Пора вылезать из ям!..
1
Наступало первое сентября – день крутых жизненных перемен и, как услышала вчера Ирина в толчее школьной ярмарки, великого переселения народов. Это что-то из истории, точнее она не помнила. Но народы действительно переселялись: в их многоквартирный дом стремительно съезжались возвращавшиеся после летнего отдыха жильцы. Во дворе появились люди, которых какое-то время было не видно. Дверь подъезда все время хлопала, на лифте часто горела красная кнопка «занято». И с каждым днем поднимался градус жизненной суеты, а сквозь нее прорастала тревожная бесшабашность, возникающая в преддверии жизненных перемен. Дети спешили погулять напоследок, взрослые тоже хотели взять свое перед тем, как их затянет в привычную будничную колею. И все рассказывали друг другу о том, где провели отпуск: кто на даче, кто в лагере, многие съездили за границу…
Соседи Стайковы прокатились в Египет. Их Славик, дружок и ровесник Ирининого сына Тимки, взахлеб расписывал во дворе свое первое в жизни путешествие. Хвастался, что его катали на настоящем верблюде. Тимку это впечатлило, но не задело: удивительный по натуре мальчик, он умел не завидовать, а радоваться за других.
К тому же ему самому в этот год выпало очень неплохое лето. Фирменная стоматология, где Ирина служила координатором («Достойное качество по доступным ценам» – смотря для кого, конечно, доступным) производила ремонт с установкой нового оборудования, а весь персонал отправили в долгосрочный отпуск. Таким образом, Ирина оказалась свободной на три летних месяца. Ропща и вздыхая вместе с коллегами по поводу вынужденной безработицы, она в глубине души вовсе не чувствовала себя несчастной. Денег у них с Павлом было достаточно, так как поначалу собирались всей семьей к морю. Но потом выяснилось, что у Павла отпуска вообще не будет, пришел какой-то срочный заказ… И тогда Ирина решила пожить с Тимкой в деревне, в деревянном домике, граничащим с лесом, так что даже малина у забора перепуталась: то попадалась лесная, мелкая и душистая, то садовая – крупная, но без аромата. И все три месяца рядом была любимая бабуля, когда-то вырастившая ее в этом домике.
Ирина не помнила своих родителей: отца у нее не было, а мать умерла вдали от дома, на молодежной стройке, куда подалась в поисках лучшей доли. И произошло это, когда Ирина пешком под стол ходила. Она знала только свою бабулю, которая и вывела ее в жизнь: после школы отправила в районный техникум, потом отпустила в Москву – ищи, дитятко, свое счастье. И счастье действительно нашлось: в Москве Ирина встретила Павла, родила Тимку. Со временем они стали благополучной, в меру обеспеченной семьей: он работал программистом небедной компьютерной фирмы, она, чтобы вносить свою лепту в семейный бюджет, устроилась в ближнюю стоматологию координатором. А главное, оба во всем были заодно: вились, как ласточки над гнездом, из которого выглядывает птенец – истинный координатор их жизни.
И с жильем им повезло: Павел прежде обитал в трущобном бараке для рабочих, куда вселился еще со своей ныне покойной матерью. Когда они с Ириной поженились, барак снесли, а им, учитывая родившегося Тимку, дали двухкомнатную квартиру. Прямо как в прежние времена, еще до перестройки! Правда, делу помог барак, в котором вообще невозможно было жить. Теперь у них все удобства, в деревню ирининого детства они приезжают как дорогие и, увы, редкие московские гости. И вот довелось пожить с бабулей вдосталь, да еще Тимку выпасти на здоровом воздухе, на лесной-садовой малине.
Но все на свете когда-то кончается, и вот уже на календаре тридцать первое августа. Завтра с утра Ирине предстоит проводить Тимку в школу, а самой выйти на работу, в свою обновленную стоматологию «Белый коралл». Не то чтобы это огорчало Ирину: после долгого отдыха ей самой хотелось возвращения спокойных, стабильных трудовых будней. Но после приезда в Москву что-то ее внутренне беспокоило, что-то, казалось, было не так. Она сама еще не осознала, что именно. Да и вообще: может быть, это только казалось…
Ирина достала из шкатулки бусы, приложила к новому нарядному платью. Надо прикинуть, как она будет выглядеть завтра на линейке в школьном дворе. Светка Стайкова, мать Славика, наверняка явится в чем-нибудь сногсшибательном, так что надо не ударить лицом в грязь. День Знаний – праздник ностальгический, он будит в родителях давнюю жажду самоутверждения, зародившуюся еще тогда, когда они сами впервые стояли в школьной линейке. Никакие другие впечатления не стерли в памяти Ирины осенний солнечный двор, где перед двухэтажной начальной школой выстроились первоклассники с окрестных деревень. Позади них умиленно вздыхали родители, среди которых толпилась и иринина бабуля. А вокруг было очень много цветов: клумбы во дворе, букеты в школьной линейке. Шпалерами росли высокие золотые шары – казалось, от них повсюду прыгают крупные солнечные зайчики…
Таким было первое школьное утро Ирины, с которого все и началось, да и продолжается по сегодняшний день. Школа – это не десять, теперь уже одиннадцать лет обучения, заканчивающиеся выдачей аттестата. Школа – это на всю жизнь: меняются лишь учебные предметы, а ощущение внутри себя остается прежним. С тем же трудом, с теми же успехами – либо отсутствием таковых – поколение Ирины штурмует сейчас вместо Литературы и Математики другие предметы: Коммуникабельность и Доход, а еще Семейные отношения. Вместо Физкультуры – Здоровый образ жизни, включающий в себя необходимость прогуляться, посещение, у кого получится, бассейна и фитнеса, умеренность в питании. А вот Домоводство так и осталось Домоводством, только теперь оно уже не в прикидку, а на кухне, в которой кормится семья. И есть еще один трудноопределимый предмет, не преподававшийся отдельно в школе. Он даже не имеет конкретного названия, однако постоянно ощущается человеком… вот как трепещет перед глазами твой собственный выбившийся из прически локон или отдуваемый ветром край косынки. Самый главный предмет – попытка все, познаваемое со временем, все страданья, все достиженья, весь опыт свой уложить в одну общую мозаику. И тогда, может быть, с этого узора на тебя глянет Смысл жизни…
Стояла глубокая тишина, что при нахождении дома Тимки и Павла само по себе казалось странным. Обычно они устраивали в квартире тарарам: возня, борьба и все прочее… Принимая во внимание, что отец с сыном давно не виделись, тишина за стеной не имела объяснения. Отложив в сторону платье, Ирина пошла посмотреть на своих мужиков, большого и маленького…
Когда она выглянула из спальни, ей открылась весьма выразительная картина. В одном углу комнаты сидел за компьютером Павел, в другом забился в угол дивана явно обиженный Тимка. Казалось, даже его затылок имеет горестное выражение: дескать, никому я не нужен, променяли сына на электронику. Действительно, у Павла был такой вид, словно ему нет дела до Тимки, как и вообще ни до чего на свете, кроме своих занятий. В лице мужа отражалось то напряженное, зачарованное внимание, какое бывает у хирурга, наконец подцепившего на крючок аппендикс, или у рыбака, осторожно выводящего из воды большую, готовую сорваться рыбину. Выходит, тот заказ, из-за которого фирма не разрешила Павлу пойти в отпуск, еще не закончен. Или, может быть, новый подкинули? Так сложилось, что за два дня после приезда она еще не успела ни о чем поговорить с мужем: суета, разборка вещей… К тому же он сам сидит за компьютером, и так, насколько ей помнится, было вчера и позавчера. Стареем, усмехнулась про себя Ирина. Раньше, бывало, полдня не виделись и уже кидались друг к другу с вопросами, новостями и поцелуями.
Вздохнув, Ирина вернулась в спальню. Сейчас она закончит приготовления к завтрашнему дню, а потом поменяет своих мужиков местами: сына посадит за компьютер, благо он целое лето жил без него, а мужа водворит на диван… И сама сядет рядом, надо же им, в конце концов, поговорить после долгой разлуки. Всякие там «здравствуй» и «все нормально» не в счет. Ирина вдруг поняла, чего ей последние дни не хватало – настоящего, не поверхностного общения с мужем. Чтобы сидеть рядом и говорить, выкладывая себя до донышка, впитывая взамен его слова, движения, импульсы – все, что из чего складывается его неповторимая личность.
Но человек предполагает, а Бог располагает. «Тили-бом, тили-бом», – прокатился в тишине квартиры дверной звонок.
Было слышно, как Тимка спрашивает, кто там, как в ответ ему зазвучал еще один мальчишеский голос. Похоже, это Славик Стайков. А вот еще женский голос, всегда казавшейся Ирине излишне громким и самоуверенным, – это, конечно, Светка. Значит, соседи пожаловали в гости, придется провести с ними вечер.
Конечно, это были Стайковы: светловолосый Славик, на полголовы выше Тимки, и его мама, никогда не сомневавшаяся в том, что пришла вовремя и ее рады видеть.
– Здравствуй, Ириша, а мы к вам. Скажи моему сыну, куда положить эту громадину, не то он сейчас хлопнет ее на пол! (Славик еле удерживал половину огромного арбуза.) Вот купили сегодня на базаре, а чтобы съесть, нужна ваша помощь.
– Ну что ты, Света, зачем, – слабо протестовала Ирина, принимая из рук Славика плоскую зеленую чашу, снизу твердую и холодную, сверху – красную в черных крапинках, мимолетно пахнувшую в лицо нежной пьянящей зрелостью.
– Как жизнь, Ириша? Давно приехали?
– Позавчера. А вы, я знаю, были в Египте…
– Ну да. Я решила зайти с тобой поболтать. Заодно и про пирамиды расскажу, и о всяких там природных явлениях… Про луну в пустыне!
– Это интересно, – на самом деле Ирине было неинтересно, но воспитанный человек не мог ответить иначе.
– Мальчишки, а вы что встали столбом? – весело прикрикнула Светка. – Взрослые разговоры охота слушать? Нет уж, лапушки, подождите, пока у вас усы вырастут… Павел, привет! – крикнула она в глубину комнаты.
– Привет, – не поворачивая головы, отозвался Павел.
Это вскользь брошенное словцо прозвучало на редкость небрежно. Конечно, Светка была особой болтливой и подчас утомительной, но все же она их соседка. К тому же и Тимка дружит со Славиком. Ирине пришлось замазывать несветское поведение мужа:
– Что же вы встали у дверей? Проходите. Сейчас я поставлю чай…
– Можно. Будем чаевничать, пацаны? – жизнерадостно обратилась Светка к мальчишкам. – Ириша, не хлопочи. Раз мы с тобой дорастили сыновей до пятого класса, теперь имеем право расслабиться!
– А неизвестно, кто у них будет классным руководителем? – спросила Ирина, ставя на стол чашки и вазочку с печеньем.
– Слухом земля полнится, но полной ясности нет. Кто говорит – такая страшная по литературе, кто – старуха по математике… Ну, помнишь, она в вестибюле дежурила! Еще бросалась на всех, как цепной пес…
Тимка и Славик с интересом внимали светкиному красноречию. Ирина повела на них глазами, напоминая соседке ее недавнюю озабоченность тем, чтобы мальчики не слушали разговоры взрослых. Светка засмеялась:
– Разве от них убережешься! Пошли бы пока на компике поиграли, а то вон отец совсем уже забалдел! – кивнула Светка на компьютер, возле которого по-прежнему, не меняя позы, застыл Павел. – Нет, серьезно, Ириш, родитель должен быть в школе значимой фигурой. Сейчас об этом везде говорят и пишут. Мы должны действовать по принципу «Доверяй, да проверяй». А то мало ли чего они там напридумают…
– Например? – спросила Ирина.
– Ой, да полный набор! Новые предметы какие-нибудь, или обязательную продленку, или вот в одной школе был случай: училка собрала с родителей кучу денег – и шторы ей, и коврик перед доской, и еще чего-то… Теперь, говорят, уволилась, а кабинет весь ободранный стоит…
Светкина болтовня одновременно и утомляла, и развлекала. Ирина словно покачивалась на вроде приятных, но все-таки несущих легкое раздражение волнах. Что-то ее раздражало – может быть, вовсе и не Светка, хотя в таком случае вопрос заходил в тупик. Вообще вечер выдался пестрый, с застольем и разговорами, с небольшой усталостью, являющейся неизменной спутницей насыщенной жизни. Пришлось достать из духовки приготовленный на завтра пирог, так как мальчишки прикончили все печенье на столе. Краснел нарезанный дольками арбуз, вздрагивали в кувшине пышные топорщащиеся астры, белые и лиловые, купленные для того, чтобы Тимка отнес их завтра в школу. Надо сказать, сын не комплексовал по поводу окончания каникул и с радостным, чуть тревожным любопытством ждал завтрашнего дня… Ребенок в порядке, муж дома, соседи набиваются с дружбой – что еще нужно женщине, чтобы почувствовать себя счастливой?
Но под конец, когда, перемыв посуду и выбросив в мусоропровод арбузные корки, Ирина скользнула под бок к уже уснувшему Павлу, в ней снова вздрогнуло раздражение, предчувствие какого-то тайного неблагополучия. Но что в сегодняшнем вечере могло насторожить: какое-то слово, жест, чье-то выражение лица? Ирина так и не смогла это вычленить. А через минуту она уже сама над собой посмеивалась: дескать, закрутилась ты, девушка, даже к мужу вовремя не поспела, пока еще не заснул. Эта Светка Стайкова кого хочешь вымотает, ум за разум зайдет с ее болтовней. Наверно, Павел был прав, выказывая ей нежелание общаться: так и сидел, уткнувшись в свой стакан с чаем, а при первой возможности сбежал опять за компьютер. Видно, голова занята работой. Хорошо хоть Тимке не было скучно, его развлекал Славик. А вот Ирина вдруг почувствовала себя обворованной, словно у ней украли счастливый семейный вечер и чуть ли не семейное счастье вообще. Хотя на самом деле это было смешно: Светка украла ее семейное счастье! Просто абсурд, если учесть, что Павла она раздражала во много раз больше, чем ее саму.