Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945. Часть вторая. Западная пустыня (Фридрих Вильгельм фон Меллентин)

Роммель

Летом 1938 года я служил в штабе III армейского корпуса в Берлине. Я поступил сюда прямо после военной академии свежеиспеченным капитаном кавалерии, и это было мое первое назначение. Однажды в мой кабинет вошел полковник – коренастый, собранный, пышущий здоровьем и энергией, с крестом «Pour le Merite»[40] на шее. Это был служебный визит – полковник Эрвин Роммель, только что назначенный руководителем военной подготовки членов гитлерюгенда, зашел обсудить какие-то административные и дисциплинарные вопросы. Так я впервые увидел человека, с которым позже находился в теснейшем контакте в течение 15 тяжелых месяцев африканской войны, которого полюбил и стал почитать как одного из выдающихся военачальников нашего времени, Зейдлица танковых войск, и, может быть, самого талантливого и энергичного полководца в германской военной истории.

Даже в 1938 году Роммель уже пользовался непререкаемым авторитетом в германской армии, его блестящие способности, проявившиеся в годы Первой мировой войны, предвещали его последующие успехи в рядах Верховного командования вооруженных сил. После публикации ценнейшего руководства по тактике пехоты на него обратил внимание Гитлер, и полученное им назначение руководителя военной подготовки членов гитлерюгенда явно было лишь одной из ступеней к высшим командным постам. Позже я узнал, что Роммель отнюдь не был доволен этим назначением и постоянно конфликтовал с руководителем этой организации Бальдуром фон Ширахом. Фон Ширах никогда не служил в армии, и его идея о том, что молодыми людьми должны командовать их же сверстники, привела к тому – как Роммель и предсказывал, – что Schnoesels[41] командовали своими Standarten[42], сидя в больших сверкающих «мерседесах», словно они были командирами корпусов. Во всяком случае, Роммель вскоре отказался от этого поручения, причиной чего было поведение Шираха.

В Африку я прибыл в июне 1941 года в качестве офицера штаба танковой группы, который был сформирован в Германии, а затем переброшен в Ливию. До сих пор Роммель был только командиром немецкого Африканского корпуса; однако крупные победы в апреле 1941 года привели к возложению на него более значительной ответственности, а это вызвало необходимость иметь соответствующий штаб. Сначала Роммель и сам не сознавал этого, и я никогда не забуду той сдержанности и холодности, с которыми он встретил нас в Гамбуте. Все мы были офицерами Генерального штаба, и обстановка в Африке была совершенно нам внове. Будучи боевым офицером, Роммель относился к нам с изрядным скепсисом; более того, он сам никогда не служил в Генеральном штабе и был явно обеспокоен тем, что мы можем попытаться контролировать его или даже подменять его. В своих мемуарах Роммель пишет: «Однажды в Африке появился генерал Гаузе с большой группой штабных офицеров. Ему было приказано изучить возможности применения крупных сил в Африке и подготовить наступление на Египет. Хотя генерал Гаузе получил однозначные приказания от Верховного командования верхмахта не поступать в мое подчинение, он, тем не менее, сделал это после того, как я сообщил ему, что всем немецким вооруженным силам в Африке приказы отдаю только я»[43].

На самом же деле никто из нас никогда не ставил под сомнение право Роммеля отдавать приказы; мы прибыли в Африку, чтобы служить ему, и он вскоре понял, что не смог бы командовать такой большой армией без нашей помощи.

Военная ситуация в Африке была следующей. После разгрома армии Грациани вследствие наступления Уэйвелла германское Верховное командование было вынуждено вмешаться в ситуацию на этом континенте. Поэтому в феврале и марте 1941 года 5-я легкая дивизия (впоследствии – 21-я танковая дивизия) была отправлена в Ливию. За ней должна была последовать 15-я танковая дивизия, но Роммель не стал дожидаться ее прибытия и, несмотря на возражения итальянцев, начал наступление в конце марта. Вырвавшись из полуокружения у Мерса-Брега, Роммель захватил англичан врасплох и разгромил их в Западной Киренаике. 4 апреля немецкие бронеавтомобили вступили в Бенгази, а Роммель продолжал наступление имеющимися у него силами. Обычно он передвигался на своем «шторьхе»[44] – небольшом самолете, который мог приземлиться на площадке размерами с теннисный корт. Ветераны кампании рассказывали, что в ходе этого наступления он пролетел над подразделением, которое остановилось без какой-либо видимой причины, и сбросил им следующую записку: «Если вы тотчас же не двинетесь, я пойду на посадку. Роммелъ».

Роммель снова захватил Киренаику, бросив войска в наступление прямо по пустыне через старый форт Мекили, где он взял в плен нескольких генералов и более 2 тысяч солдат. В ходе этого наступления он обогнул Киренаикский выступ и плоскогорье Джебель-эль-Акдар, используя свойство местности, которое не позволяло определить, с запада или с востока подходит атакующий, поскольку тот всегда мог проследовать кратчайшим путем через пустыню. 10 апреля германские войска взяли Бардию, а египетскую границу перешли в районе Эс-Саллума; противник удержал Тобрук, отражая упорные атаки в апреле и мае. Тем не менее относительно слабые германские силы отбили почти всю Киренаику всего за 12 дней.

Эта блестящая победа придала новый характер войне в Африке, но после неудачной попытки штурма Тобрука 3 мая Роммель был вынужден перейти к обороне. Ближе к концу мая войска Уэйвелла атаковали наши позиции в районе Капуццо и Хальфайи, но были отбиты; в середине июня они предприняли операцию под кодовым названием «Боевой топор». В ходе ее произошли тяжелые танковые сражения в районе Капуццо и Сиди-Омара – Африканский корпус понес большие потери в танках, но благодаря решительным действиям Роммеля нанес поражение 7-й бронетанковой дивизии[45] и одержал выдающуюся победу. Затем в Западной пустыне последовало долгое затишье, и никаких сколько-нибудь значительных сражений не велось с июня до ноября.

Перед тем как приступить к описанию операции «Крусейдер» («Крестоносец») и крупного сражения при Эль-Газале, а также нашего триумфального марша через Тобрук к Эль-Аламейну – периода, который включает в себя самые драматические эпизоды в истории танковых войн, – я хотел бы поделиться своими впечатлениями о Роммеле и службе в его штабе. Я также скажу несколько слов об общих условиях войны в пустыне.

Роммель был не из тех людей, с которыми легко служить; своих подчиненных он не щадил в той же мере, в какой не щадил и самого себя. Чтобы работать с Роммелем, человек должен был иметь железный организм и стальные нервы. Вместе с тем я должен подчеркнуть одно обстоятельство: хотя Роммель мог порой достаточно грубо разговаривать с начальством, но если он был уверен в эффективности и добросовестности своего непосредственного окружения, то его подчиненный офицер не слышал от него ни одного резкого слова[46].

Роммель имел весьма странное представление о работе штаба. Особенно раздражало его вмешательство в разные мелочи, решение которых было обязанностью его начальника штаба. Роммель считал, что начальник штаба должен сопровождать его во время выездов на фронт – зачастую это означало пребывание буквально на передовой. Такой порядок шел вразрез с основополагающим принципом штабной работы, – в соответствии с которым начальник штаба замещает командующего в отсутствие последнего. Но Роммель предпочитал всегда иметь при себе своего главного советника; если же его убьют или ранят – что ж, его всегда можно заменить[47].

Даже в самые критические моменты Роммель и его начальник штаба отсутствовали порой по нескольку суток. Поэтому особая ответственность ложилась на плечи других штабных офицеров, в особенности на начальника оперативного отдела. Мы с готовностью брали на себя эту ответственность, поскольку знали: Роммель всегда поддержит любые решения, которые мы примем. Так, в разгар операции «Крусейдер» в ноябре 1941 года Вестфаль в качестве начальника оперативного отдела и я как начальник разведки приняли на себя в штабе танковой группы полное руководство сражением с 23 по 28 ноября. Вестфаль счел необходимым отменить один из наиболее важных приказов Роммеля, и по возвращении командующий проявил великодушие, одобрив действия Вестфаля, хотя они прямо противоречили ранее отданному Роммелем приказу[48].

В период с августа по ноябрь 1941 года мне посчастливилось очень хорошо узнать Роммеля. Хотя в это время на фронте было затишье, он не давал никакой передышки ни своему штабу, ни войскам. Роммель лихорадочно работал над укреплением наших позиций на границе, и в итоге весьма внушительный минный барьер протянулся между Сиди-Омаром и Эс-Саллумом. Не оставлял он и подготовки к захвату Тобрука. В течение этих так называемых недель затишья Роммель порой уже в 5 часов утра заходил в бронемашину штаба, чтобы узнать у начальника оперативного отдела самую свежую информацию. Затем он отдавал распоряжения штабу и в сопровождении одного из двух офицеров отправлялся к войскам – в Эс– Саллум или Тобрук, – где обычно и проводил весь день.

Как правило, за маршрутом таких поездок следит офицер штаба, но Роммель обладал столь развитым чувством направления и знанием местности, что сам указывал путь. Во время его посещений фронта он замечал все. От его взгляда не скрывалось ни плохо замаскированное орудие, ни слабо насыщенное минами минное поле, ни недостаточное количество патронов у часового. Везде и всюду он стремился лично убедиться, что его приказы выполняются должным образом. Простой и демократичный с солдатами и унтер-офицерами, с которыми он часто шутил, он становился резким и требовательным с командирами подразделений, если не одобрял их действия. После подобной разборки он, однако, мог выслушать доводы сопровождающего его штабного офицера в защиту несчастной жертвы его разноса. Если же его упреки оказывались несправедливыми, Роммель никогда не упускал случая признаться в этом во время своего следующего посещения.

Энергией Роммеля можно было бесконечно восхищаться; порой он целый день проводил в подобных инспекциях, и это несмотря на сильную жару, которая в летние месяцы порой достигала 110 градусов (по Фаренгейту. Ок. 43 °C. – Пер.) в тени. Завтракал он парой бутербродов, съедая их на ходу в машине и запивая глотком чая из фляги. Поздний обед был не менее спартанским; Роммель обедал обычно в одиночку или же в обществе нескольких самых близких ему офицеров штаба. За обедом он позволял себе выпить стакан вина. Роммель настаивал, чтобы он и офицеры его штаба питались из солдатского котла. В Северной Африке питаться таким образом было довольно тяжело; мы месяцами не видели свежих овощей и жили только на консервах; более того, вода почти всегда была солоноватая, что чувствовалось даже в чае или кофе. От такого питания в войсках было много заболеваний, и в сентябре 1942 года мне самому пришлось покинуть Африку – я заболел амебной дизентерией.

Роммель далеко не всегда был строгим командиром, решив расслабиться, он преображался в восхитительного собеседника. В архиве Роммеля есть следующие строки из его письма жене: «10 сент. 1941. Вчера вечером я ездил на охоту вместе с майором фон Меллентином и лейтенантом Шмидтом (адъютантом). Это было чудесно. В конце охоты мне удалось подстрелить из машины бегущую газель. На ужин у нас была печенка, чрезвычайно вкусная».

Моя оценка Роммеля как боевого генерала будет дана в последующих главах. По моему мнению, это был идеальный командующий для войны в пустыне. Его привычка командовать, будучи «впереди, на лихом коне», порой работала против него; решения армейского масштаба принимались зачастую под влиянием сугубо местных успехов или неудач. С другой стороны, появляясь лично в самом опасном месте, – а у Роммеля был сверхъестественный дар появляться в нужном месте в нужное время, – он мог изменять свои планы применительно к новой обстановке. В условиях Западной пустыни это становилось фактором высшей степени значимости. В планировании операций он был вдумчив и тщателен; в принятии решений на поле боя становился скор и дерзок, не упуская случая неожиданным и отважным ударом изменить течение битвы. Больше всего меня в нем восхищали отвага и находчивость, а также его несокрушимая решительность при самых критических обстоятельствах. Эти качества во всей полноте проявились во время его великолепного контрудара под Аджедабией в январе 1942 года, когда он застал врасплох и разбил победоносную 8-ю английскую армию; в ходе боев в котле, когда мы стояли перед лицом поражения – и одновременно находились накануне величайшей победы. Только его железная воля помогла нам удержать Эль-Аламейн в июле 1942 года, когда иссякали резервы, а боеприпасы были почти на исходе.

Между Роммелем и его войсками существовало такое взаимопонимание, которое нельзя объяснить или проанализировать, но которое представляет собой Божий дар. Африканский корпус следовал за Роммелем туда, куда его вел командующий, как бы ни был тяжек путь; это был все тот же корпус в составе тех же трех его дивизий – у Сиди-Резега, у Аджедабии, у Найтсбриджа и Эль-Аламейна. Солдаты и офицеры знали, что Роммель как командующий не даст себе ни малейшего послабления; они видели его рядом и чувствовали: это их командир.

Обычный день

Возможно, читателю будет интересно, если я подробно опишу обычный день в штабе Роммеля в период напряженных боевых действий. Период, который я выбрал, – это время от 18.00 15 июня и до 18.00 16 июня 1942 года. Обстановка на этот день была следующей.

После решающей победы 12 июня в ходе больших танковых сражений между Найтсбриджем и Эль-Адемом наши войска нанесли удар в северном направлении и 13 июня смяли британское сопротивление в районе Найтсбриджа. 14 июня Ритчи[49] решил отвести свои войска с их позиций в районе Эль-Газалы, и в течение дня Африканский корпус продолжал свое наступление к западу от Тобрука, достигнув холмов, господствующих над шоссе Виа-Бальбия и морем. Утром 15 июня Роммель решил, что уже слишком поздно, чтобы отрезать главные силы 1-й южноафриканской дивизии, которая отходила от Эль-Газалы по Виа-Бальбия на Тобрук. Он приказал 15-й танковой дивизии спуститься к морю с целью отрезать путь к отступлению южноафриканского арьергарда и отправил 21-ю танковую дивизию в обход к Эль-Адему, где 29-я индийская бригада удерживала хорошо укрепленный оперный пункт. По мнению Роммеля, это было жизненно необходимо для того, чтобы не дать англичанам никаких шансов укрепиться к югу от Тобрука. Соответственно его замыслам 21-й танковой и 90-й легкопехотной дивизиям было приказано занять Эль-Адем и Бельхамед, а затем двигаться через Гамбут, чтобы перекрыть пути снабжения крепости Тобрук с востока. Такова тактическая подоплека событий, которые я начинаю ныне описывать.

Карта 6. Подступы к Тобруку

Итак, время – 18.15. Штаб армии в Бир-Лефа. Генерал– полковник Роммель и начальник штаба полковник Байерлейн только что вернулись из поездки на передовую и зашли в мою штабную бронемашину[50]. При мне был обер-лейтенант Фосс.

Роммель, вернувшийся из расположения 15-й танковой дивизии, сообщает, что, хотя часть арьергарда 1-й южноафриканской дивизии взята в плен, основные силы, сосредоточенные под Эль-Газалой, сумели уйти. Поэтому 21-й танковой дивизии было приказано во второй половине дня начать преследование противника, обходя Тобрук с востока.

Я докладываю обстановку: 21-я танковая дивизия вышла в район западнее Эд-Дуды, где неожиданно попала под сильный огонь противника, ведущийся с укрепленных позиций Эд-Дуда и Бельхамед. Донесения из 90-й легкопехотной дивизии говорили о том, что, хотя нам и удалось внедриться в оборону противника на отдельных участках к востоку и западу от Эль-Адема, но в целом оборона противника не прорвана. Командиры трех немецких разведывательных отрядов докладывают, что в районе к югу и юго-востоку от Эль-Адема они оттеснили вражеских разведчиков. Итальянский XX моторизованный корпус сосредотачивается вокруг Найтсбриджа, итальянские X и XXI корпуса двигаются к востоку через укрепления Эль– Газалы.

Положение противника. Противнику удалось уклониться от наших танков, и он оставил свои позиции у Эль– Газалы. Силы неприятеля (1-я южноафриканская и 50-я английская дивизии) и танковые бригады 1-й и 7-й бронетанковых дивизий собираются на ливийско-египетской границе. Воздушная разведка сообщает о постоянных перебросках войск к востоку от Тобрука. Радиоперехваты подтверждают, что 1-я южноафриканская и 50-я дивизии вместе с двумя бронетанковыми дивизиями находятся на границе[51]. Поэтому мы можем считать, что в районе Тобрука находится только 2-я южноафриканская дивизия, а дальние подступы к крепости занимают 11-я и 29-я индийские бригады.

Роммель: «Я намерен овладеть Тобруком штурмом. С этой целью дальние подступы к Тобруку, к югу и востоку от крепости, должны быть взяты без промедления, а английская 8-я армия оттеснена к востоку. Мои приказы на 16 июля следующие. – Роммель несколькими линиями обозначает свой замысел на оперативной карте. – Африканский корпус силами 21-й танковой дивизии возьмет Эд-Дуду и Бельхамед. 15-я танковая дивизия, в настоящий момент расположенная к западу от Тобрука, будет усилена итальянцами пока дивизией «Триесте» и переброшена в район Эль-Адем. Танковая дивизия «Ариете» будет прикрывать южный фланг, в районе юго-западнее Эль-Адема. 90-я легкопехотная дивизия возьмет Эль-Адем, итальянский X корпус будет блокировать Тобрук с юго-запада, а итальянский XX корпус – с запада.

Командующим военно-воздушными силами – сосредоточить главные усилия 16 июня в районе Эль-Адем – Эд– Дуда».

Все эти распоряжения были переданы в каждую из частей как частные приказания; в эти дни не было издано никаких приказов по армии, за исключением приказа о наступлении на Тобрук 18 июня.

В 19.30 Роммель отправился ужинать к своей машине, пригласив начальника штаба и меня составить ему компанию. (Обычно Роммель ужинает в одиночестве или в обществе своего адъютанта.) Разговор во время ужина сначала вращался вокруг воспоминаний о гарнизонной жизни в Винер-Нойштадте и о горных лыжах – Роммель был энтузиастом этого вида спорта. Вскоре, однако, темой разговора стал, как всегда, Тобрук. Роммель был охвачен единственным желанием – взять город. Штурмовать его предполагалось так, как было спланировано в ноябре 1941 года, то есть с юго– востока. Начальник штаба стал вслух оценивать наши перспективы и возможные действия противника, но замолчал, увидев, что Роммель уснул в своем кресле. Природа берет свое даже у этого сильного человека – с пяти часов утра он был на ногах, объезжая боевые позиции.

До полуночи продолжают поступать донесения от различных корпусов; они обрабатываются обер-лейтенантом Фоссом, общая сводка передается по радиосвязи в Берлин, одновременно итальянский штаб связи при танковой армии получает такую же сводку для последующей передачи итальянскому Верховному командованию в Риме.

16 июня, 4.30 утра. Дежурный офицер штаба отмечает на оперативной карте изменения, происшедшие за ночь.

4.50 утра. Роммель появляется в бронемашине начальника оперативного отдела штаба. Я докладываю ему обстановку по состоянию на сегодняшнее утро.

Вызван генерал-майор Краузе, командующий артиллерией армии, который получает приказ к полудню сосредоточить основную массу артиллерийских орудий для поддержки наступления 90-й дивизии. Затем следует разговор между Роммелем и начальником инженерной службы полковником Гекером, получившим приказ произвести рекогносцировку минных полей на юго-восточных подступах к Тобруку.

Начальник отдела тыла штаба (IIa) полковник Шульте– Хойтхаус получает распоряжение найти место для нового КП армии в районе, непосредственно примыкающем с северо-запада к Эль-Адему.

В 6.00 Роммель с начальником штаба выезжает на КП 90-й легкопехотной дивизии. Оттуда он намеревается перебраться на КП Африканского корпуса, а затем 21-й танковой дивизии. С ним следуют связисты с радиостанциями, позволяющими поддерживать связь со всеми корпусами и дивизиями.

В 8.45 получено сообщение, что 21-я танковая дивизия овладела опорным пунктом Эд-Дуда.

С 9.00 вражеские бомбардировщики наносят массированные удары по районам расположения Африканского корпуса и 90-й дивизии. По КП армии нанесено несколько бомбовых ударов.

В 10.15 со мной связался по телефону начальник снабжения армии майор Отто, был введен мною в обстановку и поставлен в известность о готовящемся штурме Тобрука. Он пожаловался, что в течение последней недели тоннаж морских перевозок для наших войск был значительно урезан итальянским Верховным командованием в пользу итальянской танковой дивизии «Литторио», которая перебрасывается в Африку. Поэтому ситуация со снабжением армии морем становится совершенно критической, особенно в отношении бензина. (Ситуация значительно улучшилась после того, как было захвачено значительное количество горючего в районе Гамбута.)

В 10.30 служба радиоперехвата докладывает о переговорах открытым текстом между 29-й индийской бригадой и 7-й бронетанковой дивизией противника, из которых следует, что гарнизон Эль-Адема намерен в ночь с 16 на 17 июня осуществить прорыв. Информация немедленно доложена Роммелю и на КП 90-й дивизии.

11.30. Передан приказ Роммеля на КП 90-й дивизии: «Немедленно прекратить наступление. Окружить опорный пункт Эль-Адем. Артиллерии армии усилить огонь по опорному пункту».

11.30. С начальником разведки обсуждаем обстановку на фронте. Поступает дополнительное подтверждение того, что главные силы 8-й армии отводятся к границе. Тот факт, что 2-я южноафриканская дивизия оставлена в Тобруке, позволяет заключить, что крепость будет защищаться.

12.15. Начальник связи армии полковник Бюхтинг докладывает, что на новом КП связь будет налажена к 15.30.

12.40. С генералом графом Барбасетти, начальником итальянского штаба связи, обсуждаем положение на фронте. Он сообщает, что танковая дивизия «Литторио» уже в пути и передовые ее части будут в районе Эль-Газалы сегодня вечером. Но итальянское Верховное командование до сих пор не дало разрешения на участие дивизии в операции.

12.50. В полученном по радио сообщении от XXI итальянского корпуса говорится, что все части 15-й танковой дивизии, находившиеся в прибрежной зоне, сменены.

13.15–13.50. Получено несколько донесений от итальянской танковой дивизии «Ариете» и 3-го и 580-го разведотрядов. Все атаки 7-й английской моторизованной бригады к югу и юго-востоку от Эль-Адема отбиты.

15.00. Я вместе с офицерами 1-й оперативной секции перемещаюсь на новый КП. По дороге мы попадаем под артиллерийский огонь с юга и подвергаемся нескольким атакам с воздуха. (Остальные офицеры оперативного отдела остаются на старом КП до тех пор, пока я не сообщу, что новый КП начал действовать.)

15.45. Я прибываю на новый КП, причем оказывается, что Роммель меня опередил.

16.15. В моей машине происходит разговор между Роммелем и фельдмаршалом Кессельрингом. Роммель докладывает обстановку и аргументирует свое намерение атаковать Тобрук с юго-востока. Кессельринг пообещал поддержать это наступление всеми военно-воздушными силами, имеющимися в его распоряжении. Он объясняет, что до 15 июня, а также сегодня его эскадрильи не могли поддерживать танковую армию, поскольку вели действия против английских конвоев, идущих на Мальту.

18.15. Сиди-Резег взят 21-й танковой дивизией.

19.00. Я докладываю обстановку командующему. Роммель отдает следующие распоряжения на 17 июня: «Продолжить действия по захвату внешних рубежей обороны Тобрука, завершить окружение крепости, сдерживать силы неприятеля на востоке и юге».

Техника и вооружение

В своих воспоминаниях Роммель пишет: «Северную Африку вполне можно было считать театром, где военные действия велись самым современным образом… Пустыня оказалась идеальным местом, где нашли применение на практике и развитие те принципы боевого использования танков, которые до войны были разработаны теоретически. Лишь в пустыне стали возможны настоящие танковые сражения с участием большого количества техники»[52].

Ожесточенные танковые сражения в Западной пустыне не могут быть до конца осмыслены без упоминания о вооружении обеих сторон. Вопреки общепринятому мнению немецкие танки отнюдь не превосходили по своим качествам машины своих противников, численно же они всегда им уступали. В ходе операции «Крусейдер» в ноябре 1941 года с английской стороны принимали участие 748 танков, в их числе 213 «матильд» и «валентайнов», 220 «крусейдеров», 150 танков других английских марок и 165 американских «стюартов». Наша танковая группа им противопоставила 249 немецких и 146 итальянских боевых машин[53]. Итальянские танки, с их слабой броней, 47-мм пушками с низкой начальной скоростью снаряда, сильно уступали всем типам танков противника и к тому же были весьма непрочны.

Из всех немецких танков 70 машин были «Т-II». Они имели на вооружении только тяжелые пулеметы и поэтому в танковом сражении могли использоваться только в целях разведки. Основную же массу наших танковых сил составляли 35 танков «Т-IV» и 139 танков «Т-Ш» (было у нас еще и пять трофейных английских «матильд», о которых мы все были весьма высокого мнения). Танк «Т-IV» вызывал у англичан чуть ли не священный ужас, в основном потому, что был оснащен 75-мм пушкой. Эта пушка, однако, придавала выпускаемому снаряду малую начальную скорость и потому имела невысокую пробивную способность. Хотя мы и использовали наши «Т-IV» в танковых сражениях, они были куда ценнее в качестве огневой поддержки пехоты[54]. Танк «Т-Ш», использовавшийся в операции «Крусейдер», имел только 50-мм пушку с малой начальной скоростью снаряда, которая, как признают ныне английские эксперты, не имела никаких преимуществ по сравнению с английской 2-фунтовкой. Не превосходили наши танки машины противника и по толщине брони. Английские тяжелые пехотные танки – «матильды» и «валентайны» – значительно превосходили их в этом отношении, и даже «крусейдеры» и «стюарты» были лучше бронированы, чем наши «Т-Ш». Так, к примеру, максимальная толщина брони танков «Т-Ш» была равна 30 мм, тогда как лобовая броня корпуса и башни «крусейдера» достигала 47 мм, а «стюарта» – 44 мм[55].

Тогда чем же можно объяснить блестящие успехи Африканского корпуса? По моему мнению, наши победы обусловливались треми факторами – более высоким качеством наших противотанковых орудий, систематическим применением принципа взаимодействия всех родов войск и нашими тактическими методами. В то время как англичане ограничивали применение своих 3,7-дюймовых зенитных пушек (весьма мощного оружия) только противовоздушной обороной, мы использовали наши 88-мм пушки как против танков, так и против самолетов. В ноябре 1941 года у нас было только 35 88-мм пушек, но, перебрасывая их с одного участка фронта на другой вместе с танками, мы нанесли громадные потери английским танкам. Более того, наши 50-мм противотанковые орудия с высокой начальной скоростью снаряда значительно превосходили английскую 2-фунтовку, и батареи этих орудий всегда поддерживали в ходе боев наши танки. Наша полевая артиллерия поддерживала постоянное взаимодействие с танками. Короче говоря, немецкая танковая дивизия представляла собой в высшей степени гибкое соединение всех родов войск, которое могло надеяться на артиллерию как в наступлении, так и в обороне. Англичане, напротив, считали противотанковые пушки исключительно оборонительным средством и оказались не в состоянии должным образом использовать свою мощную полевую артиллерию для уничтожения наших противотанковых орудий.

Наша тактика применения бронетанковых сил была разработана в предвоенные годы генералом Гудерианом, Роммель тщательно изучил его принципы и творчески применил их в условиях пустыни. Их ценность была в полной мере доказана в ходе крупного танкового сражения, которое началось 18 ноября 1941 года[56].

В период между 19 и 23 ноября 1941 года 8-я армия и танковая группа «Африка» вели танковую битву, которая занимает исключительное место в истории войн. Еще никогда сражение не велось в таком быстром темпе и с такой головокружительной сменой успехов и неудач. Более тысячи танков, поддержанных большим числом самолетов и орудий, сошлись в ожесточенной битве на местности, которая давала абсолютную свободу маневра и велась военачальниками, которые готовы были бросить все до последнего резерва, чтобы одержать победу. Обстановка на поле битвы менялась с такой быстротой, что было трудно следить за действиями своих собственных войск, не говоря уж о действиях неприятеля. Неясность обстановки усугублялась и облаками пыли, поднятой движущимися танками, и, как образно заметил Окинлек, «временами туман сражения буквально окутывал поле боя»[57].

Это сражение потребовало от военачальников и штабных работников напряжения всех их сил и даже только поэтому, как мне кажется, заслуживает сегодня самого тщательного изучения. Мы, как представляется, можем извлечь куда более значительные уроки из этого «сражения маневра» в пустыне, чем из всех последующих кампаний, где исход сражений решался количеством танков и вооружения. Поэтому я считаю необходимым рассмотреть это сражение во всех подробностях, но до того, как сделать это, я обрисую стратегическую ситуацию.

В течение лета и осени 1941 года все германское планирование операций в Северной Африке вращалось вокруг проблем военного снабжения. Как германское, так и итальянское военное руководство прекрасно понимали, что в Африке не может быть достигнуто никаких значительных результатов, пока Роммель не захватит Тобрука. В июле он получил приказ подготовить штурм этой крепости и надеялся взять ее в сентябре. Но постоянные потери транспортов с военными грузами, отправляемыми в Африку, заставили нас откладывать этот штурм из месяца в месяц, пока наконец в качестве окончательной даты не было определено 21 ноября.

Над нашими коммуникациями, связывавшими Европу и Африку, господствовали англичане, владеющие островом Мальта. Я готов заявить, что именно этот остров оказал решающее влияние на весь ход войны в пустыне. Это прекрасно понимал и гросс-адмирал Редер, когда в апреле 1941 года самым решительным образом убеждал Гитлера в том, что Мальту необходимо захватить до нападения на Россию. Игнорирование этого совета заставило нас заплатить высокую цену человеческими жизнями и материальными ценностями; более того, оно сделало наше поражение неизбежным. Британский флот и военные самолеты, базировавшиеся на Мальте, проявили особую активность в период, предшествовавший операции «Крусейдер», о чем свидетельствуют следующие цифры. В июле 1941 года англичане потопили 17 % военных грузов, отправленных в Африку, а в августе – уже 35 %. В сентябре потери судов, идущих в Африку, составили 38 % всего количества, в том числе 49 тысяч тонн грузов было потоплено и 14 тысяч тонн повреждено. Из 50 тысяч тонн военных грузов, отправленных в Ливию в октябре, только 18,5 тысячи тонн дошло до места назначения. В ночь с 8 на 9 ноября конвой из семи транспортов, шедший под охраной итальянских крейсеров и эсминцев, был потоплен англичанами, которые в ходе этой операции не понесли никаких потерь. Нет необходимости говорить о том, что все эти потери самым серьезным образом повлияли на положение со снабжением наших войск в Африке и сыграли важную роль в конечном успехе 8-й армии в операции «Крусейдер»[58].

Впервые прибыв в Африку, Роммель почти не интересовался проблемой снабжения войск, но со временем он понял, что этот вопрос был основой основ.

Пока мы стояли у крепости Тобрук, ожидая пополнения запасов и подкрепления, без которых не могли идти на штурм, численность английских войск на Среднем Востоке значительно увеличилась. Окинлек смог продолжить подготовку большого наступления, целью которого было выбить нас из Киренаики, он строил планы, исходя из предположения, что главные военные усилия Британской империи будут направлены на Средний Восток. В штабе танковой группы мы были прекрасно осведомлены о том, что происходит, и я, в качестве начальника разведотдела, отвечал за подробнейшую информацию о силах и намерениях неприятеля.

В середине октября я составил сводку для всех частей, в которой указывал на вероятность крупномасштабного английского наступления в самом ближайшем будущем. Уже в течение нескольких недель наша воздушная разведка сообщала о строительстве узкоколейной ветки от Мерса-Матруха по направлению к границе. В сентябре наша служба радиоперехвата установила, что 1-я южноафриканская и 2-я новозеландская дивизии перемещаются из дельты Нила в район Мерса-Матрух. Дальняя воздушная разведка подтвердила, что многочисленные конвои союзников через Красное море направляются к Суэцкому каналу.

Карта 7. Положение войск стран оси на 17 ноября 1941 года

Такое развитие событий поставило нас в крайне затруднительное положение. Большинство наших проблем решилось бы со взятием Тобрука, и к 26 октября Роммель счел, что у него достаточно сил для взятия крепости, и отдал необходимые распоряжения. Подготовка к штурму должна была быть закончена к 15 ноября, но сам штурм предполагалось начать не раньше 20 ноября, пока не наступят белые ночи. При этом существовала реальная опасность того, что 8-я армия первой перейдет в наступление или нанесет свой удар в тот момент, когда наши силы уже втянутся в бои за крепость; в этом случае наше положение оказалось бы критическим.

Кроме того, Роммель был обеспокоен поведением итальянцев. Формальный начальник Роммеля генерал Бастико, главнокомандующий итальянскими силами в Северной Африке, был убежден, что англичане готовят наступление, и не уставал повторять, что вражеское наступление будет не просто отвлекающим маневром, но массированным наступлением, имеющим целью достижение решающей победы. Бастико считал, что оно будет предпринято одновременно с нашим штурмом Тобрука, и поэтому убеждал Роммеля отказаться от штурма крепости. Роммель не хотел и слышать об этом и, как мне кажется, был совершенно прав. Война всегда несет в себе элемент риска, а отказ от наших планов относительно Тобрука и переход к обороне означал бы передачу инициативы противнику. Захват же Тобрука значительно бы упрочил наше положение, и Роммель был готов пойти на риск, который влекло за собой такое предприятие.

Чтобы хотя бы частично рассеять опасения итальянцев и предотвратить их вмешательство в его планы, Роммель велел офицерам своего штаба все переговоры с итальянцами вести в самоуверенном тоне, и в ноябре – по мере приближения даты нашего штурма – я каждый раз намеренно преуменьшал вероятность наступления англичан, когда мне приходилось разговаривать с нашими союзниками. Будучи в ноябре в Риме, Роммель придерживался такой же линии поведения и в беседе с Уго Каваллеро, начальником итальянского Генерального штаба. В своих воспоминаниях Каваллеро писал: «Я спросил Роммеля, существует ли вероятность широкомасштабного наступления англичан с целью окружения наших войск. Роммель оценил такую возможность как весьма маловероятную, указав, что противник будет опасаться того, что пути его отхода могут оказаться отрезанными итало-германскими дивизиями. Он предвидел лишь действия незначительных сил англичан при поддержке авиации»[59].

Итальянская официальная история делает подобный вывод: «Немецкая разведка по непонятным причинам не разделяла мнения о том, что англичане предполагают перейти в наступление, и рассматривала информацию, добытую нашей разведывательной службой, как «излишнюю латинскую нервозность». 11 ноября начальник немецкого разведывательного отдела (т. е. я сам, как занимавший тогда этот пост) в разговоре с итальянским офицером связи, который говорил о возможном наступлении англичан, заметил: «Майор Реветрия (начальник итальянской разведывательной службы) излишне нервничает. Скажите ему, чтобы не беспокоился, потому что англичане не решатся на наступление»[60].

На самом же деле мы были весьма обеспокоены возможностью наступления англичан, и Роммель принимал соответствующие меры. Наши позиции на фронте, протянувшемся на 25 миль от Эс-Саллума до Сиди-Омара, были прикрыты плотными минными заграждениями и оборонялись батальонами дивизии «Савона», усиленными нашими батареями с 88-мм пушками. Наступающие английские войска при любом варианте были бы вынуждены сделать в пустыне широкий маневр обхода наших позиций, подставив под удар свои растянутые коммуникации.

После долгих размышлений Роммель решил не задействовать 21-ю танковую дивизию при штурме Тобрука, и это соединение отведено в район южнее Гамбута, где и находилось в постоянной готовности вступить в бой при любой попытке англичан помешать нашим планам. Роммель пошел на этот шаг, потому что наши разведывательные донесения свидетельствовали о высокой вероятности наступления англичан. 15-я танковая дивизия и недавно сформированная дивизия «Африка» должны были идти на Тобрук, но 15-я танковая должна была планировать свои действия, исходя из того, что она может была переброшена, будучи предупрежденной за сутки, на поддержку 21-й дивизии. Кроме того, итальянский бронетанковый корпус должен был удерживать Бир-Хакейм и Бир-эль-Гоби и прикрывать подходы к Тобруку с юга[61].

Два немецких разведотряда – 3-й и 33-й – прикрывали разрыв между Бир-эль-Гоби и Сиди-Омаром, а наши самолеты проникали далеко за линию границы. Главные силы противника были сосредоточены в районе Мерса-Матрух, и 11 ноября, при оценке обстановки, я писал: «Сколько-нибудь серьезных наступательных действий противника не следует ожидать до того времени, пока его главные силы не прибудут из района Мерса-Матрух – Эль-Даба в район сосредоточения вблизи от Эс-Саллума». Я считал, что если англичане ответят на наш штурм Тобрука своим наступлением, то им потребуется три дня на концентрацию сил, прежде чем они смогут значительно углубиться в сектор Тобрука. За это время мы надеялись овладеть крепостью.

Танковая битва

16 ноября артиллерия 15-й танковой дивизии начала выдвижение на свои позиции юго-восточнее Тобрука, а подразделения дивизии «Африка»[62] изготовились к штурму города. Весь день дул сильный ветер, и в течение последующих суток на Киренаику обрушился ливень небывалой силы. Вздувшиеся реки снесли мосты, дороги превратились в бушующие потоки, а все наши аэродромы оказались залитыми водой. В течение нескольких дней ни один самолет не мог подняться в воздух, и, естественно, ни о какой воздушной разведке не могло быть и речи[63].

15 ноября наша служба радиоперехвата сообщила, что 1-я южноафриканская дивизия, по всей видимости, перебрасывается в район западнее Мерса-Матруха. Эти сведения на следующий день подтвердились. 17 ноября генерал фон Равенштейн решил усилить наши дозорные отряды противотанковой ротой, и тем же вечером служба радиоперехвата доложила о полном радиомолчании англичан»[64].

Утром 18 ноября мы опять отметили «почти полное радиомолчание» англичан. Воздушная разведка с нашей стороны была невозможна, поскольку «взлетно-посадочные полосы были покрыты толстым слоем жидкой грязи». Но начиная с полудня мы стали получать донесения от передовых постов 21-й танковой дивизии: на стороне противника наблюдалось большое количество бронеавтомобилей, двигавшихся на север в направлении дороги Тарик-эль-Абд. Роммель считал, что это будет всего лишь разведка боем, и в течение всего дня штаб танковой группы занимался подготовкой к штурму Тобрука.

Вечером этого дня для встречи с Роммелем на командный пункт приехал генерал Крювель, командир Африканского корпуса. Он рассказал, что фон Равенштейн обеспокоен и хочет утром 19 ноября выслать боевую группу к Габр-Салеху. Крювель доложил Роммелю, что приказал командиру 15-й танковой дивизии быть в готовности для переброски из района Тобрука для поддержки 21-й танковой дивизии в район южнее Гамбута. Однако Роммель, раздраженный таким отношением Крювеля, не хотел отказываться от давно выношенного им штурма Тобрука. «Мы все не должны нервничать», – сказал он. Он запретил высылку боевой группы к Габр-Салеху, чтобы «не спугнуть противника раньше времени». Тем не менее Роммель предупредил итальянцев, что тем следует «усилить наблюдение» к востоку и югу от Бир-эль-Гоби.

Утром 19 ноября Крювель снова прибыл в штаб в Гамбуте и имел длительную беседу с Роммелем. Он объяснил, что положение очень серьезное: наши разведотряды были отброшены за Тарик-эль-Абд крупными танковыми силами противника, энергично продвигавшимися в северном направлении. Все происходящее было не разведкой боем, а наступлением, для отражения которого требовались незамедлительные меры. Роммель согласился с тем, чтобы 21-я танковая дивизия была переброшена к Габр-Салеху и что 15-я танковая должна вечером сегодняшнего дня прибыть в район сосредоточения южнее Гамбута. После завтрака Роммель лично прибыл в расположение 21-й танковой дивизии, чтобы наблюдать за наступлением своих танкистов, – великая танковая битва вот-вот должна была начаться.

Сегодня я понимаю, что приказ 21-й танковой дивизии был отдан слишком поспешно и для нее было бы лучше не вступать в сражение до той поры, пока все силы Африканского корпуса не соберутся вместе. Но к полудню 19 ноября оценить обстановку было трудно – мы знали только то, что крупные английские бронетанковые силы пересекли границу в районе форта Маддалена и продвигаются на север, тогда как другие вражеские подразделения вступили в огневой контакт с нашими передовыми постами. Когда ситуация неясна, то лучше всего сосредоточиться и ждать дальнейшей информации, но Роммель все еще надеялся на то, что англичане лишь проводят разведку боем, а 21-я танковая дивизия заставит их отступить.

Карта 8. Танковая схватка 19 ноября

На самом же деле решение бросить в бой 21-ю танковую дивизию было гораздо более рискованным, чем мы в то время представляли. Утром 19 ноября вся 7-я английская бронетанковая дивизия находилась в районе Габр-Салеха, и, если бы эти силы оставались сосредоточенными, это повлекло бы за собой очень серьезное поражение 21-й танковой дивизии. Но к счастью для нас, генерал Каннингхэм, командующий 8-й армией, решил рассредоточить свои бронетанковые силы, так что в течение суток части 7-й бронетанковой дивизии стали двигаться в различных направлениях[65]. 22-я бронетанковая бригада стала наступать на Бир-эль-Гоби, где ее атака была решительно отбита итальянцами, 7-я бронетанковая бригада предприняла наступление к северу, на аэродром Сиди-Резег, вслед за ней двинулась и дивизионная группа поддержки[66]. В Габр-Салехе осталась только 4-я бронетанковая бригада, которой было поручено поддержвать связь с левым флангом XIII английского корпуса (2-я новозеландская дивизия, 4-я индийская дивизия и 1-я армейская танковая бригада), который стоял против наших позиций на границе.

21-я танковая дивизия получила приказ нанести удар силами боевой группы, состоявшей из 5-го танкового полка, усиленного двенадцатью полевыми орудиями и четырьмя 88-мм пушками. Группу возглавил командир полка полковник Штефан, впоследствии погибший в ходе кампании. Примерно в 15.30 он атаковал крупные британские танковые силы вблизи Габр-Салеха и в ожесточенном бою, который длился до вечера, отбросил англичан за Тарик-эль-Абд.

Наши потери были незначительными – два танка «Т-III» и один «Т-II»; у англичан было подбито 23 танка[67].

Вечером 19 ноября в штабе танковой группы по-прежнему не было полной ясности относительно сложившейся обстановки. Во второй половине дня английские танки и южноафриканские бронеавтомобили овладели аэродромом Сиди-Резег, который практически не охранялся. Командование дивизии «Ариете» докладывало, что на ее участке у Бир-эль-Гоби подбито около 50 танков противника, которые атаковали удерживаемые итальянцами позиции. Еще одна сильная группа англичан, по имеющимся данным, преследовала наш 3-й разведывательный отряд и оттеснила его за Тарик-Капуццо неподалеку от Сиди– Азейза. Поступали также донесения о частях неприятеля, передвигающихся к западу от Джарабуба[68].

Вечером того же дня генерал фон Равенштейн доложил по телефону обстановку генералу Крювелю. Он предложил сосредоточить обе танковые дивизии в одном месте, но не предпринимать никаких крупномасштабных действий до тех пор, пока у нас не будет четкой картины расположения сил противника и его намерений. Его опасения были обоснованны, поскольку весь ход сражения зависел от того, насколько правильными будут решения, принятые Роммелем или Крювелем. Полковник Байерлейн, начальник штаба Крювеля, позвонил в штаб танковой группы и спросил, что он должен делать. Роммель предоставил Крювелю свободу действий, приказав ему «уничтожить вражеские боевые группы в районе Бардия – Тобрук – Сиди-Омар до того, как они смогут создать серьезную угрозу для Тобрука».

Крювель был польщен оказанной ему честью – противостоять сразу трем основным группировкам противника: силам под Габр-Салехом, которые вели бой с полковником Штефаном, силам, продвигающимся к Тобруку через Сиди– Резег, и силам, сосредоточенным на восточном фланге, которые преследовали 3-й разведывательный отряд, отброшенный за Тарик-Капуццо.

Крювель решил сосредоточить свои усилия в направлении Сиди-Омара, намереваясь уничтожить группу, которая угрожала 3-му разведывательному отряду. Но со второй половины дня в этом районе уже действовал 3-й королевский танковый полк, так что эта группа к настоящему моменту отступила и соединилась с 4-й бронетанковой бригадой. Тем не менее 20 ноября весь Африканский корпус продвигался в восточном направлении на Сиди-Азейз и затратил большую часть дня, преследуя воображаемого противника. 21-я танковая дивизия в конце концов осталась без горючего и остановилась в пустыне, примерно в шести милях севернее Сиди-Омара. В штаб танковой группы понеслись отчаянные призывы о помощи. Но все, что мы могли сделать, – это отправить колонну грузовиков с горючим, которая прибыла к замершей без движения дивизии лишь поздно ночью.

15-я танковая дивизия продвинулась по Тарик-Капуццо до Сиди-Азейза, а затем развернулась широкой дугой к юго– западу. Ближе к вечеру дивизия вступила в бой с 4-й бронетанковой бригадой, которая все еще занимала позиции у Габр-Салеха. Ожесточенное сражение продолжалось до темноты; англичане понесли серьезные потери в танках и снова были отброшены за Тарик-эль-Абд. Но решительного успеха достигнуто не было, и день 20 ноября для нас был потерян. Тем временем английская 7-я бронетанковая бригада и группа артподдержки сосредоточили свои усилия на удержании аэродрома Сиди-Резега и отбили все контратаки Африканской дивизии. 22-я английская бронетанковая бригада выдвинулась из Бир-эль-Гоби на помощь 4-й бронетанковой бригаде, но прибыла на место уже ночью.

Нет никаких сомнений в том, что 20 ноября мы упустили колоссальную возможность победить. Каннингхэм проявил небывалую любезность, бросив 7-ю бронетанковую дивизию через всю пустыню, но мы не смогли воспользоваться этой его щедростью. Если бы Африканский корпус сконцентрировал свои силы у Габр-Салеха утром 20 ноября, он мог бы уничтожить 4-ю бронетанковую бригаду. С другой стороны, если бы он двинулся на Сиди-Резег, то смог бы нанести сокрушительное поражение английским войскам в этом районе. Тогда победа в операции «Крусейдер» досталась бы нам достаточно легко, поскольку все силы 8-й английской армии были разбросаны по гигантской дуге, протянувшейся от Эс-Саллума до Бир-эль-Гоби[69]. Вся эта операция продемонстрировала необходимость осторожности и тщательной оценки разведывательных данных, предшествующей принятию одним человеком решения об участии главных бронетанковых сил в крупном сражении в условиях быстро меняющейся обстановки.

Разгром 7-й бронетанковой дивизии

Вечером 20 ноября Крювель встретился с Роммелем, который к этому времени уже полностью осознал всю серьезность нашего положения. Роммель решил, что 21 ноября Африканский корпус должен выдвинуться к Сиди-Резегу, чтобы «атаковать и уничтожить неприятельские силы, которые продвигаются к Тобруку». В 4.00 21 ноября Роммель передал Крювелю приказ, в котором подчеркивалось, что «ситуация на всем театре военных действий весьма критическая», и предписывалось действовать «с опережением ранее установленных сроков».

Эти приказы, однако, было не так-то просто выполнить, поскольку 15-я и 21-я танковые дивизии сначала должны были оторваться от 4-й и 22-й английских бронетанковых бригад в районе Габр-Салеха. Африканский корпус сформировал сильный арьергард, усиленный 88-мм и противотанковыми пушками, нанесший большие потери англичанам, когда те попытались предотвратить перемещение наших войск на север. Тем не менее английские танки смогли прорваться к нашим моторизованным колоннам и поджечь несколько грузовиков. К полудню обе английские бригады прекратили преследование и остановились для заправки.

Карта 9. Наступление на Сиди-Резег 21 ноября

Пока арьергард сдерживал преследующих нас англичан, танки 15-й и 21-й дивизий вместе с приданной им артиллерией быстро продвигались по направлению к Сиди-Резегу. Командир 7-й английской бронетанковой бригады принял решение оставить 6-й танковый полк вместе с группой поддержки на аэродроме Сиди-Резег и бросить 7-й гусарский и 2-й королевский танковый полки для отражения наших наступающих танков. Такое решение были типичным для британской тактики того времени – их командиры не стремились сосредоточить свои танки и артиллерию для совместных боевых действий. К 10.00 большая часть танков 7-го гусарского полка уже горела, а 15-я и 22-я танковые дивизии заняли высоту, господствовавшую над аэродромом Сиди-Резег с юга.

Затем Африканский корпус попытался занять аэродром Сиди-Резег, предприняв атаку с юго-востока. Эта попытка закончилась неудачей, отчасти из-за значительной нехватки боеприпасов, а отчасти благодаря мужественному сопротивлению артгруппы поддержки, которой блестяще командовал бригадный генерал Кэмпбелл. Артиллерия была лучше всего управляемым родом войск в английской армии, а выучка артиллеристов в полной мере проявилась в ожесточенном сражении при Сиди-Резеге 21 ноября. Ближе к вечеру в тыл нашего корпуса с юго-востока нанесла удар 4-я бронетанковая бригада, но была остановлена огнем противотанковой артиллерии. После этого 22-я бронетанковая бригада развернула свои силы к юго-западу и вступила в бой с левым флангом 15-й танковой дивизии.

Сам Роммель не принимал участия в этом сражении. На рассвете 21 ноября гарнизон Тобрука – 70-я английская дивизия и 32-я армейская танковая бригада – пошел в наступление в юго-восточном секторе обороны и после ожесточенной схватки прорвал фронт удерживавших этот участок подразделения дивизий «Африка» и «Болонья». Обстановка была очень напряженной, и Роммель лично поспешил к самому опасному участку. Он принял на себя командование 3-м разведывательным отрядом, усиленным 88-мм пушками, и сам повел его их в контратаку. Несколько английских танков было подбито, и прорыв наших позиций ликвидирован.

Тем временем с передовых позиций поступило несколько тревожных донесений. Во второй половине дня 21 ноября 2-й новозеландской дивизии удалось пройти по тылам наших приграничных укреплений и пересечь дорогу Тарик-Капуццо по обе стороны Сиди-Азейза. В результате такого маневра они оказались в опасной близости от штаба танковой группы в Гамбуте, и Роммель приказал нам в течение ночи переместиться в Эль-Адем.

Вечером 21 ноября Роммель послал приказ Крювелю не допустить соединения гарнизона Тобрука с войсками 30-го английского корпуса (7-я бронетанковая дивизия, 1-я южноафриканская дивизия и 22-я гвардейская бригада). Для этой цели основные силы дивизии «Африка» были переданы под командование Крювеля.

Словно в компенсацию неудачной попытки выбить 7-ю группу поддержки с аэродрома Сиди-Резег, Африканский корпус к вечеру 21 ноября находился в весьма благоприятном положении. Корпус занимал позиции между группой поддержки и английскими 4-й и 22-й бронетанковыми бригадами, что позволяло ему атаковать каждую из этих частей по очереди. Но при обсуждении вечером 21 ноября ситуации с генералом Нейман-Зилковом, командиром 15-й танковой дивизии, Крювель заявил, что он намерен достичь «полной свободы маневра и что с этой целью хочет перебросить свой корпус в течение ночи на восток и перегруппировать его в районе Гамбута»[70]. Крювель получил приказ Роммеля в 22.40 и соответствующим образом несколько изменил свой план. 15-я танковая дивизия должна была отойти и перегруппироваться к югу от Гамбута, а 21-я танковая выдвинуться к северу, спустясь с эскарпа, возвышавшегося над Тарик-Капуццо, и собраться в районе Бельхамеда. В результате этих приказов англичане получили возможность сосредоточить всю 7-ю бронетанковую дивизию в одном месте – впервые с 19 ноября. Более того, теперь две дивизии Африканского корпуса разделяло расстояние в 18 миль.

Главные силы танковых дивизий отошли в течение ночи из района южнее аэродрома Сиди-Резег, но арьергарды продолжали вести бой с англичанами до утра 22 ноября. Наши противотанковые орудия и 88-мм пушки вновь подтвердили свои высокие качества, и английские танки так и не смогли близко подойти к нашим позициям. Арьергарды воссоединились со своими дивизиями уже утром – 15-я танковая дивизия расположилась южнее Гамбута, а 21-я танковая – между Бельхамедом и Заафраном. К полудню 4-я и 22-я бронетанковые бригады сблизились с группой поддержки 7-й бронетанковой дивизии и остатками 7-й бронетанковой бригады, удерживавшими аэродром Сиди-Резег. Теперь положение англичан стало весьма благоприятным – 7-я бронетанковая дивизия смогла сосредоточить свои бригады, которые все еще располагали 180 танками, способными принимать участие в бою. 1-му южноафриканскому дивизиону было приказано сосредоточиться у Сиди-Резега, а 5-я южноафриканская бригада уже находилась в этом районе, имея приказ очистить южные холмы к западу от высоты 178[71]. Днем 22 ноября 6-я новозеландская бригада начала движение по дороге Тарик-Капуццо к Сиди-Резегу. Если 7-я бронетанковая дивизия смогла бы отразить наши атаки во второй половине дня 22 ноября, то соотношение сил у Сиди-Резега изменилось бы не в нашу пользу.

Около полудня приехал Роммель, чтобы встретиться с фон Равенштейном, и изложил смелый план, который помог бы достичь победы над англичанами. Мотопехоте при поддержке основной массы артиллерии 21-й танковой дивизии было приказано штурмовать высоты у Сиди-Резега с севера, тогда как 5-й танковый полк, усиленный 88-мм пушками, должен был совершить широкий обходной маневр с севера от Бельхамеда, подняться по горной дороге к Эд-Дуде и, обойдя высоту у Сиди-Резега, нанести удар по аэродрому с запада. Тяжелая артиллерия танковой группы должна была сосредоточиться под Бельхамедом и подвергнуть его интенсивному обстрелу, поддерживая 21-ю танковую дивизию.

Атака эта, по всей видимости, оказалась для англичан совершенно неожиданной. Они располагали большим количеством бронеавтомобилей[72], но не смогли заблаговременно обнаружить приближающуюся колонну и своевременно предупредить об опасности. 5-й танковый полк, несмотря на ожесточенный обстрел из орудий группы поддержки, ворвался на аэродром. 22-я бронетанковая бригада попыталась было контратаковать, пройдя прямо через свои же артиллерийские позиции, но по какой-то причине 4-я бронетанковая бригада замешкалась. 80-мм и противотанковые пушки, установленные на высотах, нанесли тяжелые потери 22-й бронетанковой бригаде, которая отошла, лишилась половины своих и отступила. 1-й батальон королевских стрелков оборонял северные высоты у кладбища Сиди-Резег. Наши танки начали атаку этого батальона с тыла, а пехота 21-й танковой дивизии – с фронта. В результате большая часть солдат батальона была взята в плен. В сгустившихся сумерках в бой вступила 4– я бронетанковая бригада, но не смогла овладеть ситуацией, так что 21-я танковая дивизия удержала свои позиции на северных высотах и к западу от аэродрома.

Карта 10. Контратака Роммеля 22 ноября

Командир 7-й бронетанковой дивизии генерал Гот решил, что больше не в состоянии оборонять аэродром; с наступлением темноты он отвел свои понесшие потери силы на новые позиции за южными высотами. Во второй половине дня 3-й трансваальский полк шотландских стрелков 5– й южноафриканской бригады атаковал наши позиции в районе высоты 178 и понес серьезные потери.

Тем временем на противоположном фланге в бой вступила 15-я танковая дивизия. Ее действия не были, однако, скоординированы с действиями 21-й танковой дивизии; Крювель решил перейти в наступление по собственной инициативе и нанес удар во фланг 7-й бронетанковой дивизии. И снова английская разведка этой дивизии не смогла своевременно предупредить о наших действиях. 15-я танковая дивизия стремительно наступала по равнине, пока не сгустилась тьма. Двигавшийся в авангарде 8-й танковый полк примерно в 19.00 заметил примерно в четырех милях к юго-востоку от аэродрома Сиди-Резег большое скопление техники.

Полк совершил широкий разворот и окружил английский лагерь, танки включили фары, а их командиры выпрыгнули из машин с пистолетами в руках. Англичане были захвачены врасплох и даже не оказали сопротивления. Несколько их танков попытались прорваться сквозь окружение, но огнем наших танковых орудий были тут же подожжены – от пламени горящих машин на поле боя стало светло как днем.

Позже выяснилось, что 8-й танковый полк захватил штаб 4-й бронетанковой бригады, а также значительную часть 8-го гусарского полка. Это был сокрушительный удар по лучшему бронетанковому соединению 7-й дивизии противника[73]. Африканский корпус одержал значительную победу и снова господствовал на поле боя.

День поминовения

На 23 ноября[74] Роммель планировал наступление с целью уничтожения остатков 7-й бронетанковой дивизии и разгрома 1-й и 5-й южноафриканских пехотных бригад. Он заручился поддержкой Гамбары, который должен был наступать северо-восточнее Бир-эль-Гоби силами дивизии «Ариете», в то время как 15-я и 21-я танковые дивизии теснили бы англичан в сторону итальянцев. Роммель отдал приказ Африканскому корпусу окружить противника и уничтожить его.

Приказ по танковой группе поступил к Крювелю слишком поздно. Поэтому он оставил пехоту и артиллерию 21-й танковой дивизии оборонять высоты южнее аэродрома Сиди-Резег и приказал 15-й танковой дивизии, усиленной 5-м танковым полком, развернуться к юго-западу и выйти в тыл 7-й бронетанковой дивизии и 5-й южноафриканской бригады. Соединившись с дивизией «Ариете», 15-я танковая дивизия должна была предпринять наступление совместно с итальянцами и оттеснить англичан к нашей пехоте и артиллерии, расположенным на высотах.

С утра 23 ноября над землей стоял густой туман, но, когда он рассеялся, Крювель приказал начать наступление, и длинные колонны танков, грузовиков и орудий двинулись в южном направлении. Довольно скоро они натолкнулись на большую колонну грузовиков, танков и орудий противника. 15-я танковая дивизия повернула на запад и вызвала панику у англичан. Машины 7-й бронетанковой дивизии и 5-й южноафриканской бригады в беспорядке стали отступать прямо через пустыню. Генерал Нейман-Зилков в разговоре с Крювелем предложил прекратить движение к югу. 15-я танковая могла бы воспользоваться преимуществами, которые давало ей замешательство в рядах неприятеля, и нанести удар по главным силам 5-й южноафриканской бригады. Крювель согласился, что перспектива выглядит «заманчивой», но посчитал, что взаимодействие с дивизией «Ариете» куда важнее. Поэтому бой был прекращен, и 15-я танковая дивизия продолжила движение в юго-западном направлении на соединение с итальянцами. 5-й танковый полк задержался и смог догнать 15-й танковую дивизию лишь к полудню.

Карта 11.Сражение у Сиди-Резега 23 ноября

Нет сомнений, что и в этом случае мы упустили шанс, поскольку было бы целесообразнее продолжать наступление, пока южноафриканцы и англичане не успели организовать свою оборону. И именно южноафриканцы воспользовались предоставленной им передышкой и смогли перебросить большую часть своей артиллерии на южный фланг 5-й бригады. Их западный фланг был прикрыт сводным полком 22-й бронетанковой бригады, а восточный – остатками группы поддержки[75].

Рано утром 23 ноября Роммель выехал из штаба танковой группы в расположение Африканского корпуса. Но ему помешало наступление 6-й новозеландской бригады с востока. В ночь с 22 на 23 ноября бригада перешла в наступление и на рассвете 23 ноября неожиданно захватила в плен основной командный пункт штаба нашего корпуса неподалеку от Бир-эль-Клеты. Затем она стала двигаться в направлении высоты 175 и предприняла чрезвычайно опасную атаку на наш 361-й полк «Африка», оборонявший восточные подступы к аэродрому Сиди-Резег. Роммель пребывал в изрядном раздражении, поскольку так и не смог соединиться с Крювелем и основными силами Африканского корпуса.

В 15.00 Крювель атаковал 5-ю южноафриканскую бригаду. Выстроив свои танки в несколько длинных колонн, он приказал пехоте следовать за ними на грузовиках. Когда все было готово, последовал приказ к выступлению, и танки, грузовики и артиллерия устремились на неприятеля[76]. Подобная атака была новшеством в немецкой тактике, и этот рискованный эксперимент оправдался. После ожесточенного сопротивления, в котором их поддержали своим огнем танки 22-й бронетанковой бригады, южноафриканцы были разбиты. Но наша моторизованная пехота понесла тяжелые потери – большинство пехотных офицеров и унтер-офицеров были убиты или ранены, а танковые полки потеряли 70 из 150 машин. За все время операции «Крусейдер» это оказались самые большие наши потери, и они очень ослабили наши бронетанковые силы.

Несмотря на все эти потери, к вечеру 23 ноября наше положение было весьма благоприятным, и мы могли считать, что выиграли сражение при Сиди-Резеге. Танковая мощь 7-й бронетанковой дивизии была сведена почти на нет, 5-я южноафриканская бригада уничтожена, а гарнизону Тобрука не удалось выйти из окружения. К вечеру 23 ноября Роммель вернулся в штаб танковой группы, чтобы посвятить нас в свои планы и отдать новые приказы. Он явно торжествовал, и не было никакого сомнения, что это сражение стало одним из самых критических моментов войны в пустыне.

Бросок к границе

После сражения 23 ноября Африканский корпус оказался в состоянии полной неразберихи. Говоря словами генерала Байерлейна, «обширное пространство к югу от Сиди– Резега стало морем пыли, огня и дыма». Когда же наступила ночь, «сотни горящих грузовиков, танков и орудий освещали поле боя, и до самой полночи было невозможно понять результаты битвы, собрать подразделения, сосчитать потери и трофеи и оценить общую обстановку». И в самом деле, в таких условиях спокойный и точный анализ происшедшего был невозможен. Африканский корпус понес весьма серьезные потери, которые штаб танковой группы подсчитывал еще много дней после битвы. На 24 ноября у нас осталось менее сотни исправных танков, а пехотные полки понесли тяжелые потери от огня южноафриканцев.

К сожалению, Роммель переоценил свой успех и считал, что наступило время для начала преследования неприятеля. Он отсутствовал в штабе весь день, руководя боем с 6-й новозеландской бригадой у высоты 175, поэтому он не мог знать обстановку южнее Сиди-Резега. Он, однако, видел колонну подожженных южноафриканских грузовиков и получил несколько не вполне точных донесений о так называемых «боях на уничтожение». Вечером Роммель вернулся в Эль-Адем в возбужденно-ликующем состоянии и тут же стал отдавать приказы, изменившие ход операции «Крусейдер». В радиодонесении, которое он около полуночи отправил в Берлин, говорилось: «Планы на 24 ноября: а) завершить разгром 7– й бронетанковой дивизии; б) частью имеющихся сил наступать к Сиди-Омару для последующей атаки противника на фронте Эс-Саллума».

В штабе танковой группы мы к этому времени получили вполне надежные сведения о выдвижении главных сил 2-й новозеландской дивизии вдоль Тарик-Капуццо; более того, обстановка в районе Тобрука была весьма угрожающей. Вестфаль и я обратили внимание Роммеля на то, что опасно отводить Африканский корпус далеко от Тобрука, поскольку мы можем лишиться прекрасной возможности уничтожить новозеландскую дивизию, которая шла к месту своей дислокации по частям. Я совершенно убежден в том, что если бы мы оставили Африканский корпус в районе Сиди-Резега, то могли бы выиграть сражение.

8– я армия имела убийственную для нее практику вводить в бой свои силы по частям, так что мы вполне могли уничтожать их одну за другой. Верно, однако, и то, что наступление Роммеля к границе серьезно встревожило генерала Каннингхэма и едва не обратило 8-ю армию в паническое бегство.

Ни разу я не слышал, чтобы Роммель проявлял какой– либо интерес к полевым складам снабжения 8-й армии. Из перехваченных документов противника мы знали, где они находятся, но целью Роммеля был не захват английских военных запасов, а уничтожение армии неприятеля. С этой целью он планировал перерезать пути отхода XXX корпуса и оттеснить 4-ю индийскую дивизию на минные поля под Эс-Саллумом. В любом случае я весьма сомневался в том, что уничтожение нескольких складов снабжения могло бы привести к остановке английского наступления. Англичане довели до совершенства организацию снабжения армии, и их ресурсы были неограниченными.

Карта 12. Контрудар Роммеля. Положение на 25 ноября 1941 года

Рано утром 24 ноября Роммель и Гаузе выехали из расположения штаба танковой группы, оставив Вестфаля и меня в качестве старших офицеров штаба. Тогда мы не могли даже предположить, что их отсутствие продлится несколько дней, а мы будем иметь лишь самые неопределенные предположения о том, где находится Роммель. Именно в подобные моменты и проявляется качество подготовки штабных работников. Офицеры германского Генерального штаба никогда не были просто клерками или рупорами своих командиров, они могли в любой момент принять самые ответственные решения, чем и заслужили уважение. Английские же командиры позволяли себе посматривать на «штабных» сверху вниз, и англичане демонстрировали удивительную неохоту назначать способных штабных офицеров на командные должности.

Около 10.30 24 ноября Роммель сам встал во главе 21-й танковой дивизии и помчался вперед с огромной скоростью. В тот же день ближе к вечеру он добрался до проволочных заграждений на границе, а за ним по пустыне 40-мильной колонной растянулся весь Африканский корпус. Решительный бросок Роммеля привел в совершенное замешательство XXX корпус, и, согласно британским источникам, генерал Каннингхэм уже был готов отступать в Египет. Но к счастью для англичан, в штаб 8-й армии прибыл генерал Окинлек; он не согласился с Каннингхэмом и отдал приказ продолжить наступление. Безусловно, это было одно из самых значительных решений всей войны; боевой дух Окинлека и его выдающаяся стратегическая интуиция спасли не только операцию «Крусейдер», но и много что еще[77].

У Роммеля сложилось превратное впечатление об обстановке на фронте под Эс-Саллумом. В действительности там находилась одна только 7-я индийская бригада[78], и бригада эта только что заняла Сиди-Омар. В ночь с 24 на 25 ноября Роммель и Крювель с сопровождавшими их офицерами безнадежно заблудились на египетской стороне за проволочными заграждениями и расположились на ночлег в районе расположения английских артиллерийских батарей и движущихся колонн войск. Ускользнуть оттуда они смогли только чудом, но утром 25 ноября Роммель без надлежащей информации о расположении войск противника принял поспешное решение. 5-й танковый полк был брошен на Сиди-Омар и потерял половину своего состава в безрезультатных атаках против 7-й индийской бригады, поддерживаемой артиллерией. Остальные части 21-й танковой дивизии блуждали где-то в районе южнее перевала Хальфайя, так и не встретив неприятеля. 15-я танковая дивизия к западу от Эс-Саллума окружила и во второй половине дня уничтожила полевые мастерские 1-й армейской танковой бригады противника. Продвижение итальянской дивизии «Ариете» натолкнулось на сопротивление 1-й южноафриканской бригады и 4-й английской бронетанковой бригады неподалеку от Тайеб-эль-Эсема, в результате итальянцы так и не смогли выйти к границе, как это было приказано[79]. В течение всего дня Африканский корпус подвергался непрерывным атакам с воздуха, при том что участок фронта в районе Эс-Саллума был вне досягаемости наших истребителей. Короче говоря, 25 ноября стало для нас чрезвычайно неудачным днем, за который мы понесли тяжелые потери и почти не достигли результатов.

Карта 13. Окружение 2-й новозеландской дивизии 27–29 ноября (нем.)

В течение все этого же дня 25 ноября 2-я новозеландская дивизия передислоцировалась в район Сиди-Резега, и наша дивизия «Африка», оставленная там, вскоре оказалась в критическом положении. Вестфаль направил срочное донесение Роммелю, указывая на это обстоятельство и предупреждая о возможности массированного прорыва гарнизона Тобрука. Донесение это было получено Роммелем только утром 26 ноября[80], да и в любом случае он не смог бы ничего предпринять, поскольку у наших танков почти закончилось горючее. Накинув на плечи шинели, кое-как приткнувшись в деревянных хижинах, в которых размещался наш штаб в Эль-Адеме, мы с Вестфалем со все нарастающим беспокойством анализировали складывающуюся обстановку.

Второе сражение при Сиди-Резеге

26 ноября гарнизон Тобрука прорвал наши позиции и овладел высотами у Эд-Дуды; накануне вечером новозеландцы после ожесточенного боя захватили Бельхамед. Эта дало неприятелю возможность организовать коридор между новозеландцами и Тобруком, а затем стягивать к своим позициям в Бельхамеде артиллерию и тяжелые танки.

В такой критической обстановке Вестфаль, не имея возможности связаться с Роммелем или штабом Африканского корпуса, принял на себя ответственность и послал приказание 21-й танковой дивизии. Он отменил все приказы о преследовании неприятеля и приказал дивизии выдвигаться к Тобруку для нанесения удара в тыл новозеландцев. 21-я дивизия прошла севернее минных полей под Эс-Саллумом и вечером 26 ноября нанесла удар по расположению 5-й новозеландской бригады у форта Капуццо, где и соединилась с 15-й танковой дивизией, которая пыталась пробиться к Бардии с целью пополнения запасов горючего и боеприпасов.

Несмотря на чрезвычайно критическое положение в районе Тобрука, Роммель продолжал свои действия на фронте под Эс-Саллумом. 27 ноября он все же отдал приказ 21-й танковой дивизии двигаться к Тобруку; но 15-й танковой дивизии была поставлена задача выдвинуться южнее Бардии и уничтожить части противника на линии Сиди-Омар – Капуццо. Рано утром 27 ноября 8-й танковый полк неожиданно атаковал расположение 5-й новозеландской бригады в Эль-Азейзе. 15-я танковая дивизия захватила 800 пленных, в их числе командира, и большое количество военного имущества. После столь впечатляющего успеха Роммель принял решение оставить этот участок фронта и приказал 15-й танковой дивизии двигаться к западу, к Тобруку.

Таким образом, 27 ноября Роммель возобновил сражение при Сиди-Резеге, но на гораздо менее благоприятных условиях, чем тремя днями ранее. Новозеландцы соединились с гарнизоном Тобрука, а наши силы на этом участке были значительно ослаблены. Африканский корпус не добился никаких успехов и представлял собой лишь бледную копию тех великолепных сил, которыми он вступил в сражение 18 ноября. Бронетанковые силы противника получили передышку; много танков было отремонтировано, из Египта прибыли крупные танковые резервы, и 4-я и 22-я бронетанковые бригады снова стали внушительной боевой силой. Королевский военно-воздушный флот господствовал в воздухе, нанося удары по нашим незащищенным колоннам.

Во второй половине дня 27 ноября 15-я танковая дивизия одержала важную победу над 4-й и 22-й бронетанковыми бригадами в районе Бир-эль-Клеты[81]. 21-я танковая дивизия удерживала позиции на Виа-Бальбия, но позднее повернулась к югу, чтобы соединиться с 15-й танковой дивизией на Тарик-Капуццо. Хотя наши танковые дивизии были сильно ослаблены, они держались сосредоточенно, тогда как английские силы были разбросаны и плохо управлялись.

Вечером 27 ноября Роммель приехал в Гамбут и смог установить прямую радиосвязь с нашим штабом в Эль-Адеме. Вестфаль доложил ему, что фронт под Тобруком на грани падения и что он с трудом удерживает итальянское командование от приказа об общем отступлении[82]. Теперь Роммель был полностью информирован относительно сложившейся опасной обстановки, но, как обычно, постарался обратить поражение в победу и начал подготовку к наступлению для уничтожения 2-й новозеландской дивизии. Утром 28-го числа он вылетел в Эль-Адем, где было гораздо больше возможностей управлять сражением в целом. Его прибытие стало громадным облегчением для нас, и особенно для Вестфаля, который, будучи подполковником, отдавал приказы старшим по званию командирам итальянских корпусов.

Особо ожесточенных боев 28 ноября не было. 15-я танковая дивизия, двигаясь с востока, пробилась к высотам Сиди-Резега и отбросила английские танки, шедшие к Сиди-Резегу с юга. Вечером 28 ноября генерал Крювель отдал приказ Африканскому корпусу на следующий день перейти в наступление и оттеснить новозеландцев в Тобрук. 24-я танковая дивизия должна была наступать через Заафран на Бельхамед, 15-я танковая – через Сиди-Резег на Эд-Дуду, тогда как дивизия «Ариете» получила приказ прикрывать южный фланг.

Роммель был не согласен с планом Крювеля и хотел, чтобы Африканский корпус отрезал новозеландцев от Тобрука, а не оттеснял их опять в крепость. В соответствии с этим в полдень 29 ноября Крювель приказал 15-й танковой дивизии совершить обходной маневр к юго-западу от Сиди-Резега и затем атаковать Эд-Дуду с юго-запада. 21-я танковая дивизия и дивизия «Ариете» не смогли выполнить возложенную на них задачу, поскольку отражали ожесточенные атаки английских танков[83]. Во второй половине 29 ноября 15-я танковая дивизия после отчаянного боя захватила Эд-Дуду, но с наступлением темноты противник контратаковал и выбил мотострелковый полк дивизии с господствующих позиций. Днем Роммель лично побывал в штабе корпуса и настоял на том, чтобы новозеландская дивизия была уничтожена вне Тобрука.

Теперь обстановка еще больше обострилась, и обе стороны находились на пределе своих сил. Войска вели боевые действия в условиях страшной стужи, в пустынной, лишенной воды местности, к тому же нормальная система снабжения войск практически отсутствовала. 2-я новозеландская дивизия была почти полностью окружена нашими бронетанковыми войсками – 15-й танковой с запада, 21-й – с востока и дивизией «Ариете» – с юга, но сильные английские танковые части угрожали нашим на южном фланге, а на усиление их подходила 1-я южноафриканская бригада. Гарнизон Тобрука понес значительные потери, но все еще оставался весьма внушительной военной силой. В этих обстоятельствах решение Роммеля о продолжении сражения до тех пор, пока новозеландцы не будут уничтожены, стало замечательным свидетельством его воли и решительности.

Утром 30 ноября 15-я танковая дивизия отошла от Эд– Дуды, где, очевидно, были сосредоточены значительные силы противника, и заняла исходные позиции для наступления с юга на высоты у Сиди-Резега во взаимодействии со смешанными боевыми группами Африканской дивизии. Несмотря на поступавшие к нему со всех сторон просьбы об отсрочке, Роммель настоял на том, чтобы наступление было предпринято во второй половине того же дня, и это его решение оказалось верным. Вечером мы заняли позиции новозеландцев у Сиди-Резега, захватив 600 пленных и 12 орудий. 21-я танковая и дивизия «Ариете» отбили ожесточенные атаки британских танков с юга и юго-востока, а уже почти ночью 1-я южноафриканская бригада предприняла попытку атаковать нас в районе высоты 175, но была отбита.

Наш успех поставил новозеландцев в безвыходное положение, и 1 декабря генерал Фрейберг, их командир, отдал приказ отходить на юго-восток. Поддерживаемый 4-й бронетанковой бригадой, он смог вывести часть своей практически окруженной дивизии, хотя в течение этого дня мы и взяли в плен еще тысячу человек и захватили 25 орудий. 7-я бронетанковая дивизия, 2-я новозеландская дивизия и 1-я южноафриканская бригада были вынуждены теперь отойти к югу для перегруппировки. Тобрук снова был блокирован, и формально мы, похоже, победили. Но заплаченная за это цена была слишком высокой; танковая группа была сильно потрепана, и вскоре стало совершенно очевидно, что у нас есть единственное разумное решение – начать общее отступление из Киренаики.

Отступление из Киренаики

Отличительной чертой характера Роммеля было то, что он никогда не падал духом – даже в неблагоприятной обстановке. 3 и 4 декабря он отдал приказ подразделениям Африканского корпуса двинуться в направлении Бардии. Его целью было доставить припасы в эту крепость, кроме того, он по-прежнему надеялся загнать войска противника на минные поля. Но основная часть войск корпуса должна была остаться в районе Сиди-Резега для перегруппировки, а поэтому брошенные на Бардию силы оказались слишком слабыми для того, чтобы оказать ей помощь, и были вынуждены вернуться. Утром 4 декабря 21-я танковая дивизия попыталась захватить Эд-Дуду, где основательно закрепился гарнизон Тобрука. Эта попытка также не удалась.

4 декабря мы получили донесения о концентрации 4-й индийской дивизии в районе Бир-эль-Гоби (на фронте под Эс-Саллумом ее сменила 2-я южноафриканская дивизия), а также о движении крупных колонн неприятельских войск в районе Бир-Хакейма и Эль-Адема. И в тот же самый день наш штаб в Эль-Адеме подвергся атаке бронеавтомобилей и артобстрелу противника, наступавшего с юга. Положение со снабжением было просто отчаянным, в воздухе полностью господствовала авиация противника. Оценив обстановку, Роммель понял, что осада Тобрука далее продолжаться не может, и принял решение об отводе наших войск на новые позиции, проходящие юго-западнее этой крепости.

Было не так-то просто вывести наши войска и снаряжение из восточного сектора Тобрука, и, чтобы прикрыть их отход, Африканский корпус 5 декабря предпринял наступление на Бир-эль-Гоби. В беспорядочных схватках между 5 и 7 декабря корпус выдержал натиск намного превосходящих его английских сил (в основном 7-й бронетанковой и 4-й индийской дивизий) и выиграл время для продолжения своего отхода на позицию, проходящую южнее Эль-Газалы[84]. В ночь с 7 на 8 декабря корпус оторвался от противника и отошел, чтобы прикрыть южный фланг позиций у Эль-Газалы. 9 декабря дивизия «Африка»[85] была передислоцирована под Аждедабию, расположенную в 100 милях южнее Бенгази, для обороны этого района от 29-й индийской бригады, захватившей Джало и угрожавшей перерезать коммуникации, связывавшие нас с Триполи. Но даже на этом этапе развития событий Роммель все еще надеялся удержать 8-ю армию на рубеже позиции Эль-Газалы.

Сражение при Эль-Газале началось 11 декабря и продолжалось до 15-го. Хотя атаки англичан и были отбиты, стало совершенно ясно, что боевые возможности итальянцев снизились до угрожающего уровня; у нас стали подходить к концу последние резервы боеприпасов, и наши войска вряд ли смогли бы отразить мощный танковый удар с южного фланга. 15 декабря Роммель провел оперативное совещание с участием фельдмаршала Кессельринга, которого Гитлер недавно назначил главнокомандующим на Южном театре военных действий[86], генералом Каваллеро, начальником итальянского Генерального штаба, и генералом Бастико, главнокомандующим силами в Северной Африке.

Совещание было чрезвычайно бурным. Роммель перечислил свои трудности и понесенные потери и сказал, что он должен отвести свои силы из Киренаики, чтобы перегруппировать их. Для итальянских генералов такое заявление стало громом посреди ясного неба, и даже Кессельринг был ошеломлен. Бастико подверг планы Роммеля резкой критике и официально запретил какое-либо дальнейшее отступление. В конце концов Роммель, дав генералам вволю выговориться, все-таки настоял на своем решении.

Отвод войск был осуществлен с большим искусством, под прикрытием сильных арьергардов. Нашим главным противником была английская авиация. Роммель опасался, что вражеские танковые группы, брошенные через пустыню, могут отрезать нам пути отхода. К счастью, этой опасности удалось избежать. Прибытие 15-й танковой дивизии в район к западу от Бенгази стало большим облегчением для Роммеля, после чего им был отдан приказ о сосредоточении частей в районе Аджедабии. Весьма кстати к этому моменту в Бенгази по морю прибыл транспорт с танками, и 15-я танковая дивизия пополнилась 40 боевыми машинами.

23 декабря части 7-й бронетанковой дивизии сделали попытку перерезать шоссе Виа-Бальбия между Бенгази и Аджедабией. Англичане разделили свои танковые части на несколько колонн, отстоящих друг от друга порой на весьма изрядное расстояние, и 15-я танковая дивизия смогла разгромить их по отдельности. 24 декабря мы оставили Бенгази.

26 декабря англичане сделали попытку нанести удар по нашим позициям у Аджедабии. Африканский корпус теперь располагал 70 танками, и первые атаки противника были с легкостью отбиты. Английские бронетанковые части попытались обойти позиции у Аджедабии с юго-востока, но наш корпус успешной контратакой 28 декабря уничтожил большое количество вражеских танков, так что противник был вынужден отступить. Положение со снабжением улучшилось, теперь мы получали все увеличивающееся количество боеприпасов по воздуху. 7-я бронетанковая дивизия была значительно ослаблена; она потеряла большую часть своих танковых экипажей и нуждалась в отдыхе. Надо сказать, что у Роммеля не было такой уж необходимости отходить из Аджедабии к Мерса-Брега; тем не менее в ночь с 5 на 6 января он сделал это. Развитие событий показало, что это было мудрое решение.

Контрнаступление Роммеля

11 января 1942 года танковая группа сосредоточилась на позициях у Мерса-Брега; несмотря на понесенные за последние семь недель тяжелые потери, стратегическое положение Роммеля было не самым неблагоприятным[87]. 2-й воздушный флот был переброшен из России на Сицилию и в Италию и мог теперь оказывать поддержку нашим войскам. Положение со снабжением значительно улучшилось; 18 декабря и 5 января в Африку под охраной итальянских линкоров пришли два конвоя с большим количеством горючего и боеприпасов. А прибытие четырех танковых рот усилило боевую мощь Африканского корпуса. Кессельринг подверг Мальту жестоким бомбардировкам с воздуха, их эффект не замедлил сказаться – резко упали объемы потопленного тоннажа на морских коммуникациях в Триполи.

Карта 14. Контратака Роммеля (январь 1942 года)

8-я английская армия теперь продолжала вести бои с нашими войсками на границе. Бардия пала лишь 2 января, а проход Хальфайя удерживался нами на две недели дольше. Эти действия отвлекли 2-ю южноафриканскую дивизию, а задержка с овладением прохода Хальфайя привела к дополнительной нагрузке на систему снабжения английской армии.

12 января в штабе танковой группы состоялось совещание, на котором было обсуждено положение на фронте. Меня попросили сделать подробное сообщение на эту тему. Благодаря прекрасной работе нашей службы радиоперехвата я смог представить собравшимся абсолютно достоверную картину расположения и намерений английских войск, а также обратить внимание на возможность нанесения контрудара. Опытная 7-я бронетанковая дивизия была так измотана в боях предшествующих недель, что была отведена в район к югу от Тобрука, а ее место заняла 1-я бронетанковая дивизия, совершенно незнакомая с боевыми действиями в пустынной местности и лишь недавно прибывшая из Англии. Мы считали, что 4-я индийская дивизия все еще находится в районе Бенгази и лишь отдельные ее подразделения выдвинулись к Аджедабии[88]. Информация о 1-й южноафриканской, 2-й новозеландской и 70-й британской дивизиях была далеко не полной, но они определенно не находились на передовой.

По моим данным, у танковой группы должно было сохраниться определенное преимущество на западе Киренаики до 25 января; после этого баланс сил мог склониться в пользу англичан[89]. Позиции у Мерса-Брега в ряде отношений имели серьезные недостатки, что отметил и сам Роммель, делая облет линии фронта. В целом же представлялось опасным переходить к оборонительной тактике и позволить противнику накапливать силы. Итальянские дивизии, конечно, вряд ли смогли бы выдержать еще одно тяжелое оборонительное сражение.

Роммель вполне серьезно воспринял все эти доводы. Он, однако, выразил сомнение в том, справится ли наш транспорт со своими задачами. Получив данные в этом отношении и удовлетворившись ими, он направил всю свою энергию на подготовку к наступлению, но настаивал на том, что оно должно быть совершенной неожиданностью для противника. Только в этом случае ему будет обеспечен успех. Роммель даже решил не докладывать о своих намерениях ни Верховному командованию итальянских сил в Северной Африке, ни Верховному командованию в Берлине. Перегруппировка наших сил была осуществлена несколькими ночными маршами; всякие рекогносцировки, в особенности танковые, были запрещены, танки за линией фронта были закамуфлированы под грузовики. Всякие передвижения машин к линии фронта в дневное время также запрещались[90]. Командир Африканского корпуса был проинформирован о плане наступления только 16 января, а командиры дивизий получили приказы лишь 19 января в устной форме. Время «Ч» было назначено на 18.30 21 января.

В ночь с 20 на 21 января деревня Мерса-Брега и грузовое судно, сидевшее на мели у берега, были подожжены, чтобы создать впечатление, что мы уничтожаем свои запасы, готовясь к дальнейшему отступлению.

В наступление мы пошли двумя основными ударными группами. Первая из них, группа Маркса, сформированная из мобильных подразделений 90-й легкопехотной дивизии и части 21-й танковой дивизии, продвигалась вдоль Виа-Бальбия, в то время как Африканский корпус наступал через пустыню к северу от Вади-эль-Фарега. Поначалу все шло хорошо, корпус быстро продвигался вперед по твердому грунту, но к утру танковым дивизиям пришлось преодолевать высокие зыбучие пески, что не только заметно снизило скорость их продвижения, но и привело к повышенному расходу горючего. Тем не менее передовые танки захватили несколько английских пушек и большое количество автомашин, которые завязли в песке, пытаясь уйти от наших войск. На северном фланге 1-я ударная группа потеснила неприятеля, но ее продвижение было задержано болотами по обе стороны от дороги.

К вечеру 21 января по данным авиаразведки и радиоперехватам стало понятно, что англичане отходят в северо-восточном направлении и что основные силы 1-й бронетанковой дивизии сосредоточиваются восточнее и юго-восточнее Аджедабии. Наше наступление оказалось для противника совершенной неожиданностью; но, с другой стороны, и наши танковые полки были вынуждены остановиться из– за недостатка горючего. Роммель решил лично возглавить 1-ю ударную группу Маркса и всеми наличными силами наступать на Аджедабию – врагу любой ценой нельзя было давать шанс собрать свои силы, даже если для этого пришлось бы наступать без танковой поддержки. В подобных решениях проявлялись самые лучшие качества Роммеля-командира – быстрота, дерзость и гибкость.

Двигаясь вдоль шоссе Виа-Бальбия и подавляя слабое сопротивление противника, 1-я ударная группа вступила в Аджедабию в 11.00 22 января. Роммель лично возглавил колонну и приказал продолжить наступление на Антелат и Саунну. Передовые подразделения 1-й ударной группы ворвались в гущу английских колонн снабжения; возникла паника, и мы без какого-либо сопротивления захватили много автомашин. Антелат был взят в 15.30, а затем наша ударная колонна, не останавливаясь и не обращая внимания на сгущающуюся ночную тьму, двинулась на Саунну. К 19.30 после короткого сражения Саунна пала, и группа Маркса расположилась здесь на ночь, чувствуя себя неуверенно в окружении. Передовые части 15-й танковой дивизии вступили в Антелат ночью; обе танковые дивизии попытались соединиться, но им помешали заторы на дорогах.

В ночь с 22 на 23 января Роммель отдал распоряжения, которые, как он надеялся, позволили бы нам окружить 1-ю бронетанковую дивизию, блокированную, как нам представлялось, к востоку от Аджедабии. Итальянские бронетанковые корпуса должны были удерживать район Аджедабии, Африканский корпус получил приказ попытаться установить заслоны вдоль линии Аджедабия – Антелат – Саунна, а ударной группе Маркса предстояло наступать к юго-востоку от Саунны, где она должна была замкнуть кольцо окружения на восточном фланге.

Задумано все это было с размахом, но удалось выполнить только частично. Из-за серьезного промаха штаба Африканского корпуса Саунна не была занята 21-й танковой дивизией сразу после ухода 1-й ударной группы, и противник воспользовался этим и сумел вывести оттуда основные силы 1-й бронетанковой дивизии. Мы вывели из строя значительное количество танков и орудий, но эта операция еще раз продемонстрировала, сколь трудно окружить бронетанковое соединение в пустыне путем установления отдельных кордонов. К сожалению, до 24 января мы так и не поняли, что основные силы врага смогли ускользнуть из нашего кольца, поэтому потеряли много времени, прочесывая территорию.

Вечером 24 января Роммель принял решение наступать на следующий день на Мсус и завершить уничтожение 1-й бронетанковой дивизии. На правом фланге 21-я танковая дивизия без особого труда преодолела незначительное сопротивление противника, но в 6 милях к северо-западу от Саунны 15-я танковая дивизия столкнулась со значительно превосходящими ее танковыми силами англичан. Они были разбиты 8-м танковым полком, который поддержала своим огнем наша артиллерия; вскоре стало понятно, что английские танковые части не имеют боевого опыта и полностью деморализованы атакой 15-й танковой дивизии. Англичане отступали, временами скорость их преследования достигала 15 миль в час; это было одно из самых необычных преследований за годы войны. Покрыв около 50 миль менее чем за четыре часа, 15-я танковая дивизия к 11.00 достигла аэродрома Мсуса, разгромив многочисленные колонны грузовиков с боеприпасами и захватив 12 готовых к взлету самолетов. Дальнейшее преследование стало невозможным, поскольку у наших танков закончилось горючее, но за этот день мы захватили в качестве трофеев 96 танков, 38 орудий и 190 грузовиков.

Конец ознакомительного фрагмента.