Тукуйю: в африканских джунглях
Небольшой городок Тукуйю появился во время немецкой колонизации, в начале XX века, и назывался Ной Лангенбург. После 1919 года здесь обосновались шотландские миссионеры, затем британцы переименовали его в Тукуйю.
Тукуйю расположен чуть выше Матемы, на высоте полторы тысячи метров над уровнем моря, и оттуда в ясную погоду и при хорошем настроении открывается прекрасный вид на озеро Ньяса. Кроме этого, в Тукуйю где-то среди гор есть красивый водопад, который мне посмотреть не удалось – не успела. Проще сходить на окраину города в интернет-кафе с телевизорами вместо мониторов, написать пару sms домой о том, что все нормально.
Но в Тукуйю есть кое-что поинтересней доисторического интернет-кафе. Туристам предлагают много маршрутов по лесам и горам, на чайные и кофейные плантации, а также к уникальному кратеру потухшего африканского вулкана, возвышающемуся над африканскими джунглями, и изумрудно-зеленому озеру Нгози внутри него.
Чтобы осмотреть кратер и прочувствовать дикость тех мест, лучше ехать самостоятельно. С утра пораньше скушать чипси маяи и доехать на автобусе по хорошей дороге до нужного места, а точнее – до поворота на вулкан. Туристы обычно заказывают джип, который довозит их дальше – до поворота на тропинку. Но этот способ – для тех, кто делает так же, как и все, то есть – как удобнее. А еще нужно взять местного проводника – так советуют танзанийцы и на этом неубедительно настаивают в офисе на повороте, где продают билеты. Впрочем, найти вулкан можно и без гида, так как путь один, заблудиться невозможно, да и африканцы всегда покажут правильное направление, а иногда и подвезут.
Дорога ведет через поля с картофелем и кукурузой, сворачивает налево, а перед поворотом справа как раз полянка, где останавливаются джипы и выгружают туристов. Далее начинаются бамбуковые заросли и джунгли, через которые нужно продираться вверх по скользкой от дождя тропинке, перелезая через стволы деревьев и отбиваясь от очень активных голодных насекомых.
Час-другой подъема – и вот я на высоте более двух с половиной тысячи метров над уровнем моря, а внизу – озеро Нгози, образовавшееся несколько миллионов лет назад на месте вулкана. Озеро примерно полтора на два с половиной километра, расположено на 200 метров ниже меня. Это второе по площади африканское озеро, расположенное внутри кратера. К сожалению, обрыв не давал шанса спуститься к воде и посмотреть поближе на птиц, которые там плавали. Другой тропинки не было, либо я ее не нашла. Прямо в центре кратера повисло облако. Потом облако уплыло и начался дождик – обычное явление в этот сезон – с ноября по март. В тропическом лесу летали мои знакомые – малярийные комары, но они, чувствуя, что я пью таблетки для профилактики, не очень-то стремились покусать. Зато на смену им пришли безжалостные мухи! Нет, не цэцэ, другие. Нормальные. Типа слепней или оводов. Кусаются очень больно, но следов на теле не оставляют. Так что уединиться в зарослях возможно, только беспрерывно орудуя рекламным буклетом в продолжение всего процесса и во все стороны.
Спускаться следует осторожно, после дождя стволы и корни деревьев скользкие, а с высоких ветвей за туристами следят почти человеческие глаза – африканских обезьян.
Гид, сопровождающий туристов к кратеру, обычно рассказывает несколько мистических историй про озеро Нгози, например, что глубоко под водой живет огромный змей, или сказку про бога Дождя. Но, несмотря на то, что еще свеж был в моей памяти поход на поиски крокодилов к озеру Ньяса, я охотно поверила бы любому рассказу, потому что африканский бог Дождя уже поприветствовал меня на подъеме. И на спуске тоже. А безжалостный бог Мух, которому подчиняются страшные насекомые, нещадно кусавшие меня в джунглях, не переставал шутить надо мной, пока я пробиралась по тропинке к дороге.
Обратный путь в Тукуйю тот же – через поля по грунтовой дороге, на которой валяется никому не нужная картошка – самый популярный в Танзании продукт. Далее надо ловить автобус, который так же неизменно останавливается везде, где продаются овощи и фрукты – мешками, да-да, настоящий африканский размер.
Я уже неделю в Африке, а ананасы, бананы и авокадо уже не лезут в рот. Не говоря уже про чипси маяи! Манго я очень люблю, и эти райские плоды хорошо разнообразят мой рацион. Покупаю их всегда, причем килограммами, но на манго тут долго не протянешь. Уже не помню, какой день подряд ем и на обед и на ужин жареную картошку с яйцами. Запиваю пивом, заставляю себя проглотить традиционную еду. Но когда и от нее начнет тошнить, несмотря на пиво, – можно протягивать ноги. Я не могу понять, почему в таком прекрасном климате больше ничего не растет и кушать, кроме картошки, нечего. Хотя выращивают кукурузу, разводят коров и свиней. Курицу тоже можно кушать, но для этого ее надо купить за 8—10 тысяч танзанийских шиллингов, убить, ощипать и приготовить. Изнеженный белый турист может только купить курицу, а все остальное сделает африканский повар, но я на такое не решилась: то ли пережитки цивилизованного общества не позволили мне стать соучастником убийства живого существа, то ли я боялась, что курица сдохнет раньше времени (и такое часто бывает). Хорошо, что пиво – «Килиманджаро» и «Серенгети» – не дает мне умереть с голоду: с помбе эгги чипс, то есть чипси маяи, кажется не совсем отвратной едой. Ну а мишкаки, которые иногда мелькали в скромном меню, – это пока что-то непонятное, недостижимое и всегда отсутствующее в танзанийском ресторане.
Пока с такой ситуацией я могла смириться, только имея на столе вместе с картошкой еще и бутылку пива. И даже могла иногда обходиться и без обеда, отвлекаясь на фотографирование природных красот и сцен из местной жизни. Но почти всегда кто-нибудь начинал орать, что, мол, фоткать можно только за деньги. Откупаться необходимо – шиллингами, шутками-прибаутками, фотокамерой (дать человеку тоже поснимать, и пусть знает, что ничего страшного в этом нет), либо – что для меня невозможно – отказаться от удовольствия фотографировать. После того как африканский мальчик или девочка, или даже взрослый человек, сделают много снимков мзунгу, на его же собственную фотокамеру, можно смело просить у африканского ребенка деньги. Никто не обижается, только смеются. И все счастливы. Африканцы – что пофотографировали на дорогой фотоаппарат, а мзунгу – что теперь у него есть хорошие персональные фотографии, сделанные местными детишками.
Танзанийцы вообще добрые, гнев и агрессию неожиданно меняют на смех и добродушие, но очень любят повозмущаться и посетовать на несправедливость. Есть что-то сходное с нашим российским народом.
Перед мзунгу, кроме однообразной еды и нежелания африканцев фотографироваться, постепенно встает и третья проблема. Трудно снова стать белым после треков и автобусов. Тщетно я пыталась отмыться под холодным душем в отеле, отстирать одежду, ведь мне было непривычно сидеть в африканской маршрутке в грязной рваной одежде рядом с танзанийцем, одетым в чистый отглаженный костюм и галстук.
В течение длительной поездки, с остановками на шопинг, как обычно, я смотрю вокруг на сидящих рядом людей. Это типичные сельские жители: женщина везет в руках курицу и петуха, парень в теплой куртке держит на коленях купленный только что и еще запакованный в полиэтилен чемодан. Это не мой рваный рюкзак… Женщина, расплачиваясь за проезд, достает деньги из узла нижней юбки, потом тщательно сворачивает угол юбки и опять завязывает в узел, пряча его под вторую, верхнюю юбку.
Утро. Я еду в город Мбея!