Время делает нас красивее
Думая о женской красоте, я всегда вспоминаю поговорку о том, что есть цветы ранние и есть цветы поздние, и красота вторых раскрывается не каждому и не сразу – через возраст, любовь и роды, долгую дорогу к себе и мир в душе.
Тысячи часов ретуши дали мне возможность по миллиметру изучить женское тело: острые ключицы, тонкие пальцы, нервные губы, татуировки, родинки… и страх, который возникает, когда оказываешься по ту сторону объектива, – страх встретиться с той частью себя, о которой ты ничего не знаешь и не хочешь знать.
На фотографиях предвкушаешь увидеть себя изящной и хрупкой, такой, которая никогда ни о чем не просит, не ждет, не боится времени, уходит первой: в глазах отражаются огни больших городов, тело – чувственное и тугое. Мужская рубашка на голые плечи смотрится лучше любого маленького черного платья, а легкая синева под глазами – это тень от ресниц.
Такую сложно представить ревущей ночь напролет, когда наутро лицо превращается в месиво и нужен день, чтобы прийти в себя, и надо звонить, и врать, и брать выходной, заваривать крепкий чай и долго смотреть в потолок, прислушиваясь, как внутри внезапно стало гулко и пусто.
Такую сложно представить в такой ситуации – а ведь нет ни одной, которая бы через это не проходила. Не находила себя однажды сползающей по стенке в ванной в беззвучной истерике в какую-нибудь особенно темную ночь, будучи больше похожей на потрепанного зайца с вельветовыми проплешинами и костяной пуговицей вместо глаза, чем на ту, которая никогда ни о чем не просит, не ждет, не боится времени, уходит первой…
Ни одна из таких ночей не проходит бесследно.
Ни один из звонков, ни одно пробуждение в мертвой семейной кровати, когда от пустых простыней так отчетливо веет предательством – тянет холодом прямо по позвоночнику, что кажется:
жизнь впереди долгая, а ты – Гренландия. Температура внутри падает, дрейфуют льды.
Со временем учишься читать чужое тело, как книгу, видеть горькие и счастливые главы, оставленные кем-то пометки, вырванные из жизни страницы.
Главное – листать бережно.
Не загибать уголки.
***
При этом при всем мы – очень красивые, со всеми нашими трещинками и сколами. Потому что они – про жизнь и долгую дорогу домой. Про все эти чертовы борщи, стиранные руками пеленки, забрызганные маслом поверхности, уставшего ангела за плечом, отросшие фамильные корни. Про все наши сложные выборы, «да» и «нет», оргазмы и всхлипы. Про то, как приходит зима, пока ты едешь в метро, про похмелье наутро, боль в пояснице, шарлотку, которую некому есть, самостоятельно застегнутую молнию на платье.
Про мгновения, когда мы остро ощущаем, что живы, что счастливы, – такие прозрачные, легкие, будто светимся. Вот про это – для этого! – морщинки и трещинки, недостатки и шероховатости: чтобы было чем зацепиться за жизнь и Другого, и совпасть, и срастись, прорасти – один в одного.
…Глядя на свои ладони, не ума и сердца я вижу линии, а сплетенные нити:
вот колючая, суровая, крепкая – ей привязана к мужу;
а вот нежная, тонкая, шелковая, это – дочь.
Изучая следы на теле, читаю прошлое.
Принимая следы на теле —
становлюсь красивее,
чем вчера.