8:50
Без машины, велосипеда, автобуса, трамвая, роликов. Пешком. Я не стою на месте. Если автобус встал в пробке, мне легче выйти и дойти пешком до того места, где пробка кончается. Когда вечером долго нет трамвая, а надо ехать, иду пешком до другой остановки, автобусной, к примеру, хотя минут через пятнадцать пришел бы трамвай. Но это ходьба другого сорта – для цели. А я хочу идти к себе. На это можно возразить, что я всегда с собой, ну да: вот мои руки, ноги, но такое вот паломничество сквозь суету позволяет мне достигать особого ощущения внутри, именно его я и называю ощущением себя. Его трудно достичь мысленно, методично проделывая какие-либо ритуалы. Только так. Идя без всякой цели по неизвестному пути. Этого я и хотел в то июльское утро, отойдя от противного дяденьки, который своим чихом нарушил внутреннюю сосредоточенность.
Отойдя от скамейки, я пошел в сторону моста, эти места я знал очень хорошо – центр. Подул тревожный ветер. Вытащив деревяшку из рюкзака, я сел у самой воды. Она отдавала прохладой и чем-то очень таинственным, такое не понимают люди. Я достал краски. У меня было немного, штук десять, баночек и два тюбика с белилами. Живопись – прежде всего внутреннее состояние. Это спонтанно выходит, так, что об этом и рассказывать не хочется – слишком лично.
Вокруг пустынно, нет прохожих, а я рисую чуть прохладной рыхлой гуашью на асфальте пальцами, иногда смачивая руки в речке с простым запоминающимся названием. И мне хорошо. Наверное, «хорошо» – слишком плотское слово для того, что я чувствую. Но это так… почти что интимно, что я не хочу, чтобы вы могли представить те же ощущения. В один момент мне показалось, что рисунок под моими пальцами живой. Он дышит, пульсирует, шевелится. Картинку смоет дождь. Но то, что я чувствовал, когда рисовал, только мое. Такое дождь не смывает.