III. Континентальная топонимика дифференцированных топонимиконов – эффективный метод исследования исторических процессов
На основании изложенного в двух предшествующих разделах можно заключить, что исследования в области возникновения славянства и ранней фазы его этногенеза, включая расселение племен, наталкиваются на одну и ту же проблему, заключающуюся в недостатке информации. Причина состоит в том, что привлекаемые методы исследования в силу различных причин не в состоянии его обеспечить. Это обстоятельство не дает возможности отдать предпочтение одной из нескольких имеющихся гипотез или хотя бы существенно снизить их круг, получить принципиально новые данные или осуществить систематизацию имеющихся. «Там, где лингвистика теряет ощущение времени, а археология затрудняется с объяснениями причин смены культур, большую помощь оказывает антропология. Однако обряд трупосожжения лишает материала именно в тот момент, когда славяне появляются на исторической арене» [3].
Поскольку существует проблема, то нужно представлять методы ее решения. Очевидна необходимость использования качественного новых методов исследований, способных кардинально изменить ситуацию. В рамках старых подходов эффективность асимптотически стремится к некой величине и не позволяет вывести решение проблемы на новый уровень.
Само собой разумеется, что с целью построения адекватных исторических моделей инструментарий и идеология каждого метода должны не стоять на месте, а постоянно развиваться, должны появляться новые подходы, способные обеспечить поступление дополнительной репрезентативной информации. Особенной ценностью в данном случае будут обладать методы, основанные на количественных принципах.
Такими резервами обладает каждый метод исследования. В данном случае мы поведем речь о топонимике. Можно только повторить, что ее возможности используются ограниченно. По мнению А. В. Назаренко [2], «…источник этот тем более перспективен, что практически не изучен. …чаще всего топонимика выпадает из поля зрения историка, так как просто не входит в круг привычных для него традиционных источников. Из-за этого остаются втуне даже такие данные, для использования которых вовсе не требуется особой языковедческой квалификации».
Между тем топонимы являются достаточно объективной исторической категорией, они не подвержены конъюнктурным веяниям, не зависят от субъективного мнения летописцев. «Топонимика и ономастика позволяют продвинуться вглубь веков, из которых как бы навстречу выходит материал археологических культур и смутных самих по себе фольклорно-обрядовых мотивов» [3].
По сравнению с археологическим материалом топонимы доступны на широких пространствах и не требуют сплошных раскопок целых регионов. Их этническая атрибуция в большинстве случаев является более определенной, а этническое отнесение составляет менее трудную задачу, чем для объектов археологии. Как и сказания, они представляют собой одну из разновидностей культурных пластов устного народного творчества, хранившихся до поры до времени в народной памяти и позднее обретших письменную форму. В отличие от мифов, былин и летописей, топонимы являются более надежным историческим источником, поскольку мало подвержены конъюнктурным изменениям и субъективной трансформациям. То, о чем не знают исторические источники и агиография, рассказывает топонимика, самый объективный летописец и журналист всех времен. Мы же только «проявляем» на карте картины исторических процессов, которые уже написала до нас история. Топонимы дают возможность немым археологическим культурам начать произносить первые слова.
Ранее был сделан вывод [11], что существующие топонимиконы являются в значительной мере теофорными. В них нашли отражение имена различных божеств. Это может показаться странным, но истоки происхождения хорошо нам известных Козловок, Липовок, Орловок и Вороновых имеют лишь косвенное отношение к представителям флоры и фауны. Они берут свое начало не только в глубине веков, но и совершенно с других, зачастую весьма удаленных территорий, олицетворяя собой древних языческих богов – тотемов, принадлежавших родоплеменным сообществам. Эта традиция давать имена своих божеств рекам, горам, населенным пунктам прослеживается практически у всех народов и является весьма устойчивой. Названия, однажды возникнув на карте, сохранялись и веками разносились переселенцами на огромные расстояния, отмечая пути их передвижения. При возникновении современных религий на картах стали появляться имена святых и события писаний.
Традиция языкового кодирования природных объектов, их выделения среди прочих равных, являлась следствием практической необходимости ориентации на местности древних сообществ охотников, собирателей и номадов. В то время человек еще не отделил себя от природы, считал себя ее равной частью и полностью зависел от нее. Это явилось причиной формирования тотемистских представлений. Каждое дерево, речка, гора были родственниками. Там проживали боги лесов, ручьев, озер, от которых роды вели свое происхождение и брали их в тотемы, имена которых переходили в названия на карте, передаваясь из поколения в поколение. Народная молва разносила их на большие расстояния, и они были известны далеко за пределами конкретной местности. Этот процесс хорошо описан в 19-й Яште Авесты [49]:
Все горы, коим люди,
Взойдя или увидя,
Давали имена.
На берегах рек и у подножий гор возникали стойбища, а затем поселения рода – племени, имеющего конкретный тотем. Поначалу, в глубокой древности, насельники их никак не называли, в этом не было необходимости. Но, как только начало появляться окружение (поселение неподалеку), то оно тотчас «помечало» соседнее сообщество конкретным названием – именем их тотема. Возникали первые топонимы и этнонимы, которые закреплялись. Со временем это стало традицией, воспринятой самим населением, и названия стали присваивать сразу. Из-за далеких гор приходили переселенцы, создавали деревеньку с собственным специфическим и иногда непонятным для местных именем. Проходили века, потомки уже забыли свой род и племя, а название оставалось. Наверное, и сейчас французы не могут объяснить невесть откуда возникшие Kozebog под Брестом, как и само название Brest [11], если они вообще над этим задумываются (Брест – вяз, срб-хорв). К названиям привыкают. Если появлялись представители нового народа, то они воспринимали уже существующие названия и начинали их использовать.
Для того чтобы топонимический метод стал равноправным инструментом исследований и обеспечивал поставку дополнительных объемов репрезентативной информации, необходимо изменить методологические подходы в количественном и качественном отношении. Во-первых, от единичных топонимов и локальных топонимиконов перейти к континентальным масштабам. Во-вторых, в связи с тем, что интегральные топонимиконы малоинформативны, их следует дифференцировать. В принципе, часто используемое вычленение гидронимов или ойконимов и является попыткой реализации такого подхода. Выражаясь математическим языком, это первая производная. Но она является достаточно общей, поскольку в большей мере отражает распределение на карте географических объектов определенного типа, обозначенных крупными этноязыковыми сообществами. Подобная попытка даже при внушительном объеме данных не позволила получить ясную картину районов исхода и маршрутов расселения славян по Восточной Европе [50]. Поскольку, в конечном счете, мы изучаем историю человеческих коллективов, то необходимо выделение групп топонимов, которые относятся к этническим или субэтническим единицам, а не к характеру географических объектов. Только такой подход даст нам информацию об их исторических судьбах. Это можно сделать по таким составным частям топонима, как основы и форманты. Таким образом будут сформированы соответствующие топонимии. Это уже вторая производная, способная дать принципиально новую информацию.
Однако со списочной формой топонимов можно работать только как с лексическими единицами. Поэтому на втором этапе необходимо вспомнить, что термин «топоним» предполагает расположение его на местности. Возникающая картина отражает, как правило, районы локализации и миграционные процессы, имевшие место в древности. Такой принцип по сравнению с интегральным методом анализа, например, славянских или индоевропейских топонимов на определенной территории, позволяет наблюдать их тонкую структуру, на уровне как малых сообществ (родов, племен), так и этнодиалектных общностей.
Топонимы являются «долгожителями» и сохраняются тысячами лет. Упоминаются догреческие названия на Пелопоннесе и доиталийские на Апеннинах [46, 51]. Условием их поддержания является существование окружения. Это конкретная этническая масса, либо создавшая их в соответствии с собственными традициями, либо воспринявшая уже ранее существовавшие названия как данность. В первую очередь это относится к гидронимам и оронимам, именно они представляют собой наиболее архаичный пласт. И только в лихую годину, когда орды захватчиков уничтожали все живое, название исчезало вместе с местечком. Но если хоть кто-то оставался, то поселение возрождалось с тем же именем. Агрессоры могли остаться, установить собственную власть, радикально обновить этнический состав и сменить название. Но это касалось в основном ограниченного количества крупных и жизненно важных политико-экономических центров. Что касается массы хуторов и деревушек, то они так и продолжали существовать, не меняя «паспорта». Одни деревеньки развивались и становились городами, другие хирели и забрасывались, а население растекалось по окрестным селищам. Название терялось. Несмотря на протекающие во времени процессы вымывания топонимов, определенный их пласт сохраняется и через тысячелетия дошел до наших дней. В [37] удалось реконструировать ведическую топонимию на просторах Европы и Азии и выявить прапантеон богов индоевропейцев.
При этимологизации нужно решить первую и главную задачу: «откуда» (была перенесена топооснова). То есть определиться с ее этнической принадлежностью. А затем попытаться понять, «что» (какова ее семантика). Вторая задача является второстепенной и не проливает света на проблему этногенеза, являющуюся главной целью топонимических исследований.
Явление локализации одноосновных топонимов не может быть случайным. Их автором является конкретная этническая или субэтническая общность, воспроизводившая характерные для нее лексемы в названиях, которые мы гораздо позже транскрибировали на карте. Следовательно, локализация группы созвучных топонимов на конкретной территории является свидетельством их общего источника происхождения, несмотря на то, что этимология и морфология некоторых из них для нас в настоящий момент неясна. Топонимы являются отражением языка и некогда происходивших в нем изменений, характерных не только для целых народов, но и для их локальных общностей. Этносы и субэтносы характеризуются той особенностью, что они занимают конкретную территорию, иногда больших, иногда меньших масштабов, на которой и оставляют присущие им топонимы. Если такие сомнительные неэтимологизируемые топонимы входят в локальные массивы совместно с однозначными топонимами, то степень вероятности их отнесения к исследуемой топонимии является достаточно высокой. И наоборот, если сомнительные топонимы расположены хаотически или в стороне от этих массивов, то их отнесение маловероятно. Это является особенно полезным в том случае, когда локальный топонимикон, вплоть до масштабов долин или гор, охватывает территории, заселенные в разные времена пестрой массой инодиалектных общностей, понимание языковых деталей которых иногда встречает значительные трудности даже у специалистов. Поэтому изонимические массивы могут включать в себя единичные топонимы, подвергнутые инородному (инодиалектному) влиянию, сопровождающемуся специфическим изменением фонетики. События древности часто изменяли топонимы в формантной части, а иногда и в основе. Лингвистически такие проблемы решаются далеко не всегда, пока это не точная наука. За такими частными явлениями кроются процессы изменения языка, происходившие в глубокой древности, о которых информации у нас зачастую отсутствует.
Но и из этого правила имеются исключения. Если произошло отселение от исходной языковой общности некой минимальной группы индивидуумов в иноязыковую (инодиалектную) среду, то это может породить заметную трансформацию топонима, носителем которого они являются. Данные случаи являются единичными и должны рассматриваться отдельно с привлечением дополнительных методов исследования, но только в том случае, если ожидаемый результат того заслуживает. Этимологизация единичного топонима – не самоцель.
Все вышесказанное относится и к тому случаю, когда топонимия представлена не только в виде локального массива, но и в виде цепочек, полос и растянутых облаков, отражающих пути миграции отдельных этнических и субэтнических групп, переносящих характерную для них топооснову (см. также [11]). Эти общности переселялись на большие расстояния, оставляя за собой цепочку названий в виде гидронимов, оронимов, ойконимов.
Предлагаемый метод локализационной идентификации (если хотите, топографической этимологизации) не требует проведения расширенных лингвистических исследований и дает однозначный ответ на вопрос «откуда».
Таким образом, для того чтобы этимологизировать топоним, необходимо учитывать несколько критериев:
1. Топонимы имеют «автора», их в свое время создал конкретный народ в соответствии с особенностями того языка, которым он обладал на данный момент времени.
2. Каждый народ или его группа имеет свойство локализоваться на определенной территории и воспроизводить на месте или на пути следования родственные топонимы.
3. Все последующие изменения в топонимах являются следствием межэтнических и субэтнических контактов, то есть исторических событий.
4. Распространение одноосновных топонимов является отражением движения народов, миграций.
5. Этимологизацию следует начинать с имен древних божеств народов не только конкретного региона, но и весьма отдаленных территорий. Топонимы и народы имеют свойство перемещаться во времени на большие расстояния. Если даже эти имена в данный момент времени нам неизвестны, то следует провести дополнительные исследования.
Выполнение работ в рамках предлагаемой системы выбивает почву из-под неконкретных рассуждений и не дает возможности далее плодить очередные нагромождения фантастических этимологических гипотез, претендующих на открытия.
Топонимика в таком оформлении является единственным связующим звеном между археологической культурой и ее духовной составляющей, языком и религией. По сравнению с традиционной топонимикой она существенно увеличивает объем информации, столь необходимой для понимания исторических процессов древности, представляет ее в качественно новом виде. В комбинации с прочими дисциплинами это приближает нас к получению однозначных выводов.
Надеюсь, что приведенные ниже результаты исследований лишний раз убедительно продемонстрируют правомерность такого подхода.