Стреляй в ястреба, стреляй в ворона…
Но вот что интересно. Давно и верно подмечено, что бытие определяет сознание. Какие-то основные житейские постулаты вдалбливаются с детства в семейном и родственном кругу.
С матерью у Ларисы были ровные, даже холодноватые, отношения.
Ее родительнице отец однажды строго сказал: «Не хочу, чтобы ты была нервной училкой с наглыми детьми. Будешь просто домохозяйкой». И та согласилась. Дочери такой расклад казался скучным и предсказуемым.
Куда более ее привлекала история жизни тетки Катерины – родной сестры отца. А еще говорят: нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Оказывается, можно. Даже дважды при этом побывав «генеральшей». Вот уж точно по пословице: из грязи в князи…
У деревенской двоечницы была мечта – выйти замуж за военного. То были времена, когда мужчина, даже совсем невысокий военный чин, считался гарантом материальной стабильности и благополучия в семейной жизни. Смазливой деревенской недоучке однажды подфартило в лице младшего лейтенантика, которому надо было срочно жениться. Как говорится, «вороне где-то бог послал кусочек сыра»… И увез Катерину лейтенантик из ее многодетной семьи, из забытой деревушки в не менее забытый богом гарнизон.
Потом в ее жизни еще будет много этих гарнизонов – ой-ой-ой… Но женщину такая жизнь устраивала. И что интересно: почти из каждого гарнизона она уезжала со скандалом и с новым гражданским мужем, чином который был повыше мужа официального. Так что генеральшей ее сделал отнюдь не тот младший лейтенантик, с которым она пустилась в свое первое совместное плавание на ненадежном суденышке, не выдержавшем женского коварства и семейных ссор.
Когда после болезни умер официальный муж – генерал, тетку стали теснить генеральские детки. Катерина была у любвеобильного вояки третьей по счету женой. Вообще-то, такую особу трудно было потеснить. Но сдаваться обстоятельствам жизни решительная женщина не собиралась. Тут и подвернулся один вдовец – генерал по дачному поселку. Она и раньше его знала, но только он был еще тогда не вдовец, а она – не вдова. Вот так и стала она во второй раз генеральшей, когда ей было под шестьдесят. С ее-то шестью классами недоучки.
До Ларисиного детского слуха долетали какие-то шумные истории, происходившие с теткой, но тогда многое было ей непонятно. И став взрослой, она любила уединиться с родственницей на даче и всегда просила рассказать какую-нибудь историю из ее бурной молодости и пяти официальных замужеств.
– Да что я… Ты мне лучше про своих хахалев расскажи, – говорила тетка Катерина, – мне вот что интересно. Небось, прынца на белом коне ждешь? Ох, и тягомотное это дело, Ларка. Можешь и не дождаться… Как любила говаривать моя деревенская прабабка Варвара: «Стреляй в ястреба, стреляй в ворона – достреляешься до ясного сокола»…
– Ну, и много ты воронья настреляла, пока до своего первого генерала добралась? – усмехается Лариса.
– Да тебе легко лыбиться, министерской дочке и белоручке, всё тебе готовенькое на тарелочке досталось. Как и заучихе твоей, – тетка недовольно поморщилась.
Под «заучихой» подразумевалась, конечно же, ее мать – учительница, а по-родственному – нелюбимая невестка, братова жена.
– За братиком моим, как у Христа за пазухой. Грамотные вы все, ученые… А с меня чего было взять – я баба простая, деревенская…
– Ага, «мужем битая, врагами стреляная», как в том кино, – сиронизоровала племянница.
– Смейся, смейся… Хотя, – тут тетка Катерина воровато оглянулась на дверь, словно, за ней могла притаиться строгая «заучиха» и накостылять ей за крамольные разговоры с дочерью. – А вот как раз с бабы всегда и есть чего взять. Понимаешь? Я, вот чего хочу тебе сказать… Чтобы продвинуться в этой жизни, Ларка, мужикам надо… давать. А давать – значит беременеть… Природа нас так неудачно состряпала.
– Ну, тетка… Ну, тетка Катерина, сокрушалась на такую откровенность родственницы племянница. – Что уж так мрачно-то? Сегодня медицина в этом вопросе далеко шагнула…
– Да ладно, таблетками на все случаи жизни не напасешься, – она махнула рукой. – Это я тебе говорю, как баба, у которой было 23 аборта. Да еще каких – «в живую», без обезболивания…
Лариса на какое-то время просто оцепенела.
– Ну, и ясное дело, почему я бездетная осталась, – какая-то тень лишь на секунду мелькнула на теткином лице. – Нелегкую жизнь я прожила, – сказала она как бы в свое оправдание.
Грустить – была явно не теткина стихия. Она пристально посмотрела на племянницу, сидящую в плетенном дачном кресле.
– Всё диетничаешь? Ох, тоща, ох, тоща… Одни маслы торчат. Да пойми ты: мужики гладких баб любят, справных…
– Таких, как ты? – сказала Лариса, иронично окинув взглядом габаритную теткину фигуру. – Скажи еще, что хорошего человека должно быть много.
Тетка встала с мягкого дивана, поправляя на себе цветастое платье, и картинно выпятила свою большую грудь вперед.
– Да, помню я, помню, что у тебя «десятый номер», – рассмеялась племянница. – А живот торчит, не мешало б подтянуть…
– Что ты, что ты, – замахала руками на Ларису тетка. – Живот для женщины – такая же гордость, что и грудь. Потому что женщина без живота… – тетка чуть призадумалась, – женщина без живота, что клумба без цветов, – выдала она с гордостью.
Лариса залилась смехам, запрокинув голову на спинку плетеного кресла.
– А чего ты щеришься? – невозмутимо парировала крупногабаритная генеральша. – Сама, небось, лифики на поролоне покупаешь, чтоб сиськи свои увеличить? Да откуда они возьмутся-то при такой худобе… Нагуляй мясца хоть чуток, – посоветовала она миролюбиво и искренне, уверенная в непогрешимости своей правоты.
Лариса тетку любила и отдавала ей должное. Что-то было во всех этих ее прибауточках и сравнениях. Какая-то грубая жизненная правота и сила. Понятно, «университетов» генеральша не кончала, и вряд ли прочитала за свою жизнь пару-тройку книжек.
«А, ведь, и правда, – рассуждала про себя современная и образованная Лариса, – именно через постель бабье устраивает себе и карьеру, и личную жизнь, и прочие блага»…
А про свою личную жизнь племянница генеральши и министерская дочка в одном лице всё чаще стала задумываться. Она уже достаточно накуролесила и погуляла, чтоб было о чем вспомнить на закате дней.
Лариса четко, женским своим нутром с недавнего времени вдруг стала ощущать, что ей хочется прибиться к какой-то уютной и надежной гавани. Любая женщина однажды приходит к этому пониманию. Кто-то раньше, кто-то позже. Но всё равно – приходит. Для Ларисы Паллнны этот рубеж был достигнут в тридцать лет. Она, словно, вдруг остановилась на пропускном пункте перед шлагбаумом, куда не пропускали одиночек без соответствующего штампа в паспорте.
Но помимо этого, такого понятного ей ощущения, было еще какое-то: будоражаще раздражающее и мутное. Что-то такое витало в воздухе. И оно вселяло тревогу, потому что интуитивно молодая женщина понимала, что вся эта происходящая муть вокруг, в конечном счете, посягалась и на ее личное, сокровенное. И так не вовремя. Так некстати.