Он (сейчас)
Сегодня я решил заняться делами. Съезжу в банк. Иногда я люблю наведаться туда внезапно, чтобы посмотреть хозяйским глазом, все ли в порядке. Банк «Полярный», собственно, последнее, что у меня осталось. Я продал практически все, что имел. Надоело ежедневно забивать свою голову тем, как заработать еще больше. У меня что-то есть, и хватит, деньги – вовсе не то, к чему я стремился с ранней молодости. Может, как раз поэтому, они всегда доставались мне легко, правда, и также легко уходили. Ладно, от голода в ближайшие десятилетия мне не грозит умереть, это самое главное. Никак только не решу, что делать с «Полярным». Там отличный управляющий, приглядывающий за всем. Дела, вроде, идут хорошо, пока можно оставить все как есть. Продать всегда не поздно. Знакомые часто спрашивают меня, зачем я все распродаю, чего хочу? Может, задумал новый проект? Или желаю поселиться где-нибудь в Майами, как делают сейчас многие, кому хватает средств? Да нет, я никуда не собираюсь. И ответа на такие вопросы у меня нет. Сам не знаю, просто мне уже не интересно заниматься всем этим. Пусть кто-нибудь другой крутится, нервничает, старается. Но отвечать так вопрошающим – бессмысленно. Они все равно не верят, подозревая, что я затеял нечто грандиозное, скрывая от всех. Впрочем, это уже их проблемы. В Индии, например, считается, что первую половину жизни человек отрабатывает те грехи, которые нажил в прошлом воплощении, а во второй половине – уже разбирается с тем, что наделал при жизни сам. И вот, если в первой половине жизни много ошибок не понаделано – во второй наступает покой, пустота: все уже сделано, отработано. И тогда человек уже сам должен искать себе новый путь, дело, которым займется, увлечется, иначе, получается: все дела сделаны, все отработано, дальше жить незачем.
Поеду, посмотрю, как там мой «Полярный», потом можно будет поплавать в аквапарке, как раз по дороге. Как уныло и грязно на улицах под дождем! В такую погоду кажется, что так будет всегда, словно сидишь в клетке и смотришь по сторонам, и никто никогда тебя оттуда не выпустит. Скоро пойдет снег, тогда станет хоть чуть чище, приятнее, правда, я ненавижу холода. Иногда мне кажется, что зимой я мог бы впасть в спячку как медведь, все равно на три месяца погружаюсь в какое-то полусонное, заторможенное состояние, кроме тех дней, когда мне удается вырваться куда-нибудь к морю. Сейчас, когда у меня, наконец, образовалось свободное время, надеюсь, это будет случаться чаще.
Вот и банк. Я бросаю машину у самых ступеней, преимущество, доступное только хозяину. Когда вылезаю, привычно рассматриваю, суетню, что начинается у охраны. Сейчас они спешно сигналят наверх, что я приехал. Пока прохожу к лифту через первый этаж, в окошках для обслуживания посетителей – сосредоточенная дрожащая тишина, все уткнулись в столы, делая вид, что страшно заняты работой. Смешно. Как будто я не знаю, как это все бывает. Кот из дома – мыши в пляс.
Я выхожу из лифта на втором этаже. Ко мне уже спешит управляющий.
– Алексей Геннадьевич, здравствуйте! Очень рад вас видеть. Что же вы не сообщили, что подъедете, просто чудом застали, я собирался в министерство. Пойдемте, я вам обо всем доложу.
Управляющий хватает меня под руку и тащит в сторону моей приемной. Краем глаза я замечаю непривычную суматоху. Там, у стены, собрались, в основном, женщины. Они возбужденно гудят, что-то обсуждая и рассматривая, не видное мне отсюда. Вот к ним присоединилась уборщица тетя Маруся со стаканом воды в руках, проталкивается дальше и мне больше ее не разглядеть.
– Что у вас тут такое? Пойдемте, глянем.
Но цепкие пальцы управляющего еще крепче впиваются в рукав моего костюма.
– Да ничего особенного, Алексей Геннадьевич, там женщине плохо стало. Посторонней, она даже у нас не работает. Вообще не знаем, кто такая. Сейчас разберемся, не волнуйтесь Алексей Геннадьевич, в Скорую уже позвонили.
Но я стряхиваю со своего локтя настырного управляющего и отправляюсь туда, где все столпились. Не сказать, что мне уж очень интересно, но хоть какое-то происшествие, можно отвлечься. Потому что я прекрасно знаю, что меня сейчас ожидает. Управляющий уволочет меня в кабинет и потом на разные лады будет часа полтора грузить тем, как оно тут у них все происходит. Да не интересно это мне вовсе, давно прискучило. А придется делать вид, что я весь – внимание, хмыкать, качать головой, поддакивать, создавать видимость. Я уже устал от всего этого. С трудом заставляю себя приезжать, только по инерции – так положено, проверять тех, кто работает на тебя.
Служащие передо мной расступаются, и я, наконец, вижу все сам. Там, на составленных вместе мягких стульях, которые, наверняка, притащили из ближайшего отдела, лежит женщина. Рядом хлопочет тетя Маруся: машет на нее газетой, брызгает водой. Но все напрасно, ничего не помогает, женщина без сознания. Я внимательнее приглядываюсь к ней, вдруг она умерла, здесь, в моем банке, в разгар рабочего дня, это будет ужасно. Не молодая, невысокого роста, но сложена хорошо. Мне видны ее крепкие ноги, обутые в скромные лодочки на высоком толстом каблуке. Лицо смуглое, темное, с ярким румянцем, похоже, живое. Черные, не очень длинные волосы растрепались. Глаза закрыты. Ко мне сразу приходит мысль, что они наверняка густо синего цвета, могу с кем угодно поспорить. Определенно, я видел эту женщину раньше, только вот где, никак не могу вспомнить. Может, мы встречались по работе? Я оборачиваюсь к управляющему.
– Виктор Владленович, вы здесь? Кто она? К кому пришла?
– Вот, – он протягивает мне раскрытый паспорт, – достали из сумочки. Никто ничего не знает. Пока не выяснили, как она здесь оказалась.
Жаль, что по черно-белой фотографии нельзя узнать цвет глаз. Наталья Андреевна. Это имя ничего не говорит мне. Я ее не знаю. Вроде все ясно. Не стоит задерживаться здесь. Пора идти слушать управляющего, а то вон он как нервничает, на часы поглядывает, куда-то торопиться. Что он там говорил, в министерство что ли? Я уже разворачиваюсь, чтобы уйти, когда женщина вдруг широко распахивает глаза. Действительно, они у нее ярко-синие. Я угадал! От этого почему-то становится тепло на душе. Да какое мне дело до этой незнакомки и цвета ее глаз? Надо вздуть охрану за то, что невесть кто шляется по внутренним помещениям банка, еще бы в кассы пропустили! И тут женщина произносит:
– Что случилось, Рашми?
Ее глаза опять закрывается, голова еще сильнее запрокидывается назад. Все еще в обмороке. Я застываю, как пораженный молнией. Рашми… Господи, откуда она знает это имя? Это было сто лет назад! Со мной! Воспоминания наваливаются на меня, мне кажется, я сам сейчас потеряю сознание. Не хватало еще и мне завалиться здесь, рядом с ней. Вот будет развлечение для моих служащих! Жесточайшим усилием, я беру себя в руки. Сейчас не время. У меня будет, что вспоминать сегодня ночью.