Параграф 1. Рита Блюмберг
…Слова не складывались в нужные предложения, предложения не соединялись в необходимые фразы, а фразы не ложились текстом на бумагу.
Уже два месяца не могу написать ни строчки обещанного редактору нового романа. Мыслей в голове – вагон и маленькая тележка, сюжетов хоть отбавляй, но все они оставались только в моей голове, никак не материализуясь в произведение. Короче говоря, я находился в глубоком творческом кризисе, а может быть, просто не мог себя заставить сесть за стол и начать писать. Когда ложился спать, то не мог сразу заснуть, придумывая лихо закрученные сюжеты новых романов. Во сне всё получается классно: оригинальные диалоги вставали перед глазами, персонажи жили своей неповторимой жизнью, невероятные сцены разворачивались с интересной оригинальностью, как мне казалось. Однако утром всё это представлялось мне неинтересным, не заслуживающим внимания, не реальным, а просто бредом. И так происходило каждый раз: я сочинял ночью, а утром браковал всё придуманное.
…В то утро я твёрдо решил, что обязательно набросаю на листы всё, что насочинял во сне. Но, как это часто бывает, творческий процесс или вхождение в творческий ритм нарушило дребезжание сотового телефона. Категорически ненавидя телефонные входящие мелодии, я поставил свой сотовый на вибрацию.
…Мой телефон, подпрыгивая, перемещался по столу, издавая глухие звуки: «У… У…». Правильно поёт группа «Город 312», что «вне зоны доступа мы не опознаны, вне зоны доступа мы дышим воздухом». Хотелось находиться вне зоны доступа, хоть что-то написать, и совсем не хотелось отвечать на звонки… Шестое чувство подсказывало, что это очень важный звонок. И я «тормознул» вдохновение, нажав на нужную кнопку, переключая свет на звук.
– Сергей Юрьевич, доброе утро. Это вас беспокоит корреспондент газеты «Шок» Елена Калиниченко.
– Откуда у вас мой номер?
– Извините, пришлось подсуетиться. Не кладите, пожалуйста, трубку, у меня очень важный разговор.
Фамилия корреспондентки показалась мне знакомой, поэтому я сменил гнев на милость.
– О чём, собственно, вы хотите со мной поговорить?
– Давайте встретимся, Сергей Юрьевич, я всё объясню.
– Лена, так, кажется, ваше имя? Вы сейчас абсолютно не вовремя.
– Ещё раз извините, но разговор будет о вас. Точнее, о вашей последней книге.
– О моей последней книге? А что с ней не так?
– Давайте встретимся, и вам всё станет понятно.
– Хорошо, если вы разведали номер моего телефона, то наверняка знаете и мой адрес?
– Вы правы, Сергей Юрьевич, адрес я знаю.
– Ладно, через час жду вас.
…Я два раза попил любимый напиток – кофе, три раза покурил, уныло посмотрел на пустые листы и приготовился к вынужденной встрече с журналисткой из «Шока».
…Ровно через час, минута в минуту, в дверь позвонили. Наверное, эта Елена Калиниченко стояла за дверью с секундомером и выжидала время, чтобы в нужную секунду позвонить в дверь.
Откуда она знает, что я уважаю пунктуальных людей? Посмотрим, что это за «фифа». Не доверяя журналистам, я никогда не давал интервью, и сейчас не понимал, зачем согласился поговорить с ней.
Нудный звонок опять пропел знакомую мелодию, и я пошёл открывать дверь.
…На пороге стояла весьма симпатичная женщина лет тридцати.
– Здравствуйте, Сергей Юрьевич. Извините, что отрываю вас от творческого процесса и в общем-то беспардонно врываюсь, набиваясь в гости.
– Вы Елена Калиниченко? Из «Шока»?
– Да. Если сомневаетесь, могу показать удостоверение.
– Показывать ничего не надо. Я неплохо разбираюсь в людях. Сейчас, как мне кажется, вы говорите правду; я вам верю. Проходите, пожалуйста.
– Спасибо, что согласились встретиться. Обычно я не такая настойчивая, как сейчас. Но у меня много вопросов, а ответов пока нет.
– Хорошо. Вопросы потом; а что вы будете: кофе, чай?
– Если можно, чёрный кофе с лимоном.
– Садитесь вот в это кресло. Я сварю кофе и через пару минут отвечу на все ваши вопросы, если, конечно, они не личного характера.
– Обижаете, Сергей Юрьевич. Наше издание не имеет никакого отношения к жёлтой прессе. «Шок» – серьёзная газета.
– Ладно, ладно. Охотно верю, хотя никогда не читал вашу газету. Даже в руках не держал её ни разу. Опять верю вам на слово.
…Оставив журналистку в одиночестве, я отправился на кухню варить обещанный кофе. Стоя у плиты, я мучительно вспоминал, откуда мне знакомо словосочетание: «Елена Калиниченко»? Может быть, кто-то из знакомых читал её статьи и рассказывал потом о них? А может быть, она – однофамилица каких-то старинных, давно забытых однокурсников по университету?
…Я терялся в догадках, а кофе в очередной раз «убежал» от меня, оставив коричневые следы на плите. Вот всегда так: задумаешься на секунду, и кофе опять выиграл; как, впрочем, почти всегда. Короче, эти игры в «догонялки» надо прекращать; или кофе варить, или размышлять.
В этот миг подсознание «выдало на гора» инсайт, сформировавший ответ по поводу имени и фамилии гостьи. «В рассказе „Борт 021156“ из моей последней книги, Лена – дочь главного персонажа Михаила Павловича Калиниченко».
«…Да, интересно. А может быть, у неё отчество – Михайловна?» – мелькнула в голове шальная мысль. Порезав лимон, я взял турку с «хитрым» кофе, две чашки, сахар, поставил всё это на поднос и потопал в гостиную на «допрос».
– Ваш кофе. Лимон и сахар по вкусу. У нас самообслуживание.
– Спасибо, Сергей Юрьевич. А курить здесь можно? Я прямо на глазах наглею. Даже как-то неудобно.
– Курите на здоровье. Извините за циничный каламбур. Сейчас принесу пепельницу.
Елена глотнула из чашки, глубоко затянулась и, похоже, полностью успокоилась. Клуб сигаретного дыма лениво потянулся к открытой форточке, а струйка ароматного кофейного дымка устремилась прямо в нос.
Кофе, хороший кофе, с сигаретой, обязательно с хорошей сигаретой, – это, бесспорно, кайф.
Минуту мы молча пили ароматный напиток, внимательно изучая друг друга.
Первой заговорила журналистка, не выдержав затянувшейся паузы.
– Сергей Юрьевич, ваша последняя книга, сборник рассказов под общим названием «Девяносто три», вышел в печатном издании?
– Нет. Пока только на сайте «Проза.ру». А собственно, в чём дело?
Журналистка снова затянулась сигаретой, выпустила очередное облачко, глубоко вздохнула, как бы готовясь к прыжку, и выдала заранее заготовленную тираду:
– Я сама из Москвы. В «Шоке» работаю уже почти пять лет. Уехала в провинцию после окончания журфака МГУ, чтобы набраться журналистского опыта. Томск мне сразу приглянулся, работа нравится, люди здесь открытые, добрые, интеллигентные. Но речь сейчас не обо мне. В Москве у меня осталась лучшая подруга, Рита, фамилия её Блюмберг, а по отчеству мы вообще тёзки – обе Михайловны.
Так вот, моя подруга, по моему совету, прочитала в Интернете вашу последнюю книгу, и с ней начали происходить странные события. Мы созваниваемся почти каждый день, поэтому я в курсе её жизни. Вы, Сергей Юрьевич, написали замечательную книгу. Особенно мне понравился рассказ «Экстрасенс Рита». Поэтому я и рекомендовала его прочесть своей подруге, тоже Маргарите Михайловне Блюмберг, как и у вас в книге.
Ритка – самостоятельная, смелая женщина, но после прочтения этого рассказа стала панически бояться грозы, особенно молнии. И что вы думаете? Неделю назад в её машину ударила молния. Хорошо, что она стояла на светофоре, а не ехала. В общем, Рита потеряла сознание. Очевидцы тут же вызвали «скорую». Сейчас она в больнице, в коме. Отсюда мой первый вопрос: «Как могло случиться такое невероятное совпадение?»
Я слушал, не перебивая. Курил сигарету, запивая своё удивление чашкой кофе, и пока не мог врубиться, в чём дело.
Журналистка, Елена Михайловна Калиниченко, смотрела на меня вопросительным взглядом и ждала вразумительного ответа.
Я пребывал в полной растерянности и не знал, как реагировать. Почему судьба моей героини повторилась с убийственной точностью в жизни? Как я мог предсказать чью-то судьбу, ведь таких невероятных способностей за собой никогда не замечал? Что вообще происходит?
Вопросы снежным вихрем кружились в моей голове и оседали на воспалённый мозг. Журналистка терпеливо ждала объяснений, а я торопливо их искал.
Наконец, взяв себя в руки, я тихо ответил:
– Это чудовищное совпадение, какая-то мистическая случайность, необъяснимое явление. Почему так произошло, не понимаю.
– Сергей Юрьевич, вы не волнуйтесь; признаюсь, я первые минуты тоже была в шоке. Расскажите, пожалуйста, как к вам пришла идея написать этот рассказ, и кто такая ваша Рита Блюмберг?
– А почему вы, Елена, задаёте этот вопрос?
– Понимаете, наша редакция решила провести что-то вроде собственного расследования, именно поэтому я здесь, да и Ритка – моя подруга. Ваша героиня Рита пробыла в коме девять лет, так мне бы не хотелось, чтобы так же случилось с моей подругой. Хочу разобраться, в чём тут дело?
– Идея написать цикл рассказов на одну тему пришла ко мне, как и в общем, ко всем писателям, совершенно неожиданно, а точнее – во сне. А что касается Риты Блюмберг, то такая подруга действительно была у моей первой жены, и она на самом деле мне очень нравилась. Сюжет рассказа – полностью творческий вымысел; в реальной жизни ничего такого не происходило: ни удара молнией, ни комы, ни экстрасенсорных способностей. Я, кстати, Риту не видел уже лет двадцать и не знаю, что с ней сейчас, жива ли она. Вот, вкратце, ответ на ваш каверзный вопрос.
– В вашем рассказе, Сергей Юрьевич, у Риты есть дочь и муж Паша.
– Ну и что? Не пойму, куда вы, Лена, клоните?
– Дело в том, что у моей подруги тоже есть дочь, и бывшего мужа также зовут Павел.
– Вот это да! Полное совпадение! Невероятно?!
…В воздухе повисла пауза. Журналистка молча закурила очередную сигарету и попросила ещё спасительного кофе.
Наш разговор приобретал очень странное, но интересное содержание.
…Я безоговорочно верил в мистику, во Всевышнего, в тёмные и светлые силы, в юности зачитывался фантастикой. Но то, что поведала мне журналистка, не укладывалось у меня в голове. Бред какой-то! А главное, не понятно, у кого поехала крыша – у меня или у неё?
Однако очень хотелось понять, в чём тут дело, разобраться в происходящем вокруг меня, поэтому я не выставил Елену за порог и продолжал с ней «сотрудничать» на предмет установления истины. Снова сварив кофе, теперь уже не упустив его в бега, я сел напротив и задал свой риторический вопрос:
– И что вы дальше собираетесь делать?
– У меня созрел некоторый план, только без вас, боюсь, его не осуществить.
– Что за план? Это действительно похоже на расследование.
– Наверное, это прозвучит наивно и глупо, но я намерена найти всех Рит Блюмберг возрастом около тридцати, и посмотреть, как они живут, что с ними происходит?
– Всех – это вы имеете в виду – по всей России?
– Не только в России, но и в Америке, Израиле, Австралии и Европе.
– Но ведь это задача для целой организации, типа КГБ.
– Согласна, огромный объём работы. У меня имеются кое-какие связи, знакомые, друзья по всему миру.
– А какова моя роль в вашем расследовании? Чем я-то могу помочь?
– Думаю, что у вас, Сергей Юрьевич, тоже огромные возможности. Поэтому, если вам интересно и есть желание, то тоже можете во всём этом поучаствовать.
– Ну, тогда у меня один, главный вопрос: а в чём смысл?
– Мне кажется, что можно кого-то спасти от молнии, от комы, от повторения судьбы вашей героини.
– Может быть, просто взять и уничтожить этот рассказ, убрать его из книги, удалить с сайта?
– А если они, ну, в смысле Риты, уже заходили на вашу страницу в «Прозе.ру» и прочитали все рассказы?
– Ну, тогда я не знаю. Ерунда какая-то. Вы, Лена, сами-то верите в то, что говорите и что собираетесь делать?
– Я верю, а вы, я вижу, не очень…
– В принципе, я не против, тем более что сейчас ничего не пишется; я, в общем, бездельничаю.
– Спасибо, что выслушали меня, Сергей Юрьевич, не выставили за дверь, как ненормальную, и согласились помочь.
– А знаете, Елена, это расследование вполне тянет на целый роман.
– Вот и отлично. Значит, у нас теперь взаимовыгодное сотрудничество. Я ухожу. Спасибо за прекрасный кофе. Ваша зона ответственности, если можно так выразиться, район поиска – Сибирь. Будут новости – звоните.
Проводив её до двери, я вернулся в гостиную, сел в кресло и задумался: «С чего начать?»
Открыв телефонный справочник, с удивлением обнаружил, что Баевых С. Ю. в нём – аж 25 абонентов; по фамилии Блюмберг числилось 7, но инициалы были не те, что надо.
На всякий случай я обзвонил всех Блюмбергов и выяснил, что ни у кого из них нет в семье Риты. Может быть, Блюмберг – это редкая фамилия?
Закурив сигарету, я задумался: «А что, собственно, произошло? Зачем потратил битый час, надоедая незнакомым людям по телефону с дурацкими вопросами?»
Я всего лишь пытался найти в Томске Маргариту Михайловну Блюмберг. И что? Да ничего, прямо как Мастер в поисках Маргариты… А она на балу у Cатаны.
Да, мистика это всё. И разговор с журналисткой произошёл тоже какой-то странный. Что-то здесь не так. Я пока не понимал, что именно.
Мои размышления упёрлись в тупик, но навеяли сюжет нового романа. Я взял ручку, бумагу и набросал примерный план произведения.
Вдохновившись проделанной работой, я начал писать первый параграф, да так увлёкся, что забыл про Риту, про журналистку, про обед, про всё на свете. Похоже, госпожа Муза не только находилась рядом – она уносила меня в бескрайние дали творчества, постоянно что-то нашёптывая.
Так происходило всегда: если вдохновение соизволило меня посетить, то всё остальное побоку, всё отодвигалось на второй план, в фон.
…Передо мной лежали десять страниц, исписанных мелким почерком, десять первых страниц нового романа. Начало положено, дальше будет легче.
В голове вдруг мелькнула неожиданная мысль: «Журналистка появилась очень вовремя; странный разговор с ней дал мне импульс к творчеству».
Перечитывая только что написанный первый параграф, я вдруг понял, почему разговор с журналисткой Еленой Калиниченко показался мне тогда странным. В конце беседы она сказала, что у нас теперь взаимовыгодное сотрудничество, имея в виду мою помощь ей и её помощь мне. Тогда я не придал значения её словам, а теперь отчётливо понял, что она, без сомнения, мне помогла.
Сдвинувшись с мёртвой точки, я преодолел свой двухмесячный творческий кризис и начал хоть что-то сочинять.
…Телефон опять запрыгал по столу, возвращая меня из туманных размышлений в прозрачную реальность. Нехотя нажав на зелёную кнопку, услышал знакомый хрипловатый голос моего редактора:
– Как работа над романом, Сергей Юрьевич? Вы не забыли, что через неделю последний срок сдачи главы? Договор есть договор. Вы, уж, дорогой мой, постарайтесь.
«Вот давила, даже не поздоровался», – подумал я, а вслух произнёс:
– Здравствуйте, Самуил Соломонович, рад вас слышать. Не волнуйтесь, работа продвигается, в сроки я уложусь.
– Ну, ну… А я слышал, что вы в глубоком пике, так сказать, в глубоком, гм… творческом кризисе? – продолжал гнуть свою линию редактор.
– Ваша разведка вас жесточайшим образом обманула. Я почти закончил первую главу, вот передо мной 57 страниц убористым почерком. Осталось их причесать и… – ответил нагло я. Самуил Соломонович минуту молчал, не веря своим ушам, потом вымолвил:
– Хорошо.
И, не прощаясь, отключился.
Его можно понять; мой новый ещё не написанный роман стоял в плане выхода на следующий месяц. Выплачивая мизерные гонорары и имея с продажи книг до 90% от прибыли, издательства неплохо зарабатывали на авторах. А, если говорить не литературным языком, то издательства просто доили их, как коров.
«…Вот индюк жирный, клоп ненасытный, су… страшная», – подумал я и опять взялся за ручку. Но голова отказывалась соображать, и я понял, что вдохновение меня покинуло, а моя Муза «ушла спать» с другим.
Я долго сидел и тупо смотрел на чистый лист, напрягал все свои извилины, чтобы наконец «распоноситься». Пыжился, как детсадник на горшке, но всё оказывалось тщетно, на выходе – «бублик с дыркой».
«Надо что-то делать», – подумал я и пошёл на кухню за пивом, наивно полагая, что это моя палочка-выручалочка.
…После второй бутылки я окончательно утвердился в мысли, что сегодня уже больше ничего не напишу, и на этом угомонился. Десять страниц за день – тоже неплохо.
В памяти всплыл утренний разговор с журналисткой, и я решил ей позвонить. Номер её телефона до сих пор оставался в моём сотовом; надо только нажать на нужную кнопку.
Взяв телефон, нацелился уже было на нужную кнопку, но остановился и задумался: «Ну и что я ей скажу? Выдам монолог про то, что у меня улетучился утренний шок от услышанного и что история про её московскую подругу Риту – бред сивой кобылы? А если не бред?»
…Между прочим, я где-то читал, что у каждого человека по миру гуляют как минимум шесть двойников. Представляете себе, ходит сейчас по Парижу какой-нибудь Серж Бове, вылитый я, только говорит по-французски, или какой-нибудь Сержио Педро – испанец, или ещё кто-нибудь. Ну, а однофамильцев и тёзок, наверное, сотни на всём постсоветском пространстве. А вот интересно, есть ли одновременно двойники – и чтобы имя, отчество и фамилия совпадали? Наверное, есть? А сколько их было раньше, до моего рождения? А сколько ещё будет?
Да, от таких мыслей крыша точно поедет. Надо бы посмотреть на эту московскую Риту. Может быть, она действительно похожа на ту, другую Риту, в которую я когда-то был влюблён?
…Всё ещё сжимая телефон в руке, я не давил на кнопку, потому что не знал, о чём говорить с журналисткой. Вместо этого взял записную книжку, всю истрёпанную и старую, нашёл в ней номер телефона одноклассницы, проживающей в Дальневосточном Биробиджане.
Логично рассудив, что евреи, оставшиеся в России после всеобщего переселения на историческую родину, должны компактно проживать в Еврейской Автономной Области, а моя Рита Блюмберг являлась чистокровной еврейкой, я позвонил.
…Гудки пошли через всю бескрайнюю Сибирь, пролетели над хмурым Байкалом, прозвенели по всему Дальнему Востоку и упёрлись в славный город Биробиджан.
– Таня, привет, это Сергей Баев из Томска. – Какой Сергей?! Я плохо слышу!
– Твой одноклассник, Серёжа Баев; ну, память у тебя девичья.
– А, привет, Серёга. Сто лет тебя не видела, наверное, с окончания школы.
– Таня, я по делу, извини, некогда окунаться в воспоминания и предаваться ностальгии. Это будет потом, когда родной Томск навестишь.
– Ладно, я поняла. А что за дело?
– Возьми, пожалуйста, телефонный справочник и найди абонента Блюмберг М. М. Если такая есть, то дай мне её номер.
– Одну минуту, Серёжа.
…Через пять минут в трубке послышалось сопение, чиханье и незабываемый Танин голос.
– Извини, простыла. Так вот, по твоему запросу сообщаю – у нас с такими инициалами аж два абонента. Записывай номера… Забыла спросить: а зачем тебе это? Что, подругу юности разыскиваешь?
– Таня, ты почти угадала. Спасибо тебе; думаю, что увидимся ещё в этой жизни.
– Тебе спасибо, Серёжа, что помнишь о моём существовании…
Взглянув на часы, я прикинул, что в Биробиджане уже почти полночь и решил: не стоит беспокоить незнакомых людей так поздно.
На чистом листе написал все города и страны, где у меня проживали друзья и знакомые; получился весьма внушительный список. Права оказалась журналистка, к пятидесяти восьми годам у меня накопился обширный круг людей, знавших меня, и которых знал я.
«Вот завтра и займусь этой рутиной», – подумал я и вдруг ощутил вновь страстное желание вернуться к своей писанине. Очевидно, Муза, не удовлетворённая другим бумагомарателем, решила вернуться ко мне. Ну, вот и славненько!!
Быстренько усевшись за стол, я с неистовым вдохновением принялся дальше сочинять. Процесс продвигался, как по маслу, и к двенадцати ночи я накропал ещё десять страниц…
Бывает же такое: за два месяца ни строчки, а тут за один день – уже двадцать страниц. Если так и дальше пойдёт, то и я хоть что-то заработаю.
Мне очень нравилось писать под гипнозом вдохновения. Я всегда обожал присутствие Музы за спиной, но очень не нравилось, что эта дама такая непостоянная, такая взбалмошная и капризная. Чем бы её приманить, чтобы она не уходила, не изменяла мне постоянно? Два месяца простоя – это большой срок для писателя; можно стать литературным импотентом. Ладно, это всё эмоции, пора «у люлю», как говорят хохлы.
…В тёмно-серой комнате серая пыль укладывалась спать на серый шкаф, а серые будни сменились тёмной ночью, и я провалился в сон…
В полудреме изменённого состояния сознания всплывали лихо закрученные сюжеты ненаписанных романов, один лучше другого; персонажи проживали эффектные жизни, а я всё глубже засыпал, наблюдая это эксклюзивное «кино». В общем всё, как всегда. Так случилось прошлой ночью, так произойдёт будущей…
Интересно, другие писаки-бумагомаратели тоже сочиняют во сне или пытаются что-то выдумать при солнечном свете?
Наверное, у каждого свой секретный план творчества. Главное, что получится в сухом остатке – шедевр или чтиво?
…Утром с трудом разлепил глаза, не хотелось даже вылезать из тёплой постели, но мои коты Чип и Дейл опять устроили запланированную потасовку, бегая по мне, как по бульвару. Так они каждое утро разминались, держа друг друга в тонусе, после чего устраивали «хор голодных кошек», требуя жрачки. «Дейл, оставь Чипа в покое», – крикнул я и запустил в него тапком. Агрессивный Дейл и ухом не повёл, подошёл к дивану и грозно пропел: «Мао». Когда он злился, то всегда выдавал «мао» вместо «мяу». Наверное, в Китае мой кот Дейл находился бы в большом почёте за свои лингвистические способности. Другой кот, Чип, никогда не слыл «террористом Помидоровым», а наоборот, демонстрировал ласку и добродушие. Я нехотя вылез из-под пушистого одеяла и первым делом принялся кормить голодных любимых кошаков. День начинался буднично, по одному и тому же сценарию, как и год, три и пять лет назад. Мне всегда нравилось утро: утреннее неяркое солнце, прозрачный утренний воздух, утренний чистый город. Впереди маячил новый день, наполненный грудой эмоций, суматохой явлений, новыми впечатлениями, не пережитыми ранее ощущениями. Новый день – это как целая жизнь, спрессованная в часы, в смысле – спрессованная во времени.
Распорядок ожидался тот же: ванная, кухня, рабочий стол, чистые листы и мучительное ожидание Музы, которая, наверное, ещё не проснулась.
…Слева от чистого листа дымилась чашка крепкого кофе – необходимый атрибут любого современного писателя, а справа тлела сигарета – дополнительный, но совсем не обязательный атрибут некоторых бумагомарателей.
…Декорации расставлены, реквизит выдан, персонажи готовы прожить свои роли, автор находится в зале, ждали только режиссёра, которого все пафосно величали вдохновением… Однако режиссёр задерживался, и начало творческого процесса затягивалось на неопределённое время. На какое время? К сожалению, этого не знал никто.
…Девять сигарет трансформировались в бычки, выпито три чашки кофе, ожидание достигло апогея, а вдохновение всё не появлялось; наверное, застряло в пробке.
Между прочим, в нашем маленьком Томске последнее время на дорогах появились нескончаемые пробки: машин стало больше, а дороги не стали шире, понтов у людей стало немерено, а проценты по кредитам на дорогие машины не стали меньше, ухабов на дорогах стало больше, а денег на ремонт выделялось всё меньше и меньше. Если так будет продолжаться и дальше, то транспортную систему города неминуемо «подъеврейевает» (поджидает) дорожный коллапс.
…Чтобы не тратить драгоценное время, решил позвонить кому-нибудь из дальних (в смысле расстояния в километрах) друзей.
Тыкая пальцем по заготовленному списку, я выискивал беспроигрышный, безотказный вариант.
Выбор «безотказного» друга, желающего помочь в поисках Риты Блюмберг, прервал вибрирующий, ползающий по столу телефон. Мне ужасно нравилось, когда он не звонил целый день, когда никто не доставал, и очень не нравилось, когда меня отрывали от творчества или от философских раздумий.
На панели высветился номер журналистки Елены Калиниченко, и я вынужден был ей ответить.
– Сергей Юрьевич, доброе утро.
– И вам не хворать.
– У меня появились новости: плохая и хорошая.
– Я вас внимательно слушаю, Елена.
– Плохая новость заключается в том, что за вчера и за сегодняшнее утро, подключив все свои связи, я не нашла ни одной Маргариты Блюмберг. Хорошая новость – завтра лечу в Москву, чтобы проведать подругу Риту и разузнать подробности о случившимся. У меня предложение: если у вас найдётся время и желание, то не могли бы вы полететь со мной; естественно, все расходы за счёт газеты?
– Дайте минуту подумать. Это так неожиданно, но, признаюсь, очень заманчиво.
– Думайте, только не долго; через час я перезвоню.
Она, не прощаясь, отключилась, а я в растерянности почесал затылок, закурил сигарету и размышлял, взвешивая предложение журналистки. Конечно, слетать в Москву на пару дней – весьма заманчиво. К тому же наверняка появятся новые впечатления, необходимые для работы над новым произведением.
Очень любопытно взглянуть на Риту.
Короче говоря, взвесив все «за» и «против», я решил присоединиться к журналистке. Что касается звонков моим друзьям и знакомым, то это можно сделать и после возвращения.
Елена позвонила не через час, а уже через двадцать минут.
– Сергей Юрьевич, у меня важная новость, поэтому, беспокою вас раньше срока.
– Выкладывайте вашу важную новость.
– Мне только что звонила мама Риты. Сегодня утром врачам удалось вывести мою подругу из комы. Состояние у неё удовлетворительное, но ещё две-три недели она пробудет в больнице под наблюдением.
– Отлично. Значит, с Ритой можно будет поговорить. Да, кстати, я согласен составить вам компанию.
– Нисколько не сомневалась, что вы согласитесь, поэтому забронировала два билета. Вылет завтра рано утром.
– Тогда у меня один банальный вопрос по поводу гостиницы.
– В гостинице нет необходимости. Остановитесь у моих родителей. Они будут очень рады познакомиться с писателем из Томска. К тому же у них, как и у всех пенсионеров, дефицит общения.
– Я смотрю, вы уже всё за меня продумали, решили все вопросы, предусмотрели нюансы.
– Сергей Юрьевич, работа у меня такая: проблемы решать, людей убеждать, вопросы задавать, интервью брать, материал собирать и много думать.
– Ладно, сдаюсь. Во сколько рейс?
– Первый рейс на Москву – в восемь сорок, не опаздывайте. Встретимся в аэропорту. Кстати, как ваш роман?
– Вчера два раза муза навещала, так что начало уже есть, а дальше легче будет.
– Я рада за вас. Может быть, и сегодня к вам заглянет муза, поэтому не буду больше вас отвлекать.
Она, опять не попрощавшись, отключилась, а я опять упёрся взглядом в чистый лист. Муза пока не стучалась в мою дверь, и я отправился варить кофе.
Стоя у плиты, вдруг подумал: «Как могла журналистка забронировать мне билет, ведь у неё нет данных моего паспорта?» Сомнительные мыслишки одолевали меня. Журналюги, они как разведчики, если надо – любую информацию добудут.
На кухню осторожно прошмыгнул Дейл и громко мяукнул, что на его языке очевидно означало: «Разиня, опять кофе проворонишь».
Взглянув на турку, я понял, что в данном случае Дейл оказался совершенно прав, ещё секунда и кофе убежал бы.
Да, кстати, надо ещё с соседской бабушкой поговорить, чтобы котов моих кормила, пока буду в отъезде.
…Когда я с чашкой кофе вернулся за свой рабочий стол, то напротив уже сидела Муза и кокетливо строила глазки.
Забыв про кофе, я схватил ручку и начал лихорадочно марать бумагу. Слова складывались в нужные предложения, предложения соединялись в необходимые фразы, а фразы ложились текстом на листы.
Для любого писателя такое состояние – минуты блаженства, счастья, я бы даже сказал, творческого экстаза…
Минуты растянулись на часы, и к вечеру рукопись пополнилась ещё двадцатью страницами. Не хотелось пить, есть, курить, а хотелось творить, сочинять, писать и писать.
С тоской посмотрев на холодный кофе, я перевёл взгляд на Музу, но она уже исчезла, не попрощавшись. Вот скверная дама, вмиг смылась к другому. Прощай, вдохновение.
…Ладно, и на том спасибо. Как там: «Курочка по зёрнышку…» Хорошо, что сотовый не прыгал по столу, а то муза обиделась бы за невнимание и ушла бы ещё раньше.
В этот момент телефон «проснулся» и запрыгал по столу.
– Сергей Юрьевич, извините, это опять я. Скажите, пожалуйста, данные вашего паспорта, – скороговоркой выпалила журналистка.
Достав паспорт, я продиктовал ей данные, а сам подумал: «Нет, она не разведчица – обычная журналистка, такая же рассеянная, как и я».
…Достаю со шкафа спортивную сумку, набиваю её необходимым командировочным джентльменским набором, потом стучусь к соседской бабушке, договариваюсь насчёт котов, затем сажусь в кресло и включаю зомбоящик.
…Канал ТВ-2. Какая-то музыкальная программа. Одна из участниц ансамбля, Наталья, «поёт» дифирамбы какому-то Сергею, играющему на многих музыкальных инструментах. Короче, «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку».
Наталья, закатив глазки, вещает: «Пока я пою, смотрю на Сергея и не понимаю, какой музыкальный инструмент он сейчас схватит и будет играть. Я в полном трансе, я просто испытываю полный кайф».
…Внимательно слушаю эту музыкальную хрень на уровне плохой самодеятельности и не понимаю, где здесь творчество? Если вы не смотрели эту передачу, не слушали этот «народный ансамбль», то не много потеряли, а ведь ТВ-2 – это лучший канал города Томска.
Хочется плеваться от увиденного и услышанного. Давно не попадалось ничего более низкопробного.
…Сижу, тупо смотрю на экран и, как тот Сергей Юрьевич из «Нашей Раши», обсераю всё подряд, а ведь я тоже Сергей Юрьевич, только не такой гламурный су… сын.
Прислушиваюсь к телеку: «Сибирский фольклор резко отличается от русского… Нас разделяет Урал, и мы разные… Сибирь – это другая культура, которая впитала в себя сибирскую культуру…» Бред какой-то.
…Или я совсем тупой, или из меня хотят сделать тупого? Короче, отстой полный.
…А ведь «музыканты» с умными лицами, на полном серьёзе, с раскрученного канала поют какую-то лабуду, совершенно непонятную нормальному слушателю… Наверное, я дурак.
Дальше разглагольствует ещё один «маэстро» этого, типа фольклорного, оркестра: «Гусли – это своеобразный инструмент, который не каждый понимает. Мы – особые музыканты, мы по особому „видим“ музыку». Короче, они гении, а мы все – тупицы. быдло по-ихнему.
…Чего-то я не могу переварить такое отношение этих «гусляров» к своим слушателям. Мы для них полный ноль..? Только непонятно, чего они лезут на телевидение. Играли бы себе где-нибудь на полянке, в овражке… Или в подвале хрущёвки.
…Самое время выключить негативный телек и закурить успокаивающую, положительную сигарету.
Сто раз зарекался не смотреть вообще этот зомбоящик, но чёрт попутал. Каждый раз от таких передач, от новостей, от бездарных сериалов на душе становится тошно. А не пора ли телек выкинуть?..
…На часах одиннадцать сорок. Всё, иду спать… Ставлю будильник на шесть, ложусь на свой любимый продавленный диванчик, но заснуть не могу.
Телеканал ТВ-2 окончательно испортил настроение дурацкой музыкальной передачей; сочинительство в полудреме не получается, поэтому начинаю гипнотизировать себя аутотренингом: «Я расслабляюсь и успокаиваюсь. Я расслабляюсь и успокаиваюсь. Я…». На эти мысленные команды мозг среагировал и погрузил меня в желанный сон.
…Задребезжал будильник, Чип и Дейл начали утреннюю «разминку», и я тут же проснулся. Пережевывая бутерброд и запивая его чёрным кофе, я заказал по телефону такси.
…Через двадцать минут уже мчусь по утреннему, сонному Томску в направлении Богашёво. Немногие горожане спешат на работу, а симпатичные «наштукатуренные» горожанки в коротких юбках устало ковыляют с «работы».
…На востоке забрезжил рассвет, заливая пустынные улицы малиновым светом. Выезжаем за город и погружаемся в молоко утреннего тумана.
Справа проплыл элитный коттеджный посёлок с тёмными окнами; буржуи всё ещё спят. А слева промелькнула небольшая, забытая Богом и бизнесом деревенька; почти в каждой избе горит свет; селяне просыпаются рано.
Блеск и нищета российской провинции колет глаз, поэтому опускаю голову и пытаюсь несколько минут покемарить.
Подремать долго не получается, потому что подъезжаем к аэропорту, сверкающему всеми своими огнями, заманивающему пассажиров, встречающих и провожающих.
У входа замечаю одинокую фигуру журналистки с сигаретой во рту. «Боже мой, как она может курить в такую рань», – подумал я и направился к ней.
– Доброе утро, Сергей Юрьевич.
– Здравствуйте, Елена. Скажите, как вы можете курить в такую рань? Меня бы точно стошнило.
– Привычка начинать день с сигареты. Утром на пустой желудок никотин лучше бьёт в голову. Мне нравится это пьянящее ощущение.
– Регистрацию объявили?
– Ещё нет. Очевидно, нас ждут.
– Ну, тогда идёмте, не будем задерживать других пассажиров, и испытывать их терпение.
…Мы молча направились к стойке номер один, прошли регистрацию, досмотр, и уселись в зале ожидания. Несмотря на раннее утро, все киоски и магазинчики уже работали, предлагая пассажирам напитки, сувениры, газеты по очень завышенным ценам, как будто территория провинциального аэропорта – это центр Москвы.
Меня всегда возмущало такое положение дел. Почему бутылка воды за 15 рублей в аэропорту стоит 120? Это какой-то узаконенный грабёж, а все молчат и платят, сопят себе в тряпочку и отдают свои кровные. А кто не желает платить, тот мучается от жажды или пьёт воду из крана в туалете. Полный беспредел.
…Объявили посадку на московский рейс, и не выспавшиеся пассажиры потянулись к выходу номер три. Поднимаясь по трапу, я заметил на фюзеляже «Боинга 737» бортовой номер 021156, точно такой же, как в моём рассказе. Наваждение какое-то?!
Журналистка заметила тревогу в моих глазах и с улыбкой спросила:
– Что, Сергей Юрьевич, страшновато?
– Конечно, страшно. Я всегда боялся летать.
– А вы не бойтесь; снаряд в одну воронку дважды не падает.
– Вы так считаете? А я вот в этом не уверен.
– Это не я так считаю, а народная мудрость так гласит. Слава Богу, что сейчас не зима, обледенение самолёту не грозит, хотя и летом самолёты тоже падают.
– Как я погляжу, вы, Елена, такая бесстрашная.
– Смею вас заверить, Сергей Юрьевич, что я трусиха, каких вы ещё не видели.
– Ну, тогда вместе бояться будем, если вы не возражаете?
– Я не возражаю.
…Пока пилоты включали кнопки и тумблеры, проверяя системы, мы сидели рядом и болтали о разных пустяках, отвлекая друг друга от ужасных фантазий.
Лайнер вырулил на взлётную полосу и загудел всеми своими двигателями, готовый, как бегун перед стартом, сорваться с места.
Когда самолёт оторвался от земли, я перекрестился и виновато взглянул на попутчицу, не обращавшую на меня внимание, бормотавшую вполголоса какую-то одной ей известную молитву.
…После того, как борт 021156 набрал высоту, я успокоился, журналистка тоже перестала трястись, и мы опять перешли на пустую болтовню ни о чём.
…За разговорами время летело быстро, да и посторонних нехороших мыслей не возникало. Через час прикатили обед, или усиленный завтрак, если судить по времени. Ещё через час предложили напитки. Стюардессы в ярко-оранжевой униформе сновали по салону, как челноки, выполняя прихоти, капризы ещё не проснувшихся, сонных пассажиров.
Мы беззаботно беседовали; самолёт между тем с каждой минутой приближался к Москве, а по салону медленно летела муха и не подозревала, что её скорость относительно земли составляет более семисот километров в час. Если бы она об этом узнала, то у неё точно крышу снесло, ведь она не знакома с теорией относительности. А если бы я знал, с какой скоростью Земля вместе с нами несётся вокруг Солнца, то у меня, может быть, точно крыша бы поехала.
Конец ознакомительного фрагмента.