Глава 2
– Кто дома?
Ответом было молчание. Квартира была темна, и в ней отчетливо пахло табачным дымом. Больше никаких признаков жизни не наблюдалось. Группа вошла в прихожую.
– Извините, – чуть повысил голос следователь, – тут кто-нибудь есть?
– Соседка говорила, что тут живет молодой парень, – подал голос тот, кто держал видеокамеру.
– Помню, – раздраженно откликнулся следователь. Предчувствие редко его обманывало, и в этом случае сообщало – дело будет нелегким. Убили человека в тамбуре, где никто из обитателей четырех квартир не запирает дверей. Человек одинок. Обеспечен. Имел много контактов. Его соседка – машинистка, помогавшая ему в работе, также умерла, ее квартиру купила Татьяна, которая и нашла у себя труп. Но почему тело оказалось у нее на кухне? Мать и дочь – и тут «не без блох», привычно выразился про себя следователь. Девочка что-то хотела сообщить, мать ее обрывала. Девочка что-то слышала, мать категорически говорила, что ничего. А потом с нею была истерика. И вот – квартира, доставшаяся по наследству молодому человеку, племяннику некоего инженера. И дверь тоже не заперта. Более того – приоткрыта.
– Есть кто-нибудь?
– Там… – произнес кто-то из членов группы, указывая в темноту квартиры. – Я сейчас услышал.
Теперь услышал и следователь: в глубине квартиры раздался долгий, тяжелый вздох. Как будто некто пытался набрать полную грудь воздуха и не мог.
Группа бросилась на звук. Он исходил из ванной, дверь в которую также была приоткрыта. Когда они нашарили выключатель и зажегся свет, первым, что увидели, был парень, стоящий на коленях перед бортиком ванны и опустивший туда руки. Голова безвольно свешивалась вниз, к воде. В маленьком помещении застоялся горячий пар. На полу, рядом с парнем, валялся мобильный телефон, залитый кровью. Пятна крови были и на светлом кафельном полу, и на твидовом костюме парня, и на стенах. Под раковиной стояла полупустая бутылка коньяка.
– Эй! – крикнул следователь и бросился к парню. – Черт!
Ничего хуже и быть не могло. Два дела!
В первый миг, когда они сняли тело с бортика ванны и положили на пол, ему почудилось, что хозяин квартиры мертв. Это правильное, оцепеневшее, очень бледное лицо, чуть приоткрытые глаза, безвольно упавшие на пол окровавленные руки… Через минуту удалось уловить признаки жизни.
– Он дышит, – сказал помощник следователя, вставая с колен. – Срочно «скорую»!
– И пьян, как свинья, – заметил тот, кто держал видеокамеру. – Вон бутылка. А коньяк-то французский!
– Держись от него подальше, – бросил следователь. – Знаю я вас.
– Когда это я допивал за покойником? – обиделся тот.
– Было дело. А если отравлено?
Такой случай в его практике был – несколько лет назад. В квартире обнаружили труп мужчины, а на кухне, на столе, стояла бутылка дорогого вина. Чуть пригубленная. И молодой практикант, еще не привыкший к зрелищу смерти, в нервах выпил стаканчик. И через полчаса был в коме, а через два часа – скончался в больнице. Вино и было причиной смерти владельца квартиры. Отравили дальние родственники, которые не известно на что рассчитывали, поскольку их арестовали в тот же день.
– Эй, приятель, – следователь снова встал на колени и сильно отхлестал парня по щекам. – Открой глаза как следует. Скажи – ты слышишь меня?
– Да что он может слышать, – заметил помощник, который в это время перетягивал парню руки чуть ниже локтей. Для этой цели он использовал разорванное надвое тонкое полотенце. Особенной необходимости в этом не было – темная густая кровь уже почти перестала сочиться.
– «Скорую» вызвали?
– Сейчас тут будут.
– Одно к одному, – следователь встал и отряхнул брюки. – Так, посмотрим – записка есть?
– Самоубийство, конечно, – согласились все и отправились искать записку. Как правило, такого рода документы оставляют на видном месте – кладут на стол, прикрепляют магнитиком на холодильник, но в этот раз им не повезло. Записки не оказалось.
– Да не убийство же? – Следователь снова подошел к парню и отметил легкое движение ресниц. Они были такими густыми и длинными, что казалось – обескровленный человек просто не в силах был их поднять.
«Красивый. И совсем еще мальчишка. Что ему в голову ударило? Одет странно – костюм… Будто на работу собрался. Галстук – вон… Приоделся ради такого случая. Вот чего таким не хватает? – с внезапным раздражением подумал следователь. – Эта Татьяна говорила, что он квартиру получил по наследству. Квартира – отличная. Моя втрое хуже. Одет как принц Чарльз. Внешность – хоть в кино снимайся. И в деньгах не нуждался – вон коньячок-то какой! И нате вам – порезался! Причем серьезно. Это не царапинки. Его счастье, что кровь свернулась».
Он опустил кончики пальцев в воду и отметил, что вода еще не успела полностью остыть. Но кровотечение могла остановить только ледяная вода.
«Возможно, его поза спасла? Перекинул руки через борт и пережал вены? Сознание потерял, а тем временем вода остыла. Дурак! Ненавижу самоубийц! Что ему не жилось! Так, на полу лежал телефон…»
– Он кому-то звонил перед этим, – сказал следователь, осторожно разглядывая трубку. – Дайте-ка пакет. Пробьем, с кем разговаривал.
– Да девчонке звонил, кому еще!
– Конечно – бросила или изменила. Вот и порезался.
– А может, парнишке звонил? – усмехаясь, бросил мужчина с видеокамерой. – Вы на него посмотрите, на красавчика! У него же ресницы накрашены!
– Вовсе нет, – не согласился следователь, упаковывая трубку в пакет. – Я смотрел близко – такие Бог дал.
– А все равно, что-то в нем не то.
«Коньяк тоже надо упаковать, – машинально думал он. – Если бы случай простой, то и улик не нужно. Больница, «дурка», наркодиспансер, а потом пусть родные разбираются. Не наше дело. Но рядом – убийство. И труп непонятно как к соседке попал. И все в одну ночь! Тут что-то не то! Лишь бы парень выжил!»
И тут неудачливый самоубийца открыл глаза. Взгляд беспомощно заметался, скользя по лицам, склонившимся над ним, губы дрогнули.
– Сейчас вам помогут, – пообещал следователь. – Держитесь.
– Что с ним? – еле выговорил парень.
– С кем?
– С Алексеем Михайловичем… С Боровиным… – было видно, что парень делает попытку приподнять голову, но у него ничего не выходит. Следователь пригнулся – голос был едва различим.
– С Боровиным? – повторил он, ловя пустой, бессмысленный взгляд. – С вашим соседом? А что с ним может быть?
Парень смотрел на него остекленевшими глазами.
– Что с ним может быть?!
– Не знаю, – будто в недоумении прошептал тот. – У меня все как-то перепуталось в голове. Кажется, я напился.
– Да уж, – сквозь зубы бросил кто-то, но следователь остановил его резким жестом:
– Ну, что вы трезвы, этого я сказать не могу, – он заставил себя улыбаться. По опыту мужчина знал, что в такие пиковые моменты на людей лучше всего действует доброта. – Полбутылки французского коньяка!
– Коньяк? – Самоубийца чуть прикрыл глаза, и показалось, что он опять потеряет сознание. Однако он справился с собой. – Откуда у меня коньяк?
– Вам лучше знать, – все так же мягко продолжал следователь, попутно прикидывая – как лучше перевести разговор на смерть Бородина? Парень явно что-то знал, сразу о нем спросил, это свидетель! «Где эта чертова «скорая»? Пацан едва жив!»
– Коньяк… – пробормотал тот, глядя в потолок. – Я не пью.
– Оно и видно, – глухо сказал мужчина с видеокамерой. – Полбутылки одолел!
– Как вас зовут? – Следователь говорил доверительно и нежно, с тревогой замечая, как все больше разрастаются тени под глазами у этого молодого человека. «Он должен выжить, он мне нужен! Не мучить бы его сейчас, но если… Если это конец, и врачи не помогут? Вытянуть все, что можно, не дать ему потерять сознание!»
– Даня, – потусторонним голосом выговорил тот.
– Как?
– Даня, Даниил. – Парень устало опустил ресницы. – Мне плохо.
– Вам помогут, Да… – Следователь хотел обратиться по имени, но оборвал себя. Называть его Даней – слишком фамильярно. Даниилом – длинно и вычурно. – А как ваша фамилия?
– Исаев, – тот слабо улыбнулся. Даже не верилось, что эти белые, оцепеневшие губы еще способны на улыбку. – Зачем вам знать?
– Это ваша квартира?
– После дяди… досталась.
– Сегодня вечером, – следователь заговорил почти жестко, – вы видели, слышали что-нибудь подозрительное?
Даня пристально взглянул на него, в этот миг у него был такой вид, будто он изо всех сил пытается что-то припомнить.
– Сегодня вечером… Я помню, что вышел на улицу и замерз. Зачем вышел? – Он наморщил лоб. – Не помню. Что-то мне было нужно, очень нужно. Потом… Не помню.
– Вы встретили кого-нибудь из соседей по тамбуру?
– Кажется, никого.
– Вы никогда не запираете двери в квартиру?
Даня снова попытался изобразить улыбку. Как ни странно, он приходил в себя. То ли порезы на запястьях в самом деле оказались неглубокими, то ли вода в ванне – не слишком горячей, то ли его спас молодой организм, быстро свернувшаяся кровь… Только он посмотрел на следователя совсем ясным взглядом, и тот слегка вздрогнул: «А не ломает ли господин Исаев комедию? Типа, «ничего не помню, все в тумане, кончик стерся?» Плюс – напился. Удобненько! Труп-то в тамбуре, как ни поверни, а этот – пьян в дымину и руки порезал. Какие выводы?»
Но выводов ему сделать не дали – Даня прямо заявил, что квартиру в самом деле не запирает и никаких соседей этим вечером он точно не видел.
– А почему вы сразу спросили у меня про Боровина?
– Про Боровина? Странно! – Даня продолжал прямо смотреть на того, кто его допрашивал. – Пять минут назад все было как в тумане. Я спрашивал про Алексея Михайловича?
«Гадюка! – в ярости подумал следователь. – А я рассчитывал… В несознанку пошел?!»
– Когда вы, Даниил, – любезно проговорил он, – пришли в себя, то первым делом спросили, что случилось с вашим соседом. С Алексеем Михайловичем Боровиным.
– Так-так-так, – Даня сел и привалился виском к стене, измазанной его собственной кровью. На кровь он, впрочем, никакого внимания не обратил. Вряд ли он даже замечал, сколько народу столпилось вокруг него. Парень напряженно размышлял о чем-то.
– Полгода назад, – внезапно заявил он с такой интонацией, как будто фраза объясняла все.
– Что?!
– Полгода назад я поселился тут. Умер мой дядя. Я и не ждал наследства, он был не старый… Сердце подвело. Алексей Михайлович жил в этом тамбуре. – Даня говорил как сомнамбула, едва шевеля языком. – Я узнал, что он дает уроки итальянского. Никогда и не думал, что у меня пойдет…
– Что?! – повторил следователь, жадно ловя каждое слово. Группа притихла и тоже слушала.
– Язык, – пояснил Даня. – Он говорил – у меня способности. А почему я вдруг решил с ним заниматься?
Он нахмурил высокий, чистый лоб, прикрытый спутанными темными волосами:
– Не помню. Он сам предложил? Вряд ли. Он был такой скромный, разве стал бы навязываться… Значит, я к нему зашел? Почему? Никогда не хотел изучать итальянский. Да и поздно, в двадцать лет…
Он помолчал немного и вынес вердикт:
– Я сам к нему зашел. Иначе быть не могло. Понимаете, дядя, кроме квартиры, оставил мне еще и счет в банке. Я как-то оторопел… В сущности, сумма не слишком велика, но получить что-то даром… У меня руки опустились.
И Даня с каким-то презрением взглянул на свои перебинтованные и перетянутые руки, будто отрекался от них.
– Я сперва думал – можно что-нибудь купить.
Но как-то не понимал, чего хочу. А потом… Да, теперь вспоминаю! Я решил чему-то научиться. Да хоть итальянскому. А в принципе, никому ведь это было не нужно?
Он как будто прислушался к своему внутреннему голосу и кивнул:
– Никому. Ну а вообще ничего не делать – тоже тоска. И наверное, я решил зайти к Алексею Михайловичу.
– Этим вечером вы его видели?
– Я ведь уже сказал – никого не видел.
– Почему же вы сразу спросили о нем?
– И этого не помню. Я сейчас так странно себя чувствую…
И он снова осмотрел свои руки. Лицо оставалось бледным, но по выражению глаз становилось ясно – Даня вне опасности. «А «скорая» запаздывает! – подумал следователь. – Если бы случай посложнее – парень был бы мертв!»
– А это что? – спросил Даня, продолжая рассматривать наспех, кое-как перебинтованные запястья.
– Вы этого не помните?
– Чего? Болит… – Даня неверными, непослушными пальцами взялся за окровавленные тряпки, но следователь его резко остановил:
– Нельзя!
– А что случилось? – Парень смотрел на него расширенными, невероятно синими глазами. – Почему я тут сижу? И так жарко, душно! И кровь…
Он будто впервые обнаружил пятна на кафеле и на своем костюме.
– Вы не помните, как это сделали?
– А что?
– Да вены перерезали! – выйдя из себя крикнул следователь. Даня в испуге отшатнулся, скривив губы, как ребенок, который собирается заплакать. – Уж это вы помните?!
– Это сделал я?! – изумленно переспросил парень. Он почти шептал. – А зачем?
– Это мы у вас хотели спросить! – Следователь едва взял себя в руки. Свидетель то ли ломал комедию, то ли в самом деле, потерял большую часть воспоминаний.
– А я… Не понимаю, что вы тут делаете? – вдруг резко, почти агрессивно воскликнул Даня, снова стараясь встать. На этот раз удалось – он прислонился к стене, пошатываясь и нашаривая перевязанной рукой какую-нибудь опору. Нашлась вешалка для полотенец, и парень в нее вцепился, раскачиваясь и с трудом удерживаясь на ногах. Полотенца посыпались на пол, но никто не обратил на это внимания.
– Мы тут расследуем убийство, – объяснил ему мужчина с видеокамерой, который смотрел на него с большим интересом. – Убили вашего соседа, Боровина.
– А, чтоб тебя!.. – начал было следователь, но поправлять ошибку было поздно. Даня посмотрел на них так, будто впервые видел, слабо вцепился руками в вешалку… И снова упал в обморок.
Машина пришла через несколько минут. Тело положили на носилки и унесли. Следователь ругался, на чем свет стоит: парень ведь только начал разговаривать – и нате вам, удружили! Квартиру осмотрели заново. В ней был относительный порядок, было заметно, что за чистотой следят. Записки опять же, после более тщательного обыска, не обнаружили. Мобильный телефон и бутылка, которые были найдены рядом с хозяином, отправились на экспертизу.
– Отключились у него мозги или нет, – сказал следователь, запахивая легкое пальто и усаживаясь в машину, – а я хочу с ним разобраться. К чему рядом мобильник? Он кому-то звонил или ему звонили. Но сперва мне нужны отпечатки пальцев. Вот чертова ночь! Намело снегу на полметра! Поехали!