Росчерк соблазна
Утро ворвалось в его мастерскую с щебетом птиц. Золотистые прозрачные нити солнца сползали по стенам и холсту, что так и простоял незаконченным всю ночь. Палитра лежала на столе, рядом с рассыпанными кистями. Размашистые мазки разных оттенков так и не придали её образу большей соблазнительности. Не придали того огня желания, которого он давно добивался. Запах масляной краски… Цвета… Мягкие кисти… И солнечный свет…
В мастерскую вошел её хозяин. Потянулся, прошёлся меж столом и мольбертом. Привлекательный парень, или скорее молодой мужчина. Художник романтичного жанра. Его волнистые медно-каштановые волосы до плеч были собраны в хвост. Такой растрепанный, слегка запутанный и пару дней не расчёсанный. Лёгкая щетина на щеках придала немного больше возраста. Светлая рубаха на половину расстёгнута и небрежно свисает одной полой по мягким штанам. Босые ноги. Усталый и огорченный вид, на лице следы бессонницы. Голубые глаза лихорадочно блуждают по мастерской в поисках вдохновения, которого хватает, но не хватает чего-то на холсте. Он никак не может найти то, что там должно быть. Может цвет? Какой? Может «колонок» сменить на «белочку»? Может росчерк не тот? Может картина не та…
Он подошел к незаконченному холсту и с тоской, будто до живой, но утраченной души, коснулся кончиками пальцев этого соблазнительного плеча нарисованной дивы. Образ едва проступал размытыми очертаниями до половины тела. В пол оборота… Волна огненных волос ложится на обнаженные плечи цвета слоновой кости… Волнительная обнаженная грудь… Линия идет от её плеча… Спускается на эту соблазнительную округлость и растворяется на белом холсте, так и не открыв ни зрителю, ни самому художнику очертания нежного розового ореола. Он вздохнул. Отвернулся и прошёл к окну, отдёргивая шторы полностью. Распахивая окна настежь.
Напротив его небольшого каменного дома стоял в общем ряде Лиферийской улочки особняк. В окне напротив мелькнула женская ручка, которая сдвинула штору плотнее. Но солнце тайно проникло в другое окно и стало обрисовывать силуэт, что притаился за тонкой шторой. Притаился… Потом ожил этой волнительной тенью. Тень стала отделять от себя элементы одежды. При малейшем развороте была видна изящная девичья фигура с разных сторон. Грудь слегка вздрагивала от движения рук, так волнующе двигалась… Контур этих упругих холмов слегка заострился… Потом силуэт скрыла рука, потом накинутая одежда…
Он смотрел, затаив дыхание, не отрываясь, забыл даже отдёрнуть руки от рам. Так и стоял, будто обнимая ворвавшийся в окно день. Но в какой-то миг очнулся и помчался к холсту. Взял кисть и палитру. Выжал каплю масляной краски ярко-пурпурного цвета. Густая ароматная капля медленно стекла с кончика тюбика и легко прилипла горкой к поверхности палитры. Потом он выжал каплю цвета ванили. Кисть мягким шелковистым кончиком сперва утонула в хрустале воды. Потом робко коснулась влажного пурпура. Будто в ласке, ворсинки кисти прошлись по тверди палитры и белый стал смешиваться с пурпуром. Плавные движения, полные чувственных мыслей художника, который уже видел что-то внутри себя, в своей душе, извлекал это из самого сердца. Плавная линия… Влажный след на глади холста… Волнительный возбужденный бугорок женской обнаженной груди… Кисть едва касается его, описывая линию, будто не рисует, а лишь подчеркивает то, что всегда было на холсте… Ещё одна линия… Нежный розовый цвет… Тёплый и живой…
В двери раздался стук. Он нервно развел руки в стороны, отрывая кисть от холста. Отложил свои инструменты. Снова взмахнул руками, будто спорил сейчас с кем-то неслышно. Провел запачканными краской пальцами по лицу, вздохнул, как после тяжёлой физической работы и пошёл открывать. Он просто отворил дверь, не заглядывая за неё. Не спрашивая, кто там. Просто отворил и ушел обратно в мастерскую. Новый день и новые посетители. Весь день они будут скромно проверять, заперт ли дом Мастера, обнаруживать, что сегодня опять не заперт и можно войти, чтобы полюбоваться новыми творениями, приобрести что-то или заказать. Будут скромно стучать в косяк его мастерской, тихо и вежливо, пока он не очнётся от своих глубоких мыслей или его не оставит на время вдохновение для передышки, и тогда они смогут вставить пару слов.
– Доброго Вам дня. Я бы хотел заказать картину.
Раздался мужской голос. Мастер кивнул на приветствие и держал в руках несколько разных кистей, о чем-то задумавшись. В его голове сейчас витали образы и краски, размытыми пятнами и очертаниями и ждали, когда он даст им жизнь.
– Говорите же… – послышался его мягкий спокойный голос.
– Я хочу портрет девушки. Мага, объятого огнём. Огнём любви или страсти.
На собеседника поднялись задумчивые голубые глаза.
– Девушка в огне? Страсти?
– Да… что-то страстное, воплощённая любовь, выраженная на холсте страсть… Страсть огня… Духа огня… Может в образе Хранителей стихий, серпента или дракона…
И снова рассеянный голубоглазый взгляд блуждал по лицу посетителя. Он не считал эту идею ненормальной. Он прекрасно понимал, чего хотят многие, когда пытаются выразить словами то, чего жаждет душа. Мастер привык заглядывать в душу, не очень обращая внимание на слова.
– Как же она не сгорит в объятьях огня? Разве можно не сгореть в огне?
– Я Вас прошу, мастер…
– Не сгореть в огне и предаться любви? – он обернулся на свой холст, который так много дней не мог закончить. – Я хочу… воплотить это… Хочу, но…
– Это творение будет просто бесценным для кого-то, прощу Вас, Мастер…
Мастер помолчал. И не заметил, как посетитель его покинул, оставляя в его задумчивости.
День тянулся под песню разных красок… Пронеслись хороводом разные образы… За новый заказ он ещё не брался, будто чего-то ждал. А чего? Вечер стал распускаться алой лилией заката. Лепестки солнца медленно раскрывались, ложились на облака, терялись за горизонтом, пока он не отцвёл. И остался только мерцающий бархат ночи. В окне напротив его мастерской загорелся свет. И снова знакомый силуэт притаился за шторой. В странном ожидании чего-то…
В груди мастера стало жечь так сильно и так мучительно, что воздуха перестало хватать. Желание увидеть её ближе захлестнуло яростным порывом. Жгучая жажда коснуться и ощутить тепло стала мучить изнутри, терзая душу.
Он выбежал в свой сад через двери мастерской. Бесшумно прокрался под её окна, плутая меж тонких деревьев перед тем домом. Сердцебиение просто сводило с ума. Но как только он хотел заглянуть за штору в открытое окно, она сама вдруг исчезла под резким движением женской руки. Мастер прижался спиной к холодному камню стены. В окне на фоне темнеющего неба появилась девушка. Она вынырнула из окна в тонкой ночной сорочке. Одна шелковая бретелька спала, сползая по гладкому плечу, обнажила на половину грудь. Но тут же её вернули на место тонкие пальцы и волнительные изгибы тела стали медленно закрываться стекающими шелковыми волнами огненных волос. Он закрыл глаза и замер. Когда открыл – ничего уже не было. Только наглухо задернутые шторы. Мастер помчался к себе, лихо перескакивая невысокие заборчики. Ворвался, промчавшись к холсту и кисть стала мелькать в опытной руке, воплощая всю женственность и красоту этого создания. Всю её чувственность, каждый изгиб, каждый волосок крупных волн, что сливались в огненные пряди. Образ девы был почти завершен. Не хватало всё той же страсти… Не хватало кого-то на холсте… Огня? Дракона? Самого мастера?
Он бросил кисть и ушел. Ушел в ночь… Чтобы на следующее утро воплощать новые образы и думать лишь об одном. День тянулся то во вдохновении, то в томлении… Ночи сжигали тоской и жаждой… И снова день в карнавале образов и красок… А вечером всё тот же знакомый силуэт в свете окна или луны, заглянувшей меж забытых штор.
Он снова смотрел на эту танцующую тайну тень в окне напротив. Пока тень не замерла. Потом шторы распахнулись и окно отворилось настежь. Она смотрела прямо на мастера. Смотрела и не отводила глаза. Его сердце чуть не выскочило из груди. Он даже не успел скрыться за стеной от оконного проема, в тот момент, когда снова тоскливо смотрел туда. Всё! Хватит! Волна жара поднялась внутри, заставляя горячую голову отбросить сомнения и совершить безумство. Он выскочил в окно, ловко перебираясь через подоконник. Не заметил, как преодолел сад. Не помнил, как перемахнул в её распахнутое окно. Он лишь ощутил себя рядом. В какой-то момент опомнился. Он просто порывом огня ворвался к ней и заключил в объятья.
– Что же ты… – с прерывистым взволнованным вздохом послышался её тихий голосок.
– Что? – тихо шепнул он, не понимая, сон это или явь…
– Что же так долго? Ты пахнешь краской… – её нежные ладошки уже очутились на его плоской груди. – На орех похоже… Или… нет, на орех… Лесной орех… – её губы уже блуждали в несдержанной ласке по его горячей коже шеи и груди.
– Цвет огня… – он пропустил меж своих пальцев её длинные шелковистые локоны. – Вот он цвет огня…
– Я владею стихией огня… – тихо обронили её нежные губы…
Но мастер уже не слушал, он в страстных порывах освобождал её от одежды. Она изгибалась, словно языки пламени, поддавалась, отвечала лаской в ответ. Его перепачканные масляной краской пальцы уже легли на обнажённые женские горячие бёдра. Позади неё было окно и широкий подоконник. Мужчина сильным движением, ведомый жгучим желанием, подсадил её под мягкую попу на этот подоконник, так, что женская промежность открылась ему. Его пальцы уже сжимали девичью грудь, его губы уже пленили один из розовых ореолов, лаская влажным языком. Дыхание обжигало не меньше, чем стихия огня. Заставляло пробегать по коже мурашки. Дыхание смешивалось, пока не переросло в страстные крики. Горячая мужская плоть проникла глубоко в женское тело, погружаясь в ритме страсти. Покидая, заставляя ощущать томление и снова погружаясь. Глубже… Сильнее… Ритм нарастал с каждым вздохом… Он резко отстранился, срывая с её губ лёгкий стон, посмотрел, как на её тело проливается серебристый лунный свет. Как изменчив её огненный цвет волос в этом сиянии, как она изгибается от желания. Грудь возбуждающе колышется от каждого движения. Он снова прижал свою возбужденную плоть к её мокрой промежности, ощутил эту перламутровую горячую лаву, что стекала с её тела, и сильным движением вновь вошёл, проникая на сводящую с ума глубину, задевая самые сокровенные чувственные точки. Ещё раз, и ещё… Сильные движения, этот ритм… Голос… её голос в страсти… И огненный цвет волос… Обнял крепче, сжимая в объятьях. Обнял так, чтобы каждой клеточкой ощущать её. Её грудь, что так волнительно сейчас сжалась под его телом, её талию, её упругие покатые бедра, меж которых сейчас был он. Был глубоко. Было горячо… Убийственно-потрясающе-горячо… Ещё немного… Ещё глубже… Глубже… В самый огонь… Взрыв огня! Эта лава! Лава… обожгла и стекала… Стекала, вырвавшись на последнем толчке по его плоти и по её бедрам…
Накатила волна слабости… И чувство неземной эйфории… Бархатная ночь опустилась полностью, накрывая сладким сном.
Утро. Снова солнечное утро. Он опять бредёт в мастерскую. Нужно закончить один холст…
Нет, это был не сон. Это было прекрасно… Он покинул её среди ночи, оставляя на постели. Он собирался вернуться потом, когда закончит свой холст. Для посетителя он нарисует другой. А этот… Его нужно закончить как можно скорее, пока его кровь горит этим ночным огнем. Размашистые мазки… Огненный цвет… Образ не то серпента, не то дракона… Обвивает девушку, она сгорает в его огне, не обжигаясь! Она сама и есть огонь. Полотно просто пышет этим жаром. Страстью…
– Мастер? – послышался знакомый голос.
Художник обернулся. Это был тот же посетитель. Пришел узнать, как работа над его плотном…
– Не готово ещё…
– О-о-о… это… Это… Вот оно… – но посетитель уже увидел творение.
– Это я отдать не могу.
– О, мастер! Прошу Вас! Это для моей племянницы! Подарок! Да вы может знакомы, она ведь напротив живёт… Безнадёжно влюблена и никак не дождётся взаимности и вбила себе в голову, что если я подарю ей красивый холст с объятой огнём страсти девушкой, то её избранник наконец откроется в чувствах…
Голубые задумчивые глаза, что в это утро горели лихорадкой любви, вновь обратились взором на окно напротив. Шторы были отдернуты. На подоконнике стояли розы. Разные, в букете, что он принес ей утром.
– О, небеса… Берите холст… Это для неё…