Глава 4
Черная, как мантия фокусника, ночь накрыла Североеланск. Звезды, будто подобранные на заказ, крупные и яркие, мерцали и перемигивались между собой, в грош не ставя своих соперников – городские фонари, извечно тусклые и чадившие газом. Иногда одна, а то другая звездочка вдруг срывались с места, устремлялись к земле и, прочертив огненный след, вспыхивали в последний раз и гасли, после чего небо казалось еще темнее, глубже и таинственнее.
Городские шумы постепенно стихли, парк опустел, и лишь неподалеку от Зеленого театра слышны были звуки шаркающей по дорожкам метлы дворника, и его сердитое бурчание, и тяжелые вздохи. Вечером в театре был аншлаг – давали премьеру новой оперетты, затем пили шампанское за приму Елену Барчевскую, за ее изумительный голос и красоту. И конечно же, прорва пустых, частью разбитых бутылок от шампанского «Аи», которые заполонили все подходы к эстраде театра, хорошего настроения дворнику не прибавила.
Вскоре вся труппа в сопровождении поклонников Барчевской загрузилась в экипажи и отправилась кутить в кабинеты на Миллионной улице.
До полуночи оставалось чуть меньше часа, когда к парку подъехала пролетка, из которой выбралась едва стоящая на ногах парочка: высокий кавалер, по виду смахивающий на чиновника средней руки, и его дама – вертлявая девица в вызывающе ярком платье со множеством рюшей на груди и в соломенной шляпке. Дворник проводил их мрачным взглядом. Дама, повиснув на локте своего кавалера, громко и заливисто хохотала, а он, склонившись к ней, изредка бросал короткие фразы, отчего дама и вовсе заходилась в смехе и еще теснее прижималась к его плечу. Углубившись в темную аллею, парочка совсем уж по-бесстыжему обнялась, а кавалер, склонившись к даме, отгородился от посторонних взглядов шляпой. Заметив сей галантный маневр, дворник сплюнул и направился в противоположную от поздних визитеров сторону.
Парочка тем временем миновала фонтан и свернула на глухую, упиравшуюся в забор аллею. Свет звезд сюда не добирался, теряясь в густых кронах тополей. Дама уже не хохотала во весь голос, лишь иногда тихо взвизгивала и что-то торопливо шептала, на что кавалер ее отвечал не менее быстро и частью взволнованно.
Ближе к полуночи на главную аллею парка въехала черная, блестевшая свежим лаком карета. Из нее с трудом вылез мужчина на костылях и, поминутно чертыхаясь, заковылял к фонтану… Через некоторое время он вернулся к экипажу…
Дворник проводил карету взглядом, засмолил цигарку и, подхватив под мышку метлу и совок на длинной ручке, направился к летней читальне. Устроившись на одной из соседних с ней скамеек, он вытащил из-за пазухи початую бутылку мадеры, которую обнаружил на сцене Зеленого театра. Пить пришлось из горлышка, но подобное неудобство дворника не смутило. Минут через десять он принялся насвистывать «Камаринскую» и даже притопывать и прихлопывать в такт изрядно повеселевшим мыслям.
Прошло еще некоторое время. Угас шепоток на укромной аллее. Откинувшись головой на спинку скамьи, умолк дворник… И только ленивый брех собак да жестяной шелест тополиной листвы иногда прерывали тишину и покой августовской ночи.
От реки наползала зябкая сырость, пахло водорослями и лягушками, а с запада накатились вдруг рваной пеленой тучи, и заморосил мелкий дождь. Дворник чертыхнулся и залез под скамью, где вскоре и захрапел, примостив под голову крепкий кулак. Но дождик, так и не пробившись сквозь кроны тополей, прекратился так же неожиданно, как и начался. И, судя по тому, что кавалер с дамой не покинули своего убежища, дождя они даже не заметили…
Где-то вдалеке несколько раз быстро процокали копыта, вероятно, разъезжались последние гости ресторана «Бела-Вю», который находился в двух кварталах от парка. Собачонка непонятной породы выскочила из кустов, шумно почесала задней лапой за ухом и припустила рысцой по аллее. Добежав до спящего дворника, она некоторое время покрутилась возле него, обнюхала пустую бутылку и шарахнулась в сторону, когда та звонко ударилась о камень и покатилась.
Собачонка деловито шмыгнула в кусты и через пару минут объявилась уже у фонтана. Доли секунды она сновала у его подножия… И вдруг громкий хлопок, а следом оглушительный взрыв слились в одно с истошным собачьим визгом. Собачонка сиганула в кусты. А над фонтаном взметнулись вверх один за другим четыре огненных столба и рассыпались с треском и шипением на множество ярчайших звезд и звездочек, расцветив небо великолепным фейерверком.
Из-под скамьи выбрался очумевший дворник и, схватив лопату наперевес, бросился к фонтану. Из кустов выскочила дама. Высоко подхватив юбки, так, что стали видны длинные голенастые ноги без чулок, она рванула следом, на два корпуса обошла дворника и остановилась напротив груды кирпичей. Их незадолго до наступления сумерек привезли и сгрузили с телеги два мрачных мужика в грязных армяках.
Чаша фонтана явно нуждалась в ремонте. Мужики обошли ее несколько раз и попинали ногами, проверяя на прочность старую кладку. Она не поддалась, но отвалились несколько кусков штукатурки. Мужики задумчиво покачали головами и уехали. Но даму интересовала как раз куча кирпичей. Именно оттуда взлетели в небо столбы огня, оставив после себя сильный запах пороха: кисловатый и едкий.
– Ну, елки точеные, зеленая тайга! – выкрикнула в сердцах дама неожиданно мужским голосом и с досадой посмотрела на подбежавшего дворника. – Вот же сучья порода! Такой спектакль нам провалила! – Она оглянулась на кусты. – Что у тебя?
– Сбежала, шельма! – Кавалер вынырнул из зарослей, отряхнул колени от прилипшего к ним мелкого мусора, сорвал с рукава колючую гроздь репейника и удрученно покачал головой. – Все насмарку!
Дворник подошел к фонтану, пошарил у его основания, достал сверток, завернутый в темную тряпицу, и передал его кавалеру.
– Забирай, теперь это без надобности.
Дама неприлично выругалась, задрала юбки еще выше и, нисколько не тушуясь, потянула свой наряд через голову, явив свету мужскую исподнюю рубаху и закатанные выше колен брюки. И голосом Вавилова угрюмо произнесла:
– Начальство на подходе…
Кавалер и дворник дружно оглянулись. От ворот парка стремительно приближался Тартищев. Бежал он молча, но троица у фонтана вдруг нервно переглянулась, и бывшая дама обреченно пробормотала:
– Определенно полный завал!
– Может, вам в актеры податься? – ехидно справился Тартищев. И это были первые приличные слова, которые он произнес за те полтора часа, что миновали с момента взрыва петард. – Ишь как складно получилось, дездемоны, мать вашу… – Начальство вновь перешло на непечатный лексикон. Алексей посмотрел на Вавилова и вдруг вообразил его белокурой красавицей, а Тартищева разъяренным мавром. И так ярко это себе представил, что даже закрыл глаза, чтобы не рассмеяться.
Его приятель с размазанным по лицу гримом и прячущей усы полоской пластыря над губой сидел, понурив голову, и даже не пытался возражать Тартищеву, хотя, по правде, вовсе не был виноват. Кто ж мог предвидеть, что весь их план взлетит в воздух вместе с китайским фейерверком из-за блохастой собачонки, в чью пустую голову взбрело вдруг пробежаться по ночному парку?
– Ладно, – вдруг вполне спокойно сказал Федор Михайлович и хлопнул ладонью по столу, словно поставил точку в конце неприятного всем разговора. – Криками и бранью здесь не поможешь! Давайте решать, что дальше делать? Ведь жулики наверняка поняли, что им ловушку готовили.
– Да уж! – произнес тоскливо Вавилов и удрученно покачал головой. – Ведь каждый шаг просчитали, все как по нотам расписали…
– Прекрати сопли пускать! – прикрикнул на него Тартищев и неожиданно миролюбиво добавил: – План твой, Иван, и вправду был замечательный, но глупые случайности порой губят великие дела.
Вавилов поднял голову.
– Купцу сообщили, что ничего не получилось?
– Сообщили, – скривился Тартищев. – Разгневался шибко Никодим Корнеевич. Он ведь ждал, что к утру мы всех жуликов переловим.
– «Амур» уже грузится и вечером в Тесинск уходит, – подал голос Корнеев, так и не снявший фартук и бляху дворника. – Как бы чего не вышло…
– Я не думаю, что кто-то осмелится напасть на пароход у причала. Я еще с вечера договорился с исправником, что он даст команду речной полиции выставить караулы у сходен и на самом пароходе, – пояснил Тартищев.
– Надо убедить Кретова, чтобы усилил охрану парохода на время плавания. За трое суток, что «Амур» будет добираться до Тесинска, всякое может случиться, – сказал Вавилов и посмотрел на Алексея. – Как ты считаешь, жулики успеют что-нибудь предпринять?
Тот пожал плечами.
– Как можно рассуждать о планах преступников, если мы абсолютно ничего о них не знаем? Возможно, они гораздо хитрее и осторожнее, чем мы о них думаем. Нам слишком хотелось, чтобы они появились сегодня, вот они и появились, и вывели нас на чистую воду.
– Ты думаешь? – произнес растерянно Вавилов. – Ты думаешь, собака была неспроста?
– Я ничего не утверждаю! – Алексей снова пожал плечами и снял с сюртука сухую травинку. – Возможно, она просто охотилась на сусликов или вспомнила про кость, которую когда-то закопала у фонтана.
– Прямо-таки она и вспомнила, – проговорил с досадой Корнеев, – вам случайно не кажется, что собачонка натаскана на запах купца? Не зря ж ему велели самолично принести деньги и заложить их в тайник.
– Вполне резонно, – согласился Тартищев, – но почему ж тогда она сперва к тебе подбежала, а не к фонтану?
Корнеев показал в улыбке крупные белые зубы:
– Да не ко мне она подбежала, а к бутылке. Мне ее как раз сам Кретов и дал, когда мы с Потехиным ему объясняли, как себя вести у фонтана, чтобы веревку случайно не задеть. Он молодцом себя повел, все точно, как мы его учили, исполнил. Со стороны я даже не заметил, что на самом деле он ничего в тайник не заложил…
– Вы что ж, вино у него пили? – нахмурился Тартищев.
– Да нет, он пустую дал. Я в нее крепкого чаю налил под цвет мадеры.
– Ерунда все это, – махнул рукой Вавилов, – ты небось так ее залапал, что весь запах купца перебил. Но допустим, что собаку все-таки натаскали на запах Кретова, тогда выходит, что это сделал кто-то из его близких?
– Из близких, друзей, врагов, соседей, приказчиков, сторожей и еще бездны народа, кто с Кретовым более-менее близко общается! – махнул рукой Тартищев. – Проще пареной репы украсть сапог или штиблеты купца, даже не украсть, а взять на время, на ночь, к примеру, дать умной собаке хорошенько обнюхать, и она непременно найдет любую вещь с подобным запахом.
Вавилов крякнул и провел ладонью по лицу, еще больше размазав по щекам грим, но не обратил на это ровно никакого внимания. Пятна румян ярко выделялись на покрытом белилами лице, глаза лихорадочно блестели.
Тартищев окинул его взглядом и приказал:
– Все, расходимся по домам! В десять утра общий сбор! Отоспитесь, и на свежую голову обсудим, что нам дальше делать.
Через четверть часа они вышли на улицу. Занимался невзрачный рассвет. Город заволокло туманом. И не успели сыщики сделать первый десяток шагов до поджидавшего их экипажа, как разорвали тишину далекие выстрелы. Стреляли со стороны реки и несколько раз подряд.
– «Амур»? Они напали на «Амур»! – выкрикнул Иван и рванул с губы кусок пластыря. Рванул сгоряча и, зашипев от боли, яростно выругался – часть усов осталась на пластыре.
– Не гони коней! – одернул его Тартищев и прислушался.
Выстрелы не повторились. Но через некоторое время навстречу экипажу, в котором Тартищев и его агенты поспешили к пристани, выехал верховой – рослый унтер-офицер в форме речной полиции. Завидев Тартищева, он спешился и взял под козырек.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – рявкнул он во весь голос. – Велено вам передать, что совершено вооруженное нападение на пароход «Амур». Никто не пострадал, только злоумышленникам удалось облить часть груза керосином и поджечь. – Он кивнул головой в сторону, откуда раздавались выстрелы. – Пожар, правда, успели потушить, но самое главное в этом пакете. – Он вытащил из кармана измятый конверт и протянул его Тартищеву. – Никодим Корнеевич велели вам лично передать.
– Он, что ж, на пароходе?
– На пароходе, на пароходе, – согласно закивал головой унтер-офицер. – Говорят, он сразу же после взрыва в парке на «Амур» приехал со всей своей охраной.
Тартищев хмыкнул, достал из конверта листок бумаги и прочитал несколько корявых строк, выведенных рукой не слишком привыкшего к писанине человека.
– Ну вот, – сказал он с досадой и посмотрел на агентов. – Никодим Корнеевич сообщает, что во время драки с разбойниками одному из его сторожей удалось сорвать маску с предводителя. Сторож точно не утверждает, но говорит, что разбойник сильно смахивает на младшего Кретова – Михаила.
– Еще не легче, – вздохнул Вавилов и поинтересовался: – Они его схватили?
– Предводителя? – уточнил Тартищев. – Нет, не схватили. – И вновь заглянул в бумагу. – Ловкий, негодяй, оказался. Перемахнул через борт – и был таков! Внизу его лодка поджидала …
– Михаил? – удивился Алексей. – Разве он в городе?
– В том-то и дело! – вздохнул Тартищев. – Наш пострел везде поспел, только я думал, что он с актрисами кутит, а оно видишь как получилось. – Он снова вздохнул и приказал кучеру: – Давай на пристань, да поживее!