VII. Подпольная работа
Майор Гранвиль Варней совершенно беспрепятственно разместился в Лисльвуд-Парке. Он послал в Брайтон за своим багажом, который и привез его камердинер – еврей Соломон. Злые языки в Калькутте утверждали, что этот черноглазый иудей не всегда служил майору, а был прежде режиссером какого-то провинциального театра, на подмостках которого его прекрасная сестра играла первые роли, эти злые языки увлекались иногда до того, что уверяли, будто эта самая сестра Соломона ныне не кто иная, как очаровательная миссис Гранвиль Варней, в которую майор влюбился до безумия во время своего отпуска в Англии, увидев ее играющей на сцене ее брата, и женился на ней без всяких проволочек. Но как бы там ни было, нельзя отрицать, что миссис Варней – женщина в высшей степени изящная, красивая и привлекательная, к тому же обладавшая великолепным контральто и замечательным музыкальным талантом, который настолько превосходил обычное дарование, что граничил с гениальностью. Если же толстый камердинер был ее братом, то нельзя сказать, что она выказывала к нему особую нежность: миссис Варней проходила мимо него, опустив глаза, как будто он был недостоин того, чтобы она заметила его присутствие.
После двух-трех дней пребывания майора в замке угрюмость и задумчивость Вальдзингама начали постепенно проходить. Большую часть дня они проводили за бильярдом, а половину ночи – за экартэ; дамы иногда приходили в бильярдную, чтобы следить за их игрой. Майор смеялся и болтал, выделывая кием разные трюки, и рассыпался в комплиментах присутствующим дамам, пока шары катились по зеленому сукну. Артур же Вальдзингам, напротив, играл с каким-то лихорадочным азартом; он как будто никогда не уставал и не скучал за бильярдом и оставлял его с сожалением, а во время игры в экартэ постоянно требовал продолжения и удерживал своего друга за карточным столом еще долгое время после ухода дам. Если бы кто-то увидел этих двух мужчин, склонившихся над картами, он сказал бы, что майор играет только из любопытства или из снисхождения к другу, между тем как для капитана игра была глубоко укоренившейся страстью.
Пока в замке происходили все эти события, сторож Жильберт Арнольд, стоя за дверью, курил, по обыкновению, свою трубку, следя взглядом ненависти и зависти за гостями и обитателями поместья.
– Итак, у капитана неизвестно какого, который явился неизвестно откуда, гостит один из его друзей, – сказал он жене спустя несколько дней по приезде майора. – Он, вероятно, думает, что мой сын падет ниц, чтобы доставить ему удовольствие попирать его ногами; эти господа всегда ждут чего-то подобного. Но мы не сделаем этого, не правда ли, Джим? – добавил он, обращаясь к сыну, качавшемуся на калитке.
– Чего мы не сделаем, папочка?
– Мы не упадем на землю, чтобы богачи топтали нас своими блестящими сапогами, ведь так, Джим?
– Нет, папочка, по доброй воле мы не сделаем этого, – ответил мальчик, лукаво взглянув на нахмуренное лицо отца.
Жильберт расхохотался.
– Ты весь в меня, мой сын, – настоящая молодая поросль старого дуба… К черту унижения, к черту заискивание и раболепие перед господами, когда они бросают нам крошки со своего стола!
– Папочка! – воскликнул мальчик. – Вон капитан, господин с усами и сэр Руперт! Они идут к ограде.
– А! Не исключено, что ты получишь шесть пенсов, если подойдешь к ним. Бери их деньги, но не позволяй унижать себя, Джим; это тебе мой совет.
Мальчик кивнул головою и, спрыгнув с калитки, побежал в аллею.
– Артур, – спросил майор, приближаясь к ограде, – известно ли вам что-либо относительно старого браконьера, который служит у вас?
– Ничего, кроме того, что он в свое время был страшным негодяем, а теперь прилежно читает душеспасительные книжки и каждое воскресенье бывает в церкви.
– Хорошо! – сказал майор. – Прежде был отъявленным плутом, а теперь стал ханжой и лицемером… Вот человек, Артур, которого мне необходимо изучить… только изучить, вы понимаете? Можете кое-что рассказать о его прошлом?
– Год или два он провел вне Суссекса – сидел в остроге в Гемпшире вследствие каких-то недоразумений с нашими лесничими; по возвращении женился на Рахили Дэвсон, дочери сторожа, и с тех пор только и делает, что бродит вокруг своего дома, вот как сейчас.
– Да вот и он! – проговорил майор весело. – Глаза у него зеленовато-желтые, настоящие кошачьи глаза, которые меняют свой цвет на солнце; походка тоже кошачья – тихая, крадущаяся; и, верно, он отличается и кошачьей хитростью. Артур Вальдзингам, я должен изучить этого человека!
В это время они подошли к ограде.
– Здравствуй, Арнольд! – сказал капитан.
Тот нехотя кивнул головой и так же нехотя снял свою засаленную фуражку. Маленький баронет в бархатном камзоле, смотрел на Джима, одетого в плисовые панталоны, холстинковую блузу и толстые башмаки, подбитые гвоздями.
– Черт возьми! – воскликнул майор. – Дети кажутся ровесниками.
– Мой мальчик на год моложе сэра Руперта, – проворчал Жильберт Арнольд.
– На год моложе! Для своих лет он молодец, друг мой! Они, должно быть, одинакового роста. Посмотрим… Баронет, сойдите с пони и посмотрим, кто из вас выше: вы или маленький Арнольд.
Баронет спрыгнул на землю, и майор поставил мальчиков спиной к спине. Сэр Руперт снял шляпу, при этом оказалось, что они одного роста.
– Ни малейшей разницы, – сказал майор Варней, – волосы тоже совершенно одинаковые.
Майор был прав: длинные кудри баронета и коротко остриженные волосы Джеймса имели один и тот же оттенок. Голубоглазые, с бледными лицами и тонкими чертами, мальчики являли поразительное сходство, однако поверхностный наблюдатель вряд ли заметил бы его из-за разницы в костюмах и прическах.
– Если бы мой приятель Арнольд одевал своего сына так же, как одевают сэра Руперта, этих детей можно бы назвать близнецами, – заметил майор. – Баронет, позвольте мальчику сесть на минуту на вашего пони; нам хочется посмотреть, как он будет держаться.
Майор посадил мальчика на пони, однако Джеймс Арнольд унаследовал только завистливый характер отца, но не его отвагу: когда майор хлестнул лошадь, мальчик побледнел и закричал.
– Что?! – сказал майор, снимая его с седла. – Да он дрожит всем телом! Неужели он робкого десятка?
– Да, он несколько боязлив, – ответил отец.
– Боязлив! – повторил майор. – Боязлив! Вот чего никак нельзя было ожидать! Сэр Руперт нежен, как молодая девушка, но держит себя на пони не хуже взрослого и не побоится перескочить через плетень, не так ли, баронет? – обратился он к сэру Руперту, который снова сел в седло.
– Да, майор, Джеймс Арнольд трус, он кричит, едва до него дотронешься; я не люблю трусливых!
– Тише, баронет! Джентльмену не следует так говорить: смелость и робость во многом зависят от физических причин. Этот мальчик не может противиться страху, – продолжал майор, положив руку на голову Джеймса. – Он очень впечатлителен, и человек с сильной волей может сделать из него все, что захочет. Я уверен, что мог бы заставить его следовать за мною, как собачка, и угадывать мои сокровенные мысли… Берегите вашего сына, Арнольд, иначе он доставит вам много хлопот.
– Благодарю вас, сэр, – ответил сторож угрюмо, – я не боюсь этого.
– А, понимаю: вы не любите, когда вмешиваются в ваши дела. Ничего, мой милый, со временем мы научимся понимать друг друга, – произнес майор, потирая руки и поглядывая на сердитого сторожа с лукавой усмешкой.
Под этим пристальным сверкающим взглядом начал усиленно моргать Жильберт Арнольд.
– До свидания, мой друг, – добавил майор. – Я еще приду когда-нибудь поболтать с вами… Идем, баронет! Идем Артур, мой бесценный друг! Пора в путь.
При этих словах Варнея ворота парка заскрипели и захлопнулись. Жильберт Арнольд покинул свой любимый пост и принялся внимательно наблюдать за гуляющими.
– Будь проклят этот человек! – проговорил он злобно. – Хотел бы я знать, кто он такой, если позволяет себе обращаться с людьми, как с неодушевленными предметами… Черт бы побрал этого дерзкого гордеца!
Вечером майор долго сидел за туалетом; казалось, что он никогда не закончит приглаживать волосы и расчесывать усы. Наконец он прекратил свое занятие и, держа в руках две гребенки из слоновой кости, задумчиво взглянул на камердинера, стоявшего пред ним с жилетом в руках.
– Соломон, вы ведете в этом скучном замке слишком спокойную жизнь, – сказал майор. – Надеюсь, ваш мозг не отупеет от этого бездействия.
– Надеюсь, что нет, господин майор, в особенности если…
– В особенности если я найду нужным привести его в движение, не так ли, Соломон?.. Я понимаю вас, вы славный малый, Соломон, и я надеюсь, что скоро буду иметь возможность удвоить ваше жалованье. А теперь возьмите записную книжку и слушайте меня.
Соломон вынул из кармана карандаш и книжку, листки которой были испещрены заметками, и приготовился писать.
– Возле ограды парка, – начал майор, – живет бывший браконьер, которого зовут Жильберт Арнольд. Пишите: Жильберт Арнольд, браконьер.
Соломон записал.
– Он сидел в винчестерской тюрьме за драку с лесниками, – продолжал Гранвиль, – запишите: винчестерская тюрьма.
Соломон записал все, что ему приказали.
– Теперь закройте книжку и выслушайте меня!
Майор уселся в кресло, и Соломон приготовился внимательно слушать своего господина.
– Этот браконьер сидел в винчестерской тюрьме за нарушение закона; два раза он был в ливиском остроге за какие-то другие проступки. Однако он совершил преступление, за которое так и не понес наказания.
– Из чего вы это заключили, господин майор?
– Об этом говорит наружность этого человека: его мигающие глаза, которые никогда не смотрят прямо, его нерешительная походка и все его ужимки. Каждое утро, вставая с постели, он говорит себе: «Сегодня вечером я могу быть арестован». Садясь к зеркалу, чтобы побриться, он через несколько минут бросает бритву и думает: «Может быть, вечером я буду щеголять в арестантском платье». Соломон, этот человек наверняка много лет назад совершил какое-нибудь преступление и сумел спрятать концы в воду. Он живет в вечном страхе, и, хотя он в настоящее время, быть может, считает себя в безопасности, страх уже вошел у него в привычку. О Соломон! Какое счастье иметь чистую совесть и жить, не опасаясь, что в один прекрасный день придется надеть арестантский костюм!
При этих утешительных словах майор громко рассмеялся.
– Соломон, вы, должно быть, уже угадываете, о чем я хочу просить вас. Завтра утром вам нужно будет навести кое-какие справки, я скажу, где и что нужно сделать. Я рассчитываю на вашу скромность и говорю вам прямо: узнайте тайну Жильберта Арнольда и сообщите ее мне. А теперь давайте жилет.
Майор закончил свой туалет и отослал камердинера. Дверь отворилась, и на пороге показалась миссис Варней в белом платье и с живыми цветами в волосах.
– Вы сегодня очаровательны, кумир моего сердца! – нежно проговорил майор. – Эти цветы придают вам непорочный вид. Скажите, Ада Варней, хотели бы вы стать владетельницей Лисльвуд-Парка?
– Перестаньте говорить глупости и пойдемте вниз, – ответила молодая женщина. – Я думала, вы никогда не завершите свой туалет.
– Ада, приготовления, необходимые для подкопа этого дома, отнимают немало времени. Впрочем, мне кажется, скоро можно будет заняться установкой мин, не так ли? Но вы не беспокойтесь, моя дорогая, дела идут!.. Соломон получил от меня инструкции. Остается еще многое сделать, но мы достигнем цели с чистой совестью, не опасаясь ни тюрьмы, ни наказания.