Глава шестая
Над ступеньками покачивалась зеленая юбка-колокол. Казалось, что дама вот-вот упадет, но ей как-то удавалось поддерживать свои юбки так, чтобы избежать падения.
Дворецкого и меня с котом она как будто не замечала. Спустившись, она остановилась, расправила платье, а я смог рассмотреть ее лицо. Она была примерно моих лет. У нее были светлые волосы, а кожа на скулах натянута так туго, что ей, наверное, было больно улыбаться. Она была болезненно худа.
Дворецкий сделал шаг вперед.
– Сударыня, разрешите представить вам мистера Чарльза Гарриса со спутником, – его британский выговор звучал как издевка. Он был явно не в восторге от того, что по дому разгуливает кот.
Он повернулся ко мне:
– Мистер Гаррис, позвольте вам представить миссис Хьюберт Моррис.
Миссис Моррис приветствовала меня кивком. Ее волосы, заплетенные в косу, такую же тощую, как она сама, были уложены в кривой пучок на затылке. Она посмотрела на Дизеля:
– У нас в доме нет ни крыс, ни мышей.
Странная логика. Она что, решила, что я пришел ловить мышей, а Дизель мой помощник? Не успел я ответить, как она снова заговорила:
– Трутдейл, я дописала приглашения на летний охотничий бал. Проследите, чтобы их сейчас же доставили.
Я никогда не слышал о том, чтобы в Афинах устраивали летний охотничий бал. В высших кругах общества я, конечно, не вращался, но все равно это было странно.
Дворецкий ответил: «Да, сударыня». Миссис Моррис развернулась, снова подхватила юбки и устремилась к двойным дверям неподалеку. Трутдейл успел ее опередить, распахнул их, а потом бесшумно закрыл за ней.
– Мистер Делакорт ожидает вас в библиотеке, мистер Гаррис. Прошу сюда, – Трутдейл зашагал через холл, мимо дверей, за которыми только что исчезла миссис Моррис.
Роскошные персидские ковры, лежавшие на мраморном полу, приглушали звук наших шагов. Изящные консоли вдоль стен были украшены восточными фарфоровыми статуэтками, на стенах висело несколько великолепных пейзажей. Обстановка была пышной, но без вульгарности.
Я рассеянно размышлял, была ли в середине XIX века мода на персидские ковры. Миссис Питтман, несомненно, огорчилась бы, что после всех ее экскурсий я этого не помню.
Трутдейл открыл еще одну двустворчатую дверь, мы вошли, и я увидел Джеймса Делакорта, сидевшего посереди комнаты за большим, украшенным резьбой письменным столом красного дерева. Столу было лет сто, если не двести.
Мистер Делакорт встал, неторопливо вышел из-за стола и пожал мне руку. Одет он был так же, как при каждой нашей встрече, в старомодный костюм. Лицо его казалось заострившимся, словно от болезни. Он заговорил, и его голос звучал устало:
– Добрый день, мистер Гаррис. И ты здравствуй, Дизель, – он наклонился и погладил кота. – До чего же он красив!
– Спасибо, – сказал я, а Дизель мурлыкнул.
Я огляделся. Комната была просторной. Вдоль стен тянулись высокие книжные стеллажи, немного не достающие до потолка. Между двумя глубокими эркерами стоял письменный стол, под окнами в эркерах также были устроены книжные полки. Все они были заставлены книгами. На одной стене стеллажи были застекленными – вероятно, именно там хранились самые редкие книги. В нескольких застекленных шкафчиках, должно быть, хранились и другие сокровища. Разумеется, мне не терпелось все это осмотреть.
– Найджел, мы присоединимся к остальным через несколько минут, – сказал мистер Делакорт. – Не ждите нас, подавайте чай.
– Слушаю, сэр, – ответил Трутдейл с легким поклоном и тихо вышел из комнаты.
– Садитесь, прошу вас, – мистер Делакорт предложил мне кожаное кресло, а сам вернулся за стол. Дизель лег на пол у моих ног.
– Через несколько минут вы увидите моих родственников. Полагаю, вы ни с кем из них не знакомы?
– Нет, но я только что видел миссис Хьюберт Моррис. Когда мы с Дизелем вошли, она спускалась по лестнице.
– И как Элоиза была одета? – грустно спросил мистер Делакорт.
– На ней было платье с кринолином, – ответил я.
Мистер Делакорт вздохнул.
– Жена моего племянника нередко… выпадает из реальности. Она прелестное создание и совершенно безобидна, но, когда рассудок ей изменяет, она любит наряжаться как Скарлетт О’Хара.
– Она выглядела очень мило, – я постарался быть дипломатичным. – Хотя я и подумал на секунду, что у меня галлюцинации.
– Люди часто так реагируют, – сухо заметил мистер Делакорт. – Муж Элоизы, Хьюберт – сын моей сестры. Дафна вдова. Они оба тоже будут пить с нами чай. Можно сказать, что это наш субботний семейный обычай, – он слегка улыбнулся.
– Замечательный обычай, – сказал я.
– Кроме них будут присутствовать Стюарт и Синтия, внуки двух моих покойных младших братьев. Они все живут здесь, в семейном гнезде.
– Буду рад с ними познакомиться.
– Особо обаятельным никого из них не назовешь, – с безжалостной прямотой сказал мистер Делакорт. – Хотя я сделал все, что мог, чтобы исполнить родственный долг, – на миг его лицо помрачнело. – Когда я думаю, что кто-то из них ворует у меня… От этой мысли я прихожу в ярость. После всего, что я для них сделал!
– А есть ли какие-нибудь догадки, кто это может быть? – Я почувствовал, что Дизель, встревоженный восклицанием мистера Делакорта, потрется о мою ногу. Я почесал ему спину.
– Пока нет, но Элоиза вне подозрений, – голос мистера Делакорта смягчился. – У нее бывают минуты просветления, и она далеко не глупа, но я уверен, что на такую подлость она не способна. Думаю, что моя сестра Дафна тоже в этом не замешана. Она так занята своим здоровьем, что все остальное ее просто не интересует.
– Она нездорова? – спросил я.
Мистер Делакорт фыркнул, и на его щеках вспыхнул сердитый румянец:
– Она уверяет, что больна, но я уверен – это одно из ее развлечений.
Я удивился, но быстро сообразил, о чем речь. Когда я заведовал библиотекой в Хьюстоне, то видел там двух посетителей, которые не реже чем раз в неделю приходили читать медицинские справочники. Оба были убеждены, что страдают целым букетом недугов, а на мой взгляд были в полном порядке – по крайней мере, в том, что касалось физического здоровья.
– Нет, ворует Хьюберт, Стюарт или Синтия. Кто-то из этих троих. Стюарт и Синтия быстро соображают и вполне могли спланировать что-то в этом роде, – мистер Делакорт замолчал и поморщился. – Хьюберт умом не блещет, но если нужно добыть денег не работая, он готов на все.
Я не знал, что сказать, поэтому просто кивнул. Дизель снова улегся у моего кресла.
Мистер Делакорт встал и обвел комнату широким жестом:
– А вот и моя коллекция. В понедельник я проведу для вас нечто вроде экскурсии. Если начну показывать сейчас, то к чаю мы сегодня не успеем.
– С нетерпением жду, когда смогу все здесь осмотреть, – сказал я. – Уверен, у вас есть потрясающие экземпляры.
– Есть, – согласился мистер Делакорт. – Много лет коллекция была для меня главной отрадой. Я вложил в нее всю душу. Книги – это удивительные произведения человеческих рук, – он покачал головой. – Не понимаю, почему сейчас все помешались на компьютерах… Что хорошего в буквах на экране? Разве можно отдохнуть, читая электронный текст? Впрочем, здесь я, как во многом другом, отстал от жизни.
– Тут вы не одиноки, – сказал я, тронутый его красноречием. – Некоторых электронные книги вполне устраивают, и я рад, что люди вообще читают. Но лично мне, конечно, приятнее держать в руках бумажную книгу.
Мистер Делакорт кивнул.
– Вот именно. Спасибо, Чарли, что согласились мне помочь, – он двинулся к дверям. – А теперь пойдемте пить чай.
Мы с Дизелем пошли за ним к двери и затем через холл проследовали в гостиную. Но комната была так роскошна, что это название казалось для нее слишком скромным. Скорее это был парадный зал – размером не меньше библиотеки, с эркерами и обставленнный старинной и, очевидно, очень дорогой мебелью. Вокруг было столько красивых вещей, что глаза разбегались. Вслед за мистером Делакортом я подошел к камину, перед которым стояли два больших дивана, между ними – длинный резной стол из розового дерева. Рядом стояли еще несколько стульев и небольшая кушетка, развернутая к камину.
Войдя в гостиную, мы услышали негромкий разговор, но когда мистер Делакорт встал перед камином и оглядел родственников, все смолкли. Мы с Дизелем остановились в нескольких шагах и стали ждать, когда нас представят.
Я рассматривал собравшихся. Первой я заметил Элоизу Моррис. Она сидела между диванами, пышное платье, вероятно, скрывало какой-нибудь табурет, потому что спинки стула не было видно.
На диване, справа от нее, сидел ее муж Хьюберт – примерно моих лет, в старом костюме, заношенном и лоснящемся. Темные волосы до плеч были зачесаны назад, а на концах подкручены, как у Марло Томас в сериале «Эта девушка»[12]. Лицо у него было заурядное, такое легко останется незамеченным не только в толпе, но даже если народа будет немного.
В углу другого дивана сидела пожилая женщина с морщинистым лицом – очевидно, мать Хьюберта, Дафна, и одной рукой потирала лоб, а другой держалась за шею. Ее порыжевшее черное платье знавало лучшие времена. Дафна была удивительно похожа на своего брата Джеймса.
Последние два члена семьи, внучатые племянник с племянницей, сидели на стульях за спиной у Хьюберта Морриса. Им обоим на вид было лет сорок или чуть меньше. С племянницы, Синтии Делакорт, можно было бы рисовать Снежную королеву; блондинка в синем платье холодного оттенка, она, казалось, не замечала никого и ничего вокруг. Ее двоюродный брат, Стюарт Делакорт, тоже светловолосый, был ее полной противоположностью. Он разглядывал нас с Дизелем, блестя глазами и заинтересованно подавшись вперед, а в пальцах без остановки вертел какой-то небольшой предмет. Ростом он явно уступал Синтии: они сидели на одинаковых стульях, но она была выше.
– Сегодня к нам на чай пожаловал гость. Даже два гостя, – с улыбкой сказал мистер Делакорт. – Это мистер Чарльз Гаррис. Он библиотекарь в Афинском колледже, а также работает в городской библиотеке и много раз мне там помогал.
– То-то я смотрю, знакомое лицо, – Стюарт Делакорт кивнул. – Наверное, я вас видел в кампусе. Я доцент на кафедре химического факультета.
Не успел я ответить, как Джеймс Делакорт продолжил:
– Это Стюарт, внук моего покойного брата Артура. Рядом с ним Синтия, внучка моего брата Томаса.
Синтия царственно склонила голову, но ее взгляд не выразил ни капли интереса ни ко мне, ни к Дизелю.
Мистер Делакорт представил остальных:
– С Элоизой вы знакомы. А это Хьюберт, ее муж и мой племянник, и его мать, моя сестра Дафна.
– Всем добрый день, – сказал я. – Очень рад с вами познакомиться и позвольте представить моего друга, – я погладил Дизеля по голове. – Это Дизель, мейн-кун, ему почти три года.
Дафна Моррис перестала тереть лоб и завороженно уставилась на Дизеля:
– Это кот? – ее голос был еле слышен.
– Да, сударыня. Мейн-куны вообще крупные, а Дизель очень большой даже для своей породы.
Тут Элоиза, шурша юбками, подала голос:
– Я считаю, что китайский чай лучше, чем индийский. «Дарджилинг» я совершенно не выношу, а вот «Лапсанг сушонг» обожаю.
– Заткнись, Элоиза, никому не интересно, какой ты чай любишь, – у Хьюберта был тонкий визгливый голос, и я поразился тому, сколько ненависти в нем звучало.
Дафна, снова потирая лоб, почти простонала:
– Хьюберт, миленький, умоляю. У меня сегодня страшно болит голова, ты же не хочешь, чтобы мне стало хуже?
– Дорогая тетя, не обращайте внимания на Хьюберта. Это у него такое дурацкое развлечение – кричать на бедную Элоизу, чтобы позлить нас.
– А тебя я на днях видел с девятнадцатилетним мальчиком, – Хьюберт развернулся на стуле и злобно взглянул на Стюарта. – И это уже не дурацкое развлечение, а отвратительное. Родители паренька хотя бы знают, что он связался с человеком вдвое старше? Мне на тебя смотреть противно.
Мы с Дизелем попятились от этой безобразной сцены. Дизель спрятался за мои ноги, и я сам был готов бежать из комнаты. Кажется, эти люди понятия не имеют, что можно говорить при посторонних, а что нельзя.
Элоиза принялась напевать, Стюарт что-то рявкнул Хьюберту в ответ, а Дафна еще громче застонала. Я смотрел с отвращением, но не в силах оторваться, и вдруг услышал, как мистер Делакорт захрипел.
Его лицо покраснело, он задыхался и держался за грудь, и я со страхом понял, что ему плохо с сердцем.