Матема: разлом в неземной коре головного мозга
После офиса фонда помощи ВИЧ-инфицированных и ночи в гестхаусе, где гости вместе с молодыми красавицами веселились часов до трех ночи и ушли лишь на рассвете, просто варварством было бы отправиться в городок Матема на автобусе, мотоцикле или попутном автомобиле.
Подходящий для меня транспорт нашелся сразу же. Машина «скорой помощи» отвозила больных в больницу, и водитель согласился подбросить мзунгу до городка. Интересно же не только наблюдать жизнь простых людей со всех сторон, но и участвовать в ней! Не так ли?
И вот я сижу на скамейке, трясусь в машине «скорой помощи», собирающей всех больных из разных деревень, поддерживаю детей, когда они пробираются к выходу, помогаю больным выйти, подаю им их вещи… Больные вышли около больницы и машина повезла меня в Матему.
Наконец я на месте. Перед гестхаусом христианской ассоциации YMCA. Прямо на берегу озера Ньяса. Меня с улыбками встречает дружелюбный персонал, приветствуя на хорошем английском. Там же я встречаю немцев, которые пытаются передвигаться в обратном направлении. То есть от Матемы до Булонгвы. Но если вниз с рюкзаками с гор можно спуститься, следуя законам Ньютона, в чем я убедилась на собственном опыте, то подняться вверх на полторы тысячи метров, подтягивая тело на руках, – вряд ли возможно.
На берегу настоящий курорт, почти как на море. И катание на лодках, и дайвинг, и снорклинг… Но просто купаться в озере, загорать на африканском солнышке, пить пиво, купленное в баре гестхауса, – мне неинтересно. Ведь недалеко есть деревня, где живут рыбаки. Туда можно прогуляться в поисках приключений. Что я и сделала. По пути попадались играющие дети, которые скоро завладели моей фотокамерой. Мне надоело фотографировать их под истошные вопли и я отдала им фотоаппарат. Вы просто представить себе не можете, как обрадовались мальчишки! И даже сделали десяток хороших кадров!
Я иду по берегу, играю с маленькими детишками в фотографа. А мальчики повзрослее, удирая от меня на лодках, выдолбленных из ствола дерева, улыбаются, показывая пойманных золотых рыбок.
Вот и деревня. Моя камера направлена на свинью, отдыхающую на солнышке около дома. Вдруг из двери выбегает женщина и кричит что-то на суахили, громко и злобно. На крики сбежались любопытные рыбаки. Я спросила одного из них, почему она возмущается, почему не хочет, чтобы я фотографировала свинью? Он вежливо на английском ответил, что фоткать можно, но за деньги. И даже свиней и куриц, которые вдоль дороги что-то поклевывают.
Акуна матата. Значит, я не фоткаю.
Я пошла дальше. Женщина шла за мной. Ей было любопытно: видимо, со времен доктора Ливингстона в их деревню не часто забредали мзунгу. А может быть, у нее были дела в деревне – там, куда я шла.
Культурный цивилизованный человек, которым я себя возомнила, имеет право перекинуться парой слов с человеком, который идет с ним той же дорогой. Я что-то сказала женщине, уже не помню что. Она что-то ответила. По пути на берегу попалось странное сооружение – то ли будка для собаки, то ли загон для куриц. Я спросила, показывая свою заинтересованность:
– Nini?
В переводе это означало вопрос: «Что?». Я понимаю, что на суахили такой вопрос может звучать более сложно, но я знала только это слово. Женщина поняла меня сразу и начала объяснять, что это такое, для чего сделано это сооружение из веток. Я осознавала еще в начале своего путешествия, что мои знания суахили весьма скудны. Я кивала головой, делая вид, что понимаю ее. Но на самом деле я не поняла ничего. Ни слова.
И вот я в деревне, среди хижин, покрытых крышей из соломы. Главная площадь представляет собой поляну на берегу около сооружения из бамбука с такой же крышей из соломы, но вместо стены легкая пленка – защита от дождя. Это бар. Рядом стоит длинный стол, за которым сидят африканцы и что-то пьют, похожее на пиво. Меня пригласили. «Хорошо. Вот настоящее африканское гостеприимство, меня угощают национальным напитком!» – подумала я и присоединилась к компании. Ведь путешественники обычно живут в чужой стране так же, как и местные люди, и, как я уже говорила, участвуют в местной жизни. А иначе зачем ездить по планете? Чтобы везде кушать привычную европейскую еду и спать в привычных однотипных отелях? Не стоит искать ответ на этот вопрос. Он очевиден.
Пиво было разлито по 200 мл в стеклянные бутылки из-под кока-колы, пепси и тому подобных. Желтая мутная жидкость. Бутылки закрыты металлическими крышками – типа «заводское производство». Кто и из чего делает пиво – допытаться не удалось. Суахили знаю недостаточно хорошо, чтобы вникнуть в тонкости изготовления национального африканского деревенского напитка. Интересно, откуда берется вода для пива. Вряд ли из бутылок с питьевой водой, продающихся в магазине. Но об этом я спрашивать не стала. Пить так пить.
Опасаясь за свой организм, принявший стакан незнакомого напитка, я поднялась со скамейки и спросила, сколько стоит пиво. Они назвали цену – обычную цену за воду, пиво или за любой другой напиток в африканском ресторане. Я заплатила и направилась обратно к своему гестхаусу.
Африканские игрушки
Рядом играли дети. В машинки. Но игрушки у них были не такие, как у нас. Кузов машины был вырезан из какой-то пластиковой бутылки, а колеса – из крышек от канистр. Все это скреплялось с помощью тонких бамбуковых стеблей и изоленты. Чтобы ребенок мог толкать машинку вперед – то есть управлять ею, к машинке была приделана бамбуковая палочка, а вовсе не веревка. Но мальчишки хвалились своими игрушками передо мной, позволяя их фотографировать. Хотя очень скоро они забыли про свои удивительные машинки, и их руки потянулись к моей фотокамере…
Дорогу затопил вчерашний дождь. Я пробиралась обратно по деревне медленно, фотографируя проходящих африканок в ярких одеждах, еще несозревшие плоды на деревьях, большой каменный дом с маленьким христианским кладбищем около него (может быть, церковь или дом священника). Детишки не отставали, позируя мне и через минуту окружая меня, чтобы просмотреть снимки на экране моей фотокамеры.
Наконец я вернулась в свой домик – один из многих на берегу озера, ведь гестхаус представлял собой десяток бунгало со всеми удобствами внутри и одно большое здание с администрацией и рестораном. Я пришла вовремя, так как на пляже началось какое-то торжество – люди пришли в яркой нарядной одежде, пританцовывая под современную африканскую музыку. Это был праздник в связи с крещением девочек. Пастор прочитал «Отче наш», выступил с проповедью. Потом та же музыка – одна и та же песня – играла зацикленно несколько часов. Всех пригласили к праздничному столу, а на закате все разошлись домой, под ту же песню, так же – танцуя.
Не будучи приглашенной к праздничному столу, я ограничилась только фотографированием и видеосъемкой, поэтому мне уже хотелось кушать. Аппетит проснулся не только у меня, но и у моих непрошеных гостей, вернее, гостем была я, а вокруг меня летали хозяева африканских просторов – комары. Наверное, малярийные. Они пищали над моими ушами, атакуя со всех сторон и стараясь поужинать мною. С каждым мгновением их становилось все больше.
На празднике
Я предприняла решительные действия и дошла до ресепшена. Однако в гестхаусе, где включен был только завтрак (тосты с повидлом и яичницей), поужинать не удалось: девушка-администратор любезно сказала, что надо было заранее заказывать еду. Видимо, повар уже ушел домой. А может быть, он готовил еду для праздника и, понятное дело, устал и скорей всего отдыхает сейчас со своей семьей. На вопрос, где же можно поужинать, девушка ответила, что на улице, за пределами гестхауса. Потом предложила завтра утром после завтрака пойти на поиски крокодилов.
Да-да! Крокодилы в Африке – обычное дело! Неужели не верите? Только в озере Ньяса они не плавают – там лодки с рыбаками. А крокодилы – около реки, там, где болото и тростник. Лишь по утрам они собираются в определенных местах, которые знает только местный гид. А к полудню крокодилы расплываются. Такую информацию дали танзанийцы, приглашенные девушкой к мзунгу для разъяснения подробностей.
Рассказами сыт не будешь. Я быстро согласилась на утреннюю прогулку и, пока еще оставались силы, отправилась на улицу на поиски еды. И что же предстало перед моими глазами во мраке ночи, называемое знакомым всем европейцам словом «ресторан»? Попробуйте отгадать! Мобильная кухня с моими любимыми чипси маяи! Хорошо, что в соседнем магазинчике, сколоченном из досок, было пиво – холодное, прямо из холодильника, раскрашенном под флаг Танзании. Рядом стояла беседка из бамбука, с соломенной крышей. Там я села и покушала. Ужин удался!
А рядом с рестораном красовался огромный плакат на суахили, предупреждающий о СПИДе и гласящий, что надо помнить о заболеваниях, передающихся половым путем, и заниматься сексом сознательно.
Jiepushe na ukimwi – «Берегись СПИДа».
Утром настало время пить вторую профилактическую таблетку от малярии. За завтраком. Затем пришли африканские гиды и на мой вопрос: «На чем же мы поедем к крокодилам?», ответили: «Пешком».
Путь шел вдоль берега озера, и через полчаса мы пришли к крокодиловой реке. Называется она так потому, что когда-то, еще до поселения людей и распахивания земли под кукурузные и картофельные поля, здесь жили крокодилы и гиппопотамы. Название осталось и хорошо пиарит это место среди туристов. Существует легенда, что «на восходе иногда» крокодилы лежат на пляже. Но верится в это с трудом, смотря на деревню и на то, как мальчики прыгают с разбегу прям в болото – в то место, куда только что указывал проводник, говоря: «Гиппопотам днем скрывается здесь в этом месте под водой». Дети бегали по тростнику, кричали, разве что в реке не купались. Так что ни лихорадки, ни малярии, ни дизентерии, ни цэцэ, а только страшные кусачие вездесущие красные муравьи… Стоило снять ботинок, чтобы босиком перебраться через ручеек – и муравьи тут как тут – забрались мне в штанину.
А вот крокодилы наоборот. Не соизволили напасть на мзунгу и отведать кровушки. Или крокодилы умеют прятаться, или африканцы умеют рассказывать сказки. Во втором предположении впоследствии я убеждалась гораздо чаще, чем в первом.
Открою секрет. Позже местные африканцы рассказывали, что на самом деле крокодиловая река не одна. Их две. На первой, где мы гуляли, крокодилы уже давно не водятся, так как они не любят людей, а ведь деревня все ближе и ближе подступает к местам их обитания. А вот во второй реке крокодилы пока еще есть. Но туда туристов не каждый водит: а зачем?
В итоге гиды не получили требуемой платы – только чисто символическое количество шиллингов за рассказанную сказку. Вернувшись в гестхаус, я взяла рюкзаки и потопала на автобусную остановку: надо было ехать дальше.
Машины «скорой помощи» в поле зрения не оказалось, поэтому пришлось ждать автобуса в соседний городок – Тукуйю.
Корова около озера Ньяса
Под баобабом, под вывеской пепси, стоит скамейка – как специально для меня, пустует. Я присела и достала свой мобильник, чтобы чем-нибудь заняться. Мимо проплыли две белые девушки – жена молодого немца (они уже, забыв про идею перебраться через горы снизу вверх, наслаждались отдыхом у озера) и ее подруга, которая приехала сегодня. Они посмотрели на мою ободранную о колючки одежду и прошли мимо. Рядом женщина вытряхивала уголь из утюга, мужчины болтали по мобиле – простая модель, но все ж признак цивилизации 21 века. На остановке по-европейски одетая африканская девушка поменяла воду в ведре с рыбами – хочет довезти их домой свежими. Она отдыхала в этом же гестхаусе со своим парнем, похожим на Боба Марли, с косичками и бородой. Он раньше работал на турфирму, а сейчас сам себе хозяин, по его же словам. Они приехали к озеру из города Мбея, где мы и встретились во второй раз, но об этом расскажу позже.
Вскоре я поняла, почему скамейка пустовала: меня покусали муравьи. Пришлось встать и пройтись вокруг баобаба. Мимо уже в который раз проплыли белые девушки, посмотрели в мою сторону – уплыли. Женщины с тюками на голове, курицы – куку, как называют их на суахили, улыбающиеся дети, мотоцикл и грузовик, джип, привезший туристов, – мелькали мимо.
Вдруг подошла машина и увезла всех куда-то, и меня тоже. Еще две пересадки – и местный автобус наконец домчал до Тукуйю. По дороге, по африканской привычке, народ покупал все подряд – все, что засовывали местные продавцы в окна – курицу, сахар, манго по треть доллара за пакет, бананы, молоко…
А я как обычно наблюдала за теми, кто наблюдает за мной. Впереди сидела женщина с девочкой лет пяти. У девочки появилась странная фантазия, которая рассмешила всех в автобусе. Она протягивала руку, я пальцем касалась ее ладони, а она потом ладонью терла щеки мамы. Все смеялись над тем, что девочка пыталась «перекрасить» лицо мамы, сделав его белым. «Мама мзунгу», – хохотали все в автобусе.