Вы здесь

Тайный друг ее величества. 6 (Алекс Орлов, 2007)

6

Наутро Каспар отправился на Рыночную площадь, чтобы купить прочной бечевки для замачивания в воде согнутых облучий, а заодно и прогуляться – он давно завел себе такой обычай.

Когда Каспар появился на площади, там уже вовсю кипела торговля; если горячие пироги и разварной картофель со смальцем только подвозили к столам торговок, то продажа сырых продуктов велась уже с шести часов утра.

Вдоль рядов неспешно проезжали телеги с тюками овчин и рулонами кож, за ними покачивались трехэтажные возы гончаров с расставленными, словно в шкафу, круглыми обливными горшками.

Каспар любил эту сутолоку и нарочно одевался попроще, чтобы дольше оставаться неузнанным и беспрепятственно гулять среди лотков. Но в этот раз долго гулять ему не пришлось – раздался стук копыт, и на площадь, ничуть не опасаясь зашибить людей, выскочила четверка всадников. Каспар узнал зеленые мундиры герцогских глашатаев, они появлялись, чтобы доносить до подданных его светлости распоряжения и приказы их господина.

Один из глашатаев спрыгнул с лошади, взбежал на каменное возвышение, специально построенное для таких целей, и сшиб ногой две корзины со связанными курами. Корзины полетели вниз – на опешившую торговку, а глашатай развернул свиток и, окинув взглядом притихшее торжище, начал читать:

– «Граждане города Ливена и подданные его светлости герцога Ангулемского из других городов и поселений! Третьего дня Арнольд Фердинанд дюр Гильбер Ангулемский оставил нас, навсегда уйдя вслед за своими славными предками! Новым герцогом и господином вашим объявлен племянник покойного – герцог Бриан Туггорт дюр Лемуан Ангулемский, да продлятся дни его справедливого правления! Трактат сей разослан по всем городам герцогства, а также сюзерену нашему королю Ордосу Четвертому Рембургу в Харнлон».

Свернув свиток, глашатай сунул его в суму, сбежал с возвышения и, вскочив на коня, в сопровождении своих товарищей помчался прочь – предстояло объявить важную весть в других поселениях.

Люди на площади словно оцепенели. Казалось бы, ничего особенного не случилось – ну не стало прежнего герцога, появился новый, однако прежний герцог был способен защитить свои земли от грабителей лорда Кремптона и пришедших из-за его земель степняков, от притязаний короля Ордоса и банд бродячих разбойников. Так ли надежен будет новый господин?

Постепенно люди стали оживать, голоса их становились все громче. Не слушая другого, каждый пытался высказать свое собственное мнение и только свою правду. Внезапно то тут, то там начали завязываться потасовки, в них вступало все больше охотников, и вскоре Рыночная площадь стала напоминать Каспару знакомые картины кровавых сражений. Странное ожесточение, обуявшее горожан, начало выплескиваться наружу.

Каспар, пораженный, поспешил прочь, впервые жалея о том, что при нем нет оружия. Метавшиеся вокруг люди выкрикивали угрозы и крушили друг друга чем ни попадя.

Из толпы к Каспару выскочил какой-то человек и, схватив его за плечо, замахнулся острым обломком доски.

– Убью! – закричал он, брызгая слюной.

Каспар отшвырнул его и поспешил прижаться к стене. Где-то ударил гром, небо стали затягивать тучи. Оторвавшись от стены и перепрыгивая через катающиеся клубки сцепившихся тел, Каспар побежал к ближайшему проулку.

Снова ударил гром, рванул ветер, несколько кусков черепицы сорвались с крыши и, упав на мостовую, разлетелись мелкими осколками.

«Помогите, убивают!»

«Всех перережу!» – неслись вслед Каспару страшные крики.

По крышам застучали крупные капли дождя, снова рванул ветер, где-то хлопнула рама и разбилось стекло.

– Да где же стража, мамочки мои?! – послышался со второго этажа испуганный женский голос.

– Что там, Клара?

– На площади дерутся, а на улице – буря!

Каспар закутался в плащ и прибавил шагу, ветер налетал короткими порывами со всех сторон, то ударяя в лицо, то подталкивая в спину. Сверкнула молния, и сквозь сгустившийся мрак на землю посыпался мелкий град.

К тому времени, как Каспар добрался до дома, град успел засыпать всю мостовую, а ветер продолжал швырять его плотными зарядами в прохожих, в стены домов и в окна.

Забежав во двор, Каспар плотно притворил ворота и задвинул засов. Взбежал по длинной лестнице и, оказавшись в прихожей, первым делом спросил:

– Дети дома?

– Дома! – доложила выскочившая Генриетта. – Как загремело, так я сразу сказала – в школу не пойдете. Вот и ты вернулся, хорошо как…

Комкая фартук, Генриетта неожиданно попятилась и, наткнувшись на стену, осела, спрятала лицо в ладони и заплакала.

– Ты чего, мам? – спросил, вбегая, Хуберт. На его голове была свежая повязка.

– Не тронь ее, сейчас пройдет, – сказал Каспар, снимая сапоги.

Однако ему пришлось проводить жену в гостиную, а детей отправить на другую половину дома, чтобы не мешались со своими вопросами.

Генриетта продолжала рыдать, не помогали ни вода, ни приготовленные ею же капли. Не найдя способа привести ее в чувство, Каспар оставил эту затею и зажег стоявшую на столе свечу. Неожиданно это помогло, Генриетта перестала плакать и уставилась на пламя свечи тоскливым взглядом.

– Ты… отчего плакала, дорогая? – осторожно спросил Каспар, боясь вызвать новые рыдания.

– Я боюсь, Каспар, – всхлипнув, ответила Генриетта.

– Чего же ты боишься? Этой бури?

Каспар оглянулся на потемневшие витражные окна; град продолжал стучать в них с удивительной настойчивостью.

– Нет, Каспар, я боюсь не бури. Я боюсь завтрашнего дня…