Вы здесь

Тайна императорской канцелярии. Глава третья: Карта гренадера (Александр Косарев, 2015)

Глава третья: Карта гренадера

Местность довольно искусно и с мельчайшими подробностями изображенная полковником (либо кем-то из его подчинённых) находилась тут же, на отдельном листе, и после небольшого колебания я принял решение отдельно скопировать его в качестве своеобразной иллюстрации к тексту с упоминанием действующих лиц. К рукописной карте прилагалось и достаточно подробное описание её, причём сделанное в сравнении с другим подобным планом, действительно французского происхождения. Поскольку полковник свою карту (так же как и некий исходный образчик) снабдил определёнными комментариями, то я естественно прочитал и их. Вот что там было написано: – «Примерное описание французского плана, в сравнении к отысканному месту, недалеко от Александрии, в 22 верстах от Орши. Большая дорога, проходящая мимо Александрии, есть та самая, которая существовала в 1812 году, свидетельствуют те берёзы, посаженные по сторонам дороги в Царствование Блаженной Памяти Императрицы Екатерины II, по распоряжению Графа Чернышева; а что дорога эта названа идущей от Москвы к Борисову, тому причиной было расположение Главной Квартиры Наполеона в Копыси и следование армии к Борисову в нескольких колоннах, тем более, что обход ими колена составляемое направлением через Александрию незначительное.

Большая дорога «А. Б.» обсажена берёзами и выходящая на Борисовскую имеет направление к северу.

Речка Копысьщенка пересекает большую дорогу только в двух местах; но сочинитель французского плана не мог себе представить этого странного течения речки впадающей в Днепр, то необходимо должна иметь течение не к Днепру, а обратно, за дорогу. На плане отысканного места это объясняется: пруд, образовавшийся от остановленного течения речки, находится за дорогой, и из него течёт вода по двум руслам, которые пересекают дорогу и соединяются за нею до впадения в Днепр.

Речка Копысьщенка выше пруда принимает в себя речку Сымлянку, на которой устроена ещё третья мельница.

Все сделанные мною расспросы оспаривают существование мельницы при впадении речки в Днепр; утверждают только то, что прежде был винокуренный завод при этой речке, с плотиной и прудом, но не у самого её устья, а близь большой дороги, где буква «Ж». Весенние разливы Днепра, не позволяют строить мельницы на устьях впадающих в него речек.

Кусты, бывшие в 1812 году около корчмы несколько выросли; почва песчаная.

Это может быть д. Копысица, от которой дорога выходит на большую дорогу.

Мельница «а» существовала в 1812 году, равно как и «б», не обозначенная на французском плане.

Близь устья речки Жигалки не было ни церкви, ни часовни, а только один крестьянский двор Жигали. Церковь существует против Александрии, как означено на плане.

Корчма «в» и поныне стоит на том самом месте, где была в 1812 году и сходно с тем как она назначена на французском плане».

Полковник Яковлев


По идее после такого обнадёживающего сообщения, обычно следует скорый доклад о завершении поискового мероприятия. Что же собственно ещё можно искать, если судя по докладу, искомое место уже найдено! И пусть пока мне было не совсем ясно, что именно так настойчиво ищут столь сиятельные особы, но было уже предельно понятно, что ещё чуть-чуть и тайна будет открыта. Ведь понятно же, что найдено самое основное – точное место захоронения неких сокровищ! Остальное – дело старорежимной землеройной техники в виде крестьян с лопатами. И ответ из Санкт-Петербурга на столь уверенное заявление полковника вроде бы полностью подтверждает такой вывод.


Генерального Штаба полковнику Яковлеву 4-му.


Получив рапорт Вашего Высокоблагородия от 11 сего Ноября за № 65 и при оном препровождённый к Вам с предписанием моим за № 126 французский план и сделанную Вами карту, я нахожу согласно с мнением Вашим, что отысканное Вами место весьма походит на то, которое изображено на помянутом плане. Мне приятно принести Вам искреннюю благодарность мою за Ваши основательные и успешные действия; но поскольку дальнейшее выполнение возложенного на Вас поручения по встретившимся обстоятельствам должно быть отложено на некоторое время, то и покорнейше прошу Ваше Высокоблагородие возвратиться в С. Петербург в настоящей вашей должности.


Генерал-адъютант Гр. Бенкендорф


И тут же следуют энергичные организационные распоряжения, подготавливающие почву для проведения заключительной части поисков – самими раскопками.


Корпуса Жандармов Г. Полковнику Верейскому.


По высочайшему повелению, препровождая при сём к Вашему Высокоблагородию карту местоположения по большой дороге от г. Смоленска в Оршу, предлагаю Вам немедленно, и притом самым секретным образом разузнать, кому принадлежит деревня Александрия и невдалеке от ней лежащие мельница «а» и корчма «в» с окрестностями по обеим сторонам дороги и донести о том с возвращением карты.

Генерал-адъютант Гр. Бенкендорф


И далее…


Господину Военному министру. Секретно. Рапорт


Командированный в распоряжение моё сходно предписанию Вашего Сиятельства 25-го минувшего октября за № 19 Генерального Штаба Полковник Яковлев 4-й, отправясь по возложенному на него в исполнение Высочайшей воли секретному поручению в Смоленскую Губернию, доставил ныне ко мне довольно удовлетворительным и основательные сведения и счёл я приятно обязанностью изъявить штаб-офицеру сему искреннюю благодарность мою. Но как дальнейшее выполнение означенного поручения по встретившимся обстоятельствам должно быть отложено на некоторое время, то предписав г. Яковлеву возвратиться в С. Петербург к настоящей должности своей, почтительнейше доношу о сём Вашему Сиятельству и приемлю честь покорнейше испрашивать дозволение, когда настоящая будет в нём надобность Полковника Яковлева войти к Вам Милостивый государь, с моим рапортом о вторичном ко мне командировании.


Генерал-адъютант Гр. Бенкендорф


Всё вроде бы у поисковой команды шло неплохо, но что-то шло явно не столь хорошо, как хотелось бы высокому начальству. Из следующего же документа я узнаю, что, несмотря на первый победный рапорт, облечённый высоким доверием монаршей особы полковник, вовсе не был уверен в том, что искомое место найдено им точно и однозначно. Иначе чем же объяснить следующий доклад Яковлева, который последовал вскоре вслед за первым.


«В дополнение рапорта моего Вашему Сиятельству от 11 ноября за № 65, имею честь почтительнейше донести, что я окончил обозрение большой дороги от г. Орши через г. Красный и Смоленск до г. Дорогобужа и просёлочной дорогой по правому берегу Днепра вверх и вниз его, по направлению к г. Белому и Духовщине, а так же от с. Камани до Сырокоренья, где переправился через Днепр Маршал Ней, будучи сбит с большой дороги перед Красным у речки Лосмины.

На всём этом пространстве, одно только место подходит к данному мне от Вашего Сиятельства французскому плану. Эта часть большой дороги от Смоленска к Дорогобужу между станциями Бредихиной и Пневой Слободой в 7 верстах от первой на границе Смоленского и Духовского уездов, где двор Цурики, Князя Николая Андреевич Долгорукого.

Представляется на благоусмотрение Вашего Сиятельства план этого места, я имею честь присовокупить, что он сходен с французским планом в следующем: 1) Найденное место находится на правом берегу Днепра. 2) Глубина его в этом месте такова, что летом переходят через него бродом. 3) Большая дорога пересечена протоками речки Хмости в трёх местах. 4) На средней протоке есть мельница при большой дороге.

5) В 1812 году был питейный дом на том месте, где он означен на французском плане. 6) Вверх по речке Хмость есть слобода Васильево, на её правом берегу. 7) Дорога от Сл. Васильевой выходит на большую дорогу близь моста. 8) От большой дороги отделяется к северу дорога, обсаженная в один ряд старыми липами, которая могла быть принята за почтовую. 9) На речке Хмости ниже есть другая мельница. 10) Около речки, близь большой дороги и мельницы есть и были в 1812 году, кусты, а ниже лес. 11) Возвышенность подле бывшего питейного дома песчаная.

Несходство с французским планом заключается в следующем: 1) Расстояние большой дороги от Днепра не от 2,5 до 3 вёрст, но не менее 10 вёрст. 2) Каменная церковь Св. Иоанна Предтечи не близь Днепра, а за большой дорогой. 3) Некоторые деревни ныне существующие и в 1812 году бывшие на том же месте, не означены на французском плане; но быть может, они были разорены и поэтому не замечены.

Представляя всё это на благоволение Вашего Сиятельства, имею честь Почтительнейше присовокупить, что я должен ограничиваться в изысканиях моих вышеозначенными сведениями и помещёнными в рапорте моём за № 65, ибо другого места, больше подходящего к французскому плану мною не открыто, и я имею честь ожидать теперь в г. Орше дальнейших приказаний Вашего Сиятельства. Ускорить же сделанное мною обозрение я никак не мог, как по краткости дней, так и потому, что по просёлочным дорогам почти невозможно ездить: везде гололедица, крестьянские лошади не кованы, а спуски к оврагам ручьёв, текущих в Днепр, так круты, что по ним должно было сходить пешком и съезжать сидя на рогоже, а всходить (подниматься наверх) при помощи проводников. Таким образом, я во весь день не мог проезжать более 20 или 25 вёрст.

Днепр покрыт льдом ещё только до Дорогобужа, а далее вниз мимо Смоленска, Орши и Могилёва везде имеет ещё открытое течение, и переправы производятся на паромах.


20. Ноября 1839 г. Полковник Яковлев


А это, на мой взгляд, было бы забавно, если бы не было так грустно. Иными словами, оказавшийся в столь щекотливом положении и определённо желающий подстраховаться со всех сторон, полковник провёл поистине циклопическую работу. Не поленился проехать во-о-обще по всем дорогам, по которым так или иначе, вправо или влево, вверх или вниз, но именно по правой стороне Днепра, где в 1812 году передвигались воинские колонны и обозы Великой армии Наполеона. И в результате, вроде как в качестве некоего сомнительного бонуса – он находит ещё одно очень подходящее место. Называется оно – двор Цурики (современное Цурьково) и расположено было при пересечении реки Хмость со старой дорогой Дорогобуж – Смоленск.

Таким образом, к 20 ноября 1839-го у него уже есть два частично похожих места, но, ни одного абсолютно похожего! Яковлев не на шутку встревожен, и явно находится не в своей тарелке. Гораздо лучше было бы, если бы нашлось всего одно место, в котором присутствовали все известные ему приметы. Но сомнения сомнениями, а в высоких штабах всё уже решено и согласовано. К тому же с мест подходят рапорты от иных подчиненных Бенкендорфа, максимально и всесторонне освещающих обстановку в деревне Александрии.


15 февраля 1840 г. Секретно


Для секретнейшего исполнения возложенного на меня поручения – был секретным образом в Оршанском уезде, я узнал: что не деревня, а местность Александрия, отделяемая от города Копыся только рекой Днепром, принадлежит Коллежской Советнице Софье Степановне Герасимовой, которая имеет на службе четырёх сыновей: (пропуск); две дочери (пропуск)!

Доход от имения получает незначительный, потому что м. Александрия, находясь, как выше значится от города менее 2-х вёрстной дистанции, не пользуется правом вольной продажи вина, а подлежит откупу.

Мельница на карте означенная под литерой «а» в аренде у еврея, принадлежит ей Герасимовой; но корчмы «G» и по другую сторону большой дороги «в» с прилегающими к ним окрестностями принадлежат: первая Графине Воронцовой, а вторая бывшая доминиканская, и поступившая в казну, ныне в аренде у Г-на Шебеки, о чём почтеннейшее донося Вашему Сиятельству, честь имею представить бывшую у меня карту.


Полковник Верейский


– Тайная полиция во все времена туго знала своё дело! – решаю я. Провели глубокую разведку на местности и подготовили почву для начала более решительных действий.

Нетерпение моё росло с каждой минутой, и руки уже непроизвольно тянулись к последней странице, в которой (как я тогда полагал) и содержится разгадка этой завораживающей интриги. Но, вовремя вспомнив, что передо мной вовсе не роман Агаты Кристи, я продолжил методичное и пристальное чтение. И вот наконец-то из бездонных недр «Дела» появился документ, в котором хоть что-то говорилось об основной сути секретного поручения полковнику Яковлеву. Невольно обратив внимание на дату очередного документа, я углубился в его изучение.


Секретно. Милостивый Государь Князь Пётр Иванович!


По Высочайшему Государя Императора повелению Генерального Штаба Полковник Яковлев командируется в Смоленскую Губернию, для обозрения некоторой прибрежной части р. Днепра. Поелику выполнение поручения сего может в настоящее время встретить остановку, по причине случающейся обыкновенно весною разлития означенной реки, то, не желая преждевременно отправлять отсюда г. Яковлева, я имею честь обратиться к Вашему Сиятельству с покорнейшей просьбою почтить меня Вашим Милостивый Государь уведомлением, коль скоро воды Днепра вступят в берега свои и по моему тому обозрению не будет представлять никакого затруднения.


Подпись: Генерал-адъютант Гр. Бенкендорф

24 апреля 184 °C.Петербург


Прочитанных листов становилось всё больше и больше, но ясности всё не прибавлялось. Ведь согласитесь, всё же не дело полковника Генерального штаба Российской империи шастать вдоль Днепра, выглядывая…, да, а что же, собственно говоря, выглядывая? Мне так и не было понятно, что же именно должен был отыскать господин Яковлев? Завеса секретности была всё так же непроницаема, и только вчитавшись в содержание следующей бумаги, я с облегчением узнал, за чем именно велась столь масштабная «сиятельная» охота.

Итак, вот он тот заветный документ, отправленный из Санкт-Петербурга 10 мая 1840 года всё тем же неутомимым графом Бенкендорфом.


«До сведения Государя Императора дошло, что при отступлении французской Армии в 1812 году небольшая казна Наполеона была оставлена в России и зарыта в землю. По некоторым данным, место, заключающее сокровище сие должно находиться около дороги, ведущей от г. Могилёва в г. Оршу, близь местечка Александрии».

В исполнение Высочайшей Его Величества воли отыскание оной казны возложено на Полковника Генерального Штаба Яковлева 4-го и состоящего при мне Адъютанта Кавалергардского Ея Величества полка Штаб-ротмистра Князя Кочубея. И как офицеры сии при выполнении оного поручения встретят необходимость в содействии Земской Полиции; по сему приемлю честь покорнейше просить Ваше Сиятельство о зависящей от Вас милостивый государь, распоряжении, дабы местные Полицейские чиновники удовлетворяли немедленно всякому законному требованию г.г. Яковлева и Князя Кочубея, особенно в достаточном потребного числа рабочих людей, а так же чтобы и со стороны владельца, на земле коего будет происходить разыскание, не было никаких к тому препятствий.

На случай отыскании зарытых денег, предписано доставить оные в г. Смоленск и доложив предварительно Вашему Сиятельству, сдать их в тамошнюю Казённую Палату (хранилище); почему и не благоугодно ли будет Вам Милостивый Государь, предложить в то время Палате сей принять означенные деньги, и в таковом принятии выдать полковнику Яковлеву и Штабс-ротмистру Князю Кочубею документ, за подписанием Председателя и всех членов оной палаты».


– Небольшая казна, это сколько же будет по весу? – мигом представил я громоздящиеся на столе пирамиды монет. Килограмм пятьдесят золота? А может быть и все сто? Вряд ли российский император поднял такие силы на поиски этой самой казны, если бы там было нечто менее значительное! Интересно, нашли они её, в конце-то концов, или же вся затея окончилась полным провалом?

Пытаясь ответить на этот вопрос, я с сомнением взглянул на всё ещё толстую пачку непрочитанных документов и смутно догадался, что такая куча бумаги может содержать в себе самые необычные повороты сюжета. Чтобы как-то продлить удовольствие я сходил на кухню, приготовил себе чаю и два бутерброда с сыром, после чего вернулся за стол. Пока я с удовольствие отхлебывал приправленный лимоном напиток и прожёвывал очередной кусок, то успевал ознакомиться с очередной депешей, которые, словно призраки пролетали передо мной непрерывной информационной чередой.


Секретно. Генерального Штаба Господину Полковнику

и Кавалеру Яковлеву 4-му


Получив уведомление Г(осподина). Военного Министра, что с Высочайшего разрешения Ваше Высокоблагородие снова командированы в распоряжение моё для окончательного выполнения поручения, по коему вы уже ездили минувшей осенью в Смоленскую Губернию, предлагаю Вам отправиться нынче вторично в оную Губернию обще с состоящим при мне Адъютантом Кавалергардского Ея Его Величества полка Штабс-ротмистра Князя Кочубея, из полученного ко мне предписания моего № *** Вы усмотрите настоящую цель командировки, почему я и прошу Вас по совершённому объяснению, что место, показанное на первоначально доставленного Вами ко мне брульоном, ближе всех других подходит на отыскиваемое, приступить к открытию самих денег и если таковые действительно найдены будут, то распорядиться с ними, как сказано в означенном предписании, а по исполнению сего обязываетесь Вы возвратиться в С. Петербург к месту служения Вашего.


Мая 10 дня 1840. Секретно.

Состоящему при мне Адъютанту

Кавалергардского Ея Его Величества полка

Господину Штабс-ротмистру Князю Кочубею


Государь Император получив через посланника нашего в Париже записку о зарытых в землю деньгах из казны Наполеона, во время отступления из России в 1812 году Французской армии, Высочайше повелеть мне соизволил распорядиться к исследованию справедливости заключающихся в оной записке сведений. Во исполнение такой Монаршей воли был командирован минувшей осенью в Смоленскую Губернию, для предварительной рекогносцировки Полковник генерального Штаба Яковлев 4-й, который отыскал около дороги из г. Могилёва в г. Оршу местоположение, весьма подобное изображённому на приложенном при означенной записки плана № 1.

После такового открытия поручая Вашему Сиятельству окончательное за сим разыскание о сокрытых деньгах обще (совместно) с Полковником Яковлевым и препровождая к Вам вышеупомянутую записку с планом № 1 и брульон, представленный мне г. Яковлевым, предлагаю Вам отправиться с Штаб Офицером сим получившим от меня о том предписание, в Смоленскую Губернию, и когда он убедится, что найденное им местоположение больше всякого другого сходствует с французским планом; то по соглашению с ним, вместе тот час приступить к открытию денег, потребовать для сего необходимое число людей рабочих от местного Земского исправника.

А дабы от Земской полиции оказываемо было Вам должное содействие и удовлетворение всех Ваших и Полковника Яковлева законных требований, равно и со стороны владельца той земли, в коей будут отыскиваться деньги не было делаемо никаких препятствий, отношусь я о том к Военному Губернатору г. Смоленска, коему и обязываетесь Вы лично вручить прилагаемый при сём секретный конверт за № 14.

В случае отыскания зарытых денег, Вы доложите о том, какой монетою и в каком количестве оных найдено будет, составить акт за общим Вашим подписанием, пригласив к тому и Земского Исправника, а потом деньги сии следует отвести в г. Смоленск и, доложив об оных Военному Губернатору Генерал-майору Князю Трубецкому, сдать их в тамошнюю Казённую палату, получив в принятии документ за подписанием Председателя и всех членов Палаты.

По исполнению чего, и по представлению ко мне по почте рапорта о действиях Ваших вместе с окончательным актом и документами имеете отправиться дальше, для выполнения другого поручения возложенного на Вас предписанием моим от сего числа за № 2066.


Подпись: Граф Бенкендорф.


Проклятое и совершенно непонятное слово «Брульон» вновь попалось мне на глаза, что невольно притормозило скорость чтения. Сняв трубку телефона, я на ощупь набрал телефон Михаила Воркунова, вместе с которым некогда заканчивал одиннадцатый класс московской школы № 283. Трубку взяла его жена Наталья.

– Мишуни дома нет, – певучим голосом сообщила она, – и когда придёт, не знаю.

– А может быть, ты мне поможешь? – заторопился я, – чувствуя, что она собирается повесить трубку.

– В какой же области требуется помощь? – тут же заинтересовалась она.

– В области языкознания!

– Ну-у, здесь я несомненный «специалист», – хохотнула она. За день так на работе наговариваюсь, что язык опухает.

– Я не про то. У вас дома случайно нет франко-русского словаря?

– Зачем он тебе?

– Да здесь мне попалось одно французское словечко, и мне крайне любопытно выяснить, что оно означает.

– Словарь у меня где-то есть, но вот так сразу отыскать его я вряд ли смогу! Сам знаешь, какие у Мишуньки везде завалы! Но ты его произнеси, может быть, я и на слух вспомню.

– Так ты что, – обрадовался я, – французский знаешь?

– Не то чтобы очень хорошо, – голос Натальи заметно увял, – но в школе я именно его и изучала.

– Слово звучит как «брульон», – постарался я выговорить как можно более правильно.

– Бульон? – недоверчиво переспросила она. Так это же такая жидкость, которая образуется при варке мяса…

– Брульон, а не бульон, – буквально закричал я в микрофон, – улавливаешь разницу?!

– А, поняла. Так брульон, как мне вспоминается, это что-то из области рисования. Набросок, чертёжик, что-то в этом духе…

Выяснив значение непонятного слова, я вновь вернулся к своему занятию. Становилось ясно, что на руках у Яковлева имелся некий эскиз какой-то местности, и основной его задачей было отыскать такой район на просторах между Вязьмой и Дорогобужем, который бы в максимально степени соответствовал тому, нарисованному неизвестно кем, эскизику. Но кто изначально нарисовал данный «брульон», и почему рисовавший не был привлечён к поискам, мне было абсолютно не понятно. Видимо речь об этом шла как раз на тех страницах, которые я не мог прочесть. Тем временем события в старорежимном Санкт-Петербурге развивались стремительно.


14 мая 1840. Секретно.

Шефу Жандармов, Командующему

Императорской Главной Квартирой Господину

Генерал-адъютанту и Кавалеру Графу Бенкендорфу


На предписание Вашего Сиятельства от 24 Апреля за № 13 имею честь донести, что воды реки Днепр вступили в берега и Полковнику Яковлеву, командируемому для обозрения некоторой прибрежной части, в отыскании сего не может встретиться никакого затруднения в исполнении возложенного на него поручения.


Генерал-майор Князь Трубецкой


– Короче говоря, – решил я, – только к следующему лету все необходимые приготовления к завершающей части поисковой операции были сделаны, и со дня на день можно было ожидать от высокопоставленных копателей доклада о ходе раскопок. Как я и ожидал, данная бумага не замедлила появиться. Но совершенно не того содержания, какого я ожидал. Вместо победных реляций моему ищущему взору предстало нечто совершенно иное.


18 июня 1840. Секретно.

Генерального Штаба Полковник Яковлева. Рапорт.


На почтеннейшее предписание Вашего Сиятельства от 10 мая за № 15 сим имею честь донести, что по сделанным надлежащим изысканиям при М(ызе). Александрии в земле, к сожалению, ничего не найдено. Рвы были прорыты во всех направлениях, глубиною от 2,5 до 3 аршин и потом железными щупами длиною до 4,5 аршин всё пространство, ограничиваемое течением реки, и большой дорогою проникнуто в шахматном порядке, расстояние дыра от дыры на 1 аршин. Где встречалось какое-либо сопротивление, там немедленно вскрывали, так что на глубине семи аршин не осталось нигде сомнительного места.

Видя таковую неудачу, произвёл я дальнейшую рекогносцировку от Орши до Борисова, но на этом пространстве не мог отыскать места подобного изображённому на французском плане. Вслед за сим, для последней попытки отправляюсь я вместе с Адъютантом Вашего сиятельства Князем Кочубеем в Смоленскую Губернию, на место, представленном на плане, снятом мною в Ноябре прошлого года.


Полковник Яковлев № 185 9 июня 1840 М. Александрия