Тирион
Он проснулся в одиночестве. Носилки стояли, на подушках остался отпечаток тела Иллирио. В пересохшем горле саднило. Ему что-то снилось, но он забыл что.
Снаружи переговаривались на незнакомом ему языке. Тирион спустил ноги, спрыгнул. Над Иллирио возвышались два всадника в кожаных рубашках и плащах из темно-коричневой шерсти. Их мечи оставались в ножнах, и толстяку, похоже, ничего не грозило.
– Я по нужде. – Тирион сошел с дороги, развязал бриджи и стал поливать колючий кустарник. Продолжалось это довольно долго.
– Ну, ссать он мастер, во всяком разе, – заметил кто-то.
– Это что, – сказал Тирион, завязывая тесемки, – видели бы, как я сру. Ты знаешь этих двоих, магистр? На разбойников смахивают. Может, топор достать?
– Топор? – повторил дюжий ярко-рыжий всадник с растрепанной бородой. – Слыхал, Хелдон? Человечек хочет сразиться с нами!
Второй был постарше, с чисто выбритым аскетическим лицом и стянутыми в хвост волосами.
– Маленькие люди часто хвастаются, чтобы придать себе мужества, – сказал он. – Утку он, думаю, не убьет.
– Подавайте сюда утку – увидите.
– Как скажешь. – Тот, что постарше, посмотрел на своего спутника, и рыжий, обнажив меч, сказал:
– Я и есть Утка, болтун писучий.
«Боги!»
– Предпочел бы утку поменьше.
– Слыхал, Хелдон? – заржал рыжий. – Поменьше бы предпочел!
– Он поменьше, а я потише. – Хелдон, оглядев Тириона холодными серыми глазами, спросил Иллирио: – Для нас есть что-нибудь?
– Сундуки и мулы, которые их повезут.
– Мулы слишком медленно тащатся. У нас лошади, перенесем сундуки на них. Займись, Утка.
– Вечно Утка. – Рыжий спрятал меч в ножны. – Кто тут рыцарь, ты или я? – Высказав свое недовольство, он зашагал к мулам.
– Как наш парень? – спросил Иллирио. Дубовые, окованные железом сундуки Утка таскал, взваливая их себе на плечо. Тирион насчитал шесть штук.
– С Гриффа вымахал. На днях кинул Утку в поилку для лошадей.
– Ничего он не кинул. Я сам упал, чтоб его насмешить.
– Твоя шутка имела успех – я тоже смеялся.
– В одном из сундуков для него есть подарок, засахаренный имбирь. Мальчик его любит, – с непонятной Тириону грустью сказал Иллирио. – Поеду, пожалуй, с вами до Гойан Дроэ – устроим прощальный пир.
– Недосуг пировать, милорд. Грифф отправится вниз, как только дождется нас. Снизу идут недобрые вести. У Кинжального озера замечены дотракийцы из кхаласара старого Мото, а следом, через Квохорский лес, движется Зекко.
Толстяк изобразил неприличный звук.
– Зекко каждые три года навещает Квохор. Там ему дают мешок золота, и он поворачивает обратно. А у Мото почти нет воинов моложе его самого – их с каждым годом все меньше. Угроза не в них…
– …а в Поно, – закончил Хелдон. – Мото и Зекко, если слухи правдивы, бегут как раз от него. В последний раз Поно видели у истоков Селхору с тридцатитысячным кхаласаром, вот Грифф и опасается, как бы кхал его не застукал на переправе. Твой карлик ездит верхом не хуже, чем ссыт?
– Ездит, – ответил Тирион, – но в особом седле и на лошади, которую хорошо знает. Говорить он тоже умеет.
– Ну-ну. Я Хелдон, целитель в нашем маленьком братстве. Иногда меня зовут Полумейстером. А мой напарник – сир Утка.
– Сир Ройли, – поправил рыжий. – Ройли Уткелл. Рыцарь может посвятить в рыцари кого хочет – Грифф посвятил меня. А ты, карлик, кто?
– Его зовут Йолло, – быстро ответил Иллирио.
Йолло? В самый раз для обезьянки. Хуже того, имя пентосское, хотя всякому дураку видно, что Тирион вовсе не пентошиец.
– Это в Пентосе я так называюсь, – сказал он, предупреждая возможные замечания. – Мать нарекла меня Хугор Хилл.
– Так кто ж ты, бастард или царь?
С этим Хелдоном Полумейстером ухо надо держать востро.
– Всякий карлик – бастард в глазах своего отца.
– Не сомневаюсь. Ответь-ка мне, Хугор Хилл: как Сервин Зеркальный Щит победил дракона Урракса?
– Заслонился щитом. Урракс видел только свое отражение, и Сервин вонзил копье ему в глаз.
– Это даже Утка знает. А можешь ли ты назвать рыцаря, который применил ту же уловку к Вхагару во время Пляски Драконов?
– Сир Бирен, – ухмыльнулся Тирион. – Потом его поджарили за труды, только убил он Сиракс, а не Вхагара.
– Боюсь, ты ошибаешься. Мейстер Манкен в «Подлинной истории Пляски Драконов» пишет, что…
– …что это был Вхагар, но ошибается он, а не я. Оруженосец сира Бирена видел, как погиб его господин, и написал о том его дочери. В письме говорится, что это была Сиракс, дракон Рейениры, и смысла в этом больше, чем в версии Манкена. Сванн был сыном марочного лорда, Штормовой Предел поддерживал Эйегона, на Вхагаре летал брат Эйегона принц Эйемонд. Зачем бы Сванн стал убивать Вхагара?
– Постарайся не свалиться с коня, – поджал губы Хелдон, – а если свалишься, сразу трюхай обратно в Пентос. Наша робкая дева не ждет ни карликов, ни рослых мужчин.
– Люблю робких – и бойких тоже. Скажи, куда отправляются шлюхи?
– Я похож на человека, который их посещает?
– Где ему, – засмеялся Утка. – Лемора его заругает, парень захочет пойти вместе с ним, Грифф отрежет ему хрен и засунет в глотку.
– Ну и что ж. Мейстеру хрен не нужен.
– Он всего только полумейстер.
– Раз этот карлик так тебя забавляет, пусть он и едет с тобой, – сказал Хелдон, поворачивая коня.
Когда Утка погрузил сундуки Иллирио на трех лошадей, Хелдон успел скрыться из глаз. Сев на свою лошадь, сир Ройли сгреб Тириона за ворот и посадил впереди себя.
– Держись покрепче, и все будет ладно. У кобылы ход ровный, драконья дорога гладкая, как девичий задок. – С этими словами он пустил лошадь рысью.
– Удачи вам! – крикнул вслед Иллирио. – Скажи мальчику: я сожалею, что не смогу быть у него на свадьбе. Встретимся в Вестеросе! Клянусь в том руками моей милой Серры.
Тирион оглянулся. Иллирио Мопатис стоял у носилок, ссутулив могучие плечи. С каждым мигом он удалялся, делаясь почти маленьким в клубах пыли.
Через четверть мили они нагнали Хелдона Полумейстера и поехали бок о бок с ним. Тирион держался за высокую луку седла. Ногам было неудобно: в недалеком будущем его ждали судороги и стертые ляжки.
– Любопытно, что сделают с нашим карликом пираты Кинжального озера? – сказал Хелдон.
– На похлебку пустят, – предположил Утка.
– Хуже всех там Уро Немытый, – сообщил Хелдон. – Одной своей вонью может человека убить.
– Я, к счастью, безносый, – сказал Тирион.
– Если мы у Ведьминых Зубов повстречаемся с леди Коррой, можешь лишиться и других частей тела. Ее прозвали Коррой Жестокой. Команда у нее сплошь из юных красавиц, и они кастрируют всех мужиков, которые им попадутся.
– Ужас. Сейчас штаны намочу.
– Лучше не надо, – мрачно предостерег Утка.
– Как скажешь. При встрече с леди Коррой я мигом надену юбку и скажу, что я Серсея, знаменитая бородатая красотка из Королевской Гавани.
Утка на это засмеялся, а Хелдон сказал:
– И забавник же ты, малыш Йолло. Говорят, Лорд-Покойник награждает всех, кто сумеет его рассмешить, – авось и тебе найдется местечко среди каменного двора его серой милости.
– Не годится над ним шутить так близко от Ройна, – забеспокоился Утка. – Он слышит.
– Утиным клювом глаголет мудрость. Не бледней так, Йолло, это я к слову. Горестный Принц серые поцелуи так просто не раздает.
Серый поцелуй… прямо мурашки по коже. Смерти Тирион больше не боялся, а вот серая хворь… «Это всего лишь легенда, – сказал он себе, – вроде призрака Ланна Мудрого, который будто бы является в Бобровом Утесе», – но язык все-таки придержал.
Утка, не замечая внезапной молчаливости карлика, стал рассказывать ему историю своей жизни. Отец его был оружейником у Горького Моста; родился он под звон стали и с ранних лет учился владеть мечом. Лорд Касвелл взял его в свою гвардию, но парню хотелось большего: он видел, как хилый сын лорда стал пажом, оруженосцем, а там и рыцарем.
– Глиста глистой, зато единственный сын, кроме четырех дочек, – старый лорд не позволял о нем слова худого сказать. Другие оруженосцы на учебном дворе пальцем его тронуть не смели.
– Но ты был не столь послушен. – Тирион уже догадывался, чем закончится эта история.
– В шестнадцать лет отец выковал мне длинный меч, а Лорент его забрал – папаша не осмелился ему отказать. Я жаловаться, а Лорент мне: тебе, мол, молот держать, а не меч. Ну, я взял в кузне молот и отделал его – переломал половину ребер и обе руки. После этого я, в большой спешке покинув Простор, переправился через море и вступил в отряд Золотых Мечей. Сколько-то лет был у кузнеца в подмастерьях, пока сир Гарри Стрикленд меня в оруженосцы не взял. Потом Грифф прислал весть, что ему нужен человек обучать его сына военному мастерству, и Гарри выбрал меня.
– А Грифф посвятил тебя в рыцари.
– Ага, год спустя.
– Расскажи нашему дружку, как получил свое имя, – с ехидной улыбкой предложил Хелдон.
– У рыцаря должно быть, кроме нареченного, и родовое имя. После обряда посвящения я поглядел вокруг, увидел уток, ну и… чур не смеяться.
На закате они свернули с дороги на заросшую каменную площадку. Тирион соскочил поразмяться, Утка и Хелдон пошли поить лошадей. Замшелые стены вокруг говорили о том, что некогда здесь стояла большая усадьба. Обиходив животных, путники поужинали солониной и холодными бобами, запивая их элем. Простая пища служила приятным разнообразием после деликатесов, которые Тирион вкушал у Иллирио.
– Я сперва подумал, что в сундуках золото для Золотых Мечей, – сказал он, – но сир Ройли их таскал на одном плече – стало быть, нет.
– Там всего лишь доспехи, – ответил Утка.
– И одежда, – добавил Хелдон. – Придворное платье для всех нас. Тонкая шерсть, бархат, шелковые плащи. К королеве не подобает являться в убогой одежде или с пустыми руками. Магистр по доброте своей прислал нам приличествующие дары.
Взошла луна, и они снова пустились в путь под звездным пологом неба. Старая валирийская дорога мерцала впереди серебряной лентой, и Тирион чувствовал нечто вроде умиротворения.
– Ломас Странник правду сказал: эта дорога – настоящее чудо.
– Ломас Странник?
– Когда-то он объехал весь мир, – пояснил Хелдон, – и описал увиденное в двух книгах: «Чудеса света» и «Рукотворные чудеса».
– Один мой дядя дал мне их еще в детстве, – сказал Тирион. – Я их до дыр зачитал.
– «У богов семь чудес, смертные же сотворили девять», – процитировал Хелдон. – Нехорошо смертным опережать богов, но что делать. Валирийские каменные дороги – одно из девяти рукотворных чудес. Пятое, кажется.
– Четвертое. – Все шестнадцать чудес Тирион заучил наизусть. Дядя Герион во время пиров ставил его на стол и заставлять называть их. Тириону это нравилось, насколько он помнил. Нравилось стоять под устремленными на него взорами и доказывать, какой он умный бесенок. Годами он лелеял мечту объехать мир самому и увидеть чудеса Странника своими глазами.
Лорд Тайвин положил этим надеждам конец накануне шестнадцатилетия сына, когда Тирион попросил отпустить его в Вольные Города, – все его дяди в этом возрасте совершали такую поездку. «Мои братья дом Ланнистеров не позорили, – заявил отец. – Не женились на шлюхах». Когда же Тирион заметил ему, что через десять дней станет взрослым мужчиной и будет свободен ехать куда пожелает, лорд Тайвин сказал: «Никто не свободен – иначе думают только дети да дураки. Поезжай, если хочешь. Надевай шутовской наряд и становись на голову, потешая королей пряностей и сырных лордов, – помни только, что за дорогу туда будешь сам платить, а обратная дорога тебе заказана. – На этом мечтам Тириона пришел конец. – Тебе надо заняться чем-то полезным, вот что». И Тириона в ознаменование его взрослости поставили надзирать над стоками и цистернами Бобрового Утеса – может, отец надеялся, что сын в одну из этих емкостей свалится. Если так, его ожидало разочарование: никогда еще воды не стекали из замка так исправно, как это было при Тирионе.
Он охотно выпил бы вина, чтобы убрать изо рта вкус Тайвина. Лучше всего целый мех.
Они ехали всю ночь. Тирион засыпал, привалившись к луке, и просыпался опять. Когда он начинал соскальзывать вбок, сир Ройли рывком возвращал его на седло. К рассвету ноги у него отнялись, натертые щеки горели.
До Гойан Дроэ они добрались днем.
– Вот и сказочный Ройн, – сказал карлик, глядя с высокого берега на медленные зеленые воды.
– Малый Ройн, – поправил сир Ройли.
– Ну да. – Ничего речка, но любой из зубцов Трезубца вдвое шире ее, и текут они гораздо быстрее. Разочаровал Тириона и город. Из истории он знал, что Гойан Дроэ никогда не был велик, но славился своей красотой, фонтанами и садами. До войны, до нашествия драконов. Теперь, тысячу лет спустя, каналы заилились и заросли тростником, над стоячими заводями роились мухи. Развалины дворцов и соборов ушли глубоко в землю, по берегам торчали кривые старые ивы.
Немногочисленные жители разводили огороды среди сорняков. Заслышав стук кованых копыт по старой дороге, они попрятались в свои норы – лишь самые смелые проводили всадников тусклыми нелюбопытными взглядами. Голая девчушка с грязными по колено ногами не сводила глаз с Тириона. «Что, не видела раньше карликов, да еще и безносых?» Он скорчил страшную рожу, высунул язык, и девочка разревелась.
– Чего это она? – спросил Утка.
– Я ей послал поцелуй. Девушки всегда плачут, когда я целую их.
У прибрежных ив дорога оборвалась. Всадники повернули и поехали вдоль реки до полузатопленного каменного причала.
– Хелдон! – позвал кто-то. – Утка!
Тирион огляделся. С крыши деревянной хибарки махал соломенной шляпой парнишка лет пятнадцати-шестнадцати, худенький, с гривой темно-синих волос.
Крыша, на которой он стоял, принадлежала, как оказалось, каюте «Робкой девы», ветхой плоскодонки с единственной мачтой. Широкое, с малой осадкой судно должно было легко пробираться по мелким протокам и переваливать через песчаные мели. Дева не из приглядных, решил Тирион, ну да ладно: дурнушки в постели бывают лучше красавиц. В Дорне такие лодки обычно ярко расписывают и украшают резьбой, но «Деву», явно не без умысла, выкрасили в зеленовато-бурый илистый цвет. Краска сильно облупилась, руль на корме был самый простой.
Утка отозвался. Кобыла вошла в мелкую воду, ломая тростник. Мальчик спрыгнул на палубу, где собралась вся команда. У руля стояла пожилая пара, по виду ройнары; из каюты вышла очень недурная собой септа в белых одеждах.
– Хватит орать, – сказал еще один. Это, несомненно, был Грифф. Над рекой опустилась глубокая тишина.
Тирион сразу понял, что с ним шутки плохи.
На плечах шкура красного ройнского волка с головой и лапами, под ней бурая кожа с железными кольцами. Кожа на бритом лице точно такая же, с морщинками в углах глаз. Волосы синие, как у сына, но корни рыжие, как и брови. На бедре меч и кинжал. Если он радовался Утке и Хелдону, то хорошо скрывал это, а на Тириона смотрел с нескрываемым отвращением.
– Это еще что такое?
– Знаю: ты надеялся увидеть хороший круг сыра. Синие волосы хороши в Тироше, – заметил Тирион юному Гриффу, – но в Вестеросе детишки забросают тебя камнями, а девушки засмеют.
– Моя мать была тирошийка, – опешил парень. – Я крашу волосы в память о ней.
– Что за уродец?! – не унимался его отец.
– Иллирио передал тебе письмо с объяснениями, – вмешался Хелдон.
– Давай сюда, а карлика отведи в каюту.
Усевшись напротив Гриффа за дощатый стол с сальной свечкой, Тирион рассмотрел поближе его глаза – бледно-голубые, как лед. Карлик не любил светлых глаз: у лорда Тайвина они были бледно-зеленые, с золотыми искрами.
Однако Грифф умел читать – многие ли наемники могут этим похвастаться? Даже губами почти не шевелил.
– Значит, Тайвин Ланнистер умер от твоей руки? – спросил он, щуря свои ледяные глаза.
– От пальца. Вот этого, – показал Тирион. – Лорд Тайвин сидел на толчке, и я выстрелил ему в брюхо из арбалета – посмотреть, вправду ли он срет золотом. Оказалось, что нет, а жаль. Золотишко бы мне пригодилось. Мать я тоже убил, только раньше. Еще племянника, Джоффри. Отравил его на собственной свадьбе и смотрел, как он задыхается. Неужто торговец сырами его пропустил? Хочу еще внести в список брата с сестрой, если это порадует твою королеву.
– Порадует… Рехнулся Иллирио, что ли? Зачем ее величеству нужен изменник и цареубийца, открыто сознающийся в своих преступлениях?
Хороший вопрос. Тирион ответил на него так:
– Король, которого я убил, занимал ее трон, а предал я одних только львов, что опять-таки на руку королеве. Ты не бойся, тебя мне убивать незачем. – Тирион почесал половинку носа. – Мы с тобой не родня. Можно взглянуть, что пишет тебе торговец сырами? Люблю почитать о себе самом.
Грифф, не обратив на его просьбу никакого внимания, сжег пергамент на свечке.
– Между Таргариенами и Ланнистерами лежит кровь. Зачем тебе поддерживать одну из Таргариенов?
– Ради золота и славы, – весело сказал Тирион. – Еще из-за ненависти. Если б ты знал мою сестрицу, то понял бы.
– Ненависть мне понятна.
«Правду говоришь, – решил Тирион. – Ты много лет ужинаешь ненавистью и греешься ею по ночам».
– Значит, у нас есть нечто общее, сир.
– Я не рыцарь.
«А вот теперь ты лжешь, причем неумело. Глупо, сир».
– Утка говорит, что ты сделал рыцарем его самого.
– Утка слишком много болтает.
– Не странно ли, что утка вообще говорит? Ладно, Грифф, будь по-твоему. Ты не рыцарь, а я Хугор Хилл, маленькое чудовище. Твое собственное, если тебе угодно. Мое единственное желание – послужить твоей королеве драконов. Слово даю.
– Каким образом?
– Языком. – Тирион облизал пальцы один за другим. – Я могу сообщить ей, что на уме у моей сестры, если это можно назвать умом. Могу подсказать ее капитанам, как победить моего брата Джейме. Знаю, кто из лордов смел, а кто трус, кто предан трону, и кто замышляет месть. Могу обеспечить ей пару союзов. И в драконах я кое-что смыслю – справься у своего полумейстера. Еще я умею смешить и ем мало. Кто не захочет завести себе такого чудесного беса?
Грифф поразмыслил.
– Усвой вот что, карлик. Ты последний и наименее ценный в нашей компании. Держи язык за зубами и делай, что тебе говорят, не то пожалеешь.
«Да, отец», – чуть было не сказал Тирион.
– Как скажешь, милорд.
– Я не лорд.
«Врешь».
– Я говорю так из вежливости, мой друг.
– И не твой друг.
«Не рыцарь, не лорд и не друг».
– Экая жалость.
– Избавь меня от своей иронии. Докажешь свое послушание и полезность по дороге в Волантис – сможешь послужить королеве. Доставишь нам хоть малейшую неприятность – отправишься на все четыре стороны.
«Скорей всего на дно Ройна, где рыбы доедят то, что осталось от носа».
– Валар дохаэрис.
– Спать будешь на палубе или в трюме, выбирай сам. Изилла устроит тебе постель.
– Как мило с ее стороны. – Тирион откланялся и добавил с порога: – А что, если окажется, что эти драконы – всего лишь выдумка пьяных матросов? Мало ли сказок по свету ходит. Грамкины, снарки, призраки, русалки, горные тролли, крылатые кони, крылатые свиньи… крылатые львы.
– Я тебя предупредил, Ланнистер, – отрезал Грифф. – Держи язык на привязи, если не хочешь его потерять. На кону стоят королевства, наши жизни и наша честь. Думаешь, мы затеяли эту игру, чтобы тебя позабавить?
«Игру престолов? Почему бы и нет».
– Как скажешь, капитан, – произнес Тирион с новым поклоном.