Глава 4
Знакомство с очаровательной леди
Джордж Ломакс направился прямиком в Уайтхолл. Входя в дорогостоящие апартаменты, откуда им вершились дела государства, он услышал громкий шорох.
Мистер Билл Эверсли, сидя за столом, усердно сортировал письма, однако большое кресло у окна еще сохранило следы контакта с человеческим телом.
Очень симпатичный молодой человек, этот Билл Эверсли. Лет примерно двадцати пяти, крупный, неуклюжий в движениях, обладатель приятно некрасивого лица, полного набора великолепных зубов и пары честных карих глаз.
– Ричардсон уже представил отчет?
– Нет, сэр. Связаться с ним?
– Нет, неважно. Кто-нибудь звонил?
– На звонки отвечает мисс Оскар. Мистер Айзекштейн хочет знать, сможете ли вы пообедать с ним завтра в Савое?
– Пусть мисс Оскар посмотрит в моем ежедневнике. Если я не занят, пусть позвонит и примет приглашение.
– Да, сэр.
– Кстати, Эверсли, наберите-ка мне один номер. Посмотрите его в телефонной книге. Миссис Ривел, четыреста восемьдесят семь, Понт-стрит.
– Да, сэр.
Билл схватил книгу, невидящим глазом пробежал всю колонку на М, захлопнул справочник и подошел к аппарату. Положив на него руку, он вдруг замер, как будто что-то вспомнил.
– О… э-э, сэр, я только что вспомнил. У нее линия не работает. У миссис Ривел. Я только недавно пробовал ей звонить.
Джордж Ломакс нахмурился.
– Некстати, – сказал он, – ах, как некстати… – И в раздумье забарабанил пальцами по столу.
– Если это так важно, сэр, то, может быть, мне съездить к ней на такси? Утром она наверняка дома.
Джордж Ломакс помешкал, обдумывая предложение. Билл нетерпеливо ждал, готовый сорваться с места и лететь, как только будет получен положительный ответ.
– Пожалуй, так действительно лучше, – сказал наконец Ломакс. – Хорошо, берите такси, езжайте к миссис Ривел и спросите у нее, будет ли она дома сегодня в четыре часа; скажите, что мне нужно повидать ее по одному важному делу.
– Хорошо, сэр.
Билл схватил шляпу и удалился.
Десять минут спустя он уже выходил из такси возле дома номер 487 на Понт-стрит. Позвонил в дверь и тут же громко постучал молотком. Дверь открыл напыщенный дворецкий, которому Билл кивнул с легкомыслием старого знакомого.
– Доброе утро, Чилверс, миссис Ривел дома?
– Мне кажется, сэр, она как раз собирается выходить.
– Это ты, Билл? – раздался голос с верхней площадки лестницы. – То-то мне показалось, что я узнала этот мужественный стук… Поднимайся сюда, поболтаем.
Посмотрев вверх, Билл увидел смеющееся лицо, один взгляд на которое неизменно приводил его – и не только его – в состояние, граничащее с кретинизмом. Он взлетел по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, схватил протянутые к нему руки Вирджинии Ривел и крепко сжал в своих.
– Здравствуй, Вирджиния!
– Здравствуй, Билл!
Шарм – удивительная вещь; сотни молодых женщин, многие даже красивее Вирджинии Ривел, могли бы произнести эти же самые слова точно таким тоном и не произвести на Билла никакого впечатления. Но, сорвавшись с уст Вирджинии, эти два простых слова оказали на Эверли поистине опьяняющее воздействие.
Вирджинии Ривел было двадцать семь лет. Она была высока ростом и дивно сложена – ее фигура могла бы вдохновлять поэтов изысканностью своих пропорций. Ее волосы отливали бронзой с едва заметным зеленоватым оттенком, подобным благородной патине на этом металле; подбородок у нее был маленький и решительный, носик очаровательный, полуопущенные веки чуть раскосых глаз скрывали глубокую васильковую синь, а восхитительный, не поддающийся никакому описанию ротик вечно дразнил зрителя одним приподнятым уголком, известным как «печать Венеры». К тому же это было на редкость выразительное лицо, присущая ему энергия и оживление неизменно приковывали всеобщее внимание. Одним словом, Вирджиния Ривел была одной из тех женщин, не обратить внимание на которых решительно невозможно.
Она потянула Билла за собой в маленькую гостиную, нежными переливами розовато-лиловых, желтых и зеленых тонов напоминающую клумбу расцветших по весне крокусов.
– Билл, дорогуша, – начала Вирджиния, – неужели Министерство иностранных дел по тебе не скучает? А я думала, они там без тебя как без рук.
– Я принес тебе весточку от Коддерса. – Так непочтительно Билл отзывался о своем шефе. – И кстати, Вирджиния, если он спросит, то твой телефон был не в порядке сегодня утром.
– Но с ним ничего не случилось.
– Я знаю. Просто это я ему так сказал.
– Для чего? Просвети меня, что это за дипломатические хитрости такие? – Билл послал ей полный упрека взгляд.
– Конечно же, для того, чтобы я мог приехать сюда сам и увидеть тебя.
– О, мой дорогой Билл, какая же я глупая! И какой ты милый!
– Чилверс сказал, что ты собираешься уходить.
– Да, верно, – на Слоун-стрит. Там есть один магазин, где продают изумительные пояса для бедер.
– Пояса для бедер?
– Да, Билл, именно. Такие специальные пояса, надеваются на бедра. Как белье.
– Ты заставляешь меня краснеть, Вирджиния. Нельзя описывать свое нижнее белье молодому человеку, который не приходится тебе родственником. Это неприлично.
– Но, Билл, дорогуша, что такого неприличного в бедрах? Бедра есть у всех – хотя мы, бедные женщины, изо всех сил стараемся делать вид, будто у нас их нет… Так вот, этот пояс делается из красной резины и доходит до колен, так что в нем просто невозможно ходить.
– Какой ужас! – сказал Билл. – Зачем тебе это?
– Затем, что жертвы, принесенные ради собственной фигуры, облагораживают нас внутренне. Так что просил передать Джордж?
– Он хочет знать, дома ли ты сегодня в четыре.
– Нет. В четыре я буду в Рейнло. А к чему такая официальность? Он что, решил сделать мне предложение, как ты думаешь?
– Я бы не удивился.
– Если так, то скажи ему, что я предпочитаю мужчин, которые предлагают руку и сердце импульсивно, без долгих размышлений.
– Как я?
– В твоем случае, Билл, импульс ни при чем. У тебя это просто привычка.
– Вирджиния, неужели ты никогда…
– Нет, нет и нет, Билл. Я отказываюсь говорить о таких вещах до второго завтрака. Думай обо мне как о милой заботливой даме, приближающейся к среднему возрасту и принимающей твои интересы близко к сердцу.
– Вирджиния, я же так люблю тебя.
– Знаю, Билл, знаю. А я люблю чувствовать себя любимой… Ну разве это не ужасно, не гадко с моей стороны? Я хочу, чтобы все приличные мужчины на свете были в меня влюблены.
– По-моему, так оно и есть, – грустно ответил Билл.
– Но только кроме Джорджа. Вряд ли он в кого-нибудь влюблен. Он ведь женат на своей карьере… Что он еще сказал?
– Только то, что это очень важно.
– Билл, я заинтригована. На свете не так много вещей, которые Джордж находит важными. Думаю, придется мне отказаться от Рейнло. В конце концов, туда я и в другой день успею. Передай Джорджу, что я буду ждать его кротко, словно овечка, ровно в четыре часа.
Билл взглянул на свои часы.
– Вряд ли мне стоит возвращаться туда до ланча. Пойдем, пожуем что-нибудь, Вирджиния.
– Я должна встретиться за ланчем еще кое с кем.
– Вот и хорошо, идем. Отмени все свои визиты, давай проведем этот день вдвоем.
– Было бы здорово, – ответила Вирджиния, улыбаясь ему.
– Вирджиния, ты прелесть. Скажи мне, я ведь тебе немного нравлюсь, правда? Чуть больше, чем другие?
– Билл, я тебя обожаю. И если бы мне надо было выйти замуж – то есть необходимо, ну просто под страхом смерти, – я бы выбрала только тебя. Так и сказала бы: «Дайте мне малыша Билла».
– Ну, тогда…
– Да, но мне ведь не надо ни за кого выходить. Положение развратной вдовушки меня вполне устраивает.
– Я бы тебе ни в чем не препятствовал. Ты была бы абсолютно свободна. Да меня и видно бы не было в твоем доме.
– Билл, ты просто не понимаешь. Я из тех женщин, которые либо выходят замуж, увлекаемые энтузиазмом, либо не выходят совсем.
Билл издал тяжкий стон.
– Думаю, что скоро застрелюсь, вот прямо на днях, – мрачно пробормотал он.
– Не застрелишься, Билл, милый. Ты пригласишь на ужин хорошенькую девушку, как сделал позавчера.
Мистер Эверсли немедленно смутился.
– Если ты про Дороти Киркпатрик, девушку из «Крючка и петельки», то я… гром меня разрази, да она просто славная девчушка, вот и всё. Ничего плохого не было.
– Билл, милый, ну конечно, не было. Мне очень приятно, когда ты развлекаешься. Только не надо делать вид, будто умираешь от разбитого сердца.
Мистер Эверсли снова взглянул на нее с достоинством.
– Ты просто не понимаешь, Вирджиния, – сказал он строго. – Мужчины…
– Полигамны, я знаю. А я, как мне иногда кажется, обладаю склонностью к многомужию… Билл, если ты меня любишь, пойдем есть сейчас же.