Глава 16
Наш домик располагался у кромки воды. Я слышала об этих маленьких домиках удовольствий, раскиданных по всей Венеции, – но, разумеется, сама раньше здесь не бывала. Этот домик был возведен в романском стиле, с глубоким крыльцом и четырьмя узкими мраморными колоннами, обрамляющими вход. Нас приветствовала пожилая служанка, которая велела нам позвать ее, когда мы захотим поужинать. Но сейчас меньше всего мы думали о еде! Джакомо потянул меня вверх по истертым каменным ступеням. Вокруг нас эхом разносился мой радостный смех.
Мы вошли в уютную комнату, где стояли грубо отесанный стол и два стула. А кровать была застелена чистыми льняными простынями. Джакомо продолжил с того места, где мы остановились в саду: подтолкнул меня к кровати, осыпая жадными поцелуями.
Все происходило так быстро! Внезапно я ощутила себя голубкой в когтях ястреба.
– Я прошу вас! – воскликнула я, отстраняясь от возлюбленного. – Вы целуете меня так, будто хотите причинить боль!
– Простите меня! – Он упал на колени, лицо его исказила мука. – Вы такая юная… понимаю… я немного забылся…
Я его пожалела и робко протянула руку. Он сжал мою ладонь в своей руке. Наши пальцы переплелись.
Второй рукой украдкой он полез мне под юбку и стал возиться с шелковыми подвязками. Он прижался ко мне всем телом и зашептал:
– Пожалуйста. – Бог мой, я боялась потерять голову! И тем не менее где-то в глубине души я слышала предупреждение Джульетты. «Тебя так легко соблазнить?»
Я убрала его руку.
– Любимый мой, – нежно поддразнила я его, – вы же знаете, что мое сокровище только для моего супруга.
– Коим я однажды обязательно стану! – пообещал он, вновь задирая мои юбки и целуя то самое сокровище, обладать которым, по моим собственным словам, он не мог.
– Нет же… – Я отступила назад и села на кровать. И совершенно неожиданно из тех глубин души, о которых я и понятия не имела, я расплакалась.
– Ангел мой! – Он опустился передо мной на колени, вновь взял меня за руки, пытаясь сгладить свой первоначальный натиск. – Я презираю себя за то, что довел вас до слез.
– Нет-нет! – возразила я, обхватывая руками любимое лицо. – Здесь нет вашей вины. Это… все дело в моем отце. Он собирается выдать меня замуж за купца – а я хочу, чтобы моим мужем были только вы.
Вот! Я это сказала. Правда выплеснулась наружу. Я даже сама ее не осознавала, пока не произнесла вслух эти слова.
В комнате повисло молчание, Джакомо замер. Наконец он заговорил.
– Я давно знал о планах вашего отца. – Он глубоко вздохнул. – Мне сказал Пьетрантонио, вскоре после нашей с вами встречи. Я знал, что должен держаться от вас подальше – поскольку здесь мне ничего не светит. Признаться вам, что люблю вас, – и ваш отец вышвырнет меня из дому. Пытаться украсть вашу любовь – и погубить вас. Вы мудро поступили, что остановили нас.
Он встал и стал разглаживать помятую сорочку. Верхние пуговицы его бриджей оказались расстегнуты. Неужели это я расстегнула?
– Джакомо – нет! – взмолилась я. Зачем нам соблюдать эти глупые правила, когда они делают меня несчастной? – Мы должны… должны подарить себе счастье. Должен быть способ. Что нас останавливает? – «Страх!» – кричал разум, сердце неистово колотилось.
Он подошел к кровати и сел рядом со мной. Я повернулась к нему лицом, ища его взгляд. Джакомо смотрел в мои глаза, как будто он не мог на меня насмотреться.
– Ангел мой! – воскликнул он, взял меня за руку и стал покрывать ее поцелуями. – Вы уверены в моей любви? Верите, что я вас не предам?
– Я в этом уверена. – Я отмахнулась от воспоминаний о том уколе ревности, который ощутила, когда у ворот сада его обхаживали мать с дочерью. – Вы мое единственное истинное счастье.
– Тогда давайте поженимся этим же вечером, – заявил он. – И не нужно нам ни документов, ни свидетелей, кроме Господа, чтобы поклясться в верности и соединить наши судьбы. Позже мы можем соблюсти все формальности церковной церемонии – но прямо здесь и сейчас мы можем сделать друг друга счастливыми.
У меня внутри все перевернулось. Я едва могла дышать. Только этих слов я втайне и ждала. Только одно беспокоило меня. Пока тревожило.
– Иногда я задаюсь вопросом, – решилась спросить я, – являетесь ли вы… учитывая ваши высказывания о религии… вы атеист? А сейчас вы говорите, что единственным свидетелем наших свадебных клятв будет Господь. Могу ли я вам верить?
Он кивнул и громко засмеялся, словно обрадовавшись тому, что оказался загнанным в угол.
– Катерина, вы очень умны – никто этого не отрицает. Меня частенько обвиняли в том, что я атеист, но на самом деле я от этого далек. Просто я вольнодумец. Я не верю в церковь, но в самого Бога верую. – Голос его струился, будто вода по камням, и он не отводил от меня своих сияющих глаз. – Ангел мой, я верю в то, что более достойного свидетеля нашего брака, чем наш Создатель, который знает, что наши намерения чисты, и быть не может.
Я заставила себя отвести взгляд и подумать над его словами. Все, что он сказал, имело для меня значение. Я никогда не рассматривала Бога отдельно от церкви. Но теперь я огляделась вокруг, и комната, в которой мы находились, показалась мне храмом. Ранние сумерки, когда еще не зажгли свечи. Мягкие тени, падающие на все вокруг, включая и нас самих. И в этот момент я поняла, что мы вместе под защитой Божьей любви.
Я повернулась и прижала ладонь к ладони Джакомо, давая знать, что я готова. А потом я заговорила негромким голосом, который с каждым словом набирал силу:
– Джакомо Казанова… я обещаю Господу и вам… с этой самой минуты и до самой смерти быть вам верной женой, и я повторю то же самое своему… своему отцу, священнику, который благословит нас в церкви, и всему миру.
Он улыбнулся, густо покраснел. Меня осенило: еще никогда я не видела его таким счастливым. И он повторил ту же самую клятву мне:
– Катерина Капретте, я обещаю Господу и вам с этой самой минуты и до самой смерти быть вам верным мужем, и я повторю то же самое вашему отцу, священнику, который благословит нас в церкви, и всему миру.
Мы смотрели друг на друга… как долго? Достаточно долго, чтобы я никогда не забыла этого чувства. Чувства, когда ты настолько желанна и сама испытываешь к нему безумное влечение. А потом мы обнялись – такие счастливые и смеющиеся, в экстазе от своего поступка.
Неужели в это мгновение я и стала ему женой? В душе – да, все произошло именно тогда.
– А теперь, чтобы завершить нашу свадебную церемонию… – сказал Джакомо, толкая меня на кровать и энергично развязывая шелковые ленты на моем корсете. Он развязал мою сорочку и стал покрывать мою обнаженную грудь поцелуями.
– А разве сам супруг не должен раздеться? – поинтересовалась я и, повинуясь собственным инстинктам, начала расстегивать пуговицы на его бриджах. Он помог мне себя раздеть меньше чем за минуту.
– Моя птичка, эти вздохи для вас. – Он взял мою руку, чтобы показать мне место, где он ищет милосердия, и пальцами стал гладить меня между ног. Я уступила той высшей степени удовольствия, которое когда-либо испытывала.
– Это правда, что теперь вы принадлежите мне? – воскликнула я, прижимая его к себе, впервые в жизни испытывая такое счастье.
– Да, мой небесный ангел, – заверил он меня, – и то, чем мы собираемся заняться, сделает нашу любовь бессмертной.
Он потянулся за чем-то, что лежало в ящичке ночного столика. Трясущейся рукой он достал похожий на ножны чехольчик из тончайшей кожи. Раньше я никогда таких не видела.
– Что это? – удивилась я, обеспокоенно пытаясь встать.
– Чтобы защитить вас, мой ангел. – Я понятия не имела, что он имел в виду, но всецело доверилась ему.
Наши тела слились воедино. Я неожиданно ощутила ноющую боль. На глаза навернулись слезы.
– Больно только в первый раз, – успокоил он меня. И стал покрывать мое лицо поцелуями. Теперь уже более нежными, менее требовательными. В ту ночь я поняла, что языком можно не только произносить речи!
Мы несколько часов занимались любовью. Когда забрезжил рассвет, я покинула его, и, стоя в розово-сером свете первых лучей солнца у своего дома в Венеции, я поняла, что стала другим человеком.