11
После того, как дедушка выгнал Катерину, Анна Николаевна осталась одна, беспомощная, неухоженная и часто голодная. Никифор Павлович всё также уезжал на фазенду. Уезжал утром, и вечером, если не забывал, возвращался. На сутки, а то и надвое бабушка оставалась, предоставленная сама себе. Ту еду, что он готовил и оставлял на стуле, бабушка сослепу иногда опрокидывала, случалось и судно. Но воду в полиэтиленовой бутылке берегла пуще своего ока, которое, в сущности, ей теперь было не столь нужным. Катя, живя у подруги, до приезда своих родителей, прибегала к бабушке. Просчитывая время, она угадывала отсутствие деда, и ухаживала за ней. Та радовалась ее появлению, плакала и говорила ослабевшим голосом, едва шевеля языком:
– Ты уж на деда сильно не серчай. Ему ведь тоже нелегко. Твой грех и его гнетёт.
– Мне уже не четырнадцать и даже не пятнадцать лет. Мне уже почти вдвое больше. Это-то он может понять?
– Он-то может, да гордыня не позволяет. Воспитаны мы маленько по-другому.
– Он хочет, чтоб я замуж вышла и тогда родила? Нет. Не будет этого. Пусть бы он тогда побеспокоился и о потенциальном для меня женихе, воспитал бы его по своему образцу и подобию. А то, куда не глянешь, замуж выходить не за кого, одни дебилы вокруг. Выйди, да потом майся с ним. Нет уж! Мы уж так уж как-нибудь уж. Я для себя дитя хочу. И я его на сей раз рожу. Пусть он хоть на понос изведётся, а по евонному не будет.
– Не горячись. Он ведь хочет, чтоб всё по-человечески, по нормальному было.
– Хотел бы, чтобы было по нормальному, тогда не надо было нам с Алешкой мешать. Он вынудил аборт сделать, так пусть теперь притихнет. Нет? – я и без него, без его помощи проживу. Мать с отцом ждут, не дождутся внука или внучки, а ему, видите ли, правнук или правнучка – шерсть дыбом поднимают. Пусть щетинится, ершится, этим меня теперь не проймёшь.
– Когда, говоришь, Татьянка приедут за тобой? – спросила бабушка о дочери.
– К Новому году.
– Под мой день рождения, – с задумчивой грусть проговорила она. – Дожить бы…
– Доживёшь.
– Пока ты здесь, постараюсь. Ты уедешь, наверное, и я помру.
– Почему?
Бабушка пошамкала беззубым ртом – протезы лежали в стакане – и неопределенно сказала:
– Чувствую…
И прожила она ровно три с половиной месяца после Нового года, после отъезда Кати с родителями. По какому-то роковому совпадению умерла на второй день после рождения правнучки, как бы своей смертью освобождая ей жизненный путь.