Глава 3
Рейф оперся о стол, глядя, как Сара покидает его кабинет. То, что она пригласила его поужинать, подумал он, совсем не значит, что она хочет возобновить их отношения. Деловое чутье подсказывало ему, что ее цель – убедить его сохранить то, что осталось от фабрики Уорта. Что ж, жаль ее разочаровывать, но придется. Она не смогла отговорить его от мести тогда, не сможет и сейчас. Впрочем, ему было интересно, как далеко она зайдет, пытаясь переубедить его.
Подол платья Сары обернулся вокруг ее стройных ног, когда она проскользнула в дверь, открытую входящим Чейзом. Тот вежливо кивнул и уставился на Рейфа, подняв брови и не скрывая любопытства. Спасибо, что хоть дождался, когда Сара дойдет до лифта, прежде чем начать забрасывать Рейфа вопросами.
– Что она тут делает? Мне показалось, что она уже все сказала в ресторане.
Рейф закрыл дверь, вдыхая медленно растворяющийся в воздухе травяной запах.
– По всей видимости, не все.
– Ну, по крайней мере, на этот раз тебе удалось остаться сухим. – Чейз уселся в кресло рядом с диваном и бросил портфель на кофейный столик. – Собираетесь вспомнить молодость?
Рейф сел напротив Чейза, чтобы не начать бегать по комнате, показывая, насколько его взволновал один-единственный визит Сары.
– То, что ты тонешь под тяжестью обручального кольца, не дает тебе права тащить за собой всех остальных.
Деловой азарт объединял Рейфа и Чейза, но личная жизнь одного разительно отличалась от личной жизни другого. Рейф встречался с деловыми женщинами, у которых свободного времени было не больше, чем у него, и не обременял себя серьезными отношениями. До недавнего времени известный плейбой, Чейз теперь вел оседлую жизнь счастливо женатого человека и гордого будущего отца.
Чейз рассеянно потер пальцем обручальное кольцо:
– Я помню, как ты сходил с ума по Саре. Каждый раз, как я навещал маму, я все меньше узнавал тебя.
– Это было давно. – Тогда он любил ее, по крайней мере, ему так казалось. Он и теперь чувствовал некоторое влечение к ней, но ничего серьезного. – Сейчас все по-другому.
– Я бы так не сказал, глядя на вас в ресторане. Искры так и летели во все стороны.
– Это я слетел со стула, когда она облила меня чаем.
Чейз хихикнул:
– Незабываемое зрелище.
– Рад, что ты доволен. – Рейф положил руку на портфель, лежащий на столике. – Может быть, уже можно прекратить обсуждать мою личную жизнь и заняться делами?
– Она свободна, ты свободен. – Чейз едва удостоил взглядом графики, которые Рейф разложил перед ним. – Что мешает тебе посмотреть, куда ведут эти искры?
– Ты меня не услышал, брат мой? Мы здесь, чтобы работать.
– Все равно надо дождаться Престона и Таннера.
Оба входили в узкий круг особо доверенных лиц Рейфа. Рейф покосился на Чейза:
– Ты сегодня невыносим.
– Да ты тоже не подарок. Я думаю, мы оба знаем, откуда растут ноги у твоего плохого настроения. – Чейз наклонился к нему, упершись локтями в колени. – Ты так бесишься, потому что она все еще тебе небезразлична.
Чейз был единственным, кто мог бы сказать такое Рейфу, не опасаясь, что тот сразу начнет все отрицать, и он попал в точку.
– Мы встретимся сегодня за ужином. Можно теперь немножко поработать?
– У вас свидание? Куда ты ее поведешь? Я слышал, что у Жака у тебя постоянно зарезервированный столик.
Упоминание о дорогом французском ресторане еще сильнее испортило Рейфу настроение. Когда они с Сарой встречались, он хотел сводить ее туда на День святого Валентина, но потом коммунальная служба пригрозила отключить им электричество, и Рейф оплатил счета деньгами, отложенными на этот случай. Пришлось обойтись без ресторана, но Рейф не мог поступить иначе: почти все деньги, которые зарабатывал отец, даже три года спустя после смерти матери шли на оплату счетов за ее лечение. Невеста отца приготовила еду для Рейфа, и он устроил Саре пикник на пляже, но он до сих пор скрипел зубами от досады, вспоминая, как мало мог дать Саре тогда.
– Я думал, ты мой менеджер по финансам, а не личный консультант.
– Я твой брат и друг. – Взгляд взрослого Чейза мог парализовать не хуже удара по шее, которыми они щедро обменивались, когда были детьми. – Я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. Даже твой старик не знает половины из того, что знаю я. В последнее время ты страшно напряжен, и это мне не нравится. Что плохого в том, что я хочу, чтобы ты был счастлив?
– Как только переход фабрики в мои руки завершится, я буду очень счастлив.
Чейз открыл рот, но тут в дверь постучали.
– Войдите! – крикнул Рейф.
Ему так хотелось поскорее закончить этот разговор, что ему было все равно, кто там. К счастью для него, за дверью оказались Престон и Таннер. Макс Престон, его всемогущий специалист по связям с общественностью, образованный, хорошо воспитанный человек из обеспеченной семьи, никогда не полагался на благосостояние своих родителей. Его непреклонное стремление к победе и сильная воля, казалось, могли справиться с любым кризисом. Скоро он должен был оставить Рейфа и посвятить себя благотворительной деятельности, но, пока он был здесь, Рейф намеревался извлечь из его присутствия всю выгоду, какую только сможет. Следом за Чейзом вошел Уильям Таннер, финансовый директор «Кэмерон энтерпрайзес». Этот новозеландец относился к делу почти так же серьезно, как сам Рейф, поэтому тот был особенно заинтересован привлечь его к работе на свою фирму и добился этого.
Переключаясь на рабочий режим, по крайней мере внешне, Рейф запустил презентацию. Однако его мысли были далеки от работы: ими владела Сара. Вместо слайдов с графиками и диаграммами Рейф думал о предстоящем ужине, предвкушение встречи с ней не давало думать о чем-то другом. Мечты о ней не оставляли его все четырнадцать лет, которые они провели вдали друг от друга, и Рейфу это не нравилось; пора было всерьез думать, как искоренить мысли о ней, все до одной.
Когда в дверь позвонили, Сара вытерла руки, бросила взгляд на диванные подушки, носком туфли поправила коврик, хотя все и так было идеально. Конечно, ее дом был в разы скромнее того, в котором теперь жил Рейф, но Сара гордилась каждым квадратным футом своего жилища, за которым тщательно ухаживала.
Снова раздался звонок; она пинком отправила полотенце под диван и открыла дверь. Рейф стоял на крыльце рядом с высоким кактусом в горшке. На нем были джинсы и черная рубашка-поло, которая стоила, наверное, больше, чем Сарин диван. Однако менее формальный стиль делал его облик проще, и он напомнил ей о юноше, которого она знала когда-то. Впрочем, в дневной щетине и отличном заде, обтянутом голубыми джинсами, не было ничего мальчишеского. Интересно, что он подумал, увидев ее топик и шортики? Она не стала особенно наряжаться к ужину, чтобы он не решил, что ей есть до него дело, но ее гордость требовала, чтобы он хотя бы немного пожалел, что бросил ее.
– Входи. – Ее голос прозвучал хрипло, и она откашлялась, прежде чем продолжить: – Ужин почти готов, надо только мясо пожарить.
Когда Рейф вошел, Сара заметила у него в руке букет. О черт! Ее желудок подпрыгнул, и она вспомнила все букеты, которые он дарил ей, когда они встречались. Тогда у него было немного денег, но он всегда находил деньги на цветы. Сегодня он принес ей орхидеи, розовые с фиолетовыми крапинками, такие красивые, что от желания зарыться в них носом у нее зачесались руки.
– Спасибо, – коротко сказала Сара, внезапно почувствовав неуверенность в том, что приглашать Рейфа к себе домой и оставаться с ним наедине было хорошей идеей.
И зачем она позволила бабушке уговорить себя?
Прижимая дорогие цветы к груди, Сара посмотрела на свое жилище глазами Рейфа. Наверняка одна его спальня размером с ее дом… Минуточку, почему она подумала про спальню?
Рейф молча прошел за ней на кухню. У них никогда не было недостатка в темах для разговоров, не хватало только времени наговориться. Теперь же ее язык словно прирос к нёбу. Она налила воды для цветов в большую кружку: ваз у нее не было. Они с Квентином тратили все лишние деньги на обустройство дома, к тому же он редко дарил ей всякую ерунду вроде цветов и конфет. Он дарил ей новые окна, мебель… Они купили этот дом в надежде, что в нем будет жить полноценная семья. Они перекрасили все стены собственноручно, кроме второй спальни, которую намеревались сделать детской. Зачем красить ее в один цвет, чтобы потом, когда появится ребенок, перекрашивать в другой?
Однако за девять лет совместной жизни ребенок так и не появился. Они ездили к специалисту, чьи консультации вытянули все их сбережения, но ничего не помогло: три выкидыша в течение первого триместра. Последний случился после того, как погиб Квентин.
Вода полилась через край; ахнув, Сара осторожно переложила цветы в никелированное ведерко – подарок Квентина на годовщину. Плохо, что ей не удалось уследить за эмоциями в присутствии Рейфа. Она постаралась придать лицу беспечное выражение и повернулась к нему:
– Давай выйдем во двор. Сегодня такая хорошая погода.
– Показывай дорогу.
Звук его шагов по чисто вымытому линолеуму и камням дорожки отдавался у нее в ушах, пока они шли к огороженному деревянным заборчиком саду. После смерти ее мужа и третьего нерожденного ребенка Сара посвятила себя обустройству сада. Квентин был хорошим плотником, но работать с землей у него получалось плохо. Сара не смогла продать дом, но почувствовала нестерпимое желание создать что-то живое в этом мире, полном смерти. Она начала с неприхотливых цветов и кустов, потом, когда они прижились, добавила цитрусовые деревья, которые дадут тень.
Она поставила орхидеи на круглый столик, накрытый для двоих. Рейф медленно прошелся по саду, осмотрелся, присвистнул:
– Потрясающе.
– Квентин любил работать в саду.
Ложь далась ей легко: она хотела посмотреть, как Рейф отреагирует на упоминание о ее муже. Рейф замер и перевел взгляд с фонтана на Сару:
– Соболезную.
Множество людей говорили ей это, но в устах Рейфа эти слова ощущались почти физически.
– Ты немного запоздал с соболезнованиями.
– Ты ждала, что три года назад я подам признаки жизни?
Она ждала, что он подаст признаки жизни четырнадцать лет назад. Она ни за что бы не подумала, что одна-единственная ссора может уничтожить все, что между ними было. Она ждала, что он напишет ей хоть словечко или позвонит, ждала целый год, прежде чем окончательно отчаяться и попытаться начать двигаться дальше. Однако ему совсем не обязательно знать об этом.
– Твой отец и Пенни подали признаки жизни, даже пришли на похороны.
Сара чувствовала, как сделавший всего шаг к ней Рейф обнимает ее взглядом, гладит, трогает.
– Ты слишком молода, чтобы быть вдовой.
Она обхватила себя руками, словно защищаясь:
– Никогда не бываешь готов к тому, чтобы терять любимых.
– Значит, ты его любила, – сказал он бесцветным голосом, с ничего не выражающим лицом.
– Я вышла за него замуж. – Сара отвернулась от его пытливого взгляда и включила электрогриль. – Если бы не любила, не вышла бы.
– Подростки часто непостоянны в этом вопросе.
Сара посмотрела на Рейфа через плечо:
– Не стоит бросать мне тонкие намеки. Если тебе есть что сказать, просто скажи прямо. Я знаю, что это не ревность; скажи мне, в чем дело?
Рейф подошел совсем близко и взял с ледника контейнер.
– Ты пригласила меня, – сказал он, передавая ей котлеты, – чтобы накормить чизбургерами.
Сара выхватила контейнер у него из рук, чувствуя, как гнев снова разгорается в ней, несмотря на все попытки сохранять спокойствие. Рейф смотрел на нее так спокойно, словно они были просто старыми друзьями, собравшимися весело провести время. Что ж, так могло быть, если бы он связался с ней после возвращения. Она могла бы сделать вид, что все нормально, прошлое быльем поросло, но то, что он пять месяцев игнорировал ее, живя с ней в одном городе, разбередило уже почти зарубцевавшиеся шрамы.
– Да, я любила его. И тебя до него тоже любила. Что с того? Ты уехал из города, позволив одной несчастной ссоре уничтожить наши отношения. Что мне оставалось делать? По-твоему, я должна была всю жизнь прожить в мыслях о тебе? Я осталась дома, но это не значит, что я застыла на месте во всех остальных смыслах.
Он кивнул и улыбнулся, хотя глаза у него были не слишком веселые.
– Тебе всегда хорошо удавалось поставить меня на место.
– Кто-то же должен, – пробормотала она, укладывая котлеты на гриль; мясо затрещало.
Рейф сел за стол, вытянув перед собой ноги.
– Ты за этим меня пригласила?
Сара постаралась не смотреть на эти длинные, стройные ноги.
Черт, как она могла так легко отвлечься от своей истинной цели? Усилием воли уняв бушующий внутри огонь, Сара осторожно села напротив Рейфа. Если она не справится с собой как можно быстрее, есть риск, что они так и не доберутся до разговора о персонале фабрики.
– Вообще-то я хотела поговорить об «Уорт индастриз».
– Теперь фабрика называется по-другому.
– Да-да, конечно. Именно о покупке я и хотела поговорить. Рейф, ты всегда был амбициозным, но тот, кого я когда-то знала, вовсе не был бессердечным. Не обязательно уничтожать фабрику. Производство, конечно, очень замедлилось, но его вполне можно восстановить в прежних объемах, просто надо подумать немного. – Она наклонилась к нему, протянула к нему руку. – Человек, основавший «Надежду Ханны», не может так поступить с рабочими. Что на самом деле происходит?
– Фабрика не соответствует современным стандартам. – Его рука скользнула навстречу, и Сара подумала на секунду, что он сожмет ее руку, но он только вытащил орхидею из ведерка. – Оттягивая официальное закрытие, я лишь откладываю неизбежное. Лучше сразу оторвать присохшие бинты.
Сара сжала кулаки, заставляя себя дышать размеренно и глубоко.
– Это будет слабым утешением для моих родителей, когда они потеряют работу.
– Мы с моими людьми разработали специальные предложения для давно работающих на фабрике.
– Дающие им меньше половины того, чего они ожидали.
Ветер принес из-за забора водяную пыль от соседской оросительной системы, но это нисколько не охладило ярость Сары.
– Я мог бы предложить больше, но это было бы неразумно. – Рейф начал водить хрупким цветком по ее кулаку, пока пальцы не разжались. – Наши ресурсы исчерпались бы через пять лет после увольнения.
– Это ты так говоришь. – Она выхватила у него цветок и откинулась на спинку стула.
– Можешь не верить мне, это не важно, – надменно сказал Рейф. – Я просто любезно объясняю тебе ситуацию. Твое одобрение мне не нужно.
– Мое мнение никогда не было тебе нужно, даже когда оно было важно.
Слова сами собой сорвались с губ; она была слишком зла на него, на его ложь, чтобы уследить за ними. Она уехала бы с ним из Виста-дель-Мар, если бы он женился на ней, а он хотел поехать в Лос-Анджелес, слишком огромный город, где ей было бы некомфортно. И тогда она поняла, что он вовсе не хотел жениться на ней, а просто чувствовал себя обязанным сделать это. Воспоминание об этом до сих пор причиняло ей боль, а она привыкла прятать боль за вспышками гнева. Ее темперамент всегда развязывал ей язык. Это случилось и сейчас, хотя она не собиралась показывать ему, что ей все еще больно.
– Сдается мне, ты не так уж преуспела в том, чтобы оставить прошлое в прошлом и двигаться дальше. – Он отодвинул ведерко и перегнулся через стол. – Сдается мне, ты все еще что-то чувствуешь ко мне.
Конечно, она что-то чувствовала к нему – и ненавидела себя за это! Она была по-прежнему одержима им, как четырнадцать лет назад.
– Если ты считаешь желание рвать и метать чувством, то да.
– Когда-то мы находили в такой несдержанности свою прелесть. – Он встал и подошел к ней, оперся о стол, слишком близко к ней, слишком близко. – И должен признать… – Он сжал ее руку. – Когда я рядом с тобой, когда я вижу тебя, чувствую твой запах, я едва могу сдержать себя.
Ее кровь вскипела от возбуждения.
– Как плохо быть тобой.
Жаль, что впечатление от насмешливого тона смазалось дрожащими руками.
– Ты легко раздражаешься. – Его голос рокотал в груди, обволакивая Сару, как густой запах его одеколона. – Когда ты долго не даешь выход эмоциям, ты становишься взвинченной.
– Я не взвинчена, – солгала она.
Мурашки бежали по ее груди, между ног ныло от желания. Она выдернула руку из его пальцев. Его нога прижалась к ее колену. Рейф забрал у Сары цветок и сунул его ей за ухо.
– А я думал, что возбуждаю тебя.
– Нисколько.
«Лгунья».
Долгое воздержание обрушилось на нее со всей своей силой теперь, когда искушение, которому невозможно было противиться, было на расстоянии вытянутой руки.
Конец ознакомительного фрагмента.