Глава 8 Воскрешение Су Анасы
Бредет Адашкан по лесу глухому, по снегу непроходимому. Куда бредет, сама не знает. Толкает ее неведомая сила вперед и вперед. Но, странное дело, если раньше с каждым пройденным шагом сил в ней убывало, то сейчас, после возвращения шкуры, наоборот, прибывает.
Девять месяцев была она в поиске. Девять месяцев высыхало ее тело и туманились мозги. Уже, казалось, все, последняя надежда потеряна и приготовилась Адашкан к смерти. Огонек тот в ночи случайно заметила. И последняя ее мысль была как раз о том, что вот в тепле хорошо было бы уснуть навек, и чтобы кто-то глаза прикрыл и прощальный обряд совершил.
И теряется ее отсчет времени у маленького освещенного окна.
А потом…
А потом начался обратный отсчет. Будто она вновь народилась на свет, и начала новый счет дням своим, на этой земле проведенным. Волей случая жизнь ее разделилась на две половинки: на «до» и «после».
Дети малые в первые годы осознанной жизни нередко удивляют своих родителей такими словами: – А вот, помню, в прошлой жизни, когда я большой был…
Так и Адашкан свою прежнюю жизнь вспоминает, как жизнь до ее смерти, не связанную с ее последующим возрождением.
До поздней ночи брела она по лесу. Тысячи обрывков дум пыталась в одну ниточку связать. Наконец, упала без сил в сугроб, укуталась в такую родную и теплую шкуру и проспала до утра.
С рассветом проснулась и чувствует – сил в ней вдесятеро прибыло. И мысли в голове начали в рядок выстраиваться.
Пошла вперед по зову сердца, да на поваленное дерево под снегом напоролась. Со зла или от неожиданности, что оступилась, черта недобрым словом помянула.
А Обломан тут как тут. Вырос перед ней, обломанным рогом набычился.
– Ба! – всплеснул руками.
– Чума! – отшатнулась русалка.
– Да ты ли это? – черт не верит глазам.
– Я! – при виде черта сразу все из прошлой жизни ей вспомнилось, как будто только вчера она с чертями на пруду игрались-бесились, гребешок свой у них отвоевывала.
– Худая! – черт ходит вокруг нее, руками ощупывает, языком поцокивает. – Не узнать! Пропадала год…
– Нет, с лета, – поправляет черта.
– Всех своих лишила сна.
И вот уже идут рядом и разговаривают, как старые друзья.
– Ждали? – спрашивает с надеждой.
– Ждали, да напрасно. Ожидания пусты.
– Хоть и выгляжу ужасно, я жива.
– Ты нас прости, – винится черт.
– Да за что?
– Ну… – мнется черт, – ходят слухи, – ты сбежала от меня.
– Слухи?
– Слухи! Только слухи!
– Понапрасну вас винят! – русалка сегодня добрая.
– Я клянусь последним рогом, – стучит Обломан кулаком в свою волосатую грудь, – шкуру я твою не брал!
– Вас, чертей, на свете много!
– Да, не ждут от нас добра, – опустил повинную голову.
– Но тебе, чертенок, рада, ты мне память возвратил.
– Рада?
– Рада! Вот награда! – кинулась ему на шею и крепко-крепко обняла.
Черт от награды стоит красный как рак, щеку, первый раз в его жизни кем-то поцелованную, когтями скребет, умиляется.
Смеется русалка, на него глядючи. Наконец-то наяву почувствовала, какого она роду-племени, носом потянула – слабый запах воды со стороны восхода доносится.
– Говори, куда идти?
– Если ты в свой пруд намылилась, то нам туда, – показывает черт на высокую гору, вековыми соснами утыканную.
И пошли они напрямки.
Еще полдня пришлось потратить, прежде чем к замерзшему пруду вышли – осталось-то с высокого пригорка спуститься. За это время все назревшие вопросы задала, все семейные новости узнала.
– Ну, – говорит черт, останавливаясь, – вот и конец путешествия. Дальше наши пути-дорожки расходятся.
– Да ладно тебе! Немного осталось! – уговаривает русалка. Но стоит на своем Обломан. – Спасибо тебе, чертушка. Ты не просто помог мне дом найти. Ты помог мне себя, потерянную и заблудившуюся, отыскать.
– Ты это, – замялся черт, глаза от русалки пряча, – не говори никому, что я тебя в лесу повстречал и домой привел.
– Чего так? – не поняла поворота в настроении черта русалка.
– Да ничего, – мнет снег под ногами черт, глазами по сторонам зыркает, – просто не говори и все. Будто ты сама – гуляла-гуляла, а потом соскучилась по родным местам и домой вернуться решила.
– Черт! Ты чего! Я ж тебе обсказывала – с потерей рассудок мой помутился, я не то что дом родной, себя позабыла-растеряла!
– Да я-то тебя понимаю. И не ворчу, не осуждаю. Я об одном прошу – не говори никому, и всех делов!
– Не скажу, – пообещала черту. На радостях чего не пообещаешь?
И черт исчез, как растворился.
Пытается русалка в последних словах черта какой-то смысл, или предупреждение угадать. Но и в голове, и перед глазами только пруд и ничего более.
Выскочила на лед, отыскала русалка полынью черную и в нее с головой кинулась.
Только не утопла, а взбодрилась. Девять месяцев без воды! Тут про любую печаль забудешь.
– Какое блаженство!
Каждой клеточкой мозга, каждой клеточкой тела почувствовала – дома! И, махнув хвостом, понеслась по темной холодной воде, разрывая привычную тишину радостными криками.
– Дома!
– Я дома!