3
Вначале Клод не произнес ни слова. Он неподвижно стоял рядом со мной, а его теплая рука лежала на моем плече в знак симпатии и понимания.
Когда слезы иссякли, вошла его жена. Поставив передо мной чашку чая и положив несколько носовых платков, она незаметно поднялась на второй этаж, понимая, что ее присутствие может помешать благотворной исповеди.
– Извините меня, это так смешно! Сама не знаю, что со мной произошло… Я столько натерпелась сегодня, день был таким тяжелым…
Клод сел в кресло напротив и внимательно слушал мои излияния. Что-то в нем взывало к откровенности. В его взгляде не было ни праздного любопытства, ни пустого интереса, ни желания покопаться в чужой жизни. В нем светились доброта, сочувствие, понимание. Этим взглядом он будто открывал мне свои объятия.
Смотря в глаза Клода, я понимала, что не имею права лукавить, что могу с ним быть сама собой… Я говорила и говорила, не в силах остановиться. Одна за другой обнажались мои внутренние язвы. Ну что же, тем хуже! А может, тем лучше?
Откровенно, как на исповеди, я рассказала ему о том, как пусто у меня на душе, как накопившиеся микротравмы, обиды, фрустрации[2] отравили мое существование, лишили радости жизни, в то время как у меня, казалось бы, есть все, чтобы чувствовать себя счастливой.
– Видите ли, я не могу сказать, что я несчастна, но и счастливой себя не назову… Это ужасно, но у меня постоянное ощущение, что жизнь утекает как бы сквозь пальцы! И даже если я решу обратиться к врачу, уверена, что он мне не поможет. Ведь я хорошо знаю, на что способна современная медицина. Мне скажут, что у меня депрессия, примутся пичкать лекарствами. А на самом деле это никакая не депрессия – просто хандра, недовольство собой. Ничего существенного, но все же… Как будто сердце вынули из груди. Я вообще не знаю, имеет ли мое существование хоть какой-нибудь смысл.
Мне показалось, что эти слова задели его за живое. Он пришел в такое волнение, что я даже подумала, а не вызвал ли у него мой монолог какие-то очень личные воспоминания. Еще я подумала о том, что мы знакомы менее часа, но между нами установились на удивление доверительные, теплые отношения. Только что я была для него абсолютно чужим человеком, и вот я уже откровенничаю с ним, обнажаю перед ним свою душу. И нет, конечно, никаких сомнений, что в моей исповеди каким-то образом отразилась история его жизни. То, о чем я рассказала, видимо, затронуло самые чувствительные струны его души, вызвав желание поддержать меня.
– «Мы все в большей степени нуждаемся не в том, чем жить, а в том, ради чего стоит жить», – говорил аббат Пьер[3], – мягко прозвучал голос Клода. – И не думайте, Камилла, что он сказал это ради красного словца. Наоборот, все это оказывает колоссальное влияние на нашу жизнь. Душевные страдания нельзя сбрасывать со счетов. Когда я слушал вас, я подумал, что знаю, чем вызваны ваши переживания…
– Неужели? – спросила я с некоторым недоверием.
– Да…
Поколебавшись мгновение в попытке понять, готова ли я внять его словам или нет, он все-таки решился продолжить:
– По всей вероятности, вы страдаете острой формой рутинита.
– Острой формой чего?
– Рутинита. Это душевные страдания, которым подвергается все больше и больше людей в мире, особенно на Западе. Симптомы почти всегда одни и те же: снижение мотивации, постоянная хандра, потеря ориентиров и смысла жизни, невозможность быть счастливым, несмотря на обилие материальных благ, разочарование, хроническая усталость…
– Но… откуда вам это известно?
– Я рутинолог.
– Рутино… что?
Сюрреализм какой-то!
Казалось, Клод уже привык к подобному типу реакций, потому что оставался невозмутимым и продолжал пребывать в состоянии блаженного погружения в свою тему.
В двух словах он мне объяснил, что рутинология – это новая, еще неизвестная во Франции научная дисциплина, но уже завоевавшая популярность в других частях мира. Он рассказал, как исследователи пришли к пониманию того, что этот синдром не щадит никого и почему, даже если вы не склонны к депрессиям, вас может охватывать ощущение пустоты и безотчетной тревоги в душе. Обладая всем для того, чтобы быть счастливым, вы не можете в полной мере насладиться своим счастьем.
Я слушала его, широко раскрыв глаза, буквально впитывая каждое слово. А что, если это поможет мне распутать клубок противоречивых чувств, поселившихся в моей душе?
Заметив мое сосредоточенное внимание, Клод продолжил с еще большим воодушевлением:
– Знаете ли, Камилла, с первого взгляда рутинит кажется довольно безобидным заболеванием. Но на самом деле он может причинить непоправимый ущерб: навлечь эпидемиию панического ужаса, вызвать цунами душевного опустошения, спровоцировать ураганы катастрофической тоски и тревоги. А улыбки вообще скоро исчезнут с наших лиц. Не смейтесь, это правда! Я уж не говорю об эффекте бабочки[4]. Чем быстрее распространяется этот феномен, тем более широкие слои населения он захватывает… Неуправляемый рутинит может даже снизить уровень настроения целой страны.
Чувствуя, что за его многословием скрывается желание приободрить меня, я произнесла:
– А вы не преувеличиваете?
– Если и преувеличиваю, то совсем немного. Вы даже не представляете, сколько людей страдает атрофией чувства счастья! Я уж не говорю об эмоциональной безграмотности. Это настоящий бич… Думаю, и вам в голову приходила мысль о том, что нет ничего хуже этого удручающего ощущения… Ощущения, будто плетешься в хвосте собственной жизни и не имеешь ни смелости, ни решимости устроить ее в соответствии со своими желаниями. Будто ты пренебрег своими внутренними ценностями, изменил себе и своим детским мечтам…
– М-м… Да, это так.
– К сожалению, в школе не учат, как развивать способности к счастью, хотя существует множество разных техник. Можно иметь много денег и быть при этом глубоко несчастным, и можно, наоборот, извлекать максимум удовольствия из своего существования, даже не будучи богатым. Вот этому, последнему, реально научиться. Способность быть счастливым развивается, ее тренируют день за днем. И прежде всего нужно пересмотреть всю систему ценностей, научиться видеть свою жизнь и события, которые ее формируют, другими глазами.
Клод встал, взял с обеденного стола вазочку с конфетами и поставил на журнальный столик. Машиально съев конфету, он продолжил наш разговор, который, я все больше убеждалась в этом, глубоко волновал его. Он говорил о том, насколько важно стать самим собой, насколько важно полюбить себя, чтобы обрести силы для поисков собственного пути к счастью, которое обязательно добавит в жизнь новые краски, а я, слушая его, спрашивала себя, что лично он должен был пережить, чтобы прийти к подобным выводам… В пылу воодушевления, используя все свое красноречие, он пытался убедить меня в своей правоте, буквально заставляя принять его точку зрения.
Вдруг он замолк, его благожелательный взгляд изучающее скользнул по моему лицу. Казалось, он с такой же легкостью читал по нему, как слепой читает азбуку Брайля.
– Знаете ли, Камилла, большинство событий, составляющих нашу жизнь, непосредственно зависят от того, что происходит вот здесь, – он постучал пальцем по голове. – Наши ментальные возможности не перестают удивлять. Вы даже не представляете, как наша мысль влияет на реальность… Этот феномен описал еще Платон в «Мифе о пещере». У людей, скованных цепями и с детства в эту пещеру заключенных, формируется искаженное представление о жизни, основанное на деформированных тенях предметов в отблесках горящего огня.
Я улыбнулась. Вот уж не ожидала, что через час после аварии буду философствовать в такой изысканной и уютной гостиной!
– То есть вы проводите параллель между мифом Платона и тем, как функционирует наш мозг? Вау…
– Разумеется! – воскликнул Клод. – Параллель существует между мыслями, фильтрующими и трансформирующими реальность в зависимости от наших верований, априорных представлений, суждений, и собственно нами. А кто формирует все это? Наш мозг, и только он! Я его называю «фабрикой мыслей». И это действительно настоящее производство. Но хорошая новость заключается в том, что все это, то есть наши мысли, можно изменить. Только от нашей воли зависит, выкрасим мы мир черной краской или розовой… Вы можете заставить работать мозг таким образом, чтобы он перестал играть с вами в прятки. Для этого потребуется немного упорства, предусмотрительности и, кроме того, придется овладеть определенной методикой…
Я была ошеломлена и не могла определить для себя, как ко всему этому относиться: принимать его за сумасшедшего или восторженно аплодировать, слушая невероятные речи. Не сделав ни того, ни другого, я лишь качнула головой в знак согласия.
Клод, видимо, почувствовал, что уровень информации, которую я смогу переварить на этот момент, уже достигнут.
– Извините, Камилла, я, наверное, надоел вам своими теориями? – спросил он.
– Совсем нет! Все это очень интересно. Не обращайте на меня внимания. Просто я так устала за сегодняшний день…
– Все нормально. В следующий раз, если вы этого пожелаете, мы возобновим наш разговор о моей методике… Она уже доказала свою эффективность и помогла многим людям обрести смысл жизни и добиться процветания.
Он встал и направился к изящному секретеру вишневого дерева. Достал визитную карточку и протянул мне.
– Может быть, представится случай увидеться еще раз, – произнес он с мягкой улыбкой.
Я прочла:
Клод ДЮПОНТЕЛЬРутинолог15, улица Боэси, 75008 Париж06 78 47 50 18
Не зная, что и подумать, я взяла карточку, сказав из вежливости, что его предложение меня заинтересовало. Но он особенно и не настаивал на продолжении нашего знакомства – похоже, его мало заботил мой ответ. Работая в сфере торговли и будучи неплохим профессионалом, я не могла понять, почему он не цепляется за меня обеими руками в надежде заполучить новую клиентку? Почти полное отсутствие коммерческой агрессивности свидетельствовало о редкой уверенности в себе. И тогда мне в голову пришла мысль, что если я откажусь от его предложения, то единственной проигравшей в этом случае буду я.
Но в данный момент я находилась во власти событий этого бесконечного вечера: глупой аварии, еще более глупого дождя. Все это напоминало начало фильма ужасов. И в довершение ко всему рутинолог. Полный бред… Через пять минут уберут камеру, и я услышу возглас: «Снято!»
Раздался звонок. За дверью не оказалось ни камеры, ни журналистов – всего лишь водитель эвакуатора.
– Может быть, вас проводить? – любезно спросил Клод.
– Нет, большое спасибо. Сама справлюсь. Вы и так много сделали для меня. Не знаю, как вас благодарить…
– Не за что. Было бы странным не оказать вам помощь. Пришлите мне эсэмэску, когда приедете домой.
– Договорились. До свидания, и спасибо еще раз.
Я пошла вперед, указывая шоферу путь к месту аварии. Бросив последний взгляд на дом сквозь решетку ограды, я увидела на крыльце обоих супругов, махавших мне на прощание. Они стояли обнявшись и излучали столько любви и взаимопонимания!
Вот с этим образом тихого счастья в душе я и отправилась в темноту ночи, подскакивая на ухабах в эвакуаторе, увозившем меня в реальную жизнь, где было столько проблем…