Глава 2
Спускаясь по истёртым белым мраморным ступеням Дома Архитекторов, Алексей Тимофеевич машинально мял в руках листок с адресом. Теперь он сам не понимал, что заставило его дать столь легкомысленное обещание. Да что там думать самый обыкновенный кураж, он самым банальным образом держал марку.
Весь во власти сомнений он сел в машину и тронулся с места. Но ехал он не домой. Да и что там дома. Нина ещё долгое время будет слушать Надежду Александровну, которая разберёт каждый танец по косточкам. А Лёля знает, что если он задерживается, то значит у него дела, которые могут возникнуть в любую минуту. Она спокойно ляжет спать, не дожидаясь его. А какие собственно у него дела? Неужели поиск Аниты. Да именно так. И едет он сейчас по адресу, который указан на листке из блокнота Надежды Александровны. Нужно посмотреть, где же жила Анита. Он почему-то был уверен, что сейчас именно там находится этот самый Вадик. Во всяком случае, не исключено, что он может там находится.
Дом, к которому подъехал Алексей Тимофеевич был построен до того, как появились хрущёвки. Это не тот старый фонд, в котором квартиры считались самыми дорогими, но вполне приличный кирпичный дом с довольно высокими потолками. Станция метро находилась в пяти минутах ходьбы, что ещё более увеличивало стоимость квартиры. Алексей Тимофеевич и Лёля смогли купить квартиру в подобном доме, и в подобном месте только продав две своих совсем не плохих квартиры. Не додумав эту мысль до конца, Алексей Тимофеевич зашёл в лифт, поднялся на четвёртый этаж и позвонил в новенькую бронированную дверь со сверкающим номерным знаком. Он позвонил один раз, решив, что если дверь не откроют, звонок не повторять. Но дверь открылась почти сразу. И открыл дверь Вадик. Алексей Тимофеевич видел его раньше на одном концерте, на который были приглашены все участники ансамбля, а также их друзья и родственники. Этот концерт проводился в городе ежегодно, и назывался «Восточный базар» Город со дня своего основания был многонациональным и таким остался до настоящего времени. В концерте принимали участия все землячества, имевшие хоть какое-нибудь отношение к востоку, а также ансамбли восточных танцев. После выступления ансамбля «Цветы Востока», где солировала Анита, Алексей Тимофеевич видел, как она после танца спустилась по боковой лестнице в зал, как Вадик поднялся ей на встречу, и укутал её голые плечи большим оренбургским платком, который до этого держал на коленях. Он помнил также, расплывчатый в полумраке профиль Аниты, нежный и томный профиль женщины любимой. Самого Вадика он не очень запомнил, но эта картина – Анита в оренбургском платке поверх восточного костюма в нежных мужских объятиях была замечена многими и выглядела красиво.
Теперь Вадик стоял перед Алексеем Тимофеевичем, и он мог рассмотреть его получше. Но в проёме двери лицо казалось расплывчатым тёмным пятном. Вадик открыл дверь, ничего не спрашивая, и теперь молча стоял на пороге Алексей Тимофеевич понимал, что нужно придумать причину своего посещения, но потом решил, что совсем не обязательно и двинувшись вперёд спросил:
– Можно пройти?
Вадик молча посторонился. Алексей Тимофеевич миновал тёмную прихожую и зашёл в комнату, которая очевидно претендовала быть гостиной. Здесь стоял большой телевизор журнальный столик и два мягких кресла. Через открытую дверь была видна вторая комната – спальня с широкой кроватью и большим зеркалом. Комнаты одна в одну. Неудобная планировка. Впрочем, стены здесь не капитальные и дверь находится почти у самой стены. Так что здесь нетрудно сделать перепланировку, чтобы комнаты были отдельными. Почему он об этом думает, какое это вообще имеет значение. Ну, очевидно, какое-то имеет, раз он об этом думает. Вся мебель не самая дорогая, но и не дешёвая неплохо для грузчика и танцовщицы, которая никогда не ходит между столиками. Вадик зашёл в комнату и встал у стены. Комнату освещал свет настольной лампы. Вадик, зайдя вслед за Алексеем Тимофеевичем, зажёг верхний свет. И только тут Алексей Тимофеевич понял, почему Вадик открыл дверь, ничего не спрашивая, и молча пропустил его в комнату. Вадик был пьян. Пьян трагически и безнадёжно, пьян, как человек в принципе не пьющий и пить не умеющий, но не видящий другого способа утихомирить боль. Очевидно, он уже давно находился в состоянии бесчувствия, которое поддерживал всё новыми и новыми порциями спиртного, как только боль пробивалась сквозь алкогольный туман. Бутылки выстроились строем вдоль стены. Пустые бутылки от мартини соседствовали с бутылками от дешёвой водки. Вадик пил без разбора. В углу гостиной стояли две большие, туго набитые спортивные сумки.
Вадик, пошатываясь прошёл мимо кресла и присел в углу на корточки. Глядя на Алексея Тимофеевича мутными глазами, он запинаясь сказал.
– Ну и что ты на это скажешь, ты ведь колдун.
Он гыкнул, что, наверное, должно было изобразить пренебрежительную ухмылку.
Алексей Тимофеевич не стал отвечать. Вадик его знает. Интересно откуда, вряд ли он смотрит по телевизору передачи, посвящённые аномальным явлениям и психоэнергетике, в которых Алексей Тимофеевич иногда участвует. Хотя трудно сказать, кто что смотрит. Может быть Анита про него что-нибудь говорила, или показала его на концерте, куда они с Лёлей приходили посмотреть выступление Нины. Что ж значит в городе он человек известный, это, конечно, приятно и полезно для бизнеса.
Несмотря на то что Вадик представлял собой жалкое зрелище и казалось бы в таком состоянии, что может рассказать всё что угодно, Алексей Тимофеевич понимал, что ничего важного и информативного он не скажет и поэтому решил сделать обходной маневр. Оглядев комнату, он увидел на одном из кресел, с наброшенным сверху зелёным клетчатым пледом, игрушечную обезьяну. Покрытая длинной белой шерстью, с удивительно человеческим выражением лица, игрушка притягивала взгляд оригинальностью и уродством.
Алексей Тимофеевич поднял обезьяну, так что её лапы смешно повисли в воздухе и спросил.
– Что это?.
– Положи и не трогай, – с неожиданной злостью выкрикнул Вадик. – Это белая обезьяна.
– Что, что.
– Белая обезьяна. Ты Голсуорси читал колдун хренов, это белая обезьяна.
Алексей Тимофеевич опустил обезьяну обратно в кресло и кивнул на сумки.
– Уходишь отсюда?
– Тебе то что?
– А этого зверя с собой берёшь?
– Нет, она тут остаётся, потому что это белая обезьяна.
Вадик, не вставая, потянулся к бутылке, в которой очевидно ещё что-то оставалось и начал жадно захлёбываясь пить из горлышка.
Некоторое время Алексей Тимофеевич молча смотрел на него. Но Вадик, очевидно, совсем не замечал, что в комнате находится ещё кто-то. Мысленно он был где-то в других мирах. Алексей Тимофеевич вернул его к действительности, задав вопрос.
– Где Анита?
Алексей Тимофеевич склонившись над Вадиком, и Вадик поднял на него мутный взгляд.
– Ах вот оно что, Анита.
– Ты знаешь, что с ней.?
Вадик посмотрел на него мутным взглядом.
– А кто такая вообще Анита и существовала ли она когда-нибудь?
Такая дурацкая попытка спрятаться за туманной фразой взбесила Алексея Тимофеевича, и он сказал резко.
– Ты прекрасно знаешь, что Анита существовала, вопрос в том, где она сейчас. Ты должен это знать.
Вадик ничего не ответил. Он смотрел остановившимся взглядом на белую обезьяну, потом пробормотал заплетающимся языком.
– Смотри на этого зверя, он съедает апельсин и выбрасывает корки, каждый хочет есть апельсин, но что нужно отдать за это. Всему есть предел, понимаешь, колдун, всему есть предел.
Алексей Тимофеевич смотрел на игрушечную обезьяну и ничего не понимал. Возможно это обычная болтовня пьяного, но скорее всего она что-то значит.
Вадик снова хлебнул из бутылки и, очевидно достигнув желаемого, рухнул вниз лицом прямо на пол.
Некоторое время Алексей Тимофеевич молча смотрел на него. Затем повернулся и направился к выходу.