Глава 3. Варшавское восстание 44-го – «мина» Лондона под Победу 45-го…
В БОЯХ за свободную Польшу в 1944 и 1945 годах погибло более 600 (шестисот!!!) тысяч советских солдат и офицеров.
Потери Войска польского составили за эти же два года 26 тысяч убитыми и пропавшими без вести. Если подсчитать потери поляков в 1939 году во время боевых действий в польско-немецкую войну и вообще все боевые потери поляков на всех фронтах Второй мировой войны, включая их потери в составе войск союзников, то суммарная цифра далеко не «дотянет» даже до трети потерь народов СССР, понесённых при освобождении Польши.
Уже одно это обстоятельство должно было бы обеспечить единственное, исторически и нравственно оправданное отношение всех последующих поколений поляков к словам «русский» и «советский» – благодарно-благоговейное! Вместо этого поляки и «россиянские» «демократы» по сей день тычут нам в нос Катынью, где поляков расстреляли немцы в 1941 году, чтобы свалить это на русских в 1943 году.
Вместе с Западом поляки обвиняют русских и Сталина также в том, что Красная Армия якобы могла освободить Варшаву летом или ранней осенью 1944 года, а не в середине января 1945 года. Мол, Сталин не захотел поддерживать «вспыхнувшее» в Варшаве 1 августа 1944 года восстание, потому что оно было организовано не левыми, а прозападными силами.
Миф о возможности освобождения Варшавы летом 1944 года накладывается на миф о якобы возможности «неоднозначной трактовки» истории и подоплёки Варшавского восстания… Но изучение документов и анализ общей политической и военно-политической тогдашней ситуации однозначно приводят к выводу о полной правоте Сталина и подлости действий Черчилля и пригретого Лондоном эмигрантского польского «правительства» во главе вначале с генералом Сикорским, а затем – с политиканом Миколайчиком.
По сути, летом 1944 года из Лондона в Варшаве была взорвана «мина», осложнившая как освобождение Варшавы в январе 1945 года, так и положение Сталина, отстаивавшего на союзнических конференциях 1945 года интересы будущей Польши, о чём в своём месте.
«Польский» аспект 1945 года оказался для СССР политически очень существенным и непростым, и для полного понимания этого обстоятельства нам придётся задержаться в 1944 году, на периоде Варшавского восстания…
Приходится лишь удивляться странной «беззубости» авторов-составителей 14-го [3(1)] тома «Русского архива» «Великая Отечественная. СССР и Польша: 1941–1945. К истории военного союза». В комментариях к то́му они заявляют, что ушли-де «от собственной трактовки событий» вокруг Варшавского восстания якобы в интересах «объективности».
Хотя, чего там «трактовать»: эта неприглядная для Запада и поляков история выглядит ясной, как стёклышко.
Впрочем, обо всём по порядку…
С 1938 ГОДА преемницей Коммунистической партии Польши, распущенной буржуазным правительством в 1938 году, стала Польская рабочая партия (ППР). После оккупации Польши немцами на её территории были созданы вооружённые подпольные формирования не только ППР («пэпээровцев») – Армия Людова, но и вооружённые подпольные формирования «лондонского» «правительства». С июня 1940 года они именовались «Союз Вооружённой борьбы», а с марта 1942 года – «Армия Крайова» (АК, «аковцы»).
В каждой «армии» имелось по несколько десятков тысяч человек (в АК, по некоторым данным, – до 200–300 тысяч, но это явно со всеми «мёртвыми» душами).
Армия Людова была менее многочисленна, зато более активна. Армия же Крайова активных боевых действий против немцев не вела, ограничиваясь в основном «собиранием сил».
Один из первых главнокомандующих АК – генерал Ровецкий, 30 июня 1943 года был арестован гестапо в Варшаве, но казнён, к слову, он был лишь в августе 1944 года, после начала восстания.
После ареста Ровецкого АК стал командовать генерал Коморовский (или Bur-Komorowski, от подпольной клички «Бур»).
В новогоднюю ночь на 1 января 1944 года «левые» подпольные организации оккупированной Польши создали в глубоком подполье Крайову Раду Народову (КРН). Председателем КРН был избран Болеслав Берут, а инициатива создания исходила от Польской рабочей партии. КРН должна была объединить все демократические силы с двумя ближайшими целями: борьба с немецкими оккупантами и противодействие политике эмигрантского польского правительства в Лондоне и его «делегатуре» в Польше.
На первом своём заседании в новогоднюю ночь 1944 года КРН призвала поляков к борьбе в союзе с СССР за изгнание немцев, за завоевание национальной независимости и создание подлинно демократической Польши.
21 июля 1944 года, после вступления Красной Армии на территорию Польши и создания в СССР Войска польского, Крайова Рада Народова образовала временный орган центральной исполнительной власти – Польский комитет национального освобождения (ПКНО). 22 июля он опубликовал свой манифест весьма «левого» содержания.
26 июля 1944 года было заключено соглашение между Советским правительством и ПКНО. В соглашении, в частности, предусматривалось, что, как только тот или иной район Польши перестанет быть зоной боевых действий, руководство им перейдёт в руки ПКНО.
И 26 же июля 1944 года премьер-министр лондонского правительства Станислав Миколайчик направился в Москву на переговоры с Молотовым и Сталиным. А 1 августа 1944 года в столице Польши началось вооружённое восстание под руководством антисоветской и прозападной Армии Крайовой.
Отрицать связь между «народовыми» событиями января и июля 1944 года и «аковским» восстанием 1 августа 1944 года могут лишь недобросовестные или невежественные люди.
Связь имелась!
И самая прямая…
На руках у Миколайчика, направившегося в Москву, особых «козырей» не было, кроме политической и финансовой поддержки со стороны правительства Черчилля, Америки и той мировой космополитической элиты, которая создала «послеверсальскую» Польшу Пилсудского. Но эти «козыри» в Москве не «играли».
Миколайчик и рассчитывал, что успешное восстание в Варшаве, предпринятое силами исключительно Армии Крайовой во главе с Тадеушом «Бур»-Коморовским, будет «сильным аргументом» на московских переговорах. Лондонцам надо было спешить – советские войска продвигались к Варшаве, а что было ещё более опасным для лондонских поляков, так это то, что вместе с русскими на Варшаву наступала 1-я Польская армия генерала Зигмунда Берлинга из состава Войска польского. Войско же польское, сформированное при помощи СССР, подчинялось Крайовой Раде Народовой и ПКНО.
Даже если бы Варшаву освободила одна лишь Красная Армия, польская столица всё равно была бы передана нами под контроль КРН. А уж если бы в Варшаву вошли войска Берлинга, шансы правительства Миколайчика на возврат к власти – и так почти нулевые – просто исчезли бы. Поэтому ни о каком согласовании действий варшавских сил Армии Крайовой с советским командованием, с командованием Войска польского и руководством Армии Людовой не могло быть для «лондонцев» и речи.
Напротив, 22 июля 1944 года Бур-Коморовский в телеграмме своему «главнокомандующему» в Лондон, с одной стороны, заявлял о необходимости «ни на одну минуту» не прекращать борьбы с Германией, а, с другой стороны, предлагал «мобилизовывать духовно всё общество на борьбу с Россией».
Правительство Великобритании располагало, естественно, информацией о готовящемся восстании АК, однако союзное советское правительство об этом не известило. Кроме вполне понятных причин, тут надо чётко понимать, что, если бы Сталин знал о планах АК в связи с приближением советских войск к Варшаве, он заранее решительно отказался бы от поддержки таких планов. То есть лондонские поляки намеревались поставить Сталина перед фактом.
30 июля 1944 года Миколайчик добрался до русской столицы, а 1 августа Бур-Коморовский начал действовать в столице польской.
Это была авантюра с любой точки зрения, но, прежде всего, с военной. В Варшаве находился 16-тысячный (по другим данным, 20-тысячный) немецкий гарнизон, а силы АК насчитывали до 40 тысяч человек, но очень плохо вооружённых (около 3,5 тысяч единиц стрелкового оружия). Тяжёлого вооружения не было вовсе и быть не могло, не говоря уже о танках и авиации.
ЧЕРЧИЛЛЬ в своём лживом опусе «Вторая мировая война» имел наглость взвалить вину за преждевременное восстание на… Москву, якобы призывавшую к восстанию в своих радиопередачах. Странно, что эту версию не отвергают как полностью несостоятельную и упомянутые выше публикаторы документов из «Русского архива».
Поскольку советские соединения уже оперировали в Польше, Московское радио действительно говорило о необходимости прямой активной борьбы поляков. 1 июля 1944 года в газете «Вольна Польска» было опубликовано за подписью генералов Берлинга, Сверчевского и Завадского большое обращение Военного совета 1-й армии Войска польского к соотечественникам, принятое перед вступлением армии на территорию Польши. Начиналось оно так:
«Соотечественники!
Чрез огненную линию фронта шлём вам, братья и сёстры, слова надежды и веры в близкое освобождение.
Поднимите гордо голову. Для Родины приближается конец неволи, приближается час возрождения свободы…»
А заканчивалось так:
«Все на борьбу! Не теряйте ни минуты. Беритесь за оружие! Бейте немцев!..
…Вступайте в ряды Народной Армии (то есть Армии Людовой, – С.К.). Уничтожайте живую силу, вооружение и технику гитлеровских оккупантов.
Пускайте под откос поезда, взрывайте мосты. Сжигайте немецкие склады.
Готовьтесь все к восстанию с оружием в руках против немецкого захватчика.
К оружию, поляки!»
Это был призыв к общепольской партизанской войне, но отнюдь не к восстанию в Варшаве.
26 июля 1944 года к польскому народу обратилось политуправление 1-го Украинского фронта. Вот наиболее «экстремистская» часть обращения:
«Поляки!
Во имя быстрейшего освобождения вашей родной земли от немецких оккупантов всемерно помогайте Красной Армии.
Разоблачайте немецких агентов, распространяющих ложь и сеющих панику.
Помогайте частям Красной Армии поддерживать порядок.
Продолжайте свой мирный труд…
Помните!
Чем скорее будет уничтожена гитлеровская армия, тем скорее наступит мир…»
То есть Москва, действительно, призывала поляков к борьбе, но только такой наглец, как Черчилль, мог ставить на одну доску пропагандистские передачи, морально готовящие людей к предстоящим боям, и конкретные оперативные решения по конкретному восстанию, да ещё и где – в столице Польши!
Что Сталин только спал и думал, как бы ему взбулгачить поляков в Варшаве?
Бред!
Но бред на высшем уровне фальсификации истории, исходящей от такой фигуры, как глава военного британского кабинета! При этом сам же Черчилль признавал, что у Бура были запасы продовольствия и боеприпасов на семь-десять дней.
Так на что и на кого Бур рассчитывал? На Черчилля? На Монтгомери? На Эйзенхауэра? На «Матку Боску Ченстоховску»? Или всё же на Сталина и Рокоссовского?
Англосаксы находились от Варшавы на расстоянии в тысячи километров, Дева Мария – на небесах, так что расчёт был, конечно, на русских, обливаемых грязью и ненавидимых, но благородных с союзниками вплоть до забвения своих интересов.
Однако на этот раз поляки и в Варшаве, и Лондоне, как и Черчилль в Лондоне же, просчитались. И дело было даже не в том, что Сталину не было никакой охоты русской кровью оплачивать возврат в Польшу антисоветского и антирусского правительства. В 1944 году, как и в 1939 году, поляки вели себя настолько нагло и глупо, что Миколайчик в Москве на переговорах 6–7 августа с представителями ПКНО отверг предложение создать коалиционное правительство, представляющее все демократические силы страны. И уже поэтому отказ Москвы в поддержке спровоцированных Лондоном варшавян был бы вполне оправдан.
Конечно, жаль обманутых людей, но, в конце концов, в Варшаве «аковцы» стреляли в немцев, выполняя указания Лондона, а в тылах советских армий, освобождавших Польшу, те же «аковцы», выполняя указания того же Лондона, стреляли в красноармейцев.
ЧЕРЧИЛЛЬ пишет, что «русские хотели, чтобы некоммунистические поляки были уничтожены, и вместе с тем поддерживали мнение, будто идут им на помощь». Это – тотальная ложь, начиная с того, что в восстании, когда оно неожиданно началось, приняли активное участие и силы подпольной коммунистической Армии Людовой.
Зато Сталину нельзя было игнорировать тот факт, что из заявлений и действий руководства АК было ясно: «некоммунистические поляки», даже если Красная Армия их выручит, впоследствии будут уничтожать воинов той же Красной Армии. По неполным данным, только за период с 28 июля по 31 декабря 1944 года отрядами АК было убито 277 и ранено 94 советских офицера и солдат.
И всё же сдержанность Сталина объяснялась иным: освобождение Варшавы в конце лета и начале осени 1944 года был нереально по чисто военным соображениям. Причём как раз Варшавское восстание ситуацию и усложнило. Черчилль сообщает, что уже к 4 августа 1944 года немцы подтянули к Варшаве «пять поспешно сосредоточенных дивизий». В Варшаву, по его словам, была также доставлена дивизия «Герман Геринг» из Италии и вскоре ещё две эсэсовские дивизии.
Это написал сам Черчилль, но он был не совсем точен. Так, танковая дивизия «Герман Геринг» и до восстания оперировала на советско-германском фронте. В донесении от 30 июля 1944 года командующий 2-й танковой армией генерал-майор Радзиевский сообщал командующему 1-м Белорусским фронтом маршалу Рокоссовскому:
«…Наличие укреплённой линии Варшавского УР (укреплённый район. – С. К.) подтверждает командир 73-й пд (пехотной дивизии. – С. К.) генерал-лейтенант Фронек (взятый нами в плен). Имеются ДОТы (долговременные огневые точки. – С. К.), занятые арт. частями. Минск-мазовецкий (предместье Варшавы. – С. К.) занимает танковая дивизия «Герман Геринг»…»
Тогда же генерал Радзиевский доносил:
«…Авиация противника непрерывно бомбит боевые порядки корпусов.
Убедительно прошу:
1. Ударом бомбардировочной авиации смести с земли Минск-мазовецкий, где установлено сосредоточение около 100 танков и самоходных орудий.
2. Прикрыть истребительной авиацией р-н армии.
3. Наша авиация совершенно бездействует.
4. Ускорить подачу горючего и масла.
Начинаю выдыхаться».
Как раз в день начала Варшавского восстания, 1 августа 1944 года, Радзиевский был вынужден отдать приказ по армии о переходе к обороне. Привожу начало приказа:
«Действующая армия, 1 августа 1944 г.
Противник частями 73-й пд, тд «Герман Геринг», тд СС «Мёртвая голова», 5-й мд СС «Викинг», 19-й тд, 6-го Варшавского охранного полка, опираясь на Варшавский укреплённый район, оказывал упорное сопротивление 2-й ТА на рубеже: Яблонка, Легионово, Чарна Струга, Марки, Окунев, Цехувка, Збытки.
2-я ТА переходит к обороне…»
Варшавский укреплённый район представлял собой мощную систему обороны с ДОТами, укреплениями полевого типа, противопехотными и противотанковыми минными полями и проволочными заграждениями. В его составе было более 50 тысяч человек, 1158 орудий и миномётов, 600 танков и штурмовых орудий.
То есть «аковцы» подняли восстание, имея под боком мощную германскую группировку. Громить же её должны были русские ради того, чтобы в Варшаву на белом коне въехал Миколайчик, заранее не желающий договариваться со своими внутренними оппонентами, лояльными к русским.
Воистину предъявлять моральные претензии к русским в такой ситуации могли лишь англосаксы и поляки, убеждённые в том, что иметь те или иные права имеют право только они.
Генерал «Бур» сразу же после начала восстания направил в Лондон две телеграммы.
Первая гласила:
«Мы начали бои в Варшаве в 17.00 1 августа. Пришлите крайне необходимые боеприпасы и противотанковое оружие…»
Хотя русские были рядом, а союзники – в Италии, «Бур», как видим, «согласовывал» свои действия не с первыми, а со вторыми и просил о помощи далёких географически, но близких идеологически союзников. В то же время он имел наглость требовать во второй телеграмме через Лондон:
«Поскольку мы начали открытые бои за Варшаву, мы просим, чтобы русские помогли нам немедленной атакой извне».
Со стороны человека, не имеющего в своём распоряжении и пяти тысяч легко вооружённых повстанцев, это «помогли нам», сказанное в отношении могучей советской группировки в Польше, выглядит даже нахальнее, чем уверения басенной мухи, сидевшей на сохе, что она-де «тоже пашет».
СОВЕТСКИЕ войска на территории Польши были действительно сильны. Однако нельзя иметь сразу всё. Мы к осени 1944 года уже добились огромных успехов, но цену за это заплатили немалую, и сил на новое скорое напряжение пока не было. А порой приходилось и обороняться. 3 августа 1944 года немцы прорвали фронт нашего 3-го танкового корпуса и заняли город Волошин. 50-я и 51-я танковые бригады оказались временно отрезанными от главных сил.
В неравном бою с превосходящими силами противника части корпуса уничтожили свыше 3 000 тысяч солдат и офицеров, 109 танков, 120 автомашин, 36 бронетранспортёров… Но ведь и наши потери были огромными.
Тем не менее возможная помощь варшавянам оказывалась. Не пишу «вся возможная» лишь потому, что эта помощь с начала августа оказывалась в размерах намного более возможного. Ведь Бур-Коморовский и АК своим авантюристическим выступлением поставили нас в очень сложное положение, меняя конфигурацию дислокации частей нерасчётным образом. А то, что немцы начали перебрасывать части к Варшаве, нам не только не помогало, но мешало.
И, прежде всего, мешало успешному штурму Варшавы.
Черчилль позднее облыжно обвинил Сталина в том, что Москва якобы не помогала полякам в Варшаве и вместе с тем поддерживала мнение, будто идёт им на помощь. На самом деле после 1 августа 1944 года советские и польские войска почти непрерывно вели активные боевые действия.
Не приводя полностью или хотя бы частично – из-за их объёмности – различные боевые документы, подтверждающие это, несколько строчек из нескольких донесений, приказов, директив приведу:
«В ночь с 31.07 на 1.08 и в последующие дни подразделения 1-й дп (дивизии пехоты. – С.К.) и 2-й дп получили задание на форсирование реки Вислы…» – Из политдонесения политуправления 1-й Армии Войска польского.
«Войска 8-й Гв. армии в течение 2 августа 1944 г. вели безуспешный бой на западном берегу Вислы и продолжали переправлять пехоту, артиллерию, боеприпасы и конский состав», – из донесения офицера Генштаба РККА представителю Ставки ВГК «товарищу Жарову» (оперативный псевдоним маршала Жукова).
«Безвозвратные потери материальной части: танков Т-34 – 155, танков «М4-А2» – 48, танков «ИС-2» – 4…самоходных установок «СУ-85» – 18… всего бронеединиц – 244», – из справки 2-й танковой армии о потерях с 20 июля по 8 августа 1944 года».
«В последние дни соединения и части армии отбивали контратаки крупных сил пехоты и танков противника северо-западнее Варшавы…» – Из политдонесения начальника политотдела 2-й танковой армии генерал-майора танковый войск Матюшина начальнику политуправления 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанту Галаджеву».
«Командующему 8-й Гв. армией выделить наиболее укомплектованный и наиболее сколоченный стрелковый полк, офицерский состав которого имеет опыт уличных боёв и особенно опыт боёв в городе Сталинграде…
Командующему 1-й А (П) (1-й Польской армией. – С.К.) принять полк, переправить его на зап. берег реки Висла и использовать для закрепления и расширения плацдарма частей 3-й пд (п) (3-й Польской пехотной дивизии. – С.К.)…» – Из приказа командующего войсками 1-го Белорусского фронта командующим 8-й Гвардейской армией и 1-й Польской армией о передаче стрелкового полка из состава 8-й Гвардейской армии во временное оперативное подчинение командующему 1-й Польской армией».
Достаточно?
При необходимости можно привести не один десяток подобных документов.
За август 1944 года потери 1-го Белорусского фронта составили 114 400 человек, в том числе 23 483 убитыми. То есть русские в августе 1944 года тоже гибли за Варшаву, как гибли героические, но обманутые своими командирами варшавяне.
К «Буру» были сброшены два советских парашютиста-офицера. Вначале он их принять отказался. Лишь 10 августа поляки через Лондон изъявили согласие на выброску советского офицера-связи.
Сталин всё же прекратил наступление в Польше на других направлениях и перенацелил войска на Варшаву. В середине сентября 1944 года части 1-го Белорусского фронта совместно с частями 1-й Польской армии начали готовиться к штурму.
В период с 16 по 20 сентября на левый берег Вислы переправились шесть усиленных польских батальонов и захватили в Варшаве набережную, однако «Бур» не поддержал их. Ему нужны были не красные поляки в Варшаве, а контейнеры с оружием, боеприпасами, продовольствием, медикаментами – от красных русских.
Так ведь и контейнеры были! 15 сентября находящийся в отчаянном положении «Бур» установил, наконец, связь с советским и польским командованием. И до 1 октября 1944 года – дня окончательного подавления восстания – 16-я воздушная армия совместно с 1-й польской смешанной авиадивизией произвела 4821 самолёто-вылет на помощь повстанцам, в том числе 1361 – на бомбардировку и штурмовку войск противника.
Было сброшено 156 миномётов, 505 противотанковых ружей, 2667 автоматов, винтовок и карабинов, 3,3 миллиона патронов, 515 килограммов медикаментов, более 100 тонн продовольствия. И это было не всё, что дали мы тогда варшавянам и после 15 сентября, и до 15 сентября 1944 года.
Конечно, уже в августе у повстанцев был единственный разумный выход: пробиваться из Варшавы из окружения к нам. Но это означало бы крах восстания, а Бур-Коморовский и лондонцы надеялись, судя по всему, что Черчилль и Рузвельт сумеют «дожать» Сталина и побудить его или пойти на чрезвычайные усилия самому, или позволить союзникам организовать воздушную поддержку Бура за счёт челночных полётов стратегических бомбардировщиков США с посадкой на территории, занятой уже советскими войсками.
Показательно, что 3 августа, когда Сталин принял Миколайчика, тот заявил:
– Приближается минута освобождения Варшавы. С 1 августа ведётся борьба нашей подпольной армии с немцами. Эта армия уже добилась значительных успехов, хотя помощь ей извне крайне необходима.
Затем Миколайчик попросил Сталина помочь выехать ему в Варшаву.
– Но ведь там немцы, – ответил Сталин.
– Варшава будет свободна со дня на день, – хвастливо возразил «гоноровый» поляк из Лондона.
– Дай бог, чтобы это было так, – заметил Верховный.
Но всё пошло «не так», и Черчилль с «Буром» затянули песню о якобы решающем значении воздушной поддержки, причём именно со стороны союзников. Мол, если русские позволят челночные полёты союзников на свою территорию, то Варшава победит.
«ВОЗДУШНЫЕ мосты» ещё никогда и никого не спасали, разве что затягивая агонию, как в Сталинграде агонию 6-й Немецкой армии. Так, 13 августа 1944 года представитель Британской военной миссии в СССР полковник Генерального штаба Р. Н. Бринкман писал в Генштаб РККА генерал-майору Евстигнееву, что поляки просили Лондон «сбросить дополнительное оружие и боеприпасы для 3 000 человек в районе леса Кампинос в 10 милях севернее Варшавы», но американские и английские авиационные специалисты сознают, что успех таких операций более чем сомнителен (было даже употреблено выражение «такого рода операция считалась практически невыполнимой»).
Однако Черчиллю, приютившему «правительство» Миколайчика, важно было хорошо выглядеть перед поляками в видах уже послевоенных британских плутней в Польше. Поэтому Черчилль настойчиво шантажировал Сталина, подключая к этому и Рузвельта.
В письме Черчиллю от 5 августа Сталин резонно отметил, что:
«…Краевая Армия поляков состоит из нескольких отрядов, которые неправильно называются дивизиями. У них нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Я не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию «Герман Геринг»…»
Черчилль не унимался, и Сталин 16 августа сообщил, что, «ознакомившись ближе с варшавским делом», он убедился в том, что «варшавская акция представляет безрассудную ужасную авантюру, сто́ящую населению больших жертв».
Далее Сталин писал:
«Этого не было бы, если бы советское командование было бы информировано до начала варшавской акции и если бы поляки поддерживали с последним контакт.
При создавшемся положении советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как оно не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию».
В ночь на 16 августа заместитель наркома иностранных дел СССР Вышинский пригласил к себе посла США в Москве и зачитал ему следующее заявление:
«Советское правительство не может, понятно, возражать против того, чтобы английские или американские самолёты сбрасывали оружие в район Варшавы, поскольку это дело американцев и англичан. Но оно решительно возражает против того, чтобы американские или английские самолёты после того, как они сбросили оружие в районе Варшавы, приземлялись на советской территории, поскольку советское правительство не желает связывать себя ни прямо, ни косвенно с авантюрой в Варшаве».
Черчилль называет это заявление «удивительным», но удивительным было бы, скорее, обратное. Ведь воздушные акции союзников никак не могли обеспечить благоприятный перелом в ходе восстания.
Так, 18 сентября сто американских «Летающих крепостей» появились в дневное время над Варшавой и с большой, практически безопасной, высоты в четыре с половиной километра сбросили на парашютах тысячу контейнеров.
Однако к повстанцам не попало почти ничего.
20 сентября 1944 года начальник штаба 1-го Белорусского фронта генерал-полковник Малинин докладывал в Москву в Генштаб, что прибывшие из Варшавы люди показывают, что все грузы, сброшенные 18 сентября в районе города, попали в руки противника. «Таким образом, – резюмировал Малинин, – англичане и американцы практически вооружают и снабжают не повстанцев, а немцев».
То есть воздушные сбросовые акции союзников были однозначно пропагандистскими. Причём дальний прицел у них был очевидно антисоветским, рассчитанным на отрыв поляков от России.
Отмежеваться от подобной недостойной возни было единственно разумным решением. А Черчилль всё нудил. Кончилось тем, что 22 августа 1944 года Сталин ответил ему и Рузвельту внятно и жёстко, и я приведу сталинский ответ полностью:
«СЕКРЕТНО И ЛИЧНО ОТ ПРЕМЬЕРА И. В. СТАЛИНА
ПРЕЗИДЕНТУ г-ну Ф. РУЗВЕЛЬТУ
И ПРЕМЬЕР-МИНИСТРУ г-ну У. ЧЕРЧИЛЛЮ
Ваше и г-на Черчилля послание относительно Варшавы я получил. Хочу высказать свои соображения.
Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна. Эти люди использовали доверчивость варшавян, бросив почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию. Создалось положение, когда каждый новый день используется не поляками для освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы.
С военной точки зрения создавшееся положение, привлекающее усиленное внимание немцев к Варшаве, также весьма невыгодно как для Красной Армии, так и для поляков. Между тем советские войска, встретившиеся в последнее время с новыми значительными попытками немцев перейти в контратаки, делают всё возможное, чтобы сломить эти контратаки гитлеровцев и перейти на новое широкое наступление под Варшавой. Не может быть сомнения, что Красная Армия не пожалеет усилий, чтобы разбить немцев под Варшавой и освободить Варшаву для поляков. Это будет лучшая и действительная помощь полякам-антинацистам».
Сталин был прав абсолютно. Но можно ли было взять Варшаву осенью 1944 года?
Увы, нет!
И для того, чтобы отрицательный мой ответ был для читателя убедительнее, я временно уведу его во времена, отстоящие от 1945 года ещё больше, чем осень 1944 года.
В 1928 ГОДУ преподаватель Военной академии РККА имени М. В. Фрунзе Владимир Меликов, настроенный вполне лояльно к Тухачевскому и не очень-то лояльно к Сталину, выпустил книгу «Марна – 1914 года. Висла – 1920 года. Смирна – 1922 года» о трёх крупных операциях недавно прошедших войн.
Для нас интересно сейчас то, что этот военный троцкист писал о советско-польской войне. А писал он, скажем, вот что:
«Широкий размах энергии в оперативном плане командзапа (командующего Западным фронтом Тухачевского. – С. К.) был обратно пропорционален состоянию тыла его армий и хозяйственному положению страны, которая не могла своевременно материально обеспечить наши наступающие армии».
Всё верно, так оно и было. Планы Тухачевский замышлял наполеоновские, вот только материально подкреплять их было нечем. Как говорится: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. А по ним ходить».
Сталин, в отличие от Тухачевского, об «оврагах» помнил.
Подходя к Висле летом 1944 года, Красная Армия израсходовала, как и в 1920 году, немало сил. Советская страна, хотя и была не той, что в 1920 году, тоже устала. Работать по четырнадцать часов в сутки, как в 1941-м и 1942-м годах, сил уже не хватало.
Да и острой нужды в том не было.
Надо было обязательно остановиться, сделать передышку, подтянуть тылы, накопить сил, а уж потом…
Потом, как мы знаем, можно было начинать – пусть и преждевременно из-за неудач союзников – мощное зимнее наступление 1945 года.
В январе 1945-го года, но не осенью и тем более летом 1944 года.
Вернёмся к Меликову. Пытаясь оправдать Тухачевского, он утверждал, что в 1920 году планы Тухачевского были-де «до предела наполнены и волей, и решимостью, и энергией, и особенно риском».
Насчёт воли, решимости и энергии я бы утверждать поостерёгся, а вот безрассудного риска у Тухачевского всегда было с избытком. И сам Меликов признавал, что «один дюйм стратегической ошибки мог свести к нулю мили самых блестящих тактических успехов».
Формулу Меликов вывел действительно неплохую, и Сталин, скорее всего, с трудом Меликова знакомый, не мог её не оценить. Так стоило ли ему рисковать милями будущих стратегических успехов Советского Союза на завершающем этапе Великой Отечественной войны в 1945 году ради того, чтобы поддержать «на дюйм» антисоветское и, главное, изначально провальное Варшавское восстание 1944 года?
Ведь риск для нас был в 1944 году не менее реальным, чем в году 1920-м. Тот же Меликов понимал:
«Смелый по замыслу манёвр только тогда может получить действительный и прочный успех, когда он хорошо продуман и материально обеспечен».
А если всё обстоит иначе? Что ж, ответ находим опять у Меликова:
«Как и в сражении на Марне, так и в Вислинском сражении многонедельный успех наступающего в конце концов привёл к стратегической неудаче и отходу всех его армий».
Да, в 1920 году произошло знаменитое «Чудо на Висле»: уже стоявшие под Варшавой красные части были быстро разгромлены.
Варшавская операция 1920 года началась 23 июля с расчётом на овладение Варшавой к 12 августа. В момент начала операции наши войска находились на рубеже Гродно – Слоним – Пинск, в отдалении до 300 и более километров от польской столицы. К 10 августа войска Западного фронта под командованием Тухачевского вышли на рубеж Млава – Пултуск – Седльце – Любартув. Если читатель возьмёт в руки карту, то убедится, что это были уже ближние подступы к Варшаве – километров сорок-пятьдесят.
13 августа 1920 года тогдашняя Красная Армия овладела Радзимином в 23 километрах северо-восточнее Варшавы. А 16 августа поляки перешли в контрнаступление, прорвали наш фронт и 19 августа уже подходили к Западному Бугу. К исходу 25 августа войска Западного фронта откатились до линии Липск – Свислочь восточнее Бреста.
4-я советская армия и две дивизии 15-й армии не смогли пробиться на Восток, отошли на территорию Восточной Пруссии, где были интернированы.
Потом у нас писали, что наступление на Варшаву не было обеспечено в должной мере, что не хватало транспорта, войска терпели недостаток в пополнениях, продовольствии, боеприпасах, что по мере продвижения войск всё более давало знать о себе изменившееся соотношение сил.
Ленин констатировал, что «при слишком быстром продвижении почти что до Варшавы, несомненно, была сделана ошибка», что «когда мы подошли к Варшаве, наши войска оказались настолько измученными, что у них не хватило сил одерживать победу дальше…»
Так было летом 1920 года.
А что же летом 1944 года?
В ходе летнего наступления 1944 года наши войска, прежде чем выйти к Висле, прошли с упорными боями и большими потерями шестьсот километров. Как и в 1920 году, они нуждались в пополнении, отдыхе и подтягивании тылов. Тылы отстали сильно, на перегруппировку войск требовалось время. Ведь чем успешнее идёт война, тем более она изматывает побеждающую сторону. В конце войны надо быть намного осмотрительнее при успехах, чем в начале войны при них же. Хотя осмотрительность на войне не помешает вообще-то никогда.
Такая деталь…
Интендантское управление 1-го Украинского фронта в апреле 1945 года даже после неоднократных запросов не могло получить 65 тысяч комплектов обмундирования для нового пополнения, имея наряд на поставку с января 1945 года.
Это – реальная война.
Да, в 1945 году и даже к осени 1944 года можно было уверенно говорить, что война советского народа против немецко-фашистских захватчиков приближается к завершению. Но чем ближе к концу, тем выше напряжение. И Сталину совсем не улыбалось получить летом или осенью 1944 года второе «чудо на Висле», теперь уже – немецкое. Тем более, что Сталин, сам воевавший в советско-польскую войну, хорошо помнил, чем закончился безудержно безрассудный порыв Тухачевского.
Вот почему Сталин в польских делах был осторожен вдвойне. Всё повторялось по части успехов, но не должно было повториться по части катастрофы.
А опасность такая была.
Скажем, директива заместителя Верховного главнокомандующего «Жарова» (таким, напоминаю, был тогда оперативный псевдоним маршала Жукова) командующим войсками 1-го и 2-го Белорусского фронтов от 19 июля 1944 года начиналась с констатации следующего:
«Почти во всех наступающих дивизиях, корпусах и армиях в пути к фронту отстало много средств усиления, артиллерии, боеприпасов и тыловых учреждений. Растяжка тылов достигла 400–500 км…».
В переводе с военного языка на обычный это означало, что матушка-пехота пешедралом взбивала пыль польских дорог и месила их же грязь без нормального питания, с недостатком боеприпасов, без поддержки тяжёлой артиллерии и танков.
А вот что докладывал 18 июля 1944 года Военный совет 2-го Белорусского фронта начальнику тыла Красной Армии генералу армии Хрулёву:
«Положение с бензином очень тяжёлое. В войсках нет даже одной баковой заправки… Плечо подвоза в один конец достигает 450 км по плохим дорогам. Фронт ежедневно расходует 400–450 тонн бензина из расчёта лимита 7000 тонн в месяц (при реальном расходе этого должно было хватить максимум на семнадцать дней. – С.К.).
… В частях начались перебои по доставке боеприпасов и продовольствия, а части усиления в ряде случаев простаивают из-за отсутствия автобензина…»
Эта картина была типичной.
Ниже – только документы…
Из донесения командующего 47-й армией командующему войсками 1-го Белорусского фронта о причинах затяжного характера боёв и слабых темпов наступления войск армии в августе 1944 года:
«… На протяжении всего августа месяца войска ощущают недостаток в боеприпасах, и на 29.8.1944 г. обеспеченность по основным видам боеприпасов составляет от 0,2 до 0,6 БК (боекомплекта. – С.К.).
При таком состоянии соединений армии выполнять серьёзные задачи без усиления танками, авиацией и пополнения дивизий становится затруднительно…»
Из донесения Военного совета 48-й армии члену Военного совета 1-го Белорусского фронта от 25 августа 1944 года:
«… В данное время у нас действует всего только:
5 СУ-76
4 ИСУ-122 и
1 трофейный «тигр»…
…армия ежедневно несёт большие потери. За один только день 24.8.44 г. убитых насчитывается 224 человека и раненых 717…
В ходе последних боёв значительно изменился состав воинских частей…
Основным контингентом является новое пополнение.
Количество военнослужащих рядовых, находящихся на фронте с 1942 г. и тем более с 1941 г., исчисляется единицами…
Весь личный состав стрелковых рот – это бойцы пополнения, призванные в районах Восточной и Западной Белоруссии…»
И вот каким было качество пополнения:
«Оценивая бойцов пополнений, командир 2-го батальона 391-го сп (стрелкового полка. – С.К.) капитан Самохвалов заявляет:
«С этими бойцами надо работать и работать. Они совершенно не имеют никакой боевой закалки, не привыкли к военной дисциплине, не были в боях и у них мало настоящего солдатского духа. Многие из них все три года только лишь спасались от немцев, околачивались в разных местах. Работать с ними надо долго и упорно, а то они могут подвести во время боя»…»
Из донесения от 30 августа 1944 года представителя Генштаба РККА «товарищу Жарову» (маршалу Жукову) о поступлении в 8-ю Гвардейскую армию необученного пополнения:
«Во второй половине августа поступило из Белорусского военного округа на усиление гв. дивизий 8-й Гв. армии 5 488 человек… Все необученные…
Подача такого большого количества малоизученного, непроверенного и не участвовавшего в боях пополнения в гвардейские части при малочисленности дивизий и низкой укомплектованности стрелковых рот создаёт соотношение, при котором основное боевое ядро гвардейцев растворяется в составе вливаемого пополнения…»
Уже из этих цитат видно, как сильно была обескровлена Красная Армия в боях за Польшу к осени 1944 года. Настоятельно требовалось перейти к жёсткой обороне, закрепиться на достигнутых рубежах, обучить и обкатать пополнение.
А тут – восстание АК в Варшаве.
Бритты в послании «правительства Его величества» народному комиссару иностранных дел СССР Молотову от 5 сентября пытались в очередной раз оправдать авантюру, и 9 сентября 1944 года английскому послу в Москве Арчибальду Кларку Керру был вручён ответ, где, кроме прочего, было сказано:
«Советское Правительство хотело бы, чтобы была организована беспристрастная комиссия для выяснения того, по чьему именно приказу было начато восстание в Варшаве, и кто виновен в том, что советское военное командование не было об этом уведомлено заранее. Никакое командование в мире, ни английское, ни американское, не может мириться с тем, чтобы перед фронтом его войск было организовано в большом городе восстание без ведома этого командования и вопреки его оперативным планам (жирный курсив везде мой. – С.К.).
Понятно, что советское командование не должно составлять исключение…»
Что тут непонятного или двуличного? К тому же далее тоже было пояснено всё внятно:
«Несомненно, что если бы перед восстанием в Варшаве запросили советское военное командование о целесообразности устройства восстания в Варшаве в начале августа, то советское командование отговорило бы от такой затеи, ибо советские войска, прошедшие с боями свыше 500 километров и достаточно уставшие, не были тогда готовы, чтобы взять штурмом Варшаву, имея при этом в виду, что немцы к тому времени уже успели перебросить с запада свои танковые резервы в район Варшавы…»
Замечу, что Москва благородно и деликатно не намекнула тогда бриттам, что если бы они и янки хорошо и активно воевали на Западе, то немцы не смогли бы перебросить танковые резервы в район Варшавы, и это помогло бы варшавянам в неизмеримо большей мере, чем сбросовые «шоу» союзников в небе над Варшавой.
НЕСМОТРЯ на жёсткий, отмежёвывающийся от авантюристов и негодяев ответ, советская Ставка ещё в конце августа 1944 года приказала 1-му и 2-му Белорусскому фронту пробиться к Варшаве. Ведь там гибли не черчилли, кларки и миколайчики, а простые люди. Те, ради которых Сталин всю жизнь и работал.
Но дальше варшавского предместья Праги нам тогда продвинутся не удалось. 21 сентября 1944 года командующий 1-м Белорусским фронтом, маршал со звучной фамилией Рокоссовский доносил в Москву некоему «товарищу Семёнову»:
«Докладываю о положении в Варшаве:
По многим источникам, главным образом, опросам лиц, выходящих из Варшавы и заброшенных нами агентов, установлено, что общее количество вооружённых повстанцев, продолжающих борьбу с немцами в городе, не превышает 4 000 человек, действующих изолированно в трёх районах.
<…>
Учитывая количество повстанцев, их крайне слабое вооружение, изолированность по отдельным очагам, а также отсутствие единого военного руководства и политического единства, повстанцы никакой реальной силы в борьбе за Варшаву не представляют и рассчитывать на их сколько-нибудь существенную помощь нельзя.
<…>
По показаниям ряда лиц, вышедших из Варшавы, известно, что в августе месяце повстанцы ещё получали вооружение, боеприпасы, продовольствие и медикаменты, сбрасываемые английскими самолётами, однако, по общему заявлению опрошенных, большинство грузов попадало к немцам, ввиду сбрасывания их с большой высоты.
<…>
Производимые нами сбрасывания грузов самолётами ПО-2 в подавляющем большинстве попадают по назначению, что подтверждают все, вышедшие из Варшавы, и наша агентура.
Дальнейшую помощь повстанцам вооружением, боеприпасами, продовольствием и медикаментами продолжаем».
А 23 сентября «товарищ Семёнов» – это был, конечно, тогдашний оперативный псевдоним Сталина, – беседуя с послами США и Англии Гарриманом и Керром, в ответ на вопрос Гарримана о том, считает ли маршал Сталин, что операции в районе Варшавы развиваются удовлетворительно, ответил, что считает положение в районе Варшавы неудовлетворительным.
Неестественно начатое восстание естественным образом выдыхалось. 14 сентября 1944 года советские и польские войска заняли польскую Прагу, а 2 октября «аковцы» официально капитулировали.
Есть фото… 49-летний «Бур»-Коморовский, осунувшийся, в штатском мешковатом пальто, побито склонив голову, пожимает руку щеголеватому обергруппенфюреру СС фон дем Бах-Залевски, руководившему подавлением Варшавского восстания. Импозантный фон дем Бах довольно и благодушно улыбается.
Не считая потерь советских войск и Войска польского, авантюра АК стоила полякам до 200 тысяч погибших и брошенных в концлагеря, а также Варшавы, методично превращённой немцами в течение нескольких месяцев в развалины. Штурмовать эти развалины в январе 1945 года было сложнее, чем брать невзорванный город.
Но кто был ответственен за авантюру и за развалины Варшавы?
За развалины Варшавы, в первую голову, безусловно, – Гитлер. Но за авантюру, в первую голову, нёс ответственность генерал Коморовский, его заместитель полковник (позднее генерал) Хрущчель (Хрусцель) и подпольное руководство Армии Крайовой. Они-то, как люди в военном деле сведущие и находящиеся внутри ситуации, должны были понимать, что Черчилль, Рузвельт, Миколайчик и компания толкают их на преступное безрассудство.
Свою долю вины несут лондонские поляки и их лондонские покровители во главе с Черчиллем.
Можно назвать и иных конкретных виновников, но в конечном счёте в трагедии Варшавы надо винить буржуазное политиканство, стремление имущих слоёв в Польше сохранить после войны довоенные привилегии, антисоветизм и антикоммунизм.
Томас Манн примерно в те же годы назвал антикоммунизм величайшей глупостью ХХ века, но уже тогда он (антикоммунизм) был одним из величайших преступлений века. И Варшавская трагедия тоже на его счету.
А чтобы это было видно предметнее, далее – в завершение темы – приводится, без особых комментариев, ряд выдержек из архивных документов…
Из донесения представителя Генштаба РККА генерал-майора Молоткова маршалу Жукову от 19 сентября 1944 года:
«Докладываю:
1. В западной части Праги найден документ – приказ главного коменданта вооружённых сил в стране (Польша) генерала Бура. Документ отпечатан на польском языке, формат – лист (объявление, приказ) для расклеивания на стенах домов….
Доношу дословно его концовку:
«…Большевики перед Варшавой. Они заявляют, что они друзья польского народа. Это коварная ложь… Большевистский враг встретится с такой же беспощадной борьбой, которая поколебала немецкого оккупанта. Действия в пользу России являются изменой родине… Комендант Армии Крайовой обязал подавить всякие попытки поддержки Советов. Немцы удирают. К борьбе с Советами…»
Листовка обезличена. Даты не имеется. Шрифт крупный… В листовке указывается, что великая и независимая Польша вскоре воспрянет… с Америкой и Англией… Поэтому прошу Вашего решения о докладе по существу товарищу Сталину…»
(Резолюция Жукова: «Штеменко. Доложите телеграмму т. Молоткова т. Семёнову. Жаров».)
Из доклада разведчика штаба 1-го Белорусского фронта «Олега», вышедшего в ночь с 1 на 2 октября 1944 года из центрального района Варшавы:
«… 21 сентября с. г. приземлился в центральном районе гор. Варшава на ул. Гожа. Как оказалось, в этом районе действовали отряды Армии Людовой…
<…>
22 сентября был принят генералом Скаковским (из Армии Людовой. – С.К.). Скаковский обещал мне полное содействие в работе…
Вслед за этим я был направлен к командованию центрального повстанческого участка – в штаб генерала Монтёр (полковник Антоний Хрусцель (Хрущчель, Chrusciel), командующий Варшавским округом Армии Крайовой. – С.К.)…
Первым вопросом со стороны Монтёра, после того как я представился как офицер Красной Армии, прибывший для установления связи, был: «Имеете ли полномочия для разрешения политических вопросов?» После моего отрицательного ответа Монтёр разочарованно сказал: «Вы прибыли не как политический представитель? Жаль. Тогда нам мало о чём разговаривать»…»
Разведчиком «Олегом» был лейтенант Иван Андреевич Колос. Он остался жив и после войны оставил воспоминания, но в данном случае цитируется официальный документ – толковый и обстоятельный доклад «Олега», хранящийся в Центральном архиве МО РФ. И то, что «Монтёра» Хрусцеля даже в ситуации провала восстания волновали не оперативные, а «политические» вопросы, делает политическое и человеческое лицо руководства Армии Крайовой просто отвратительным.
«Олег» отмечал недоброжелательное и подозрительное отношение «Монтёра» к нему как к представителю Красной Армии.
Хрусцель заявил Колосу: «Мы нуждаемся только в боеприпасах и вооружении. Продукты мы не просим, так как их доставляют Англия и Америка».
Характерно, что на беседе Хрусцеля с Колосом, как докладывал «Олег», присутствовал некий «человек в гражданской одежде, который фактически руководил совещанием»: «Монтёр» «не давал ни одного ответа, предварительно не посоветовавшись с этим человеком».
Интересно, на каком языке советовался Хрусцель с этим «штатским»? На польском, на английском, или на «американском»?
Межу прочим, этот «Монтёр» представлял лейтенанту Колосу свой «стратегический план», в котором предлагал Красной Армии немедленно брать Варшаву обходными ударами с флангов, а не штурмовать её в лоб. А штабники АК выражали недовольство тем, что Красная Армия до сих пор не наступает.
СТАЛИН в Москве, на совещаниях с Жуковым и Рокоссовским, и без хрусцелей понимал значение фланговых ударов, Жуковым же и Рокоссовским предлагавшихся. Но предлагавшихся не немедленно. Немедленно оба маршала предлагали взять стратегическую паузу и перейти к обороне ввиду истощения войск.
Что и было сделано.
Продолжаю цитировать доклад Ивана Колоса:
«…К моменту моего прибытия в Варшаву в городе царил голод. Солдаты в качестве питания получали: утром горячую воду, днём и вечером горячий суррогат кофе. Хлебы и крупы не было. Гражданское население не получало никакого продовольствия. Одновременно в городе имела место разная разнузданная спекуляция продуктами питания. На базаре (?!. – С. К.) можно было купить всё, включая сало и хлеб. Продажа шла исключительно на золото и доллары. Было известно, что крупнейшие фабрикаты и помещики, находившиеся в городе, обладают крупными запасами продовольствия, охранявшегося вооружённой стражей. Городская Управа, руководимая лондонским правительством, не принимала никаких мер к регулированию снабжения населения. Ежедневно сотни людей умирали от голода и болезней…»
И вот в этой ситуации «Бур», «Монтёр» и «Хирург» (кличка подполковника Станислава Вебера) выпускали ежедневно бюллетени, где – как писал «Олег» – «утверждалось об эффективности сбрасывания англо-американской авиацией продовольствия и снаряжения повстанцам».
«Олег» отмечал, что 14 сентября «был организован демонстративный (какое точное слово! – С.К.) полёт 80 тяжелых самолётов, которые с высоты до 3 тысяч метров сбросили большое количество грузов, из которых не менее 95 % попало к немцам».
Интересно было бы знать, а какое количество из этих грузов вообще не попало в грузовые отсеки «Крепостей» для того, чтобы благополучно, без всяких парашютов и шумихи, «приземлиться» на чёрных рынках «освобождённой» союзниками Италии?
Ведь кому война – мачеха, а кому – и бизнес!
Вот ещё строки из обобщающего доклада «Олега». Он того стоит, и я далеко ещё не закончил его цитирование:
«… В качестве официального руководителя выступил генерал Бор (так в текст. – С.К.) (настоящая фамилия граф Коморовский). Личность Бора сугубо законспирирована. Никто из солдат и офицеров его не видел, доступ к нему имели только Монтёр и некоторые полковники. Все личные приметы сохранялись втайне, так, чтобы никто и не мог сказать, был ли Бор в Варшаве, или его там не было.
Генерал Скаковский (из Армии Людовой. – С.К.) ни разу не был принят Бором.
От имени Бора выступал его адъютант генерал Гутек…»
Этот Гутек проводил официальные пресс-конференции (!!), при этом, как докладывал Колос, руководство АК в Варшаве проводило открытую антисоветскую пропаганду среди повстанцев и населения.
«Выдвигался лозунг «Создания «второго чуда» на Висле», которое не должно пустить русских в Варшаву. – Писал лейтенант Колос. – Пропаганда АК утверждала, что Красная Армия будет проводить массированный вывоз поляков из Польши в Сибирь и заселение польских районов русскими. Неоднократно упоминалась Катынь…»
Писал Колос и вот что:
«В начальный период восстания Советский Союз и Красная Армия подвергались многочисленным нападкам за то, что они не оказывают помощи повстанцам, в отличие от Англии и Америки. После начала сбрасывания советской авиацией грузов над Варшавой руководители АК продолжали утверждать, что сбрасываемые грузы – английского происхождения, которые доставляются в Москву и оттуда транспортируются советскими самолётами.
Реакционные политические организации выделяли специальных пропагандистов, которые обходили солдат и население, настраивая их против Красной Армии…»
Вышеприведённые фрагменты доклада лейтенанта Колоса-«Олега» хорошо показывают, что организаторы Варшавской авантюры заранее планировали Сталину и России роль «мальчиков для битья».
Само по себе Варшавское восстание не имело ни малейшего шанса на успех. Варшава могла быть освобождена – рано или поздно – только Красной Армией, что реально в январе 1945 года и произошло.
Подлость же расчёта Запада была в том, что в любом случае виновниками гибели Варшавы были бы представлены русские.
Если бы Сталин поддался на провокации и позволил втянуть Россию в совместные акции с союзниками, разрешив челночные полёты, то самолёты союзников периодически пролетали бы над Варшавой, сбрасывали (не жалко: всё «оплочено») с большой высоты «снопы» парашютов, основную «жатву» собирали бы немцы, но русские в листовках и пропаганде АК всё равно были бы представлены виновными во всех бедах Варшавы. Мол, они не хотят выручить польскую столицу, не начиная наступление.
Хотя никакие сбросовые «шоу» союзников на судьбу Варшавы реального влияния не оказали бы, шуму вокруг них было бы устроено с избытком. О них даже пингвинам в Антарктиде стало бы известно!
Так могло бы быть.
Ну а то, как Запад, Миколайчик и руководство АК представляли полякам и всему миру ситуацию после отказа Сталина, мы знаем.
Вернёмся в предпоследний раз к докладу лейтенанта «Олега»:
«Ко мне как к офицеру связи Красной Армии в штабе АК относились сдержанно. Имели место случаи отказа на мои просьбы…
Реакционные элементы, и в первую очередь боевая подпольная организация АК, так называемая «ПКБ», проводили ярко выраженную националистическую политику.
Всё украинское население, оставшееся в городе, было вырезано или расстреляно. Силами ПКБ также уничтожены остатки евреев, которые не успели уничтожить немцы.
ПКБ проводил специальные облавы на русских военнопленных, вырвавшихся из немецкого плена, стремясь захватить заложников для последующего обмена с Красной Армией. Так, например, АК держало в качестве заложников подполковника Николая Румянцева, майора Николая Городецкого и профессора медицины Александра Даниловича Ершова.
Представители АК пытались расстрелять майора Волкова…, были убиты офицеры и бойцы 9-го полка 1-й Польской армии, которые прошли в центр после разгрома немцами Чернякувского участка…»
Руководство АК проявило себя в Варшаве и крупным негодяйством, и мелким пакостничеством, и подлым лицемерием. «Олег» писал в октябре 1944 года:
«Официальная пропаганда АК, учитывая изменения общего настроения населения и солдат, вскоре была вынуждена перестроить свою агитацию и от открытой клеветы на Советский Союз перешла к косвенному опорочиванию… Только в последние дни в одном из бюллетеней появилась статья под заголовком «Спасибо Черчиллю, Рузвельту и Сталину». Это явилось первым официальным признания участия Красной Армии в помощи Варшаве…»
3 октября 1944 года член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Телегин говорил по прямому проводу с Главным политическим управлением РККА. Вот фрагмент этого разговора:
– У аппарата генерал-лейтенант Шикин.
– У аппарата генерал-лейтенант Телегин. Здравствуйте, товарищ Шикин. Передаю информацию.
– Положение в Варшаве. В течение 3.10 радиосвязь с центральным районом поддерживалась… крайне неустойчиво…
– Имеющиеся у нас данные, а также сообщения Лондонского радио дают право предполагать, что ещё вчера в 22.00 центральный район также капитулировал. Вышедший вчера из центрального района разведчик штаба фронта капитан «Олег» и разведчица радистка «Виктория» доставили нам…
Здесь я цитирование обрываю и привожу другой фрагмент разговора:
– Тов. Телегин, капитан «Олег»… это тот самый офицер, который был заброшен Вами в район № 1 – или это другой офицер?
– Да, «Олег» – это наш офицер, заброшенный в центральный район вместе с радистами, человек заслуживает доверия…
– Как фамилия капитана «Олег»?
– «Олег» – это наш разведчик, фамилию могу сообщить только шифром, если к тому будет необходимость. У меня всё.
Обсуждая с генералом Шикиным состоявшуюся 2 октября 1944 года капитуляцию в Варшаве, генерал Телегин высказал небезынтересное для нашей темы мнение:
«…Совершенно бесспорно, что вопрос о капитуляции был решён руководством АК 27–28 сентября и поэтому телеграмма Бура (командованию 1-го Белорусского фронта от 30.9.1944 г. – С.К.) и запрос по ней Миколайчика о наших мерах спасения повстанцев был, безусловно, политическим трюком. Все данные говорят за то, что руководство АК уже вошло в полный контакт (с немцами. – С.К) и, оттягивая время, лишь выторговывало себе некоторые льготы».
Вот уж что точно, то – точно!
Того же 3 октября 1944 года представитель Генштаба КА при 1-й Армии Войска польского генерал-майор Молотков направил маршалу Жукову и генерал-полковнику Штеменко доклад по результатам опроса офицеров Армии Людовой и Армии Крайовой, участвовавших в Варшавском восстании. Из этого обширного доклада, с которым ознакомились Сталин, Молотов, Антонов и Штеменко, приведу лишь одно место: и так сказано уже много:
«АК выдвинул лозунг «Немец разбит, остался более сильный враг – большевики». Бюллетени генерала Бура, не считаясь с действительностью, продолжали утверждать, что эффективно помогает повстанцам только англо-американская авиация (с высоты в четыре километра. – С.К.), расценивая действия польской и советской авиации (широко использовавшей сбросы с предельно низкой высоты с ночных бомбардировщиков По-2. – С.К.) как слабые и не имеющие особого значения.
Упорно велась пропаганда против польских войск. Офицеров запугивали тем, что Берлинг якобы будет их расстреливать или же пошлёт их в концлагерь (из показаний поручика «Зенон»).
Однако личный состав действующих подразделений прошёл значительную эволюцию. В свете последних событий офицерам и солдатам АК стало ясно, что восстание генерала Бура имело исключительно политический, демонстративный характер. «Это не было военное восстание» (Из показаний офицера АК подпоручика «Зигмунд)…»
К сожалению, ценой прозрения стала смерть десятков тысяч, страдания сотен тысяч обманутых варшавян и разрушенная Варшава.
НЕ ПОЙМУ одного, почему всё то, о чём выше рассказано, советская пропаганда не могла обнародовать если не сразу после войны (тогда в польском вопросе было много щепетильного), то хотя бы в восьмидесятые годы, когда в Польше начала подниматься волна антисоветчины? Ведь в истинном свете были бы представлены Запад, Черчилль, Миколайчик, лондонцы, «аковцы», и это не должно было затронуть чувств тех слоёв польского общества, которые были лояльны к СССР.
Что же до не лояльных, то на то они и не лояльные, их не переубедить, особенно когда антисоветизм оплачен «зелёными». Но хвост эти не лояльные наверняка поджали бы.
Ведь их били бы в лоб – фактами!
Плюс логическими аргументами, вытекающими из «убойных» фактов.
Однако ничего подобного по прояснению ситуации с Варшавским восстанием в СССР проделано не было, что лишний раз наводит на вполне определённые размышления.
Подлая сторона коллизий Варшавского восстания замалчивается и в путинской «Россиянии». Более того, в нынешней России поддерживают антисоветскую клевету! Вот как описывает варшавскую ситуацию в биографии Бур-Коморовского составитель справочника «Кто был кто во Второй мировой войне. Союзники СССР» Залесский. Замечу, что сам факт включения в справочник о союзниках СССР биографии одного из перманентных противников СССР говорит сам за себя. Итак, Залесский пишет:
«…Имея запасов лишь на несколько дней боёв, Коморовский надеялся, что восстание будет поддержано Красной Армией, но советские войска неожиданно остановились на подходах к Варшаве и дали немцам возможность утопить восстание АК в крови… Исчерпав все средства сопротивления и так и не дождавшись наступления Советской (тогда вообще-то ещё Красной. – С.К.) армии, Коморовский 2 октября подписал условия почётной капитуляции».
Чтобы уж покончить с этим «Буром», сообщу, что после бесславной капитуляции он был направлен немцами в лагерь в Кольдице. Весной 1945 года Бур, освобождённый американцами, уехал в Лондон, с 28 мая 1945 года был назначен главнокомандующим польскими (эмигрантскими) войсками на Западе, в 1947—49 годах числился премьер-министром польского «правительства в изгнании» и в 1966 году, на 72-м году жизни, скончался в Англии близ Бирмингема.
Схожей оказалась и судьба его ровесника и подельника Хрущчеля с той лишь разницей, что Хрущчель-Хрусцель умер на шесть лет раньше своего «главнокомандующего».
Я не могу сказать: «Мир праху их», ибо они несли в мир не меч даже, а грязь и кровь.
1944 год заканчивался. Накануне наступления зимы, 28 ноября, маршал Сталин и генерал Антонов подписали директиву Ставки о подготовке и проведении Варшавско-Познанской операции с задачей не позднее одиннадцатого-двенадцатого дня наступления овладеть рубежом Пиотркувек, Жихлин, Лодзь и в дальнейшем развивать наступление в общем направлении на Познань.
14 декабря 1944 года началось немецкое наступление в Арденнах. Западный фронт чуть не рухнул, Восточный пока стоял неподвижно, затаившись.
«Под занавес» года, 25 декабря, Верховный главнокомандующий утвердил представленный новым командующим 1-м Белорусским фронтом маршалом Жуковым план Варшавско-Познанской наступательной операции.
14 января 1945 года советские войска начали мощное наступление в Польше. О том, что наступать пришлось на две недели раньше расчётного срока из-за провалов союзников на Западе, читатель уже знает.
Погода подводила, но ждать было нельзя, и наступление было начато в крайне неблагоприятных погодных условиях: низкая облачность, туман. Это совершенно исключало работу авиации и ограничивало артиллерийское наблюдение сотней метров.
А ведь на главных участках предполагаемого прорыва была создана огромная артиллерийская плотность в 220–230 стволов калибра 76 мм и выше на один километр фронта. Это означало, что если все пушки поставить в один ряд (чего реально, конечно не бывает), то пространства между ними почти не было бы. И так на протяжении более десяти километров!
Однако и в неблагоприятных условиях наступление успешно развивалось. 17 января 1945 года командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков направил Верховному главнокомандующему боевое донесение из действующей армии, где докладывал:
«В результате глубокого обходного манёвра варшавской группировки противника подвижными войсками, охвата общевойсковых армий с севера и юга и одновременного удара 1-й Армии Войска польского при поддержке массированных ударов авиации войска 1-го Белорусского фронта 17.1.45 г. овладели столицей Польской республики городом Варшава…»
В тот же день 17 января 1945 года Верховный главнокомандующий, маршал Советского Союза Иосиф Сталин отдал приказ командующему войсками 1-го Белорусского фронта:
«Войска 1-го Белорусского фронта, совершив стремительный обходной манёвр к западу от Варшавы, заняли город Жирардув, перерезали дороги на Сохачев, форсировали Вислу севернее Варшавы и, отрезав таким образом Варшаву с запада, сегодня, 17 января, путём комбинированного удара с севера, запада и юга, овладели столицей союзной нам Польши городом Варшава – важнейшим стратегическим узлом обороны немцев на реке Висла.
В боях за овладение городом Варшава отличились войска… (далее шло перечисление соединений и частей. – С.К.)
В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за овладение городом Варшава, представить к присвоению наименования «Варшавских» и к награждению орденами.
Сегодня, 17 января, в 19 часов столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 1-го Белорусского фронта, в том числе 1-й Польской армии, овладевшим городом Варшава, двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трёхсот двадцати четырёх орудий.
За отличные боевые действия объявляю благодарность руководимым Вами войскам, в том числе войскам 1-й Польской армии, участвовавшим в боях за освобождение Варшавы.
Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины и союзной нам Польши!
Смерть немецким захватчикам!
Верховный главнокомандующий,
маршал Советского Союза И. Сталин».
Второго антисоветского «чуда на Висле» не получилось. А говорить о нашем состоявшемся-таки взятии Варшавы как о чуде вряд ли будет правомерным. Верховный главнокомандующий любым чудесам предпочитал точный расчёт.
И был в том, конечно же, прав.