Тайная война против СССР и России. Начальник 1 отдела по борьбе с терроризмом УБТ ФСБ РФ о лихих 90-х. Глава I. Кровавый оскал национализма, замешанный на сепаратизме – убойные орудия начала развала СССР (А. М. Платонов, 2016)

Алма-Ата, Армения, Нагорный Карабах, Тбилиси, Цхинвали, Фергана, Сумгаит, Баку, Вильнюс, Приднестровье – узловые точки подрывной скоординированной атаки иностранных спецслужб на наше государство

В конце мая 1989 года в ОМСДОН имени Ф. Э. Дзержинского[4], личный состав которой залечивал «раны» после командировки в Тбилиси, нагрянули члены Межрегиональной депутатской группы ВС СССР академик Андрей Сахаров с женой Еленой Боннэр и известный писатель Борис Васильев. Решением МДГ Сахаров должен был возглавить депутатскую комиссию по расследованию, якобы «зверств» личного состава внутренних войск и Советской армии во время зачистки площади у здания Совета министров в столице Грузии 9 апреля 1989 года. По просьбе этих лидеров первой легальной оппозиции в СССР в гарнизонный дом офицера (ГДО) прибыли на встречу военнослужащие ОМСДОН, непосредственно участвовавшие в тех резонансных и трагических событиях. Личный состав дивизии был отборным и в военкоматах проходил проверку также как и в пограничные войска. Из городов и сёл, в основном республик России, Украины и Белоруссии, в ОМСДОН направлялись самые лучшие призывники. Будучи плоть от плоти представителями нашего трудового народа, они искренне переживали за судьбу своей Родины – СССР. Поэтому зал ГДО был забит до отказа военными людьми, желавшими получить ответ на многие мучившие их вопросы: «Почему не принимается решительных мер, чтобы потушить разгорающееся пламя национал-сепаратизма, ведущее к развалу страны? Зачем искажая правду, отдельные средства массовой информации смешивают с грязью защитников Отечества, выполнявших приказы по противодействию экстремистам?».

Как-то незаметно приехав, Сахаров, Боннэр и Васильев прошли на сцену, где вместе с начальником политотдела ОМСДОН полковником Г. В. Веренич сели у столика. После того, как «гостей» представили, слово взял Васильев. Он с места в карьер, в резких тонах начал отчитывать личный состав дивизии за то, что они в силу непрофессионализма «погубили массу мирных людей в Тбилиси и ему, как бывшему фронтовику стыдно за такие карательные методы». Приводил в пример всякие газетные «утки». Лучше бы он этого не говорил! Через секунду шоковой паузы, зал взревел возмущенными криками: «Он там не был и не знает, что творили боевики «Мхедриони», которые специально спровоцировали давку, повлекшую смерть сидячих демонстрантов!». Тут же к стоящим в проходах зала микрофонам в едином порыве стали пробиваться сержанты и солдаты, требуя дать им слово! Сбиваясь от возмущения, выступавшие искренне делились о том, что кроме прямых нападений на военнослужащих, они видели на улицах Тбилиси плакаты с надписями «Долой СССР – империю зла», «Даёшь независимость Грузии» и «Убей коммуниста», а также слышали в свой адрес оскорбления типа «оккупанты», «фашисты» и «каратели». Повторные попытки Васильева «приструнить» личный состав, наоборот, вызвали в его адрес шквал язвительных, но точных вопросов из зала: «А Вы вообще, кто такой, чтобы нас обвинять?». Даже Сахаров не выдержал и сказал ему: «Не надо так зло и голословно. Вы же не прокурор. Мы приехали, чтобы разобраться». После того, как стоявший на костылях сержант, рассказал об обстоятельствах полученного тяжелого ранения от боевиков, сделавшими его инвалидом, со стула на сцене поднялся и подошёл к микрофону академик-ядерщик Андрей Сахаров[5]. В гробовой тишине он тихо произнёс: «Простите нас. Я теперь вижу, что мы не там ищем виновных»[6]! Приехавшие вместе с членами МДГ за очередной порцией скандала вездесущие «стервятники» из телевизионной программы «Взгляд» (Любимов, Листьев и К^о), в начале активно снимали происходящее. Однако уже через минут двадцать, поняв что «падали» им не достанется, потеряли интерес к происходящему, быстро свернулись и уехали. Перед отъездом Сахаров попросил продемонстрировать спецсредство «Черёмуху», из-за которой, якобы также погибли люди. Начальник химической службы показал ему действие этого газового баллончика, «пшикнув» пару раз в сторону. Понюхав воздух, и чуток прослезившись, Сахаров произнёс: «Да, от этого не умирают». Сделав после встречи соответствующие выводы, Сахаров, по-видимому, нашёл аргументы для своего отказа возглавлять депутатскую комиссию для расследования применения войск 9 апреля в Тбилиси. Вместо него туда вылетел глашатай-разоблачитель и один из лидеров оппозиции Анатолий Собчак. Тут уж без всяких там сахаровских сантиментов этот «адвокатский юрист» насобирал такой воз необходимой им грязи на нашу Советскую Армию и внутренние войска, что и Геббельс бы позавидовал. Да и собирать-то ему ничего не надо было. Представители Гамсахурдиа, пока Собчак за три дня «ощущал» на себе знаменитое грузинское гостеприимство, всё ему подсунули. Здесь и сказание о «десантнике, который с километр гнался за старушкой, зарубив её затем сапёрной лопаткой», а также «свидетельства» бывшего якобы воина-афганца сержанта химических войск, клявшегося, что «войска» применили боевые газы при разгоне демонстрантов. Никто из сотрудников тех центральных газет и журналов, опубликовавших эту непроверенную ахинею, даже не удосужились задуматься над тем, что уж кто-кто, а десантники хорошо бегают и «старушку» догнали бы в два счёта! «Сержант-химик», допрошенный следователями, оказалось, срочную службу проходил не в Афганистане, а в ГСВГ танкистом. А на счёт «газов», то «лже-химик» просто пересказал один из множества распущенных в то время слухов о «Черёмухе». Вот тебе и «независимое» расследование, по результатам которого журналы типа «Огонька» и газеты начнут пальбу по нашей Армии особо остервенело. Тем самым они создавали для военнослужащих и сотрудников силовых структур прецедент нерешительности, получивший название «тбилисский» синдром[7]. Подобная «собчаковская» поддержка грузинских сепаратистских бандитов, уже в Сухуми в июле 1989 года подтолкнёт их к массовым провокациям по отношению к абхазам с многочисленными жертвами[8].

Сидевшие на встрече с Сахаровым в ГДО военнослужащие ещё не знали, что через неделю они будут сметены ревунами тревоги и прилетят в Узбекистан. Там, в Ферганской области, озверевшие националисты, подстрекаемые доморощенными «баями» из партноменклатуры, начнут убивать турок-месхетинцев, сжигая или захватывая их дома[9]. Вставшие им преградой военнослужащие дивизии имени Ф. Э. Дзержинского и десантники понесут реальные потери! Планы развала СССР вступят в завершающую стадию!

Примерно в это же время из отдела кадров 3-го Главного управления (ГУ) КГБ СССР по «ВЧ» связи в Особый отдел КГБ по 48 МСД Центральной группы войск (ЦГВ) в Чехословакии дозвонился куратор, пригласивший меня, заместителя начальника отдела, к телефону… Кратко он сказал: «Обстановка в стране обостряется. Поднимают голову националисты и личный состав ОМСДОН, где Вы до этого проработали восемь лет, постоянно командируется в «горячие» точки. Возникла необходимость предложить Вам должность заместителя начальника 00 КГБ по ОМСДОН. Тем более что Вы перехаживаете звание подполковника…» Я немного подумал и высказал соображения о том, что ещё не всего себя исчерпал здесь в Чехословакии. Много незавершённых дел. В ответ куратор уже более жёстко заявил: «Мы всё взвесили и Ваше место сейчас здесь, в Москве». Пришлось дать согласие. Если бы мы тогда знали, что менее чем через полгода в ноябре-декабре 1989 года, в результате «бархатной» революции, из ЧССР в авральном порядке будут выводиться все наши войска! Чуть позже к нам в городок Высоко Мито приехал начальник ВКР ЦГВ генерал-майор И. В. Веселовский. В кабинете начальника отдела подполковника В. М. Шарова, куда пригласили и меня – его заместителя, также находились два руководителя местных органов чешской контрразведки (в составе МВД «Статна Беспека» – СтБ). Раздражённым, как мне показалось, тоном генерал Веселовский сказал: «Александр Михайлович! В ближайшие месяц-два Вячеслав Михайлович пойдёт на повышение и станет начальником отдела в Оломоуце. Если Вы откажитесь от перевода в Москву, то возглавите отдел вместо него. Вы согласны с моим предложением?» Несмотря на столь лестные слова, подумав, ответил: «Спасибо, товарищ генерал! Если бы до разговора с Москвой знал о подобном варианте, то конечно согласился! Атак как уже принял решение, да и дома – в Союзе сейчас трудные времена, то моё место там!» Генерал Веселовский усмехнулся и, обратившись к присутствующим, сказал: «Другого ответа я не ожидал». После чего он зачитал приказ о моём переводе в Москву и награждении грамотой, которую тут же вручил. В ответ на полученную от чешских контрразведчиков медаль II степени за безопасность края, я искренне сказал, что полюбил эту прекрасную страну и чешский народ. На эти слова один из чехов почему-то прослезился, по-видимому, что-то зная больше нас о скорой предстоящей «бархатной» революции и развале ЧССР на два государства – Чехию и Словакию. В сентябре мы с семьёй уже были в Москве. Приняв дела у подполковника В. Т. Труфанова, переведённого в центральный аппарат КГБ СССР, я сразу окунулся в водоворот событий. После активной работы за границей хотелось весь свой опыт воплотить на уже ранее знакомом объекте – ОМСДОН. Начальник отдела полковник А. М. Паршин, пользующийся большим уважением у оперативного и личного состава дивизии, во всех начинаниях поддерживал меня, а также подполковника Власова В. Е., являвшегося фактически его первым заместителем. Военные чекисты, среди которых на ведущие позиции вышли майор А. И. Кривов, капитаны Ю. В. Калугин, А. К. Антропов и старший лейтенант Г. И. Дембя, активно совершенствовали своё мастерство во время профессиональной подготовки. Побывав в «горячих» точках, они предлагали варианты организации оперативной работы отдела в условиях действий личного состава дивизии в ходе пресечения межнациональных конфликтов. За плечами сотрудников отдела уже был ряд успешных оперативно-боевых операций. Так, например, старший оперуполномоченный по 2 МСП майор Е. В. Бушуев вместе с личным составом полка отличился при захвате архива одного из главарей Народного фронта Азербайджана (НФА) Неймата Панахова. В молниеносной схватке в армейской палатке с боевиками Бушуев получил ножевое ранение.[10] Кроме «горячих» точек ряд сотрудников отдела прошли радиоактивный «кипяток» Чернобыльской АЭС. В командировки на ликвидацию последствий глобальной аварии вместе с оперативно обслуживаемым личным составом выезжали тот же Е. В. Бушуев, капитан О. Н. Тараненко и подполковник Э. И. Внуков. Возможно, в том числе из-за полученных доз радиации, жизнь старожила нашего отдела Эдуарда Ивановича Внукова безвременно оборвалась.

Сотрудники ОО КГБ СССР по ОМСДОН во главе с А. М. Паршиным (заместитель, будущий генерал А. И. Коник) заняли ПЕРВОЕ место в смотре-конкурсе военно-физической и спортивной подготовке среди коллективов КГБ Советского Союза. Фото на память с комиссией 7-го Управления и 3-го ГУ Комитета. Москва. 1984 год

Начальник 3-го ГУ КГБ СССР генерал-лейтенант Н. А. Душин вместе с оперативным составом отдела после торжественного вручения ОМСДОН имени Ф. Э. Дзержинского ордена Октябрьской революции. Москва. 6 мая 1985 года

В этих условиях, полковник Паршин значительно активизировал занятия сотрудников отдела по огневой, автомобильной, топографической и военно-физической подготовке. Инструктора Геннадий Сычёв и Андрей Богданов из роты специального назначения обучали нас приёмам ведения рукопашного боя. Всё это, как оказалось, в скором будущем всем нам пригодилось.

После трёх лет работы за границей и возвращения в ОМСДОН мне бросилось в глаза то, что с личного состава прославленной дивизии слетел столичный лоск. Понюхав порох в Фергане и Тбилиси, командиры уже не требовали от солдат и сержантов драть ногу до пояса, как это практиковалось ранее. Занятия по боевой подготовке умные ротные стали проводить гораздо чаще, изыскивая любое свободное время. Военнослужащие посуровели и, так как в воздухе пахло грозой, готовились к более серьёзным испытаниям, которые не заставили себя долго ждать…

Наряду с мотострелковыми подразделениями, укреплялась и Учебная рота специального назначения (УРСН) 2 полка ОМСДОН, личный состав которой отлично себя зарекомендовал в предыдущих выездах в горячие точки. Командир этой роты «краповых беретов» майор СИ. Лысюк, продолжая традиции, заложенные её родоначальниками, будущими генералами В. И. Мальцевым и В. И. Булатовым, настоятельно требовал у командования коренного и значительного расширения штатов УРСН. Однако бюрократические рогатки закостенелой кадровой системы не пропускали разумные инициативы тех, кто не в кабинетах, а на передовой защиты целостности страны потом и кровью выстрадали эти предложения. Путём обмена опытом с лучшими отечественными («Альфа», «Вымпел») и зарубежными спецподразделениями, сотрудники УРСН формировали своё собственное «лицо», отходя от парадности различных показных занятий, на которые их толкали большие начальники из МВД. Кто только не смотрел эти «показухи» в стареньком спортзале роты. Здесь мелькали лица зарубежных глав государств и даже королев, всяких знаменитостей. На одном из таких «выступлений» побывала спортивная звезда-фигуристка Ирина Роднина, которая, делясь впечатлениями, откровенно сказала: «Конечно ребята молодцы, но ведь это просто цирк какой-то, а не настоящая работа в боевых операциях». Понимая справедливость не только слов прославленной фигуристки, но и требований времени, руководство УРСН всю военно-специальную подготовку перестраивало исходя из современного практического опыта. Так, например, приезд военной делегации Кубы повлиял на тактику обучения «краповых беретов» приёмам рукопашного боя. Этому поспособствовал спарринг кубинского спецназовца с одним из лучших рукопашников роты «Ш». Кубинец секунд десять с усмешкой уклонялся от всех «маваши- и йоко-гэри» нашего бойца, а затем короткими, но крайне болезненными и эффективными ударами, без махания по балетному ногой выше себя, быстро его одолел. Посещение УРСН сотрудниками антитеррористического подразделения «Кобра» Австрии помогло скорректировать и огневую подготовку наших спецназовцев. В частности, австрийцы никак не могли понять, почему бойцы спецназа сразу идут на сближение с условным противником (преступниками), применяя для их обезвреживания в основном приёмы самбо и карате. По их словам, австрийские законы позволяют в случаях сопротивления со стороны преступников, упор делать на угрозу применения или сразу применение огнестрельного оружия. Большой вклад в подготовке «краповых беретов» тому, что необходимо в бою внёс заместитель командира роты капитан В. Н. Путилов[11]. Этот офицер, прекрасно владея всеми видами огнестрельного оружия и рукопашного боя, прошёл школу Афганистана, где за мужество был награждён медалью «За боевые заслуги». Вспоминаю эпизод, когда и военная контрразведка внесла свою маленькую лепту в формирование основ подготовки УРСН по принципу применять силу с умом. 19 мая 1985 года на стадионе Динамо под организацией B. C. Чудакова 3-е ГУ КГБ проводило военно-спортивный праздник, посвящённый 40-летию Великой Победы. В ходе торжественного открытия праздника личный состав УРСН выступил с показательными занятиями перед контрразведчиками и членами их семей. Прекрасно исполняя приёмы рукопашного боя и каратэ, «краповые береты» впервые продемонстрировали битьё кирпичей о голову. Это сейчас никого не удивишь, когда десантники и другие спецназовцы крушат бутылки о свои «кумпола», а в те времена подобные «вестерны» были в диковину. После аплодисментов зрителей, меня, тогда старшего оперуполномоченного, оперативно обслуживавшего УРСН, подозвал полковник А. М. Паршин, стоявший возле заместителя начальника Управления генерал-майора Н. А. Лойко. Последний спросил: «Вы куратор спецподразделения?» Когда я ответил: «Так точно», ожидая похвалу за блестящее выступление УРСН, генерал-фронтовик сказал мудрейшие слова: «Молодцы спецназовцы! Однако попробуйте объяснить их командиру, чтобы его подчинённые не увлекались битьём кирпичей о голову. Ведь в ней находится важнейший человеческий орган, мозг. Его можно повредить, а он предназначен, прежде всего, для умных решений…» Надо сказать, что тогда ещё майор Лысюк хотя, и относился настороженно нейтрально к Особому отделу, но выводы делал правильные[12].

Оперативники отдела на практическом вождении БТР (полигон ОМСДОН)

Надёжный «Макарыч» (ПМ) в руках опера только на крайний случай

И военные контрразведчики, когда надо в гражданской форме. Обеспечение безопасности военного парада и демонстрации 7 ноября 1990 года

Приняв участок и освоившись в отделе, особое внимание уделил новому пополнению сотрудников. Ряд из них подобрали непосредственно из ОМСДОН. Своим серьёзным подходом к делу, желанием овладеть профессиональным мастерством выделялся старший лейтенант М. И. Королёв, оперативно обслуживавший 4 МСП[13]. Совместные встречи с агентурой, опрос личного состава свидетельствовали о том, что у этого начинающего оперативника дело было поставлено на хорошую основу. Сам он пользовался авторитетом и уважением. Отличный спортсмен, хорошо владел личным оружием и приёмами рукопашного боя. С массой инициатив и предложений, среди которых трудно было с первого взгляда найти действительно стоящие, работал старший лейтенант А. В. Литвиненко (2 МСП). Рвение последнего приходилось деликатно сдерживать, так как оперативная работа конспиративна, не терпит «шумихи» и должна быть неприметна для личного состава. Александр Вальторович имел склонность к выпячиванию своего желания бороться абсолютно со всеми недостатками в оперативно обслуживаемых им подразделениях, путая задачи политотдела со своими обязанностями контрразведчика. Его зачастую голословные отдельные прожекты станут объектом шуток и незлобных насмешек сотрудников в отделе. Попытки старшего оперуполномоченного капитана Калугина как-то повлиять на Литвиненко, прививая ему необходимые контрразведывательные навыки, бросали последнего в другую крайность. Он начинал обижаться, замыкался в себе. В то же время, заслушивание результатов работы и беседы с ним, свидетельствовали о том, что у этого сотрудника великолепная память, оперативная смекалка и какая-то неуёмная энергия. Да и в спортивном отношении он был хорошо подкован. Являлся кандидатом в мастера спорта СССР по офицерскому многоборью (стрельба из пистолета, плавание, спортивная гимнастика – три снаряда, лыжный или летний кросс)[14].

2 МСБ 2 МСП ОМСДОН во главе с подполковником Николаем Алексейчиком, настоящим батяней-комбатом, на военном параде в честь 40-летия Победы над фашистской Германией. Второй слева от него будущий Герой России лейтенант Андрей Крестьянинов. В центре офицерской группы капитан Игорь Ковалёв. 9 мая 1985 г.

Старший опер майор Е. В. Бушуев и оперуполномоченный капитан Ю. В. Калугин (в будущем генерал) в аэропорту Звартноц. Возвращение в Москву после кровавых событий 1987 года в городе Сумгаит

В то время, когда весь личный состав ОМСДОН защищал целостность нашего государства, по Москве и всем регионам СССР нагло шествовал бог наживы Мамона в лице внедрённого перестроечной бандой в 1988 году закона «О кооперации». Ведь союзу «цеховиков», партийно-советской номенклатуры и профессиональной преступности требовалась легализация огромных денежных средств, добытых незаконным путём. По стране и в столице тут же открылись тысячи различных шашлычных, цветочных киосков[15], кафе, ресторанов, блошиных рынков и толчков, процветала проституция и рэкет. Появились и первые коммерческие банки, сотрудники которых, будучи «в доле» не проверяли, откуда у отдельных граждан непривычно-огромные вклады. Вся эта камарилья изначально будет знать истинную цель «перестройки-катастройки» Горбачёва – ликвидация общественно-политического строя СССР, основанного на государственной собственности на средства производства. Им нужна была частная собственность на всё! Они же и станут конкретной «базой» (кстати, в переводе – «Аль-Каида») для специальных служб США и стран НАТО в осуществлении через «пятую колонну» агентов влияния их планов по свержению СССР с мирового политического «Олимпа».

В силу важности задач дивизии Дзержинского наш отдел непосредственно замыкался на Управление «В» 3-го ГУ КГБ, осуществлявшего контрразведывательное обеспечение органов и войск МВД. Периодически, но всё чаще, кроме Власова начальник отдела полковник Паршин доверял и мне выезды на доклады руководству Управления по делам и сигналам сотрудников, куратором которых я был. Судьба предоставила мне возможность познакомиться с начальником этого уникального подразделения генерал-лейтенантом Д. А. Лукиным. В редких коротких беседах с мудрым руководителем я получал не только чёткие и толковые рекомендации, но и, самое главное, заряжался от него уверенностью в правоте нашего дела по защите безопасности СССР.

Бакинские события января 1990 года

После Нового года из Баку вновь поступили тревожные сообщения о расправах над представителями местной армянской диаспоры. 13 января 1990 года личный состав ОМСДОН привели в повышенную готовность, а 14-го военная колонна 1, 2 (включая УРСН), 3 и 4 МСП дивизии прибыла на военный аэродром Чкаловский. Всей группировкой руководил заместитель командира дивизии полковник И. Н. Рубцов. От Особого отдела полковник Паршин поручил мне возглавить группу в составе семи оперативных сотрудников. Кроме нашей дивизии, в Чкаловский прибыли десантники, а также другие подразделения МВО. Огромные, брюхатые военно-транспортные ИЛ-76 грозно урчали двигателями и быстро «проглатывали» технику и личный состав. Вся эта армада и суровая деловитость посадки вызывали уверенность в военной мощи нашей Державы. В тот же день, ранним вечером мы приземлились в аэропорту километрах в тридцати от Баку. Собрав оперативный состав отдела, кратко проинструктировал их на период выдвижения частей ОМСДОН к местам дислокации. Своё место определил в штабе группировки, который разместился в каком-то подсобном аэродромном бараке. Здесь же, в прокуренном и набитом «до потолка» военными помещении, чуток «поспал» прямо на полу. Основная же масса личного состава спали вообще на бетонных плитах аэродрома, подстелив под себя алюминиевые щиты и нехитрую амуницию. Спасло то, что в январском Баку гораздо теплее, чем в Москве, а офицеры и солдаты получили новое зимнее камуфлированное обмундирование[16], достаточно теплое и удобное для участия в спецоперациях.

Один из главарей боевого крыла НФА Неймат Панахов

Микроавтобус РАФ одного из руководителей НФА сопровождает колонну ОМСДОН

Утром оперативные сотрудники, ночевавшие со своими подразделениями, доложили обстановку. Только они убыли, как вокруг расположившихся на аэродроме частей появились подозрительные наблюдатели, а на встречу с полковником И. Н. Рубцовым прибыл какой-то крупный босс из Народного фронта Азербайджана (НФА). Выехавшие в Баку и вернувшиеся группы штабистов и тыловиков доложили о том, что по периметру вокруг аэродрома на основных дорогах боевиками ведётся строительство заграждений и баррикад. Днём обстановка значительно обострилась. В местах дислокации воинских частей скапливались большие группы людей, многие из которых были одеты в камуфлированную форму. Через минут десять, одновременно как по сигналу, с разных сторон они подошли к военнослужащим и стали вначале расспрашивать: «Откуда прибыли? Какие задачи и цели?», а затем повели яростную агитацию-атаку. Здесь и обвинения Горбачёва в односторонней поддержке армян, которые якобы связаны с США и хотят не только Нагорный Карабах, но и весь Азербайджан прибрать к своим рукам. «Агитаторы» требовали от военнослужащих уезжать в Степанакерт, а в Баку, мол, НФА сами разберутся со своими проблемами. Позже, почему-то на автомашине РАФ с крестами скорой помощи[17], вновь прибыл тот же «утренний» босс НФА. На требования полковника Рубцова прекратить провокации вокруг военнослужащих и разблокировать основные автодороги по периметру аэродромы, «босс» неожиданно перешёл на угрозы. При этом он заявлял о незаконном нахождении на земле «суверенной республики Азербайджан» войск, посланных неизвестно кем, и настаивал на их убытие в кратчайшие сроки. В это время из главного штаба в Баку дали команду на выдвижение частей в город, определив места их дислокации. Первыми начали выход подразделения 1 МСП ОМСДОН под командованием полковника Г. Е. Тихомирова, получившие приказ разместиться в гостинице Нахичевань. По совету Рубцова, решил следовать с ними, а когда в Баку войдут остальные части дивизии, вернуться в штаб группировки. Однако планы наши не сбылись. Если колонна 1 МСП к вечеру смогла пробиться к гостинице, не встретив особых преград, не считая нескольких брошенных камней по машинам, то остальные части были блокированы боевиками НФА. В этой обстановке применять силу и оружие, чтобы деблокироваться было бы безумием и провокацией, которую от нас и ждали руководители НФА. Все они ссылались на то, что в Азербайджане не вводился режим чрезвычайного положения. И действительно, уже прилетевшие войска могли предотвратить начавшиеся массовые убийства армян в Баку. Однако Президент СССР, продолжая играть роль «миротворца» с позицией «и вашим, и нашим», как всегда медлил. Город встретил 1 МСП грязными антисоветскими надписями, на которых наших военнослужащих изображали с фашистскими свастиками. Особенно впечатляла огромная цветная «картина» на торце дома. На ней Горбачёв «ел» карту Азербайджана, источающую кровь[18]. Со лба первого Президента СССР на месте родимой отметины также стекала алая кровь. Тогда ещё подумалось, что дело действительно идёт к кровавой развязке.

Только прибыли и начали размещаться в гостинице Нахичевань, как вокруг здания, несмотря на поздний вечер, стали собираться группы граждан. Отдельные из них, хитро улыбаясь, вступали в контакт с военнослужащими и задавали вопросы типа: «Зачем и откуда прилетели? Сколько войск вообще с вами прибыло? Будете ли стрелять по народу, если прикажут? Как фамилия командира части?». Поговорив эти «дознаватели» тут же подходили к телефону автомату и кому-то докладывали на азербайджанском языке. Видно действовали они от разных структур НФА, так как в момент, когда образовалась толпа у телефона, один из «соглядатаев» пытался вне очереди пробиться к заветной трубке. Дело у них чуть до драки не дошло[19]. До двух часов ночи полк размещался в гостинице, организовав усиленную охрану по всему периметру здания, а также связь со штабом и взаимодействующими частями. На ночь ко мне в номер подселили корреспондента еженедельника «Союз» (газеты «Известия») Николая Александрова, по его словам ранее работавшего в милиции и издавшего книгу о МУР в 1988 году. Утром, после завтрака из сухого пайка, ко мне с докладом явился оперуполномоченный лейтенант В. В. Краснобаев, успевший опросить обслуживающий персонал из числа славян. Последние были в панике, так как в их адрес систематически звучали угрозы расправы: «Сейчас покончим с армянами, за вас примемся! Убирайтесь в свою Россию!» Многие из русских через родственников в других городах СССР вывесили объявления об обмене, а в Баку о продаже своих квартир. Все благодарили за прилёт наших войск, но высказывали неверие в то, что удастся навести порядок и вернуть прежнюю мирную жизнь. По их мнению, главной причиной этого являлись не только отобранный у Азербайджана Нагорный Карабах, но и многочисленные группы азербайджанцев, депортированных из Армении (в основном из Еревана) к себе на родину. Сами бакинцы за агрессивность и злобу прозвали их «еразами» (ереванский азербайджанец)[20]. Сепаратистские силы и НФА активно использовали неустроенных и безработных, слонявшихся без дела «еразов» в самых провокационных и преступных акциях, разжигая националистическую истерию.

Гостиница Нахичевань в Баку. Через эти ворота деблокировался 1 полк ОМСДОН. Фото на память автора вместе с оперуполномоченным В. В. Краснобаевым

По плану главного штаба группировки 1 МСП уже 17 января приступил к совместному с бакинской милицией патрулированию города. Задача – недопущение противоправных акций в отношении лиц армянской национальности и поддержание общественного порядка. Лейтенант Краснобаев, как настоящий опер, которого ноги кормят, носился вместе с патрулями по городу, а я расположился в Октябрьском РОВД вместе со штабной группой полка, куда стекалась вся информация. Понемногу установили маломальский контакт с местным руководством милиции. Последние совсем ошалели от происходящего, когда даже самые зверские преступления на национальной основе они не имели возможности пресечь, да и трусливо не пытались это делать из-за массовой поддержки тысячных толп. Царила вакханалия и беззаконие, чему умышленно попустительствовали местные государственные и партийные органы. К вечеру неизвестные привезли на микроавтобусе в РОВД с десяток армян. Одна из армянских женщин попыталась закричать, завыла, но её тут же, те, кто привёз, грубо заставили замолчать. К автобусу вышел ВРИО начальника РОВД майор Октай Рустамов. Показывая на нас и яростно жестикулируя руками, он что-то на своём языке говорил приехавшим боевикам. По-видимому, отказался разместить задержанных непонятно за что армян в своём отделе милиции. «Конвоиры» с малиново-зелёными повязками НФА в ответ рассмеялись и уехали. Нам же Рустамов пояснил, что милиция пытается хоть как-то «защитить» армян, которых «собирают» по городу и размещают во всех РОВД. В это время из отдела вывели чёрнявого парня и повели к милицейскому УАЗ. Двумя сопровождавшими его милиционерами руководил какой-то гражданский с повязкой НФА. Внезапно оттолкнув конвоиров, задержанный юнец бросился бежать, вопя: «Я не армянин, а азербайджанец!». Неизвестно откуда взявшись, наперерез ему бросились какие-то зеваки, и, сбив с ног, поволокли обратно в РОВД. Сразу вокруг него во дворе милиции образовалась толпа людей, которые гневно что-то кричали, плевались в след и даже пытались бить. Вдруг сквозь них прорвалась женщина и со слезами прокричала: «Не смейте бить он, как и я – его мать, азербайджанцы коренные! Сейчас муж принесёт паспорта!» После её слов толпа мгновенно растаяла, а парня вместе с матерью пригласил к себе Рустамов и через некоторое время отпустил восвояси. Мне и находившемуся рядом заместителю командира 1 МСП подполковнику С. А. Гурц, явно не понравилась такая «забота» местной милиции, скорее похожая на еврейские погромы в царской России или на облавы фашистов по заполнению гетто в Варшаве. Однако в тех условиях мы не имели возможности вмешаться. Дело шло к полночи, когда в РОВД в окружении молодчиков с характерными физиономиями телохранителей появился кто-то из руководства НФА. Майор Рустамов с офицерами милиции бросились их встречать и разве что ноги не целовали с улыбками «шесть на девять». Гости надменно проследовали в кабинет Рустамова, а «босс-фронтовик» уселся на его место во главе стола, не приглашая сесть присутствующих. Не ожидая от него «благословления», мы сами присели в отведённом нам уголку. Тут же «босс» НФА что-то с раздражением и приказным тоном сказал Рустамову на азербайджанском языке. Майор подбежал к нам и заискивающим тоном попросил минут на двадцать выйти из кабинета. С недоумением на такие порядки мы всё же вышли в коридор, а «фронтовик» в это время начал толкать какую-то речь-инструктаж. Через полчаса «босс», а за ним как «шавки» за хозяином с мослом всё руководство РОВД вышли во двор, где, обнявшись, простились. Надо сказать, что только один день патрульной службы 1 МСП позволил обеспечить порядок в Октябрьском районе Баку. Вернувшись в гостиницу и опросив личный состав, мы все пришли к выводу, что в Азербайджане при явном попустительстве местных властей и партийных органов образовались параллельные оппозиционные государственные структуры. Действуя открыто, они фактически начали управлять в столице и самом Азербайджане. В других районах республики обстановка была также напряжённой и непредсказуемой[21]. Переживая за нашу Родину, офицеры задавали один вопрос: «Почему Горбачёв тянет с введением чрезвычайного положения? Ведь промедление смерти подобно и процесс станет необратимым!».

Литература, изъятая в штабах НФА, печаталась не только в Азербайджане

Однако вместо «ЧП», на следующий день, 18 января, с утра к гостинице «Нахичевань» стали стекаться группы мужчин с угрожающе-хмурыми физиономиями. Подъехали грузовые автомашины и в два ряда заблокировали выездные ворота внутреннего двора гостиницы, где стоял наш автотранспорт. Центральный вход члены НФА также загородили досками и брёвнами. Попытки командования вступить в переговоры со снующими исполнителями, ни к чему не привели. Скорее наоборот. Отдельные боевики, в основном одетые в камуфлированную форму, начали грозить в сторону военнослужащих пистолетами и обрезами. У каждой из групп был свой руководитель, имеющий портативную радиостанцию. В ответ полк тут же был приведён в боеготовность, а в штабе прошло совещание, на котором офицеры отработали варианты действий по деблокированию и на случаи вооружённых нападений «народных фронтовиков». Следует отметить, что основная масса военнослужащих ОМСДОН, особенно второго года службы, не говоря уже об офицерском составе, держались с деловым спокойствием и уверенностью. В то же время, у одного из офицеров – майора «К» видно сдали нервы и он начал проявлять чрезмерную воинственность. В частности, запальчиво заявлял окружающим, что «только немедленная упреждающая стрельба по боевикам, их полное уничтожение, может восстановить порядок». Как назло в это время через центральную дверь просунули листовку НФА. Взяв её, этот майор открыл изнутри дверь, отодвинул небольшой завал и, скомкав «послание», швырнул его пикетчикам с соответствующей матерной тирадой. Этим он вызвал шквал криков, ругательств и бросков камней, которые закончились только минут через десять. Пришлось с замполитом полка провести с «К» профилактическую беседу, объясняя, что его действия провоцируют и так неуравновешенную толпу на ещё большую агрессию. Где-то к вечеру к двери подошёл, по-видимому, главный пикетчик с повязкой НФА. Он прислонил к стеклу бумажку, на которой было написано: «Впустите нашу группу из трёх человек на переговоры». Говорить – это не стрелять! Приняли решение их впустить, отодвинули массивный засов и открыли дверь. Однако «переговорщики» почему-то не зашли внутрь и остановились толпой у порога. Разговаривать с ними решил я вместе с замполитом батальона Николаем Петровичем. Сходу «главарь» бросился с жаром доказывать нам, что «находятся прибывшие со всего Союза в Баку войска незаконно и делать им здесь нечего. Мы сами справимся со своими бедами». В ответ, достаточно громким и чётким голосом я сказал: «Прибыли мы по приказу командования, чтобы остановить зверские убийства местных жителей – армян по национальности». Тут же спросил: «Ведь массовые убийства были? Почему вы их сами не пресекли? Тогда и нашей помощи не понадобилось!». «Главарь» подтвердил, что «к сожалению убийства и притеснения армян были, но сейчас-то прекратились!». Ответил ему: «Потому и прекратились, что мы вовремя прибыли! И вернёмся к своим местам дислокации только тогда, когда полностью наведём надлежащий порядок. Да и вчерашнее совместное патрулирование показало, что многие бакинцы только рады нашему присутствию. Они подходили и, благодаря солдат за службу, просили находиться в Баку как можно дольше, а иначе будет большая кровь!». Дальше я задал вопрос «главарю»: «Кто отдал незаконный приказ на блокирование военнослужащих в гостинице? Ведь вы сами провоцируете нас на применение силы!». Как попка-попугай тот вновь заладил: «Здесь вы находитесь незаконно и поэтому мы по своей инициативе провели блокирование!». Разговор закончился всё же довольно миролюбиво после того, как я предупредил «главаря» об его личной ответственности за какие-либо эксцессы по отношению к личному составу части. Ему это явно не понравилось. Стал оправдываться и намекать, что не по своей воле находится здесь. Договорились, что при необходимости небольшие группы военнослужащих они будут выпускать из гостиницы. В частности, для закупки и завоза продовольствия. Ближе к вечеру обстановка стала накаляться. На автобусе прибыла «агитбригада» НФА и быстро, по-деловому начали завешивать окна первых этажей гостиницы своими плакатами антисоветского содержания. Только уехали, как на легковых автомашинах навалило человек пятьдесят со значками НФА на груди. Они расположились явно на ночёвку по ключевым точкам периметра «Нахичевань». Как стемнело, разожгли костры и по очереди делали обход гостиницы. Часовые выставленного нами караула видели у отдельных «народных фронтовиков» оружие.

Войсковые колонны 2 МСП ОМСДОН встречали тревожные взгляды бакинцев. Остановят ли солдаты кровавую резню, наведут ли порядок?

Утро 20 января 1990 г. Так «оккупанты» не ночуют. Сквер у РК КПСС 26 Бакинских комиссаров. После ночных схваток с боевиками НФА солдату ОМСДОН и щит сгодится за кровать.

Утром 19 января полк получил задачу приготовиться к деблокированию и выдвижению к зданию райкома КПСС 26-и Бакинских комиссаров. Сказали, что конкретное время начала операции сообщат позднее. По приказу командира полка начальник продовольственной службы выехал в город. Делая закупки провианта, этот офицер до обеда сумел провести предварительную разведку маршрута. Особых преград он не отметил, так как главные силы боевиков НФА сосредоточились за городом, в районе дислокации блокированной в аэропорту основной группировки федеральных войск. В самом же Баку экстремисты заблокировали практически все воинские части и училища, Краснознамённую Каспийскую военную флотилию, а также городки проживания военнослужащих и их семей. Нашу группу неоднократно останавливали вооружённые лица с повязками НФА, спрашивающие: «Почему у Вас нет пропуска на проезд машины, выписанного НФА?». Оказывается, в этот день НФА незаконно ввёл в Баку «своё» чрезвычайное положение, по которому прекратили работу телевидение, телефонная связь, предприятия и больницы.

Между тем под стенами гостиницы в нескольких местах «фронтовики» выкопали длинные канавки. Когда следом подогнали бензовоз и из шланга в эти траншеи стали сливать бензин, мы все реально ощутили, что дело затевается нешуточное и оно «пахнет керосином». Паниковать не стали, а приготовили всю имеющуюся противопожарную технику к действию. Назначили по участкам старших и наметили дополнительные пути эвакуации из здания.

Блок-пост ОМСДОН в сквере возле комендатуры района 26 Бакинских комиссаров

В этот же день, Председатель КГБ республики генерал В. А. Гусейнов принял у себя лидеров НФА, пытаясь на них повлиять, чтобы не допустить кровопролития при введении «ЧП». Однако продуктивного разговора не вышло. Видно сам факт переговоров лидеры восприняли как слабость власти, готовой идти на уступки. Вели себя они нагло, а фактически глава НФА Эльчибей[22] вообще заявит: «А нам и нужно, чтобы пролилась кровь народа, которая только сплотит нацию и поможет свергнуть ненавистный строй».

К вечеру из штаба группировки поступило уточнение – деблокирование и выдвижение к пунктам своей основной дислокации начать ровно в полночь. Несмотря на то, что план уже составили, командир полка полковник Тихомиров где-то в 23.40 повторно («на посошок») собрал командиров подразделений для обсуждения порядка проведения операции. Только закончили, как ровно в полночь ночное небо Баку со стороны аэродрома запылало сполохами трассирующих очередей, в том числе крупнокалиберных патронов. Загрохотала такая канонада, что мы все, как по единой команде встали и начали действовать. Чтобы избежать кровопролития, перед тем как выделенный для тарана железных ворот внутреннего двора гостиницы ЗИЛ-131 начнёт своё дело, я решил всё же подозвать к ограде старшего пикетчика у костра. Тот подошёл вместе с другими, грубо спросив: «Что надо?». Я сказал: «Мы получили задачу вернуться на аэродром. Возможно, улетим в Степанакерт. Поэтому отгоните машины, чтобы через ворота военнослужащие могли спокойно выйти!». В ответ, будучи в большинстве своём нетрезвыми (Коран не велит, но ночи-то холодные), они заорали: «Умрём, но не уйдём! Хоть всех нас перестреляете, но и мы ваших захватим на тот свет! У нас приказ и мы вас не выпустим». Поняв, что разговаривать больше нет смысла, сказал командиру 1 батальона: «Ну, что? Поехали!». Одна спецгруппа из взвода разведки полка тут же по крыше и через грузовики мигом перелетела и окружила часть боевиков у костра. Некоторые из них успели убежать. У другой спецгруппы задача была сложнее – локализовать двух-трёх снайперов, появлявшихся периодически на крыше соседнего дома. Шквалом прицельного огня им не дали возможности даже высунуться. В это время, опровергая мнение о ненадёжности и хлипкости наших советских машин, солдат-водитель ЗИЛ-131 из артдивизиона с небольшого разгона протаранил мощные железные ворота. С третьего захода как игрушечные были раскиданы самосвал и хлебовозка, подпирающие их. Путь для полка был свободен. Однако задетый машиной висевший над воротами электрический провод оборвался и упал на землю, заискрившись своими 380-ю вольтами. Тут же какой-то сержант отодвинул его в сторону попавшейся под руку палкой, и полк быстро начал выходить к скверу мимо затоптанного костра пикетчиков. На просторной улице выстроились в колонну. Учтя опыт действий в Тбилиси, Фергане и Сумгаите, впереди, по бокам и в её тылу сопровождали подвижные разведгруппы. Одна из них тут же открыла предупредительный огонь в ноги по подозрительному гражданину, перебегавшему с оружием от дерева к дереву и пытавшемуся приблизиться к колонне. Тот вынужден был убраться восвояси. Ко мне подбежал лейтенант Краснобаев и спросил где ему находиться? В голове мелькнула мысль: «Парень молодой, пусть в тылу колонны идёт с арьергардной группой, там спокойнее. Сам же буду впереди вместе с командиром полка». Так и сделали. Кто тогда мог знать, что, действуя по шакальим законам, боевики НФА основные свои удары будут наносить не по голове, а как раз по хвосту колонны и Краснобаев окажется в эпицентре ожесточённых столкновений. Только полк начал движение вниз по широкому проспекту в сторону центра Баку, как по правой стороне навстречу нам промчалась пожарная машина, но почему-то с одним водителем. Вдруг, поднявшись наверх и развернувшись, «пожарка» начала разгоняться, чтобы таранить колонну полка. Водитель метров за пятьдесят выпрыгнул из кабины, и хромая успел скрыться в подворотне жилого дома. Однако военнослужащие 1МСП до этого побывавшие в Фергане, были готовы к подобным «трюкам» боевиков. Группа прикрытия открыла шквальный огонь по колёсам и пустой кабине машины, добившись того, что та резко свернув, свалилась в кювет. А ведь до ближайших солдат оставалось всего ничего – метров пятнадцать. Только прошла горячка от этого эпизода, как дозор доложил командиру полка о стоявшем впереди на перекрёстке огромном КРАЗЕ, доверху набитым щебнем. Внезапно заревел дизель этого самосвала и, набирая скорость, он помчался на военнослужащих. Водитель также заранее выскочил из кабины и скрылся. Вот только остановить такую махину сразу не удалось. Даже с пробитыми колёсами и весь изрешечённый пулями КРАЗ хоть и медленно, но продолжал двигаться на походную колонну полка. Пришлось расступиться и пропустить этот «летучий голландец» мимо. Проехав метров сто и уткнувшись в бетонный забор, тот заглох[23]. В это время арьергард доложил о вооружённых лицах, которые с тыла пытались начать обстрел хвостовой колонны полка. Разведгруппа прицельным огнём их рассеяла и заставила скрыться. При этом поражало безрассудство бакинцев, стоявших, не смотря на час ночи, на балконах и глядевших сверху как полк отстреливается от боевиков и таранных машин. Удивительно, что никто из них на нашем пути не погиб от шальных пуль. Приближаясь к центру Баку, полк вновь остановился и рассредоточился вдоль домов, так как впереди неизвестный боевик посреди дороги установил и поджёг бикфордов шнур у большого шара, похожего на бомбу. Секунд через двадцать шнур перестал гореть, но взрыва не произошло. Вместе со снайпером мы выдвинулись к «бомбе» и с укрытия в упор несколько раз в неё выстреляли. Прямые попадания в это устройство также не вызвало взрыва, видать делали «бомбу» боевики наспех. Передали металлический шар сапёрам и двинулись дальше. Уже на подходе к скверу невдалеке от здания райкома КПСС обстановка чуток разрядилась и полк задвигался ускоренным шагом. Однако расслабились зря. Кто-то из военнослужащих вовремя заметил, как с балкона на пятом этаже дома неизвестный, пригнувшись, спихнул на военнослужащих двухпудовую гирю. Только истошный крик наблюдательного воина: «Ребята! Берегись!», помог избежать жертв или тяжёлых травм среди военнослужащих. Гиря с гулом плюхнулась в асфальт рядом с отпрянувшими солдатами. Уже начали разворачиваться, чтобы достичь конечной цели, как перед головой колонны полка, словно черти из табакерки возникли человек сто пикетчиков. Они с плакатами преградили путь и кричали, что не пропустят военных в центр Баку. Практически не останавливаясь, подразделения части быстро перестроились в клинообразный таран. Громко стуча дубинками о щиты, как это отрабатывалось на учениях под Москвой в деревне Новой, колонна смела и рассеяла эту толпу, сразу разбежавшуюся как тараканы от дуста. Наконец мы у цели – сквер напротив райкома партии 26 Бакинских комиссаров. Выставив по периметру караулы, проверив наличие личного состава и оружия, бойцы полка по команде «отбой» как подкошенные рухнули прямо на асфальт и тут же заснули. Мы с командиром полка заглянули в здание райкома партии. Первый секретарь В. Г. Мамедов, настороженно встретив нас, показал пустые кабинеты, выделенные для работы комендатуры. В это время во главе с полковником Рубцовым прибыла сводная колонна 2 МСП, 4 МСП и ряда других подразделений ОМСДОН. Подошёл и кратко доложил обстановку по результатам деблокирования и марша капитан Калугин. Им пришлось гораздо труднее прорываться через баррикады боевиков НФА. Получил огнестрельное ранение и геройски погиб рядовой Андрей Кузьмин (2 МСП), несколько военнослужащих были ранены. Позже полковник Рубцов более подробно расскажет о боевых столкновениях с силовыми структурами НФА. Приятно было слышать от скупого на похвалы полковника о том, как смелые и решительные действия старшего оперуполномоченного по 2 МСП капитана Калугина помогли основной колонне ОМСДОН не только избежать жертв, но и успешно выполнить боевую задачу. Вкратце дело было так. Авангардная разведгруппа, в состав которой входил и капитан Калугин, сходу прорвала сопротивление боевиков на баррикаде, преграждавшей путь воинской колонне. Однако вместо того, чтобы закрепиться на «плацдарме» и подождать подхода основных сил ОМСДОН, командир разведгруппы майор «Б» рванул вперёд. Он не заметил, что рассеянные до этого боевики с пройденной баррикады вернулись назад, открыв стрельбу в спину разведгруппы и в сторону подходившей колонны ОМСДОН. В это время и впереди оторвавшегося авангарда появились более сотни боевиков НФА, которые с криками «сдавайтесь», начали окружать небольшую по численности разведгруппу. Мешкать было нельзя и капитан Калугин, по принципу «делай как я», открыв из автомата кинжальный огонь по бандитам, увлёк за собой всю разведгруппу и прорвал окружение без потерь[24]. При этом по пути пришлось и в рукопашном бою схлестнуться с бандитами. В это же время им на помощь подоспела и основная колонна ОМСДОН.

Блок-пост ОМСДОН в сквере возле комендатуры района 26 Бакинских комиссаров

Комендант полковник И. Н. Рубцов с группой контрразведчиков и журналистов. Слева Петров, Зверев и автор. Справа капитан А. К. Антропов и старший лейтенант А. В. Литвиненко. Баку. Январь 1990 года

Расположившись в сквере, прибывшие подразделения после команды «отбой» также моментально заснули прямо на земле и асфальте. Делая обход мест расположения дивизии, мы с полковником Рубцовым обратили внимание на надпись антирусского содержания на каменной стене забора. Белой краской огромными буквами было выведено: «За каждого убитого тюрка – тысячу русских свиней!». Игорь Николаевич дал команду подчинённым, чтобы к утру закрасили эту «мазню». Всегда поражался неистощимости юмора наших солдат даже в самых критических ситуациях. Голь на выдумку хитра и к утру приказ Рубцова был выполнен, но частично. У кого-то из последователей Тёркина родилась идея закрасить всего одно слово «русских» и надпись зазвучала совершенно по-другому: «За каждого убитого тюрка – тысячу свиней». Вот тебе и контрпропаганда. Ведь в Азербайджане, где исповедуют ислам, свинину категорически не употребляют! Так как надпись находилась на охраняемой нами территории, то на все последующие возмущения бакинцев солдаты отвечали: «Пусть те, кто марал стены сами и стирают». Только через неделю, когда обстановка стала налаживаться, Рубцов разрешил рабочим местного жилуправления закрасить эту надпись.

Хочется отметить роль взаимодействующих с ОМСДОН десантных войск в успешном выполнении поставленной задачи – восстановления конституционного порядка в Баку, да и в республике в целом. Начиная с событий 1986 года в Алма-Ате, «крылатую» пехоту аврально бросали на тушение межнациональных пожаров. Но ведь эти высокопрофессиональные и мобильные войска не для этого предназначались. Как окажется в последующем – это была их беда, но не вина. Поэтому, к сожалению, деблокирование и выход войск к местам дислокации сопровождался отдельными случаями неадекватной «работы» десантников в Баку. Если на первой стадии они действовали решительно и геройски, одним ударом прорвав оборону боевиков на баррикадах, то уже в самом городе требовалась другая, выверенная тактика. Но никто их не учил действиям в условиях, когда бандиты специально прятались за мирных граждан. Да и предназначены они главным образом для отражения внешних угроз нашей Родине со стороны войск агрессивного блока НАТО и США. Понять их конечно можно было, так как с самого начала они понесли больше всех потерь из-за провокационных атак мобильных групп снайперов НФА. Те специально открыв стрельбу по десантникам с крыш жилых зданий, где на балконах толпились мирные «зеваки», сразу перемещались на другие подобные объекты по пути движения войсковых колонн. Ну, а наша «крылатая» пехота, не обученная действиям против, казалось бы, граждан своей страны, поддавались на эти провокации и открывали массированный огонь в их сторону, попадая шальными пулями и в мирных жителей. Таких случайных жертв было гораздо меньше, чем среди боевиков НФА. Однако для этого и существуют провокаторы и грязные информационные технологии, позволяющие потом средствам массовой информации всё исказить, а армию преподнести как воюющую против своего народа. Особенно мастерски «летучие снайпера» спровоцировали наших десантников на обстрел здания ЦК компартии Азербайджанской ССР. Вокруг него толпилось множество бакинцев, которые с 17 января устраивали там митинги с требованиями отставки партийного и государственного руководства республики. И вдруг, с их стороны, затесавшиеся в толпу боевики-провокаторы, пару раз выстрелили в сторону воинских колонн и сразу скрылись. Этого оказалось достаточным, чтобы прозвучала команда открыть ответный огонь. Мало того, на митингующих вокруг здания ЦК помчались БМД[25]. В это сложное время военнослужащие ОМСДОН не только сами не поддавались на подобные провокации, но и, как могли, пытались остудить слишком горячие головы десантников. Только командир 1 батальона 2 МСП подполковник Ю. И. Мидзюта дважды со своими солдатами пресекал начавшиеся их вооружённые нападения на толпы в большинстве своём невооружённых людей у здания ЦК. В общем «нашумели» десантники изрядно, создав предпосылки для иностранной прессы и местного телевидения обвинить войска в неадекватном применении силы. С другой стороны, оглядываясь как бы в прошлое, понимаешь всю пакостность сложившегося положения в то время в СССР, когда великая Держава разваливалась буквально на глазах. Поэтому для некоторых руководителей страны десантники стали своеобразной палочкой-выручалочкой. Хорошо вооружены и мобильны, они всегда бьются до победного выполнения поставленной задачи. Вот только единства в самом руководстве СССР не было. Если силовые министры в авральном порядке тушили вспыхивающие то там, то сям межнациональные «пожары», то другие, например, Шеварднадзе, Яковлев и Медведев во главе с Горбачёвым, наоборот предавали и армию, и страну, всячески критикуя и обливая грязью тех же десантников.

За спинами женщин позорно прятались боевики НФА

Утром и днём 20 января штаб ОМСДОН разместился в здании райкома, а полки дивизии в ближайших учебных заведениях. В городе вспыхивали перестрелки, носящие иногда ожесточённый характер. Быстро организовав взаимодействие с войсками соседних комендатур, полковник Рубцов, как комендант особого района имени 26 Бакинских комиссаров, приступил к восстановлению порядка на вверенной территории. Усиленные патрули начали зачищать кварталы, где скапливались группы подозрительных, в том числе вооружённых элементов. Срочно потребовалась охрана местных моргов, куда свозили погибших боевиков и отдельных мирных граждан. Ряд иностранных корреспондентов в поисках фактов «сверхжертв» при деблокировании фломастерами на бирках трупов дорисовывали нули или другие цифры, делая их трёхзначными. Тут же снимали нужную им «фактуру» для отсылки в свои «независимые» издания, которые запустили «утки» о якобы тысячах погибших людей. К сумеркам город вроде бы затих, но затем вдруг, взорвался грохотом перестрелки на главной приморской площади возле гостиницы «Баку». По войскам били не только из автоматов, но и пулемётов со стороны моря из подошедших к берегу транспортных судов. Среди них на теплоходе «Сабит Оруджев» находились и руководили вооружёнными атаками активисты штаба боевого крыла НФА. Только с темнотой стрельба прекратилась. Ранее, 19 января, более 50 судов Каспморнефтефлота под руководством боевиков НФА пытались заблокировать Бакинскую бухту и препятствовали эвакуации беженцев и семей военнослужащих. Тем самым они грубо попирали международные правила мореплавания и создавали угрозу судоходству[26].

Вечером, наконец, дозвонился в группу военной контрразведки, которой руководил зам. начальника УКГБ по ВВ МВД полковник Ю. А. Гуща. Тот дал команду прибыть к нему на доклад. Чуть позднее, пользуясь темнотой, вместе с капитаном Калугиным проскочили в обход в рядом стоящий, через огромную, пятиметровую стену, гарнизонный дом офицеров (ГДО) КГБ Азербайджанской ССР. К радости стариков вахтёров, в большинстве русских, там разместилась «краповые береты». Так как перед отъездом начальник Управления «В» генерал-лейтенант ДА. Лукин проинструктировал, чтобы ежедневно ему докладывал по обстановке, решил это сделать по «ВЧ» – связи, имеющейся в ГДО. Дозвонился поздно вечером, кратко доложив по обстановке, но Дмитрий Алексеевич начал расспрашивать более подробно. Разговор затянулся минут на десять, но было приятно, что начальник старается вникнуть во всё, вплоть до условий размещения личного и оперативного состава ОМСДОН. Обратно вернулись за полночь. В шутку спросил Калугина: «Нельзя ли проём в каменной стене-заборе проделать, чтобы быстрее попасть в ГДО, а не кругом за квартал мотаться?». Юрий Валерьевич, что-то хмыкнул в ответ, но уже утром у стены стояла высокая лестница. Не знаю, он ли организовал, или Рубцов дал команду, но тогда решения исполнялись чётко и быстро. Около часа ночи у Рубцова собрались командование частей ОМСДОН и он провёл краткое совещание, поставив задачи и сообщив, что несмотря на успешно деблокирование, обстановка имеет место к обострению. Кроме морского вокзала, активные перестрелки идут в районе Сальянских казарм, где боевики НФА убили несколько резервистов, призванных на «сборы» из запаса. Те в ответ, начали обстреливать «всё движущееся» по периметру казарм, кроме боевиков ранив несколько мирных жителей. Сразу среди бакинцев распространился слух о том, что в районе Сальянских казарм особо зверствуют какие-то бородатые спецназовцы – бывшие детдомовцы[27]. Рубцов также рассказал, что сами бакинцы проявляют недовольство противоправной деятельностью боевиков НФА и особенно со стороны «еразов». Под руководством горкома КПСС они образовали из числа местных жителей комитет «Бакинец» для противодействия экстремистской деятельности НФА. Предлагают свою помощь в патрулировании улиц и наведении порядка.

Утром 21 января, вместе с охраной на УАЗ-469 я с трудом, но пробился к зданию военной контрразведки в другом конце города. Двигались на максимальной скорости, смешиваясь с гражданскими машинами, так как в различных местах слышалась стрельба, а вдоль улиц ходили отдельные граждане, подозрительно придерживающие отвисающие полы пальто. Прибыв, прошёл внутрь здания, по коридорам которого деловито сновали сотрудники ВКР. Напротив парадной лестницы у центрального входа, за мешками с песком грозно торчал крупнокалиберный пулемёт. Доложил полковнику Ю. А. Гуще обстановку, свои силы и средства, дал полученную оперативную информацию и высказал предложения по организации взаимодействия. Узнав, что со мной с ОМСДОН прибыли семь оперативников, Юрий Андреевич сказал: «Пора налаживать взаимодействие в деле. С завтрашнего дня включим Ваших работников в график дежурства по Управлению». На мои сомнения в целесообразности этого, так как часть останется в боевой обстановке без оперуполномоченного, полковник Гуща довольно резко оборвал меня, заявив: «Вы только недавно прибыли, а мои люди выбиваются из сил из-за напряжённой работы. Некому подменить. Так что выполняйте распоряжение. А оперативные сведения передайте в информационно-аналитическую группу (ИАГ)». Не стал спорить и зашёл в кабинет, где располагались сотрудники ИАГ. То, что увидел – потрясло. На сдвинутых нескольких столах, свисая на пол, простиралась огромная, метров на пять, карта-схема почасовой оперативной обстановки. Трое или четверо, офицеров, пыхтя, заполняли эту «портянку». Спросил: «Кому сдать информацию?». Кто-то переспросил: «А что там у тебя?». Ответил: «Да, так… Адрес одного из штабов боевиков НФА и места хранения их оружия». Сказали, чтобы положил в кипу бумаг на окне.

После обеда удалось собрать весь вверенный мне оперативников на летучку. Большинство из них, не дожидаясь каких-либо указаний, уже активно вели работу в частях и окружении. Договорились, что наиболее важную информацию, требующую подключения основных сил и средств контрразведки, они будут передавать мне. По текущей информации, решение по которой смогут принять командиры на местах, работать в тесном взаимодействии с ними. Как основную задачу перед сотрудниками поставил – своевременное выявление в окружении групп и лиц, занимающихся шпионажем и ведущих подготовку к вооружённому нападению на личный состав обслуживаемых частей. Ну и конечно, получение информации о местах дислокации штабов и баз НФА, «схронов» с оружием и боеприпасами. В заключение, обратил внимание на возможные попытки захвата боевиками заложников из числа военнослужащих дивизии. Особенно тех из них, которые будут пытаться самовольно выходить из расположения частей в магазины[28]. Вечером опять из ГДО связался с полковником Паршиным, а затем по «ВЧ» вышел на генерал-лейтенанта ДА. Лукина и, доложив обстановку, обратился с двумя предложениями. Во-первых, попросил отменить распоряжение полковника Гущи о назначении оперативного состава ОМСДОН для дежурства по Управлению. Объяснил, почему это нецелесообразно. Во-вторых, для более быстрого реагирования на получаемые сигналы, предоставить мне возможность информировать не только штаб, возглавляемый Гущей, но и главный координационный центр Комитета в здании КГБ Азербайджанской ССР. Дмитрий Алексеевич согласился с моими доводами и сказал, что сам об этом позвонит полковнику Гуще. В этот же вечер наконец-то удалось дозвониться по междугородней связи себе домой, где конечно за нас переживали родные и близкие. Трубку подняла дочь – Татьяна, которая с радостным криком: «Мама! Мама! Папа звонит!», тут же передала её моей супруге – Нине Вячеславовне, также офицеру КГБ. В период ещё прежней пограничной службы на Дальнем Востоке и Камчатке она была для меня верным тылом, выдержав все испытания землетрясений и ураганов этого сурового края. У пограничников в отношении наших жизненных подруг родился и поныне живёт девиз: «Жёны пограничные – жёны необычные!», в тостах, поднимаемых в числе первых. Кратко переговорив, и чуток успокоив жену, пообещал звонить чаще. После этого позвонил полковнику Гуще, которого на месте не застал. Трубку снял знакомый мне подполковник из Главка. Тот дружески советовал завтра подъехать и сгладить отношения с полковником Гущей, который здорово осерчал на мой звонок генерал-лейтенанту Лукину и попытки избавиться от дежурств.

22 января уже привычным маршрутом добрался в УВКР и зашёл в ИАГ для передачи новой информации. К удивлению увидел, что мои предыдущие справки, среди которых были и довольно значимые, до сих пор даже в «портянку» не включены. С возмущением спросил: «Слушайте! Здесь же информация, по которой надо сразу меры принимать! Почему не включили в свой «талмуд?». Старший офицер с раздражением ответил: «Нам главное три раза в день доложить в Москву по обстановке, а детали – это потом!». Тут до меня дошло, что правильно сделал, когда попросил у генерала Лукина разрешения информировать параллельно и главный штаб КГБ в Баку. В это время в ИАГ заглянул полковник Гуща и, увидев меня, предложил зайти к нему в кабинет. Зная трудности со снабжением командированных куревом, я привёз с собой блок популярных сигарет. Вошёл к Гуще со словами: «Юрий Андреевич! Это от нашего отдела Вашему Управлению», передал ему по военным временам ценный презент. Не думаю, что это повлияло, но мудрый руководитель не стал меня разносить за «инициативы», а попросил подробнее доложить возможности отдела в реализации получаемой информации. Проговорили минут двадцать и, на мой взгляд, полковник Юрий Андреевич понял и одобрил наши предложения по более эффективной организации работы в тех условиях[29].

Оружие, патроны, сигнальные ракеты, большие деньги, изъятые в штабе НФА

Весь день, как в калейдоскопе прошёл в реализациях валом поступающих сигналов по действующим в зоне ответственности боевикам НФА, их базам и местам складирования оружия. Стрельба в городе не прекращалась, иногда переходя в ожесточённую пальбу. В большинстве случаев с убывающими оперативными группами ОМСДОН следовали, обслуживающие их опера. Если капитан Калугин и ряд других, более опытных сотрудников не суетились и не пытались брать на себя не свойственные им функции, то «молодёжь» рвалась в бой. В этот день, на одну из операций от отдела со своей спецгруппой был направлен А. В. Литвиненко, который уже успел отличиться, добыв оперативным путём значимую информацию в отношение одного из лидеров НФА Юсифа Самеда-оглы. С группой сотрудников мы вышли его проводить, но стали свидетелями комической сцены. Будучи старшим, на переднем БТР, Александр Вальтерович сидел верхом на командирском люке и отдавал распоряжения, но, забыв выключить связь шлемофона. Он и не подозревал, что его вроде негромкие команды из-за шума рации, превращались в «ор на всю округу». Побледневший капитан Калугин только и вымолвил мне: «Ну, всё! Александр Михайлович! Я больше не выдержу!». Но в истории 2 МСП уже был аналогичный казусный случай. Поэтому, подбежав, я жестами приказал Литвиненко снять шлемофон и объяснил, что распоряжения окружающим надо отдавать, отключая связь. Тот поблагодарил и через мгновение убыл к месту спецоперации. Мне же, для поддержки его престижа, пришлось рассказать Калугину и рядом стоящим офицерам про маленькое «ЧП» в 1983 году во время показных занятий для Министра внутренних дел СССР. Сейчас не помню, кто тогда был Министром (предположительно уже назначенный Андроповым для чистки милиции Федорчук), но на плацу 2 МСП ОМСДОН в две шеренги выстроились все министры ВД союзных и автономных республик, а также высшее руководство внутренних войск. Около сотни генералов с благоговейной почтительностью и в мёртвой тишине слушали теорию по обеспечению безопасности нашего государства. Метрах в тридцати от них на главной аллее стояла колонна БТР с Оперативно-войсковым отрядом (ОВО) – резервом МВД СССР, в состав которого входили и «краповые береты» УРСН. Руководил ими начальник штаба 3-го батальона майор В. И. Булатов, который также в шлемофоне с включенной радиосвязью отдавал последние распоряжения. И вдруг! Он заметил, что передовой БТР заглох и водитель вылез из него, чтобы разобраться в причине поломки. Но ведь уже офицер-распорядитель отдал отмашку к минутной готовности!?! Забыв о включённой и шумящей в наушниках шлемофона рации, Булатов на знаменитом русско-народном и спецназовском мате, в звенящей тишине плаца завопил диким голосом водителю: «Сынок! Нецензурная брань (НБ)! Через секунду, чтобы…. (НБ) «борт» завёлся! Иначе вместе со своим взводным отправлю в бессрочную ссылку в…. (НБ)!». Трудно поверить, животворящий мат или что другое помогло, но буквально через мгновение БТР «ожил». А в это время на плацу стояла остолбеневшая толпа генералов вместе с Министром, которая пропустила через себя этот матерный «залп». Очнувшись, Министр подозвал к себе помощника и отдал ему команду привести майора Булатова. Ничего, не подозревая, тот подбежал без гермошлёма к Министру, и, доложив о прибытии, готовился получить команду на начало действий ОВО. Однако вместо этого на плацу прозвучало: «Равняйсь! Смирно! За нецензурную брань, объявляю майору Булатову выговор!»[30]. В шоке, ничего не понимая, майор Булатов машинально ответил: «Есть, выговор» и строевым шагом вернулся к колонне. Узнав о происшедшем, офицеры ОБО в целях выручки уважаемого ими начштаба, так «завели» личный состав, что те на одном дыхании сверх отлично отработали «показуху»! Чтобы там не говорили о крутости тех времён, но после учений во время застолья в ГДО комдиву удалось смягчить гнев Министра, довольного учениями и готовностью ОБО. «Выговор» с майора Булатова снимут, он поступит и успешно закончит Академию имени М. В. Фрунзе. Кстати, и Литвиненко, вернувшись с успешно проведённой операции, привёз задержанных боевиков и трофеи в виде изъятого у них оружия, прокламаций, печатей и даже флага НФА.

23 января мы с полковником Рубцовым прибыли в ставку командования южного направления. Ровно в 10. 00 Министр обороны СССР генерал армии Д. Т. Язов начал и провёл короткое совещание с комендантами районов Баку и руководителями всех силовых структур[31]. За свою службу я участвовал во множестве различных совещаниях-самоотчётах, летучках-пятиминутках (часа на три). Но ещё служившие фронтовики, в отличие от новой породы руководителей-пустословов, ненавидели беспредметный трёп. Стоявший напротив нас министр, чётко обрисовал сложившуюся обстановку. Он не скрывал самые негативные и тревожные её моменты, выделяя основные, узловые задачи, стоящие не только перед войсками, но и спецслужбами. Меня поразило то, как детально и грамотно маршал Язов ставил задачи и перед контрразведкой, проявляя знание её возможностей, сил и средств. Всего сутки он дал семи военным комендантам особых районов Баку на то, чтобы все бастовавшие до этого предприятия города, приступили к работе. Главному военному коменданту генерал-лейтенанту B. C. Дубеняке он приказал ужесточить соблюдение требований «ЧП». Строго спросил он и с представителя КГБ за то, что главари НФА остаются на свободе и ушли в подполье. В общем, минут через сорок все разъехались с твёрдым намерением выполнить поставленные задачи. Рубцов через 1-го секретаря райкома оповестил всех директоров заводов, фабрик и других предприятий на территории комендатуры, чтобы они прибыли к нему на совещание через 2 часа. При этом, особо не церемонясь, пригрозил Мамедову: «В случае если кто не прибудет, то силой доставим!». Как ни странно, но уже через час к входу в райком стали подъезжать непременно на чёрных «Волгах» местные руководители. Русских среди них не было – все директора и начальники только азербайджанцы[32]. Ровно в назначенный срок в присутствии Мамедова (директора, конечно же, все были членами КПСС) они вальяжно расселись в его большом кабинете. В воздухе повис исходящий от них аромат дорогой импортной парфюмерии, а от бриллиантов множества колец и перстней на пальцах этих «хозяев-бонз» стоял такой блеск, что слепило глаза. Рубцов, зайдя в кабинет, и, увидев это зрелище, повернулся ко мне, и на ухо выругался: «Ну, ничего себе… (НБ). Начальнички хреновы!». Но уже через мгновение Игорь Николаевич, чётким командирским голосом, не признающим никаких оговорок, кратко изложил требование Министра обороны и коменданта Баку о необходимости прекратить забастовку и с завтрашнего дня организовать работу на предприятиях. Что тут началось. С издевательскими шутками, умышленно искажая русский язык, перемигиваясь между собой и переходя на местный говор, «начальнички» смеясь, стали доказывать полковнику Рубцову то, что это, мол, невозможно! Тогда Игорь Николаевич напомнил им о той части Постановления о «ЧП», где говорилось об ответственности должностных лиц, не выполняющих требования о бесперебойной работе. Со стальными нотками в голосе комендант района предупредил собравшихся о том, что если завтра предприятия не заработают, их ожидает арест до 35 суток с возможностью его продления. В ответ мы услышали прямые оскорбления и угрозы: «Не запугаете! Найдём и на вас управу!». Вдруг поднялся Мамедов и тихо, на своём языке что-то сказал этой галдящей толпе. Те встали и, молча, прощаясь только с ним, начали покидать кабинет. Полковник Рубцов спросил Мамедова: «Что Вы им такое сказали и почему они уходят, ведь я ещё не договорил?». Мамедов под нос себе буркнул и куда-то вышел из своего кабинета. Рубцов устало повернулся ко мне: «Ну что? Александр Михайлович! Придётся готовиться к радикальным мерам!». Понимая, что завтра с утра предприятия, по всей видимости, не заработают, мы начали комплектовать оперативные группы по всем местам жительства этих «начальничков», включая адреса дач и близких родственников. Благо дело всё это имелось у секретаря райкома в специальном блокноте экстренного сбора руководящих коммунистов. Располагая оперативными данными о том, что в адресах могут находиться и вооружённые боевики НФА, предложил Игорю Николаевичу обратиться за помощью и к Группе «А», которая дислоцировалась в здании КГБ Азербайджанской ССР. Тот согласился и я тут же выехал к ним, предполагая дополнительно сбросить всю имеющуюся информацию в главный штаб, возглавляемый зам. председателя КГБ СССР генерал-полковником Г. Е. Агеевым. Минут через двадцать прибыл к этому с виду светлому, новому зданию на проспекте Нариманова. Пройдя по угрюмым коридорам, попал вначале к заместителю начальника 3-го ГУ КГБ генерал-майору Ю. А. Калганову. Кратко доложил ему обстановку и передал сведения о выявленных местах дислокации штабов и лидеров НФА, а также базах хранения оружия и боеприпасов. Хмуро генерал спросил: «Когда получены эти материалы?». Ответил ему, что 2-3 дня назад добыли оперативным путём и тут же передали в ИАГ Управления ВКР. Недовольно хмыкнув, Юрий Александрович сказал: «Мы тут задыхаемся от отсутствия информации, имея все силы для любых реализаций, а они как собаки на сене, поздно к нам её направляют. Поэтому, Александр Михайлович! Давай такую информацию сначала к нам доставляй, а потом Гуще». Я с удовольствием ответил: «Есть» и попросил дать разрешение задействовать при предстоящих арестах бастующих директоров Группу «А»[33]. При этом подчеркнул: «Только в тех адресах, где имеются данные о возможном присутствии вооружённых боевиков НФА». Калганов дал согласие и продублировал распоряжение, позвонив по телефону полковнику Г. Н. Зайцеву. Выйдя от генерала, я вошёл в кабинет руководителя сводного отряда спецназа (Группа «А», «Вымпел» и УРСН) заместителя начальника 7-го Управления КГБ Героя Советского Союза полковника Г. Н. Зайцева[34]. Представился: «Старший группы ВКР по ОМСДОН подполковник Платонов! Прибыл для налаживания взаимодействия!». Навстречу мне поднялся среднего роста, крепкого телосложения полковник Зайцев, одетый в специальный комбинезон без знаков различия. Виделись мы до этого с ним всего один раз. В декабре 1981 года я вылетал вместе с УРСН в город Сарапул, где в блестяще проведённой операции сотрудники «Альфы» обезвредили вооружённых преступников – военнослужащих срочной службы, захвативших учеников местной школы и требовавших самолёт для вылета за границу. К удивлению, бывший командир знаменитой Группы «А» запомнил меня и добродушно сказал: «Ну что, командир! Пойдём к нашим орлам там и поговорим». Вошли в соседний кабинет, в котором присутствующие, облачённые, как и Зайцев, в специальные комбинезоны, степенно встали, приветствуя своего руководителя. Тут уж мне показалось, что попал не в Группу «А», а в сухопутный бивак тридцати трёх богатырей! Если по А. С. Пушкину, то: «В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря. Все красавцы удалые, великаны молодые. Все равны, как на подбор, с ними Дядька Черномор!»[35]. Геннадий Николаевич обратился к присутствующим: «Вот контрразведка просит поддержать при проведении задержаний и арестов директоров предприятий, продолжающих бастовать и запрещающих рабочим работать. Думаю, что надо помочь. Александр Михайлович! Сколько тебе надо бойцов?». Глядя на таких великанов, я только и вымолвил: «Да хотя бы двоих или троих». Тут все засмеялись, а Зайцев сказал: «Нас по каждому «чиху» просят всей группой выезжать, а ты, командир, уж больно скромничаешь. Завтра к 8.30 утра отделение будет у тебя». Тут же ко мне подошёл его однофамилец – зам. начальника Группы «А» полковник Зайцев Владимир Николаевич – один из первопроходцев «Альфы», прошедший Афганистан, за плечами которого было множество специальных и боевых операций. Вместе с ним и начальником выделенного отделения обговорили место и время встречи, детали задачи, стоящей перед его сотрудниками.

Утро 24 января омрачилось сообщением о том, что, находясь в ночном патруле, сержант 5 роты 4 полка В. Ю. Кусков, побежавший вместе с напарником на женский крик «помогите», напоролся на засаду и пропал. Эх! Русская душа вопреки всем инструктажам, среагировала на известную ещё в послевоенной Одессе хитрость-приманку местных бандитов и попала в силки боевиков НФА. Несмотря на это, к 9.00 все оперативные группы скрытно находились вблизи адресов «начальничков», ожидая команды. С Рубцовым мы объехали основные предприятия нашего района. Возле закрытых ворот толпились группы рабочих, в основном славянской внешности. Попытки заставить вахтёров открыть ворота и впустить их на предприятие, натолкнулись на «ватное» сопротивление – вроде и начинают открывать, но никак не откроют. Вот тогда полковник Рубцов дал команду на задержание их руководства. Вместе мы вернулись в здание райкома партии, куда минут через двадцать стали доставлять «директоров». Некоторые из них были ещё в домашних халатах, заспанные и небритые. Держались, тем не менее, надменно и злобно зыркали на полковника Рубцова, который штамповал уже заготовленные с вечера протоколы на их арест. Быстро доставили большинство арестованных в камеры предварительного задержания (КПЗ) милиции, а наиболее наглых и «крупных начальничков» в следственные изоляторы (СИЗО). Как мы и предполагали, уже после обеда, отведав тюремной баланды и посидев у параши в переполненных камерах вместе с отпетыми уголовниками, большинство директоров потребовали встречи с комендантом. Может от страха быть изнасилованными (ведь насквозь пропахли, как бабы парфюмерией) или нежелания потерять насиженное «трон-место», но все они дружно заверили в том, что 25 января их предприятия заработают и просили освободить. «Крови» мы не жаждали и строго предупредив, выпустили. Главное, чтобы поставленную задачу выполнить. Забегая чуть вперёд, скажу, что на следующий день большинство предприятий нашего района Баку заработали.

Однако, как окажется, этот день у меня практически плавно перейдёт в ночь, а поспать-то не придётся. Только Н. Н. Захарченко порадовал сообщением об освобождении сержанта Кускова[36], как в 16 часов прибыл начальник отделения 3-го ГУ КГБ полковник Ю. А. Люткин.[37] Он поставил мне задачу обеспечить безопасность водворения в СИЗО одного из главарей военного крыла НФА Ф. А. Гаджиева и его телохранителей, арестованных сотрудниками Группы «А».[38] Тут же незаметно подкатили «альфовцы» и, не церемонясь, доставили в выделенную комнату задержанных боевиков и убыли к себе на базу. Рубцов быстро от руки выписав трафаретные протоколы-ордера на их арест и поставив печать комендатуры, поручил лично командиру 1 батальона 2 МСП подполковнику Ю. И. Мидзюте осуществить доставку «фронтовиков» в СИЗО-3 посёлка Вардакян на окраине Баку. Оперативное руководство операцией возложили на меня. По телефону срочно вызвали специальную автомашину для перевозки заключённых (АВТОЗАК). Пока её ждали, вокруг здания райкома стала обостряться обстановка. Вначале подъехали легковые авто, водители которых, понаблюдав, пытались прорваться через КПП-1 к главному входу здания. А затем, где-то в 19 часов, мимо оторопевших караульных проехал БТР с закрытыми люками и встал, заглушив двигатели напротив райкома партии. Наряд доложил о «неизвестном» бронетранспортёре с белой полосой на борту и к нему в окружении вооружённых солдат подошёл дежурный офицер 2 МСП майор А. Е. Берестнев. Стукнув рукояткой пистолета по борту БТР, он прокричал: «Эй! Кто такие? Откуда? Открывай люки и выходи к нам!». В ответ гробовая тишина, а затем внезапно завелись движки и БТР, рванув уже через КПП-2, скрылся в сторону центра города. На следующий день нам пришлют ориентировку о том, что боевики НФА передвигаются по городу на двух БТР без опознавательных знаков, используя их в разведывательных целях. Мы поняли, что место нахождения Гаджиева установлено боевиками и надо срочно его этапировать в СИЗО[39]. Наконец, где-то в 19.30 прибыл АВТОЗАК. Наметив вместе с конвоирами-прапорщиками славянской внешности маршрут движения в посёлок Вардакян, я их проинструктировал на совместные действия при возможных попытках боевиков отбить своего «министра». Договорились, что с документами на первом БТР поедет подполковник Мидзюта, затем АВТОЗАК, а замыкать колонну на втором БТР вместе со старшим лейтенантом А. П. Шелковым буду я. Только проехали КПП-2, как вокруг нас завертелась карусель из нескольких легковых и пару грузовых гражданских автомашин. Попеременно меняясь, они «подрезали» наши БТР и АВТОЗАК и пытались, вклинившись, разъединить колонну. В переполненных машинах нам угрожали кулаками и предметами, похожими на огнестрельное оружие. Откуда-то сзади внезапно «вынырнул» и БТР боевиков с белой полосой[40]. Он, как «летучий голландец» впритирку следовал за колонной. По рации, сообщив подполковнику Мидзюте о «старом знакомце», я дал команду наводчику пулемёта дослать патрон в патронник и навести ствол КПВТ на неизвестный БТР. Это подействовало и «голландец» сразу свернул в ближайший переулок. Не поддаваясь на эти провокации, наша колонна уверенно мчалась по вечерним улицам Баку. И вдруг! По рации подполковник Мидзюта передал: «Нас подожгли!». Видно боевики одной из автомашин сумели бросить на корму бронетранспортёра зажигательное устройство типа «коктейля Молотова». Догнав горевший БТР, мы выскочили с огнетушителями и хотели помочь в его тушении первому экипажу. Однако, увидев, что АВТОЗАК вопреки договорённости, самостоятельно удаляется от колонны, Мидзюта сказал: «Александр Михайлович! Берите документы и догоняйте их на своём БТР. Иначе у конвоиров не примут задержанных и те скроются. А мы как закончим тушить, сразу за вами рванём». Наш экипаж влетел в «коробочку», помчавшись за АВТОЗАКОМ и выжимая максимальную скорость из движков БТР-80 ПБ. Перед самым съездом с трассы на дорогу в СИЗО мы почти догнали АВТОЗАК. Внезапно стоявший на противоположной стороне дороги гружёный самосвал «ожил» и пошёл тараном на БТР. Наверное, нынешнее поколение водителей-механиков БТР из ОМСДОН (теперь ОДОН), прошедших чеченские войны, особо не переживая, на бронетранспортёре пошли бы на встречный таран и размазали бы самосвал в лепёшку! Но за рулём нашего «борта» был советский солдат, который, чтобы не погубить камикадзе-шофёра, инстинктивно повернул руль резко влево. Мы тут же врезались в бетонный забор, а самосвал умчался по трассе. Удар от столкновения был такой силы, что внутри находившиеся ящики с боеприпасами и всякая войсковая «требуха» полетели на всех нас, находившихся внутри. Мне досталось по ноге каким-то тяжёлым шанцевым инструментом. Все лежали и только стонали. Дал команду спешиться. Оглядев боевую машину, мы содрогнулись. Левое переднее колесо было выбито и развернулось на 90 градусов, став поперёк к движению. Хотел, было распорядиться бежать в СИЗО, ведь осталось метров триста. Однако механик-водитель сказал: «Товарищ подполковник. Быстрее доберёмся на оставшихся колёсах, а аварийное пусть юзом пойдёт». Через две минуты были у цели и вдвоём с командиром роты Шелковым еле успели проскочить за АВТОЗАКОМ, уже въехавшим в бункерную зону. Едва сдерживая себя, спросил у старшего конвоира: «Почему уехали без нас?». Тот что-то буркнул типа: «Нам по инструкции нельзя останавливаться» и ушёл докладывать оперативному (ОД) дежурному СИЗО. Во внутреннем дворе изолятора, где остановился АВТОЗАК, несмотря на ночное время, бродили какие-то подозрительные личности, одетые кто во что горазд. Отдельные, в военной форме, но без знаков различия, держали в руках автоматы. Обступив спецмашину, они что-то говоря на своём языке, злобно поглядывали на меня с Шелковым. Пришлось пожалеть, что оставили у ворот пятерых солдат для охраны БТР, но надо было спешить в дежурку с протоколами и документами на задержанных боевиков. Входим вдвоём в это, довольно тесное помещение, где за пультом восседал почему-то в гражданской одежде дежурный. Вокруг находились человек десять какого-то разношёрстного сброда. Одни сидели на стульях, другие прямо на полу вдоль стен. Сразу стали смеяться по поводу нашей экипировки (камуфляж, бронежилеты, на голове шлем-сфера), обзывая «космонавтами» и «клоунами». Конвоиры вышли, а я не обращая внимания на насмешки, подошёл к дежурному и представился: «Зам. начальника отдела КГБ подполковник Платонов. Доставил арестованных за нарушение Указа ПВС СССР от 19.01.1990 года. Вот протоколы и паспорта на них. Прошу организовать водворение в СИЗО и надлежащую охрану, так как они являются главарями боевиков». В ответ, даже не приподнявшись, дежурный сообщил, что он майор А. Б. Бабалиев и на сегодня «самый главный в изоляторе». Проверенное у него удостоверение это подтвердило. А дальше начался настоящий «цирк». Изучив протоколы об административном задержании на 30 суток Гаджиева и его телохранителей, дежурный выругался и заявил, что для него они не действительны. Мол, подчиняется он только требованиям УК Азербайджана, а не «какому-то Верховному Совету СССР!». Услышав это, как по команде все присутствующие, не представившиеся лица, дружно подняли «хай». Прямые оскорбления типа «оккупанты», «фашисты» и «бандиты» сопровождались угрожающим направлением оружия в нашу сторону. Чувствуя их поддержку, Бабалиев заявил: «В общем, давай подполковник забирай своих незаконно задержанных, а ещё лучше отпусти их. Это уважаемые народом люди. Да и протоколы давно никто от руки не оформляет, только на печатной машинке». Еле сдерживая себя, ответил чётко и громко: «Уже час ночи и некуда везти арестованных, оформленных законно! А Указы ВС СССР обязательны для исполнения всеми пятнадцатью республиками. И кстати, в его состав входят и депутаты от Азербайджана». Однако моя краткая речь только ещё больше распалила присутствующих. Все сидевшие поднялись, окружая и протягивая руки к нашим автоматам. В голове мелькнула мысль: «Промедление смерти подобно! Ведь нас могут захватить, а боевиков выпустят! Позора потом не оберёшься! Да к тому же, передавая мне Гаджиева в здании райкома, кто-то из сотрудников «Альфы» с ухмылкой подковырнул: «Смотри, командир. Мы поймали, а ты не упусти!». Тут уж не до норм приличия и сняв с предохранителя автомат, дослав патрон в патронник, я заорал голосом взводного, поднимающего на фронте бойцов в атаку: «Всем стоять! Оружие на пол, а сами лицом к стене! Шелков, перекрой выход! Товарищ майор! Вы саботажник и понесёте за это ответственность. А пока всё равно заставлю Вас принять задержанных, даже если для этого придётся применить оружие!». Бабалиев побагровел и, поднявшись с кресла, пытался достать пистолет из кобуры под пиджаком, двигаясь на меня. Лучше бы он этого не делал, так как мгновенно получил удар стволом автомата чуть пониже живота. Охнув от боли и рухнув в своё кресло, дежурный процедил сквозь зубы, перейдя на жаргон: «Хорошо, начальник! Сейчас упакуем арестантов, но ты за беспредел ответишь!». В это время Шелков проверил документы у стоявшей вдоль стены публики. Только у одного в форме капитана удостоверение позволяло находиться в комнате дежурного. Он был начальником караула внутренних войск. Остальные же, оказались водителями, кочегарами и рядовыми служащими СИЗО. Особенно поразило, что автомат держал дежурный фельдшер этого заведения, который обязан был лечить, а не убивать. По внутренней связи Бабалиев вызвал лейтенанта Мамедова и отдал ему приказ принять и разместить арестованных. Тот вместе со мной и Шелковым вышел во двор и начал с подчинёнными «оформлять» Гаджиева и его телохранителей. В это время во двор СИЗО наконец-то прибыл подполковник Мидзюта с двумя автоматчиками. На душе стало легче. С ним-то теперь от любых провокаторов отобьёмся. Пока контролировали высадку-посадку арестованных, ко мне бочком тихо подошёл капитан начальник караула. Представившись, он вполголоса сказал: «Капитан Петров! Я вообще-то русский, но вырос в Баку и знаю местный язык. Только Вы вышли, как майор Бабалиев кому-то из начальства позвонил по телефону и на азербайджанском языке оправдывался в том, что не смог отказать в водворении Гаджиева в СИЗО. Кричал, что его чуть не расстреляли, а затем ответил: «Есть! Всё сделаю!». Сейчас в дежурке составляет на Вас рапорт. В нём пишет, что Вы всех оскорбляли матом и, открыв стрельбу из автомата, ранили его в руку. Для убедительности осколком стекла её порезал. Меня тоже заставляют подписать. Как быть? Мне же здесь жить и служить!». Глянул я на этого сухощавого и небольшого роста капитана и понял, что как же трудно будет нашим славянам, когда мы покинем Баку, а они с семьями останутся наедине со звероподобными националистами. Только и ответил Петрову: «Не переживай командир! Можешь подписать этот пасквиль, правда, всё равно на нашей стороне. Только одно требую – усиль караулы, так как ночью этого главаря экстремистов могут попытаться отбить боевики НФА». Организовав охрану нашего БТР, оставив его до утра рядом с СИЗО, на бронике «погорельце», мы помчались по спящему городу в комендатуру. Прибыв часа в четыре утра, позвонил дежурному ОГ КГБ в Баку. Доложил ему подробно о том, как нас пытались обезоружить и саботировали приём арестованных в СИЗО. Дежурный посоветовал написать и немедленно привезти рапорт на имя генерал-майора Ю. А. Калганова. Хоть валился от усталости, но в 6.30 был у кабинета этого боевого генерала с подробным рапортом. Зам. начальника Управления, внимательно ознакомившись с документом, чертыхнулся и сказал: «Да! Видно негласная власть НФА настолько сильна, что сплошь и рядом саботаж на всех уровнях!». В левом углу размашистым почерком он написал: «Первому заместителю министра ВД СССР. Прошу принять соответствующие меры к перечисленным саботажникам из числа персонала СИЗО-3». Возвратив мне, рапорт он сказал: «Давай, дуй быстро к главному коменданту. У него сейчас первый заместитель министра ВД СССР. Надо успеть передать этот рапорт до того, как к нему дойдёт «бумага» на тебя из СИЗО. Спасибо за службу и в будущем действуй также решительно». Помчался к зданию комендатуры и в 7.30 передал рапорт первому заместителю министра ВД СССР, который при мне написал резолюцию: «Министру ВД Аз. ССР. Прошу разобраться и принять меры к майору Бабалиеву». С чувством выполненного долга где-то к 8.00 был у себя на месте. Встретил капитана Калугина, который доложил о подозрительном поведении прикомандированного для связи с УРСН лейтенанта Галиева[41] из центрального аппарата КГБ Азербайджана. Постоянно находясь вместе с УРСН, узнавая, что они выезжают в конкретный адрес для участия в операции, он сразу после их убытия звонил кому-то и на своём языке сообщал об этом. Спросил у Юрия Валерьевича: «Что делать собираетесь?». Тот как всегда довольно мудро ответил: «Мы решили вначале поиграть с ним, доводя дезинформацию, а затем разоблачим с поличным и передадим местным чекистам». Так оно потом и вышло.

Весь день ОМСДОН вместе с взаимодействующими частями и спецподразделениями «громил» штабы НФА, задерживал и препровождал в созданные фильтрационные пункты их наиболее активных боевиков. Обилие печатной техники, радиостанций, всякого рода плакатов и профессионально сделанных печатей и штампов имели явно заграничное происхождение. Однако после обеда патрули начали на территории района пресекать новые вспышки насилия в отношении армян и даже русских. В их квартиры врывались, избивали и заставляли, взяв вещи первой необходимости убираться вон. В здание райкома потекла горестная вереница беженцев, которых мы по прибытии транспорта переправляли в аэропорт и морской вокзал. Только нашей комендатурой за первый день, обеспечив надёжную охрану, было оказана помощь в выезде из Азербайджана более трёхсот семей армян. Сразу всех отправить не смогли, и к вечеру в конференц-зале райкома яблоку негде было упасть. Старики, дети и женщины, сидя в креслах и лёжа на полу, остались на ночь и были отправлены только на следующий день[42].

На пятые сутки после ввода войск будут разгромлены практически все штабы и пункты управления НФА, но периодически в ночное время боевики этого «фронта» продолжат «точечные» атаки на военные и государственные объекты. Одним из основных местом их «подполья» станет район Баку под названием Кубинка, где нами будет проведено несколько спецопераций. Наблюдательные военные отметят характерную особенность. Все обстрелы и нападения боевиков НФА в ночное время начинались по сигналу – на одном из высоких зданий невдалеке от Кубинки загорался зелёный фонарь[43]. Да и связь у них была отлажено на высочайшем уровне. Только наши спецгруппы прибывали на Кубинку, моментально в центре её появлялся на высоком шесте белый флаг. По-видимому, означающий «всем залечь на дно».

26 января позвонил знакомый контрразведчик из главной комендатуры. Загадочно он сказал: «Михалыч! Вези срочно два «сифона магарыча», а мы тебе кое-что покажем!». Сразу поняв, о чём речь, через час был у них. После приветствия они передали мне какой-то документ со словами: «Вот тут страстный роман о тебе на имя Дубеняка. Почитай. Не знаем, что и делать с ним?». В рапорте, написанном майором Бабалиевым, подполковник Платонов и стрелял в дежурке, и избивал его автоматом, а окружающих свидетелей обзывал матом и всякими обидными словами типа «чурки и туземцы». К «документу» прилагалась медицинская справка о касательном «ранении» руки Бабалиева от одной из шальных пуль, а также фото стен дежурки, «изрешеченных пулями»[44]. Такого наглого поклёпа я ещё не видал. Странно, что они не приписали мне брошенной гранаты в дежурке. В углу «рапорта» стояла резолюция Министра ВД Азербайджана – «Прошу привлечь подполковника Платонова к ответственности». Пасквилю конечно ходу не дали, так как меня по тем временам затаскали бы по проверочным комиссиям, а вот по моему документу майора Бабалиева вскоре уволили со службы[45].

Вернувшись, включился сразу в решение необычных ситуаций. Один из оперативников нашего отдела с помощью местных жителей и патрульных задержал гражданина, распространявшего листовки с призывами саботажа. С лицом интеллигента, но одетый в лохмотья и едва говоря по-азербайджански, он совсем не понимал русский язык. Пригласили из КГБ Азербайджана переводчика иранского языка вместе с контрразведчиком по этой линии. «Агитатор» оказался гражданином Ирана, но без каких-либо документов, якобы отобранных у него преступниками. Два-три наводящих вопроса местного контрразведчика ввели «иранца» в ступор. Он понёс какую-то легенду-ахинею про то, как оказался в Баку. Вздохнув, коллега сказал мне: «Это явно наш клиент. Надо его везти в Комитет, да и пограничников подключать за незаконное нарушение им государственной границы». Как потом оказалось, не только в пограничных районах Азербайджана в это время прорвались и работали сотни сотрудников иранских спецслужб, но и в самом Баку[46]. Готовили они своих агентов качественно. Так, бывший слесарь Н. Панахов, став лидером НФА, махом руки заставлял замолкать стотысячную толпу на митинге, а затем заводил её истерическими речами до транса.

Хотел пару часов поспать, но дежурный поднял и сообщил: «К комендатуре от метро приближается толпа примерно двухсот женщин. Все одеты в траурные одежды. Скандируют лозунги и требуют коменданта». Пришлось вместе с полковником Рубцовым идти на встречу с ними у здания райкома партии. Как оказалось, большинство из пришедших насильно пригнали и «сторожили» на встрече с комендантом три или четыре «мужчины-пастуха». Находясь сзади основной массы женщин, они отдавали какие-то команды и старались не попадаться нам на глаза. Пришлось самому подойти, вежливо попросив предъявить документы. Отведя «пастухов» в сторону, переписал их установочные данные и провёл профилактическую беседу, объясняя, что, мол, негоже мужчинам прятаться за бабьи юбки. Как-то не по законам Ислама. В это время полковник Рубцов быстро успокоил двух-трёх наиболее истеричных «активисток», дав ответы на все их, в том числе провокационные вопросы. Остальные женщины, увидев, что «пастухи» задержаны, потихоньку разошлись в разные стороны. Минут через десять у входа было пусто[47].

После 27 января перестрелки практически прекратились. Оставшиеся на свободе боевики НФА залегли в подполье и «зализывая раны». Мы же повели активную агентурную работу и начали получать довольно значимую информацию. Многие бакинцы поверили нам и, будучи в основной массе интернационалистами, стали активно помогать в очищении своей столицы от экстремистов. В большинстве своём сотрудники КГБ Азербайджана также не отсиживались в кабинетах, хотя у них отняли оружие (?). Однако местные органы МВД были на стороне НФА. Дело дошло до того, что сразу после ввода войск в Баку генерал армии Язов вынужден был дать команду «подавить» централизованную диспетчерскую связь милиции, которой активно пользовались боевики «фронта».

В эти судьбоносные для народа Азербайджана дни не оставались в стороне от дел местная «цветочная, овощная и рыбная мафия». Возможно, лидеры этих отраслей профессиональной преступности не знали о геополитических планах внешних и внутренних врагов нашего Государства. Суть не в этом. Сотрудники КГБ получили данные о сходке главарей преступного мира этой республики с «повесткой дня»: «Помогать ли сепаратистским планам НФА по выходу из СССР?». Хоть стой, хоть падай! Бандиты оказались куда более «патриотичнее», чем местная власть. Практически стопроцентно они проголосовали за сохранение единого государства СССР! Конечно, умысел-то у них был чисто корыстный. Плевали они на «мировую закулису» с их пятой колонной в Союзе. Главное, что появятся новые границы, которые «съедят» прибыль королей мафии, пока ещё свободно переправляющих свой товар от Москвы до Владивостока[48]. Правда, проголосовав за одно, они на всякий случай решили помогать НФА оружием и деньгами.

К началу февраля относительный порядок в Баку был восстановлен, но воцарилось какое-то «болотное» затишье. Тут же стали проявляться рецидивы скопления чрезмерного количества войск, расположенных в спартанских условиях вне казарм. Участившиеся случаи самоволок, пьянства, вели к более серьёзным происшествиям. Получив по «ЧП» огромные права, отдельные военнослужащие стали ими злоупотреблять. Так, например, в центре города ночью обстреляют спешащую по вызову бригаду скорой помощи, вовремя не остановившуюся на окрик и сигнал солдата блокпоста[49]. В другом случае механик-водитель БМД одной из частей, превысил скорость и «не заметил» легковой автомобиль с тремя преподавателями местного института. Если в первом случае медики отделались испугом и разбитыми от выстрелов стёклами «скорой», то во втором – все находившиеся в машине погибли. Этим и другими подобными фактами моментально воспользовались временно загнанные в подполье члены НФА, которые развернули яростную анти армейскую пропаганду. Поступила информация о том, что при поддержке местных властей, структуры «фронта» вновь активизировали свою антигосударственную деятельность в условиях «ЧП». Помощь им начали оказывать и отдельные райкомы КПСС. Например, второй секретарь «нашего» райкома В. Н. Ломакин стал требовать от полковника Рубцова, чтобы тот дал команду вернуть штабам НФА конфискованную у них аппаратуру и имущество. При этом заявлял, что с лидерами НФА необходимо вести диалог, прислушиваясь к их мнению. 10 февраля первый секретарь Мамедов улетел в Москву. Перед отъездом, показывая своим сотрудникам фотографии жертв, на которых были бирки с приписанными цифрами от юо до 500, он допустил анти армейские и русофобские высказывания[50]. Чувствуя поддержку продажной власти, боевики НФА перешли к тактике угроз и вели подготовку серии террористических актов. Полковнику Рубцову неоднократно по телефону неизвестные угрожали расправой, требуя, чтобы тот «убрался из Баку». Органами КГБ были сорваны попытки взорвать метро в столице Азербайджана. Вновь началась кампания по организации забастовок на предприятиях. Чтобы задобрить рабочих, которым стало нечем кормить семьи, им начали целенаправленно подвозить продовольственные пайки, не только активисты НФА, но и сепаратисты из других республик[51]. Конечно, командование войск и коменданты принимали все усилия, чтобы вернуть к нормальной жизни все учреждения и структуры власти Азербайджана. Путём неимоверных усилий удалось восстановить разрушенные участки государственной границы СССР в районе Ленкараньского и Пришибского погранотрядов[52]. В этом особо отличились сотрудники Группы «А», «Вымпела» и «краповые береты» УРСН. Несмотря на огромное противодействие НФА, предприятия республики продолжали работать, и жизнь стала возвращаться в нормальное русло. В этот период множество бесед с самыми разными жителями Баку, включая задержанных за участие в экстремистской деятельности в составе НФА, сформировали у меня мнение, что процесс разложения Азербайджана достиг своего апогея. Было понятно, что только силой не победить ни сложившуюся коррупцию, ни застойные явления в экономике. Из-за этого в НФА вступали также тысячи честных и патриотично настроенных людей, которым надоел беспредел коррумпированных чиновников. Эти истинные граждане своей Республики не желали выхода из СССР, как того добивалось руководство «фронта», использующих недовольство народа в своих сепаратистских целях. Ну, а основной козырной картой «сепаратистской» пропаганды НФА стала нефть. Простым людям вдалбливали, что «Москва всю прибыль от нефти забирает себе. Азербайджан достигнет всеобщего изобилия, если отсоединится от СССР». Наши попытки переубедить и оспорить подобные заблуждения, натыкались на какое-то «ватное» восприятие. Подобным «агитаторам» мы говорили, что нефть сейчас принадлежит государству – значит народу, а когда выйдете из состава СССР, то её «приберут» к рукам та же партноменклатура, с которой вы боролись. В ответ слышали иллюзорные доводы о будущем справедливом и демократичном государстве[53].

К средине февраля мирная жизнь в Баку понемногу наладилась. Стрельба в дневное время прекратилась, улицы города вновь заполнились гостеприимными и жизнерадостными бакинцами. Однако оперативная информация свидетельствовала о том, что вражеское подполье не разгромлено и только притаилось, изменив на время тактику. Как бы «растворившись» в массах эмиссары НФА главный свой «удар» сосредоточили на высших и средних учебных заведениях, а также рабочих коллективах. Тотальная пропаганда национал-сепаратизма, сопровождающаяся угрозами расправы, привели к тому, что только в Академии наук Азербайджана большинство членов КПСС вышли из партии, демонстративно порвав свои партбилеты. К сожалению, информационную войну мы на тот период проигрывали, так как республиканский идеологический аппарат был полностью дезорганизован и подавлен. Не выходили многие газеты, молчало телевидение, выведенное вначале событий из строя. Поэтому одностороннее оболванивание населения со стороны активистов НФА в виде не только листовок и слухов, но и работы их агитаторов среди народа приносили свои негативные плоды. Не полагаясь на местные власти, военный комендант Баку генерал-лейтенант B. C. Дубеняк в рамках плана противодействия технологиям информационных войн 12 февраля провёл пресс-конференцию для иностранных журналистов. Проходила она в актовом зале райкома КПСС 26 Бакинских комиссаров, а мне было поручено обеспечить её безопасность. Перечень стран, приславших своих журналистов в Баку, свидетельствовал о том, кому вся эта «заваруха» была выгодна и интересна. Здесь и представители Великобритании, Турции, Ирана, Канады, Японии, а также стран бывшего Варшавского договора и КНР. Провокационный тон конференции задавали корреспонденты Турции, и, к сожалению, наши бывшие партнёры по социалистическому пути венгры и чехи. К чести коменданта Баку он грамотно и чётко рассказал об обстановке, складывающейся в Баку и Азербайджане, а самое главное уверенно отвечал на самые каверзные вопросы журналистов. Всё это не входило в подрывные планы национал-сепаратистов. Присутствовавший и сидевший в президиуме представитель Азербайджанинформа Мамалиев[54] постоянно вмешивался в выступления коменданта и корреспондентов, чаще предоставляя слово явным провокаторам. Как, оказалось, делал он это осмысленно и готовя почву для «контратаки». Фактически скомкав официальную конференцию, проведя её «галопом по Европам», он тут же увёз журналистов в заранее подготовленное «подполье» и организовал несанкционированный «брифинг» с представителями НФА продолжительностью более трёх часов. Уж здесь-то этот ренегат раскрыл своё истинное лицо, превратив сборище в «трибуну» клеветы и дезинформации. В этом выражается истинная «позиция» официальных властей Азербайджана, настроенных на выход из СССР.

Пресс-конференция коменданта Баку генерал-лейтенанта B. C. Дубеняка

За месяц работы в Баку контрразведчики ОМСДОН уже «обросли» источниками и буквально завалили штаб КГБ оперативно-значимой информацией. Взаимодействуя в составе совместных оперативно-следственных групп (ОСГ), наши сотрудники регулярно выезжали для изъятия огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатки. При этом особый интерес у меня, да и других оперативников вызывала ювелирная работа сотрудников Группы «А». В редкие свободные минуты общения с легендарными «альфовцами» в ходе совместных операций мы расспрашивали их в рамках дозволенного: «Как удаётся малыми силами и средствами проводить захват таких мощных боевиков, как Ф. Гаджиев и его телохранители?». Не разглашая специфические секреты, в общих чертах, руководители «Альфы» делились особенностями своей работы. Главное, что мне запомнилось, так это их опыт по тщательной и кропотливой подготовке каждой из готовящихся операций. Отрабатывая мельчайшие детали предстоящих захватов опасных преступников, в ходе тренировок до изнеможения руководители добивались чётких и слаженных действий своих сотрудников. Цель – максимальная внезапность начала захвата, чтобы ошеломлённый противник пришёл в себя только в СИЗО. Как пример, мне рассказали о захвате с поличным государственного преступника «М», обоснованно подозреваемого в шпионаже в пользу одной из стран блока НАТО. Действия осложнялись условиями нахождения предателя за границей и его планами осуществить несанкционированный вылет в другую страну. Совокупность признаков свидетельствовали о возможных попытках изменника обратиться после прилёта в посольство страны, спецслужбы которой его завербовали с просьбой о предоставлении политического убежища. Поэтому в срочном порядке решено было его «брать» и «паковать»[55] прямо в зарубежном аэропорту перед вылетом. Дело усугублялось тем, что «М», имея рост около двух метров, регулярно занимался каратэ, получив чёрный пояс. Вёл он себя настороженно, регулярно проверяясь на предмет обнаружения возможно ведущегося за ним наружного наблюдения. Ну, как к такому подступишься в многолюдном месте, да ещё не в своей стране? Ведь малейшая осечка приведёт к дипломатическому скандалу. Казалось бы, обстоятельства подсказывали необходимость подыскать в «Альфе» подобных «М» или даже крупнее его размерами гигантов, тем более что они имелись в спецподразделении. Но руководители выбрали другой вариант. В очереди на регистрацию рейса сзади «М» стоял «дряхлый» и подслеповатый старичок в очках, а впереди и рядом пару худощавых мужчин и женщина. По единому сигналу этот квартет внезапно «подхватил» и «занёс» громилу «М» в ожидавшую у входа автомашину нашего посольства. Выпученные от удивления глаза и открытый рот предателя только минут через пять пришли в более или менее нормальное состояние, когда он, наконец, смог прохрипеть: «Это чего такое?». Ещё сложнее задача была поставлена перед Группой «А», когда им поручили «пригласить-доставить» для профилактической беседы в КГБ чемпиона мира и олимпийских игр по штанге, известного писателя и офицера Советской Армии Юрия Власова. Будучи настоящим патриотом, он в своих статьях и книгах, а чаще в беседах с сослуживцами, открыто справедливо критиковал застойные явления нашего общества. В связи с этим вокруг известного спортсмена и писателя тут же завертелись шакалы из диссидентской стаи, пытаясь перетащить в свой лагерь, чтобы использовать его славу и имя в подрывных для СССР целях. Поэтому руководство КГБ и решило разъяснить эту ситуацию Власову. А перед спецназовцами возникла дилемма как быть? С одной стороны есть приказ доставить и можно не церемониться, а с другой – «альфовцы» с огромным уважением относились к самому сильному человеку нашей планеты и понимали, что не имеют право проявлять к нему бесцеремонность. Ведь он не преступник! Что делать? Просто подойти и пригласить «пройти» – может отказаться. Да и сам силён как бык. Решили выбрать самых стройных и привлекательных сотрудников, одевших на «операцию» свои лучшие костюмы с галстуками. У подъезда из дома, откуда вышел Власов, к нему дружно улыбаясь, подошли трое спецназовцев, и аккуратно с двух сторон одновременно взяв под руки, вежливо «попросили» сесть в подъехавшую чёрную «Волгу». Знаменитый штангист обмяк и, не сопротивляясь, сел в машину. По пути на Лубянку он сказал, что думал у него «троица» будет просить автограф. Но когда вместо этого его взяли под руки и вежливо предложили сесть в автомобиль, на него нашёл какой-то «сладкий» гипноз. Для захвата упомянутого выше Гаджиева «Альфа» выбрала также неожиданный и вроде бы абсурдный вариант.[56] Утром 24 января тот находился в здании Госкомитета по телерадиовещанию, возле которого собралось множество бакинцев, чтобы затем проследовать на траурную церемонию и митинг. По имевшимся данным, отдельные из них были вооружены. Огромная толпа распалялась выступающими с анти армейскими речами агитаторами «фронта» и была готова на тот момент любого военного растерзать. Вновь дилемма. Напрашивалась мысль: «Может запросить десантников на бронетехнике для помощи и провести блокирование района»? Но тогда пострадают мирные люди, а боевики и сам Гаджиев в суматохе могут скрыться. Решили в группу захвата включить всего несколько сотрудников, страхуя их мощным отрядом поддержки, находившимся рядом во дворах. Как только Гаджиев с тремя телохранителями вышел из дома и смешался с толпой, к ним незаметно приблизились «альфовцы» и моментально осуществили захват. Не мешкая, они вывели их к своему отряду и доставили в нашу комендатуру. Демонстранты ничего не заподозрили, приняв сотрудников Группы «А» за телохранителей Гаджиева. Ну, а что уж такое сказали «на ушко» Гаджиеву наши сотрудники, велев не «пикать», когда вели через плотную массу людей, история умалчивает[57].

Автор с одним из лучших ротных 2 МСП капитаном А. С. Корниенко после успешного водворения лидера НФА Ф. Гаджиева в СИЗО

12 февраля дали команду о выводе из Баку частей ОМСДОН и замене их малыми подразделениями. С грустью и чувством незавершённого дела личный и оперативный состав дивизии быстро подготовился к убытию в Москву. За нашей спиной остались проведённые спецоперации, дискуссии с бакинцами и «фронтовиками», а также вечная память о погибших 36 военнослужащих[58]. Многим офицерам, да и мне, было понятно, что если руководство страны не примет кардинальных мер, то Азербайджан выйдет из состава Союза. Было тревожно и за оставшихся в Баку славян, которые всё же надеялись на нас, что сможем защитить их от националистов. В виде ропота в офицерской среде звучала проблема предательства со стороны, прежде всего Горбачёва. Через пару дней, погрузившись вечером в десантные самолёты, мы уже ночью подлетали к военному аэропорту «Чкаловский». Вместе с командиром 2 полка полковником В. В. Ракитиным[59] мы сидели на боковых алюминиевых скамейках у входа в кабину пилотов. Мимо нас сновал бортовой инженер. Уже на подлёте к аэродрому, решил обратиться к нему с просьбой, посмотреть на посадку не сбоку, а впервые спереди. Трудяга военно-воздушного флота только усмехнулся и молча, завёл в свою обитель нижнего «подвала» двухэтажной кабины со стеклянным иллюминатором в полу. Главный центр управления полётом – верхнюю кабину пилотов он показал только через щель в бронированной двери, но всё равно она меня поразила огромным количеством всяких приборов и кнопок. Только и подумал: «Слава богу, что не лётчик, а то не дай бог забыть для чего предназначена хотя бы одна из них». В это время бортинженер сказал: «Внимание! Садимся!». Я пристально вглядывался вниз, но кроме огромных хлопьев снега, блестевших в лучах включенных посадочных прожекторов, ничего в кромешной ночной тьме не видел. И вдруг! Прямо в лицо мне как будто прыгнула решётка бетонной полосы и самолёт мягко приземлившись, покатил к месту высадки. Увиденное так впечатлило, что выходил из нижней кабины на ватных ногах. Несмотря на позднюю ночь, нас уже ожидали две легковушки отдела. Набитые до крыши, они помчались по Щёлковскому шоссе в спящую Москву. Думаю, что в разных её районах жильцы ряда домов, наверное, проснулись от радостных криков детей и жён, встречавших живыми и невредимыми своих военных контрразведчиков.

Мы свой долг выполнили, устраняя «ляпы» Горбачёва. В Баку восстановлен порядок, но «контра» лишь затаилась. Перед вылетом в Москву командир 2 МСП полковник В. В. Ракитин (в центре), справа от него автор, слева подполковник Ю. А. Мидзюта, крайний слева майор А. Е. Берестнев. На заднем плане капитаны С. А. Макаров и И. В. Овчинников

Москва. Нарастающие события кануна развала нашей державы

Вернувшись на службу, мы окунулись в такой водоворот событий, что только ночью возвращались в свои семьи. Агентура и доверенные лица всё чаще предоставляли в отдел различного рода листовки анти армейского и антисоветского содержания, появившиеся даже в военном городке Реутово-3. 25 февраля 1990 года оппозиционные силы запланировали в Москве антиправительственный митинг, после которого собирались пикетировать государственные учреждения. В столице всё труднее стало со снабжением продуктами питания и на этом фоне распространялось множество самых невероятных слухов. Этой истерии способствовали и отдельные СМИ. Например, журнал «Огонёк» во главе с Коротичем повёл такую оголтелую кампанию клеветы на армию и наше советское прошлое, что даже у самых стойких офицеров не выдерживали нервы. На росте антиармейских настроений в столице, военнослужащих в форме всё чаще стали оскорблять, провоцировать на драку и угрожать расправой. Дельцы появившихся кооперативов огромными деньжищами, склоняли наиболее неустойчивых офицеров и прапорщиков к увольнению, устраивая к себе на работу. Те, особенно на первых порах, начали вести активную агитацию в своих бывших полках ОМСДОН, призывая увольняться других знакомых и друзей. Например, некий Костин, бывший офицер 5 ООП, сохранив пропуск, беспрепятственно проходил в свой полк, дарил и продавал видеокассеты порнографического содержания, а вечером в одном из ресторанов «АБВГД-ки» (Измайловский туристический комплекс) демонстративно размахивал крупными купюрами денег и расплачивался за «нищих» друзей-офицеров. Особенно настораживал тот факт, что «кооператоры» и принятые к ним на работу бывшие военнослужащие были тесно связаны с набирающей страшные обороты организованной преступностью. Отсюда и сигналы о предпринимаемых попытках приобрести у личного состава дивизии огнестрельное оружие и боеприпасы, втягивание их в противоправные действия в свободное от службы время. В находившемся рядом городе Балашихе с 1989 года верховодил главарь ОПГ Сергей Фролов (кличка «Фрол»). Единоличным лидером этого города и его окрестностей он станет после ликвидации в начале 1990 года своего конкурента Мушинского (кличка «Муха»). Рэкет, разбой и грабежи – вот неполный перечень «героических» дел этой группировки. У бандитов всё острее возникает потребность в оружии, и они идут даже на убийства часовых на посту. Такой случай произошёл в части, дислоцирующейся вдоль Горьковского шоссе на окраине Балашихи. В самой Москве превратилось в грозную силу преступное сообщество под названием «чеченская община» (ЧО), состоящая из нескольких ОПГ. Они подмяли под себя автомобильный рынок в Южном порту, занимались рэкетом и разбоем. За счёт сплочённости, дерзости и применения оружия, они главенствовали в криминальном мире столицы и области. Фактическим лидером этого мафиозного картеля являлся Николай Сулейманов по кличке «Хоза». Как и он, другие главари наиболее мощной «южно портовой» ОПГ ранее судимые Нухаев (кличка «Хожа») и Атлангериев («Руслан»), имея коррумпированные связи в милиции, уходили от уголовного преследования. Только лишь, когда этими бандитами «вплотную» занялись сотрудники 6-го ГУ КГБ СССР, в начале 1990 года их удалось арестовать и повторно осудить на длительные сроки лишения свободы[60].

В условиях всё обостряющейся обстановки в стране, наш отдел решал главную задачу обеспечение высокой боеготовности ОМСДОН. Начальник – полковник А. М. Паршин, более двенадцати лет, проработавший на этом ответственном направлении, готовился убыть на повышение в длительную заграничную командировку. Ну, а мы с Владимиром Власовым вместе с оперативным составом крутились на закреплённых участках как белки в колесе. Всеобщая кампания на кооперацию и погоня за большими деньгами, как золотая лихорадка в США, втягивала в свои сети всё большие слои населения СССР. Не могло это коснуться и личного состава ОМСДОН. Так, например, оперуполномоченный по 5 ООП капитан В. А. Зюзин получил сигнал о том, что рядовому «Ц» из Рязанской области брат передал на КПП моток драгоценного металла платины, похищенный им на режимном заводе. Вес нешуточный – около полкилограмма. Личный состав 5 полка довольно часто выезжал в Москву для обеспечения безопасности спортивных соревнований и культурно-массовых зрелищных мероприятий. Поэтому «Ц» планировал найти среди гражданских лиц покупателя платины. Всё это подпадало под признаки преступления, предусмотренного статьёй 88 Уголовного кодекса РСФСР «Нарушение правил о валютных операциях». После подтверждения исходной информации мы завели дело оперативной проверки, материалы которого я повёз на доклад генерал-лейтенанту Лукину. Разговор с ним стал для меня своеобразным руководством на всю последующую служебную деятельность. Заслушав меня, Дмитрий Алексеевич тихим голосом спросил: «Ну и что будем делать? Ваши предложения?». При этом он как-то с лукавой усмешкой посмотрел на меня. Хорошо, что я ответил: «Вы знаете, товарищ генерал-лейтенант! Казалось бы, преступление на лицо и надо вместе со следствием заводить уголовное дело на «Ц» и его брата, но…». Тут Лукин радостно оживился и сказал: «Вот видите, наверное, и другие варианты есть? Как этот военнослужащий характеризуется по службе?». Я ответил: «По службе, да и до армии он характеризуется положительно. Рос в рабочей семье. А как вариант, если Вы санкционируете, то мы от имени органов КГБ объявим «Ц» официальное предостережение. Материалы направим в УКГБ по Рязанской области вместе с платиной, чтобы они организовали и провели комплексную проверку каналов утечки драгметаллов с этого режимного предприятия. По результатам её проведения пусть принимают меры и к брату «Ц». И здесь начальник Управления произнёс заветные слова: «Знаете, Александр Михайлович! Ныне в массовом порядке очень высокие чины не только осуществляют хищения огромных материальных и финансовых средств, но и нашу Родину открыто распродают! В этих условиях каждый спасённый нами рабочий человек, как на вес золота! Если перед нами рецидивист, то без всякой жалости надо карать! Если же впервые человек оступается, то мы не должны проявлять формализм, и обязаны вовремя успеть сохранить его для нашего общества!». Распоряжение генерала было выполнено[61]. Впоследствии, задумываясь над тем, почему люди идут на преступления, что их толкает на это, ответ находил в словах известного советского юриста А. Ф. Кони. Тот давал своё понятие преступности: «Преступность – это нормальная реакция нормальных людей на ненормальные условия жизни». То есть причина преступности имеет в первую очередь экономические корни.

Осень 1990 года. Команда отдела ВКР по ОМСДОН всегда призёры и чемпионы первенства 3-го Главка КГБ по кроссу. Слева направо: капитан Третьяков, майор Медведев (геройски погибнет в Чечне), подполковник Платонов, майор Кривов (станет начальником отдела), капитан Литвиненко, старшие лейтенанты Морозов и Захарченко

К сожалению, длительные командировки в «горячие» точки нашей страны, негативно сказались на боеготовности ОМСДОН. Но самое главное, моральный дух и дисциплина личного состава знаменитой дивизии также начали давать сбои. Хорошо отработанная система политической подготовки уже не срабатывала в новых условиях. Информация, доводимая политработниками чаще всего из устаревших конспектов марксистско-ленинских догм, зачастую шла в противоречие с тем, что военнослужащие тут же вечером видели по телевизору и читали в газетах. Надо отметить, что политотдел ОМСДОН старался изо всех сил переломить ситуацию, или хотя бы взять её под контроль. Но что могли сделать несколько штатных его сотрудников, когда им противостояла огромная зарубежная информационная армия с её агентами влияния внутри советских СМИ. Да и «идеологию» на самом верху в политбюро ЦК КПСС возглавлял ярый антисоветчик А. Н. Яковлев, пользующийся полной поддержкой Горбачёва. На закрытом заседании Верховного Совета СССР председатель КГБ Владимир Крючков доложит делегатам о том, что ещё, будучи послом в Канаде[62], Яковлев «пропадал» неизвестно куда на три дня и не мог объяснить обстоятельства своего отсутствия. Возвращение в Москву этого горе-посла состоялось сразу после прихода к власти Горбачёва. Этот «перестройщик» вместо того, чтобы задвинуть куда подальше Яковлева за «самоволку» в Канаде, «вдруг» активно продвинул того на высшие партийные должности. По словам Крючкова, совокупность признаков свидетельствовали о том, что Яковлев имел контакты с иностранными разведками. Но когда Председатель КГБ с собранными материалами пошёл на доклад к Горбачёву для получения разрешения на разработку этого бывшего «посла», то получил резкий отказ[63]. Кстати, характерным является и то, что в начале 50-х годов Александр Яковлев проходил стажировку в Колумбийском университете Нью-Йорка вместе с будущим предателем экс-генералом разведки Олегом Калугиным. Они были в числе первых советских граждан, выезжавших в США в результате подписанного двухстороннего соглашения о подобных стажировках. Понятно, что сразу оба «попали на острый крючок» местных спецслужб, проявив, по-видимому, признаки вербуемости[64].

В марте 1990 года состоялся внеочередной Съезд народных депутатов СССР. На нём депутаты, приученные голосовать по принципу «одобрям-с», почти единогласно отменили 6-ю статью Конституции СССР, законодательно закреплявшую руководящую роль КПСС в нашей стране. На этом же съезде Горбачёв был избран Президентом СССР. Депутаты даже не задумались над тем, что в России никогда такого слова-то «президент» не слышали – оно иностранного происхождения[65]. По планам иностранных спецслужб, дезорганизация государственного управления в период острейшего кризиса – это удар технологий сетевых и информационных войн, страшнее массированной атомной атаки![66] Вбивался первый клин в нашу страну – организационное оружие в действии. Народ еще шутил: «Аппарат ЦК КПСС без работы не останется и тут же перейдёт в администрацию новоявленного Президента». С другой стороны на мартовском съезде ВС СССР народные депутаты наконец-то приняли решение о создании внутри КГБ управления по борьбе с организованной преступностью. Помню, что не только мы, чекисты, но и весь наш народ одобрили этот, правда, запоздалый шаг власти[67].

На этом фоне откровенного предательства Горбачёва и его беспомощности в стабилизации обстановки в стране, набирал «очки» и популярность Борис Ельцин, яростно бичевавший недостатки перестройки-катастройки. Этот «страдалец» от КПСС с «подмоченной» репутацией был вовремя подхвачен и использован оппозицией в качестве своего знамени и лидера[68].

Так как дивизия имени Дзержинского всегда была главной придворной военной опорой власти, то оппозиционные силы продолжали «обхаживать» ОМСДОН, пытаясь заручиться поддержкой её личного состава. Кроме описанного мною приезда академика Сахарова, в мае 1990 года в ГДО состоялась встреча личного состава дивизии с ещё одним активным функционером МДГ С. В. Степашиным. Он, как бывший политработник и полковник внутренних войск, по-видимому, полагал, что найдёт общий язык с «сослуживцами». Поначалу его бойкое выступление в ГДО о благих намерениях МДГ слушали минут двадцать внимательно. Степашин даже зарделся от удовольствия, но как только пошли острые вопросы о сепаратизме Ельцина[69], судьбе СССР, оратор «поплыл» и, закончив речь, фактически сбежал с трибуны. Уже перед отъездом, стоя среди нас – группы провожающих офицеров, в «доверительной» беседе он, вдруг, начал жаловаться на самодурство Ельцина, подмявшего всех членов МДГ под себя. Здесь же он позволил робко высказаться о том, что Россия должна получить больше свободы и самостоятельности от засилья власти центра – руководства СССР. Однако два-три справедливых возражения на этот счёт офицеров, заставили его закончить дискуссию. Степашин сел в машину и убыл восвояси. Так состоялась моя первая, но, к сожалению, не последняя встреча в дальнейшем с самым «универсальным министром» для любых ведомств Российской Федерации.

К началу 1990 года майору Лысюку наконец удалось преодолеть «рогатки» кадровиков и создать на базе УРСН более мощное подразделение – учебный батальон специального назначения (УБСН). Его структура соответствовала требованиям ведения боевых операций уже не с отдельными преступниками, а с довольно крупными военизированными формированиями экстремистов. Да и денежное довольствие он пробил порядком выше, как и того положено для спецназовцев, постоянно рискующих своими жизнями. Ну, а сама процедура утверждения новой структуры УБСН на Военсовете ВВ МВД обошла офицеров ОМСДОН в качестве юмористической притчи. Когда после доклада Лысюка спросили: «Кого бы могли порекомендовать на должность командира этого батальона?», тот сделал строевой шаг вперёд и громко ответил: «Майора Лысюка!». Члены военсовета засмеялись и вновь переспросили: «Ясно, что Вы первая кандидатура. Но кого ещё можете рекомендовать? Ведь должен быть всё же конкурс!». В ответ командир УРСН сделал ещё один шаг вперёд и более громким голосом сказал: «У меня только одна кандидатура есть – майор Лысюк!». Понятно, что тому, кто вложил в своё «детище» столько сил и энергии, тому и карты дали в руки. К этому времени слух о «краповых беретах» дошёл и до пишущей братии, которой как воздух нужна была любая сенсация и ранее секретная информация об элитных подразделениях спецназа. Настоящие профессионалы спецслужб понимали всю вредность подобной «открытости», санкционированной сверху в период «перестройки, гласности и демократии», но противостоять ничего не могли. С чьей-то санкции в УБСН прибыл поработать несколько дней перспективный журналист Артём Боровик. До позднего вечера этот член «пятёрки» телепрограммы «Взгляд» активно участвовал в служебной жизни «краповых беретов». Чувствовалось, что он пытается понять, на чём основывается сила и дух этого известного спецподразделения[70]. Следует отметить, что традиции, заложенные основателями УРСН на базе советских и зарубежных героев – борцов за социальную справедливость, в роте тщательно сохранялись и приумножались. Например, в помещении казармы «краповых беретов» бойцы создали уголок национального героя Кубы Эрнесто Че Гевара, погибшего в неравном бою с ЦРУ США. Беседы Боровика со спецназовцами, по-видимому, его разочаровали, так как он никак не мог «протолкнуть» теорию о том, что бойцы этих подразделений должны быть своеобразными «роботами». То есть, не задумываясь, выполнять любые приказы, отбросив нравственность. Как могли наиболее опытные воины возражали известному журналисту, пытаясь доказать своё право прежде всего думать и сохранять человеческий облик даже в боевых условиях. К сожалению, Артём Боровик видно так и не смог понять главного, что не война, а обыденная служебная деятельность с её рутиной постоянных тренировок и занятий до седьмого пота – вот реальный подвиг спецназовца! В общем, убыл Артём Боровик в свою редакцию, так и не создав в дальнейшем толкового фильма о «краповых беретах».

Вот и смена ветеранам подросла. Чтобы стать настоящим мужчиной, надо срочную службу в армии пройти – в школе мужества. Внук автора Дмитрий достойно служил в 5 полку ОДОН имени Ф. Э. Дзержинского

На этом фоне идеологических противоречий и нарастающих вопросов без ответов, решил выступить с беседой перед УБСН. Старался перед бойцами спецназа ничего не скрывать и не приукрашивать. Традиционно начал с данных по продолжающему обострению оперативной и политической обстановке в стране, растущему сепаратизму, а закончил проблемами нашей дивизии. Слушали внимательно и активно, так как бурно реагировали на отдельные примеры. Вдруг, один из прапорщиков задал вопрос: «А как Вы относитесь не только к национализму, но и фашизму?». В двух словах не объяснишь, но кратко попытался это сделать, как сын офицера-фронтовика. Однако прапорщик явно вошёл в кураж и решил беседу перевести в дискуссию. По реакции других сослуживцев видел, что большинство к нему относятся скептически. Притом, когда он в запальчивости заявил: «Ведь в фашизме тоже было полезное для Германии!», раздался громкий ропот не согласных с ним спецназовцев. Но зарвавшийся прапорщик продолжил: «Ну, например, фашисты правильно очищали свою арийскую расу от больных, пьяниц и немощных стариков. Как в древней Спарте. Да и евреев уничтожали за дело!». От его слов повеяло таким холодом, что в зале на мгновение установилась ледяная тишина. А затем сами спецназовцы наперебой начали доказывать ошибочность заявлений сослуживца. Мне осталось только тактично вставлять отдельные доводы, чтобы не мешать этой спонтанной коллективной профилактике заблуждающегося прапорщика. Закончил я беседу словами благодарности личному составу УБСН за их желание открыто обсудить наболевшие вопросы. В ответ раздались аплодисменты крепких спецназовских рук. Вызвав к себе капитана Калугина, оперативно обслуживающего УБСН, и поделился с ним впечатлениями о прошедшей беседе. При этом выразил удивление появлением у отдельных спецназовцев профашистских взглядов. В ответ Юрий Валерьевич только вздохнул и тихо сказал: «Александр Михайлович. Ваши представления о личном составе несколько отстали от реальной жизни. Люди здорово изменились под градом лжи СМИ и надо искать новые пути, чтобы не упустить инициативу. Да и этот прапорщик менее опасен, так как не скрывает своих взглядов, чем пара спецназовцев, которые, не «не высовываясь» как он, находясь в Москве, ищут выходы на преступные группировки». Пришлось согласиться с Калугиным, что надо избавляться от прошлых представлений об ОМСДОН, основанных на своей службе в ней ещё в восьмидесятых годах. Едва УБСН начал в новом качестве набирать обороты, как и дело, нашлось для них. В марте 1990 года группа бойцов УБСН провели успешную операцию по освобождению заложников и ликвидации базы боевиков в Ереване, а 14 августа в Сухуми вместе с группой «А» они в считанные минуты пресекли вооружённый бунт заключённых, захвативших заложников.

Только наша страна пережила вал объявленных суверенитетов республиками Прибалтики[71], как 12 июня 1990 года на Съезде «нардепов» Российской Федерации произошёл мощный юридический подрыв устоев СССР. Практически единогласно депутаты (и ведь в большинстве-то коммунисты) приняли Декларацию о государственном суверенитете России и верховенстве российских законов. На этом же съезде с третьего захода, после яростного давления на одних и подкупе обещаниями высоких должностей других депутатов, Председателем ВС РСФСР был избран Борис Ельцин.[72] Тут же руководство России во главе с Ельциным издали ряд постановлений, ограничивающих действие законов СССР на территории Российской Федерации. Сильнейший удар получила союзная финансовая система из-за решения новоявленного российского руководства ограничить поступление налогов в центральный бюджет. Наряду с первым – организационным, это были очередные финансово-правовые клинья в наше единое государство. С этого момента в СССР началось двоевластие, а когда вслед за Россией 20 июня Узбекистан, 23 июня – Молдавия, 16 июля – Украина, 27 июля – Белоруссия объявили о своём суверенитете, создалось положение многовластия. Нигде в мире подобных прецедентов не было. Получалось, если можно не признавать и не выполнять конституционные законы СССР, а также Конституции своих республик, то значит, разрешается не признавать и сам Советский Союз как единое государство[73]. В этих условиях ведущие СМИ страны явно проигрывали информационную войну. Они не только умалчивали подрывной характер происшедших для СССР «нововведений», но и всячески превозносили сепаратизм. Шло повальное охаивание советского прошлого. На свет вытаскивались всякие сомнительные, якобы ранее скрывавшиеся от народа документы и свидетельства. Как всегда в «горбачёвское время» людей уводили от правды. Зато по ведущему каналу телевидения СССР говорливый Познер налаживал «телемост между СССР и США». С гулом на тысячи километров бил себя в грудь и с гордостью, заявляя, что он коммунист, грамотно отстаивал идеалы коммунизма[74]. Вряд ли он не знал, но в июле 1990 года в Хьюстоне главы «семёрки» во главе с США приняли стратегическое решение об оказании «помощи» СССР в «переходе к рынку». Для реализации этого плана были задействованы Международный валютный фонд (МВФ), Международный банк реконструкции и развития (МБРР) и Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР). А в это время американский советник Ельцина, исполнительный директор Гарвардского проекта Джеффри Сакс в Москве, а не в США, в августе 1990 года разработал Программу «перехода к рынку». По ней предусматривалось расчленение СССР и создание «…Союза суверенных государств, добровольно в него вступивших», а затем и СНГ». В этих «независимых» государствах намечался план перехода к рыночной экономике.[75] По плану разработанных подрывных решений, с 1988 по 1991 год за границу рванут «стажироваться» сотни младореформаторов. Эту стаю возглавит, замеченный, по-видимому, в ЦРУ, вначале скромный инженер, а затем с апреля 1990 года зампред исполкома Ленинградского совета Анатолий Чубайс. Венгрия, Польша, Италия и Австрия замелькают с калейдоскопической быстротой. Уже на Альбахской конференции (Австрия) в 1989 году вместе с «соратниками» Авеном, Кагаловским, Васильевым, этот блондин кирпичного цвета будет заявлять, что реализовать экономические реформы перехода страны к «рынку» невозможно, если сохранится СССР.[76] Вот о чём скрывал тогда Познер, а теперь и нынешние власти. В то же время в стране складывалась обстановка массового неверия народа всем и вся. На этом фоне наиболее оболваненные информационными бомбами люди рванули в другую крайность. С попустительства руководства в СССР массово хлынули лидеры международных сект и течений. Например, южнокореец Мэн Мун, встречался с Горбачёвым и с рядом других государственных чиновников. По понятным теперь причинам, массовые заезды в СССР, начиная с 1988 года активистов Всемирного Ордена Бнай Брита – одной из главных националистических организаций сионизма, вообще не освещались СМИ. А ведь они открывали ложи Бнай-Брит в Москве, Ленинграде, Киеве, Риге, Вильнюсе и Талине. КГБ СССР на то время, по-видимому, располагал информацией о взаимосвязи того, что сразу после начала «работы» этого Ордена Верховные Советы прибалтийских республик провозгласили декларацию о своей экономической независимости. Мало кто знает, но и сам глава японской террористической секты «Аум Сенрикё» Секо Асахара побыв в Москве, открыл в России и на Украине свои отделения. Значительная часть советских людей станут членами этих «Белых братств» и других сект, попав под гипноз их утопических призывов. Как черти из табакерки вдруг на экранах телевизоров выскочили Кашпировский и Чумак, отвлекая ещё большую массу народа от готовящегося развала СССР. Всё это не случайные совпадения и кукловоды из США знали, что делали. Большинство же людей вынуждены были заниматься поисками пропитания. Как по мановению волшебной палочки, создавая предпосылки последующего бунта-переворота, с начала 90-х годов с полок магазинов исчезли основные продукты. Нынешнему поколению молодёжи показывают кадры документальных фильмов с этими пустыми полками, а дикторы заявляют: «Вот к чему довела народ советская власть и коммунисты!». Но один простой вопрос: «А что произошло? Ведь урожаи по всем видам оставались на прежнем уровне! Почему же в магазинах пусто?». Ответ был известен сотрудникам КГБ и тем более МВД с её мощной службой ОБХСС (отделы борьбы с хищениями социалистической собственности). Всё продовольствие умышленно пряталось на складах и базах, а на прилавки направлялось «по капельке». Так было и ранее, но не в таких масштабах[77]. Можно уверенно говорить о том, что сложившаяся на дефиците торговая мафия начала с чьей-то команды умышленно создавать предпосылки к смене власти, да и государственного строя. В пору было вводить в УК РСФСР статью «Саботаж»!

Тем временем в июле 90-го начальником нашего отдела назначили подполковника А. А. Картышева[78], работавшего в ОМСДОН до начала 80-х годов в должности старшего оперуполномоченного. Вообще-то оперативный состав ожидал, что место главного военного контрразведчика дивизии по праву займёт подполковник В. В. Власов, четыре года отпахавший замом. Но пути-зигзаги кадровиков неисповедимы и мы с Власовым продолжили трудиться теперь уже с новым руководителем, придерживаясь принципа, что служим Родине, а не начальству! Всё бы ничего, но спокойный и выдержанный подполковник Картышев, прибывший из длительной загранкомандировки, на мой взгляд, не совсем уловил кардинальные перемены в СССР. Лично для меня его стиль постоянных согласований, совещаний и скрупулёзного соблюдения давно устаревших инструкций, стал просто невыносим. К военно-физической подготовке и спорту сотрудников он был равнодушен, относя их к чему-то второстепенному и скорее мешающему оперативной работе. А ведь они способствовали не только хорошей физической подготовке сотрудников, но и значительно расширяли их связи в армейской среде, столь необходимых для вербовочной работы. Соответственно и авторитет оперуполномоченных, способных по своему уровню выступать за сборные команды полков и дивизии, был выше в воинских коллективах. Например, получив в оперативное обслуживание УБСН, капитан М. И. Королёв подготовился и был допущен к сдаче нормативов на получение «крапового берета». Пробежав многокилометровый марш-бросок до полигона в деревне Новой и, отстреляв из АК-74, он мужественно сражался в рукопашном бою «до первой крови» с инструктором УБСН. Цена берета – сломанный нос и ребро! Но авторитет такого старшего опера несоизмеримо вырос в глазах не только самих спецназовцев, но и сотрудников отдела. Тем более что физическая подготовка и спорт в дивизии всегда были почитаемы и приоритетны. В ОМСДОН служило много мастеров спорта СССР по офицерскому многоборью, самбо, дзюдо, пулевой стрельбе, лыжам и другим видам спорта. Сборные команды дивизии, руководимые подполковником Владимиром Проциком и начальником физической подготовки майором Владимиром Шевченко, неоднократно становились чемпионами и призёрами МГС «Динамо». Ну, а проводимые внутри ОМСДОН соревнования и спортивные праздники превращались в запоминающиеся зрелища, подвигающие военнослужащих к регулярным занятиям спортом[79].

Ветераны 2 МСП, самого боевого полка ОМСДОН имени Ф. Э. Дзержинского, во главе с генерал-лейтенантом И. Н. Рубцовым (в центре, автор слева от него) ежегодно отмечают свой праздник День ВВ МВД. Вместе мы сила, которая надёжно бережёт безопасность России! Слева организатор очередной встречи А. И. Шевля

Ближе к осени в тихих коридорах Лубянки всё упорнее говорили о начавшемся формировании нового и крайне необходимого для страны Управления по борьбе с организованной преступностью. Первый «азарт» руководящей и оперативной работы в отделе ВКР по ОМСДОН у меня прошёл. После дел в ЧССР по главной линии борьбы со шпионажем, заметил, что теряю прошлый уровень и квалификацию. Ведь личный состав прославленной дивизии был отборным и крупные разработки в отделе почти отсутствовали.

К этому времени в Москве на Манежной и Зубовской площадях всё чаще проходили митинги оппозиции. На обеспечение безопасности этих массовых мероприятий привлекался личный состав ОМСДОН вместе с сотрудниками нашего отдела. Тем более что на Лубянке «Центр» требовал отчёта о том, что происходило на этих «тусовках» интеллигенции и криминального сброда. Дико было слышать, как Гавриил Попов, Сергей Станкевич и другие ораторы призывали к независимости России, свободе и демократии. Никак не мог понять: «Кто же оккупировал государствообразующую в СССР республику, которая наряду с Украиной и Белоруссией имела отдельное представительство в ООН?». Какой-то инженер из Зеленограда яростно доказывал мне, что если откроем «железный занавес» и установим дружеские отношения с Западом и США, то к нам в страну сразу хлынут современные технологии. Попытался ему втолковать, что это вряд ли, так как ни США, ни Западу не нужны сильные конкуренты и Россию они видят только в одном качестве – сырьевого придатка. Однако «инженер», выпучив глаза, не желал слушать меня, перейдя к группе других наивных «либерастов»[80]. Точно такие же лозунги звучат ныне и на Украине – «Вперёд в цивилизацию Европы».

Прошли годы, но по-прежнему в строю, ветераны боевых действий, готовые, если потребуется и оружие взять в руки для защиты России. В центре Президент фонда поддержки антитеррористических подразделений органов госбезопасности России «Антитеррор» полковник В. Н. Зайцев вместе с автором (слева) на 40-летии группы «Альфа». 29. 07. 2014 года

Как совсем абсурдные и не понимаемые сотрудниками нашего отдела, из «Центра» стали поступать распоряжения отслеживать через агентуру и доверенных лиц реакцию личного состава дивизии на различные мероприятия правительства. Приходилось выполнять и это, хотя конфиденциальные источники справедливо заявляли: «Ведь этим не должна заниматься контрразведка. Неужели нет доверия политическому отделу?». Ну, а советские люди уже открыто говорили о предательстве, с ненавистью отзываясь не только о пустобрехе Горбачёве, но и его жене, которая везде «совала свой нос», но никак не способствовала улучшению их жизни. Самому главе СССР было, по-видимому, безразлично мнение своего народа, которого он просто не слушал даже в организованных ему встречах. Советские люди могли лишь с брезгливым отвращением наблюдать, как «их» Президент пресмыкается перед ведущими странами Запада и США, становясь то «лучшим немцем, то лучшим израильтянином». Конечно не задаром, а по-барски одаривая эти и другие страны территориями, делая односторонние экономические и политические уступки[81]. А в это время «экономисты» типа Явлинского проталкивали свои прожекты по вытаскиванию страны из кризиса. СМИ на всех углах рекламировали программу «500 дней» Григория Явлинского – будущего лидера партии «Яблоко». Моего школьного друга Льва Брагинского, осенью из Светловодска вызвали в Москву на всесоюзные сборы главных инженеров ведущих промышленных предприятий СССР. Как водится, он остановился на постой у меня и рассказал, что перед ними выступил Явлинский, пытавшийся с помощью наглядных схем и графиков доказать полезность и жизненность продвигаемой им программы. Однако, затем профессионалы-практики в течение всего 2-3 часов очень толково Явлинскому доказали, что его и Шаталина «500 дней» – это утопия, которую нельзя воплотить в жизнь ни в масштабе СССР, ни в отдельно взятой республике.

7 ноября 1990 года состоялся, как окажется потом, последний[82] военный парад в честь годовщины Великого Октября. С грустью смотрел, как капитан Калугин провожал и напутствовал своих «подопечных» парадный расчёт 2 МСП. Рослые, как на подбор, два батальона лучших представителей дивизии имени Дзержинского, пройдут по брусчатке Красной площади как всегда на «отлично». Остальной личный состав дивизии в это время находился в различных близлежащих зданиях, будучи в резерве МВД[83]. После парада началась демонстрация трудящихся. Впервые её разделили на два захода (плюрализм его мать в действии). Первая – официальная, а вторая – от оппозиции. Мы с сотрудниками отдела и группой командования стояли у центрального входа в ГУМ напротив Мавзолея, когда не услышали, а скорее увидели какую-то сутолоку напротив нас. Через мгновение, несколько сотрудников безопасности в проходах, выдернули из рядов демонстрантов и затащили в ГУМ сопротивляющегося Шмонова. Тот попытался прицелиться из обреза ружья в сторону Мавзолея, где на трибуне стояло правительство. Тут же его схватили рядом стоящие чекисты и милиционеры, в пылу борьбы дав выстрелить два раза вверх. По его словам, метился он в самого Горбачёва[84]. Почему-то у нас его поступок не вызвал ни гнева, ни ярости. Скорее недоумение в своей неподготовленности к подобному акту отчаяния. Теперь понимаешь, что пусть не совсем психически здоровый, но нашёлся один человек, который от себя лично вынес приговор изменнику Родине Горбачёву.

Подумал, подумал и написал рапорт о переводе в только что образованное в декабре 90-го Управление КГБ по борьбе с организованной преступностью (УБОП)». Когда пришёл с ним к полковнику Картышеву, тот сразу и не понял моих мотивов. Ведь в системе КГБ не принято писать рапорта о переводе куда-либо по своей инициативе. Вот, если соизволят кадры провести перестановку и проявят к тебе «высочайшее доверие», тогда, пожалуйста! А так, подобное воспринималось как покушение на сложившуюся систему, выгодную не работе, а только кадровикам, повышающим свою значимость. Попытки Картышева отговорить меня от этого решения ни к чему не привели. Уже через день-два я был на беседе у сотрудника отдела кадров УБОП тогда ещё майора А. Ф. Кузюры[85]. Тот одобрил моё решение, но заявил, что в этом подразделении остались только должности помощника начальника отдела. Но зато должность эта подполковника и в центральном аппарате, что уже является якобы повышением. Мелькнула мысль, что это не руководящая должность, а в переводе на язык чекистов – старший опер по ОВД, но отступать было не в моих правилах. Ответил согласием. Что ж, надо так надо. Снова займусь чисто оперской работой. Затем состоялся обстоятельный разговор с полковником В. Ш. Бекбулатовым – моим будущим начальником 3 отдела. Кроме оперативно-розыскной линии, которую планировал закрепить за мной, он предложил также быть рекомендованным в качестве кандидата на выборы секретаря парторганизации коммунистов отдела[86]. Собеседование у Бекбулатова прошла и моя супруга Нина Вячеславовна, служившая на Лубянке.

30 декабря мы, три родственные семьи, отмечали уходящий год в ГДО ОМСДОН. Старший брат моей жены Валера с супругой Надей, Нина и её младший брат Гена участвовали в великолепном зрелищном мероприятии, мастерски организованном начальником ГДО майором Арсеном Аваляном. Огромная светящаяся огнями ёлка, петарды, шутихи и танцы, поднимали настроение у суровых военных людей и членов их семей. К сожалению, Гена Сергеев[87] не очень веселился, так как приехал «на ёлку» один. Его супруга Лена, осталась дома с маленьким сыном Сашей. К тому времени мне удалось помочь ему перевестись из 15 Управления в «Вымпел» ПГУ, где он мог уже более полно реализовать все свои отличные физические кондиции. Со свинцово-гробовой темнотой грозовой тучи на страну надвинулся 1991 год[88].

Сын фронтовика-танкиста кавалера боевых орденов и медалей Н. С. Сергеева, Геннадий Николаевич – будущий Герой России вместе с женой Леной возлагают цветы к Могиле неизвестному Солдату. 14.06.1987 г. Казалось вся жизнь впереди…

Год завершающих ударов, предательства, развала и «оккупации» СССР

Вряд ли по совпадению, но новый 91-й год, как и ушедший 90-й в Баку, начался с трагических и кровавых событий в ночь с 13 на 14-е января в Вильнюсе. Спровоцированный захват и последующий штурм Группой «А» и войсками телецентра в Литве, вылился вначале в убийство литовскими националистами сотрудника «Альфы» лейтенанта В. В. Шатских. Цель – подтолкнуть сотрудников спецподразделения к открытию ответного огня по гражданским лицам, блокировавшим телевидение. Когда этого не произошло, то «неизвестно-известные» снайпера, как и ранее в Баку, с крыш близлежащих домов откроют стрельбу и убьют около двух десятков ни в чём не повинных людей, приписав это злодеяние войскам[89]. Тогда же лидеры сепаратистов Буткявичюс и Ландсбергис готовились поджечь здание Верховного Совета. В нём находились более трёх тысяч мирных «защитников» и депутатов. В массовых жертвах от этого холокоста обвинили бы советские войска. Как и в Баку Эльчибей заявлял, что «ему нужна кровь мирных людей для сплочения народа», так и в Вильнюсе Ландсбергис собирался здание ВС превратить в братскую могилу. Только для того, чтобы «мир вздрогнул от зверств войск Москвы». До такого изуверства даже Гитлер не додумался, когда ночью поджигал в 1933 году безлюдное здание Рейхстага. Понятно, что в Баку, и в Вильнюсе, а ныне в Киеве у кровавых организаторов был единый «режиссёр» из США – «эталона» мировой демократии. Вылетевшую утром 13 января в Вильнюс делегацию ВС РСФСР вместе с державником Борисом Олейником, которая могла бы разрядить ситуацию и не допустить кровопролития, кто-то из руководителей Верховного Совета «приземлил» в Минске. Добрались они в столицу Литвы только к «шапочному» разбору, когда националисты уже громили парламент. Ну, а весь наш народ наблюдал по телевидению удивленное лицо Горбачёва. Тот в очередной раз предал и войска, и «Альфу», заявляя, что «ни ухом, ни рылом» не знал о событиях. Тем самым, надругавшись над памятью лейтенанта Шатских и погибших литовцев. Интересно, а знал ли он, что в январе 1991 года в районе Бруклина Нью-Йорка главари иудео-нацистской ультра ортодоксальной секты Хабад будут инструктировать жителя Харькова Эдуарда Ходоса о его деятельности уже в самостийной Украине? И это почти за год до «официального» незаконного самороспуска СССР, осуществлённого устами Горбачёва – современного иуды.[90]

Пришёл приказ и, попрощавшись с отделом КГБ по ОМСДОН, в конце января 91-го я открыл огромную дверь подъезда № 4 дома 2 Лубянки. Только ознакомился со своими задачами, как сотрудники выбрали меня секретарём парторганизации отдела. До поздней ночи сидел и изучал не только литерные дела с материалами по своей линии, но и знакомился с сотрудниками-коммунистами. До нас линию борьбы с организованной преступностью (ОП) перекрывало Управление «В» КГБ, созданное ещё при Ю. В. Андропове для контрразведывательного обслуживания МВД. Это управление стало костяком вновь образованного УБОП КГБ.[91] Первые же знакомства с сотрудниками отдела показали, что у профессионала-чекиста полковника Бекбулатова подобрались один к одному с десяток мастеров оперативно-розыскной деятельности. В результате начавшейся «суверенизации» и оголтелого национализма, часть из них вынуждена была выехать из Грузии, Узбекистана и Таджикистана. Многим, как и мне, пришлось пожертвовать своими вышестоящими должностями. Например, начальник направления полковник Л. И. Козлов был начальником отдела в Тбилиси. Заместитель Бекбулатова полковник Анисимов, прибывший вместе с подполковником Вагановым из Ташкента, в Узбекистане занимал должность заместителя начальника Управления ОП. Опыта у них было предостаточно. Правда натерпелись эти «беженцы» за последний год с лихвой, с трудом вывезя семьи и потеряв или продав за бесценок свои квартиры и имущество. Времени на раскачку не было, и начальник отдела только успевал «нарезать» и передавать нам те или иные участки для оперативной работы. Материалов для заведения оперативных разработок было уйма. Все другие Управления КГБ с удовольствием «сплавляли» нам дела и сигналы, особенно коррупционной направленности. С этим злом, особенно на верхних этажах власти, никто не хотел связываться. А в это время, продолжая решать задачу отмывания незаконно добытых денежных средств, лидеры организованной преступности срочно разворачивали игорный бизнес. Пока власть, наконец «разродилась» созданием нашего Управления, контрабандными и иными путями в СССР из-за границы были доставлены тысячи игральных автоматов. Их тут же расставили по различным казино, увеселительным заведениям и гостиницам. И кампания по «отмыванию» огромной массы денег заработала на полную мощь. С разных концов нашей Родины чекисты сообщали о махинациях в игорном бизнесе и высоких коррупционных покровителях этой отрасли организованной преступности. Москва, Ленинград (ныне С.-Петербург), Киев, Минск, Тбилиси, Алма-Ата, Ташкент, Ялта, Свердловск, Донецк, Сочи, Одесса и другие города СССР были охвачены этой быстро распространяющейся «игорной заразой». Особенно выделялся Ростов-на-Дону, именуемый преступным миром «Ростов-папа». Конгломерат преступности во главе с вором в законе по кличке «Мамонт» (Дуванов), комсомольских вожаков, артистов эстрады, представителей «цеховиков» и «крышующих» их сотрудников милиции, развернулись в этом миллионном городе на полную катушку.[92] Чекисты пытались хоть как-то сдерживать незаконные формы игорного бизнеса, но эти разовые и не скоординированные удары по исполнителям, совершенно не влияли и не носили ущерба зародившемуся монстру. Перед руководством Управления встала задача бить не по щупальцам, а в «глаз спруту» – по руководству и финансовой базе этого преступного сообщества. Вызвав к себе, полковник Бекбулатов в нескольких словах ввёл в тему и дал мне распоряжение объединить разрозненные дела нескольких областных управлений по игорному бизнесу. Особенно это касалось, действующего из Москвы межрегионального преступного сообщества (МПС), которым руководил «С» бывший известный артист эстрады. Времени на раскачку не было, и по распоряжению начальника отдела я немедленно выехал в командировку в Ростов-на-Дону, где местные чекисты уже имели солидные наработки по крупнейшему «филиалу» данного МПС. Утром на ростовском вокзале встречали местные сотрудники отдела «УБОП» УКГБ, которые, устроив меня в номере «люкс» лучшей гостиницы Ростова, тут же увезли в Управление. Не таясь, а, наоборот, на полную откровенность ростовчане выложили передо мной все имеющиеся материалы по игорному бизнесу. Было видно, что местные профессионалы, тесно взаимодействуя со следствием и милицией, добились высоких результатов, но… Проведённые аресты исполнителей и мелких сошек показывали, что все следы ведут в Москву в совместное предприятие (СП) «Счастье».[93] Места арестованных тут же восполнялись новыми сотрудниками и «спрут», восстанавливая щупальца, спокойно продолжал своё чёрное дело. Поэтому для эффективного удара именно по «штабу» ростовские коллеги рекомендовали в рамках объединённого дела провести несколько острых специальных мероприятий. Посидев над документами ростовских коллег до поздней ночи, вдруг ощутил, что мой профессиональный уровень военного контрразведчика-объектовика[94] пока недостаточен для такой линии работы. Масштабы несоизмеримы и надо было срочно доучиваться «на марше». Утром следующего дня, позавтракав в ресторане парой перепелиных яиц и чашечкой чая, узнал, что за сутки пребывания в гостинице мне придётся выложить огромную сумму – почти все командировочные деньги. Приехавшим за мной сотрудникам отдела, взмолился и попросил их разместить в любой другой, но более доступной по финансам опера гостинице. Ребята засмеялись и сказали, что меня просто проверяли. Вдруг московский борец с организованной преступностью сможет позволить себе «швыряться» налево и направо такими большими деньгами? За три-четыре дня, проведённых в Ростове, как губка сумел впитать в себя массу информации по делу, а также по особенностям «почерка» местной мафии. С другой стороны, исписал свой служебный блокнот с «грифом» толковыми образцами методов и вариантов проведения ростовскими чекистами разнообразных мероприятий. Учился на ходу. Перед отъездом познакомился с начальником УКГБ генералом Кузнецовым Ю. Н., который исподтишка пытался выяснить у меня, как представителя «Центра», куда же катится страна? Не стал нагружать генерала своими сомнениями и прогнозами, тем более что он итак знал-то более моего. Да и не принято было «трепаться» с начальством на политические темы.

Вернувшись в Москву, тут же зашёл к Бекбулатову вместе со своим начальником направления полковником Л. И. Козловым и доложил о результатах командировки. Всегда внешне строгий полковник Бекбулатов только чуть-чуть оживился, когда я обрисовал криминальную «картину» Ростова. Далее же пришлось удивляться, что Валерий Шаяхметович знает о сути проблемы гораздо больше меня. Он тут же отдал под запись распоряжение завести дело разработки, подготовив соответствующие документы и развёрнутый план мероприятий. Так появилось моё первое дело на новом участке работы под условным наименованием «Гиены».[95] Классифицирующий признак («окраска») имел название: «Устойчивая преступная группа лиц, сорганизовавшихся для совершения насильственных действий». В разработку были взяты ключевые фигуранты преступного сообщества, специализирующегося на игорном бизнесе. Первые же агентурные и оперативно-технические мероприятия (ОТМ) показали, что масштабы хищений и уклонения от уплаты налогов в СП «Счастье» превосходят все наши подозрения. Миллионы рублей уходили от налогообложения за счёт теневой, «двойной» бухгалтерии. Сотни тысяч из них шли на взятки коррумпированным чиновникам власти и милиции. Втягивая в свой преступный бизнес, лидеры этого криминального синдиката использовали «скрытую» взятку – устройство к себе на работу родных руководителей силовых структур и ведомств. Зарождался новый класс государственных чиновников под названием «ДОЛБИН», который уже в нынешнее время совьёт существующую государственную систему коррупции.[96]

В средине февраля из Казани мне позвонил бывший подчинённый по работе в ВКР ЦГВ ЧССР майор Рустам Нугманов. Профессиональный военный чекист, прошедший «школу» Афганистана, сообщил о судьбе сослуживцев, «благодаря» Горбачёву спешно выброшенных зимой 90-го из Чехословакии в чистое поле необъятных просторов нашей страны. Приглашал к себе на родину в Казань, а в конце разговора сказал, что по просьбе бывшего командира дивизии в Высоке Мито полковника В. П. Шкидченко дал тому мой номер телефона. Рустам предупредил, что Шкидченко неделю назад присвоили звание генерал-майора, и он вызван в Москву, где хотел бы встретиться со мной. Буквально через два дня два раздался звонок и на том конце провода прозвучал знакомый и уверенный командирский голос Владимира Петровича. Тут же поздравил его с присвоением высокого генеральского звания, от чего тот удивлённо спросил: «Ну, ничего себе контрразведка работает! Ещё не все мои родные знают, а им уже известно!». Уважаемый мною генерал попросил с ним встретиться утром следующего дня на Лубянке возле бюро пропусков. В обусловленное время впервые увидел генерал-майора Шкидченко в гражданской одежде, которая ему, профессиональному военному, совершенно не подходила. Зашли в помещение бюро, и Владимир Петрович, сразу перейдя к делу, сказал: «Хочу с Вами посоветоваться, так как мне предстоит сделать судьбоносный выбор. Внутри КГБ создан Оперативно-войсковой отдел (ОВО), который будет руководить десятью дивизиями специального назначения, переданными Министерством обороны Комитету. Мне предложили одну из них возглавить. Сам колеблюсь, а сегодня должен дать ответ заместителю Председателя КГБ. Что делать? Не знаю»… Хоть я уже слышал о «десяти дивизиях КГБ», но только после слов Шкидченко понял, насколько угроза развала СССР реальна. Однако, уважая и хорошо зная боевого генерала, который умел командовать дивизией, в том числе с учётом возможного применением ядерного оружия, искренне высказал своё отрицательное мнение. Объяснил, что дивизии Комитета создаются для борьбы с внутренними угрозами нашей Родине в лице деятельности НВФ национал-сепаратистов. Здесь подошёл бы какой-нибудь генерал из внутренних войск, или же из частей спецназа. Да и карьерный рост ограничится рамками ОВО, а сорокадвухлетний генерал-майор достоин, стать в будущем и Министром обороны. Шкидченко тяжело вздохнул, поблагодарил меня и сказал: «Спасибо. Вы развеяли все мои сомнения. В принципе я и сам готовился отказаться от такого, казалось бы, заманчивого предложения, а теперь понял – не моё это. Не для этого заканчивал Академию генштаба, чтобы гоняться за бандитами и националистами». На этом мы и расстались, договорившись продолжить контакты. Как оказалось слова мои на счёт министра обороны оказались пророческими.[97]

Только развернулся по своей разработке, как в начале марта попал на общее совещание сотрудников управления. В старом «ореховом» зале впервые собрались вместе главные борцы с организованной преступностью. Генерал-лейтенант Лукин в окружении своих замов – генералов кратко довёл оперативную обстановку, складывающуюся в целом в стране, а также по линии работы УБОП. Тогда еще наши ряды были достаточно чисты от предателей и поэтому в его докладе перечислялись в общих чертах практически все основные ведущиеся отделами разработки. Было приятно слышать и про своё дело «Гиены», которое конечно не было таким масштабным, как например, у сотрудников, которые пытались пресечь многомиллионные хищения по контрабандному вывозу редкоземельных металлов или военной техники. Дмитрий Алексеевич предостерёг оттого, что отделы могут погрязнуть в «мелочёвке» и, потеряв время, упустят наиболее важные и первоочерёдные дела. Уже тогда в докладе Лукина прозвучала обеспокоенность угрозой для безопасности страны деятельности преступного сообщества «чеченской общины», лидеры которой активно лезли в политику и во властные структуры. В заключение выступления генерал призвал сотрудников не поддаваться упадничеству и пораженческим настроениям в условиях обостряющегося социально-экономического кризиса в СССР, а наоборот максимально активизировать свою работу. Последующие выступления начальников ведущих отделов, включая полковника Бекбулатова, были разными по содержанию. Одни резали матку правду, сообщая факты коррупции на самом верху власти и активном вмешательстве в дела нашей страны иностранных спецслужб. С обеспокоенностью говорили они о том, что дело идёт к развалу СССР, а КГБ принимая полумеры, как бы потворствует сепаратистам. Другие же, более осторожные (они потом, «выживут» и составят нынешний костяк руководства органов безопасности) в духе прежних лет ограничивались общими призывами и лозунгами, вызывая усмешки не только оперативного состава в зале, но и руководства управления в президиуме. Сразу после совещания пошёл знакомиться с начальником 2 отдела генерал-майором В. В. Рыбаковым, который и сам прекрасно разбирался в преступлениях экономической направленности, да и сотрудников подобрал один круче другого по этой линии. В ходе полезного для меня разговора тот дал рекомендации по делу «Гиены» и предложил обратиться к двум сотрудникам, но 5 отдела, которые более детально знали способы реализации подобных разработок. После него я тут же прошёл в кабинет, где напротив друг друга сидели подполковники А. В. Юрченко и В. Ф. Коврига – оба главные эксперты-зубры экономической контрразведки. Хоть и не подал виду, но после краткого освещения материалов разработки «Гиен», поразился тому, как оба буквально «гвоздями» кратко и грамотно вколотили в меня всё то, что я должен был сделать для успеха дела. Только начал готовить материалы к реализации, появившиеся в результате проведённого комплекса агентурно-оперативных мероприятий (АОМ),[98] как сотрудники «Петровки-38» совместно с экономическим Главком МВД начали «щипать» моих фигурантов дела. Разовые аресты рядовых исполнителей существенно не влияли на преступный синдикат в целом, но с другой стороны создавали так называемую «тревожную ситуацию» для разрабатываемых нами лидеров. Сводки «прослушки» и «наружки» истекали оперативно-сочной информацией, когда главные объекты принимали меры к сокрытию следов и вынуждены были обращаться к своим коррумпированным связям в правоохранительной системе. С целью организации более эффективной работы, предложил полковнику Бекбулатову и он одобрил, подключить к разработке (в части касающейся) сотрудников Управления уголовного розыска ГУВД города Москвы. Узнав, кто в УУР занимается делами СП «Счастье», созвонился и на следующий день выехал к ним на Петровку-38. Тогда ещё удостоверение КГБ имело могущественную силу, и по нему можно было пройти в любое подразделение (даже в Министерство) милиции без пропуска. Сами же сотрудники госбезопасности традиционно признавались в милиции как «старшие братья». Поэтому, когда зашёл в Отдел по борьбе с организованной и групповой преступностью (ОБОГП) УУР ГУВД города Москвы и представился его начальнику подполковнику В. Б. Рушайло, то никаких проблем для организации взаимодействия не возникло. Наоборот, Владимир Борисович тут же отдал распоряжение и один из лучших сыщиков его отдела старший опер по ОВД майор М. В. Сунцов, повёл меня в кабинет своего направления. В переполненной комнате несколько сотрудников с любопытством разглядывали сотрудника КГБ, который не к себе вызвал, как бывало в те времена, а сам пришёл, да ещё предлагал взаимодействие. Всё это для них было необычным и вначале настораживало сыщиков, знавших поговорку: «Бойся данайцев, дары приносящих». Особенно пристально смотрел мне в глаза подполковник Степанов Н. А. – бывший сотрудник этого отдела, переживший за свою активность в контактах и разработке уголовного мира и арест, а затем и реабилитацию. Однако когда перешли к делу, то недоверчивость улетучилась. В ОБОГП понимали, что сами не смогут нанести ощутимый урон деятельности разрабатываемых ими преступных сообществ. Особенно это касалось лидеров и главарей мафиозных синдикатов, имевших коррумпированных покровителей в силовых структурах. В то же время они обоснованно сомневались вообще в возможности их ареста в силу того, что все криминальные дела они совершали через многочисленных посредников. К концу встречи Михаил Сунцов доверительно показал «кричащие» материалы о межрегиональной и даже транснациональной преступной деятельности «чеченской общины», в том числе контролирующих ряд игорных заведений наших фигурантов. По мнению сотрудников и руководства ОБОГП этот сплочённый мафиозный синдикат, состоящий из нескольких отдельных ОПГ, в первую очередь нуждается в совместной с КГБ оперативной разработке. Попрощавшись, я пообещал сотрудникам ОБОГП, что доложу своему руководству в отношении их предложений по совместной разработке «чеченской общины», попросив их выслать в наш адрес имеющиеся материалы на это сообщество. Уже вечером был на докладе у Бекбулатова. Когда доложил о том, что дело «Гиены» на руководителей СП «Счастье» имеет слабую следственную перспективу, думал, что начальник меня обвинит в попытке найти аргументы, оправдывающие нашу беззубость. Однако тот, заслушав моё сообщение по «чеченской общине», вдруг довольно спокойно сказал: «Согласен. Действительно мы можем потерять уйму времени на фигурантах «Гиены», а ведь то, что Вы сообщили гораздо важнее и перспективнее!». Поэтому готовьте в отделы УБОП на местах развёрнутую ориентировку по сорока филиалам СП «Счастье», чтобы они вошли в тесный контакт с милицией и приняли участие в реализации дела. Оставим для себя только координирующую роль. Одновременно соберите в информационном отделе все имеющиеся материалы по «чеченской общине» («ЧО») для доклада руководству. Продумайте и представьте предложения по заведению не только отдельных дел на главарей «общины», но и варианты комплексных совместных с милицией планов по разгрому этого преступного сообщества. Телеграмму по «Гиенам» я подготовил и после, внесённых Бекбулатовым корректив, направил в отделы «ОП» территориальных органов КГБ. Обратил особое внимание местных органов на выявление и пресечение именно коррупционной составляющей преступного сообщества. В ней, как ни странно значительную роль стали играть деятели ЦК ВЛКСМ, их обкомов и райкомов на местах. Последние так увлеклись претворением в жизнь решений КПСС «О кооперации», что забыли коммунистические идеалы и труды Ленина на эту тему. Здания и помещения, принадлежащие комсомолу, превратились в вертепы, где наряду с дискотеками, молодёжь втягивалась в игорный бизнес, спаивалась, развращалась и приобщалась к появившимся наркотикам.[99] Собрав информацию по «чеченской общине» вместе с материалами из ОБОГП, подготовил справку со своими предложениями. Начальник отдела доложил её генералу Лукину и тот дал команду своему заместителю генерал-лейтенанту Лавранчуку возглавить группу для командировки в Чечено-Ингушскую АССР. Накануне выезда на инструктаже начальник Управления неоднократно называл фамилии Дудаев и Яндарбиев. По его словам, оба являлись лидерами сепаратистов и рвались к власти, чтобы Чечня вышла из состава СССР. Почему-то он рекомендовал Лавранчуку не лезть в грязную политику, так как вышеназванными деятелями якобы вплотную занималась контрразведка и 5-е управление КГБ.

17 марта вместе с супругой Ниной Вячеславовной приняли участие в общесоюзном референдуме о сохранении СССР. В Москве явка была огромная и народ, во всяком случае, простые люди, не скрывали своего намерения продолжать жить в Великом государстве, переживающим, как казалось тогда временные трудности. Результаты окрыляли. Около 80 % граждан проголосовали за СССР. Вечером отметили это событие, но за «рюмкой чая» жена грустно сказала: «Да, конечно большинство народа за сохранение СССР и социалистического пути развития, но «наверху» предатели наплюют на нас и сделают как им надо. Мой начальник ещё в январе присутствовал при разговоре Председателя КГБ В. А. Крючкова со своими замами. Тот с огорчением делился с ними тем, что Союз будет развален в средине или в конце 1991 года, сообщив поэтапные планы внешних и внутренних врагов нашей Родины»[100]. Пытался бодро успокоить супругу, заявив, что в прострацию впадать не следует. Будем делать своё дело, а там посмотрим кто кого.

Первая командировка в чеченский «ядерный реактор» распада СССР

В начале апреля служебная Волга доставила нас прямо к трапу самолёта аэропорта Внуково. Долетели в Чечню без приключений, хотя немного непривычно было видеть в самолёте такое большое количество чеченцев в папахах и с кинжалами на боку. В аэропорту Грозного («Северный») нас встретил зам. начальника КГБ по ЧИ АССР, а также начальник ОБОП полковник В. Г. Ермаков. Прилетевших разместили в доме приёмов обкома КПСС, расположенном на первом этаже блочно-панельной пятиэтажки. От центральной залы, служащей столовой, в разные стороны по принципу «ромашки» отходили несколько отдельных номеров-комнат.[101] Сложив вещи, мы в сопровождении Ермакова пешком пошли в здание КГБ. Людей на улице почему-то было мало, но бросалась в глаза характерная особенность центральной части Грозного. Как в чёрно-белой шахматной доске один пройденный квартал блистал своей чистотой, а следующий наоборот – вопиющей грязью и разбросанным мусором. Тихо, чтобы не услышал генерал Лавранчук, спросил у Ермакова: «В чём закавыка?». Усмехнувшись, он ответил с горечью: «Это наглядное выражение местной коррупции. Чистый квартал добросовестно убирает русский дворник, а за «грязным» только числится и деньги получает жена или ещё какой-нибудь родственник чиновника у власти». В типовом здании КГБ нашу группу провели к Председателю Комитета полковнику И. В. Кочубею.[102] В просторном, но аскетически скромном кабинете, навстречу вышел, и устало, усмехнувшись, поприветствовал нас Глава органов безопасности Чечни. Цель приезда он знал по телеграмме, поэтому сходу кратко и чётко обрисовал оперативную обстановку в Республике.[103] Характеризуя интересующую нас линию борьбы с организованной преступностью, он выделил опасность связей местных мафиозных кланов не только с влиятельными властными силами в Москве, но и с зарубежными спецслужбами. Далее он остановился на обвальном росте сепаратизма со стороны структур образованного 25 ноября 1990 года на Чеченском национальном съезде Исполнительного комитета Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН) во главе с недавно уволившимся генерал-майором Джохаром Дудаевым. Этот съезд принял незаконную декларацию об образовании Чеченской Республики Нохчи-Чо, а 11 марта 1991 года уже Верховный Совет ЧИ АССР постановил отказать в проведении российского референдума о введении поста президента РСФСР. Референдум должен был пройти 17 марта одновременно с общесоюзным референдумом о сохранении Союза ССР. Кочубей обратил внимание на то, что районные советы Ингушетии (Назрановский, Малгобекский и Сунженский) постановили всё же провести российский референдум. Раскол и внутри самой Чечни фактически состоялся из-за спорных территорий, предъявляемых к ингушам, а те в свою очередь, к осетинам. Что касается непосредственно линии «ОП», то 3-й отдел ведёт более десятка оперативных разработок. Основные дела связаны с бандитизмом, наркобизнесом, коррупцией, золотом и хищениями в нефтяном комплексе. К сожалению, на уровне заместителя Прокурора Республики резонансные уголовные дела разваливаются из-за давления родовых тейпов и преступных кланов. Да и сама «Москва» в лице Хасбулатова и Аслаханова часто вмешиваются в ход следствия. Так как большинство преступлений местные ОПГ совершали за пределами Чечни (волк не режет скотину возле своего логова), возвращаясь, домой отсидеться, то многие их задержания в России преподносились вышеназванными деятелями с национальной подоплёкой. Мол, это продолжение сталинских репрессий в отношении чеченского народа.[104] Затем полковник Кочубей попросил остаться генерала Лавранчука, а Ермакову дал команду ознакомить меня со всеми ведущимися в ОБОП разработками. Как и сам начальник в местном отделе подобрались один к одному крепкого, атлетического телосложения сотрудники – русские, чеченцы, ингуши и ряд других национальностей. Судя по царящей атмосфере деловой активности, здорового юмора и оптимизма, чувствовалось, что это боевой и сплочённый коллектив единомышленников. Горячие по характеру чеченцы сразу пошли на меня «в атаку» с вопросами: «Где решительные меры Центра по пресечению открытого сепаратизма? Почему партия и власть не может надавить на Горбачёва, чтобы тот хоть что-то вовремя делал для экономики и сохранения СССР? Зачем руководство ЧИ АССР в лице Доку Завгаева фактически запрещает МВД и КГБ разоружать сформировавшееся под эгидой исполкома Общенационального конгресса чеченского народа НВФ в лице «охраны» Дудаева?». Один из «нападавших» представился: «Майор Геннадий Григорьевич Портнов». Он усмехнулся и, отведя меня в сторону, заявил своим коллегам: «Ну что вы вцепились в подполковника Центра, будто он сразу что-то сможет изменить? Давайте в спокойной обстановке поможем Платонову хорошо уяснить сложность и даже катастрофичность складывающейся в Чечено-Ингушетии обстановки. Пусть он по приезду в Москву и долбит головы тем, от кого зависит принятие грамотного решения, которое возможно остановит наше падение в бездну распада СССР». Здесь же полковник Ермаков сказал: «Сейчас Александр Михайлович пройдёт ко мне, а завтра продолжит работу с начальниками отделений и сотрудниками отдела. Дело архиважное и от нас зависит, чтобы он понял главное в этой сложной обстановке в Чечне. «Мелочёвкой» прошу его не отвлекать». Только начал лихорадочно записывать в свой служебный блокнот всё наиболее ценное, ведущееся з-м отделом, как зашёл генерал Лавранчук и сказал: «Уже поздний вечер, нам пора возвращаться в «гостиницу», так как ночью говорят здесь неспокойно». Только после его слов обратил внимание, что за окном-то черным-черно. Усталые мы добрались в Дом приёмов и, попив чаю, легли спать. Заметил только, что Лавранчук после беседы с Кочубеем был чем-то огорчён и погрустнел. Со мной не стал делиться содержанием этого разговора. Долго оба ворочались под впечатлениями увиденного и услышанного, но только начали засыпать под непрерывный вой тогда модных музыкальных клаксонов авто, как вскочили из-за треска автоматных очередей под нашими окнами. С пистолетом я выскочил в зал, где отдыхал дежурный, но тот отмахнулся от меня и пробормотал: «Да ничего серьёзного. У нас так теперь почти каждую ночь стреляют. Это архаровцы-гвардейцы[105] Дудаева после ресторана возвращаются по домам». Утром в зале состоялся довольно скромный завтрак. За огромным столом кроме нас и ещё какого-то залётного артиста, сидел известный футбольный тренер Александр Тарханов вместе с женой и детьми. Приехал в местный «Терек», чтобы помочь команде пробиться в высшую лигу. После за нами зашёл начальник направления подполковник А. И. Герасименко и уже знакомой дорогой мы направились в КГБ. Ничего нового вокруг я не заметил, но Герасименко вдруг попросил нас немного подождать, а сам подошёл к каким-то гражданским лицам, шедшим на противоположной стороне улицы. Что-то им сказал, те рассмеялись, но затем свернули в переулок. Лавранчук спросил: «Кто-то за нами работает?», на что Анатолий Иванович ответил: «Да нет, это просто знакомые чеченцы». Чуть прошли вперёд, как он мне тихо скажет: «Твой генерал был прав. Милицейской «наружке» делать нечего, вот и «топтали» нас. А мы ведь их предупреждали, чтобы не позорились и не «трогали» москвичей». В отделе меня уже ждал Ермаков, а Лавранчук сразу уехал вместе с Кочубеем к министру МВД и вроде даже к Завгаеву. Отношения у меня с начальником ОБОП сразу сложились и тот начал без утайки делиться своими соображениями о продолжающей катастрофически ухудшаться оперативной обстановке в Чечне. При этом Владимир Гаврилович отбросил тему организованной преступности, заявив, что конечно этим нужно крепко заниматься, но самое главное, по его мнению, не допустить выхода Республики из состава Союза. Он сообщил, что коррумпированное руководство во главе с Доку Завгаевым не только утратило контроль и управление республикой, но и всячески потворствует сепаратистам в лице Джохара Дудаева и его теневого надсмотрщика Зелимхана Яндарбиева. Я поинтересовался: «Как и откуда появился в Чечне Дудаев? Кто такой Яндарбиев, позволяющий себе руководить этим бывшим советским генералом? Ведь налицо статья 64 УК РСФСР «Измена Родине»!». И тут Ермаков сообщил вопиющие факты, которые для того времени ещё было непривычно слышать. С конца 1989 года КГБ ЧИ АССР и «Центр» отмечали значительную активизацию разведок Турции и Иордании на кавказском направлении. Действуя через посольства, они организовывали массовые поездки представителей своих чеченских диаспор в Чечено-Ингушетию, где как грибы после хорошего дождя выросли вместо школ боле двухсот мечетей. В Назрани и Курчалое с зарубежной финансовой помощью открылись исламские университеты, где, не скрываясь, звучали националистические и сепаратистские призывы. Для воплощения планов ЦРУ США возродить под эгидой Чечни независимое исламское государство,[106] сепаратистам необходимо было срочно подобрать предводителя народных масс – последователя дела покойного Шамиля. Своеобразное «знамя», как и Ельцин для российской оппозиции. Такого нашли в эстонском Тарту, где генерал Джохар Дудаев командовал дивизией дальней авиации. Был статен, красив (усы ему шли) и в свои сорок шесть лет имел прекрасную перспективу. Воевал в Афганистане, где за решительность и смелость был награждён орденом Боевого Красного Знамени и медалями. Самое главное, что, редко бывая в Чечне, не запятнал себя коррупционными связями. Правда, главного идеолога чеченского сепаратизма Яндарбиева могло остановить то, что Дудаев практически не знал родной язык и имел жену – русскую по национальности. Но, по-видимому, согласовав с турецкими или другими спецслужбами кандидатуру будущего вождя, Яндарбиев не единожды ездил в Тарту «вербуя» Дудаева на должность Президента.[107] После него туда дружно зачистили представители чеченских диаспор США, Турции и Иордании (сколько среди них было агентуры спецслужб этих стран, поди, сосчитай). В общем, убедили они хором Дудаева и тот, уволившись, летом 90-го перебрался в Грозный, где тут же с шашкой наперевес возглавил сепаратистский процесс. Никем из власти не останавливаемый, он ездил по горным аулам, сёлам и городам Чечни, «разоблачая» коррупционеров из руководства республики во главе с Доку Завгаевым. Засветился даже в Гааге, пытаясь и Международный трибунал привлечь к этой проблеме. Уже в ноябре он выступит со стратегическими сепаратистскими и антисоветскими тезисами, призвав чеченцев бороться с «колонизаторами из Москвы». Доклад Дудаеву «варганил» лично Яндарбиев, согласовав его (можно предположить) с представителями зарубежных спецслужб. Да и на самом съезде присутствовали многочисленные делегации зарубежных чеченских диаспор, с восторгом одобрившие его речь, и предложив со своей стороны финансовую помощь для вооружения создаваемых боевых дружин. Мало того, в марте 91-го в Турцию из Чечни убыли более пятидесяти боевиков, чтобы пройти в одной из диверсионно-разведывательных школ специальную подготовку. Мощный импульс сепаратизму дал недавно избранный Президент РФ Борис Ельцин, летом 90-го посетивший вместе с Галиной Старовойтовой Чечню и Ингушетию. Его слова: «Возьмите суверенитета, сколько сможете переварить», фактически одобряли устремления сепаратистов. Выступление на митинге в Грозном Старовойтовой чеченцы также оценили как сигнал к действиям по выходу из СССР, правда, не поняв её дифирамб о демократии. В марте 91-го, как раз перед нашим приездом с Лавранчуком, правительство Российской Федерации по программе улучшения экологической обстановки в Грозном направило сто миллионов рублей. Деньги в основном ушли сепаратистам, чему частичным подтверждением была наблюдаемая нами грязь улиц столицы Чечено-Ингушетии. Особое возмущение Ермакова вызывала полная бездеятельность Доку Завгаева. Тот, получая информацию из КГБ, да и от своих источников о фактически признаках государственного преступления «Измена Родине» со стороны Дудаева, отказывался принимать соответствующие меры. Пока мы говорили с Ермаковым, в его кабинет без стука вошёл сотрудник и, представившись: «Магомед Гапурович Завгаев», без приглашения сел рядом с ним. Возникла немая пауза, но, стиснув зубы, Владимир Гаврилович сказал: «Знакомься – это мой заместитель». Хмуро разглядывая моё оторопевшее лицо, Магомед Завгаев спросил: «Почему вас так мало приехало из Москвы? Тут дивизии надо присылать, чтобы не допустить выхода Чечни из Союза!». Я уклончиво ответил: «Возможно, мы передовая группа, а дивизии прибудут, если понадобится, чуть позднее…». Дальнейший разговор оборвал Ермаков, заявив, что нас ждут сотрудники отдела. Выйдя в коридор и избавившись от свалившегося собеседника, он сказал: «Вот видишь, Александр Михайлович, где уж тут бороться с коррупцией правящего клана Завгаева, если его младший брат у меня соглядатаем поставлен?». Тут же Ермаков посоветовал особо не откровенничать с Магомедом. Хотя тот в целом неплохой парень и сам не рад своей очевидной для окружающих неблагодарной роли. Зайдя в пустующий кабинет одного из своих сотрудников, Ермаков продолжил вводить меня в курс «дела» Дудаева. Предвидя моё недоумение по поводу непринятия мер КГБ по обузданию сепаратистских процессов, Ермаков со злостью сказал: «Второй отдел сбился с ног, заваленный делами по шпионажу. Но все попытки как-то повлиять и остановить «сепаратистский вал», пресечь или хотя бы ограничить подрывную деятельность Дудаева и Яндарбиева, грубо осаживает глава Республики. Ссылается при этом на то, что запрещают вмешиваться в деятельность Дудаева Председатель ВС РСФСР Руслан Хасбулатов и второй в Чечне бывший генерал МВД, а ныне председатель Комитета ВС РСФСР по вопросам законности и правопорядка Асланбек Аслаханов».[108] Далее он поделился, что из МВД Чечни вытесняют всех славян, и милиция открыто поддерживает сепаратистов Дудаева.[109] По материалам и информации о незаконном ношении оружия со стороны не только «гвардейцев», но и просто бандитов, причисляющих себя к сторонникам Джохара, милиция не принимает мер. А в силу слабого следствия КГБ по таким делам с «милицейской» статьёй 218 УК РСФСР, заместитель Прокурора республики вмешивается и разваливает их со словами: «Это к вам не относится, передайте в МВД». С возмущением Ермаков процедил сквозь зубы: «Что там говорить, когда в нашей разработке несколько сорганизовавшихся ОПГ из числа сотрудников милиции. Одна из них за большие деньги организует убийства осужденных чеченцев в колониях и даже подследственных в СИЗО. Тех из них, которые «приговорены» по «закону кровной мести» другими тейпами к смерти. Ну, а факты освобождения милицией за взятки задержанных за совершение особо опасных преступлений, просто сплошь и рядом». Отдельные милиционеры, особо не скрываясь, совершавшие преступления настолько непотопляемы из-за своих высоких «покровителей» у власти, что у оперативного состава отдела опускаются руки. Так, например, некий Хамиядов[110], начиная с 1984 года, был известен всем правоохранительным структурам своей причастностью к взяточничеству и коррупции. Несмотря на неоднократные попытки возбудить против него уголовное дело, тот «галопом» двигался по служебной лестнице и дорос до начальника одного из ведущих управлений МВД Чечено-Ингушетии. Мало того. В 1990 году он рассматривался в качестве кандидата на должность Министра этой республики. Особую обеспокоенность у Ермакова вызывала безопасность своих русских сотрудников и членов их семей. Если за спиной чеченских оперативников стояли тейпы, которые могли отомстить кровью за своего сородича, то за славян, даже выросших в Чечне, никто не заступится. Чувствуя это, бандиты совсем обнаглели и в последнее время приступили к открытым угрозам и даже нападениям на сотрудников-славян. Так, например, в квартире начальника отделения подполковника Герасименко, предварительно отключив телефон, ночью пытались взломать металлическую дверь и ворваться внутрь вооружённые бандиты. Спасло то, что у Герасименко случайно при себе оказалась рация, не сданная на склад после спецоперации. Тот сообщил по ней дежурному о нападении. Вовремя прибывшая оперативная группа заметила только сигнальные огни двух автомашин скрывшихся бандитов и зафиксировала в протоколе следы попыток взлома, слава богу, выдержавшей металлической двери. Точно по такому же сценарию произошло нападение на капитана Хамидова. После этих случаев всем сотрудникам-славянам не только ОБОП, но и всего КГБ стали выдавать рации. Говоря о безопасности, Ермаков попросил посодействовать тому, чтобы его отдел хотя бы отгородили перегородкой от других подразделений Комитета. Кабинеты его сотрудников, расположенные в центральной части второго этажа здания, являются фактически «проходным» двором. Идёт сильная утечка информации из отдела. Чаще всего это касается тех разрабатываемых бандитов, которые входят в один и тот же тейп вместе с некоторыми сотрудниками других подразделений КГБ. Те заходят в отдел и нагло требуют поделиться с ними сведениями о ходе разработок своих сородичей. Вернувшись в кабинет Ермакова, я ещё с час продолжил лихорадочно записывать в свой блокнот наименование дел, фамилии наиболее одиозных лидеров и бандитов. Опять к нам заглянул Завгаев и, пригласив в столовую на обед, шутя, предупредил, что если опоздаем, то мяса можем не застать. Спустились на первый этаж, и я с удивлением увидел всех сотрудников КГБ, стоявших друг за другом в длинной очереди. Притом во главе – сам Председатель, далее его замы, а затем начальник 1-го и строго по нумерации других отделов Комитета. Вот это социальная справедливость, подумал я и присоединился к ОБОП. Ассортимент блюд был по принципу дежурного набора. На первое рассольник с перловкой, а на второе, каша из аналогичной крупы с мясной подливой. Компот без цвета и признаков сахара свидетельствовал о том, что в Чечне поздней весной с продуктами ещё хуже, чем в Москве. Многие подходили к коробу с сухарями (бесплатно) и пригоршнями забирали с собой. Вспомнил, что, провожая меня в армию, отец напутствовал: «Сынок. Есть возможность, всегда храни пару сухарей в кармане и запас воды во фляжке. Попадёшь в переделку, когда выбросят за сотню вёрст, глядишь, они и выручат до подхода всегда опаздывающих тыловиков с походной кухней».[111] Взял и я пару штук для запаса.

Киев. 23 февраля 1969 года День СА и ВМФ – праздник мужчин. Два гвардейца – подполковник М. И. Платонов и сын – рядовой А. М. Платонов. 28 марта автор в составе мотострелкового батальона из города Белая Церковь улетит на Дальний Восток для усиления погранвойск по отражению провокаций китайцев

Поздним вечером уже в гостинице хотел кратко доложить Лавранчуку о проделанной работе, но тот, молча, показав на потолок, предложил это сделать завтра. Как говорит пословица: «Бережёного бог бережёт». Ночь прошла спокойно и даже без стрельбы на улице, а утром вместе с Ермаковым на пыльном УАЗе мы рванули по наиболее активным районным отделам. Генерал Лавранчук остался в Грозном для решения более важных задач. Начали с Назрани, куда добрались часа за два. В небольшом двухэтажном здании размещался РО КГБ по Ингушетии. Никто нас не встречал и мы, сразу зашли в кабинет начальника подполковника А. А. Тонконогова. Тот с кем-то ругался по телефону, требуя талонов бензина на служебные машины. Бросив трубку, Александр Анатольевич вместе со своим заместителем поприветствовал нас и сразу с места в бой ввёл в обстановку. А она была с одной стороны круче, чем в самом Грозном. Там хоть сил и средств у местных чекистов больше, а в Назрани буквально кучка сотрудников его отдела с ног сбивались, решая за чиновников из Москвы стратегически важные проблемы. Главная из них национальная вражда и территориальные претензии к Северной Осетии. Сепаратистские силы не только из Грозного, но и из-за рубежа финансовыми подачками всячески раскручивали националистические настроения. Ставка делалась на молодёжь, так как местные аксакалы выступали за сохранение Ингушетии в составе СССР. Через недавно созданную организацию «Нийсхо» («Праведный») сепаратисты не только продвигали свои радикальные идеи, но и предпринимали меры к вооружению их членов. Попытки КГБ и партийных органов через аксакалов как-то остановить этот опасный процесс, приводили к обратному результату. Старики не верили тому, что молодёжь из «Нийсхо» собрали большие суммы денег, приобретая пока мелкие партии оружия, но уже подыскивали «продавца» сотен автоматов, тысяч патронов и гранат. Хорошо, что сотрудники КГБ своевременно получили информацию о готовящейся незаконной сделке и сняли на видео пленку захват с поличным продавцов и покупателей. Данный «фильм» показали самым уважаемым аксакалам, убедив их в достоверности экстремистских планов молодёжи. «Старики» жёстко провели необходимую работу среди юных и горячих кавказцев. Однако попросили Комитет никого из них не арестовывать, беря фигурантов на поруки. Согласовав свои действия с прокуратурой, сотрудники отдела по политическим мотивам не стали никого задерживать, хотя состав преступления был на лицо. Тем самым, как показала последующая жизнь, они значительно убавили активность экстремистки настроенной молодёжи. Перейдя к наиболее важным ведущимся отделом разработкам, Тонконогов обратился с просьбой оказать содействие в проведении различных оперативных мероприятий по главарям транснациональной ОПГ Дуждогову и Мальбокову, которые в основном проживали в Москве.[112] Оба большинство своих преступлений, связанных с золотом и сопутствующими им убийствами, рэкету и финансовыми афёрами, совершали в Магадане, Москве и в Польше, куда переправляли контрабандным путём драгоценности. Знакомясь с делом, спросил у Александра Анатольевича: «Почему ограничиваетесь в разработке только использованием агентуры и прослушиванием телефонов?». Вместе с Ермаковым они дружно, но с горечью рассмеялись и рассказали следующее… Попытки использовать наружное наблюдение (НН) из Грозного или даже «Центра» заканчивались провалом. Разрабатываемые объекты через коррумпированные связи в МВД были хорошо осведомлены с методами работы НН и не просто уходили от наблюдения, а принимали активные меры к противодействию их работе. Дело доходило до того, что в небольшом городке Назрани «дежурные наблюдатели» нагло подходили к «коробочкам» НН и предлагали «топтунам»[113] отобедать в доме разрабатываемых. Попутно они вступали с сотрудниками НН в разговор, не стесняясь, спрашивая о цели их нахождения в городе. Как ни странно для исламского региона, но в разработке чекистов Назрани находилась крупная группировка наркоторговцев, которые имели устойчивые связи в республиках Средней Азии. Сеть сбыта наркотиков они организовали на территории России и Украины. На деньги от наркоторговли преступники тут же закупают золото и драгоценности, так как рубли катастрофически обесценивались. Тонконогов особо подчеркнул, что местная милиция, как и в Грозном, сильно коррумпирована. Чувствуя свою безнаказанность, бандиты, не боясь кровной мести, стали всё чаще совершать убийства, разбои и грабежи на территории самой Ингушетии. Пообедать Тонконогов нас с Ермаковым свозил к своему другу бывшему чемпиону страны по вольной борьбе. Впервые побывал в доме, где строго соблюдались нормы шариата. Мужчины сидели за столом без женщин, которые нас только обслуживали. После плотной еды, чтобы не заснуть, Ермаков уже в райотделе предложил сыграть партию любимого на Кавказе бильярда. Играли до двух побед на вдрызг разбитом столе. Случайно, как показалось Ермакову, он продул вчистую. К вечеру вернулись в Грозный, где Лавранчук сообщил, что через три дня возвращаемся в Москву. Ночью опять стреляли, но мы уже привыкшие, да и зверски уставшие, проспали как убитые до утра. День свой начали с поездки теперь уже вместе с генералом в районное село Шали, где начальником отдела был подполковник Л. Х. Есимбиев. Домчались на служебной «Волге» довольно быстро. В двухэтажном здании, обнесённом высоким забором, отдел КГБ размещался на втором этаже.[114] Основную часть здания занимал местный РУВД, имевший отдельный вход с другой стороны двора. Уже зная, что наша цель не проверка подразделения, а оказание реальной помощи, Есимбиев очень грамотно изложил наиболее важные и требующие первоочередного решения проблемы. Мой служебный блокнот пополнился ещё несколькими страницами архи важной информацией. Глаза вылезали на лоб оттого, что в небольшом районном отделе детально знали о структуре преступного сообщества «чеченская община» в Москве. Где столица, а где Шали? Ларчик открывался просто. Чеченские бандиты в Москве были так тесно связаны со своими тейпами, что даже в самых недоступных горных аулах Чечни становилось известно про все их «подвиги».[115] Закончив свою работу, по предложению Лёмишби Хункарбиевича, мы вместо обеда проехали на окраину села, где на закрытом объекте у горной речки, отведали настоящего кавказского шашлыка. Вернувшись вечером в Грозный, я ещё два-три часа поработал, вычерчивая сложные схемы структурной составляющей «чеченской общины». Предпоследний день нашей командировки прошёл в попытках переместить все важнейшие разработки КГБ в мой итак разбухший от информации блокнот. Ермаков и особенно майор Портнов, всячески помогали выделить из множества оперативных данных, самые главные и первостепенные проблемы. Притом те из них, которые с позиции Москвы («Центра») мы могли реально разрешить. Наконец-то не только со слов сотрудников отдела Рушайло, но главным образом из разработок КГБ ЧИ АССР, передо мной явственно предстала структура одного из самых опасных для безопасности страны преступного сообщества «чеченской общины» (ЧО). Все эти Айдаевы, Альтемировы, Аракеловы, Атлангериевы, Ахмадовы, Бабаевы, Балаевы, Батыровы, Басалтановы, Гашаевы, Дидиговы, Исмаиловы, Лобжанидзе, Малидовы, Мальсаговы, Махмудовы, Мизиевы, Мулаевы, Натаевы, Нухаевы, Осмаевы, Сайдулаевые, Сулеймановы, Таларовы, Тарамовы, Хамзатовы, Эльмурзаевы и прочие, прочие члены «чеченской общины», вдруг превратились на схеме в своеобразную бандитскую армию. Более 800 только «активистов» этого мафиозного спрута, вместе с единственным на то время чеченским вором «в законе» Султаном Даудовым из Балашихи, входили вместе с многочисленными своими подручными (пехотой) в своеобразные «полки, батальоны и роты». Имея на то время единое руководство в лице десяти самых авторитетных бандитов и много миллионный «общак» (казну), они на 1990-1991 годы фактически подмяли под себя в столице и московской области остальные «славянские» ОПГ.[116] Хотя последние в накладе всё равно не остались, так как с началом кооперации, непаханой целины для бандитской деятельности будет не меряно. Выписал себе не только установочные данные на членов «общины», их адреса и телефоны, но и конспиративные квартиры-лёжки, которые главари этого сообщества держали про запас. Конечно, особое место в структуре «ЧО» занимали коррумпированные теневые покровители. Туда входили не только отдельные высокие государственные чиновники, включая из состава спецслужб и правоохранительных органов, но и просто известные чеченцы-профессора, мастера культуры и спорта. После обеда генерал Лавранчук предложил полковнику Кочубею провести как бы итоговую встречу с сотрудниками ОБОП. Тихим и негромким голосом он в присутствии ряда руководителей других отделов поделился своим мнением и рядом замечаний по организации работы КГБ ЧИ АССР по этой линии. Конечно, нам со стороны невооружённым глазом были видны многие просчёты в работе чекистов Чечни, которые всего лет десять назад были бы немыслимыми. Но для того времени, на мой взгляд, сотрудники Комитета этой республики делали максимум возможного, чтобы не допустить выхода Чечни из состава СССР. Если бы не трусливая позиция «меченого» Президента и открытая, незаконная поддержка сепаратистов «ельциноидами» вкупе с зарубежными спецслужбами, думаю, местные чекисты не только Дудаева не допустили к власти, но и лидеров организованной преступности пересажали. Поэтому умудрённый жизненным и служебным опытом Лавранчук не стал критиковать сотрудников ОБОП, а, дав несколько разумных рекомендаций, как смог ободрил их и пообещал с позиции «Центра» максимально помочь. Расставались мы с отделом Ермакова с какой-то грустью и щемящей тревогой ожидания надвигающейся беды. Вокруг по коридорам чеченской «Лубянки» сновали сотрудники всех подразделений, выполняя распоряжение Кочубея о проведении мобилизационных мероприятий. Готовились мешки с печатями, обитые железом ящики, проверялась работа пожарных гидрантов. Мне же, как бы на дорожку, Портнов Гена всё ещё пытался добавить свежую оперативную информацию. Когда ехали в аэропорт «Северный», я вертелся и пытался выявить наружное наблюдение милиции, или даже пронюхавших о нашем приезде местных боевиков. Вроде было всё спокойно, но рука почему-то крепко держала рукоятку верного «Макарыча». Мысль тикала в висках: «Неужели с такой уничтожающей информацией нас живыми выпустят из Чечни?». В самолёте тоже сидел как на иголках, свирепым взглядом типа «не подходи» поглядывая на расположившихся напротив чеченцев. Однако добрались мы в Москву без происшествий и строго по расписанию. Расставаясь, Лавранчук дал команду на следующий день зайти к нему. Дома меня встретили как обычно, вроде никуда и не уезжал. Для жены и детей, которые итак меня толком не видели (выезжал на работу рано и возвращался к ночи только переспать), неделя пролетела незаметно. К восьми часам был уже в кабинете, начав писать обобщённую справку о командировке с конкретными предложениями. Через полчаса заглянул полковник Бекбулатов и попросил зайти к нему для доклада о результатах поездки. Держа перед собой блокнот, пытался выделить главные, узловые вопросы, но что-то не очень получалось из-за огромного массива информации. Тогда начальник отдела сам стал задавать интересующие его вопросы, чем здорово помог мне вдвойне. Во-первых, толково изложить перспективные проблемы, а во-вторых, фактически заложить костяк готовящейся для руководства Управления справки.

Вместе с Бекбулатовым пошли на доклад к Лавранчуку. Тот, рассеянно выслушав нас, попросил не затягивать со справкой о командировке в Чечню. Вернувшись опять в свой кабинет, начальник отдела подытожил наши разговоры, отдал мне распоряжение параллельно со справкой готовить материалы на заведение разработки на группу лиц по лидерам «ЧО». Уткнувшись в свой блокнот, фактически без отрыва на другие дела, мне удалось за два дня подготовить солидный отчёт о командировке с конкретными предложениями. В это же время, чтобы уточнить некоторые детали и сомнения по структурным схемам и фамилиям «ЧО», пару раз съездил к сотрудникам ОБОГП ГУВД. Беседа с Сунцовым показала, что я на правильном пути, а моя информация для его отдела представляет важное дополнение к ведущимся ими разработкам. Уже в кабинете подполковника В. Б. Рушайло договорились с ним, что после доклада своему руководству, мы продолжим более тесное взаимодействие. В этот же день втроём вместе с генералом Лавранчуком и Бекбулатовым справку доложили генерал-лейтенанту Лукину. В конце краткого разговора, уже получив необходимые его указания об активизации работы по «ЧО», я, шутя, сказал: «Вообще непонятно, почему нас с такой убивающей и разгромной информацией выпустили живыми из Чечни»? Мудрый Дмитрий Алексеевич после небольшой паузы укоризненно посмотрел на меня и грустно ответил: «Александр Михайлович! Вы не переоценивайте возможности свои и КГБ. Потому и выпустили, что реально мы сможем только зарвавшихся исполнителей, ну и чуть лидеров этого преступного сообщества посадить. Вдохновители и коррумпированные высокопоставленные чиновники так и останутся на своих местах. Вы, конечно, не обижайтесь и продолжайте делать свою работу, но корень проблемы в другом месте надо искать».[117] Чуть отдышавшись после командировки и подготовки документов, вновь начал вникать в партийные дела отдела. Вместе с Василием Рогозиным (заместителем секретаря) провели очередное партсобрание, которое своим рутинным формализмом никому из нас не понравилось – даром время убили. А в коридорах Лубянки тем временем всё бурлило, и происходили какие-то глубинные изменения в настроениях чекистов. Единицы, но стали появляться первые, наверное, наиболее, продвинутые, как они себя считали, демократически настроенные сотрудники. На фоне общей массы переживающих за судьбу СССР чекистов, которые материли «меченного», «ельциноидов», «демократов» и американцев-янки, эти компрадоры бурчали под нос, что-то о необходимой демократизации и гласности, повороту лицом к Западу… На этих «чекистов», почему-то в основном из числа праздношатающихся «пофигистов»[118], остальные сотрудники смотрели как на пришельцев с Луны. Было вообще непонятно, откуда они смогли появиться среди нас? А в это время по инициативе своего председателя Звиада Гамсахурдиа Верховный Совет Грузии объявил о политическом и государственном суверенитете республики и о выходе её из состава СССР. У большинства сотрудников КГБ это вызвало бурю возмущения и негодования. Чувствуя, что настроения чекистов могут перерасти в какие-либо спонтанные и несанкционированные проявления, с выделенными из каждого управления представителями и их руководством, встретился заместитель Председателя КГБ генерал-полковник Г. Е. Агеев. Он не врал, оценивая всю сложность и непредсказуемость обстановки в стране, но зал буквально ревел требованием ответить на самые больные вопросы: «Почему бездействует КГБ, потворствуя тем самым развалу Державы?»; «Почему Президент нашей страны встречается только с несмышленой молодёжью, которой обещает рай при демократии, а также с пенсионерами, убаюкивая их мифами о будущей беззаботной старости?»; «Почему руководство Комитета не организует встречу Горбачёва с чекистами, которые помогут ему раскрыть глаза на происходящее?». Уважаемый в Комитете руководитель с удивительным именем – Гений, как мог спокойно и по-деловому ответил и на эти, щепетильные и острые вопросы. Впервые мы услышали от Агеева, что Председатель КГБ генерал армии Крючков обо всех готовящихся вспышках сепаратизма, замешанного на национализме, предоставлял Горбачёву, упреждающую информацию с конкретными предложениями по их локализации. После слов Агеева: «Однако всякий раз на нашу информацию Горбачёв отмахивался и требовал не драматизировать ситуацию. Мол, идёт процесс роста национального самосознания», зал буквально взревел возмущёнными голосами чекистов. В заключении Агеев всё же попытался всех успокоить и заявил: «Прошу Вас не паниковать, а наращивать свою работу и готовиться, возможно, к ещё более трудным временам». С двояким чувством мы шли по коридорам Лубянки, пересказывая остальным сотрудникам содержание выступления Агеева. До ночи слышались яростные споры чекистов о будущем нашей Родины, но никто и предположить не мог, что оно будет таким катастрофическим по последствиям буквально в ближайшие полгода.

В конце апреля в очередной раз выехал в ОБОГП ГУВД, где от подполковника Рушайло получил подготовленный им проект совместного с нами плана по пресечению преступной деятельности «чеченской общины». В общих чертах высказал ему соображения о распределении функциональных задач в этом плане между КГБ и МВД. Рушайло со мной в целом согласился и предложил, если это необходимо, организовать проведение практических занятий с совместным участием сотрудников милиции и КГБ. Комитет берёт на себя тематику особенностей использования оперативно-технических средств, в чём мы были всегда сильнее, а милиция организацию работы по вербовке и использовании агентуры из криминальной среды. Буквально за день-два удалось не только скорректировать проект плана, но и предварительно вместе с полковником Бекбулатовым утвердить у руководства предложения по нашему участию в разгроме этого бандитского сообщества. Где-то в начале мая вновь выехал в ОБОГП вместе с коллегой по отделу подполковником М. Ф. Берсенёвым. Так как встреча с сотрудниками отдела Рушайло проходила в канун великого праздника Дня Победы, то после утверждения совместного плана под названием «Шакалы»[119], уже поздним вечером нас пригласили отметить это событие и предстоящее 9 Мая за праздничным столом. В неформальной обстановке вместе с Мишей Берсенёвым старались закрепить налаживающиеся контакты с сотрудниками ОБОГП, узнав много интересного не только об их опасной службе, но и личной жизни. Хоть и туго тогда было с машинами, но нас, как гостей после застолья развезли по домам. И работа закипела. С планом в руках, подготовив материалы для заведения оперативной разработки, я носился по кабинетам руководства Управления, добиваясь «точек» на прослушивание телефонов основных фигурантов. Главной своей стратегической задачей мы с ОБОГП поставили провести удар по «штабу», лишив «чеченскую общину» централизованного руководства и связи с другими ОПГ. В объединённое руководство («штаб» или совет старейшин) с 1989 года входили Атлангериев («Руслан»), Нухаев («Хожа»), Сулейманов («Хоза»), Альтамиров («Лечи-лысый»), Исламов («Лечи-борода») и братья Таларовы (старший – «Мусса» он же «Старик», а также «Ваха»). Второй, но не менее важной стояла задача ликвидации совокупного незаконного дохода «ЧО» в виде подпольной кассы или так называемого «общака».[120] Содержателем или главным «кассиром» этого «хранилища» был Мусса Таларов. Третья, на мой взгляд, также важнейшая задача, выявление и взятие в разработку «высоких» коррумпированных связей лидеров и авторитетов «чеченской общины», легла со скептического согласия Рушайло полностью на плечи КГБ СССР. С этого момента разработка наиболее мощного и опасного для безопасности страны преступного сообщества получила своё новое, более качественное развитие. Тогда, несмотря на отдельные имевшиеся межведомственные разногласия, подобное объединение усилий МВД и КГБ было ещё реально и жизненно необходимо. К тому же противник также не дремал. В начавшейся бандитской войне между «славянами» и «кавказцами», чеченцы объединились с «казанской» ОПГ, а в противовес им «солнцевские», договорились с «ореховскими» во главе с «Сильвестром» (в миру, пока не убили – Сергей Тимофеев). На тот момент самоотверженными усилиями сотрудников ОБОГП и с помощью КГБ[121] наиболее опасные и одиозные лидеры «ЧО» Нухаев («Хожа»), Атлангериев («Руслан») и Лобжанидзе («Гена Шрам») были арестованы. С огромным трудом следствие довели до конца и по приговору московского городского суда все трое убыли отбывать относительно мягкое наказание – восемь лет лишения свободы с отбыванием срока в колонии строгого режима. Обоснованно подозревая то, что осужденные лидеры «ЧО» с помощью своих коррумпированных связей будут пытаться вырваться на свободу, сотрудники ОБОГП направили в Хабаровск и Кемерово по линии МВД подробные ориентировки-указания. Меня они также попросили подстраховать данную проблему, поставив задачу соответствующим территориальным отделам КГБ своевременно выявить возможные коррупционные действия. Необходимые телеграммы тут же были направлены в вышеназванные города. Следующими в «очереди» на арест стояли Сулейманов, Альтемиров и братья Таларовы. Они хоть и чувствовали своей шкурой, что кольцо вокруг них сжимается, но с «чеченской» дерзостью продолжали лично участвовать в совершении преступлений. Не случайно первого планировали брать Николая Сулейманова (кличка «Хоза»). По оперативным данным он в кругу лидеров «ЧО» заявлял, что «чеченцы завоюют Москву, как сицилийцы Нью-Йорк». При необходимости этот дерзкий и воинствующий вожак мог «поставить под ружьё» более 500 боевиков руководимой им южно-портовой ОПГ. В средине марта Сулейманов будет также арестован сотрудниками ОБОГП и через некоторое время по вновь мягкому приговору суда убудет в колонию. Там на досуге он, по-видимому, скорректирует свои наполеоновские планы покорения Москвы. По нашим мероприятиям в рамках «Шакалов» оставалось «изолировать» братьев Таларовых, Альтемирова, Исламова и ряд новых лидеров «ЧО», тут же пришедших на «замену» арестованным бандитам. Особенно тревожил фактор «сотрудничества» с «общиной» лидера мощного преступного сообщества О. В. Квантришвили (кличка «Отарик»), который сумел объединить огромную армию фактически брошенных на произвол судьбы спортсменов. Последний вместе со своим братом Амираном, коронованным вором «в законе», используя многочисленные коррумпированные связи в милиции, превратился в одного из авторитетнейших главарей преступного мира новой формации. Вначале сотрудники ОБОГП, а затем и мы – чекисты, активно использовали в разгроме «чеченской общины» ведущуюся с конца 80-х начале 90-х годов войну с ними «славянских» ОПГ. Эта «война» шла на то время с переменным успехом «ЧО», бандиты которой захватывали самые жирные куски (фирмы для рэкета) и территории (районы Москвы и области). Они потеснили своих главных противников солнцевскую, долгопрудненскую и люберецкую ОПГ, которые в открытых разборках ничего не могли поделать с кавказскими боевиками[122]. Чтобы выжить, авторитеты «славянских» ОПГ нарушали ими же принятые «понятия» (свод бандитской жизни). Они не только активно сливали сотрудникам милиции и КГБ компромат на членов «ЧО», но и вступали с этой целью в личные контакты с оперативниками.

Набиравший обороты маховик совместной работы по «Шакалам» на короткое время чуть «затормозил» с нашей стороны. Наконец-то руководство Комитета учли требования по обеспечению личной безопасности сотрудников 3 отдела нашего Управления и предоставили нам отдельное здание по улице Новокузнецкой. Пока в роли грузчиков перегружали и расставляли мебель по кабинетам, искали хоть какую-нибудь столовую поблизости, по закреплённым за мной «точкам» пошла не только оперативно значимая, но и острая политическая информация. Всего за неделю пока переезжали с Лубянки на новый объект, меня буквально завалили сводками по негласному прослушиванию фигурантов. Их содержание свидетельствовало о том, что лидеры «ЧО» кроме бандитских дел и «разборок» с членами славянских ОПГ, вдруг активно полезли в политику. Отдельные из них имели выходы на ближайшее окружение Дудаева и вели переговоры об отсоединении Чечни от СССР, а также о необходимости закупок оружия для новообразованной Чеченской Республики Нохчи-Чо. По решению лидеров «общины» на поддержку «дела Дудаева» были выделены 50 миллионов рублей, переданных личными «инкассаторами» из рук в руки содержателям «общака» сепаратистов в Грозном. В свою очередь, от Дудаева были получены гарантии о выделении представителям «ЧО» квот на нефть. Все авторитеты «общины» с радостным одобрением восприняли победу Ельцина 12 июня 1991 года на первых выборах российского президента и говорили о том, что теперь в Чечне надо быстрее брать власть и передавать её Дудаеву. Как следствие такой активности, в начале июля второй съезд ОКЧН принял заявление о том, что Чеченская Республика Нохчи-Чо не входит в состав СССР и РСФСР. Грохот надвигающейся «лавины» распада Советского Союза всё ощутимее слышался на улицах Москвы.[123] Видно зная, что «корабль СССР» в ближайшее время пойдёт ко дну, идеолог перестройки член Политбюро ЦК КПСС и одновременно агент влияния № 2 «пятой колонны» Запада А. Н. Яковлев демонстративно порывает с партией. Ранее из неё вышел, оставив пост министра иностранных дел, Эдуард Шеварднадзе, успев многое сдать США и Западу.[124] Главные «крысы» покидали тонущий корабль первыми. К концу июня наконец-то отошли от гипнотического сладострастия речей Горбачёва простой народ и первичные парторганизации страны. В СМИ начала просачиваться и правдивая информация, в которой всё чаще и сильнее звучали требования исполнить волю народа, выраженную в референдуме 17 марта. Публиковались телеграммы решений партийных собраний и пленумов, в которых коммунисты настаивали на исключении из КПСС Горбачёва и Ельцина, а также требовали экстренного созыва съезда компартии. На Лубянке всё смелее бурчали «пофигисты» о необходимости проведения департизации в КГБ. Ко мне стали подходить отдельные коммунисты отдела с вопросом: «Такое творится в стране, а мы в стороне? Когда обсудим как другие на партсобрании судьбу СССР?». Несмотря на занятость в деле борьбы с организованной преступностью, решил вместе с Рогозиным подготовить доклад и провести партийное собрание. Согласовав дату и время с полковником Бекбулатовым, позвонил генералу Лавранчуку, который входил в состав парторганизации нашего отдела.[125] Спланировали дату на средину июля, но в СМИ прошло сообщение о созыве 24 июля 1991 года Пленума ЦК КПСС. В связи с этим по рекомендации секретаря парткома КГБ решили собрание провести после его окончания. Наконец-то в три дня прошёл Пленум и 27-го июля мы с Васей Рогозиным штудировали его решения, опубликованные в центральных газетах. Чем дальше читали, тем больше разочаровывались в очередном «сборе», которым ловко манипулировал мастер демагогии Горбачёв. В своём докладе тот прикрывался общими словами о каких-то абстрактных задачах партии, толково разъяснив лишь то, почему ему пришлось соединить две должности Президента и Генсека. Мол, иначе компартию вообще разгонят!? На трибуну этого «форума» не смогли, за редким исключением, пробиться коммунисты с действительно критическими и разумными предложениями. Хорошо хоть добились, чтобы определиться с необходимостью созвать в ноябре-декабре 1991 года внеочередной Съезд КПСС.[126] В общем, согласовав с руководством, решили партсобрание отдела провести в последних числах июля. При подготовке доклада опросил не только своих начальников, как было принято, но практически всех коммунистов. К сожалению, генерал Лавранчук фактически уклонился от своих рекомендаций, заявив, что не хочет влиять на мнение секретаря. Полковник Бекбулатов, заваленный с ног до головы делами, лишь порекомендовал быть ближе к проблемам сотрудников отдела и не уводить их в «заоблачные дали бед всей страны». Краткие беседы с рядовыми коммунистами о сути доклада также красноречиво показали весь неформальный «цвет» нашего сложного коллектива. Одни, понимая, что проблемы отдела тесно взаимосвязаны с общегосударственной бедой надвигающегося распада СССР, давали толковые рекомендации. Правда, ехидно спрашивали: «Неужели не побоишься сказать?». Другие, которых было больше, отделывались общими фразами и заявляли, что всё равно не сможем повлиять на ход событий. Пару ночей не спал, но доклад был готов с внесёнными всеми пожеланиями коммунистов. В общих чертах показал его содержание своему заместителю Василию Рогозину. Тот в целом поддержал, но посоветовал не горячиться и постараться спокойно отнестись к мнению парторганизации, каким бы оно, ни было. И вот собрание состоялось. После традиционной процедуры (кворум, повестка, регламент) стоял в небольшом и переполненном кабинете начальника перед смотрящими на меня в упор коммунистами. С трудом, сдерживая сильное волнение, попросил коммунистов отдела заранее извинить за мою возможную резкость и горячность в ходе доклада. Объяснил тем, что, на мой взгляд, великая Держава стоит на краю пропасти и оставаться коммунистам-чекистам как бы в стороне – это прямое предательство. Дальше краткими и хлёсткими фразами, связав решения Пленума с оперативной работой отдела, врубил на полную катушку правду-матку. Назвал Генсека Горбачёва предателем интересов партии и советского народа, потворствующего планам Запада и сепаратистов внутри страны по развалу СССР.[127] Приводя убедительные факты и цифры, наглядно показал, в чём это предательство выражается. После моих слов о недостаточной активности руководства КГБ по пресечению со стороны Яковлева и Шеварднадзе действий с явными признаками измены Родине, Лавранчук и Бекбулатов переглянулись и посмотрели на меня с укоризной. Закончил доклад предложениями по выходу из кризиса нашей страны. Говоря при этом о задачах чекистов, призвал коммунистов отдела направить копию решения партсобрания в ЦК КПСС и партком КГБ. В ответ на некоторое время воцарилась гробовая тишина. Столь очевидна была инерционность мышления коммунистов отдела, сводивших по привычке все собрания к формальному обсуждению частных вопросов и, боясь затрагивать тему своего, а тем паче руководства КПСС. К тому же в Комитете ещё не были отменены приказы с грифом, запрещающие вести разработку руководителей КПСС от районного комитета и выше. На это требовалась санкция ЦК КПСС или обкома партии. Затянувшуюся паузу оборвал Вася Рогозин, избранный вести собрание в качестве председателя. Он предоставил слово подполковнику В. Ю. Киселёву. Воин-интернационалист, бывший спецназовец «Вымпела», прошедший кровавую школу Афганистана, Баку и не по книжкам, знающий, что такое Родина, в целом меня поддержал. Он толково привёл примеры того, как нам в этих сложнейших условиях необходимо сплачиваться коллективом и действовать хладнокровно при любых, даже возможно ещё более сложных развитиях обстановки. Точно такое же мнение, но более осторожно, высказал самый молодой из нас старший лейтенант С. А. Нефёдов. Почувствовав по их лицам, что руководители Бекбулатов и Лавранчук недовольны моим докладом, да и двумя выступающими после него в прениях, тут же попросил слово подполковник В. В. Ваганов. С какой-то блуждающей улыбкой он осудил меня за резкие обвинения руководства страны, заявив, что мы не всё знаем и не располагаем достоверной информацией о происходящих «наверху» делах. Поэтому, мол, и обвинять или осуждать, не имеем права. Ссылаясь на проведение в ближайшие дни на телевидении «круглого стола» с руководством ЦК КПСС и лидерами оппозиции по обсуждаемой нами теме, Ваганов предложил не спешить с отправкой решения собрания в Партком КГБ. В конце выступления он подверг критике работу секретаря и его заместителя, которая, на его взгляд, заметно снизила активность самой парторганизации. Далее слово взял Бекбулатов. Начальник отдела заявил, что, к сожалению, коммунисты услышали в докладе позицию только самого секретаря (?) без учёта мнения остальных членов парторганизации и даже прошедшего Пленума. Поэтому «клеймить» никого не надо, а следует каждому сотруднику наращивать работу на своём участке, не отвлекаясь на происходящее в «верхах». Тем не менее, Валерий Шаяхметович в конце своего выступления заверил собрание в том, что, будучи двадцать лет членом КПСС он коммунистом останется на всю жизнь. По установившейся традиции завершал прения по докладу старший начальник коммунист генерал-лейтенант Лавранчук. Конечно ему, как бывшему первому секретарю, ЦК ВЛКСМ республики Молдовы, прошедшему школу партработы, подобную критику руководства ЦК и нашей страны было слышать диковато и непривычно. Но Лавранчук не стал меня «громить», а наоборот попросил партсобрание понять и секретаря своей организации, который всё происходящее уж слишком близко принимает к сердцу и поэтому «сгоряча» предлагает не совсем верные решения. Он также предложил не направлять решение партсобрания ни в ЦК КПСС, ни в Партком КГБ, где и без нас знают истинное положение дел. В итоге почти все, кроме меня и Киселёва проголосовали за «традиционный» проект решения партсобрания из четырёх пунктов. Во-первых, «одобрямс» решения Пленума. Во-вторых, принять участие в обсуждении проекта новой Программы КПСС. В-третьих, работать ещё лучше, а не болтать в кулуарах. Четвёртым пунктом «прошлись» по мне с Рогозиным, поставив на вид за ослабление внутрипартийной работы. После собрания мы с Васей Рогозиным молча, сидели вдвоём у меня в кабинете и грустно переваривали провалившуюся попытку проявить надлежащую активность в предотвращении надвигающейся беды – распаду СССР. Зашёл Нефёдов и как всегда с улыбкой предложил выпить зелёного чаю у него в кабинете. Пока хлебали этот удивительный напиток, мастерски заваренный выходцем из Ташкента Сергеем Александровичем, в кабинет по одному стали заглядывать многие коммунисты отдела. Оказалось, что в целом они поддерживают мой доклад и предложения. С другой стороны, как ни странно, заявляли об упущенном времени и невозможности что-либо изменить на нашем уровне. На следующий день вызвал к себе Бекбулатов и начал дотошно расспрашивать о ходе работы по плану «Шакалы». В целом остался довольным и когда я высказал недоумение по поводу того, что на такую махину, как «чеченская община», закреплён всего лишь один Платонов, пообещал помочь и выделить мне помощника. В конце беседы начальник внезапно стал говорить о том, что понимает мою обеспокоенность, как секретаря происходящими событиями. Но считает необходимым не паниковать, а продолжать ещё более активно трудиться. Попытался ему разъяснить, что вообще-то в панику не впадал, просто обстановка требует действий, а не пассивного наблюдения по принципу «моя хата с краю». Бекбулатов строго посмотрев на меня, сказал: «Наш отдел находится на переднем крае борьбы с организованной преступностью и не отсиживается в кустах. Прошу это запомнить». Перед уходом Валерий Шаяхметович как бы невзначай спросил: «Вам из парткома КГБ или откуда-нибудь повыше, не звонили? К себе не вызывали?». Удивившись, ответил: «Никто, никуда не вызывал, но если пригласят, то оправдываться мне не за что!». На этом и разошлись. Только присел в кабинете от лавины впечатлений, как зашёл полковник Л. И. Козлов и сказал, что со мной хочет переговорить генерал Лавранчук. В ходе этого разговора, выждав начальствующую паузу, Георгий Иванович тихим голосом наставника стал мне объяснять сложность и неясность обстановки в стране. Акцент сделал на тех же словах Бекбулатова: «Необходимо наращивать каждому свою работу и не смотреть в небо. Затем, пристально глядя мне в глаза, спросил: «Вас ещё в партком не вызывали?». Ответил, как и Бекбулатову, что нет. В то же время заверил генерала, что в этой сложной и критической обстановке я готов выполнить любое задание руководства Управления и КГБ. Лавранчук внимательно посмотрел на меня и сказал, что никто в этом и не сомневается. После таких крутых разговоров с начальством, решил съездить к коллегам из ОБОГП и передать им важную информацию для возможной реализации. Эти сведения Рушайло и Сунцов приняли с благодарностью, предложив совместное участие в операции по её реализации и захвату с поличным объекта совместной разработки. Сказал, что если руководство разрешит, то с огромным удовольствием схожу вместе с ОБОГП «на дело». Мимоходом поделился с сотрудниками Петровки-38 содержанием прошедшего партсобрания. К моему удивлению Сунцов и его сослуживцы в ответ шутливо заявили: «У нас такой круговорот операций, что голову поднять на другие дела просто не в состоянии. Нам бы ваши беды». В последующем больше старался с ними не затрагивать вопросы политики. По пути из ОБОГП заехал на Лубянку, чтобы отобедать в столовой на первом этаже подъезда № 5. Встретил своих коллег из ВКР и поделился с ними о «неудавшемся» партсобрании. Один из них – Вадим Макушин отвёл меня в сторону и тихо сказал: «Саша! Не переживай. В ближайшие дни начнётся наступление и безвластие кончится!». Спросил у него: «Почему всё делается втихаря, и не привлекают меня и других сотрудников к этому «наступлению?». Макушин усмехнулся и ответил: «Много народа для этого не требуется. Да и расширение круга участников приведёт к утечке информации. Так что, ещё навоюешься!». Окрылённый его словами, я вернулся в отдел. Докладывая начальнику результатам работы по «Шакалам», попросил разрешения принять участие в операции ОБОГП по реализации нашей информации. К моему удивлению Валерий Шаяхметович не понял, зачем моё присутствие в деле, которое может провести и без нас милиция. Вдруг, ни с того ни с чего Бекбулатов спросил: «Вы когда с женой отдыхали в прошлом году?». Машинально ему ответил: «В мае, весной». В ответ неожиданно услышал: «Ну, вот и хорошо. К нам пришли две «горящие» путёвки в санаторий «Дзержинский». Поезжайте на море в Сочи и набирайтесь сил, которые в самое ближайшее время понадобятся в максимальном объёме!». Попытался что-то объяснить Валерию Шаяхметовичу о незавершённых делах, но тот и слушать не стал. Позвонил жене на Лубянку, которая тут же радостно согласовала отпуск и отъезд в санаторий со своим руководством. Где-то 10 августа нас с супругой (сын был у бабушки в деревне, а взрослая дочь осталась в Москве) уже принимали ласковые волны Чёрного моря и пахучие ванны Мацесты. Через день-два игра в волейбол, теннис, а также потягивание тогда ещё вкусного вина в незатейливом баре-кафе «у лифта», почти выветрили все накопившиеся у меня переживания и думы. Этому способствовало и отсутствие телевизора в номере. А в спортивных играх сначала веселил начальник одного из периферийных управлений, который в азарте орал на волейбольной площадке: «Я генерал и приказываю дать мне пас!». Играл он слабо, и пасовали ему редко. Отчего он ещё больше злился и чуть ли не с кулаками бросался на нас. Однако нашёлся и среди волейболистов другой генерал из «Центра», который при всех ему издевательски заявил: «Нельзя приказы отдавать в трусах и майке. Наденьте для этого генеральскую форму. А так, мы здесь, как и в бане все равны и имеем одну должность и звание – отдыхающий». Играть «приказчик» больше с нами не стал, но волейбол от этого только выиграл. Чекисты народ коммуникабельный. Быстро образовались мини-компании, которые вместе проводили время и в играх, и в отдыхе. Но среди всех выделялся мрачный и задумчивый тип, который редко купался, ни с кем не говорил и с какой-то злостью просто ходил и зыркал на загорающих. За свою хилую и длинную фигуру, кто-то метко окрестил его «ходячей язвой». 19 августа 1991 года начался как обычно, но вдруг, ближе к обеду редко работающий громкоговоритель на пляже голосом Левитана объявил экстренное сообщение ТАСС. В воцарившейся тишине прозвучали всеми ожидаемые нами слова о создании Государственного комитета чрезвычайного положения (ГКЧП). Что тут началось! Многие отдыхающие столпились вокруг лучшего шахматиста пляжа начальника одной из кафедр Высшей школы КГБ имени Дзержинского, радостно прогнозировавшего ход дальнейших событий по оздоровлению страны. До вечера, бросив купаться и загорать, все сидели возле телевизора в фойе и следили за происходящим. Однако к утру, а затем и ближе к обеду следующего дня наша радость сменилась вначале нарастающей тревогой, а затем и возмущением, от калейдоскопа, увиденного в «ящике». Тот же «начальник кафедры» по косточкам перебрав все недостатки спонтанных и робких попыток ГКЧП, взять ситуацию в стране в свои руки, заявил нам: «Если к вечеру не изолируют Ельцина, то арестуют самих членов ГКЧП. Необходимо срочно узаконить ГКЧП, экстренно собрав для этого съезд или хотя бы Верховный совет СССР». Особенно мы не поняли необходимости ввода войск и особенно танков в Москву. Ведь у оппозиции не было даже своих вооружённых формирований. Ну, а организованный преступный мир со своими пистолетами и даже автоматами при необходимости тотчас мог быть локализован органами МВД и КГБ. В средине дня позвонил полковнику Бекбулатову и спросил: «Валерий Шаяхметович! Такие события и мне, наверное, надо прервать отпуск и прибыть в Москву?». В ответ услышал мудрые слова: «Чем дольше будете в санатории, тем лучше для Вас и для нас!».[128] Удивлённый таким оборотом дел, примерно через день-два, я дозвонился к Васе Рогозину и тот сообщил, что в связи с роспуском КПСС и запрещением деятельности её организаций в силовых структурах, включая КГБ, он с двумя свидетелями по акту вскрыли мой сейф. Оттуда изъяли всю партийную документацию, включая последний доклад, а также штамп «уплачено КПСС», который ставится в партбилете в графе взносов. При этом Вася просил не беспокоиться, так как всё он перепрятал и при встрече мне вернёт. Через два-три дня всё, что спрогнозировал «начальник кафедры» сбылось. Членов ГКЧП арестовали и препроводили в Лефортово, а беспалый Ельцин буйствовал в Москве и устанавливал «либерасто-демократическую» власть в угоду США. Телевидение продемонстрировало 23 августа заседание ВС РСФСР, на котором Ельцин в присутствии вернувшегося якобы из заточения Генсека осуществил публичную «казнь» КПСС, озвучив Указ о приостановлении деятельности компартии.[129] Противно было смотреть, как «главный коммунист» СССР бормотал: «Не надо, Борис Николаевич», когда тот занесёт над головой (как меч) проект этого Указа. Спустя много лет от информированных источников мне станет известно о подробностях причин провала ГКЧП. Главная из них – неуверенность членов этого Комитета в победе по отстаиванию великой державы СССР. Отсюда и робкие толи советы, толи приказы по блокированию здания Верховного Совета РСФСР с последующим штурмом, которые были отданы «Альфе», «Вымпелу» и «краповым беретам» ОМСДОН. «Вымпел» по команде генерала Л. В. Шебаршина был возвращён в место постоянной дислокации, а «Альфа» во главе с В. Ф. Карпухиным, оцепив логово Ельцина в Архангельском, так и не получила приказа Крючкова изолировать одну из главных голов гидры контрреволюции.[130] Колонну бронетранспортёров УБСН во главе с подполковником Лысюком уже двигающуюся по московским улицам, также вернули назад. Возмущённый таким дёрганьем и трусостью ГКЧП, Лысюк насмешливо прокричит встретившемуся ему подполковнику Власову: «Ну, что же Ваше грозное КГБ так опростоволосилось?! Испугались слюнявой интеллигенции?». 24 августа, назначенный Горбачёвым после Л. В. Шебаршина новый председатель КГБ В. В. Бакатин соберёт своих заместителей и руководителей управлений для встречи с госсекретарём США Бейкером.[131] В присутствии десятков советских и иностранных корреспондентов, а также генералов КГБ в кабинете Бакатина состоится позорный инструктаж высокопоставленного представителя страны-организатора развала СССР. Услужливо кивающему вассалу Бакатину и едва сдерживающим себя «опущенным» генералам, госсекретарь США надменным тоном нового «феодала» заявил: «России не должно быть позволено, притязать на чрезмерную долю при разделе наследства бывшего СССР (от автора – и это за четыре месяца до официального роспуска Державы Горбачёвым?!). Россия должна раз и навсегда расстаться с великодержавными амбициями». После короткого выступления Бейкер не позволил генералам КГБ задать себе какие-либо вопросы. В сопровождении Бакатина, а также «внезапно» свалившихся в Комитет его помощника В. А. Никонова (внук Молотова) и советника Олега Калугина, госсекретарь США укатил в своё посольство с чувством «мавра, сделавшего дело».[132] Ну, а у нас в санатории внезапно проявил себя до этого угрюмо молчавший «ходячий язва». Находясь рядом с группой отдыхающих, переживающих за провал ГКЧП, он с ненавистью заявил: «Таких, как вы в ближайшее время мы будет расстреливать». По-видимому, кроме язвы у этого человеконенавистника и с головой не всё было в порядке. Тут же он получил два-три крепких подзатыльника (ну, нервы не выдержали у ребят) и вынужден был ретироваться. Больше его никто не видел в «Дзержинском». С трудом дождались мы с женой окончания срока путёвки, так как все помыслы были в Москве. Не только за Державу, но и за своих детей было очень тревожно.

Вернувшись, успел съездить на неделю проведать матушку на Украине, где близкие друзья по детству, вдруг заразились бациллой национализма. Да так, что стали склонять возвращаться навсегда к себе домой. При этом заявляли: «Украина всегда на своём горбу тащила Россию! Мы самостоятельно лучше заживём, купаясь в горилке с салом!». Как мог, пытался им объяснить, что для меня, бывшего пограничника, все республики в составе СССР были равны. Охранял границу на Дальнем Востоке не думая, что стерегу отдельно Украину, где у меня мама или российский Котовск Тамбовской области с родными по линии отца. Да и экономически мы все настолько интегрированы, что малейший сбой в общем хозяйстве моментально приведёт к страшному кризису в отдельных республиках. Все смеялись над моим «ретроградством», громко кричали, перебивая друг друга, но оставались при своём мнении. Пройдёт всего-то чуть больше двадцати лет. Вспыхнувший и на время погасший национализм моих знакомых с новой силой разгорится с помощью технологий информационных войн и «цветных» революций проводимых спецслужбами США. Ставку Киев сделает на героизацию Бандеры и его ОУН, зародив и поддержав на Украине фашизм, бомбя ДНР и ЛНР.

Завершающие «контрольные выстрелы» по нашей Державе – СССР

Когда в средине сентября вновь приступил к работе, в стране было временное двоевластие, а вернее вакханалия. Обстановка по линии моих «подопечных» членов «ЧО» кардинально изменилась и обострилась. Чётко просматривалось стремление лидеров этого преступного сообщества прорваться и закрепиться во вновь созданные структуры власти Чечни. С другой стороны, были получены данные о планах и конкретных действиях эмиссаров Дудаева по созданию в Москве диверсионно-террористического подполья, чтобы шантажировать новоявленную власть Ельцина и выбивать себе финансово-экономические и политические уступки. Всё это были не пустые угрозы, так как в конце августа вернулись из Турции хорошо обученные в диверсионно-разведывательных школах пятьдесят чеченских боевиков-универсалов. Фамилии этих Басаевых, Албаковых, Мержуевых, Гелаевых и других, воровато пробравшихся в Грозный головорезов, буквально через месяц-два и в будущем мы услышим в сводках самых резонансных терактов. Дополнение этим бандитам составят и бывшие заключённые колоний в Чечне, которые по приказу Дудаева начнут в начале сентября в массовом порядке досрочно освобождаться. Да и администрации ИТК, получая взятки, закроют глаза на подготовку и последующие побеги заключённых. Многие из них тут же вольются в структуры незаконно образованной Национальной гвардии Дудаева. Получив оружие, преступники вздыбят обстановку в Чечне, в Краснодарском и Ставропольском крае и начнут проявляться в Москве. Уже 6 сентября объединённая шайка боевиков и уголовников с «мандатом» Дудаева осуществят в Грозном вооружённый захват здания Совмина, а также радио и Телецентр. Во время штурма здания, где шло заседание Верховного Совета ЧИ АССР, многие депутаты получили ранения или были убиты. Председатель городского совета Грозного Виталий Куценко был выброшен из окна Юсупом Сосланбековым и его кунаками.[133] Фактически блокированные воинские части из последних сил, неся потери, с трудом отбивались от чеченских боевиков, рвущихся как волки к добыче. А в гарнизонах государственного добра, не считая образцов современного оружия, было на миллиарды рублей. Простой чеченский народ также страдал не только от уголовной вакханалии, но и от невыплат денежных средств бюджетникам и пенсионерам. Деньги исправно и даже сверх меры, направляемые в Чечню Москвой, частью шли на вооружение и оплату боевикам или открыто расхищались.[134] Чтобы не умереть с голоду, подстрекаемые дудаевской властью чеченцы вынуждены были идти на грабежи поездов и домов русских. Милиция не пресекала эти преступления, а наоборот, скрытно вела видеосъёмку противоправных действий доведённых до отчаяния людей. Спрашивается зачем? А затем, чтобы таким, повязанным на грабежах народом, было легче, потом управлять.

В этих условиях вал информации не давал расслабиться от нарастающих событий. Правда, сильно удручало, что на Лубянке сиротливо стоял постамент от варварски «низложенного» памятника Ф. Э. Дзержинскому. Кто-то из уголовников водрузил на него могильный крест, что вдвойне кощунственно. Возмущало то, что снесли его незаконно, нарушив Указ их же Президента Ельцина, запрещающий снос памятников, включённых в список ЮНЕСКО. Знакомые рассказали, что новое руководство КГБ запретило вмешиваться в незаконные действия вандалов. Хотя по коридорам Дома 2 в тот день бегал тогда ещё подполковник В. В. Шебалин и собрал солидную группу сотрудников, чтобы задержать главного «распорядителя» бесчинствующей толпы Станкевича и не допустить снос памятника. Даже этих с десяток наиболее самоотверженных чекистов, возможно, хватило бы для пресечения варварского шабаша. Но вовремя доложили «наверх» и группу начальство рассеяло, вызвав на ковёр Шебалина.[135] Когда мне это всё рассказали, в ответ своим сослуживцам заявил: «С момента сноса памятника Дзержинскому в стране начнёт воцаряться беззаконие! Так как для уголовников, предателей и отщепенцев, которые это сделали, он был воплощением силы Закона и неотвратимости наказания! Поэтому и снесли не памятник, а сам Закон!».

На второй день работы заметил, что в отделе отсутствует полковник Анисимов. На мой вопрос Рогозину о том, куда он делся, тот ответил: «Юрий Николаевич включён в состав комиссии, расследующей участие КГБ в деятельности ГКЧП.[136] Очень здорово, что мы до августа успели переехать на новый объект и, были вне Лубянки, а значит и вне этих дел». Пока разгребал кипы оперативно значимых сводок или возвращался со встреч с источниками, наши курилки и коридоры наполнялись самой невероятной информацией о событиях на Лубянке и в Москве. Вновь назначенный Председатель КГБ Вадим Бакатин, побывавший до этого Министром ВД и, по отзывам сотрудников милиции вменяемый «мужик», вдруг крепко осерчал на всё советское прошлое и начал творить беспредел-передел. Не считаясь с мнением своих новых подчинённых, он по телевидению заявит журналистам: «Я пришёл на Лубянку, чтобы покончить с «чекизмом!». Посчитав Дзержинского главным виновником всех бед нынешних поколений чекистов, он, начав со своего кабинета, стал требовать и от других сотрудников, чтобы те сняли портреты Феликса Эдмундовича. Продолжалось это недолго, так как после очередного похода-осмотра вверенного ему хозяйства Бакатин напоролся на резкий отпор одного из оперов контрразведки. Тот на хлёсткое распоряжение Бакатина: «Убрать портрет Дзержинского», поднялся ему навстречу и заявил: «Феликс Эдмундович для нас незыблемый пример беззаветного служения своему народу и Родине. А кого вместо него хотите предложить «повесить»? Может Вас? Или Ельцина?!». При этих двусмысленных словах здоровяк-сотрудник, скрипя желваками, угрожающе двинулся на Бакатина. Перепуганного новоиспечённого Председателя свита кадровиков[137] еле успела спасти от возможного заслуженного мордобоя. Посрамлённый Бакатин лишь прохрипел уходя: «Немедленно уволить этого грубияна!». Однако в ответ он услышал: «А с таким дерьмом я и сам не стану работать. Рапорт об увольнении уже написан!». С того момента многие профессионалы Лубянки стали увольняться и наниматься на работу к новоиспечённым бизнесменам, нуждающимся в защите от бандитов. К нам Бакатин заехал где-то в конце сентября и поэтому был уже, заметно спокойнее («укатали Сивку крутые горки»). Атак как отдел находился на отшибе от событий на Лубянке, да и пошли понемногу реализации, то и придраться ни к чему он не мог. Быстро пробежался по этажам и укатил к себе на Лубянку или в Кремль, чтобы получать указания то ли от Горбачёва, кому формально подчинялся, то ли от Ельцина, который фактически начал править новой страной Россией в «квартире» СССР. Горбачёв на то время «потеснился» и в Кремль въехал «победивший» Ельцин. Чтобы не было в пришедшем в себя от ГКЧП народе бунта или смуты оба на то время нарочито вместе показывались на публике, демонстрируя на деле новое слово «консенсус» (якобы согласие). Ну, а простые люди между собой говорили: «Это ненадолго. Так как два медведя в одной берлоге не уживутся». В это время из отдела 2-го Главка, оперативно обслуживающего высшие руководящие органы страны, дошла до нас контрразведчиков вообще дикая информация. В конце августа 1991 года после фактического государственного переворота, совершённого Ельциным, Горбачёвым и их приспешниками из бывшего руководства компартии (Яковлев, Шеварднадзе, Алиев и прочая) в здание ЦК КПСС на Старой площади в Москве вошёл директор ЦРУ США Роберт Гейтс. Пройдя мимо оторопевших караульных солдат ОМСБОН дивизии имени Дзержинского, тот провёл совещание-инструктаж министров всех силовых структур России[138]. Никто из них не возмутился и не вышел демонстративно из зала. Все молча, стерпели своеобразную «оплёуху» в виде снисходительной речи победителя в «холодной» войне. Тем самым горе-министры растоптали клятву своей Родине, а в последующем кто напрямую, а кто и тихой сапой, стали фактически разваливать армию, госбезопасность и органы МВД.[139] Все последующие до декабря 1991 года три месяца напротив подъезда № 1 у входа в дом № 2 КГБ СССР мы будем часто наблюдать дипломатические машины с номерами посольства США (серия 04). Вашингтонский «обком» готовил завершающий удар по СССР, а затем и России. К факту беспрецедентного вмешательства в дела Советского Союза необходимо отнести и действия госсекретаря США Бейкера. Тот летом 1991 года тайно собрал в посольстве США в Москве руководителей республик СССР. До сих пор общественности не известно содержание этого наглого «инструктажа», а присутствовавшие на нём перевёртыши не выдают постыдной тайны.

Хотя отдел и был на отшибе, но и до нас дошли слухи о том, что Ельцин формирует свои российские структуры органов безопасности. Так, ещё 6 мая 1991 года он совместно с Председателем КГБ СССР подписали протокол об образовании КГБ РСФСР. Во главе этого ведомства стал генерал В. В. Иваненко, который кабинет-то с портфелем получил, а реальных структур и подчинённых, кроме нескольких человек, тогда не имел. И вот теперь по планам дезорганизаторов государственной власти СССР эта пора настала. По Лубянке засновали с важными физиономиями заговорщиков кадровики. Всякая реорганизация и перестановки в любом силовом ведомстве – это «крем-брюле» для этих работников пера, бумаги и носителей личных дел. Их роль в такой период несоизмеримо повышается. За массовым перемещением сотрудников можно без страха за свою шкуру за взятку или по-родственному «протащить» пару-тройку откровенных бездельников на вышестоящее место. Ведь они отблагодарят своих благодетелей, рассчитывая и в дальнейшем продвигаться по службе таким подло-нетрудовым способом.[140]

В это время мои фигуранты стали возвращаться в Москву из Грозного. Там они принимали активное участие в низвержении законной власти Верховного совета ЧИ АССР. Так, 6 сентября вместе с гвардейцами Дудаева лидеры и авторитеты «ЧО» захватили здание Верховного совета, чтобы уже 7 сентября, опасаясь за свою жизнь, Д. Завгаев подал в отставку. Путь для воцарения на трон Джохара Дудаева был расчищен. Каждый из вернувшихся в Москву авторитетов «общины» всячески превозносил свои заслуги в происшедшей, по их словам, «великой чеченской революции». К самому же Дудаеву у большинства из них отношение было снисходительное или даже насмешливое. Считали его «свадебным генералом», полностью устраивающим интересы «ЧО». С другой стороны наметилась явная конфронтация между лидером Исполнительного комитета Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН) Дудаевым и созданным 7 сентября 1991 года Временным Высшим советом (ВВС) ЧИР. Тем более что на следующий день Верховный Совет РСФСР признал ВВС ЧИР единственным законным органом власти Чечни. Сплотившиеся вокруг него оппозиционные Дудаеву силы, начали формировать собственные вооружённые формирования – народное ополчение. В этих условиях я заметил, что после ГКЧП полковник Бекбулатов стал отдавать преимущество политической информации, требуя от меня обобщённые справки и меморандумы именно по этой линии. Все они тут же докладывались руководству Управления и Комитета. Оперативно значимые сведения он распорядился накапливать, а требующие немедленных действий, направлять на реализацию в ОБОГП УУР ГУВД. Тогда я не в полной мере понимал правильность действий своего начальника, так как был практиком, настроенным на задержания и аресты зарвавшихся бандитов «ЧО».

Тем временем события в Чечне приняли необратимый характер для центральной власти. Если ещё в июле мне часто по оперативной связи (прозванная у нас «Осой») звонили из Грозного Владимир Ермаков и его подчинённые, то после вооружённого нападения на КГБ ЧИ АССР, связь прервалась. Бандитам, в ходе захвата, правда, досталось только часть оружия и всякое барахло Комитета. Предусмотрительный И. В. Кочубей, на свой страх и риск без санкции сверху успел вывезти основные материалы литерных, агентурно-оперативных и архивных дел. 15 сентября чрезвычайный съезд депутатов Ингушетии проголосовал за выход из состава ЧИ АССР и провозгласил самостоятельную Ингушскую Республику в составе РСФСР. Де-факто распад Чечни состоялся.

В октябре фигуранты дел из «ЧО» вновь зачастили в Грозный, ведя подготовку к выборам Президента этой республики. Вкладывали они огромные деньги и ратовали за Дудаева конечно не просто так, а, рассчитывая на важные «придворные» должности для получения ещё большой сверхприбыли от доступа к ресурсам и бюджету Чечни. В этот же период, по поручению Хасбулатова в Грозном находился А. Аслаханов.[141] Как представитель Ельцина он проявлял на месте неуёмную активность, чтобы добить советскую власть в Чечне. Вместе с Дудаевым выступал на митингах, тесно контактировал и с лидерами «общины», у которых за своё генеральское звание и главное, покровительство пользовался большим авторитетом. 27 октября с многочисленными подтасовками и нарушениями президентом Республики стал Джохар Дудаев.[142] С этого момента мне придётся перейти фактически на круглосуточный режим работы. Всё бы ничего, но большинство времени уходило на подготовку и согласование всяких бумаг и справок по обстановке, от обилия которых в глазах рябило. Поздним вечером собирал и анализировал все сводки, а утром передавал их полковнику Бекбулатову уже в виде кратких выжимок. Тот тут же увозил их «наверх», в спешке даже не интересуясь, завтракал ли Платонов и когда он вообще был дома? Про обещанного сотрудника в помощь он забыл, а напоминать было зазорно, так как и у других работников отдела хватало своих разработок. С другой стороны моя линия оказалась наиболее перспективной, и оставалось только терпеть и распределять свои силы в данной, пока ещё не фронтовой обстановке. Но 1 ноября Дудаев зажёг фитиль войны, обнародовав указ «Об объявлении суверенитета Чеченской Республики» со дня его подписания. Ингушской Республике в составе Чечни уже не было. Ей односторонне и надменно оставили всего два административных района. Те, кто в Москве потворствовали и проталкивали Дудаева «на трон», впервые столкнулись с его попыткой уйти от контроля Ельцина «на вольные хлеба». V Съезд народных депутатов РСФСР 2 ноября признал выборы в Чечне незаконными и противоречащими Конституции Российской Федерации. Тогда, в октябре, Дудаев не только не обладал ещё полной властью, но и имел мощную оппозицию в лице образованного ВВС из числа бывших депутатов ВС ЧИ АССР. В Грозном проходили многотысячные митинги в их поддержку и за сохранение Чечено-Ингушетии в составе РСФСР. Чтобы спасти свою власть Дудаев издаст в начале ноября указ «О введении в Чечне военного положения», развязав руки своим толи гвардейцам, толи бандитам для массовых репрессий против народа и оппозиции. Вот здесь бы и объединить усилия, пока ещё главе СССР Горбачёву и набравшему властные обороты Ельцину, чтобы остановить зарвавшегося Дудаева. Но «два медведя» решили вдруг, что пора и силу, показать, которой из-за их ненависти друг к другу на самом деле уже не было. С помощью, по-видимому, тех же иностранных режиссёров на свет 7 ноября 1991 года появился Указ-пустышка Президента РСФСР «О введении ЧП в Чечено-Ингушетии». В костёр, который можно было ещё потушить с помощью координации политических усилий союзных и российских органов власти, наоборот подлили керосин. Дудаев под нависшей угрозой внешнего вмешательства тут же консолидировал силы в Чечне, включая часть оппозиции. Вместо решительных действий Президент СССР, отдаст полу-приказ, полу-распоряжение министрам обороны Е. Шапошникову и внутренних дел В. Баранникову провести лишь «демонстрацию» силы. В Грозный в ночь с 7 на 8 ноября прилетят без оружия батальон десантников и 300 спецназовцев сводного оперативно-войскового отряда (ОБО) резерва МВД из ОМСДОН.[143] Даже от такого мизерного десанта в стане дудаевцев началась паника. Одни «гвардейцы» спешно организовывали подобие обороны, выйдя вместе с Дудаевым из захваченного здания обкома партии, а другие, из числа уголовников, скрылись в неизвестном направлении. Здесь бы федеральной власти начать действовать и развить инициативу. Но напрасно группировка «Центра» ждала приказа на начало операции, который должен был поступить с момента утверждения ВС РСФСР Указа Президента Ельцина «О введении ЧП». Прошёл день-два, а из Москвы «тишина». Бойцы ОВО из ОМСДОН за это время успели помочь сотрудникам МВД организовать оборону и отбить атаки на своё здание в Грозном. Промедление сыграло свою негативную роль и уже к исходу 8 ноября обстановка изменилась в пользу Дудаева. Как и созданный ГКЧП действовал нерешительно, что и привело к его поражению, так и нынешнее «ЧП» оказалось блефом. Силы сепаратизма во главе с Дудаевым сплотились вместе с оппозицией и организовали захват зданий силовых ведомств, полностью блокировав части грозненского гарнизона. Как и в январском Баку, власти Дудаева выиграли и информационную войну.

Ну, а в Москве уже 7 ноября, сотрудники КГБ перехватили поступивший из Грозного приказ Дудаева превратить столицу России в зону катаклизма. С момента передачи мне этого сообщения по «Осе» прошло всего час, но, проявив оперативность один из главарей «ЧО» Мусса Таларов («Старик») вывел к зданию ВС РСФСР около трёхсот боевиков. Двое из них прогарцуют на белых конях, демонстрируя, что для чеченцев Москва дом родной, как и Чечня. Митинг, на который тут же сбежалась «либерастия» московского региона стал многотысячным. Плакаты с требованиями «Убрать руки от свободной Чечни» обошли все телеканалы России и Запада. Мы же с сотрудниками отдела Рушайло выбивались из сил, чтобы не допустить и сорвать планы дудаевских боевиков осуществить теракты в Москве. В столице и в центральном регионе это удалось. Однако, 9 ноября три террориста Шамиль Басаев, Сайд-Али Сатуев и Лом-Али Чачаев, вооружённые пистолетами и гранатами, в Минеральных Водах захватят самолёт Ту-154 со 171 пассажиром на борту. По их требованию он был посажен в Турции, где местные спецслужбы благословенно отпустят питомцев своей ДРШ на «волю» в Грозный?! Басаева[144] ликующая толпа на руках вынесла из самолёта. 10 ноября Дудаев провозгласит себя Главнокомандующим Вооружёнными силами Чечни. На митинге в Грозном, собрав более юо тысяч своих сторонников, он объявит о безоговорочной победе чеченского народа в ноябрьской «Великой революции».

На погибель десяток тысяч военнослужащих федеральных войск в будущих чеченских войнах, 11 ноября чрезвычайная сессия ВС РСФСР не утвердила указ Президента (Ельцин с этим согласился) и «ЧП» провалилось. Только мы «перевели дыхание», так как дудаевские «коммандос» откладывали теракты в Москве до следующего «бзика» своего президента, как поступили новые тревожные сообщения из Чечни. Хасбулатов и трое «голубых» (по цвету формы) маршал Шапошников, генералы Кобец с Грачёвым дали отмашку Дудаеву прибрать к рукам «часть» вооружения и имущества воинских частей в Чечне. В народе говорят: «Дай пальчик – руку отхватит». Так и произошло. Кроме десятков тысяч стрелкового оружия, гранатомётов, сотен орудий, десятков танков, ракетных установок «Град», «Луна» и самолётов, дудаевским боевикам достанутся и атомные бомбы.[145] В руки генерала Дудаева с замашками диктатора власть Ельцина сама вложит мощнейшую дубинку шантажа – ядерное оружие. Но вооружение без подготовленных бойцов, как граната с выдернутой чекой в руках обезьяны. Поэтому из наспех сколоченных «вооружённых сил» Чечни, Главный штаб этой силовой структуры тут же направит на обучение в Турцию тысячу чеченцев, среди которых много уголовников и искателей приключений. Можно себе представить, сколько из них во время обучения будут завербованы турецкими спецслужбами для выполнения самых разнообразных разведывательно-диверсионных заданий. Всё это опять ляжет тягостным грузом на плечи КГБ и сотрудников милиции.

В горячке чеченских событий за подписью Горбачёва вышло Постановление Госсовета СССР № ГС-8 от 22 октября 1991 года «О преобразовании КГБ СССР и создании на его основе трёх самостоятельных учреждений: Межреспубликанской службы безопасности (МСБ) СССР, Центра службы разведки СССР и Комитета по охране государственной границы СССР». О новой структуре МСБ СССР, куда автоматически мы переходили, мы ничего не знали, но чувствовали, что наступает развязка в деле ликвидации Союза. Да и единой ранее контрразведке (в составе ПГУ внешней и ВГУ – внутренней) нанесён был страшный удар, ощущаемый до сих пор.

Чувствуя бессилие двоевластия Горбачёва – Ельцина, а также скорую кончину СССР, преступный мир пошёл в атаку. В ноябре во многих СМИ, а также в газете «Правда» прошли публикации о беспределе организованной преступности в Приморском крае. Пиком этих статей стало «обращение-вопль» капитанов судов дальнего плаванья (СДП), которых, по их словам, уже на подступах к портам встречают бандиты и, поднявшись на борт судов «режут, грабят, убивают»! МСБ СССР отреагировал на это заявление капитанов и Бакатин отдал приказ о направлении в Приморье оперативно-следственной группы (ОСГ). Видно почувствовав, что из-за круглосуточных бдений в ходе чеченских событий Платонов находится «на взводе», Бекбулатов решил дать мне развеяться, включив в состав ОСГ ГУОП МСБ (КГБ). Места были знакомы ещё по срочной службе, а также в период руководства заставой и работе в ВКР, поэтому собрался быстро и без хлопот. Летать на такие расстояния не в первой, и уже через 8-9 часов нас встретили в аэропорту Владивостока. Изменений за прошедшие года в столице Приморского края не произошло, разве что две-три основные дороги вдоль бухты Золотой рог стали ещё ухабистее. Главные перемены были по нашей линии. Из доклада начальника местного отдела борьбы с «ОП» полковника О. П. Перепечкина стало ясно, что «кооперация» Дальнего Востока успешно реализована преступностью в смычке с властью и дельцами теневой экономики. Начальник 5-го отдела ГУОП МСБ полковник Г. Ф. Козлов (старший нашей ОСГ) едва успевал записывать приводимые факты расхищения в сфере рыбной продукции. Не удивительно, что во главе сформировавшегося преступного «рыбного» синдиката, стоял бывший 1-й секретарь краевого комитета ВЛКСМ Андрей Шидловский. До этого он четыре года проработал в ЦК ВЛКСМ, откуда в период начавшейся «перестройки» был возвращён в родные края для массовых поставок в Москву красной икры и крабов. Что удивительно, но этот «видный комсомолец» имел связи с главарями «чеченской общины», через которых и наладил икорно-крабовый бизнес. Сам жил во Владивостоке в гостинице, а семья в столице – подальше от греха. В принципе по курируемой мною линии «ЧО» у приморских чекистов проблем не было. В Приморье из Москвы и даже Чечни представители этого преступного сообщества прибывали только для решения разовых операций, связанных с контрабандой цветными металлами, поставками импортных автомобилей или красной икры. Вели себя тихо и независимо, не вступая в конфронтацию с местным преступным миром. Далее полковник Перепечкин сообщил нам, что до «перестройки» Владивосток у криминалитета считался «красным», то есть неблагоприятным для воровского дела. Однако в настоящее время отмечен резкий рост обще уголовных и особо опасных преступлений. Коррупция и «крышевание» бандитов стали повсеместным явлением. Прибывшие во Владивосток с «ревизией» бандитской чёрной кассы («общака») смотрящие за регионом воры «в законе» «Китаец» (из Хабаровска) и «Бандит» (О. В. Банин) с удовлетворением отметили, что обстановка во Владивостоке уже не «красная», а в цвет и патоку для воровской братвы. В то же время они сделали серьёзный втык вору в законе «Свириду» за слишком большое неучтённое движение денег из «общака». В заключение своего доклада Перепечкин с многообещающим видом предоставил слово одному из разработчиков дела «рэкета» капитанов СДП оперу отдела Владимиру Капышу. Тот сразу огорошил информацией, не вязавшейся с официальной версией, сообщаемой в СМИ. Оказывается, капитаны сами имели «рыльце в пушку». Наладив поставки в качестве попутного груза, закупаемых по квотам членами экипажей за рубежом (в основном в Японии) подержанных иномарок, они обирали большинство своих моряков. Сбывая представителям в основном преступного мира эти авто, а также всякого рода контрабандную продукцию, капитаны стали объектом «повышенного» внимания криминалитета. Ну, а всякая сверхприбыль в ходе незаконного промысла, понятно сразу облагается «воровской данью». Раз воруете – делайте взнос в «общак»! Логика железная. По-видимому, капитаны, имевшие высшее образование, сообразили, что можно «сдать» бандитов чекистам и спокойно продолжать свой «бизнес». Тут же они оплатили заказные статьи в центральной прессе, инициативно вошли в контакт с сотрудниками местного отдела по борьбе с ОП МСБ и решили, что теперь-то заживут припеваючи. Наш прилёт во Владивосток совпал с очередным «налётом» бандитов на прибывший из Японии сухогруз. Ранее, проинструктированный «капитан» этого судна скрытно снял на видео разбойное нападение рэкетиров и сделал заявление в КГБ. С бандитами же он договорился, что передаст им часть вымогаемой суммы через три дня. Далее Капыша перебил полковник Перепечкин, сообщивший, что ими получены санкции руководства на проведение завтра совместно со следственным отделом операции по захвату с поличным рэкетиров. Он предложил членам ОСГ «Центра» поучаствовать в этой показательной «порке» бандитов, а затем, если всё пройдёт удачно, то видео плёнку операции посоветовал показать по центральному телевидению. Мы конечно с удовольствием согласились посмотреть на практике работу местных чекистов. Как говорится: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Эту ночь в гостинице «Владивосток» я с трудом заснул, прокручивая в уме варианты развития событий предстоящего действа. Но то, что произошло на следующий день, мне и приснится, не могло. Рано утром, в солнечный день мы в предбоевом состоянии были рассажены в штабном ПАЗИКЕ со шторками. Для конспирации этот автобус остановился в двух кварталах от места встречи «капитана» с бандитами. В назначенное время на пустыре между домов к «терпиле»[146] подошёл неприметный с виду представитель ОПГ. Глядя на портфель, он спросил: «Принёс?». Услышав положительный ответ, «рэкетир» сказал: «Поставь портфель на землю, и отойдём от него метров на пять». Далее сцена криминального спектакля, которая вытянула физиономии штабной группы. Находясь невдалеке от портфеля, бандит приобнял бледного «капитана» (это тебе не морской шторм, на суше похлеще бывает) и заявил: «Вот что, дружок! Мы знаем, что ты продался чекистам, так как в двух кварталах отсюда у них стоит ПАЗИК со шторками. Это их штаб, а сыскари наружного наблюдения расположили свои «коробочки» вокруг. Через квартал стоит другой ПАЗИК с группой захвата. Видишь, мы всё знаем! Пока от тебя отстанем, но знай, крыса, что вскоре ноги повыдёргиваем, как и другим подобным капитанам. Если конечно не одумаетесь!». После этого бандит, взяв «терпилу» под локоть, подвёл на прежнее место и, демонстративно наклонившись к портфелю, сказал: «Извини капитан! Вышла ошибочка. Никаких претензий к Вам не имеем!». Тут же, как мираж он пропал, растаяв в сквозных дворах квартала. Оборвав воцарившуюся гнетущую тишину в ПАЗИКЕ, полковник Перепечкин выругался и грустно сказал: «Вот точно так, как и на рыбалке. Только подцепишь крупную рыбу, а крючок подведёт и она сорвётся». Начало последующей затем «разборки полётов» члены нашей ОСГ ещё застали, но затем какой-то сотрудник из секретариата внезапно буквально вытащил нас из кабинета на обед, так и не дав понять причины провала операции. Трапеза в отдельной комнате для руководства почему-то затянулась. Присутствовавший на ней один из руководства Управления долго смешил нас анекдотами и рассказами об успешных прошлых захватах шпионов и прочих преступников. Обычные обеденные полчаса растянулись до полутора. Когда уже совсем «пауза» стала нелепой, нас отвели в выделенный для ОСГ кабинет и принесли ряд литерных и дел разработок. Ближе часам к 17 вечера появился Перепечкин, который внезапно объявил нам, что билетов на заказанное нами число (через пять дней) нет. В то же время, по его словам, метеослужба предупредила о надвигающемся через день-два на Приморье урагане, который может продлиться с десяток дней. Далее, потупив глаза, Перепечкин сказал: «Начальство решило, чтобы члены ОСГ не застряли во Владивостоке «навечно», дали команду купить вам билеты на завтра…». Налицо было бесцеремонное выдворение представителей московского «Центра». Опытный полковник Козлов всё понял и только хмуро, но спокойно ответил: «Завтра, так завтра. Поехали в гостиницу собираться». Обрадовавшийся такой сговорчивостью начальник ОБОП, сразу повеселел и объявил, что вечером членов ОСГ отвезут «на посошок» в комитетскую баню попариться. Это конечно не самая лучшая попытка загладить явный «ляп» с операцией, которая закончилась с точностью наоборот – показным издевательством бандитов над чекистами. Но что делать? Пришлось вечер коротать в великолепной парной. Возил нас туда и обратно на своей личной новенькой иномарке «Тойота» опер Владимир Капыш.[147] Предвидя удивление гостей, он пояснил, что в качестве дружеского жеста капитаны СДП продали пару иномарок сотрудникам отдела со скидкой. Мы переглянулись, но что тут скажешь – всё ясно. Вернувшись в гостиницу, полковник Козлов в сердцах сказал: «За всю свою службу ничего подобного не встречал. Видно действительно в Москве подписали приговор и МСБ (КГБ), и нашему управлению, коль периферия так нагло себя ведёт!».

Прилетели в Москву незаметно, проспав в неудобных креслах самолёта. Дома опять к моему отсутствию отнеслись без особого внимания, а вот на работе ждали горестные новости. Вызвал полковник Бекбулатов и, толком не расспросив о командировке, что не было на него похоже, попросил помочь красиво нарисовать схему нового ГУ по борьбе с «ОП». На мой вопрос: «А чем старая структура не устраивает?», он ответил: «Вы же знаете, что вместо КГБ теперь МСБ. Функции уже будут другие, как и задачи нашего управления». При этом Бекбулатов поздравил меня с назначением на должность старпома начальника отдела, что позволяло получить звание полковника, но особой радости почему-то не было. Дня два занимался схемой, в промежутках успевая разобрать завалы сводок ОТМ по моим объектам «чеченской общины». Как гром среди ясного дня на всех сотрудников то ли ещё Комитета, то ли уже МСБ, свалилось сообщение СМИ о «жесте доброй воли» американцам со стороны Бакатина. Тот передал представителям США сведения об элементах и местах расположения спецтехники по прослушиванию зданий их посольства в Москве?! Возможно, на этот шаг надоумил его советник генерал-предатель Олег Калугин. Понятно, что сам бы он не решился на такой «бзик», а получил указание меченого «Иуды» Горбачёва.[148] На следующий день, по-моему, 26 ноября 1991 года, наконец-то появился настоящий державник и защитник СССР, который возбудил на Горбачёва уголовное дело по признакам статьи 64 УК РСФСР «Измена Родине». Две из семи форм состава этого государственного преступления давно «плакали» по горе-президенту. В первую очередь – это «Оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против СССР». Во вторую – «Выдача государственной или военной тайны иностранному государству».[149] Другой напарник Горбачёва – Ельцин, кроме вышеназванных, вообще тянул ещё и на третью форму – «Заговор с целью захвата власти». Решившегося на этот мужественный поступок начальника ГУ Генпрокуратуры СССР генерал-лейтенанта юстиции В. И. Илюхина, тут же кадровая камарилья уволила. «Наши» СМИ промолчат о таком, по их мнению, казусе и советский народ опять будет не в ведении, а потому и в бездействии. С Илюхиным мне довелось познакомиться, но мельком, ещё во время событий в Баку. В местном ГДО офицеров КГБ, где дислоцировались «краповые» береты, хранились в мешках собранные ОСГ Генпрокуратуры СССР материалы о преступлениях в отношении лиц армянской национальности. В одной из встреч в ГДО с офицерами ОМСДОН Илюхин делился о зверствах националистов. Тогда и решил сойтись с этим державником поближе.

В конце ноября наш отдел успел провести ещё одну успешную операцию по пресечению канала хищения огнестрельного оружия, производимого в одном из заводов и предназначенного для войск спецназа. Руководил захватом лидеров этой преступной группы полковник Л. И. Козлов, но участие в нём принимали многие сотрудники отдела. Дело довольно сложное, так как основные фигуранты служили в милиции и досконально знали методы розыскной работы. Как и во Владивостоке, операция чуть не провалилась из-за небрежности сотрудников «НН», которые одну из своих машин поставили рядом с маршрутом объектов. Проходя мимо этой «коробочки», фигуранты по еле заметным признакам определили её принадлежность к службе сыска. Зайдя к себе в квартиру, они со смехом стали обсуждать огрехи работы «топтунов», полагая, что те «выстроились» на каких-то преступников-лохов. Настолько оборотни в погонах были уверены в своей безнаказанности, что и мысли не допускали о возможности самим попасть в разработку. В этот раз захват преступников с поличным и с последующим изъятием крупной партии оружия прошёл успешно. Находясь в состоянии шока после их задержания, оба объекта сразу пошли на чистосердечное признание, выразив готовность принять участие в последующем разоблачении остальных членов ОПГ.

В первых числах декабря нам объявили, что МСБ СССР передаёт в подчинение АФБ РСФСР Оперативно-техническое («прослушка») и 7-е управление («наружка»). Ощущение было такое, будто у оперативников крылья обрезали, так как у разработчиков отобрали два из трёх основных ударных механизма осуществления контрразведывательной деятельности. Начальство продолжало ещё бормотать о том, что, зато для МСБ оставят кураторские функции, но активность оперов резко упала. Тут, как тут на объекте появились кадровики новоявленного ведомства АФБ РФ.[150] Не обращая внимания на наших руководителей, они бесцеремонно вызывали к себе на собеседование в основном оперативный состав и, суля повышение, начали переманивать в АФБ РФ. Дошла очередь и до меня, но вакантной должности старпома уже не было, поэтому предложили на месяц-два временно походить просто помощником. Уж очень не хотелось оставаться куратором в МСБ, который с умным видом будет пытаться организовывать разработки с позиции «Центра», а на самом деле превратится в «челнока», привозящего для начальства подарки из периферии. Поэтому, дал согласие и сразу доложил об этом полковнику Бекбулатову. Тот спокойно, но с сожалением высказал своё мнение о поспешности моего решения. Расставались мы как-то не по-людски. Получалось, что все, кто дал согласие перевестись в АФБ РСФСР, как бы оставляли своих начальников. Доля правды в этом есть, хотя мы уже не верили, что МСБ СССР будет существовать, а работать хотелось. Уже на Лубянке прошёл собеседование с новым своим начальником полковником А. А. Котельниковым, который обнадёжил, что вскоре поставит меня на должность старшего консультанта (в АФБ изменили наименования должностей). Как ни странно, но и начальник ГУБОП АФБ полковник С. Н. Алмазов нашёл время и также кратко побеседовал со мной, пожелав успехов в работе.[151] Получив назначение и «собрав в мешок» все свои разработки по «чеченской общине», переехал в дом 2 на Лубянке.[152] В новом кабинете увидел прежних своих сослуживцев Нефёдова, Ваганова и других. Теперь отдел состоял из направлений. У нашего не было начальника, и полковник Котельников отдал мне распоряжение исполнять его обязанности. Размещаясь всем направлением в тесном помещении, мы, тем не менее, стали готовиться к реализации старо-новых разработок. Начальству было не до нас из-за кучи организационных проблем. В это время, 3 декабря 1991 года, готовя почву к последующему «беловежскому перевороту», Горбачёв подпишет Закон СССР № 124-Н «О реорганизации органов безопасности СССР», упраздняя КГБ СССР. Как в тишине перед грозой мы ощущали приближающуюся развязку в деле распада великой Державы, но на своём уровне не могли противопоставить этой измене Родине. Отгоняя дурные предчувствия, надеялись на какое-то чудо.

Однако наши чаяния, как и мнение большинства граждан Союза 8-го и в ночь на 9-е декабря 1991 года были растоптаны в Беловежской Пуще тремя путчистами. Главный вожак этой измены Ельцин, ещё в Москве согласовал свои действия не только с бнайбритскими советниками США, но и с Горбачёвым. Приглашённые сообразить «на троих» главы Белоруссии Шушкевич и Украины Кравчук, одурманенные водкой и желанием стать удельными князьями в своих вотчинах, даже не сопротивлялись. После того, как бывший преподаватель марксистско-ленинской философии Геннадий Бурбулис первым предложит: «Господа! А не согласитесь ли вы поставить свою подпись о том, что СССР как субъект международного права прекращает своё существование?», вначале Шушкевич, а затем и Кравчук с Ельциным, без угрызений совести подпишут это незаконное соглашение.[153] С пьяного угара президент РФ Ельцин тут же доложит по телефону о выполненном задании Бнай-Брита президенту США Д. Бушу. Переводить разговор ему будет ещё один «бнайбритовец» с признаками агента влияния Андрей Козырев. Присутствовавший на этом преступлении века председатель КГБ Белоруссии Эдуард Ширковский заявит своему премьер-министру Кебичу: «Вячеслав Францевич, это же самый настоящий государственный переворот! Я доложил обо всём в Москву, в Комитет. Жду команды Горбачёва… Ведь налицо факт государственной измены!». Понятно, что никакой команды «взять заговорщиков» не последовало, так как Горбачёв был одним из них, но со своей ролью.[154] Перед подписанием предательского документа Ельцин по телефону заручится поддержкой министра обороны СССР маршала Шапошникова.[155] Затем удары в спину советского народа нанесут его же избранники. 10 декабря «договор» Измены ратифицируют депутаты Рады Украины и ВС Белоруссии. 12 декабря 1991 года Хасбулатов, на то время верный ельцинист, всего лишь за час протащит ратификацию беловежских договорённостей в ВС РФ. 188 палачей СССР, находясь в состоянии психоза проголосуют «за», и, бурными аплодисментами отхлопают разгром своей Родины-матери Советского Союза![156] Никто из этих «избранников» предположить тогда не мог, что менее чем через два года многие из них, нанюхавшись зловонного запаха неубранных испражнений в осаждённом «Белом доме», будут расстреливаться 4 октября 1993 года пушками из танков. Такова расплата за своё декабрьское 1991 года предательство.[157] Из плеяды честных, но наивных сторонников «дерьмократов» и Ельцина только известный советский юрист-фронтовик С. С. Алексеев, возглавляя Комитет конституционного надзора СССР, сделает заявление о не конституционности Беловежского соглашения. Тут же этот Комитет распустят. Что поделаешь. «Дерьмократия» и «либерастия» в действии.

Чекисты на Лубянке в большинстве своём осудили очередной акт измены правящей верхушки бывшего СССР и нынешней России. Отдельные из них писали рапорта и увольнялись, хорошо устраиваясь в коммерческие структуры. Другие, спивались, и рукой размазывая слёзы, материли Горбачёва с Ельциным. Осмелевшие ельцинисты будут склонять их к увольнению, заявляя: «Раз не согласен с новой властью – уходи!». Автор же, как и основная часть сотрудников решили всё же продолжать служить, но не режиму ельциноидов, а возрождению будущей России. Ведь мы не изменяли своей Родине и не совершали преступлений, чтобы сдаться на милость предателям и уйти. Тем более что над страной нависла угроза криминального и политического терроризма, от которого могли пострадать или даже погибнуть наши родные и близкие. Горечь от происшедшего настоящие чекисты решили пережить в самоотверженной работе, чтобы не допустить развала теперь хотя бы России.

12 декабря ко мне попала сводка переговоров двух разрабатываемых нами лидеров «чеченской общины». Оба делились успешно осуществлённой комбинацией по освобождению из заключения, отбывавших наказание в Хабаровском крае и Кемерово авторитетов «ЧО» Нухаева («Хожа») и Атлангериева («Руслан»). Оказывается, пока был во Владивостоке, а потом «реорганизовывался», к назначенному в сентябре 1991 года Министру ВД РСФСР генералу А. Ф. Дунаеву на приём в конце ноября пробился с «подарками» авторитет «общины» по кличке «Малик».[158] Заручившись у него поддержкой, вместе с Мусой Таларовым («Старик») они с санкции Дудаева организуют направление в Хабаровск, а затем и в Кемерово милицейских групп из Грозного для конвоирования в Чечню Нухаева и Атлангериева. Обе группы имели при себе подлинные постановления о том, что вышеперечисленные «зеки» проходят в Грозном по уголовным делам, ранее якобы совершённых ими преступлений. Поэтому возникла необходимость их конвоировать в Чечню для производства следственных действий. Вся незаконность этих «постановлений» в том, что осуждены Нухаев и Атлангериев были Московским городским судом. Только этот суд мог выдать подобное постановление, а не грозненский или ещё какой-либо другой. Выждав, когда начальник колонии в Хабаровске ушёл в отпуск, одна из этих групп прибыв на зону «договорилась» с его заместителем, который закрыл глаза на юридические тонкости. Нухаева, а затем и Атлангериева в конце ноября доставят в СИЗО города Грозного, где они для видимости «просидят» пару дней. В это время ещё один авторитет «ЧО» по кличке «Гена-Крокодил» (Аракелов ГА.) за 50 тысяч рублей зафрахтовал самолёт и, собрав с десяток лидеров «общины», вылетел в Чечню. Примерно 3-4 декабря вся эта гоп-компания совместно с рядом руководителей Чечни с шампанским нагрянут в изолятор, откуда под аплодисменты зэков выйдут Нухаев и Атлангериев.[159] Тут же Нухаеву вручат погоны полковника Нацгвардии Чечни и его поздравят с назначением на должность советника Дудаева по военной политике. Кличку «Хожа» спецслужбы и МВД России вскоре почувствуют своей шкурой в виде совершаемых под его руководством самых дерзких и резонансных преступлений. Перед возвращением 7 декабря в Москву «Гена-Крокодил» договорится с Дудаевым о поставках из Грозного нефти и её отходов, обещая взамен помощь в реализации этого сырья в валюте. Связка бандитов с властью в Чечне заработала.

Выкроил время и решил, собрав материалы, получить ответ на мучавшие меня вопросы: «Почему лидеры и авторитеты преступности со средины 80-х годов и по настоящее время так нагло лезут во власть? Откуда первопричина и тайна такого явления, как организованная преступность? Какова истинная роль преступного мира в развале СССР?». Сидя с кипой информации, стал понимать, что зарождающаяся на издержках социалистического строя мафия, станет затем одной из главных движущих сил исполнителей, принявших участие в развале СССР. Если кратко выделить эволюционные этапы формирования организованной преступности в нашей стране, то дело обстояло так…

Первый этап. В середине 70-х годов, как ни странно для нынешней молодёжи это слышать, в СССР наметился значительный рост товаров первой необходимости. По некоторым видам было даже перепроизводство телевизоров, холодильников, обуви, одежды и прочей продукции. Однако качество большинства из этих товаров значительно уступало импортным аналогам. К сожалению, принимаемые меры видимого результата не давали, так как руководителям предприятий при плановой системе было не выгодно проводить реорганизацию производства и терять набранные «обороты». Иногда полученные новые импортные станки, закупленные для производства качественной и современной продукции, ржавели под открытым небом. А гнать продолжали для плана никому не нужное некачественное старьё. На таких малоэффективных производствах образовывалось много отходов, которые списывались или разворовывались. В этих экономических условиях в разных регионах и крупных городах страны (Тбилиси, Караганда, Саратов, Ростов-на-Дону и другие города) не могли не появиться предприимчивые дельцы.[160] Сейчас бы их назвали бизнесменами или коммерсантами. Подобный «новатор» приходил к директору предприятия и предлагал наладить следующую серую схему производства, и сбыта качественных товаров, обещая в дальнейшем баснословные деньги. Если руководитель соглашался, то затем происходило примерно следующее… «Делец» устраивался на это предприятие мелким клерком и подбирал себе несколько самых профессиональных рабочих. Директор выделял ему какое-нибудь заброшенное помещение (цех, старую котельную, просторный подвал), где «новатор» запускал несколько лежащих без дела импортных станков якобы для пробы. Из отходов производства, которые списывались только «на бумаге», небольшая артель начинала выпускать качественные товары. Например, если это была обувная фабрика, то делали современные модельные туфли, сумочки и прочий дефицит. На трикотажных предприятиях шили прекрасные рубашки, брюки, майки и женское нижнее бельё. Когда возник вопрос о сбыте, то директор и «делец», втянули в свою преступную компанию уже коррумпированного блатом заведующего обувного или магазина одежды. Тот давно торговал дефицитом «из-под прилавка»[161] и быстро осознал прибыльность зарождающегося подпольного бизнеса. Тем более что он особо ничем не рисковал, так как левый товар принимал с виду по настоящим, а на самом деле липовым накладным из этого предприятия. И система заработала! За короткий срок прибыль по советским меркам пошла огромная! Однако основная преграда для получивших тогда название «цеховиков» состояла в том, что при советском строе даже сотую часть этих денег реализовать было невозможно. Нельзя было купить ни землю, ни недвижимость, ни крупные покупки (например, дорогую машину), чтобы не привлечь внимание правоохранительных органов. Поэтому, максимум что могли «цеховики» – это построить дачу за высоким забором, которую доверху набивали закупаемым хрусталём, антиквариатом, коврами и прочей мишурой.[162] В гараже такого нувориша стояла мёртвым грузом «Волга», купленная по легенде от наследства, когда сам он ездил на «Запорожце» и ходил в зашарпанной одежде, чтобы не дай бог привлечь внимание ОБХСС. Первыми о появившемся в их районе (городе) «цеховике» узнали, конечно же, представители преступного мира, имеющие свою агентуру во всех слоях нашего общества. Они быстро поняли, что, числясь вахтёром или другим мелким клерком и получая по ведомости 80 рублей, неизвестный ранее не судимый (как правило) нувориш неясно каким способом, но главное, незаконно загребает огромные деньги.

Второй этап. Долго не думая, профессиональные бандиты где-то к средине 1976 года с угрожающим хамством «наехали» на появившихся «богатых Буратино». Поначалу те сопротивлялись людям с наколками, так как уже обросли нужными связями, включая милицию и властные структуры. Полагали, что те смогут их защитить от преступников. Однако официально-то обратиться в МВД не могли, так как это грозило разоблачением их «дела» и арестом самих истцов. Поэтому отпор «советских подпольных предпринимателей» был слабеньким и только вызвал со стороны бандитов резкий всплеск особо опасных форм жестокого насилия. Во времена так называемой гласности и начала 90-х годов в фильмах начнут показывать правду о том, как представители криминалитета в тот период пытали «цеховиков» утюгами, паяльниками, захватывали заложниками членов семей и даже убивали. Рост таких преступлений стал запредельным для страны социализма. Примерно в начале 1977 года появится постановление секретариата ЦК КПСС «О мерах по борьбе с возрождением бандитизма и ростом преступности». В милиции тут же образуют соответствующие отделы. Только они начнут разворачиваться в марше, как к концу года наступит резкий спад совершаемых преступлений. Милиция быстро присвоит себе лавры в усмирении бандитов, но истинную причину проглядит. Всё объяснялось довольно просто. Хотя авторитеты преступного мира и не кончали академий (кроме «университетов» на зоне), но, вникнув в суть дела, сделали для себя вывод: «А зачем резать курицу, несущую золотые яйца?». Тут же они «перетрут тему» с «цеховиками» и в Дагомысе летом 1977 года пройдёт всесоюзная сходка воров «в законе».[163] Уголовные «генералы» совместно с приглашёнными «цеховиками» примут стратегически важное решение о взаимодействии в воровском бизнесе последних. «Законники» брали на себя функции обеспечения безопасности «цеховиков» не только от других криминальных элементов, но и от «происков» милиции. Назовут они такую помощь «крышей». В свою очередь, «цеховики» обязались примерно 10-15 % своей прибыли вносить в «общак». Детально обговорили даже такие вопросы, как уменьшение выплат до 5 % для только начинающих своё дело «бизнесменов». Мало того. Факт беспрецедентный, но на этой сходке договорились, чтобы в районе, где в поте лица трудились «цеховики», криминальная братва сама следила за порядком, не допуская поножовщины и хулиганства. Отчего же такие благие намерения возникли у бандитов? Да всё потому, что в регионе с повышенным уровнем преступности «цеховики» имеют больше шансов попасть в поле зрения милиции и прокуратуры. К концу 1977 года решения этой сходки принесли свои реальные плоды, устроившие не только «воров» и «цеховиков», но как, ни странно, и милицию и ЦК КПСС. Министр ВД в торжественной манере отрапортовал: «Задание партии выполнено – преступность разгромлена» и получив звезду Героя социалистического труда, отметил эту награду на банкете. Верхушка же ЦК КПСС с удовлетворением констатировало верность своего движения к коммунизму. В то же время, ни милиция, ни партия трагически не заметили того, что на самом деле произошло качественное видоизменение двух отдельных криминальных явлений – преступности и «теневой» экономики. В коррумпированном слиянии профессиональных преступников с «цеховиками» формировались зачатки последующей нынешней организованной преступности, субъектам которой будет нужен не социализм, а рыночные отношения с частной собственностью. Этому новоявленному тандему поперёк горла станет сам государственный строй Советского Союза.

Третий этап. С этого момента союз бандитов и «цеховиков» начнёт энергично сколачивать свой первоначальный капитал для будущих вложений в дело уже «капиталистической» России. В период прихода к власти в конце ноября 1982 года Ю. В. Андропова этот «темп» усилиями КГБ и МВД СССР затормозят. Разоблачат и арестуют тысячи высокопоставленных чиновников, замешанных в «хлопковых», «меховых», «рыбно-икорных» и прочих делах. Десятки тысяч коррумпированных сотрудников милиции и власти будут осуждены или уволены. Однако тандем мафии настолько укрепился и развил свои смертоносные метастазы, что без особых потерь пережил атаку Андропова. После его смерти, мафия стала выделять огромные деньги на подкуп уже не отдельных лиц из числа сотрудников милиции и власти, а на руководителей райкомов, обкомов и даже членов ЦК КПСС. Тем более что чекистам после создания в 1983 году в КГБ Управления «В», взявшего в контрразведывательное обеспечение МВД, в полном объёме станет, известна, исходящая от союза преступности и «цеховиков» угроза для безопасности страны. Поэтому укрепившейся мафии потребуется уже более крутая «крыша» в лице неприкасаемой касты партийной номенклатуры, которая могла и чекистов приструнить. В апреле 1985 года Пленум ЦК КПСС под видом необходимости кардинального решения назревших проблем (кто бы спорил), с подачи зарубежных технологов «бархатных» и «цветных» революций, а возможно и «советской мафии» начнёт так называемую «перестройку-катастройку».[164] Что удивительно, но преступный мир чуть присмотревшись к ходу новой кампании КПСС, в начале 1986 года вновь в Дагомысе проведёт всесоюзную сходку воров «в законе». Хоть смейся, хоть плачь, но, как и в тысячах парторганизациях повестка дня этой сходки будет одна – «Претворение в воровскую жизнь решений апрельского Пленума ЦК КПСС». Единогласно «воры» одобрили начавшуюся «катавасию» и приняли постановление не только содействовать «перестройке», но и выдвинуть в верхние эшелоны власти отдельных республик своих представителей. В качестве наиболее сложившегося для этого благоприятного климата они определили Грузию, поручив вору «в законе» Джабе Иоселиани осуществить планы мафии в жизнь. Грузию выбрали в связи с процветающими там националистическими настроениями, и коррумпированными связями местной партноменклатуры с лидерами преступного мира.[165] В свою очередь воры «в законе» – выходцы из этой Республики, занимали в табеле о рангах криминалитета одно из ведущих мест (так называемые «пиковые», по цвету масти). Ну, а Иоселиани кроме высшего воровского титула, имел ещё степень доктора искусствоведческих наук, проводя своё последнее исследование в местах заключения.[166] Вернувшись из Сочи, Джаба переоденет своих мафиози из волчьих, в националистические шкуры, повсеместно внедрив их в полулегальную военно-бандитскую группировку «Мхедриони». Опираясь на помощь зарубежных спецслужб, совместно с «внезапно» активизировавшимся с 1988 года Гамсахурдиа, эта камарилья летом 1991 года приведёт его к власти, обеспечив победу на президентских выборах. Сам же Иоселиани станет вице-премьером, и фактически бесконтрольно будет проталкивать представителей мафии во все министерства и ведомства Грузии. Оставшиеся в органах безопасности новоявленного государства, бывшие сотрудники КГБ, как могли, сопротивлялись проникновению мафиози в руководство страны. Они требовали от Гамсахурдиа удалить воров «в законе» из своего ближайшего окружения. Тем более что Иоселиани тайно стал содействовать освобождению пока отдельных осужденных, готовя условия для их полной амнистии. Как и в Чечне «законник» Иоселиани хотел из зэков сформировать «армию», с помощью которой планировал не допустить выход из Грузии Абхазии и Южной Осетии. На этой почве и по другим причинам на конец ноября и в начале декабря 1991 года отношения между Гамсахурдиа и Иоселиани обострились до предела.[167] Четвёртый этап. Накопив с помощью подпольной «цеховой», а затем и легальной коммерческой деятельности многие «тонны» бумажных рублей, мафия приступила к активной антигосударственной деятельности по развалу СССР. Повторюсь, но весь этот огромный капитал реализовать при государственной собственности на средства производства было невозможно. Поэтому сами экономические законы подталкивали бандитов к решительным действиям. Вот тут то и образовался своеобразный тандем внешних и внутренних сил, которые начали коренной слом государственной машины СССР. Мафиози вместе с коррумпированной верхушкой партийной и государственной власти, под прямым руководством спецслужб США и стран НАТО, приступили в конце 80-х годов к развалу нашей Державы. Этим и объясняется их массовое участие в различных «фронтах» на стороне сепаратистов. Ну, а «дерьмократические» лидеры и «либерасты» всех мастей как раз и нуждались в такой криминальной силе. Ведь субъекты преступности, имея большие деньги, организованные и вооружённые структуры, готовые действовать с целью свержения законной советской власти, фактически сами превратились в подпольное государство. Атрибуты этого налицо. Есть высший «законодательный» орган всесоюзная сходка воров «в законе», принимающая обязательные для исполнения криминальным миром те или иные решения, а также «понятия». «Исполнительная» власть состоит из «смотрящих» в административно-территориальных формированиях страны. Всесоюзные авторитеты контролируют дела в масштабах всего Союза, а когда в ходе перестройки рухнул «железный занавес» и за границей стали проворачивать свои дела тысячи коммерсантов, появились «смотрящие» даже за Европой («Тайванчик», «Петрик») и Америкой («Япончик»).[168] Внутри России трудно найти место, где не было бы своего «смотрящего» за регионом, областью, городом или районом. У «воровского государства» есть казна в виде «общаков», содержателями которых избирают самых достойных и «честных» воров. Имеется и своё «войско» это – тысячи вооружённых боевиков. Конфликтные ситуации исследуют своеобразные структуры разведки и контрразведки, передающие затем «материалы» в воровской «суд». Этот третейский «орган» очень редко ошибается, так как «просчёты» жестоко караются в воровском мире.[169]

19 декабря 1991 года сотрудникам новых и старых «органов» на Лубянке довели Указ ПРФ Ельцина «Об упразднении МСБ СССР и создании Министерства безопасности и внутренних дел РФ» (МБВД). Вся материально-техническая база МСБ передавалась МБВД. Пару дней чекисты обсуждали «подарочек» накануне своего праздника, и, насмешливо, говорили: «Теперь нам кроме плаща и кинжала выдадут ещё и милицейские свистки». На самом деле запахло желанием новоявленных «ельциноидов» удержаться у власти с помощью военной диктатуры, для которой и предназначалась такая «дубина» в виде МБВД. Министром этого «монстра» в пику чекистам назначили не их представителя и даже не от власти «дерьмократов». Главным на Лубянке стал действующий Министр ВД России генерал В. П. Баранников. Зная истинную цель объединения, заключающуюся в переходе к силовым методам подавления роста преступности и терроризма, а также возможных массовых выступлений проснувшегося народа, он стал проводить реорганизацию по типу более знакомой ему структуры МВД. Появился «штаб» с почти армейской организационной системой. 7-е управление переименуют в оперативно-поисковое, а на руководящие должности других ведущих подразделений из МВД придут «доверенные» лица Баранникова. Чтобы как-то разъяснить начавшуюся ломку органов безопасности, в духе новоявленной «дерьмократии» перед руководителями ведущих управлений МБВД от начальника направления и выше решил выступить назначенный первым замом «коктейля» генерал Анатолий Олейников. Это совещание, где и мне довелось побывать, состоялось 29-го декабря 1991 года. В просторном «ореховом» зале дома 1/3 собрались и, ожидая появления новоявленного оракула, сдержанно роптала оставшаяся после чисток часть руководителей органов безопасности. Вопросов накопилось много, но все ждали, что, же скажет о МБВД сам Олейников. Наконец тот степенно вошёл в зал в окружении свиты помощников и кадровиков. С места в карьер он начал обосновывать целесообразность создания МБВД, перескакивая от обещаний сладких пряников до жёстких мер к тем, кто не поддержит эту реорганизацию. Но как только Олейников начинал допускать угрозы вероятным оппонентам, зал, наоборот, в едином порыве смеялся и бросал ему в ответ колкие реплики. Особенно громкий гул возмущения раздался, когда Олейников объявил, что новое руководство России имеет планы по вступлению в блок НАТО. Всем своим видом Олейников давал нам понять, что вопрос об МБВД решён окончательно и бесповоротно. Поэтому, закончив свою быструю и неубедительную речь, он заявил: «Давайте расходиться по рабочим местам и будем беречь госбезопасность теперь уже России. Полемика нам не нужна». От такого трусливого желания уклониться от ответа на жизненно важные вопросы руководящих сотрудников, зал буквально взревел криками: «Куда драпаешь? Как же нам работать, если не ясны цели и ориентиры нового государства? Кого нам теперь защищать? Рабочих и крестьян, или новоявленных нуворишей и предателей?». Побагровевший генерал Олейников, уже выходя из зала, остановился и вдруг заорал: «Кто это сказал? Встаньте!». На его удивление поднялись несколько руководителей, а затем и другие сотрудники, которые без команды (факт беспрецедентный) стали выходить из зала. Олейников ещё что-то бурчал, застряв в дверях, когда из зала один из чекистов громко крикнул ему в след: «Товарищ генерал! Вы видно забыли, но мы поздравляем Вас и Нас с прошедшим Днём Чекиста и с наступающим Новым годом!». Все дружно захлопали и, посмеиваясь, говоря: «Посмотрим, каков это Сухов», разошлись по своим кабинетам. Через день-два в газете «Правда» появится разгромная статья-фельетон об этом совещании под заголовком «Новогодние подарки чекистам от Снегурочки», имея в виду Олейникова.

26 декабря 1991 года наш народ получит от Горбачёва своеобразный плевок к Новому году, услышав его незаконное выступление по телевидению с заявлением о роспуске СССР. Без презрения нельзя было смотреть, как за час до самого «действа» в рамках информационных технологий по заказу Бнай-Брита ритуально гримировали физиономию «Меченного». Пудрили его, пудрили, но так и не смогли замазать отметину на лбу этого современного Каина, Ирода и Иуды в одном обличье. Все кто лицезрел этот омерзительный спектакль, заметили, что после окончания изменнической речи из отметины горе-президента засочилась то ли кровь, то ли какая-то коричневая жидкость. Перед самым Новым годом, теперь уже бывшие советские люди получат ещё более мерзкий «подарок». Заказчики развала СССР по каналам телевидения России мельком, но покажут сцену ещё одного своего ритуала. За большим столом, накрытым белой скатертью несколько представителей Хабада или Бнай-Брита с характерными закрученными длинными пейсами и в чёрных шляпах-котелках, смеясь, будут резать зажаренного поросёнка с надписью на боку «СССР».[170] Этим ортодоксам было наплевать, что своим «действом» они издевались не только над русскими, украинцами, белорусами, татарами, башкирами, но и над советскими евреями, которые и на фронтах кровь проливали, и голосовали в марте 1991 года за сохранение Советского Союза.[171] Ранее, уже зная о предстоящем убийстве СССР, 1 декабря еврейские раввины и хасиды ритуально осквернят великую православную святыню. Среди старинных церквей Кремля, несмотря на протесты христиан, они отпразднуют иудейский праздник Ханука. Уже в начале 1992 года начнутся другие вылазки бесчинствующих с попустительства ельцинской власти хасидов, осуществивших погром в главной российской библиотеке и избиение её защитников.[172] Всё это вызвало вспышку в России, Украине и Белоруссии антисемитизма и появлению радикальных националистических организаций и групп, пытавшихся защитить право русских жить на своей Родине. Хотя это и являлось одной из целей Хабада. Чуть позднее, примерно в начале 1992 года в рамках технологий информационных войн, по заказу Бнай-Брита или Хабад, на первом канале шустрый Л. Якубович откроет передачу «Поле Чудес». Спонсировать эту сказочную историю будет Израиль. Но задумались бы участвующие в ней граждане России, что «Поле Чудес» ведь в «стране дураков»!? Вот так, играя на доверчивости людей, их приучают к мысли о возможности мгновенного сказочного обогащения, а сами заказчики смеются про себя над наивностью и глупостью россиян.

Много лет спустя мировые СМИ сообщат о награждении Горбачёва американской медалью «За победу США над СССР в «холодной» войне». Странно, что США посмертно не наградят и его супругу Раису Максимовну, которая по данным ГРУ СССР имела тесные связи со спецслужбами Запада и помогала Горбачёву разваливать Союз. С 1985 года Горбачёв награждался более пятьюдесятью наградами, но все они будут иностранными.[173] В рамках Гарвардского проекта за развал СССР и социалистической системы он получит две премии царя Давида, чего не заслуживался ни один еврей. Прислуживая Западу, Горбачёв гробил свой народ и государство.[174]

В качестве выводов по 1-й главе