Глава пятая
Капитан Зинченко только что заступил на суточное дежурство. Выглядит прилично, настроение не испорчено назойливыми посетителями и бесстыдными правонарушителями. «Обезьянник» пуст. Начальство, прибывшее на службу, закрылось в кабинетах и решает проблемы по своим направлениям.
Сидит дежурный офицер в своём «аквариуме», старательно усиживает бутерброд с салом и запивает только что налитым из термоса горячим чаем. Круглое лицо капитана выглядит счастливым. А это значит, что накопленную за три выходных дня энергию он готов излить на первого, попавшего на глаза коллегу. Он у нас очень говорливый, если сыт и не устал.
И какой чёрт дёрнул меня прийти в родной отдел полиции сутра в пятницу, будучи в отпуске. Согласно отпускному удостоверению я должен появиться здесь на следующей неделе во вторник.
Три дня проведённые в Энске после возвращения из большого путешествия по Валдаю и малого в цыганский хутор Озерки показались невыносимо скучными.
Из-за томления, давно не испытываемого мной, я не находил себе места. Почему-то не тянуло в кино и театр. Не читалось, хотя на полках домашней библиотечки пылились новые детективы и фантастика. Не тянуло к друзьям и подругам. И напиться не хотелось, да и не любитель я спиртного.
Передо мной всё это время сверкали ночными звёздочками глаза цыганки Зары…
– Тю! Максимка! – сказал Зинченко, отправляя в рот остатки бутерброда.
– Здравия желаю товарищ капитан!
Я намеревался пройти мимо «аквариума» и заглянуть в кабинет участковых, но Зинченко отодвинул створку окошка и окликнул меня.
– Погодь-ка, лейтенант Рощин! Не спеши!
Завязывать беседу с капитаном не хотелось, и я ускорил шаг.
– Погодь-погодь! – приподнявшись со стула, командирским голом позвал дежурный. – Ты куда это так резво?!
Я подошёл к окошку и, облокотившись на парапет, заглянул внутрь дежурки.
– Слушаю вас, товарищ капитан.
Зинченко извлёк из свёртка ещё один бутерброд и протянул мне.
– Попробуй! Мамка из батькивщины прислала.
– Спасибо, товарищ капитан. Только что плотно позавтракал.
– Тю! А я так с чайком за милую душу. – И Зинченко вцепился крепкими зубами в кусок бекона на краюхе чёрного хлеба. – Знаешь, что для хохла дороже большого шмата сала? – спросил он и посмотрел на меня.
– Огромный шмат сала, – сказал я, так как знал ответ на вопрос.
Зинченко пожевал, прихлебнул чаю и согласно кивнул.
– Угадал!.. У меня к тебе дело, Максимка. – Подумал немного: – Два дела.
– Я в отпуске, товарищ капитан!
– Так гуляй себе, хлопчик! А те дела тебя касаются! Первое: вот тебе бумага на получение нового обмундирования. В ателье с тебя мерки снимали?
– Да, ещё до отпуска.
– Вот пошили тебе новый мундир и фуражечку. Будешь форменным полицейским. А то который год в ментовском щеголяете. Всё хранится у старшины. Он будет в понедельник. Получишь, значит… Второе: сей момент загляни к старшему из «закадычных».
«Закадычными» друзьями за глаза у нас называли начальника криминального отдела Токарева и начальника следствия Светлова.
– А кто из них старший?
– Тю! Не знаешь? Конечно же, Петрович! На целый год!
– Токарев?
– Ну! Опять угадал! Так прямо сей момент и иди!
Подозрительно быстро отстал сегодня от меня капитан Зинченко.
А запах от украинского бутерброда исходит очень даже привлекательный.
Что бы ни отвлекать дежурного от поглощения сала из батькивщины, прячу вещевой аттестат в карман, отхожу от аквариума и иду к Токареву.
Ему-то, зачем я понадобился? Наверно вопрос какой-нибудь по моему административному участку.
Дверь в кабинет начальника криминального отдела оббита дерматином с войлочной подкладкой. Можно не стучать, всё равно внутри не слышно. Открываю и вхожу. Петли смазаны, ни скрипа, ни писка.
Подполковник Токарев сидит за столом и читает документы.
Это тоже интересный типаж. Лет ему около пятидесяти. Высокого роста. Сидеть за столом в нормальной позе и всматриваться в текст с высоты ему неудобно. Худая ссутуленная фигура Токарева напоминает горного орла, осматривающего с утёса охотничьи угодья. Гражданский пиджак, накинутый на плечи, своими полами накрывает столешницу. Вся обозреваемая конструкция поддерживается на весу худыми руками, уложенными перед бумагами на манер первоклассника.
Самым примечательным у Токарева являются его глаза, маленькие с чёрными зрачками. Они у него очень значимые, так как всегда излучают в сторону визави вопрос: а не ты ли, гражданин хороший, совершил это?..
– Здравия желаю товарищ подполковник!
Токарев медленно выпрямляется и не спеша переворачивает читаемый документ лицевой стороной вниз. Наверное, секретный.
– Рощин! Здравствуй! Очень кстати! Садись, – Пётр Петрович показывает длинным пальцем на стул за приставным столом, – а я немного отдохну от работы с документами… – Кресло с хозяином откатывается к стене. – Интересно, какие умники из наших вышестоящих контор составляют для оперов эти инструкции?! Их графоманию приходится не изучать, а напряжённо вникать в смысл каждой фразы…
Токарев с хрустом потягивается и прижимается спиной к потёртым обоям.
– Скоро горб вырастет от такой жизни!.. Полминуты молчания и побеседуем…
За полминуты тишины Пётр Петрович досконально изучил парящие за окном облака, фикус на подоконнике, обстановку кабинета и меня, усевшегося напротив.
И я огляделся, ибо бывал «на ковре» у Токарева всего пару раз.
Кабинет у главного сыщика небольшой, но уютный. Кроме двух столов, рабочего и приставного, здесь находятся два шкафа: для документов и гардероб. В углу на тумбочке приютился сейф с секретным замком. Вдоль стен расставлены стулья. Два окна выходят во двор. На стенах развешены плакаты в красивых рамах. По ним можно изучать составные части пистолета «Макарова» и автомата «Калашникова». За спиной Токарева висит цветной портрет Президента.
Хрустнув суставами длинных пальцев, Пётр Петрович перевернул секретный документ обратно, снова оценил его содержание проницательным взглядом и бережно поместил в дерматиновую папку ярко-вишнёвого цвета. На ней золотыми вензелями начертано: «Токарев П. П. Для служебного пользования».
– Бред сивой кобылы! – пробурчал он. – Всю суть данного произведения можно изложить в двух простых предложениях. Ну да Бог им судья… А ты почему в штатском, Максим Викторович?
– Я в отпуске, Пётр Петрович.
– Решил навестить товарищей?
– Вроде того…
– Зинченко ко мне направил?
– Он.
– Насчёт нового обмундирования сообщил?
– Аттестат в кармане. – Я похлопал по карману куртки.
– И мне впервые за годы службы сшили нормальный мундир. Сидит очень приватно. Я редко одеваю форму, только на время дежурства или на совещание в управление… Ну, раз пришёл, господин участковый, полагай, что приступил к работе.
Токарев улыбнулся и пододвинул к себе потрёпанную картонную папку синего цвета. Развязал тесёмки и извлёк из неё полиэтиленовый файл наполненный бумагами.
– Да ты не кручинься, Максим! Считай, что я беру у тебя взаймы один день. Выполнишь моё поручение, отчитаешься справкой и гуляй дальше. К работе же приступишь на день позже. Твоему шефу майору Комарову я сообщу о нашем решении. Согласен?
– Согласен.
Если честно, то я обрадовался предложению Токарева. Все-таки, какое-никакое развлечение. Хотя работу в полиции развлечением вряд ли назовёшь. Это только в кино да в книжных детективах она кажется забавной игрой для оперов – с погонями, перестрелками и выпивками между ними. А на самом деле…
– Ну вот, посмотри, – сказал Пётр Петрович и вытряхнул из файла содержимое.
На стол выпали два небольших бумажных прямоугольника из поделочного набора для детей посещающих садик или начальную школу – розовый и голубой.
Я беру первую бумажку и рассматриваю. Она с обеих сторон розовая. И на ней, тоже с обеих сторон, посредине, написано красным фломастером: «5000 рублей». Размером прямоугольник идентичен пятитысячной купюре. Надпись сделана каллиграфически. Бумажка немного помята, как мнут имеющиеся в обороте деньги. Только фактура от денежной отличается, здесь видны все складки.
Голубой прямоугольник тоже имеет надпись: «1000 рублей». Та же каллиграфия. Та же помятость. Видны жировые мазки от пальцев с папиллярными узорами. Понюхал. Показалось, что от бумажек отдаёт магазином: рыбой, конфетами.
– На вкус пробовать не советую, – сказал Пётр Петрович и показал в улыбке длинные, траченные никотином, крепким чаем и кофе зубы. – Деньги вещь очень грязная.
– Фальшивка? – спросил я.
– Почему фальшивка? – засмеялся Токарев. – Бумага настоящая, произведена на целлюлозно-бумажном комбинате, приобретена добропорядочной мамой для своего вундеркинда в отделе письменных принадлежностей. Что бы тот играл с сестрёнкой в магазин. И нарисовала детям несколько таких «купюр».
– Я хотел сказать, что это – подделка под деньги.
– Максим, ты знаком с таким понятием как фальшивомонетничество?
– В общих чертах.
Пётр Петрович достал из кармана пиджака портмоне и вытащил из него тысячерублёвую купюру.
– Денежная фальшивка выглядит так же, как эта тысяча. Что бы распознать её, применяют специальную технику, приборы, химикаты. Так как современные фальшивомонетчики наловчились «рисовать» деньги лучше настоящих. А это – просто бумажки по цвету слегка напоминающие купюры указанного на них достоинства… А теперь прочти вот эти два заявления, поступившие к нам от директора магазина «Каравай» и продавца киоска «Мороженое и напитки». Это территория нашего Слободского района.
И я прочёл.
Директор магазина «Каравай» Бауман Маргарита Львовна в заявлении сообщала о том, что в четверг 25 июля (то есть вчера) в 14.30 при проведении промежуточной инкассации денежных средств кассового аппарата номер два – отдел конфет, кассир Сидорова Н. В. – была обнаружена недостача денег в сумме около пяти тысяч рублей. При проверке кассового сейфа и ленты фиксирующего счётчика денег, принятых от покупателей, недостача подтвердилась.
Одновременно в кассовом сейфе, в отделе крупных купюр, кассир Сидорова Н. В. и старший продавец Мохова А. А., осуществлявшая промежуточную инкассацию, обнаружили листок бумаги розового цвета с надписью на нём красным фломастером: «5000 рублей». (Прилагается к заявлению).
Бауман М. Л. просит принять меры к розыску и задержанию мошенника и возвращению похищенных денег в указанной сумме.
Заявление написано по форме на пишущей машинке.
Второй документ составлен от руки на тетрадном листе в клеточку.
Продавец киоска «Мороженое и напитки» Абрамова Ю. С. сообщала, что в четверг вечером 25 июля (опять вчера) после окончания работы киоска, при подсчёте выручки, она обнаружила в пачке денег голубую бумажку с надписью «1000 рублей». Так как кассовый аппарат киоска не исправен и находится на ремонте, Абрамова Ю. С. вызвала по телефону заведующую отделом общепита Лидину А. Л., и они самостоятельно произвели ревизию проданного товара и вырученных денег. При этом установлено: недостача составляет примерно 1000 рублей.
– Прочитал? – Пётр Петрович взял у меня заявления. – Что скажешь, поэтому поводу?
– Мошенничество, – сказал я, соображая, что ещё сказать опытному подполковнику. – В обоих случаях действовал один и тот же преступник.
– Маргарита Львовна Бауман правильно назвала состав преступления. Это мошенничество. И никак не фальшивомонетничество. Один ли был преступник – вопрос! Их могло быть двое и больше. Один отвлекает кассира, второй показывает настоящую купюру, а потом, улучшив момент, всучивают ему бумажку, похожую по цвету с демонстрируемой купюрой. Но это мои предположения. В подобных случаях кассиры должны быть: либо пьяными в дугу, либо накурившимися спайса… Не думаю, что они так безответственно относятся к приёму денег. Тем более, к приёму крупных купюр. Они, согласно внутренним инструкциям, обязаны проверять их на приборе в ультрафиолете… Здесь что-то не так, как я предположил. Совсем не так…
Токарев, не наклоняясь, протянул руку, забрал у меня цветные бумажки и положил перед собой.
– Почерковедческую экспертизу можно не проводить. Рука одна. – Пётр Петрович опёрся локтями на стол и снова превратился в орла. – Всё бы ничего. Если бы у работников торговли образовалась обычная недостача, например в результате ошибки кассира, то это было бы их внутреннее дело. Ошибся, вкладывай свои кровные и – шито-крыто. К полиции никаких претензий. А тут злодей оставил за похищенные мошенническим путём денежки расписки. Вот они! А это, уголовно наказуемое деяние. На данном этапе расследования – висяки! Раскрывать придётся! Ибо отбрехаться не получится. И знаешь почему?.. Потому что в соседнем районе, Зареченском, на столе у моего коллеги лежат ещё три таких расписки. Причём, все красненькие. Городское управление распорядилось проинструктировать всех материально ответственных лиц торговых точек и прочих объектов, где принимают от населения за товар и оказанные услуги, наличные деньги. Под роспись!..
Токарев откинулся на спинку кресла, поскрёб длинными пальцами щетину на подбородке и попробовал пригладить ладонью измочаленную причёску. Безрезультатно. Природная лохматость восстановилась.
– Ты, Максим Викторович, сколько работаешь в участковых?
– В октябре будет год.
– А лейтенанта присвоили когда?
– В мае.
– М-да! – буркнул Токарев. – Участок у тебя – микрорайон Немецкая Слобода?
– Теперь только Немецкая Слобода. Городской сектор передали Юдину.
– Это потому что теперь в Слободе не сорок дворов, населённых военными отставниками, а целых две с гаком сотни. И живут там не только военные, но и наши городские чиновники. Полюбилось им иметь кроме квартиры в кирпичных домах, ещё и дачку со всеми удобствами, современной немецкой планировки, в десяти минутах ходу от городского терема. Но не о них сейчас речь. Торговых точек и прочих заведений на твоём участке сколько?
– Если откроют новые продуктовые супермаркеты и комбинаты бытовых услуг, то – пятнадцать.
– Пока ты был в отпуске, – проворчал в кулак Токарев, – в Слободе появились с десяток киосков: «Пиво, воды», «Пресса» и прочее. А ещё платный клуб для именитых пенсионеров. То есть с сауной, баром. Боюсь, что и девочки там рублёвые, а то и валютные, скоро появятся. Понаблюдай. На рожон не лезь… А вот сегодня обойди все заведения и проинструктируй директоров, заведующих, владельцев. Раздай им образцы подделок. Я их размножил на цветном «Ксероксе». Возьми штук тридцать. Ну и данные проинструктированных граждан запиши. И пусть распишутся в получении… Это что бы потом безответственные господа не пожимали плечами и не ссылались на свою неосведомлённость, а также не указывали нам на нашу нерасторопность!..
Пётр Петрович, снова хрустнул сплетёнными пальцами, стремительно встал из-за стола и приостановил мою попытку подняться.
– Не спеши, Максим, посиди, настрой себя на дело. Бумага, ручка имеются?
– Я зайду на опорный пункт. Там всё есть.
– Это в клубе «Галактика»?
– Так точно, в клубе. Мне там выделили небольшую комнатку. Стол, телефон. Даже компьютер есть. Правда, старый, но с принтером. Я в него всех жителей Немецкой Слободы занёс. И организации почти все зафиксированы.
– До Слободы пешком?
– У меня «бригантина» на ходу.
– Всё на своей «шестёрке» алого цвета ездишь? Как с бензином?
– Почти полный бак.
Токарев прошёлся по кабинету.
– Что мне нравится в настоящем времени, это строительство. Энск растёт прямо на глазах! И в тоже время сложности преумножаются! Раньше было проще. Всего было меньше. Магазинов, ателье и прочего. А теперь во всех домах первые этажи чем-то заняты. Предприниматели расплодились! Нам пришлось задействовать почти весь личный состав отдела на профилактику. Второй день суетимся. Опера сейчас опрашивают торговых работников. Ищут возможных свидетелей мошенничества… Сам понимаешь – оперативная необходимость. Ты в Слободе с контингентом проникновенно беседуй, с прицелом на возможную удачу. Мало ли что! Кто-то что-то должен знать. Видел, слышал, приснилось… Наша задача выявит таких граждан. Тут каждая крупица информации важна! В общем, соображай, применяй свою педагогическую смекалку. Ничего не упускай. Если эта напасть будет длиться, а она будет… обязательно будет длиться, денежки-то засасывают, как трясина, то нам придётся дневать и ночевать на работе. У тебя как с видеонаблюдением на объектах?
– Видеонаблюдение? Кажется только в ресторане «Рейн». Но, не уверен.
– А ведь всем предписание рассылали. Денег жалко, видите ли, им! Проверь и предупреди! Вот основание!
Токарев остановился передо мной и вручил файл с цветными ксерокопиями имитации «купюр».
– Давай, Максим! Вечером жду с отчётом…