Семён Максимович
Семён Максимович, был средним по счёту из братье Пороховых. В прошлом это хороший спортсмен и талантливый тренер. Ему было пятьдесят лет. Высокий рост и спортивная выправка, не оставляла равнодушным к нему женщин. Вечно улыбающийся, с превосходным чувством юмора, он моментально притягивал к себе представительниц противоположного пола. Кроме спортивного фасона Семён не признавал никакого гардероба. На голове не имел ни одного седого волоса, поэтому выглядел значительно младше своих лет. Он всегда был жизнерадостен и часто предавался охоте за симпатичными женщинами, невзирая на их возраст. Сохранив мужскую силу, вёл полнокровную жизнь настоящего ловеласа. С тех пор, как его жена Лида получила первую группу инвалидности, моральный образ жизни Семёна резко поменялся. Любимая его фраза была, – «Если ты не играешь с жизнью, то жизнь будет играть тобой, а это значит быть у неё в заложниках».
Раньше он играл в ручной мяч за команду института. После окончания института много лет работал куратором в производственном управлении строительства, но со спортом никогда не расставался. Вечерами ходил в родной спортзал института. Когда команда по гандболу «Буревестник» осталась без тренера, Семён не мог отказаться от заманчивого предложения возглавить команду. Он за короткий срок привёл команду к первому месту Чемпионата края, а затем вывел её в первую лигу чемпионата СССР. Но когда развалился союз, развалилась и команда и Семёну, имеющему диплом инженера – механика, но долго не работающего по своей профессии, пришлось идти на вольные хлеба. У него к этому времени двое сыновей – близнецов обзавелись уже своими семьями и выступали в баскетбольных клубах высшей лиги. Этих достижений они достигли в отсутствие отца. Он тогда за подделку документов был приговорён к двум годам заключения. Семён по жизни был оптимистом и никогда не унывал, даже в тупиковых ситуациях. Покружившись после освобождения по всем спортивным организациям города, понял, что тренера по гандболу да к тому же с судимостью нигде не нужны, а идти инструктором на скудную зарплату, его такая перспектива мало прельщала. Он пошёл к своему бывшему товарищу по институту Виктору Городецкому, попросить за себя и жену брата Александра Валерию, сидевшую в это время без работы. Городецкий в прошлом был очень щедрый еврей, который ничего не жалел для знакомых, но всегда отказывал друзьям. «Если вы считаетесь моими друзьями, – говорил он, – то не должны меня унижать своими просьбами» Об этом его принципе знал весь институт. Его родители, – бывшие педагоги уехали в Израиль ещё в конце семидесятых годов. Они помогли своему сыну удачно влиться в перестроечный этап страны. Городецкий занимался контрабандой ювелирных изделий. А потом были прелые из дорогих мехов шубы, которые он продавал оптовикам за бешеные деньги. Затем он пригнал несколько автобусов из Германии и создал туристическое агентство. Тогда – то и пришёл к нему в гостиницу Семён, где фирма Городецкого ютилась в трёх номерах. Их отношения нельзя было назвать дружескими, скорее они были хорошими знакомыми. Семён, не забыв его старый принцип и не причисляя себя к близким друзьям Городецкого, всё – таки рассчитывал на его помощь.
Встретил его Городецкий без особой радости, но рюмку коньяку с лимоном Семёну предложил.
– Витя мне сейчас не до выпивки, – сказал Семён, – у меня ты знаешь больная жена, и я в данный момент сижу без работы. Мне помощь твоя нужна, я на безденежье сейчас нахожусь. Мои водительские права имеют все категории. Дай работу, я на дальние расстояния согласен ездить.
Городецкий, лысоватый мужчина, но с густыми бровями и тонкими губами вальяжно развалившись в кожаном кресле, не задумываясь, вычурно заявил Семёну:
– У меня нет свободных мест, и если бы даже было, я бы тебя не мог к себе трудоустроить. У тебя водительского опыта не достаточно, ты же ни одного дня не работал по этой профессии. И даже не в этом дело. Чёрное пятнышко лежит на твоей биографии, которое ничем не сотрёшь.
Городецкий на мгновение замялся, а потом выдавил из себя бюрократическую фразу:
– Сам пойми Семён, у меня солидная работа. А у тебя судимость, что люди скажут, что я уголовников пригреваю. А к услугам моей фирмы прибегают важные люди, начиная от высших работников милиции, до чиновников «Пентагона» (так он называл важных работников администрации города) – У меня в основном женщины молодые работают, а шоферов я набрал с многолетним стажем работы. И мне кажется шоферская доля не твоё поприще? Ты спортсмен и инженер. Вот твоё призвание!
Такого ответа Семён от Городецкого не ожидал. Всё-таки студенческие годы они провели вместе, врагами никогда не были. Скорее их студенческий союз можно было назвать даже больше, чем приятельским. Семёну не раз приходилось защищать хлипкого, но охочего на язык Городецкого, – из-за него, то и сыпались нападки на говорливого Виктора. В его разговорной речи зачастую проскакивали элементы наглости и высокомерия. Вот и приходилось некоторым студентам неоднократно учить того такту. Тогда – то и решил Городецкий заиграть в гандбол, чтобы как – то сблизится с Пороховым, – студентом, пользующимся неоспоримым авторитетом в институте. Городецкого поставили в ворота вторым номером. Семёну приходилось изрядно поработать с неопытным голкипером и его усилия не прошли даром. Вскоре Городецкий потеснил первого вратаря, прочно заняв место в воротах. В процессе тренировок ему удалось, и сблизиться с Семёном, который незаметно для всех стал его покровителем. Не каждый бы осмелился наехать на друга самого авторитетного студента. Всё это хорошо помнил Семён и руку помощи он надеялся получить от Городецкого. Тем более он пришёл к нему не деньги просить, а наниматься на работу. Но, получив конкретный отказ, он и вида не показал, что огорчён этим, только бросил на шефа туристического агентства испытывающий взгляд.
– По моему призванию зарплату годами не платят, – ответил ему Семён, – а где платят, там я по возрасту не подхожу. Ты, что – то мне не то говоришь Витя, или у тебя от жизненного успеха мозги слегка припудрились.
– Всё у меня нормально с мозгами, – задвигался в кресле Городецкий, – пойми Сеня я рад тебе помочь, но нечем. Вот если бы ты был коммерсант, то я думаю, мы с тобой, что-нибудь бы придумали. Но в тебе нет коммерческой жилки. Ты живёшь старыми временами, как сейчас, принято говорить, опираться на совковые законы, а это я тебе скажу при нашей жизни уже скверный диагноз. Совок, – это тот же коммунист и в не далёком будущем это слово будет оскорбительным приравненным к ненормативной лексике.
– Витя, а тебе в лоб не заехать по старой памяти за этот диагноз? – миролюбиво заявил Семён ему.
Городецкий прекрасно знал, что Семён шутит, изучив его спокойный характер ещё в институте. Поэтому, не обращая внимания на его слова, произнёс:
– Сеня это хорошо, что я у тебя в памяти остался. Тогда позванивай мне чаще, глядишь, может, что у меня и для тебя появится, – а сегодня извини!
Он протянул ему свою визитку.
– Ладно, со мной всё ясно, – сказал Семён, вставая с кресла, – а женщину грамотную и умную возьмёшь на работу?
– Эти качества неплохие, но мне нужна ещё внешность, – произвёл он губами звук поцелуя, – ты обратил внимание, какие у меня девочки. Если она лучше их, то я, её завтра жду у себя.
После их разговора Валерия безоговорочно была принята на работу менеджером. А Семен после этой встречи со своим однокурсником, всё равно не стал сидеть без дела, а собрал старых спортсменов и учредил Региональную Федерацию ветеранов гандбола, зарегистрировав её в Министерстве Юстиции. Два раза в неделю им предоставляли зал для тренировок в спортзале института. Всё остальное время они занимались коммерческой деятельностью. Суть работы была нехитрая, перекидывали муку и крупу из магазина в магазин, имея для себя неплохой процент от сделки. И к Городецкому он больше не звонил и не обращался ни с чем. Валерия к тому времени сделала себе неплохую карьеру, став вначале старшим менеджером, а когда Городецкий приобрёл себе гостиницу «Север», он назначил её своим заместителем. Позже от Валерии Городецкий узнает, что у Семёна удался бизнес, и он приобрёл себе престижную иномарку. Тогда – то Городецкий и пригласит его к себе в новый кабинет. Предложив ему купить для бизнеса магазин, по сходной цене. Семёну это предложение понравилось, и он уговорил своих компаньонов приобрести это помещение, стоявший в тупике рынка. Они взяли кредит в банке и закупили импортный спортивный инвентарь. Всё шло неплохо, до той поры пока не наступило лето. После обильного ливня их магазин затопило. Весь товар пришёл в негодность. Для них было ясно, что в этом помещении даже гвоздями нельзя торговать, так находился магазин, в цокольном этаже, где не было ливневой канализации, и вся вода после дождя стекала по бетонным ступеням к ним. Они, продав помещение, решили идти дорабатывать себе пенсионный стаж на предприятиях города, не рассчитавшись полностью с банком за кредит.
Семён пришёл устраиваться в завод «Пластик». Хозяином завода был представитель из Москвы Барсуков Вадим Леонидович – профессор и издатель литературы. Весь остальной штат были местные жители и многие являлись его роднёй или хорошими знакомыми его родных.
Семён сидел перед Карташовым Александром Аркадьевичем, – директором завода, со своим дипломом и трудовой книжкой, не надеясь, что будет принят на работу. Главным препятствием служил его возраст.
– У нас вакансии имеются только на рабочие профессии, – сказал директор. Это был мужчина лет пятидесяти пяти, с хорошими физическими данными. Семён это отметил сразу.
– А я пришёл не на директорскую должность, – сказал Семён.
– А как вы себя чувствовать будете на нижней ступеньке? – спросил директор, – я вот смотрю, вы последние года коммерческим директором были, президентом регионального спорта. Не унизительно для вас будет?
– Я человек без излишних амбиций, – ответил спокойно Семён, – если за дело пошлёте к такой – то матери, не обижусь, а без дела, – промолчу.
Директор улыбнулся, пошевелив пушистыми усами, и вызвал к себе специалиста по прессам.
В кабинет вошёл худощавый, смуглый молодой человек с чертежами в руках. Его звали Дима, у него было холёное лицо и противный писклявый голосок, которым обычно владели люди с неправильной сексуальной ориентацией. Семёну он сразу не понравился, но виду не показал.
– Осокин, проверь человека на наладчика прессов? – сказал директор ему.
Тот развернул перед Семёном чертёж и, показав ему изображённые на нём плунжер и клапана, спросил, что это
Такое?
Получив мгновенно правильный ответ от Семёна, Дима сразу заключил:
– Подойдёт. У меня больше нет к нему вопросов.
– Если нет, то оформляй, давай его? – сказал директор, – пока с месячным испытательным сроком закреплю его за тобой. Подучится немного, переведём на инженерную должность. Если конечно покажет себя с хорошей стороны, – добавил Карташов.
В кабинете у Димы, Семен написал заявление и когда выходил от него, тот сказал:
– Уверяю вас Семён Максимович, вам здесь понравится. Завод новый, все станки привезены из Италии и Кореи. Зарплата высокая и возможность для карьерного роста неограниченная.
– Меня карьерный рост не интересует, – сказал Семён, – десять лет до пенсии осталось. Мне заработок приличный нужен и стаж, а о карьере, это молодым нужно думать.
Через три дня пройдя медицинскую комиссию, он сразу приступил к работе. Первый рабочий день в цеху, где отсутствовала вентиляция, а из автоматических линий испарялся тошнотворный запах различных химических соединений, он штудировал литературу по оборудованию. Станки эти ему были знакомы, что радовало, но атмосфера, витающая в воздухе, наводила на мрачные мысли.
«Нет, здесь долго не протянешь, надо как можно меньше находиться в цеху, иначе из жизни уйдёшь быстрее, чем стаж заработаешь», – определил он.
На второй день он вместе с Димой осуществлял замену пресс – формы на станках. При этом он понял, что это самая лёгкая операция. Но Дима преподнёс ему замену пресс – форм, чуть ли не к астрономической науке.
Принеси то, – подай это, – был его вторым днём работы.
На третий день работы, Семён Диме стал подсказывать, как лучше и точнее отрегулировать станки.
– Станки все до одного у вас работают на перекос, – сказал Семён Диме. – Согласно документации у вас должна быть геодезическая схема колон, а здесь все станки выставлены на глаз. Они, работая в непрерывном режиме, долго у вас не протянут.
– По русскому методу, – пропищал Дима.
– Русский метод к импортному оборудованию не всегда может быть приемлем, – иронически заметил Семён.
На следующий день к нему подошёл директор и сказал, что Семёну надо искать другое место работы или переходить грузчиком в технологическую смену, обосновав это тем, что Семён потерял квалификацию.
Семён, не раздумывая, написал заявление на перевод и без медицинской комиссии был переведён в грузчики, где в бригаде работали восемь операторов женщин: один наладчик – молодой парень по имени Артём и начальник смены – Борис Тунисов. Семён был одиннадцатым в должности грузчика. В его обязанности входило, приготовление сырья и засыпка бункеров, а также, в дневную смену его снимали с основной работы, и он занимался погрузкой готового товара в фуры. В работу он втянулся и, не смотря, что у него был остеохондроз позвоночника, он везде успевал. Поэтому простоев по его вине, никогда не было. Начальник смены оценил знание Семёна быстро и по всем вопросам советовался с ним. За всё это время, работая грузчиком, Семён к Диме ни разу не подходил, но за его выходку у него было желание дать ему в тёмном месте по голове и проверить на прочность его жену Наталью, – небольшого роста миловидную блондинку с короткой стрижкой и выточенной фигуркой. Она работала здесь – же начальником ОТК и подчинялась лично хозяину завода и холдингу, находящемуся в столице. Наталья нередко при встрече с Семёном кидала в его сторону обжигающие взгляды полные страсти и сексуального недоедания. Было понятно, что совместная жизнь этой прелестницы с писклявым мужем, у которого вдобавок ещё имелся эксклюзивный мужской прибор, от вида которого смеяться хотелось, ей было не в радость. Моясь в душевой после смены, водитель погрузчика Данилов торжественно заявил Семёну:
– И куда ты попал Семён Максимович, тебе в Ниццу надо ехать, а ты сюда в «Рога и Копыта» устроился. Тут грузчики больше двух месяцев не держатся. У них кожные и аллергические заболевания возникают. Тебе бы на крайний случай в снабжение устроится, да эти носороги тебя близко не подпустят к вкусной кормушке, – сказав это, он посмотрел на Диму.
– А я тоже не думаю больше двух месяцев задерживаться в этом крематории, – сказал Семён, – вот перезнакомлю весь женский персонал со своим «Семён Семёновичем» и тоже слиняю отсюда. Я понял, что в говно вляпался, когда только первый день отработал.
Дима в это время намылил лицо и не смотрел на собеседников.
На следующий день Данилову предложили уволиться по собственному желанию.
– Сюда мало с улицы кто приходит, все по родству или знакомству устроены, – по секрету сообщил Семёну начальник смены, – так, что знай, за тобой, здесь все подслушивают и подсматривают. А Наталью я сам не прочь дёрнуть, она как начальник ОТК нулевая, а как женщина интересная и приятная, Дима её сильно ревнует. Она до этого в детском саде нянечкой работала, моему ребёнку попку подмывала, а теперь мне указывает, не зная, как правильно штангенциркуль называть, а про измерение я вообще молчу. Здесь одно фуфло собралось, – продолжал оповещать он Семёна. – Заметь, директор на заводе только по утрам бывает. Купил себе новую иномарку, но когда хозяин приезжает он пересаживается на старую Ладу. Боится показывать ему свой достаток. Нас дурить директор может, а в производстве ничего не смыслит. Неужели Хозяин не понимает, что обманывает Аркадьевич в первую очередь его, а не нас. Или, скорее всего, догадывается, но хвост не поднимает на них, потому что половина всех работников ИТР его родственники.
– Я думаю, скоро поймёт, как только станки из строя будут выходить, – ответил Семён. – Меня смех разбирает, когда Дима через день заливает масло в подшипники скольжения. Я ему говорю, что туда твёрдая графитная смазка идёт. А он мне с видом академика заявляет, что здесь маслёнка нарисована. Пенёк, не понимает, что итальянцы не будут ему рисовать на оборудовании кусок графита или совок с тавотом.
– Так, он по профессии не механик, а электрик. Откуда ему знать про систему смазки, – засмеялся начальник смены.
– Я ему объясню попозже, только мне надо поболеть немного. У меня средний заработок неплохой. Должен же я компенсировать своё принудительное падение. Так, что Борис иди завтра к директору и проси нового грузчика?
Больше Семён не появлялся на заводе, подъезжал только на своей машине получать в офис деньги, начисленные за больничный лист. Офис находился в черте города, где сидела бухгалтерия, отдел кадров и кассир. Когда Семён принёс сдавать очередной больничный лист, в офисе в это время были директор, и Наталья, – жена Димы – главного специалиста по станкам.
– Что с тобой случилось? – спросил его директор.
– Грыжу позвоночника заработал на проклятой грузоподъёмной работе, – сказал Семён.
– Значит, ты трудиться дальше не сможешь на нашем предприятии, – заключил директор. – Пока ты здесь в отделе кадров находишься, пиши заявление на расчёт.
Семён, не ожидавший такой наглости от директора, охватил на секунду гнев, но какая – то разумная поглощающая сила заставила перейти его на спокойный и ровный голос.
– Непременно господин директор! Мм – да! Вы очень наивны и тупы, просто чудо! – и, не удержавшись, расхохотался ему в лицо. – Кладите пятьдесят тысяч мне в карман за больничный лист, сразу напишу. Я только болеть начал и думаю инвалидность получить по своей болезни. А потом на тебя и на твоего педераста Осокина в суд подам за потерю трудоспособности. Таким методом вас дуболомов надо уму – разуму учить. У тебя самого только фактура директорская, а как руководитель ты нулевой. Я бы на месте Хозяина тебя и в душевую дежурным не поставил.
У директора глаза разбежались в разные стороны от таких слов, но в ответ он ничего не сказал, только посмотрел в спину на уверенную и твёрдую походку Семёна и покачал головой.
Следом за Семёном вышла из офиса Наталья.
– Семён Максимович? – окликнула она его, – вы меня не подвезёте?
Он остановился и повернулся к ней. Она была, кстати, для его компании в это время. Ему нужно было отойти после неприятной встречи с директором и забыться. Наталья по всем статьям подходила для этой цели.
– Вы хоть женщина из неприятельского стана, но подвезу вас, куда попросите, – сказал он. – Не могу отказать красивейшей женщине города ни в чём.
Внешние данные у неё были не плохие, но всё равно Семён ей льстил явно преувеличивая.
«Но что не сделаешь, чтобы скрасить своё одиночество» – так находил себе оправдание Семён.
Наталью его слова не смутили, но настроение подняли. Она с лёгкостью запорхнула на переднее сидение и спросила:
– А что – же вы на заводе внимание никогда не обращали на красивую женщину?
– Я очень опытный мужчина в общении с женщинами. И предупреждаю тебя, если ты ещё подобный вопрос задашь, – считай, что ты меня соблазнила. Я не выдержу такого напора прелестницы, – сказал Семён, не заметив, что перешёл с ней на «ТЫ».
– А мне, кажется, вы меня сейчас соблазняете? – обворожительно улыбнулась Наталья.
Семён внимательно посмотрел на напросившую пассажирку, заметив у неё под глазом смазанную тушь для век, осторожно вытер её мизинцем. Она не отдёрнулась, а горячо обдала его руку своим дыханием и произнесла:
– Спасибо!
– Хочешь чаю? – спросил он.
– Прямо здесь наливать будете? – не отказалась она.
– Ты в автомобиле находишься, а не в чайхане, – заманчиво улыбался он, – заедем в ближайшее кафе и там посидим, а потом я тебя отвезу куда нужно.
– Время от меня не убегает, я согласна и давно Семён Максимович, – заводите машину? – попросила она.
– Приказ понял, – произнёс он и включил зажигание.
Проехав двести метров, он остановил автомобиль около кафе «Звёздные снежинки».
– Вот здесь мы и посидим, – сказал Семён, – только давай здесь разденемся? А то гардеробщику в этом заведении полагается давать чаевые. А я никак не могу привыкнуть к таким порядкам. Ни разу, никому не платил бабки. Не из-за того, что жалко, – принцип такой. Я лучше нищим эти деньги подам. Я даже гаишникам никогда не даю, заставляю их заполнять протокол.
– Это в вас говорит статус добропорядочного человека, – сказала она, когда они вышли из машины.
«Видимо она не порченая девочка», – подумал он и слегка обнял её за плечи.
Раздетые они зашли в помещение и поднялись по мраморным ступенькам на второй этаж. Затем вошли в зал, где столы были покрыты красными скатертями с набитыми белого цвета звёздами. В вазах на столах стояли искусственные цветы в виде звёзд. Интерьер зала был очень интимный и располагал к сладкой беседе, но Семён не стал гнать лошадей. Он вёл себя сдержанно, но ни скованно, хотя комплиментов больше в адрес Натальи не отпускал. Он был уверен уже в себе. Думая если она согласилась с ним зайти в это кафе, то на следующей встрече она окажется с ним в постели.
Им принесли две чашки чаю пирожных и бутерброды.
– Мне понравилось, как вы десять минут назад моего преподобного мужа обозначили, – сказала она, размешивая сахар в чашке.
– А я думал, тебе стыдно и больно за него стало, – сказал Семён, – поэтому очки сразу одел, думал, глаза мне выцарапаешь за своего пискуна. Сейчас я понимаю, что вы с ним совершенно разные люди. Не понимаю только одного, – как вы с ним соединились?
Она не задумываясь, без промедления ответила:
– Я работала в детском садике. Он своего сына Платона, водил ко мне в группу. Мы быстро все узнали, что Дима папа одиночка. Его вместе с ребёнком жена бросила и уехала в Туркмению к новому мужу. Я вначале жалела его, помогала ему часто по дому и по воспитанию сына. А потом он предложил мне поход в загс. А мне куда деваться, я приезжая. В городе никого нет, и тем более учусь заочно в педагогическом институте. Вот и мучаюсь с ним четыре года. Теперь я знаю, почему его покинула жена.
– Вот с этого момента Наташенька, мы прекращаем вести разговор о твоём муже, – положил он ладонь на её руку. – А то я себя уважать перестану, и к тебе у меня переменится отношение. Мне твой муж не интересен, – ни как мужчина и ни как человек. А вот с тобой я бы хотел встретиться в ближайшее время, но не в этом заведении, а в ресторане «Лабиринт», там, где кабинки уютные стоят, а то я смотрю, ты головой крутишь, боишься знакомые лица встретить?
После его слов Наталья смутилась, но не от гостеприимного предложения Семёна, а оттого, что он её устыдил в мягкой форме, за попытку словесной измене человеку, чью фамилию она носила.
– Если бы я чего – то боялась, я бы никогда с вами сюда не пришла. А если я здесь, то и в «Лабиринте» я охотно с вами посижу.
– С условием, – сказал Семён, – если ты с сегодняшнего дня не будешь мне выкать.
Он встал и прошёл к бармену. Купив у него одну розу,
Семён положил перед Натальей цветок.
Она была польщена и, положив цветок себе на коленки, произнесла:
– Я же сказала, что ты пытаешься меня соблазнить.
– Я думаю, мы оба этого желаем, а для того, чтобы быть счастливым, все желания нужно претворять в жизнь, – с улыбкой на губах, сказал Семён, – ну, что пошли отсюда? – встал он со стула.
– Ты Семён Максимович поезжай один, я сейчас не могу, – прошептала она набухшими от возбуждения губами. – Ты меня поразил в этом кафе своей невидимой внутренней теплотой. Я, наверное, чаю со льдом ещё выпью и домой пойду.
– Раздетой пойдёшь? – спросил он, – дублёнка твоя в машине лежит.
Он взял её за руку и помог встать из-за стола. Дрожь её тела передавалось через её руки. Она была уже словно пьяная и сомлевшая. Но в близкий контакт Семён с ней не входил, он её терпеливо изводил своим обаянием и тактом. Он галантно ухаживал за ней, поправляя волосы на её изящной головке, слегка касаясь своими пальцами до её лица.
Спускаясь, из кафе по мраморной лестнице он, придерживая Наталью за поясницу, на ухо прошептал ей:
– Согласилась бы так подниматься и спускаться со мной по таким ступенькам во дворце бракосочетания?
Она ничего ему не сказала в ответ, только утвердительно мотнула своей аккуратной головкой. В лицо Наталья ему взглянула только тогда, когда они оказались на улице. И тогда она не сдержалась и без тени смущения сказала ему:
– Я знаю, что ты имеешь двух внуков. И то, что ты
предлагаешь мне это не реально. Но я не говорю, нет. Потому, что знаю, чего хочу я, того хочешь ты. Ты меня извини? – но я должна тебе правду сказать. Дима для меня не лучший остановочный пункт на время моей заочной учёбы.
– Я давно понял, что ты умненькая девочка, – чуть восхищённо произнёс он. – Около такого мужика долго жить, – может дикция голоса нарушиться и сексуальная ориентация потеряться. А ты Наташенька действительно нравишься мне, несмотря на то, что ты лет на двадцать младше меня будешь. Ты мне напоминаешь, что – то приятное из моего прошлого. На кого – то сильно походишь, а вот на кого не могу вспомнить.
– На восемнадцать, – заглянула она ему глубоко в глаза, – я у кадровика давно ознакомилась с твоим личным делом. А напоминаю я твою юность, в которой у тебя было большое многообразие девчонок. Все спортсмены средней руки, не достигшие уровня высшего спортивного мастерства, достигали знатных побед на любовном фронте.
– Откуда у тебя такие познания? – спросил Семён.
– Не забывай, что я в этом году оканчиваю педагогический университет, – сказала она и пошла к машине.
Около автомобиля он помог ей надеть дублёнку и посадил на переднее сиденье.
– Куда едем мадам? – спросил он её.
– Я уже не знаю, – облизнула она губы. – Я так благодарна тебе, что ты пригласил меня в эту снежную галактику. И корзинка подснежников из сказки «Двенадцать месяцев», ничто против этой розы, – она поднесла розу к лицу и носом глубоко втянула её аромат. – Можно я тебе маленький подарок сделаю, пока у меня кровь не остыла?
– Можно, но не сейчас, – притянул он её голову к своей груди, – у меня тоже кровь вскипела в жилах. Не время сейчас.
Форсировать события он не хотел, ему нужна была соответствующая обстановка.
– Не заводи пока машину? – попросила она, – пускай голова моя ещё полежит на твоей груди?
Он одной рукой придерживал её за подбородок, а второй рукой нежно гладил её по голове.
– Обязан тебе тоже признаться в своих возможностях, – сказал он, – у меня нет преград никаких для бракосочетания. Я от жены давно получил вольную, но бросить её не смогу, несмотря на то, что она находится под профессиональным присмотром и надёжной опеке. Она четыре года лежит прикованная к постели и за ней ухаживает её родная старшая сестра из Кривого Рога. Она сама невропатолог на пенсии, поэтому состояние жены у меня в настоящее время никаких беспокойств не вызывает.
– А твоё личное здоровье, каково? – поинтересовалась Наталья.
– На пять с плюсом, – ответил он.
– Выходит, наш Карташов был не прав сегодня. Когда ты вышел от кадровика, он сказал, что с таким заболеванием больные не могут так передвигаться.
– Грамотный больно ваш директор, – приподнял он голову Натальи и завёл машину. – Долго не проживёт! – воскликнул он и нажал на педаль газа.
Он отвёз Наталью домой и поехал в поликлинику на врачебную комиссию. Семён имел грыжу позвоночника больше тридцати лет, и в настоящее время она у него спала уже много лет, не причиняя ни боли, ни неудобств. Но как симулировать болезнь и обмануть врачей он хорошо знал. К тому – же у него в квартире жила сестра жены опытный невропатолог, от которой он получил все профессиональные консультации. В его папке имелся результат магнитной томографии, где у него обнаружили грыжу диска в пять миллиметров. Для того, чтобы получить инвалидность, ему нужно было отболеть четыре месяца и обязательно пройти курс лечения в больнице. Три с половины месяца от этого срока он уже продержался. Осталось всего две недели.
С Натальей он через день встретится в ресторане «Лабиринт». После романтического ужина с Семёном она домой не придёт ночевать. Утром она появится на заводе, где Дима публично устроит ей разнос. Но её уже после проведенной ночи с Семёном ничего остановить не могло. Она была влюблена без памяти в высокого красавца с приятным тембром и жаждала встреч с ним, каждый день, посылая ему СМС на телефон. Дима догадывался, что у его жены появился возлюбленный, но кто именно он не знал. А Семён всё это время, горячо любил жену Осокина, не нарушая больничного режима, и когда пришло время оформлять группу инвалидности, директор решил перекрыть ему кислород. Первым делом он приостановил ему оплату больничных листов, после четырёх месяцев болезни, а вторым делом написал в поликлинику и комиссию ВТЭК письмо, что пациент по фамилии Порохов симулянт и работу грузчика выполнять может. Директор одного не учёл, что врачи не любят когда некоторые руководители предприятий ставят диагноз своим сотрудникам и лезут не в свои дела. Ответ Карташов получил официальный во время чайной оперативки со своими подчинёнными. Секретарша вошла в кабинет и положила ему папку с письмом на стол. Директор отставил чай в сторону, посмотрел на конверт со штампом поликлиники No1. Вытащив письмо из конверта, он зачитал его бегло вслух:
Уважаемый директор!
На ваше письмо сообщаю, что Порохов Семён Максимович, проходит курс лечения по поводу грыжи меж позвонкового диска, о чём подтверждает результат магнитной томографии и в данный момент трудится в должности грузчика, не может. На будущее прошу вести себя корректней в подобной ситуации? Каждый должен заниматься своим делом, на что он учился. Я же не подсказываю вам, как избежать брака на вашем производстве. Постарайтесь и вы не навязывать мне свой диагноз для больного пациента. Это не красит человека, тем более руководителя такого серьёзного предприятия.
Врач невропатолог.
Г. С. Антипенко.
Карташов хорошо умылся, получив из поликлиники «звонкую пощёчину». Скривив рот от гнева, он заёрзал на стуле и, набрав по телефону бухгалтерию, ещё раз напомнил, чтобы больничные листы грузчику не оплачивали. Затем, скомкав письмо, со злостью бросил его в корзину для мусора.
– Вот так – то лучше будет, – сказал он в присутствии своих подчинённых. – Совестить ещё меня будет эскулап чёртов. Всё равно этот больной и копейки у меня больше не получит. Я законы знаю.
– Ничего ты не знаешь, – заметил Корнов, – хоть и в профсоюзе немало лет отработал. Порохов подаст на тебя в суд и выиграет с успехом его. Ты ему за четыре месяца ни одного больничного листа не оплатил. Тогда тебе совсем плохо будет. Пойми у него образование не три класса церковно – приходской школы, а высшее и плюс богатый жизненный опыт.
Карташов весь согнулся и, приняв позу разъяренного бизона, по-звериному зарычал на главного инженера:
– Ну, молодец! Поздравляю. Ты, что в компаньоны к нему лезешь? Давай, поучи меня жизни. Ты бы лучше с Осокиным пресса в порядок привёл.
Он передёрнулся и, выправив тело на стуле, обвёл всех уверенным взглядом. И более спокойно сказал:
– Запомните все, – такие вопросы я с бухты-барахты не решаю, не посоветовавшись с юристом. Пускай Порохов хоть в Гаагский суд обращается, – это его дело. Но денег он за больничные листы не получит. Это я вам всем заверяю авторитетно! А сейчас все разошлись по рабочим местам, нечего в моём кабинете тары – бары разводить.
– Теперь мне ясно, как ты прав, – с иронией в голосе произнёс Корнов и первым вышел из кабинета. За ним последовали остальные.
Сам же директор допил остывший на столе чай, надел плащ, и сев в свою машину, уехал в неизвестном направлении.
Так же не учёл Карташов, что у него под боком находилось передаточное звено Семёна с милой улыбкой и штангенциркулем в руках по имени Наташа. Как только Карташов закрыл за собой двери кабинета, Наталья, не опасаясь секретаря, вошла в кабинет и извлекла из урны письмо врача. Наталья каждое дыхание своего шефа несла своему любовнику, по фамилии Порохов. И на этот раз она обрадовала Семёна приятным известием.
– Тебе, что заниматься больше нечем? – спросил Семён в этот день у директора по телефону.
– Я действую в рамках закона, если ты судиться со мной собираешься? – То давай, вперёд? – ответил директор, – у меня юрист высшей категории сидит под боком из Москвы.
– Суд от меня никуда не убежит, но я вначале тебя до инфаркта доведу, а потом будем судиться. Надо нам здоровье с тобой уравнять. Понял господин директор? Я сейчас сажусь за компьютер и выхожу во все инстанции от областного прокурора, до администрации президента. Лови теперь приветы от них.
Директор не стал дальше выслушивать Семёна, а бросил трубку с грохотом на телефон.
Через пять дней Наталья, замещавшая в это время секретаря, положит Карташову на стол правительственное письмо в фирменном конверте со всеми надлежащими печатями администрации президента России.
Взволнованно, несмотря на печати, которые были искусно выполнены, при помощи высококачественной оргтехники директор дрожащими руками вскроет конверт, опять же в присутствии своих подчиненных и вслух прочитает, отпечатанное на бланке администрации президента письмо.
Уважаемый Александр Аркадьевич!
Нами по электронной почте получено письмо от вашего рабочего Порохова Семёна Максимовича. Обычно подобная корреспонденция у нас не регистрируется, и к мгновенному реагированию мы не прибегаем после первого обращения. Было бы не корректно с нашей стороны проявлять острый интерес к вашему предприятию и к вам лично, если бы письмо господина Порохова не подтверждалось фактами, которые не требуют особой проверки. Мотивация его письма предельно обоснованная и требует с нашей стороны незамедлительного вмешательства. Александр Аркадьевич мы ознакомились и проанализировали письмо Порохова. Должны вам заметить, что с вашей стороны сделано ряд нарушений по перемещению господина Порохова внутри вашего завода на другую профессию, что привело его к временной нетрудоспособности. И, попирая его права своими уставными законами, вы лишили его средств сосуществования. Коль вы так категоричны в своих действиях и думаете, что в совершенстве знаете свои права, но при этом не понимаете социально – правовой политики президента, – то вы глубоко заблуждаетесь. Вам работодателю и руководителю в первую очередь нужно знать права своих подчинённых и надзирающих органов за вашей работой. Мы вас можем ознакомить с их правами, но это неизбежно приведёт к длительной приостановке вашего предприятия. В срочном порядке будут назначены государственные комиссии, для тщательной проверки всех шатких позиций. То, что вы работаете с экологически вредным сырьём сомнительного качества, не имея при этом вентиляции и химической лаборатории, – это уже настораживает, каким образом вы получили лицензию на столь серьёзное производство. И уверяю вас, одними предписаниями с вами не обойдутся, пойдут штрафные санкции, а возможно и закрытие вашего предприятия. А это значит, что судьбу господина Порохова пожнёт весь ваш трудовой коллектив. А нам бы не хотелось подводить массу рабочих к подобному рубежу. С нашей стороны господин Порохов получит все необходимые рекомендации, как юридически правильно обращаться в администрацию президента. Если от него поступит повторное письмо по почте, то могу вам заявить с полной ответственностью, что вас лично и ваше предприятие ждут трудные испытания. Поэтому Александр Аркадьевич во избежание не нужных эксцессов я вам настоятельно рекомендую в срочном порядке найти приемлемый путь урегулирования ваших отношений с господином Пороховым.
Начальник социально правового отдела.
Куросава Людмила Никаноровна.
Он со злостью бросил письмо на стол и диким голосом заверещал:
– Это ты Осокин виноват во всём. Ты мне сказал, что он дюже грамотный. Теперь, что прикажешь к нему кланяться идти?
– А я – то тут причём? – изумился Дима. – Я только вам сказал, что мужик шарит по станкам. А у нас в глаза никто теодолита не видел. Не то, что умело пользоваться им.
– Ну и что из этого? – возмутился Карташов.
– Сам же сказал, что если хозяин узнает про неграмотный монтаж станков, нас всех выгонит с работы, – пищал на весь кабинет Осокин.
– Так и будет, – уже спокойным голосом произнёс директор, – пока они скрипят, и выдают продукцию, никто ничего не заметит. Гарантийный срок станков прошёл, если, что при аварийных ситуациях неизбежность поломки можно всегда доказать, но это будешь делать ты, – самый главный специалист по станкам. А вот если Порохов действительно обратится ещё раз в администрацию президента, то нам придётся всем садиться на подножный корм. Да и Хозяин не посмотрит, что мы его родственники, – за левое сырье и не за восстановленную вентиляцию, он с нас семь шкур сдерёт и выгонит с работы. Так, что пока не поздно, надо срочно ехать к Семёну и находить с ним консенсус.
– А я тебя предупреждал, что он калач тёртый, – злорадствовал главный инженер Корнов. – Где теперь твой авторитет, которым ты при нас недавно кичился?
– Откуда мне было знать, что этот паразит доберётся до аппарата президента, – оправдывался директор, – я, честно говоря, думал, он блефует.
– А я осознавал Аркадьевич, что ты неправильно с ним поступал, – сделав глоток чаю, укоризненно заявил Корнов. – Оставив его без сосуществования, ты породил революционера, а они голодные на всё способные.
– Я, что его деньги в карман себе положил? – опять заорал директор, – они все до копейки ушли на покупку фильтров в гидравлику. А по существу я с вас должен был содрать эти деньги. Вы ответственные за состояние станков.
– Давайте не будем сейчас выяснять отношения? – сказал главный инженер. – Я предлагаю надо срочно жалобщику начислить деньги и Диму послать к нему для проведения миротворческой и созидательной беседы. Так, как он с Семёном Максимовичем больше нас общался.
– Семён не будет с Димой разговаривать, – заявила, ухмыляясь, Наталья. – Он может только с удовольствием поколотить моего Осокина.
– Тебе – то откуда известно, что он не будет со мной говорить? – Дима зло окинул взглядом свою жену.
– Об этом весь завод знает не только я, – сказала Наталья. – Мне стыдно перед коллективом, что у меня муж дилетант в производстве и ко всему прочему подонок и мразь.
Выдав мужу нелицеприятную тираду, Наталья вышла из кабинета и, пройдя проходную села в машину к Семёну, который ждал её за углом здания.
– Писают все в штаны, – засмеялась Наталья, – и полудурок Осокин получил от меня хорошей плесени. Сейчас диплом получу и сразу подам на развод и на размен квартиры. А свои деньги ты, наверное, сегодня или завтра получишь?
Семён ласково посмотрел на Наталью и, поцеловав её в левое ухо, произнёс:
– Умница ты у меня! – деньги, как получим, поедем на выходные к моему брату в лес. Рыбка, там хорошая клюет. А вкусней ухи приготовленной на костре ничего в жизни не бывает.
– Я согласная питаться одними бульонными кубиками, только бы быть всегда рядом с тобой, – ответила Наталья, убирая с его плеча свой волос. – Хочу утром и ночью любоваться только тобой. Хочу нюхать твои потные рубашки и стирать их. Хочу уберечь тебя от гастрита, – буду готовить тебе вкусную и здоровую пищу, чтобы максимально продлить твою жизнь. И вообще я много чего хочу! Ты понял меня Семён?
Он утвердительно несколько раз кивнул и задумчиво ответил: – Твои желания совсем не запретные, – поцеловал он ещё раз в левое ухо и, включив зажигание, бесшумно тронулся с места.
Проезжая мимо проходной, они не обратили внимания, как из окна кабинета директора, машину Семёна провожал беспокойным взглядом Осокин. Наталью он не видел в машине, но чувство ревности остро вонзилось в его душу. В это время в кабинет зашла Оксана, заведующая складом, – жена главного инженера и лучшая подруга Натальи. Не обратив внимания на удручённого мужа, она подсела за стол директора и стала свидетелем диалога директора и Осокина. Все находящие в кабинете до предела были возбуждены и бросали друг на друга недобрые взгляды. Карташов держал в руках авторучку и нервно бил ей по столу.