заметная, вслед за ним в Яблоневку потянулись другие обеспеченные люди. И вот сейчас, спустя каких-то три-четыре года, деревня преобразилась. Покосившиеся от времени домишки вместе с местными жителями, палисадниками и огородами исчезли, и на их месте появились коттеджи в два-три этажа, за высокими заборами и коваными воротами. Подстриженные газоны и кусты и выпестованные руками наёмных садовников цветы на клумбах радовали глаз. И всё бы ничего, и за проживающих здесь людей можно было бы порадоваться, вот только камеры наблюдения на каждом столбе и сучке, толпы охраны и настоящее КПП на въезде в посёлок, заставляло усомниться в том, что за двухметровыми заборами все безоглядно счастливы. Я-то точно знаю, что это не так. Порой деньги создают намного больше проблем, чем могли бы решить.
– Нет, давайте проедем по центру города. Я хочу посмотреть на гостиницу.
Вышколенный водитель коротко кивнул.
– Хорошо.
Я выключила телефон и убрала его в сумку. Если честно, меня слегка потрясывало. Смотрела по сторонам, на знакомые улицы, и дышала глубоко, впитывая в себя то, что видела. Это особенные ощущения, когда возвращаешься в город своего детства. Сразу столько воспоминаний просыпается, начинаешь вспоминать, о чём думал, когда уезжал, о чём мечтал, и анализируешь – с победой ты возвращаешься или с поражением. У меня пока ответа не находилось. Для начала нужно войти под крышу отцовского дома, увидеть всё своими глазами, и тогда пойму. Но уже сейчас нервно сцепила пальцы, в нехорошем предчувствии. На себя не надеялась, если честно.
В Москву я уехала три года назад. Бросила местный ВУЗ и поступила в Московский Государственный институт индустрии туризма. Папка с Никой как раз открыли туристический центр, который нашему старинному русскому городу нужен был, как воздух. Всё-таки не зря нас называют жемчужиной Золотого кольца, туристов у нас всегда в избытке, как соотечественников, так и иностранцев, а вот собрать всех воедино, организовать их культурную программу, проживание и досуг, чтобы всё работало, как хорошо отлаженный механизм, никак не получалось. Конечно, до тех пор, пока Филин за это дело не взялся со всей своей энергией. Точнее, я-то знаю, что генератор идей – Ника, его жена, но она умела всё устроить так, что папка загорался её задумками, и тогда уже шёл лбом стены пробивать, чтобы замыслы жены осуществить. И теперь, в доказательство достигнутого, в самом центре города высился огромный туристический комплекс, который как спрут, с огромной скоростью, протягивал свои щупальца по всей стране. Даже в столице открылось два филиала, где можно было заказать экскурсию по Золотому кольцу – на любой вкус и толщину кошелька. Ясное дело, что мне нужно было получить должное образование, профессию, связанную с туризмом, ведь папа возлагал на меня огромные надежды. Он очень любил об этом говорить, а я неизменно кивала и улыбалась в ответ на все его речи. Вот только в Москву я не просто уехала, согласившись бросить факультет иностранных языков в местном ВУЗе, на который меня Фая очень удачно определила после окончания школы, в Москву я сбежала, но об этом никто не знал. Никто, кроме одного человека. Которому абсолютно наплевать на то, что он меня к этому практически принудил, заставил бросить семью, туристический комплекс, все его дела и проекты, которыми я в свои девятнадцать лет, просто заболела. Я на самом деле увлеклась, теперь уже семейным бизнесом. И, наверное, это меня держало в Москве, заставляло учиться, с жадностью впитывать в себя всё новое и строить планы на будущее. Это я сейчас о бизнесе, а не о личном. Хотя, устроилась я в столице очень даже неплохо, папа снимал мне квартиру, оплачивал домработницу, и даже водителя, потому что искренне верил в то, что водить машину мне не дано. Я пока на уроки вождения ходила, две машины испортила (страшное слово «разбила» в нашей семье произносить было категорически запрещено), и поэтому на двадцатилетие мне подарили «мерседес» представительского класса, чтобы я не переживала, к которому прилагался личный водитель. Первого, кажется, звали Костик, он без конца строил мне глазки в зеркало заднего вида и за это я его не любила. Возможно, пожаловалась на это кому-то, потому что Костик исчез из моей машины также быстро, как и появился в ней, а на смену ему пришёл Пётр Викторович, серьёзный мужчина лет пятидесяти, который частенько сравнивал меня со своими дочками и коротко кивал, не споря, когда я просила его свернуть к магазину или ресторану. В общем, он мне нравился, и мы с ним прекрасно уживались вот уже больше двух лет. Пётр Викторович вообще был единственным доверенным для меня лицом в Москве, только с ним я могла расслабиться и даже некоторые неприятности и проблемы обсудить. Он внимательно выслушивал, давал советы и всерьёз расстраивался и даже обижался, если я им не следовала. Правда, потом никогда не злорадствовал, если я по своей глупости в неприятности влипала, просто давал ещё один дельный совет, который снова пролетал мимо моих ушей. А однажды он даже с боем выпроводил одного моего назойливого поклонника, который под вечер явился под дверь моей квартиры с букетом цветов, и, кажется, всерьёз рассчитывал, что я расчувствуюсь и на его «страсть» отвечу. Если честно, парень был противный и никогда мне не нравился.
Путешествовала я тоже много. Будущая профессия к этому обязывала, папа не возражал, а Ника с Фаей хором твердили о языковой практике. Одним словом, не жизнь у меня, а малина. Сокурсники всерьёз считали меня дочкой криминального авторитета, ну на крайний случай олигарха провинциального разлива, и я с лёгкостью влилась в компанию москвичей, ни в чём им не уступая, но и не стремясь поразить. Выделяться на всеобщем фоне мне не хотелось. Хотелось спокойно доучиться, а самое главное попасть на практику в хорошую компанию, чтобы в деталях выяснить все тёмные стороны туристического бизнеса. Не в пределах Золотого кольца, а, так сказать, в европейском масштабе. Мне было интересно всё, и я уже успела обрадоваться тому, что когда-то решилась уехать из родного города. А когда всё же вспоминала об истинных причинах моего отъезда, меня в первый момент бросало в жар, потом в холод, сглатывала комок, который неизменно появлялся в горле, не смотря на прошедшее время, которое, если верить старой пословице, должно лечить, и приказывала себе подумать о чём-нибудь другом. А не об этом… человеке. Если его так назвать можно.
Да был бы это человек!..
Я зажмурилась и отвернулась от Вечного огня, мимо которого мы как раз проезжали. Вот сейчас точно нельзя о нём думать и о прошлом вспоминать. Сейчас-то уже что? Я ведь не просто так приехала, сегодня я должна сказать родным, что замуж собралась. А что такого? Никита – отличный парень. Мы вместе уже год, а за это лето пол Европы вместе объехали, с ним приятно и легко, а то, что ровесник… Кто сказал, что это плохо? Мы вместе учимся, взрослеем, наблюдая друг за другом, вот и жить будем вместе. И родители у него… В общем, папка должен быть доволен. Никита купил мне кольцо, и не какой-то новодел, уже знает, что я терпеть не могу «новоиспечённые» драгоценности. И когда я это чудо в его руках увидела… платина и великолепный изумруд старой огранки, просто пропала. Так на душе тепло стало, поняла, что Никита хорошо меня знает, и прежде чем являться ко мне с кольцом и букетом цветов, наверняка с родителями всё хорошенько обсудил и благословение получил. И пусть из его головы до конца ещё ветер не выветрился, но я-то про себя знаю, что уже давно не та влюбчивая лёгкая девочка, которой была лет пять назад, и родители не знали, как со мной сладить. Ещё в мои шестнадцать папа просил не спешить и не выскакивать замуж за очередную мою «великую» любовь, по крайней мере, до того, пока в институт не поступлю. А сейчас удивляется, что я, в свои двадцать три всё ещё свободна, и, кажется, меня это совершенно не тяготит и не смущает. Вот сегодня я ему новость и сообщу. Даже интересно, как он отреагирует. Порадуется ли?
Пусть порадуется. И поделиться с кем надо интересной новостью, а я посмотрю, позлорадствую…
Я глаза открыла и ещё раз глубоко вздохнула. Родной город, что ли, так действует?
Автомобиль остановился, я в окно посмотрела и невольно улыбнулась.
– Красавица.
Пётр Викторович на водительском сидении вполоборота развернулся, чтобы посмотреть на гостиницу, на нижних этажах которой и располагался туристический центр вкупе с ресторанчиком и интернет-кафе. Голову в окно высунул, чтобы обозреть все шестнадцать этажей.
– Да уж. Она выше, что ли, стала?
Я рассмеялась.
– Да, выше, – в тон ему ответила я. – Каждый год подрастает на пару этажей. – Взялась за ручку двери. – Я ненадолго, просто хочу посмотреть… Вдруг папка здесь?
– Иди, иди. Стрекоза.
Его чуть насмешливые прозвища, которые он мне время от времени давал, всегда меня веселили и настроение поднимали. Вот и сейчас все мысли о том, о ком думать совершенно не нужно, я из головы выкинула. Из автомобиля вышла, аккуратно одёрнула платье в крупный горох, поправила широкую оборку, украшающую вырез декольте, телефон в руке сжала и, вскинув голову, как меня учила Фая, направилась к дверям гостиницы, хотя мысленно себя поправила: никаких гостиниц, отель! Если очень постараемся, то через несколько лет и до звания пятизвёздочного дотянемся.
Вслед мне оборачивались, хотя я к такой реакции давно привыкла. И дело было совсем не в моей неземной красоте, я не настолько неотразима, это скорее к мачехе моей, к Нике, вот она настоящая красавица, а я просто научилась, а точнее, меня научили себя правильно подавать. Опять же, спасибо Фае. И она же привила мне любовь к винтажным вещам. Меня просто трясти начинает, когда я вижу платье или бельё в стиле пятидесятых-шестидесятых годов. Но это совсем не значит, что моим любимым платьям больше полувека. Слава Богу, сейчас достаточно известных дизайнеров, выпустивших коллекции винтажной одежды. Я обожаю платья с пышными юбками, шёлковые блузки с воротом-бантом, изысканная, но в то же время не вызывающая вещь, «для скромниц», как однажды посмеялся папка, и смеялся как раз до того момента, пока я к окну не подошла, и лёгкая ткань не стала почти прозрачной. Мужчины, как один, от такого фокуса дар речи теряли. А уж винтажное нижнее бельё, корсеты, пояса для чулок и сами чулки со швом – это соблазн в открытом виде. Некоторые скажут, что я специально так одеваюсь, не поверят в мою природную скромность, и я с ними спорить не буду. Есть, конечно, во всём этом доля провокации, но прежде всего я люблю винтаж, и получаю истинное удовольствия от покупок, а открывая по утрам свой гардероб, чувствую настоящий азарт, продумывая свой наряд. И к чужим взглядам я привыкла, и если в Москве сразить кого-то намного сложнее, то в своём родном городе, появляясь на улице, я привлекаю к себе внимание всех вокруг. И мужские взгляды, от мала до велика, мне обеспечены. А я не возражаю, пусть смотрят, я не стеснительная. Вот чего нет, того нет.
У дверей курили два паренька, о чём-то оживлённо беседовали, а когда меня увидели, замолчали. За пару шагов до них я широко улыбнулась, и уже через две секунды один из них распахнул передо мной стеклянную дверь.
– Спасибо, – пропела я негромко и вошла в прохладный холл. Охрана как по команде шагнула мне навстречу, разулыбались.
– Добрый день, Василиса Аркадьевна.
– Добрый, – ответила я, оглядываясь, а про себя добавила, что пора снова привыкать к своему имени. Это ведь в Москве я просто Ася Плетнёва, там никто не знает, кроме Петра Викторовича, конечно, про дурацкое имя Василиса, и фамилией я там пользуюсь настоящей, которую мне родной папочка подарил, причём, это единственное, что он мне подарил за двадцать три года моей жизни. А вернувшись домой я сразу стала Василисой Филин, любимой, пусть и приёмной дочкой, того самого Филина. И только жители нашего города и области могли мгновенно понять, почему Филин – тот самый, и почему не стоит попусту трепать его имя по углам. Он этого очень не любит.
Я по очереди посмотрела на ребят в строгих чёрных костюмах, оценила их высокие, спортивные фигуры, обратила внимание на качество костюмов, снова улыбнулась и мило поинтересовалась:
– Папа здесь?
Мне глупо заулыбались, взглядами ощупали, но не нахальными, а любопытными, впитывали в себя мой облик, а после опомнились и чуть хрипло сообщили, что хозяин отбыл около часа назад, домой.
– Домой, значит… – Я быстрым взглядом окинула холл, приметила группу японцев у ресепшена, и задала ещё один вопрос. – А Завьялов?
– Геннадий Михайлович был утром и уехал.
– Все разъехались…
– Все вас встречают, наверное.
Я посмотрела на ребят, вот только улыбку вернуть не удалось.
– Очень в этом сомневаюсь. Что все.
На этот раз дверь передо мной распахнул один из охранников, я с ним не попрощалась, я к этому моменту вообще забыла обо всех особях мужского пола, с которыми встретилась в последние десять минут, а подумала о том, что пора бы двери поменять, поставить на фотоэлементах.
– Ну что, теперь в Яблоневку?
Я села в машину и захлопнула дверь, откинулась на сидении.
– Да. Домой.
Мы проехали через центр города, я отрешённо смотрела на церкви и соборы, которых у нас в избытке, рада была их видеть, как родных и близких людей, всё-таки я рядом с ними выросла, но предательское волнение уже выбралось из дальних уголков моей души и заслонило все остальные чувства. Всерьёз переживала. Я ведь не уеду отсюда завтра или через пару дней, у меня каникулы и остаться придётся минимум на месяц. Иначе отец, не дай бог, забеспокоится и решит влезть в мою личную московскую жизнь, а мечтать о том, что у него это выйдет аккуратно и для меня без потерь, бессмысленно, папка так просто не умеет. Так что, этот месяц мне нужно будет как-то выживать. Хорошо хоть через несколько дней Никита приедет. Очень надеюсь, что это сгладит острые углы. Ведь начнутся знакомства, разговоры о подготовке свадьбы, обсуждение планов на будущее. Мне просто некогда будет думать о лишних, посторонних для меня вещах.
– Ты точно справишься без меня?
Я очнулась от своих мыслей, подняла глаза к зеркалу заднего вида, в которое Пётр Викторович поглядывал, и встретилась с ним взглядом.
– Хочешь, я останусь. Я могу, честно.
Я понимающе улыбнулась.
– Я точно справлюсь. А у вас отпуск, вот и наслаждайтесь. – Он не ответил, но насупился и нервно повёл шеей. А я его по плечу похлопала. – Всё будет хорошо. Это ведь так интересно – круиз по Волге. Вам понравится, вот увидите. Настоящее путешествие. Считайте, что ещё один медовый месяц.
– Вот этого я и боюсь. Что если не выйдет медового месяца, куда я денусь с подводной лодки?
Я рассмеялась.
– Всё получится.
– Я уже не в том возрасте, стрекоза, чтобы двадцать один день наслаждаться обществом любимой жены и больше ничем.
– Вот сейчас мне стало грустно. Так я перестану верить в будущее!
Пётр Викторович хмыкнул.
До Яблоневки мы доехали за двадцать минут, после московских пробок, свободные дороги казались счастьем. Я поглядывала по сторонам, а когда автомобиль свернул под указатель «Яблоневка. Въезд по пропускам», окно приоткрыла и вдохнула полной грудью чистый воздух соснового бора. Оживлённая магистраль осталась позади, и теперь только шумевшие сосны и радующая глаз зелень. Всё-таки, папка знал, что брать, место для дома выбрал, что надо. С одной стороны сосновый бор, с другой яблоневый сад, старый, правда, почти одичавший, зато сейчас прекрасно плодоносивший, а с посёлком рядом ещё и озеро. Кругом чистота, порядок, скоро уже тропки в бору будут гравием посыпать. И грибы подсаживать, исключительно белые и подосиновики. Наш сосед, дядя Боря, очень любит за грибами ходить. Нарядится в старую форму камуфляжную, резиновые сапоги, корзину возьмёт и пойдёт бродить по сосновому бору. Грибы ищет. И охране, которая за ним по пятам ходит в своих тёмных костюмах, подсказывать местоположение подосиновиков и боровиков запрещает. У него азарт. Лично я всегда пугаюсь, когда он приглашает нас на картошку с грибами и сметаной, и к грибам пристально приглядываюсь, а Ника или Генка меня локтями в бок пихают. Но я разве виновата, что боюсь? Я вообще считаю, что самые надёжные грибы – это шампиньоны из магазина.
К чему я про грибы вспомнила? Наверное, потому, что уже через несколько минут мы подъедем к дому, и всё начнётся. И я нервничаю. Прошлый мой визит принёс много неприятностей, вот поэтому сейчас сердце и скачет, как сумасшедшее. Не знаю, как я переживу эти каникулы, я с ума сойду, честно…
Высокие ворота открылись, пропуская автомобиль на территорию дома, а как только мы въехали, почти сразу закрылись. Я из машины вышла, окинула быстрым взглядом подстриженные газоны, аккуратные клумбы, странные скульптуры, которые появились тут и там, а когда услышала детский крик, повернулась и поймала подбежавшего Ваньку.
– Приехала!
Я рассмеялась, вгляделась в его счастливое личико, пальцем потёрла щёку, стирая пятнышко от шоколада, потом наклонилась к мальчику и руками его обхватила, даже приподнять попробовала, но тут же сдалась.
– Какой ты тяжёлый стал, я тебя не подниму.
Ванька довольно рассмеялся, отодвинулся и важно заявил:
– Так мне уже пять!
– И правда, а я забыла, – рассмеялась я. – Где мама с папой?
Ванька меня за руку ухватил и повёл к дому.
– Там! – и рукой махнул.
Я обернулась на Петра Викторовича, который уже открывал багажник, собираясь мои чемоданы достать, и поэтому едва не споткнулась о детские машинки, расставленные прямо на нашем пути. Ванька очень мастерски между своими игрушками лавировал, а вот я чуть не шлёпнулась.
– Наконец-то! – Ника первой мне навстречу вышла, мы обнялись, но выговор я всё-таки получила. – Мы тебя ещё вчера ждали, Кирилл изворчался весь.
– На что именно?
– На твою московскую личную жизнь.
– А-а, – многозначительно протянула я. Дошла до дивана и сразу скинула такие красивые, но такие неудобные туфли. Ванька тут же на диван влез, и руки ко мне потянул, я снова его обняла и поцеловала в вихрастую макушку. – Соскучился по мне? – Он кивнул, а я на Нику обернулась, и заговорщицки проговорила: – Надеюсь, ты папку морально подготовила?
– А должна была?
– Ника!..
– Ну что? – Она усмехнулась, сына от меня оторвала и усадила того за стол. – Доедай суп, ты мне обещал.
– Мама! – начал мальчик возмущённо, но суровая мать не сжалилась, а даже пригрозила:
– Сейчас папу позову.
Ванька голову понуро опустил, но ложку взял. А Ника ко мне повернулась.
– Он уже неделю тебя ждёт, когда ты на каникулы приедешь, от уроков отдохнуть, а ты хочешь, чтобы я его огорошила новостью, что ты вместо уроков замуж собралась?
– Почему это вместо? – Я в кресло села и ноги вытянула. Посмотрела на них. Очень красивые, между прочим, ноги, ничем не хуже, чем у Ники. – Я между ними. Кстати, а где папка?
– В кабинете, позову сейчас. Ваня, а ты ешь суп.
– Можно я лучше котлету?
Ника вздохнула совершенно несчастно.
– Ладно, ешь котлету. – Направилась к кабинету, а я Ваньке подмигнула. Тот улыбнулся в ответ и тихо позвал:
– Фима, Фима.
Послышалось страшное сопение, из-за угла выбежал лабрадор и, виляя хвостом, кинулся к мальчику. Котлета исчезла в одну секунду, лабрадор по кличке Фима её, наверное, даже не почувствовала, не то что распробовала.
– Мама, я всё съел! – Ванька из-за стола выбежал и кинулся к стеклянным дверям, которые вели на веранду. Фима за ним побежала. А за моей спиной хлопнула дверь, и я услышала голос отца. Сразу поднялась и, позабыв про туфли, к нему кинулась, повисла у него на шее.
– Папка. – Без каблуков рядом с отцом и Генкой, который появился из кабинета вслед за хозяином, я себе совсем маленькой показалась. И Завьялова словно ненароком локтём ударила. Он сделал вид, что не заметил, но на пару шагов в сторону отошёл.
– Приехала наконец-то. – Филин меня от пола приподнял, но тут же порадовал: – По шее получишь сейчас. Телефон вчера выключила!
– Пап, я занята была.
– Да? Ещё надо выяснить чем.
– Не чем, а кем, – поправила я его, он тут же брови сдвинул, а я невинно улыбнулась.
– Хоть бы отца постыдилась. Я совсем не хочу ничего об этом знать.
– Да? – удивилась Ника. – А вчера меня уверял, что ты должен знать всё. Причём в деталях.
Он кинул на жену предостерегающий взгляд.
– И ты туда же.
Ника руками развела, а потом Генку по плечу стукнула, когда тот совершенно безобразным на её взгляд образом котлету на хлеб шлёпнул и потянул всё это в рот.
– Я когда-нибудь научу тебя нормально обедать? Сядь и поешь. Ты Ваньке дурной пример подаёшь.
– Не подаю, – возразил тот. От бутерброда откусил и направился к выходу. – Кирилл, я уехал.
Филин кивнул, но даже не обернулся ему вслед, а вот я обернулась. Но как только встретила отцовский взгляд, тут же улыбнулась, и снова на шее у него повисла. Прижалась к нему, и пообещала себе, что справлюсь. Просто глядя на отца и его семью, я – справлюсь. Обязательно. На них с Никой так приятно смотреть, и хоть понятно, что у них тоже всё непросто, оба люди достаточно взрывные, с характером, но ведь они нашли друг друга, и мальчишка какой прелестный получился. А ведь когда у них всё начиналось, никто бы не сказал, что они уживутся рядом, и страсть и любовь не исчезнут через некоторое время. Шесть лет прошло, и отец, кажется, на самом деле счастлив. Всё, что хотел, всё получил. И жену-красавицу, и наследника, и дом, настоящий дом, а не ту шикарную квартиру в сто пятьдесят пустых комнат. И я за них рада, и даже пример с них собираюсь взять. У меня тоже так будет, всем назло.
Правда, отца такая перспектива, кажется, совсем не обрадовала. Если судить по тому, что он жевать перестал и уставился на меня тяжёлым взглядом.
– Что?
Ника мужа по плечу погладила.
– Кирилл, спокойнее.
– Ника, подожди. – И снова на меня посмотрел, глаза опасно сузились. – Замуж?!
Я отпила из бокала воды. Плечом дёрнула.
– А что такого?
– Ника, она издевается?
– Нет. Думаю, что нет.
Я бокал поставила, очень осторожно.
– Папа, ты же сам мне говорил, что замуж пора.
– Я говорил? Я такого не говорил, не надо. Я шутил. Вась, ты шуток не понимаешь?
Я поморщилась.
– Вот только не надо «васькать», ведь знаешь, что я этого терпеть не могу.
– Не меняй тему! За кого ты замуж собралась?
– Его зовут Никита, мы учимся вместе. То есть, он на курс старше.
– Хорошо хоть не младше!
– Не знаю, таких прецедентов в своей семье я не помню. Или мама нашла себе нового молодого мужа?
Филин вилку на стол кинул, и она ударилась о край тарелки.
– Откуда я знаю?
– Кстати, съезди к матери, – не к месту вставила Ника, словно боялась забыть об этом.
Я кивнула, а папа разозлился.
– Чёрт знает что такое.
– Кирилл, мальчик из хорошей семьи.
– А ты откуда знаешь?
– Вася рассказывала.
– То есть, она тебе рассказывала, а ты мне нет?
– Папа, мы с ней подруги, она мне не мать. А Никита на самом деле из хорошей семьи. Его отец депутат.
– Очень за него рад. Особенно, за его отца-депутата.
– О Боже, – я на спинку стула откинулась, хотела спор продолжить, но с веранды появилась симпатичная девушка в довольно скромном платье, она вела за руку Ваньку, а сидящим за столом кротко улыбнулась.
– Приятного аппетита.
– Папа, я не хочу спать! – Ванька из её рук вырвался, к отцу подбежал и тот его посадил к себе на колени. А девушка остановилась неподалёку, что дало мне возможность её рассмотреть хорошенько. Хотя, ничего примечательного в ней не было, на мой взгляд. Симпатичная, конечно, даже красивая, но ей явно не хватало какой-то изюминки, за что бы взгляд цеплялся. Правильных черт лица и ладной фигурки явно было мало, не было в ней ничего примечательного.
– Вася, это няня наша новая, – представила мне её Ника, заметив мой интерес. – Светлана.
Девушка снова улыбнулась, на этот раз именно мне, мне пришлось сделать то же самое.
– Это Василиса, старшая дочь Кирилла Александровича.
Светлана с готовностью кивнула.
– Я догадалась. Очень приятно. Ваня так вас ждал.
Я протянула младшему брату руку.
– Мы с ним так договаривались, что он меня ждать будет.
– Лучше бы вы договорились, что он есть будет, – пожаловалась Ника и сына по волосам потрепала.
Ванька тут же скуксился.
– Иди со Светой, – попросил его Кирилл.
– Не хочу.
– Ваня, иди. Я скоро приду к тебе, – пообещала Ника.
Мальчик с колен отца слез и няню за руку взял.
– Опять новая няня? – спросила я.
– Она хорошая девушка, – сказала Ника. – Студентка, учится на детского психолога, а у нас подрабатывает.
Я усмехнулась.
– Да, деньги всем нужны.
– Кажется, на самом деле нужны. Я слышала, что её родители ипотеку выплачивают, а она им помогает.
– От кого слышала? – заинтересовался Филин. – От Генки, что ли?
У меня, если честно, кусок в горле встал. Кашлянула и бокал с водой схватила. Но ответа на интересный вопрос так и не дождалась, Ника на мужа рукой махнула, тот хмыкнул, и ко мне свой взор вернул.
– Так что там с сыном депутата?
Я руку к груди приложила, стараясь дыхание восстановить.
– Всё с ним в порядке, папа, – чуть сдавленно проговорила я. – Приедет через несколько дней, и познакомитесь. – Протянула отцу свою правую руку, демонстрируя кольцо. – Вот, подарил.
Филин только наклонился, чтобы получше подарок рассмотреть, а Ника меня за руку схватила.
– Ух ты, неплохо.
– Вот и я так думаю, – согласилась я.
– Нет, на самом деле неплохо. Кирилл, это великолепный изумруд.
Филин насмешливо скривился.
– Я с профессионалами не спорю.
Я тоже на кольцо посмотрела, но прежнего восторга уже не ощутила. И сама на себя разозлилась. Опять начинается?
– Ну что ж, посмотрим на твоего жениха. А потом уже подумаем – быть свадьбе или нет.
Я послушно улыбнулась в ответ на отцовское предостережение, а вскоре из-за стола вышла, пошла в свою комнату, чтобы вещи разобрать. Прошла мимо детской, не удержалась и заглянула. Света сидела у детской кровати и вслух читала Ваньке какую-то историю, мало похожую на сказку. Что-то там было про воробья, который из гнезда вывалился. Я на секунду дольше, чем следовало, взгляд на ней задержала, почувствовала странное неприятие и поспешила уйти. В комнате, у моей кровати на столбиках, стояли два больших чемодана. Сейчас я уже сама удивлялась, зачем столько вещей с собой привезла, словно у меня здесь шкаф пустой. А теперь ведь всё это разобрать надо, развесить… На кровать села и ладонью по атласному покрывалу провела. Потом на подушки упала. Уставилась на потолок в едва заметный цветочек. Такое чувство, что сердце у меня чужое, не моё, предательское какое-то. Умом понимаю, что нужно выкинуть всё из памяти, просто вычеркнуть, и заняться своей жизнью, у меня ведь такие перемены намечаются, а сердцу до этого, словно, никакого дела нет. Оно стучит. Прямо-таки барабанит, и всё не о том. Вот что с ним делать?
– Уезжаете? – Я пробежала по газону и заглянула в машину, на которой совсем недавно приехала.
Пётр Викторович что-то искал в бардачке, а когда я подошла, голову поднял и улыбнулся.
– Уезжаю. Я ведь тебе не нужен.
– Дядя Петь, ну что вы говорите? Просто я знаю, что отпуск пойдёт вам на пользу.
– Твои бы слова да Богу в уши, Василиса.
– Всё так и будет, – заверила я его. А после попросила: – До города меня довезёте?
– Ну вот, приехать не успела, уже в город ей понадобилось.
– Мне, правда, надо. Отвезёте?
– Конечно.
– А обратно я на такси. Ждать меня не нужно.
– И куда везти? – поинтересовался Пётр Викторович.
– На Дворянскую. Это недалеко от центра, я покажу.
– Точно тебя ждать не надо? – забеспокоился Пётр Викторович, когда спустя полчаса мы оказались на Дворянской. Улица хоть и со значимым названием, и достаточно длинная, но дома на ней располагались сплошь старой постройки. Причём, в прямом смысле старой, столетней давности. Но это ведь один из районов Старого города!
– Не надо, – успокоила его я. – Со мной ничего не случится. Поезжайте. Хорошо вам отдохнуть.
– И тебе, стрекоза. Через месяц увидимся.
Я постояла у обочины, ждала, когда он уедет и даже рукой ему помахала. А как только машина свернула на центральную дорогу, улыбаться перестала и с трудом сглотнула. Попыталась сделать глубокий вдох, но потерпела неудачу. И чтобы хоть как-то успокоиться, достала из сумочки зеркальце и посмотрела на себя. Губы облизала, причёску поправила. Легче мне от этого не стало, но, по крайней мере, знала, что выгляжу прекрасно. Потом перешла через дорогу и направилась прямиком к тому дому, над входом которого висела неприметная вывеска, на которой значилось: «Чёртово логово». Дурацкое название, сама знаю. И ведь никто не скажет, что я придумала. Но это на самом деле было чёртово логово, даже не клуб, а заведение сомнительной паршивости, в котором танцевали стриптиз, снимали девочек и пили. Клуб, вот только паршивость была рассчитана всё-таки не на простых смертных, а на людей с деньгами, которые частенько являлись под эту скромную, почти незаметную со стороны вывеску, и здесь же, на время, теряли человеческий облик. Когда Завьялов собрался купить эту чёрную дыру, я сразу сказала, что это идея не то чтобы глупая, но жутко неправильная. На кой чёрт ему сдалось это чёртово логово? Своих недостатков не хватает, что ли, захотелось на чужие посмотреть?
К главному входу я не пошла. Прошла через незаметную калитку неподалёку, пересекла двор и толкнула дверь чёрного входа. Она оказалась открыта. Слышались голоса, но навстречу мне никто не вышел. Вот если бы я попыталась так в «Три пескаря» проникнуть, меня, наверное, уже застрелили бы. Ну, может не меня, но кого-нибудь чужого точно.
А тут я зашла, на кухню заглянула, на которой сотрудники непонятно чему радовались, кивнула всё-таки приметившим меня охранникам, у которых всё же совесть проснулась, и они слегка застыдились, с насиженных мест поднялись, но я уже направилась дальше по коридору, к залу, туда, где музыка играла. Попавшиеся мне в дверях молодые официантки ощупали меня удивлёнными взглядами, а я просто прошла мимо них, для начала полутёмный пустой зал оглядела, заметила Генку на его законном месте хозяина, а потом уже посмотрела на сцену, где девушки-танцовщицы репетировали. Не слишком приятное зрелище, скажу я вам, на любителя.
Я была уверена, что Завьялов заметил меня сразу, как только я вошла. Но вида не подал. Сидел в кресле с низкой спинкой, ноги вытянул, руки на животе сложил и вроде бы дремал, прищурившись. Правда, на сцену смотрел, без всякого выражения на лице. Я прошла через зал, огибая пустые столы, а когда подошла к его столику, молча села в соседнее кресло.
– Хреновая у тебя охрана. Я вошла в клуб, а никто даже не заметил.
– А чего тебя замечать? Ты дочка босса. В этом городе можешь ходить, где тебе захочется.
– Спасибо, учту.
Я смотрела на него, взгляд скользил по лицу, по строгому профилю, потом опустился ниже, а Генка, кажется, не замечал, а может, не хотел замечать моего внимания. Налил себе виски, сделал большой глоток, а сам с девочек глаз не сводил. Я тоже на них посмотрела. Нос наморщила.
– Паршивое место.
– Зато как танцуют. Посмотри, вон та, рыжая, я её из Питера сманил. Надеюсь, она отработает затраченные на неё деньги.
– Гена.
Я заметила, как в одно мгновение напряглось его лицо. Но он поднёс к губам бокал и сделал ещё один глоток. Я окончательно расстроилась и в кресле откинулась. Закинула ногу на ногу, не обратив внимания на то, что подол платья слишком высоко задрался.
– Я решила выйти замуж.
Он фыркнул в бокал, а я обиделась. Подбородок вздёрнула.
– Зря смеёшься.
– А что мне делать? Плакать?
Я губы облизала, а Завьялов кинул на меня странный взгляд.
– Что? Всерьёз ожидала, что я заплачу? Кинусь тебе в ноги… Что ещё?
– Да пошёл ты к чёрту, – шикнула я на него. – Я приехала, чтобы предупредить тебя: не подходи ко мне больше. Понял? Никита приедет на днях, и я очень надеюсь, что ты будешь тише воды, ниже травы.
– Серьёзное предупреждение. Выпить хочешь? Есть твоё любимое вино. Только не думай, что заказал специально, в ожидании твоего приезда. Просто случайность.
Он издевался. Откровенно издевался надо мной, смотрел зло и насмешливо, а губы презрительно кривились. Мне стало трудно дышать. Ещё как назло музыка смолкла, вместо неё послышались девичьи голоса и смех, а я вдруг испугалась, что расплачусь. Вот прямо здесь, при всех. Поднялась, очень надеюсь, что вышло грациозно. Пошла к выходу, но потом вернулась. Остановилась рядом с ним, даже наклонилась, и Генкин взгляд сам собой уткнулся в вырез моего декольте, чего я, собственно, и добивалась.
– Ты пожалеешь, Завьялов. Ты уже жалеешь, я это точно знаю. Но когда ты опомнишься, будет поздно. И ты останешься один, в этом дурацком клубе, в окружении шлюх. И сопьёшься.
Он поднял глаза к моему лицу.
– Они не шлюхи, Вась, они танцовщицы.
Мы глазами встретились.
– Ты меня слышал?
Генка головой мотнул.
– Нет.
– Да? Тогда я повторю: сопьёшься здесь в одиночестве. А я всё равно не приду.
Он рассмеялся мне в лицо, и продолжал посмеиваться, пока я к выходу шла, я прекрасно это слышала. И дверью хлопнула так, что стены этого убогого заведения ощутимо вздрогнули.
Ненавижу!