Там, где тепло…
Вкус детства особенный. Простой, понятный и яркий. Вкус сладких кукурузных палочек из белой коробки. На ней – мальчишка, держит огромный початок кукурузы в руках – и зачем ему одному столько? Вкус киселя. Фруктового, в квадратных брикетах. И сухой смеси «Малютка», которая черпалась ладошкой прямо из коробки. А веселый карапуз на ней смеялся, как бы говоря: «Такой взрослый, а ешь малышковую еду!». А ты ел и было вкусно. Так вкусно, как ни до, ни после никогда больше не было.
Вкус манной каши. Бабушка рисует вишневым вареньем на молочно-снежных холмиках домик и елку: «Там живет зайчишка…» И вкус каши меняется, ведь там, в сладко-вишневом домике живут сказки.
Вкус смеха, которым смеются молодые и такие красивые папа и мама, вкус моря. Синего и огромного – не переплыть.
Вкус весны, ветра и самых смелых желаний. Желаний, которые так часто остаются в прошлом. Там, в детстве, из которого вышагивают строгие взрослые, разучившиеся мечтать.
1
Чемодан не просто старый, а какой-то… древний, вот какой. Из толстой фанеры, выкрашенной в цвет жженного кирпича, потертый, с металлическими уголками и защелками со старинным механизмом.
Чемодан повидал если не все, то многое. Но поведать всего, увы, не может. А может показать. И даже рассказывает удивительные истории. Чем старше становишься, тем они важнее и трогательнее. И читать их иногда больно, но всегда – важно. И в груди глухо бьется огромный молот, стук которого отдается в ушах и голове, а на глаза наворачиваются слезы.
«Моему первому внуку – Диме – Димуле – Дмитрию…
Родился ты в мае. Вес 3кг 100гр..
Папа, уходя из дома, и приходя, безумно тебя зацеловывал. Ругались с дедом, чья очередь носить тебя на руках…
Очень любишь шлепать ладошками по клавишам пианино…
Сегодня впервые помахал ручкой «до свидания» папе, когда он уходил на работу…
Мама купила тебе белые сандалики, вышли на улицу. Дед водил тебя два часа за ручки. Тебе очень понравилось топать по дорожке…»
«На память моей маленькой внученьке Аннушке от бабушки…
Ты родилась сегодня. Вес 3кг. Рост 52 см. Домой привезли тебя мамочка и папа. А встретила я – бабушка Мура…
Любишь играться без пеленок и умеешь складывать губки «бантиком»…
Очень любишь деда Семена, жалостливо ему агукаешь и смотришь своими глазенками…
Волосики у тебя рыже-золотые. Очень красивые и вьются…
Димочка очень тебя занимает, у вас свои игры. С ним ты играешь с удовольствием, не капризничаешь…
Ребятишки во дворе все время просят с тобой поиграть или поносить тебя на ручках…
1год 20 дней. Ты сама протопала своими ножками от зала до кухни…
2 годика… учим стихи на елку… Главные слова: «Аня сама»…
Когда все рассказы прочитаны, чемодан зевает, тихонько закрывается и отправляется спать…
2
Лето проходит, унося с собой дни. Такие разные, но все пронизанные лучами солнца, запахом цветов и фруктов, и чудесными моментами.
До 16 лет каждое лето мы проводили у бабушки – мамы моего отца. В маленьком домике, где стены были побелены известью, потолки были низкими – дотянуться рукой, а маленькие перегородчатые окошки светились по вечерам гостеприимными огоньками. Дед был пасечником, засыпали и просыпались под гудение пчел, лай овчарки по кличке БостОн (дань Розенбауму))), и скрип старенькой колонки, где старший брат качал воду. Самую вкусную воду на свете. А рядом – через дорогу – горы. Разнотравье, от аромата которого кружиться голова. И можно кататься на милой, кроткой лошади с дивным именем Загадка, собирать зверобой и душицу, а вечером после бани пить чай с травами. Дед – татарин – обладатель пяти вечно галдящих и путающихся под ногами внуков, – звал нас «чучвара» (мелкие пельмешки). Так и звал: «Чучвараааа, все обедать!» И мы бежали, чумазые, накупавшись в арыке, уплетать бабушкины беляши или чак-чак с медом и орехами. Недавно я оказалась там, случайно. Хотя… ничего случайного нет. В доме никто не живет, как мне показалось. Но он по-прежнему держит низкую крышу белеными стенами, вокруг – сад, деревья – не дотянуться… И где-то далеко я слышу: «Салам, чучвара, приехали?» И чувствую себя маленькой.
3
Бабушка была настоящей. В платке, завязанном сзади – на узбекский манер, с крупными серьгами, чернявая, знавшая все тюркские языки. Всегда все успевала, была строга, но справедлива к нам, внукам. Баловала, забирала на лето к себе в деревню и любила. Мы с сестрой жили в пасечном вагончике деда, украшая его на свой вкус. Дед, знаете ли, о Юре Шатунове и не слыхал. Но плакаты не запрещал.
Летом бабушка и мы собирали травы: зверобой, чабрец, душицу. И в нашем вагончике под потолком были натянуты веревочки и на них сушились разнотравные букеты. Долгое время мы считали, что бабушка – колдунья. И эти травы ей нужны, чтобы варить «зелье». Дети…
4
Я маленькая. Маленькая настолько, что меня все зовут Анюткой и я помню это время урывками. Но что я помню отлично, так это дни с бабушкой. Мы на кухне. Я – тощая непоседа, вся в ожидании. Начинается волшебство. Потому что в бабушкиных морщинистых руках блокнот. С виду – самый обычный, в обложке из кож. заменителя. На обложке нарисован телефон. Не тот, который и фотоаппарат, и диктофон, а самый обычный – с трубкой и проводом – спиралькой, он вечно перекручивался и приходилось расправлять его, пропуская витки спирали между пальцами. Внутри – страницы, размеченные лесенкой по буквам алфавита. На каждую букву – четыре странички. Но ни одного номера телефона родственников или друзей там нет. Страницы – вот чудеса! – пестрят рецептами вкусностей. Чего там только нет – и торты, и хворост, и маринованные вкуснейшие перцы под названием «Гогошары», и чудные «орешки» с начинкой из вареной сгущенки, и Пасхальные куличи и даже пироги! Рецепты написаны мамой – почерк строгий, очень красивый – мама педагог. И бабушкиным почерком – чуть неровным, дрожащим – рука уже не твердая, возраст. И скорые, округлые буквы с резким росчерком, в которых без труда можно разглядеть руку Димки – моего старшего брата. Позже там появились и нескладные, чуть смешные буквы. Это я, подрастая, записывала под мамину диктовку новые рецепты.
Конец ознакомительного фрагмента.