Глава №3. Ценности Жизни
Когда Лариса зашла в кабинет начальника учреждения, то заметила, какая присутствует гармония в интерьере, там властвует дух искусства. Лариса отметила, что Вера Витальевна, внешней своей красотой скрывает ураган в своем внутреннем мире или маскирует его внешним, внушительным лоском. Лариса тряхнула головой, отгоняя навязчивые мысли о том, что люди, зачастую скрывают от мира свои мысли и поступки, только их действия кажутся понятными, потому что каждый все оценивает со своей колокольни. На самом деле, в каждом омуте черти водятся, только не чистой силы, отдельно от личности, не существует. Лариса посмотрела на часики, стрелки показывали почти два часа дня. «Галина Леонидовна посоветовала подождать Эмму возле проходной на территорию учреждения, значит, сейчас появится Эмма» – подумала Лариса. С этого места жизнь начинает преподносить Ларисе сюрпризы и подарки. Начинает раскручивать сюжет очевидного и невероятного.
– Здравствуйте, вы Лариса Парфёнова? – Спросила девица, лет на пять старше Ларисы, в белом халатике. Лариса кивнула. – Мы с вами будем работать сменщицами, а пока, я вам тут все покажу и объясню. Нас здесь работает четыре фельдшера по графику, по двое через день и четыре сестры хозяюшки, они работают сутками, – вежливо объясняла девушка, пока они проходили процедуру прохода через локалку и досмотр личных вещей.
Они подошли к проходной, пройдя процедуру на пропускном пункте. Всю территорию учреждения СЛО-312, окружает бетонный забор, потом колючая проволока, потом три метра пахоты, которую постоянно перепахивают. Еще раз деревянные столбы перетянуты мелкими рядами колючей проволоки, по их верху проходит ток. Полтора метра дорожки и снова высокий забор из бетонных плит, по периметру, тысяча двести метров, который мерили шагами охранные патрули. Сменялся караул на четырех вышках, расположенных по углам, каждые шесть часов. Объект был рассчитан на триста заключенных, которых свозили сюда со всего союза (в прошлом), а сейчас, со всей России. Заключенные содержались в бараках по пятьдесят человек и отдельный специальный барак, в котором было тридцать камер, где сидели заключенные по одному человеку, они были особо опасные или спец. контингент. Барак назывался корпусом, у которого был свой номер.
Они открыли первую деревянную дверь, попали в маленький коридорчик, где могли уместиться не более трех человек. Прямо железные двери с кодовым замком. Код каждый день менялся, его сообщали работнику в начале смены, когда он проходил первую вертушку или шлагбаум. Открыв двери с кодом, упираешься в дверь из решётки в коридорчик из двух метров, где прямо дверь из решетки, по бокам висят два больших зеркала. С левой стороны стекло во всю стену с маленьким окошечком, куда подается пропуск для сверки фотографии с личностью и называется номер пропуска.
Лариса и Эмма прошли четыре двери с решетками, далее комната досмотра, там проверяют содержимое карманов, сумок, пакетов сотрудников, которые приносили с собой, либо обед, либо вещи личной гигиены. Пройдя двадцать метров по коридору, они вышли на территорию объекта.
– Ой, мне всегда дается эта процедура с трудом. Второй год работаю, а через контрольный пропускной пункт, хожу скрепя зубами! А ты первый раз идешь, как тебе? – нервно говорила Ларисина спутница.
– Ну, наверное, еще не поняла, по какому поводу надо нервничать, все выглядит спокойно и обыденно, – корректно ответила Лариса.
– Надо же и так спокойно ты держишься, не дергаешься! – не переставала удивляться спутница.
Лариса пожала плечами, ей почему-то опять показалось все знакомым. Ей казалось, что она знает всю эту систему, хотя сама впервые в нее окунулась. Размышлениям мешала сменщица, но Лариса для себя отметила: «надо Маши обязательно рассказать о том, что я чувствую, как будто раньше была связана с пропускной системой». Шли под окнами здания по тротуару, с другой стороны росли цветы в ухоженной клумбе.
– Меня зовут Эмма, – наконец-то спутница вспомнила, что надо сказать свое имя. – Вот, смотри, это корпуса под номерами, наш №6. Крайний во втором порядке, ходи всегда здесь, дорога короткая. Все корпуса разделены локалками. Видишь, сетки высокие, в них ходят гулять зеки, ой, то есть осужденные, в отведенные часы. Мы к ним не имеем не какого отношения. Сидят они там себе и сидят. Наши заключённые в шестом корпусе – особые – загадочно говорила Эмма.
– А, медсанчасть у них отдельная, их туда выводят, то есть поднимают. – Лариса не произвольно проговорила навязчивую фразу, которую, голос как-то сам озвучил.
Лариса удивилась тому, что сказала. Эмма тоже удивленно приподняла бровь, но не стала комментировать. Лариса смутилась.
– Да МСЧ в другом здании дальше по территории, – Эмма махнула рукой, сглаживая неловкость.
Подошли к корпусу №6, здание было огорожено плотным забором из железных листов в рамках, железная дверь и звонок. Эмма нажала на кнопочку, открыла двери девушка в военной форме, взглянув на погоны, Лариса мысленно произнесла звание – прапорщик. Задала себе этот вопрос: «Откуда я знаю, какие погоны на военной форме у этой девушки? Что все это значит?»
– Лариса, пошли, это наше рабочее помещение. Здание в два этажа, на первом этаже самый большой кабинет, заведующего отделением. Врач педиатр, Валов Олег Игоревич. «У нас здесь тридцать камер, но больных всего двадцать человек». – Объясняла Эмма по дороге в процедурный кабинет, в противоположном конце коридора. – Мы с тобой, процедурная и аменозиновая медсестры в одном флаконе. Работу начинаем с 8:00 и заканчиваем 17:00 вечера. Выполняем только назначение врача – психотерапевта. Обязанности, смотри на стендах, они висят на стене, вон там возле процедурного кабинета. – Эмма показала на дверь напротив, они стояли возле аминозинового кабинета.
– Понятно? Я, медсестра с процедурного кабинета, а там, аменозиновый кабинет, твоё царство. Мы остаемся на суточное дежурство? – зачем Лариса задала этот вопрос, она не осознавала.
– Немного не так, мы сидим в процедурке, а тот кабинет держим на ключе. Мы остаемся очень редко на сутки, но бывает. Сутками работают другие медсестры из младшего медперсонала, которые в ночь с больными остаются. Выполняют все назначения с 18:00 до 8:00 утра. Журнал наблюдения ведут все, описывают состояния больного: внешний вид, чем больной занят в течение суток, как развито мышление, каков был аппетит, спал ли наблюдаемый. Смену все сдают в присутствии врача, мы закрываем кабинеты в присутствии врача. Работаем через день. Ключи сдаем внизу, на шток вешаем и в журнале расписываемся. Лариса, все сразу не запомнишь, – пожала плечами Эмма.
– Почему же, я запомнила… – уверенно ответила Лариса. – Проводи меня в процедурный кабинет. Ты же взяла ключи?
– Конечно, мы все исполняли обязанности процедурной сестры, пока не придет на смену замена предыдущей. Та, что до тебя работала, неожиданно для всех, отказалась работать. Видимо у Зины не выдержали нервы. Тебя не предупредили, что слабонервным лучше дома сидеть или пенсионеркам укольчики ставить? – Эмма, как все женщины решила посплетничать, хотя их всех предупреждают, чтобы предыдущих работников не обсуждали.
Аменозиновый кабинет: в нем находятся все сильно действующие учетные препараты, и обязательно сейф, с кодом и ключом, вентиляционный шкаф, медсестра работает под вентиляцией, опустив руки в вентиляционный шкаф, оберегая себя от вредных паров наркотиков. Штативы стоят для капельниц, на них болтаются капельные системы. Кушетка – это скамейка, куда ложится больной. Тележка с мензурками, в них лекарство для каждого больного. На стол, который стоит возле большого окна, лежат журналы, где ведется учет лекарственных препаратов. Ультрафиолетовая лампа, для кварцевания кабинета, то есть дезинфекция помещения. Эмма открыла кабинет контрольным ключиком, вложила его в руку Ларисы и подала еще два ключа.
– Трудись, твое поле деятельности ограничено шестым корпусом. Рабочий день заканчивается в 17:00, у тебя два часа, на то чтобы хоть немного вникнуть в работу. На сегодня я выполнила весь набор лекарств по предписанию врача и сложила в каталку, пол пятого раздам по камерам, и в пять вставляешь ключики в замок аминозинового кабинета, он сдается охране на пульт. – Эмма рассказывала, сидя в процедурке. – Давай мы с тобой чайку сварганим!
Лариса и Эмма пили чай. Эмма оказалась словоохотливой особой, рассказывала разные истории, про заключенных и бывший медперсонал. Лариса слушала внимательно, пропитывалась рабочим климатом.
– Ты позовешь меня половина пятого? Пойду, познакомлюсь с другим кабинетом, – вставая, сказала Лариса и пошла на выход.
– Да, – весело отозвалась Эмма, ей понравилась Лариса.
Лариса вошла в кабинет осмотрелась по сторонам. Подумала, завтра надо спросить, где ключ от сейфа. Села на стульчик возле стола, полистала журналы наблюдения, не вникая в смысл написанного. Задала себе вопрос, почему ей знакомы решетки, железные двери с кормушками, локалки из арматуры, поперек продола, если она впервые попала на охраняемый объект. С позиции позитивного мышления, не нашла ответа. Посмотрела в окно, картина не угнетала, не утомляла, было ощущение – дежавю…
– Хочу позвонить Маше, – проговорила вслух, не опасаясь, что её кто-то услышит и сделает замечание, что она разговаривает сама с собой.
В дверь постучали, заглянула Эмма.
– Лариса иди, знакомься с главным. Мужик мировой, помнишь, как зовут? – спросила Эмма, пропуская Ларису вперед.
Лариса кивнула головой и пошла, тихо ступая по дорогому паласу в коридоре. Эмма тихо позвала Ларису, привлекая её внимание, взяла за руку.
– Лариса, когда выходишь из кабинета, хоть на одну секунду, закрываешь его на ключ. Правило, номер один, запомни, пожалуйста, – вежливо сделала замечание Эмма.
Лариса повернулась, улыбнулась, вернулась к кабинету, вытащила ключ из кармана халата, вставила в замок, щелкнула замком, бросила ключи в кармашек халата. Она подошла к двери заведующего отделением в другом конце коридора, через локалку, которая открывала сама, другим ключом из связки, которую ей дала Эмма. Прошла мимо кабинета конвоя. Прошла мимо кабинета дежурного по корпусу, удивилась, почему чувствует себя в своей тарелке? Постучалась, не дождалась ответа, дернула ручку двери на себя, дверь распахнулась.
– Олег Игоревич, здравствуйте, – увидела звездочку на погонах, произнесла, – товарищ майор… – и захлопала ресницами, удивляясь, что знает чин военного.
– Ну, ну, все нормально, можно Олег Игоревич! Вы ведь не военнообязанные! Осмотрелись, будем работать? Очень интересно, что вы посмотрели на мои погоны и назвали чин. В анкета не указано, что у вас кто-то из родителей военнообязанный. – улыбался, умный врач, он не понял, что смутило Ларису.
– У меня родители служащие, знание о чинах из книг, – соврала Лариса, она поняла, что её правда будет звучать нелепо. – Я, осмотрелась, я аменозиновая медсестра, – улыбнулась Лариса, она умела быстро справляться со своими эмоциями.
– Парфенова Лариса Александровна? – Уточнил врач, заглядывая в анкету.
– Да, – скромно отозвалась Лариса.
– За вас ходатайствует наш начальник, сильная, сильная… полковник, – уважительно отозвался о начальстве, Олег Игоревич. С уважением в голосе проговорил майор, который не фальшивил, он действительно уважал Веру Витальевну.
Лариса понимающе кивнула головой, согласилась, улыбалась, ей тоже понравилась начальник заведения. Сила и самостоятельность сквозили в каждом её движении.
– Мне очень понравилась Вера Витальевна, – Лариса решила не скрывать своё отношение к начальству.
– Ну, и отлично, завтра с утра познакомитесь с инструкциями, а сегодня можете почитать таблички, которые весят возле каждой камеры, и у вас стоят на столе в подставке. Если не устали от информации, – предложил врач.
– Хорошо. От информации не устала, – отозвалась Лариса.
– Ознакомьтесь с инструкцией предписания, как вести себя с осужденными. Думаю, что это важнейшая информация в нашей работе. – Олег Игоревич не давал указания, что делать, он мягким тоном навязывал план работы.
– Ладно, – Лариса соглашалась легко, по принципу: «я, Герасим – на все согласен».
– Я надеюсь, вам профессия врача по душе. Вы сможете работать с тяжёлыми больными? Наш контингент особенный! – Олег Игоревич внимательно смотрел на Ларису.
– Я, еще не понимая, что значит «особый», пока в моем сознании, наверное, устаревшие понятия, считаю, что все больные беспомощны и нуждаются в уходе и лечении, как-то так, – Лариса улыбалась, только уголками губ.
Больше в кабинете главврача делать было нечего и вопросов у него не нашлось. Лариса встала со стула, кивнула головой в сторону двери. Она спросила разрешение идти и вышла в коридор. Когда шла по коридору, встретились два конвойных, всего их в смене было шесть человек и два медбрата. Не большой коллектив, но понимание и дружелюбие читалось на всех лицах.
– Здравствуйте, привыкаете? – радушно улыбнулся, один из конвоя.
– Осваиваюсь, – отозвалась Лариса, наградив его в ответ улыбкой.
На этом и разошлись, болтать как-то не хотелось. Конвойные смотрели в след красивой, высокой Ларисе. Она заглянула в процедурный.
– Эмма, не забудь, что я существую, – помахала рукой Лариса.
– Не забуду, – подняв голову от писанины, отозвалась Эмма.
Лариса села за стол, плотно придвинула стул, разглядывала предметы на столе, бесцельно передвинула пустой стакан, смахнула с поверхности полироли не существующую пыль. Провела большим пальцем по табличкам, стоявшим столбиком. Вытащила первую попавшую, которую нащупали пальцы, не выбирала, получилось так, как получилось. Положила перед собой на стол, разглядывала красную полосу, проведенную через всю табличку, подумала, что может она там прочитать опасного, понятно одно, сведения в этих табличках и делают контингент особым. Накрыла двумя ладошками, настраивалась на то, чтобы начать чтение, смотрела прямо перед собой в окно, мысленно твердила, одно слово «читай», «читай», «читай»…
***
Лариса не осознавала в какой момент ушла в себя, взгляд затуманился, поплыли радужные круги в глубине сознания, перед масленым взором сначала замелькала, потом четко проявилась картина преступления, которое совершил тот чья табличка оказалась под ладонями, которые казалось пылали фиолетовым огнем. За столом сидели трое мужчин и одна женщина. Женщина встала, села на колени одного из мужчин. Еще выпивали, развязано общались, размахивая руками. Двое мужчин вышли на задний двор, шумно обсуждали что-то. На высокой поленнице дров висела коса. Один мужчина схватил косу и рубанул другого, тот стал падать на поленницу дров, которая его засыпала. Мужчина сорвал пучок травы, вытер косу от крови, вернулся в дом в руках держал косу, где за столом беседовали женщина с мужчиной. Они эмоционально спросили о чем-то между собой, женщина повернула голову, что-то спросила у вошедшего в дом мужчины, он махнул рукой в сторону дверей, сел за стол, косу поставил рядом.
Выпивали, беседовали, мужчина, который принес косу в дом стал тянуть женщину на диван. Срывать с нее одежду, женщина сначала пьяно отбивалась, потом стали заниматься французской любовью. Другой мужчина сначала наблюдал без участия, потом пристроился к женщине сзади, уже сняв с нее остатки одежды. Женщина плакала, мужчины вдвоем насиловали то сзади, то спереди, меняясь. Один мужчина стал бить женщину, потом снова насиловали. Второй взял бутылку, повертел в руке, что-то говорил. Вдвоем мужчины стали запихивать бутылку женщине между ног, смеялись. Засунули, у женщины по ногам сочилась кровь. Она валялась на полу, мужчины пили водку, разговаривали. Женщина лежала лицом вниз. Один мужчина разбил бутылку об ее голову. Другой взял нож со стола и нанес три удара в спину женщине. Отдал другому нож, тот нанес не меньше пяти ударов в бока и спину женщины, забрызгал кровью пол. Кровь попала на лицо мужчине, смеясь, он подобрал какую-то тряпку с пола, это оказались трусы женщины. Расправил, помахал, как флагом, потряс трусами и, смеясь, вытер лицо, скомкал, бросил на спину женщины.
После всего произошедшего они спокойно сидели, пили и беседовали. Встали вдвоем, взяли женщину за руки и ноги, потащили к паласу. Завернули в палас. Вытащили из дома, поволокли в огород. Один остался стоять, другой куда-то сбегал, принес канистру с бензином, брызгал на палас, в котором было завернуто тело, отошли в сторону закурили, один из мужчин поджог под ногами дорожку бензина, огонь играя маленькими язычками пламени побежал к паласу, весь сверток вспыхнул. Второй мужчина сбегал куда-то, принес две штыковые лопаты. Сели, еще за курили, грелись у костра, беседовали. Бегал все время один и тот же мужчина, снова сбегал, принес бутылку и стакан, пили, беседовали. Огонь почти догорел. Осталась обугленная, черная, небольшая кучка, которую, принялись забрасывать землей. Управились, закидали, один наклонился за лопатой, другой мужчина рубанул его штыком по голове, тот упал, он стал его добивать, рубанув еще раз десять. Устал, сел, схватился руками за голову, стал ворошить волосы. Сидел возле окровавленного мужчины, тупо смотрел на рубленные раны. Положил на голову трупа руки замер, очнулся, стал окровавленными руками растирать свое лицо, низко сгибаясь к земле. Лариса разглядела надпись на куртке преступника. Вся панорама видения медленно меркла, все поглотила чернота. В нутрии сознания как будто взорвалась капсула с черной краской, не понятно, как в черноте можно видеть брызги черного, а Лариса их видела.
***
Лариса не шелохнулась, ей показалась, что прошла целая вечность, она ели дышала. Скачками сознание возвращалось в реальность, давая возможность осознать, что произошло. Большие глаза широко распахнулись, взгляд стал осмысленным. Увидела перед собой окно с белыми занавесками. Перевела взгляд на руки, сообразила, что под ладошками лежит табличка преступника из какой-то камеры. Подняла табличку, прочитала – номер восемь. Опалов Олег Игнатьевич – пил в компании двух друзей, один из которых пришел к нему в гости с женщиной. Друг не отдал свою женщину для сексуальных утех на компанию, его отказ и послужил мотивом убийства. Вышли беседовать за сарай, зарубил первого мужчину косой, засыпал дровами. С другим гостем насиловали женщину, засунули бутылку в половые органы. Зарезали ножом, восемь ножевых ранений. Сожгли, закапали, хозяин дома убил третьего штыковой лопатой.
Диагноз: Прогрессирующая шизофрения. «Опасен, для общества».
С фотографии, размещенной в углу таблички, на нее смотрел, тот мужчина, который мазал себе лицо кровавыми руками. Она задала себе вопрос: «Что произошло?» Ответить не успела, отвлекла Эмма.
– Лора, Лариса, зову тебя уже второй раз, пошли, половина пятого! – Эмма стояла возле Ларисы, и положила руку ей на плечо.
Тяжесть в руках и ногах прошла. Лариса встала не напрягаясь, затем подошла к тележке с мензурками, которая стояла возле стеклянного стеллажа с медикаментами, выкатила её из кабинета на продол.
– Лариса давай покажу, как надо выполнять предписание, иди за мной! – позвала Эмма, отодвигая Ларису от тележки.
Девушки поднялись на второй этаж, по ступенькам пролегли специальные рельсы, по которым катали тележку и каталки с лежачими больными, там были тридцать камер, по пятнадцать на каждой стороне коридора. Три локалки, одна после лестничной площадки, вторая по центру, третья в конце продола, где находились двери на крышу прогулочных двориков. Встретили три охранника в военной форме. Лариса безошибочно назвала военные звания каждого, Эмма удивленно подняла бровь.
– Ты же сказала, что впервые здесь. Я вот уже второй год, а все не могу научиться разбираться в званиях. – Эмма удивленно посмотрела на Ларису.
Лариса пожала плечами, сама, не понимала, откуда у нее эти звания. Они пошли, толкая вперед каталку с микстурами.
– Смотри Лариса номера камер, вон, под глазками, в них можешь заглядывать, смотреть, наблюдать, записывать. Кормушку может открывать только он, – Эмма, пальцем с накрашенным ноготком указала в сторону конвоя.
Лариса посмотрела на тележку с мензурками, нашла номер восемь. Взяла в руки мензурку, в которой были насыпаны таблетки и подошла к камере номер восемь.
– Познакомлюсь, – сказала, повернув голову к Эмме и заглянула в глазок.
Ей не терпелось увидеть мужчину из своего видения. Действительно ли, там за железными дверями, он? Охранник взглянул на Эмму: «Что делать?» – Спросил одними глазами. Эмма ему кивнула, открывай номер восемь, в первый день можно побегать и по продолу, обслуживая выборочно, а не по порядку, начиная с первой камеры. Охранник загремел ключами, расстегнул цепь соединявшую замок с задвижкой, затем отпустил цепочку, отодвинул задвижку и на конец открыл кормушку. Затем наклонился к открытой форточке.
– Опа-лов, – позвал конвоир, растягивая слово по слогам, как в лесу. – Опа-лов, иди сюда пить пилюльку, – как бы оправдываясь за сюсюканье, сказал конвоир. – Выпить-то ему надо обязательно вот, и нянькаемся, они же вроде, как его, правильно сказать ну, больные.
Лариса не слышала последнюю фразу Петровича-конвоира, с которым успела познакомиться, когда шла к камере номер восемь. Лариса остановилась возле дверей, посмотрела на табличку, висевшую с красной пометкой «Особо опасный преступник». Взор затуманился, сознание выдало картину за доли секунд. Битое зеркало блестит осколками, мужчина с окровавленными руками трет себе лицо. Чиркает по телу: рукам, ногам, животу, лицу, бросает окровавленный осколок, трогает свое тело и снова трет себе лицо. Жуткое видение не для слабонервных людей, растаяло моментально, так же быстро, как и появилось, Лариса спокойным голосом спросила.
– Петрович, а откуда зеркало в камере. «В инструкции написано, что любое стекло запрещено», – спросила она тоном обыденным, повседневным, как будто речь идет о реальных вещах.
– Ты что доченька, запрещены колюще-режущие предметы, никакого зеркала в камере не может быть! С чего ты взяла? – удивленно спросил Петрович, в упор глядя на Ларису.
Лариса расстроенно захлопала глазами, Петрович уловил ее замешательство, больше ни о чем не стал спрашивать.
– Клади ему таблетки в руки. «Я прослежу, что бы он их съел», – сказал Петрович, указывая Ларисе, что дальше делать.
Лариса положила на худющую ладошку две капсулы, которые вытряхнула из мензурки. Петрович наклонился, наблюдал, как мужчина кладёт капсулы в рот и начинает жевать. Закрыл кормушку. Лариса заглянула в глазок, на тумбе, отгораживающей туалет в тесной камере лежала газета. Она прочитала дату, выпуск третьего мая, моргнула глазами, отстранилась. Сознание моментально выдало информацию: «сегодня не третье мая», и заложило уши, как в самолете. Лариса не боялась потерять связь с реальностью, она не анализировала то, что с ней происходит. Реальность и необъяснимое стало целостной личностью.
– Пошли Ларис. Предписание нужно выполнять с камеры номер один, по порядку возрастания, ладно? – попросила Эмма. – Желательно не нарушать предписание, а то Олег Игоревич ругать будет.
Лариса кивнула, и пошла рядом с Эммой, наблюдая, как она раздает микстуру по камерам. «Не могу понять в полной мере, что сейчас произошло. Очень хочется позвонить Маши. Нет, встретиться с Машей и поговорить, непременно сегодня» – раздумывала Лариса, наблюдая за Эммой. Закончили смену вышли на улицу. Погода стояла замечательная. Лариса и Эмма прошли пропускной пункт. Лариса простилась с Эммой, которая осталась болтать с охранником. Лариса шла мимо автостоянке к центральным воротам.
– Лариса, я могу вас подвезти и покажу остановку, где лучше садиться на автобус вашего маршрута, – позвала Вера Витальевна.
Ларисе было приятно повышенное внимание начальника учреждения. Почему внимание было повышено? Лариса не задавала себе подобного вопроса, кивнула в знак согласия головой. Обошла пару машин и уверенно села в машину к полковнику.
– А откуда вы знаете, какой маршрут мне нужен? – не задумываясь над вопросом, спросила Лариса.
– Адрес ваших родителей указан в личном деле, мы живем в одном микрорайоне с вами. Если вам будет удобно, на работу к 8:00 утра можете ездить со мной, я покажу вам мой гараж, а до вашего дома минут двадцать ходьбы от моего гаража. – предложила Вера Витальевна.
– Да, замечательно. Вы мой Ангел Хранитель, избавляете от тягот транспорта. Мне всегда там не хватает воздуха, – щебетала радостная Лариса, полна жизненной энергии.
От быстрой ходьбы дыхание стало немного прерывистым. Шумно поднялась в квартиру, где взволнованная мать с отцом пришли с работы и ждали Ларису за накрытым столом к ужину.
– Лариса, что случилось, за тобой гоняются преступники? – мать выскочила навстречу дочери из кухни.
Лариса рассмеялась, излишнее волнения матери всегда веселили Лору.
– Мамочка, ну, с чего ты взяла?! Я спешу к вам, рассказать о том, как замечательно меня принял новый коллектив и какие милые люди, эти военные. – Лариса разулась, сунула ноги в тапочки, обняла мать за плечи и завела в кухню. – Папочка, принимайте свою взволнованную даму в объятия, а я забыла про обед, я очень голодная.
Мать покачала головой, засуетилась, подкладывала в тарелку дочери котлетки, наливала молоко. Лариса принялась кушать, родители, любуясь, наблюдали за ней.
– Вы что родители? Есть не будем? – Лора подняла счастливые, светящиеся глаза на родителей, задав им вопрос, продолжала есть.
После ужина перебрались в зал, а отец так и не решился задать свой вопрос: «ну, как тебя приняли?» Лариса понимала, что они хотят услышать, рассказала, как к ней отнеслась, начальник Учреждения СЛО-312 и оказывается, они живут рядом, и Лариса будет ездить с ней на работу. Она позвонила Маше и в 20:00 ушла в любимое кафе. Родители остались одни.
– Что-то мне подозрительным кажется поведение этой полковницы, может она знает, что мы… – волнуясь, заговорила мать.
Мужчина прервал речь женщины, хлопком ладошки по подлокотнику кресла. У них в семье существовал запрет обсуждать тему, которую совместно решили скрывать до гробовой доски, как в некоторых культурах запрещено произносить имя демона, а то он появится. Посидели еще немного, в молчании и пошли спать.
Девушки уселись за столиком в кафе, где им было всё знакомо и царила атмосфера уюта. Лариса немного нервничала, дожидаясь, когда уйдет официант. Маша подтерла голову кулачками и разглядывала кувшинчик с цветами.
– Маша, произошло что-то неординарное, – Лариса таинственно начала свой рассказ.
– Стоп. Лариса давай по порядку, а то я помню твою манеру, начинать рассказывать события с конца и спокойно расслабься, – сбивая пыл с Ларисы, рассудительно успокоила Маша.
– Начало банальное, я пришла. Это охраняемый объект, кругом колючая проволока, солдатики. Все заключенные, то есть люди, больные, корпуса, всё за забором и колючей проволокой. Представляешь она полковник, – Лариса шептала.
– Не представляю, – тоже шёпотом отозвалась Маша.
– Ну, я думала полковник – это мужчина, а она женщина. – Лариса развела руками в стороны, стремясь этим жестом развеять свое невежество.
– Как я тебя понимаю, подруга, все военнообязанные такие интересные, – Маша заулыбалась, она то видела женщин, в форме которые носили погоны и полковников, и майоров.
– Она такая властная, начальник Учреждения, – Лариса подняла указательный палец вверх, показывая этим жестом значимость начальника. – Потом она привезла меня домой, мы живем в одном микрорайоне, я… ну, она меня пригласила утром приходить к гаражу, мы… я, буду ездить с ней на работу. – Лариса продолжала шептать.
– Лора, ты рассказала начало и конец, заметила? – Маша удивленно приподняла бровь.
– Маша, а вот середины-то я и боюсь, это и есть неординарное, не объяснимое, но факт того, что произошло со мной. Ты мне обязательно должна верить. Я… видела… смерть, то есть… видение… точнее правду …., про человека из камеры номер восемь, как он убивал, руки в крови, лицо трет, важно отметить, я видела и другое, он скоро себя убьет… в газете, точнее на его тумбочке лежала газета из будущего, еще же не третье мая? – Лариса, поставив руки локтями на стол, обхватила лицо ладошками, рассказывала.
– Стоп. Лариса, давай кофе с коньяком выпьем? Ты расслабишься и очень подробно мне все расскажешь. Я же будущий журналист, в газете, где меня напечатают, будет заголовок «Тайна» … «Тайна смерти», или «Тайна СЛО-312», ну, что ни будь в этом роде. Официант, принесите кофе с коньяком, два и через полчаса, повторите. – Маша махнула рукой официанту, он от барной стойки принял заказ и удалился исполнять.
Пока Маша болтала о всякой всячине, рассказывала, как они с Владом вытаскивали кошку из водосточной трубы. Лариса, слушая чужую историю отвлеклась от своих грустных мыслей, расслабилась, успокоилась. Официант принес кофе с коньяком, на красивом разносе, поставил перед каждой чашечку, пили мелкими глоточками, наслаждаясь кофейным ароматом. Лариса медленно начала рассказывать все, что увидела в двух видениях и газету с датой третьего мая, на тумбе, разделяющей туалет и камеру, и то, что в камере заключенные не имеют зеркал, сказала, что об этом сообщил ей Петрович. Маша очень серьезно отнеслась к сказанному. На пороге 1995 года в средствах массовой информации появлялись заметки и паранормальные явления были не тайной в природе и жизни людей, а стали предметом внимания. Лариса и Маша раньше не обращали внимания на сверх естественное, а необычное всегда затягивает в омут интриги.
– Лариса, надо твой «дар» проверить! Давай попробуем! Вот, положи под ладошки. – Маша предложила провести эксперимент.
Она протянула Ларисе фотографию, которою вытащила, покопавшись из своей сумочки, этот снимок Маша последнее время постоянно стала носить с собой. Лариса не возражала, она взяла фотографию, положила перед собой, накрыла ладошками. Потянулись минуты тишины и ожидание тайны витало в воздухе.
– Ну, как Лариса? – зашептала Маша.
– Ну, ни как, – так же шёпотом отозвалась Лариса.
Девушки весело рассмеялись. Официант принес повтор кофе с коньяком, остановился возле столика и ожидал разрешения подать девушкам кофе, наблюдаю за их весельем. Лариса и Маша повернули головы в сторону официанта, обворожительно улыбнулись, давая понять, что они готовы пить божественный напиток, который поднял настроение и избавил от тягостных мыслей. Официант пододвинул чашечку к каждой, кивнул и удалился.
– Лариса сегодня 20 апреля, я так думаю, то, второе видение, будущее, которое произойдет через 13 дней. – Маша серьезно решила проанализировать ситуацию.
– Да Маша, я об этом думала. Что же делать? – Лариса задумчиво разглядывала кофе в чашечке.
– Вот что Лариса, я придумала, что нам делать. Я покопаюсь в литературе, поищу материал, о «Даре ясновидения». Ты поройся в медицинских источниках, попробуй понять, что с тобой произошло и будет ли рецидив? Предков своих не пугай, они со старой закалкой пролетариата. Понимаешь меня? Прошлые поколения выросли на атеизме и пережили развал СССР, наблюдали как режим рушил храмы, а вдруг твой дар не от Бога? Тогда надо радоваться, что времена инквизиции прошли. – Маша говорила поучительно.
– Ну, правильно, я тоже думаю они меня не поймут, они… я их очень люблю. Сама понимаешь, все произошло неожиданно. Я сначала сама должна в себе разобраться. Может быть, я больше ничего не увижу больше. Этот случай может быть единственной вспышкой или озарением. Надо подумать про третье мая, если есть возможность предотвратить суицид больного в восьмой камере, её нужно использовать, – грустно отметила Лариса.
– Подождём третьего мая, как зеркало попадает в камеру серьезный вопрос, я правильно поняла? Ты поищи ответ на этот вопрос. Главное сейчас, зеркал в камере нет. Ты знаешь, как выглядит зеркало? – спросила Маша.
– Не знаю, я же видела только то, что у Опалова был осколок от зеркала. Да, их бреют безопасным станком, сами дежурные санитары и два медбрата стоят рядом, – отозвалась Лариса, этот вопрос она выяснила у кокетливой Эммы.
Девушки посидели еще с полчаса, засобирались. Беседа задержала их в кафе до позднего вечера.
– Ой, Маша, а кто этот человек на фотографии? – Лариса обратила внимание на фото, когда собирались и заметила, как Маша бережно убирает его в сумку.
– Лариса я недавно с ним познакомилась, обменялись фотками, и теперь я ее постоянно ношу в сумочке. Ну как? Красивый? – Маша еще раз подала Ларисе фото.
Лариса задумчиво посмотрела на фотографию и протянула её Маши, ничего не сказав. Они вышли на улицу, весенний вечер был прохладный. Поймали такси. Маша жила дальше, таксист завез Ларису домой первой. Договорились встретиться завтра. Лариса пообещала позвонить.